Текст книги "Хроники Ангелов (СИ)"

Автор книги: Лилия Хайлис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Хайлис Лилия Мойшевна
Хроники Ангелов

Хроники Ангелов

1. В процессе Творенья

День первый.

Однако, Учитель немногословен. Помалкивает себе в свою седую бороду и, кажется, ко всему прочему, ещё ухмыляется в усы. Мол, я Дух, мне виднее. Разумеется, он Дух, никто и не спорит, да только вот не особенно интересно творить вслепую, не понимая идеи, не прочувствовав замысла, не имея точного задания, без определения конечных параметров. Да, конечно, послушание, доверие, интуиция и всё такое, но лично мне, например, хотелось бы знать, зачем нам нужно чуть ли не вручную распутывать клубки энергий и закручивать аккуратными рядами по нарастанию, причём поглощающие в одну сторону, рассеивающие – в другую. Такой вот мучает меня вопрос: ЗАЧЕМ?

Мафусаил, конечно, из кожи вон рвётся, чтоб хоть как-нибудь отличиться. Что за характер!

– Вижу! – заявляет этаким торжественным голосом. – Чувствую, к чему всё идёт.

– Может, поделишься? – вежливо спросил я.

– А ты сам дойди, – ехидно отвечал Мафусаил. – Раз ты такой хороший. Главное, умный, – и довольно расхохотался. Поддел.

– На что ты намекаешь? – поинтересовался я. – Ты хочешь сказать, что кто не отличник, тот дурак?

– Я ничего не хочу сказать, Михаил...

Между прочим, для тех, кто мало знаком с этим типом, он всегда старается уклониться от прямого ответа. Но потом добавить нечто, типа: – Я только считаю, что те, кто поумнее, уже давно всё сообразили.

И заржал довольно. Очень остроумно выступил.

Первым в дело встрял, как всегда, Илья – и давай махать перед Мафусаиловым клювом выдержками из своих же собственных на него доносов Учителю. Что-то слишком рьяно стал заступаться за меня этот товарищ, даже как-то неловко. Видно, уже не только я замечаю сию странную любовь, потому что Мафусаил шустренько сориентировался, выхватил перлы творчества Ильи из рук "писателя", сунул их куда-то себе в крылья и лениво произносит такую тираду: – А за это самое... И имей в виду, ябедничество на других не спасёт тебя от строжайших наказаний. Но что же остаётся делать тем, к кому девчонки равнодушны. Или наоборот... Кто к ним...

Напоследок ещё сочувственно вздохнул... Вот такой он у нас тип.

Вряд ли Вельзевул что-нибудь понял, но на всякий случай, с иронией посмотрел на Мехиаэля. Тот осклабился, хоть сомневаюсь, что понял больше дружка. Поглядел бы кто на эту многозначительность во взорах. А ещё глупцом считают почему-то меня.

– Кому какое дело, кто чем помышляет, – глубокомысленно заявил Мехиаэль, а в заключение изрёк: – Самое опасное для творчества – борьба за справедливость.

И покосился на Даниила, известного правдолюба. Ишь ты, никак взял урок у нашего шутника.

Тут уж и Даниил не выдержал. А кто бы выдержал? Естественно, Вельзевул на стороне Мафусаила – он всегда так демонстрирует верную дружбу. Ещё Мехиаэля затягивают в компанию... Ну, конечно, чуть ли не до драки. То есть, какое там чуть ли... Передрались натурально. Илья сначала было полез каждому угождать, успокаивать, но получил от Вельзевула и сразу сам успокоился. Прилёг и утешился излюбленным блокнотиком.

Вельзевул-то силач, зато Гавриил всегда был прилежнее в отработке приёмов, так им врезал!

Главное, всё утро работы впустую. Что до сих пор успели распутать, едва опять не запутали в те же клубки, даже хуже.

