Текст книги "Хроники Ангелов (СИ)"

Автор книги: Лилия Хайлис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Я смотрел на взбесившихся товарищей. Каждый размахивал своей копией. Кипела даже молодёжь: обычно тихий Иош, рассудительный Алхэ и невозмутимый Бодэхай. Люцифер делал вид, что потрясенно молчит.

– А бабы знают? – поинтересовался вдруг Габриэль. – Они же нас теперь в порошок сотрут..

– Это точно, – согласился Рафаэль. – Я и не догадывался, что ты нас всех так ненавидишь! За что?

Тут ещё слетелся Один из департмента параллельных миров. Следом приперся известный живодер из Безопасности с непроизносимым именем, что-то вроде Кегли-мегли-вуцли-шмуцли, а в конце ещё Ацтль, чтоб припечатать. Вид обоих выражал сочувствие: – Как же вы так промахнулись, ребята?

Все, как по команде, повернули головы в сторону новоприбывших. Вуцли-Шмуцли-Ацтль делал нехорошие жесты пальцами и при этом кровожадно шевелил губами. У меня внутри что-то ухнуло, низ живота пронзила острая боль. Неужели он и на расстоянии, не прибегая даже к физическому контакту... Ух, как страшно...

– Там Гермес совсем ноги стёр, – сообщил Один. – Не спасают ни сандалии, ни крылья. Вся Юниверсия возмущена. Нас и без того стало модно считать ошибкой созидания, а теперь мужикам вовсе хана. – Один покачал головой. – Если Сарина с Кибелой найдут способ бесполого размножения, а они теперь наверняка поторопятся, прощайтесь с жизнью.

Можно подумать, это не мы с Алхэ, а Один внимал тогда на том дереве. Стыдно признаться, но я очень очень, очень испугался.

* * *

Наконец, Сэнсю собрала всех. Она долго смотрела в упор конкретно на меня. Взгляд её не предвещал ничего хорошего.

– На планете EAR, которая, как всем известно, является тюрьмой строжайшего режима для особо злостных преступников, отказавшихся исправляться, – Сарина сверилась с картой: – Низший мир TH... Аборигены не устояли перед искушением Сейтана свергнуть власть Великих матерей.

Ева присвистнула: – Ну теперь там завертится!

Сарина с озабоченным видом сообщила: – Новость первая, в смысле, последнее известие: некий Гилгамеш обозвал женщину блудницей и надоумился использовать в качестве проститутки.

– А всё Михаэль со своей фантастикой, – прошипела Галатея.

Сарина криво усмехнулась и переглянулась с Евой: – Да что Гилгамеш! Утешительного мало: там повсеместно избрали жрецами слуг, тоже мне демократы... Из тех, кто коварством заставил бывших жриц выучить их грамоте да забивать клинья на табличках. Теперь эти паразиты, содрав у женщин письменность, вовсю перешлёпывают историю и религию. Для нас, Великих Матерей напридумывали ругательные слова...Не говоря уже о самом слове Мать... Мало того, что ругаются, так ещё и романы тискают... Переиначивают культуру. Обещают вывести нового человека, который должен звучать гордо... Это наперекор всем нашим поискам правильного генотипа.

Галатея саркастически рассмеялась: – Подумать, какие цацы, кого-то уже не устраивают наши критетии... Вы можете представить себе это их новое чудовище?

Когда остальные поддержали возмущение, Сарина закончила: – Короче, со всеми вытекающими там начинается патриархат. Эволюция на планете ЕАR мира TH делает новый разворот. Кстати, ко всему прочему, борьба за власть идёт вовсю.

Я смотрел на Сэнсю и читал на её лице необъяснимое удовлетворение, которое, как мне казалось, она и старалась скрыть под маской испуга и гнева. В мою душу закрадывались подозрительные и неясные, еще более страшные предчувствия.

– Между прочим, – подала голос Ева, – основой всех своих религий они выбрали пасквиль Михаэля на всех нас. Будто не мы сотворили миры, а кучка мужчин во главе с неким Учителем мужского пола... Причем не миры в безграничном множестве, а один-единственный конечный мир.