Девчонки пищат, хихикают, вмешиваются. Лилит бегает с платочком, дескать, оттирать подбитые глаза. Лично мне Мехиаэль случайно – или не случайно? – во всяком случае, не на шутку заехал в нос локтем, но до меня эта Лилит почему-то никак не доберётся, а норовит потереть именно Мафусаила, у которого и крови-то нет.

Никакой логики у девчонок. Ясно же, что если кровь из носу у меня, то на что её глупый платок Мафусаилу?

Разогнал нас Учитель. Молвил, наконец, своё слово. Огорчаем мы его, Духа.

Ладно, замяли. Разложили энергии кое-как, опять по нарастающей, девчонок поставили на сортировку, подбирать теперь цвет к цвету, чтоб один незаметно переходил в другой. И опять они там трещат, верещат, хихикают, цвета стали к себе примерять. Ева вякает, я голубой предпочитаю, Галатея – розовый, Сарина – оранжевый, Кибела по обыкновению лукаво помалкивает, а Лилит, видите ли, больше всего подходит черный. Не как-нибудь. Стоило ей это выдать, все тут же и замолчали. Надо же, такое придумать! Выпендривается не хуже Мафусаила. Ну с ней понятно, старается понравиться... Новенькие всегда так...

Короче, закончили. Свет отдельно, тьма тоже отдельно. Вообще-то свет отдельно – это, признаюсь, красиво, тепло, мирно... Но кому нужна тьма, если подумать? Нет, не особенно нравится мне наше сегодняшнее действо, а почему я и сам не знаю. Только думаю, что лучше бы не ворошить, не трогать клубки, не разматывать энергии по составляющим, оставить, как всегда делали раньше... Учитель называет наше творчество эволюцией. Нужна мне эта эволюция, когда нос болит.

Опять же вопрошаю: ЗАЧЕМ?

– А на самом деле ничего особо нового – заявляет Мехиаэль. – Ну эволюция, ну прогресс, ну поглощающие-рассеивающие, ну и что?

Тоже мне, мыслитель.

Вельзевул на стороне Мафусаила, лишь бы крики: эволюция, эволюция!

Ребята, друзья, това-а-а-а... Б-р-р... Ангелы! А как бухнут с дурной лодки по крыльям из пушки, ведь не увернёшься... И обязательно в какой-нибудь дом рикошетом... Там же потом стёкла за эпоху не вставят, а дом-то зимний...

Учитель молчит. Такое впечатление, что он не Илью-угодника, не прилежного Гавриила, не справедливого Даниила, не говоря уже обо мне, а именно Мафусаила с Мехиаэлем больше всех и любит. Я бы даже сказал, балует.

– Несправедливо и неясно, куда заведёт того же Мафусаила, – как-то вслух обиделся Даниил. Учитель только взглянул на него.

Всё-таки лично я предпочитаю рассеивающие. Остальные ангелы тоже любят белое, голубое, свет, звон. А Мафусаилу вдруг понадобилось рядиться во тьму, изображать какой-то грохот... Ну да что с него возьмёшь? Выскочка, отличник, вот и отличается, как может.

Дружно помогаем Учителю уплотнять энергии. Ага, вот оно что. Делаем более плотный мир. Не понял только, зачем. Вот именно: ЗАЧЕМ? Мы же всегда работали с нашим, тонким. Нужно мне это уплотнение, от которого кровь из носу.

А Мафусаил хмыкает. – Я, говорит, ещё гуще уплотнить могу. Такой мир сотворю, что вам всем и не снилось.

– Уж ты сотворишь!

И никто не понял, в смысле одобрения это Учитель или вовсе даже наоборот.

Пора бы и на отдых, да и нос побаливает. Ну, наконец-то.

– Завтра продолжим, – объявил Дух.

Завтра – это хорошо. И вот все давно отдыхают, Учитель вроде доволен, а Мафусаил продолжает возиться, творит совсем уже нечто немыслимое. Ладно, мне-то что. Сколько можно задавать вопросы? Я вообще отдохнуть хочу, да и нос болит маленько.

День второй.