Люсик подобрался ко мне и, притворяясь сочувствующим, тихонько прошипел в ухо: – Скажи, возникало у тебя желание предать огню свой памфлет?

– Бывало... – пропыхтел я. Сердце болело видеть в дыму свой собственный труд, так не желал.

– Рукописи не горят! – провозгласил Люцифер и довольно расхохотался.

– Стойте, – вдруг воздела длань осенённая сногсшибательной идеей Сарина. – Я знаю, что делать!

Все взоры обернулись к ней.

Сарина выждала торжественную паузу и произнесла: – Вооружиться! Вот что надо сделать. По крайней мере, хоть что-то интересное.

Ева и Галатея одобрительно закричали: – Правильно! Защитим родной матриархат. Ура!

Сэнсю скептически поджала губы: – Вы только смотрите, девочки, поосторожнее. У них там пушки, а у нас?

– Ха, – уклончиво вмешалась Кибела. – Неужто Великие Матери не найдут на их дурацкие пушки управы похитрее.

Улыбка Сэнсю обострилась.

Сарину снова осенило: – И почему бы не набрать для защиты верных нам мужчин?

И ими заслоняться, – поддержала Галатея. – Кто глупее. Например, Михаэль. Пускай теперь садится и пишет не пасквиль, а правду.

А кто хитрее, – быстро закивала Ева, – вроде Люцифера, – тот пусть вещает.

Нашли же верных мужчин. Ну не дуры ли эти бабы? Доверять Люциферу! А я? Мне-то за что? Выходит, и я Люцифера не лучше, раз они только подлецам и доверяют? Или не только?

На минуточку представилась яркая картинка: Сэнсю хватает меня за крылья, рядит в красное и размахивает мною, как флагом, а неведомый Сейтан перехватывает и тоже мною машет, но уже в качестве плаща тореадора. Какая разница... В голове снова закопошилось нечто неопределенное.

Сарина и Галатея расправили крылья, напялили для верности мужскую одежду и полетели формировать мужской батальон, оставив Еву с Кибелой на посылках.

– Ну что ж... – произнесла Сэнсю. – Я думаю, сделаем небольшой перерыв. Посмотрим, чего добьются посланницы...

* * *

Только присел я, чтобы собраться с мыслями и хоть немного отдохнуть, а тут вызов. Сарина.

– Как ты так шустро обернулась? – поинтересовался я.

– Эйнштейна читал? – выпучила глаза Сарина.

– Ну как же, буквально сию минуту, – пробормотал я. – Едва оторвался.

– Время относительно, – буркнула та. – Неважно.

Первого взгляда на ангелицу оказалось достаточно, чтобы понять: меньше всего Сарину сейчас интересовал генофонд, генотип, воспроизводство, война, мужской батальон и тому подобное. Возбуждена она была запредельно. Я даже испугался, что потрудиться придется изрядно. Но ничего, обошлось. Правда, сброс физического напряжения не привел к эмоциональному удовлетворению. Ей ещё необходимо было высказаться. Я слушал, в свою очередь вытаращив глаза.

Перво-наперво Сарина и Галатея определили пункты и времена с максимальными демографическими излишком и нехваткой мужчин.

– Причем тут нехватка? – вопрошал я.

– А там возрастает мужская самодостаточность. Не перебивай, – отмахнулась Сарина и стала рассказывать дальше.

Галатея, уверенная в своих красотах, отправилась в Элладу на остров Лесбос, где с огромнейшим удовольствием забыла обо всех своих задачах и стала набирать уже не мужской, а женский батальон Амазонок.

– Представляешь, как Галатее повезло? – горячечно облизывала губы Сарина. – Ей оттуда и улетать не хочется.

Сарине пришлось хуже. Её сначала занесло в Содом. При виде огромной толпы распаленных производителей Великая мать обомлела от нахлынувшего счастья. Сам собой немедленно стал прикидываться результат, который может получиться от слияния ангела с толпой простых смертных. Но не тут-то было.