Ух ты, сделали воду. А интересно получилось с этим сгущением энергий. Как льётся-то! Кто бы мог подумать, что лучи на такое способны. Молодец всё-таки наш Учитель! К тому же, пока мы отдыхали, он ещё закрутил небо и землю. И когда только всё успевает!

Мафусаил от радости затеял непонятную шумиху вокруг Лилит. Если бы я с позапрошлого творения не знал нашего проказника, я бы подумал, что он нарочно запутался в поглощающих лучах, чтобы якобы ненароком обкрутить ими же новенькую. Жаль её, бедняжку: так старается вписаться, а в результате уже целую эпоху не может выбраться из пут Мафусаила. Или он действительно нарочно? Глупости какие. Сказал бы ей честно: "Лилит, ты мне нравишься, давай дружить". Вот я обязательно так и сделаю, как только она вырвется из темноты и мрака, которыми обволок её вместе с собой наш шутник.

Распуталась, наконец, Лилит. Купается в светло-зелёном, но пока вся красная, даже крылья, и те выдают смущение. Нет, не могу подойти, да и заняты все.

Илья же втихаря сел строчить, но не успел досочинить детали, потому что объявился Дух, который с утра носился над водою. Учитель повелел прекратить пустой расход сил и заняться делом. Мафусаил надулся и взялся показывать всем, как надо сгущать энергию, которая и на энергию-то уже не похожа. Вода и вода, даже после всех наших манипуляций и не льётся вовсе, а скорее сыплется. Дух кивает и по-прежнему молчит, а мы, теперь уже под руководством Мафусаила (дожили!) продолжаем уплотнять. Вода явно перестала быть водой, куда ж ещё?

Девчонки загнули радугу и резвятся под ней. Затеяли прыгать под аркой на одной ножке и считать вслух: – Красный (прыг) и оранжевый (хлопок крыльями), жёлтый (прыг) и зелёный (прыг), голубой, синий, фиолетовый (хлопки крыльями-ладошками одновременно и завершающий прыжок).

Одна только Лилит не участвует в общем веселье. Села, прислонилась к остову радуги и мечтает о своём чёрном.

Ну, приехали. Отделили твердь. И сыпаться перестала. Доуплотнялись. Что-то будет!

Вельзевул бьёт себя кулаком в грудь да бахвалится, что это с самого начала была его идея. Напрасно усердствует, небось всем известно, что у Вельзевула идеи не рождаются, а рождаются идеи опять же у Мафусаила, лучшего дружка нашего силача.

– Кому какое дело, – заявляет Мехиаэль, – чья идея. Главное – мир в душе.

– Интересно, а что мы завтра станем творить, – вырвалось у меня. – ЗАЧЕМ? – вертится на языке, но не решаюсь сомневаться вслух. Нужны нам неясные сомнения!

– А ты пойди к Учителю да спроси: Дух, а Дух, а завтра что, – советует Мафусаил и ржет. – Возможно, ему понравится на этот раз и твой вопрос. А вдруг? Всё может быть.

– Отстань ты от Михаила, наконец,– потребовал Илья.

А Даниил прибавил: – И отвечай, с какой стати ты привязался к этой Лилит.

Здесь уж я чего-то явно не допонимаю. Какое отношение вдруг имеет Лилит к Даниилу вдруг?

– Я тебе что-нибудь должен? – нахально ржёт Мафусаил вместо ответа.

– Это несправедливо, – надрывается Даниил. – Мало тебе Галатеи в позапрошлое творение? Мало Евы в прошлое? Даже Сарина, и та по тебе уже сколько эпох плачет, сам слышал.

Давненько Даниил так не распалялся: – Новенькую хоть не трогай.

– Между прочим, зависть – один из самых тяжёлых пороков, – вещает Мафусаил. – Наказуема не меньше гомосексуализма.

Даниил взъярился, дескать, вовсе не завидовал он, а Илья было сунулся успокаивать, но на него с двух сторон цыкнули и он обиженно отбежал в сторонку записать.

– Действительно, что они все в тебе находят, – удивился Гавриил. Опомнился.

– А ты у них спроси, – предложил Мафусаил.

– Кому какое дело, кто кого любит, – осклабился Мехиаэль. – Поплачут и разберутся. И ещё нам хватит.

В общем, едва опять до драки не дошло. А когда-то мы все так хорошо ладили. Что с нами происходит?

Учитель задумчив. Оглянет то одного, то другого – и к воде. И молчит.

Мафусаил незаметно отмочил с водой какую-то штуку. Угостил девчонок, те поверили и выпили. Сделались сами не свои: глазки сверкают, щёчки горят, шумят втрое больше обычного. Даже самая скромная и послушная Кибела, и та расшевелилась. То к одному, подлетит, то к другому, каждому заглядывает в нимб и грустно шепчет: – Что же вы не пьёте, ангелы!

Мафусаил ржёт, доволен чрезвычайно. Делает вид, что не замечает восторгов Лилит: то Еву обнимет, то Галатею, а те рады стараться. Лилит в недоумении. Остальные, впрочем, тоже.

Может, сейчас как раз самый момент подойти и предложить дружбу? Нет, что-то расхотелось дружить с Лилит.

День третий.

Перво-наперво отделили сушу от воды. И пошло, поехало.

Девчонки делают всякие цветы, ягоды. Напоминают друг дружке вписать в программу то сладкое, то кислое, то сочное, кому что в голову взбрендит.

Да и вообще, каждый творит по мере фантазии. Я увлёкся одной яблонькой, но Илья попросил помощи: что-то у него не вышло с ивой и та вся изогнулась над водой, бедняжка. Подозреваю, что просто так хотел со мной поработать на пару. Ладно, жалко, что ли... Едва я отошёл от моей, всей уже в цвету, яблоньки, обернулся, а к ней подваливает Мафусаил и начинает чего-то химичить. Неужели опять затевает? В таком случае, выходит, теперь Илья заодно с этой троицей?

Даниил сделал хвойные леса, вечнозелёные. Красиво получилось, хоть и мрачновато.

Лилит в том же настроении. Сочинила чернику и обмазала ею губы. Теперь девчонки творят грибы, а Мафусаил уже и туда затесался, орудует вовсю. Сарина взяла на анализ от какого-то с красной шляпкой да белыми точечками и ужаснулась. – Это же отрава! – кричит.

Донесли Учителю, а тот – что бы вы подумали? – опять хвалит Мафусаила. Ну уж это чересчур.

– Как же так, – начал Даниил.

– Природе необходимо разнообразие, – ответил Учитель. – А творчеству – свобода. Не может же всё быть только сладким.

Ну, это, положим, так. Но травить зачем?

– Поживёте, узнаете, – пообещал Мафусаил.

Здорово получается. Чего только не произросло на земле! И прохлада, и кислород, и вкуснятина... Если не считать ядовитых грибов и сырого мха, дела рук Вельзевула.

Сарина сделала анализ моей яблоньки – и точно, сбылись мои опасения. Знал бы я, ни за что не отошёл бы. Оказывается, яблоки содержат теперь какое-то вещество, от которого неприятности любому полу: мужскому – обильное потовыделение, женскому – непереносимые боли при родах. Чья работа – понятно. Разве можно доверять Мафусаилу!

Согласен с Даниилом: эффекты яблок на оба пола несоизмеримы друг с другом. Действительно! Одному – невыносимые страдания, другому какое-то дурацкое потовыделение. С другой стороны, а кому потеть приятно?

– Скажите спасибо, что родами мучиться не придётся, – ржёт Мафусаил. – А если что, то пропотеть вроде не вредно.

У-у-у! Так и дал бы по этой ухмылке на физиономии, да нос всё ещё побаливает, связываться неохота.

Девчонки визжат и обзывают Мафусаила женоненавистником.

– А если б вы знали, как я на самом деле вас всех люблю, – оправдывается тот, – причём совершенно без исключений, не говорили бы так.