Начался стриптиз безукоризненно: Сарина сбросила по очереди рубаху и штаны и бросила в публику. Там озверели. Дальше почему-то не заладилось. Едва несчастная добралась до лифчика, послышалось обиженное "У-у-у". Должен заметить, что груди Великих Матерей сильно отличаются от той, которая вошла в легенду со статуей Кибелы Каменного Века. Древний Пикассо там такого наваял, что даже Илиэль обиделся. Но не до такой же степени отталкивает грудь Сарины!

Самооценка её стремительно понеслась вниз. Бедняжка не послушалась интуиции и всё-таки скинула остатки тряпья, всегда готовая на подвиг ради науки. На последнем рывке толпа мужиков расстроилась, а потом деловито и как-то слишком быстро и разочарованно растаяла. Остался один горестный юродивый, называвший себя праведником и почему-то пытавшийся загородить обнаженную Сарину от испарившихся взоров собственным телом.

Она заплакала, но ещё не отчаялась. Правда, нацепить пришлось одежду, одолженную дочерью праведника, потому что мужскую, кроме злосчастного лифчика, толпа буквально растащила по лоскутам. Сарина с трудом уговорила свою самооценку испытать себя ещё разок. Теперь во второй перенаселенной мужчинами точке: Сан-Франциско, начало двадцать первого века, Холлоуиновский карнавал.

Материализовавшись на углу Маркета, Кастро и Семнадцатой, Сарина стала осматриваться. Первое, что увидела ангелица, были парившие вверху резиновые бело-розовые, телесного цвета и коричневые трубочки, надутые на манер воздушных шаров, но длиннее, овальнее и уже.

Возбуждение матери взметнулось и продолжало расти. Окружали её здесь не толпа, а толпы мужчин в странных костюмах. Одни были в женских нарядах, но с бородой и усами, другие – в высоких черных сапогах, но без штанов: разлетавшиеся по ветру плащи кокетливо открывали голые ягодицы. То там, то сям возникали особи с прекрасно развитыми орудиями воспроизводства, зато совершенно без никаких костюмов. На Сарину не обращали внимания.

Мимо пронеслись, обалдело озираясь и явно нервничая, несколько женщин с детьми, явно туристов. Ангелица было ринулась к ним, но и те испуганно шмыгнули прочь. Ветерок донес лишь возглас крошечной девочки: "Мамуля, ты куда меня привела? Это не место для приличных детей".

Бедняжка чуть было снова не заплакала, но тут перед ней с любопытством остановился бородач в джинсах и свитере. Незнакомец улыбнулся и поздоровался. Сарина, недолго думая, стала агитировать его за священную войну с патриархатом, не переставая при этом думать, конечно, об экспериментах с генотипом.

Бородач с улыбкой перебил, назвался Полом и пригласил на дринк в веселый бар с ярко освещенными окнами. Ангелица отметила, что в баре является единственной женщиной. Самооценка постепенно поднималась. Пол раздобыл два стакана с напитками и одно местечко на двоих, где было так тесно, что ничего не оставалось, как начать целоваться. Сарина с тоской подумала о задании, потом, размягченная, уже с благоговением о новом генотипе, потом стала потихоньку прощупывать джинсы бородача и приходить в рабочее настроение. На этом негодяй схватил её за руку и прошептал: "Ты ищешь мужчину?" "Ну да", – как могла, сладострастно простонала Сарина. "Я тоже", – снова шепотом заявил бородач. После чего отшатнулся и мгновенно исчез в толпе.

Потрясенная Сарина поняла, что не выполнила ни одной из поставленных перед собой задач и вернулась, вся дрожа от негодования и принижения собственного иго. Возбуждение однако было столь велико, что пришлось вызвать меня.

– А почему именно меня? – поинтересовался я.

– А ты выслушаешь и запишешь, – авторитетно заявила Сарина. – Для истории. Вывод я сделала такой: для ведения войны мужчину использовать невозможно.

– Что ж, и на том спасибо, -с облегчением думал я,отправляясь на заслуженный отдых.

– Смотри только, не переври! – крикнула вдогонку Сарина. – А то ты так запишешь, будто меня там вообще не было, а один только ты и был.

– Без меня потом переврут, – успокоил я на лету.

* * *

– Как твоя рукопись попала в руки людей? – вопросила Кибела, догоняя.

Я пожал плечами: – Это у Люцифера не грех разузнать.

– Оставь Люцифера в покое,– отрывисто приказала Кибела.

Я внимал и взирал.

– Ты успел сунуть свою рукопись Мозесу? – укоризненно произнесла Кибела.

Не спрашивала, скорее, утверждала.

Я хлопнул себя крылом по голове. М-м-м-м, ясное дело. Выходит, зовут Мозесом. Я ведь успел позабыть. Да ей-то что? Ну прочитал псевдо-египтянин мою рукопись, ну и?

– А причем там наша программа? – допытывала Кибела.

Я пожал плечами: – Случайно попалась под руку, на ней и записал. А что?

Я действительно был удивлен: какое всё это сейчас могло иметь значение?

– Ты не знаешь людей, – пробормотала Кибела. – Они же принимают всё на себя. Персонально. Потомки Мозеса в ходе цивилизации научились для чего-то наращивать детородные органы и сделали компьютер, каковой наладили раскодировать нашу программу, конечно, применительно к себе. Там, я полагаю, было не все?

– Да обрывок какой-то, – я снова пожал плечами. – Не знаю и докуда.

– До 2012 года. – Кибела внушительно кивнула. – Теперь после двухтысячного там все на грани. Ждут конца света.

– Ого! – я сам к себе проникся уважением. Угадал! Ведь угадал же Апокалипсис.

Вслух поинтересовался: – А он планируется, конец света в 2012 году?

– Не знаю, – Кибела безучастно пожала плечами. – Вообще-то эта линия исследований зашла в тупик. Кое-кто хоть сейчас готов зачеркнуть и начать сначала... Ну не совсем уж сначала, просто теперешних стереть с тем, чтоб дать место следующим группам крови. Но Сэнсю хочет подождать, непонятно, куда тянет... Кибела сделала паузу, размышляя, а потом снова пожала плечами: – Может, и до 2012 года... – Вдруг она рассмеялась и доверительно сообщила: – Представь, они там даже пытаются найти возможность выжить... Как будто метеорит им рухнет на головы случайно.

– А чего вы вообще от них добиваетесь? – невинно спросил я и тут же высказал своё предположение. – Чтоб каждый из них стал таким, как вы?

– Пожалуй, это скорее по части Люсика, – ухмыльнулась Кибела. – Вот кто у нас спит и видит каждое эго, раздавшееся до необозримой величины, так то Люцифер. А на самом деле его больше всего интересует эго собственное.

– Чего же вы хотите? – повторил я свой вопрос.

Кибела снова уклончиво пожала плечами: – Пока ничего хорошего не получается, говорить, к сожалению, не о чем. Что бы мы ни делали, какие условия ни создавали бы для их жизни, они всё равно опускаются иногда до уровня диких зверей, а иногда ещё и пониже. Сколько раз уж было, их закаляют, а они ожесточаются. Даже при матриархате всё это выглядит не особо привлекательно, а уж патриархат...

Кибела покачала головой и пригорюнилась.

Я скосил на неё глаза: – Да ты посмотри на эти условия! Им же приходится не жить, а выживать. Кто тут не озверел бы! Посмотрел бы я на всех вас, если бы вам только рожать приходилось в таком кошмаре. Не говоря уже обо всем остальном. Может, и сама Сэнсю не смогла бы не обозлиться.

– Вероятно, это скорее удивительно, – медленно произнесла Кибела, – но они не все звереют. Некоторые при любых условиях остаются людьми.

– И тогда вы ухудшаете условия? – догадался я.

– Это называется "вычислять лимиты прочности", – задумчиво сказала Кибела. – Кстати, существуют миры, где мы не ухудшаем, а улучшаем условия. Ищем верхние пределы.

– А вам никогда не бывает жалко этих несчастных подопытных человечков? – полюбопытствовал я. – Все-таки разумные существа, страдают, надеются, кто-то кого-то любит...