И опять норовит то одну облапать, то другую. А они, странно наблюдать, радуются. Ну хоть бы одна отказалась обниматься! Я для интереса, чтоб посмотреть, что выйдет, подскочил сзади к первой попавшейся Сарине и сунул было руку по примеру отличника, а Сарина возьми да именно в этот момент взлети к верхнему листочку. Попала моя рука совсем не туда, куда метил, а как раз наоборот. Вот и схлопотал по морде за милую душу. Ладно, хоть не больно, не то, что локтем по носу.

Главное, я же, как всегда, оказался виноватым. Мол не надо было отходить от яблоньки, пока не закончу. Тем более, руки на интерес пихать.

Девчонки обвинили меня во всех грехах и перенесли женоненавистника на меня, Мафусаил весело приписал сексуальное оскорбление, а потом все слегка поостыли и дали страшную клятву не прикасаться к злосчастной яблоньке, пока не выправим. Близко к этому деревцу не подойду. Тем более, к Сарине. И другие со мной согласны. Кому охота обливаться потом? Или по роже? Нужны нам такие объятия?

– То ли ещё будет, – опять же ржёт Мафусаил.

Я задумался. Тревожно на душе после всех происшествий. Слышу, кто-то трогает, теребит легонько плечо. Оборачиваюсь. Илья. Я плечо отдёрнул, а он не уходит.

– Михаил, а, Михаил, – бормочет. Поговорить нужно. Как мужчина с мужчиной.

– А это как? – поинтересовался я.

– Слушай, Михаил, что-то не пойму я тебя. Ты в самом деле тугодум или притворяешься?

А сам разглядывает меня с большим интересом, так и просвечивает глазками, будто действительно пытается понять, что я за птица за такая.

– А что? – спрашиваю.

– Ну и дошли же мы, – вздыхает Илья. – Совсем потеряли доверие друг к другу. И вообще... Ангелы, называется...

– А ты поди запиши, – посоветовал я, точно в духе Мафусаила.

– Никто меня не понимает, – сетует Илья. – А на самом деле, я же просто люблю писать.

– Действительно непонятно, – согласился я.

– Нет, правда.

Ишь ты, разгорячился.

– Для меня писать – это почти, как творение, но гораздо интереснее. – вещает Илья. – Я пока только записываю, да это для опыта. Увидишь, обязательно и сам начну сочинять.

Чур меня от таких сочинений!

– Я чего хочу?

Это уже увлечённым шёпотом: – Я мечтаю создать что-нибудь такое, красивое, из одних звуков, без цветовых гамм, но чтоб это красивое передавало и идею, и силу. Правда, пока ещё не знаю, о чём. Вот и записываю для накопления опыта.

Теперь уже я посмотрел на него с интересом. Кто бы мог ждать от ябеды.

– А поговорить я вообще-то хотел о другом... Ты заметил, как мы все изменились?

Ещё бы не заметить.

– Тебе не кажется, что Учитель добивался этого нарочно?

– Ты что, обалдел?

– Да, я понимаю, он Дух, он знает, но у меня создаётся впечатление, что всё это именно так и было задумано с самого начала.

– Что ты имеешь в виду? – только и выдохнул я.

– Да всё. Помнишь того же Мафусаила в первую эпоху? Каким был тихоней, всем заглядывал в рот? А теперь?

– Ну и что? И причём тут Учитель?

– А то, что он нас всех и сотворял такими, чтоб мы менялись к худшему. Ладно, Мафусаил. Ты на меня посмотри. Хотел я разве, чтоб мне нравились не девочки, а мальчики? Это ведь он меня таким сделал, на девчонок не обращать внимания. А в результате обвиняют меня, насмехаются надо мной и мне же грозят страшными карами. С другой стороны, нас так мало, наперечёт, можно сказать. Значит, мне себе и пару никогда не найти. Я что – сам, что ли этого хотел? Точно, Дух так сразу задумал.

– А зачем? – Всё то же ЗАЧЕМ, а ведь от этих зачем ведёт прямая дорога, непонятно лишь, куда именно заводит.

– Вот заладил, зачем да зачем, – уже не на шутку обиделся Илья. – Мне-то откуда знать. Он Дух, не я же!

Мы оба замолчали.

– Смотри, да ведь только три дня прошло, – опять заныл Илья. – А сколько всего понатворили. И ещё целых четыре дня. Вот завтра, например. Как ты думаешь. Что мы завтра станем творить?

– Понятия не имею, – честно сознался я. – Завтра и узнаем.

– Боюсь. – Илья вздохнул. – До каких пределов, например, можно уплотнять энергии? Вдруг возьмёт и взорвётся? Представляешь, такой большой, большой бэм... А если не это, то что? Замышляет наш Учитель что-то, причём гораздо круче Мафусаиловых изысков. А когда сообразим что к чему, будет поздно. Вот как я сейчас понял, что не интересуюсь девчонками. Толку-то? Не могу же я сам себя переделать?

– Уверен, что не можешь? – без особых надежд спросил я. Так, чтоб что-нибудь сказать.

– А ты мог бы? – огрызнулся тот. – Сиди вот теперь и жди наказания.

– Не уничтожит же.

– А кто знает?

И опять за своё, на этот раз созвучное моему: – Любопытно всё-таки, зачем?

– Ладно, – решился я. – Допустим, он нарочно задумал зло, хоть нам и непонятно, с какой целью. Что ж ты предлагаешь?

– В том-то и дело, – ответил Илья. – Что тут предложишь?

– Лично я предпочитаю творить зло с Учителем, – отрезал я ледяным тоном, – чем добро с тем же Мафусаилом.

– Думаешь, с Даниилом, лучше? Вместе с его справедливостью? – горько протянул Илья. – Вот и получается, что ни с кем из нас не лучше, все мы меняемся, и меняемся к худшему, а Дух явно замыслил...

– Кощунствуете? – весело спросил Мафусаил.

И никто не заметил, откуда взялся, но на всякий случай разошлись.

День четвёртый.

Вот это да! Проснулись, а тут Солнце светит. Ай-да Учитель! Зря мы беспокоились, оказывается. Зачем да зачем... А какая разница, зачем? Солнце-то – вот оно, чего ж ещё?

А вот, чего. Делаем разные планеты и светила. Я-то предполагал, что Солнцем всё и закончится. Выходит, нет. Учитель задумал что-то еще.

Все дружно работаем. Девчонки возятся со звёздами. Мафусаил обрадовался солнцу и ни с того, ни с сего разлёгся загорать. Тут же и обгорел. Теперь с него кожа слазит лоскутами, а он, облупленный, корпит над какой-то особенной ярко-красной планетой, под цвет собственной роже.

– А каналов ты там для чего накромсал? – полюбопытствовал Гавриил.

– Да так, на всякий пожарный, – небрежно усмехнулся отличник.

Лилит вдруг встряла и кокетливо подначивает: – Ты же обещал чёрное...

– А я от своих обещаний не отказываюсь, – кокетничает в ответ Мафусаил. – Я из чёрного такое сделаю... – и глаза выпучил, соображает. Размышлял он, впрочем, недолго. – Эврика! – Возопил, наконец. – Вот, придумал! Я чёрные дыры сделаю! Такие, что туда лучше не суйся.

Очень надо соваться в его чёрные дыры.

– И мне туда нельзя? – Лилит опечалилась.

– Тебе всё можно, – успокоил её Мафусаил.

Лилит обрадовалась, засияла и смутилась одновременно. Ева повесила голову, Галатея нахмурилась, Кибела застеснялась, а Сарина вдруг на всю Вселенную брякнула: – Не верь, дурёха! Не вылезешь потом из той дыры.

И опять этот выскочка оказался в центре всеобщего внимания. Даже Дух прилетел, осмотрел новый плод творчества любимца и надолго задумался.

– Что ж, занятно, – молвил, наконец, Учитель. – Только будьте крайне осторожны.