– Чего не бывает, – быстро ответила Кибела. – Да толку-то что? Ну давай все сядем и зарыдаем от жалости, и чего этими слезами добьёмся?

– Так чего ж вы всё-таки добиваетесь? – устало повторил я. Я уже понял, что решения этой задачи не узнаю.

– Поживем – увидишь, – флегматично протянула Кибела.

* * *

Я заметил, что после перерыва из мужчин вернулись только Эли и четверка первого поколения рожденных. Кегли-мегли-вуцли-шмуцли-ацтль испарился вместе с Одиным, видимо, в поисках новых жертв в Новом Свете. Ну вот там пусть и ищут. А мне сразу полегчало.

Великие Матери слушали Сэнсю.

– Необходимо как можно скорее эвакуировать в параллельные миры всех, кроме смертников, – отрывисто давала распоряжения главная мать. – Смертников же со всех остальных миров сослать туда. Только самых страшных, самых опасных, самых оголтелых злодеев, кто действительно заслужил ужасные кары. Это срочно, пока они не успели окружить себя железным занавесом. Потом пусть развиваются, как знают. Сожрут друг друга? Их дело. А наше дело наблюдать. Так даже лучше: прибавится информации для экспериментов... С патриархатом появляется принципиально новая область исследований. Такой отчаянный взбрык экспериментов... Может, и побочная, но необходимая для наших исследований линия...

Все молча смотрели на неё, ожидая дальнейших указаний.

– Ладненько, – Сэнсю успокаивала то ли нас, то ли себя. – Всё закономерно. В устоявшемся мире начинается застой. Мы подсовываем мудрому безумцу древнюю, доселе затерянную карту с четко обозначенными путями. Храбрец, не в силах сопротивляться, снаряжает корабли, а мы отыскиваем для него богатых меценатов. Возникает Новый Свет, со Старого начинается утечка генов, причем всегда экстремальных: мятежники, злодеи, искатели приключений, но и гении, которых не признало отечество... Вариант: поиск и создание оптимальных условий для гениев и экстремистов. В лучшем случае приведёт к свободе и процветанию, в худшем – к рабству и вырождению.

Сэнсю сделала паузу для того, чтобы передохнуть и обвести нас взглядом. Затем подолжала: – Вариант противоположный. Мы постепенно зажимаем гайки там, где уже собраны испытуемые. Создаются безжалостные условия существования, затем подбрасывается наделенный жаждой власти хитрый злодей. Смертник, прославившийся коварством и жестокостью в самые кровавые века. Злодей устраивает революцию на месте и дорывается до власти. Судьба злодея нас дальше волнует только в смысле его дальнейшего наказания. А в качестве замены всегда найдётся кто-нибудь, ещё хитрее, мерзче и кровавее. Этого добра у них там хоть отбавляй. В процессе – неразбериха, кровопролитие, голод и мор. В результате рабство. Гении и экстремисты систематически отбираются и уничтожаются, особо везучие умудряются вырваться в тот же Новый Свет. Оптимальные условия в сем ходе истории создаются для хитрых, серых, бездарных, мелких и примитивных личностей, которые умеют проявиться только в отталкивании на пути к кормушке более ярких, но слабых физически или не столь хитрых. В любых ли случаях приведёт к задержке и конечной остановке развития или вероятны альтернативы? Будем наблюдать.

Мы молча внимали. В моем мозгу билось: "Мы создаем... Мы подсовываем... Будем наблюдать..." и всё отчетливее вырисовывался образ Сейтана женского пола. К собственному ужасу, я начал понимать, что прежние догадки, ранее лишь сверкавшие в уме, обрастали ясными чертами и оказывались единственно верными.

Выходит, все, что я придумал раньше и вложил в нытье Ильи-Илиэля... Так это я-то глупец? Да я же гений! Вот теперь мне по-настоящему стало страшно! Я хотел одного: быть обыкновенным, вроде остальных мужей, которым не грозило ни излишнее знание, ни терзания совести из-за него: дураком, невежей, тупицей. Я мечтал только о вожделении производить детей, потугах хлопать крыльями и стремлении молчать, молчать, молчать... Я молился про себя, чтоб они избавили меня от мыслей... И от голоса... И от рвения записывать...

Сэнсю тоже явно заботили размышления, которых она не высказывала. Однако, Великая Мать обвела нас отрешенным взором: – Вопросы есть?

Люцифер, как прилежный ученик, поднял руку.

Сэнсю кивнула.

– Выходит, и наш мир кто-то создал с целью эксперимента? Кто и чего ради?

Сэнсю тяжело вздохнула: – На подобные вопросы мы ищем ответы многие эпохи. – Она улыбнулась, как будто её осенила идея: – Давайте искать вместе. Может, кто-то из молодежи, не тратя лишних слов и не используя расплывчатых штампов типа "добро" и "зло"предложит конкретный ответ, например, на такой вопрос: что является основой любого творчества?

Пока Сэнсю обводила всех взглядом, всегда готовые к словесной перепалке Иош, Бодэхай, Алхэ и Люцифер без особых мудрствований выступили одновременно.

– Это любовь, – отрапортовал Иош. В зеленых глазах сверкнула тревога.

– Это удовольствие, – безмятежно улыбнулся Бодэхай. Глаз он так и не открыл, только чуть затрепетали ресницы.

Я сам испытывал удовольствие, созерцая его и зная, что это мой сын.

– Это самоутверждение! – запальчиво выкрикнул Алхэ. Огромные черные очи полыхнули надеждой.

Я вторично почувствовал удовольствие. И надежду.

– Это мятеж. – Люцифер нагло ощерился. В желтых глазах плясали веселые озорные искорки, но где-то на самом дне почти ощутимо материализовывалась звериная сущность, которую я замечал в нем впервые.

Мне оставалось порадоваться, что уж к нему-то я отношения не имею. И даже не хотелось распознать, кто именно произвел на свет этого типа.

– Ну что же, каждый из вас по-своему прав, – Сэнсю ласково кивнула всем четверым: – Предлагаю следующий вопрос. Что является конечной целью творчества?

– Общее счастье, – мечтательно протянул Иош.

– Нирвана, – спокойно улыбнулся Бодэхай. От глаз у него остались одни щелочки.

– Справедливость?! – почему-то вопросительно-недоверчиво рубанул Алхэ.

– Власть, – мстительно усмехнулся Люсик.

– И снова каждый прав, – поддержала их Сэнсю. Остальные внимали. – И все не правы, – продолжила Великая Мать: – Это результаты промежуточные. А конечные...

Все молчали. Иош и Люсик перехлестывались взглядами, выражая полную нетерпимость друг к другу и не принимая всерьёз взволнованного Алхэ и безмятежного Бодэхая.

Сэнсю сделала паузу, а потом и вывод: – За спиной у нас опыт. Впереди вечность. Думайте.

И тут я не выдержал. В голове словно что-то взорвалось. Я гений и пусть делают со мной, что угодно. Я должен высказаться и познать правду. Будь, что будет.

– Говори, – кивнула Сэнсю на мою поднятую руку.

– Кто такой Сейтан? Его тоже мы подсовываем?

В глазах Сэнсю взорвалось признание. Да! Я правильно понял. Они не просто находят какого-то неведомого Сейтана, чтобы запихнуть в низший мир в качестве пятой колонны. Я широко раскрыл глаза, выплеснув в них последний вопрос, застрявший в глотке. Услышал все-таки кто-то из них мою молитву, хоть речи в последний момент лишил. Сэнсю молча же кивнула. И покивала несколько раз.

Я опустил веки. Ничего ужасного не происходило. Только в моих мозгах что-то взрывалось, потому что совесть продолжала грызть, а я не умею считать штампами и ерундой понятия добра и зла. И не способен принять козни Люцифера в одном кульке с подвижничеством Сарины. А самое главное, потому что, не гений я все-таки, как ни пыжься, раз мне не под силу осмыслить мужское начало коварного Сейтана в мудрой душе Великой Матери Сэнсю.

Немая сцена продолжалась.Я потихонечку начал открывать правый глаз. Сэнсю загадочно улыбалась, прижимая указательный палец к закрытым губам.