Ладно, вернулись девчонки к звёздам, рассыпают по небу... Мафусаил снова между ними, скачет по Млечному пути и ржёт, надрывается. Небось, опять затевает. И точно. Подобрал, что плохо лежало, слепил Луну.

– Раз у нас Солнце – горячий мужик, пускай Луна будет прекрасной дамой, холодной, туманной, загадочной... И светит ночью... А днём хоть иногда затмевает Солнце.

Девчонки радуются, разглядывают "прекрасную даму"... Кибела подкралась с обратной стороны осмотреть кратеры и на лице у неё написано сомнение. Переглянулась с Сариной и та давай вещать: – Не соблюдён закон гравитации, нарушена непроницаемость психического поля, световой эффект не наделён постоянством, тепловой эффект ограничен, – а в заключение, со злорадством, которого вряд ли можно было когда-нибудь ожидать от Сарины, подводит итог: – Ущербное светило вышло. Не доработал Мафусаил.

– А вы составите с Даниилом хорошую пару, – в ответ заметил тот.

Великие борцы за правду и справедливость посмотрели друг на друга и взаимно покраснели.

День пятый.

Девчонки чем-то недовольны, бурчат себе под нос, что ничуть не слабее нас, но пока ещё никто не понял ни причин, ни требований. Подозреваю, они и сами не ведают, чего хотят. Мафусаил по привычке всюду суёт свой нос и мутит воду.

Понаделали опять, кто во что. И медуз, и рыб всех цветов и размеров, и раков с крабами, и креветок. Вельзевул поднатужился и сделал щуку вот с такой пастью. Мехиаэль сотворил кита. И не успел никто ахнуть, как Мафусаил с девчонками выдали дельфина. Девчонки радуются, доказали, что умеют не хуже нас. Дельфин никого не травит, доверчив и весел. Мафусаил сконфуженно чешет затылок. Не выгорело какое-то, одному отличнику известное, пакостное дельце.

Потом – земноводные, пресмыкающиеся, птицы... Опять, кто во что горазд. Вельзевул с Мехиаэлем настрогали мелких, но чрезмерно зубастых рыбок, и сами же их теперь боятся. Говорят, живьём сожрут и не подавятся.

Девчонки сделали жар-птицу, а Мафусаил – змей. Я назло ему стянул пару штук и – яду им в жала. Тем более, учитель хвалил мухоморы. Едва одна кобра зашипела, как следует, – девчонки врассыпную.

– Это не я! – орёт Мафусаил. – Я не хотел, я только грибы!

Ага! Почувствует теперь на собственной шкуре. Однако, не успел я обрадоваться, как хотелось. Учитель посмотрел на меня. Я подобрался. А Дух внушительно упёрся в меня твёрдым долгим взглядом. За ним уставились и все остальные.

И опять то же самое: Мафусаил ржёт, радостный, а я стою перед всеми навытяжку, подбираю живот, даже копчик, и мотаю головой.

– Нехорошо, – качает головой Учитель. – Во-первых, плагиат, во-вторых с целью, от творчества весьма отдалённой.

Я чувствую, что уже весь красный.

– Комплекс Сальери! – резвится отличник, мимо которого пронесло. – Макиавели! Екатерина Медичи!

Учитель отрицательно провёл рукой перед носом любимца, будто отрезал. Тот понял, что зарывается, и смолк.

Дух упёрся своим тяжёлым взглядом из-под набрякших век в остальных.

Первым реагирует Илья. – Вы же сами говорили учиться друг у друга...

– Это несправедливо, – неуверенно кашляет Даниил.

– Подумаешь, кобра, – пожимает плечами Мехиаэль. – Можно придумать ещё похлеще кобры...

Вельзевул выпячивает челюсть, будто желает подать идею, но не издаёт ни звука.

Ева и Галатея рассматривают меня, будто я та самая кобра и есть.

– Расчёты показывают, что на наличие яда не столько влияет количество зла, сколько содержание горечи, вызванное отсутствием добра, – туманно выражается Сарина, когда взгляд Учителя натыкается на неё.

А Лилит и Гавриил почему-то очень одинаково пялятся то на Мафусаила, то на меня.

Неожиданно Кибела подаёт голос, покраснев при этом от собственной смелости: – А мне нравится эта змейка... Красивая... И урок: нельзя доверять внешнему виду.

Не могу не улыбнуться ей с благодарностью.

На этом Учитель смягчился и замял дело: – Что ж... Пожалуй, ты права. Каждый из вас по-своему прав. Ну хорошо, пойдём дальше.

А я догадался, что Кибела выглядит ничуть не хуже Лилит. Бёдра точно надёжнее.

Закончили уже без происшествий, если не считать того, что крокодил чуть не оттяпал кусок у своего же создателя Даниила. Между прочим, совсем не лишний кусок. Мафусаил так и закатился, с интересом пронаблюдав эту сцену. М-да, учудил борец за справедливость. Вон, как рванул на сушу от собственного творенья, зря раззявившего пасть.

День шестой.

На скорую руку сотворили динозавров и остальную фауну. Я взял со злости и сделал бегемота с гиппопотамом.

Вельзевул тоже сладил не лучше: странного блеющего рогатого урода, зато с бородой.

– Подумаешь, козёл! – бросил Мехиаэль, и сам наработавший несметное количество домашнего скота.

У Мафусаила в глазах вызов. Соорудил львов, пантер и тигров. И уже в самом конце предъявил-таки, выжидающе поглядывая на Лилит, здоровенную чёрную кошку.

– Кися, – тоненько просюсюкала обрадованная Лилит. Котяра хыкнула пастью, ещё и когтями шуганула.

– Она голодная, – решила Лилит и побежала к только что сотворённой корове за молочком.

– Лично я предпочитаю собак, – решительно сообщила Кибела, трепля за ушами дружелюбного пса своего собственного производства.

Было довольно весело. Даже Илья, увлёкшийся кенгуру, жирафом и газелью, оторвался от записей. И Даниил, и Гавриил, – каждый внёс посильную лепту.

Учитель покивал головой. Отлегло.

Всё. Последний этап. Дружно месим глину.

Девчонки с утра роптали глухо, а потом напрямик заявили, что ничем не хуже других, не слабее, "и не глупее", – от себя прибавила Сарина.

В общем, женский хор объявил, что желает работать на равных. Вот и месят теперь глину в том же темпе и напряжении, что и мы. Нужно им это равноправие, от которого вкалываешь из последних сил? Даже жалко их, особенно Кибелу: у неё над верхней губкой выступила трогательная капелька пота.

Однако, не сдаются. Месят даже страстно.

Должен признаться, меня одолевают нехорошие мысли, догадки, одна страшнее другой.

Мафусаил с Вельзевулом и примкнувшим к ним Мехиаэлем держатся друг друга, не произносят ни звука, и только по хитрым рожам можно понять, что затевают, причём на этот раз уже что-то такое, что из рук вон.

Всё, намесились. Берёмся лепить. Групповой проект, в котором каждый занят тем, что его интересует больше всего. Значит, даже думать тошно о том, за что принялся Мафусаил. Илья, наоборот, не в силах оторвать взгляда от того органа. Так отконцентрировался, что непонятно, чего произвёл сам. То натыкал ребер без счету: вот просто стоял и вгонял автоматом ребра, а сколько их там в результате вышло у скелета – кто знает... То запихнул ни к селу ни к городу какой-то, никому не нужный аппендикс. Учитель ничего не сказал, только приставил сочинителя к прямой кишке со стороны простаты. И промахнулся, потому что не заинтересованный своей работой Илья напоследок ещё ухитрился запустить геморрой не с того конца. Случайно, конечно... За такое нарочное нас не помилуют.

Мафусаил всякий раз отстраняется полюбоваться на своё сооружение, затем сам себе кивает и подшлёпывает глину, время от времени с гордостью поглядывая на девчонок. Вельзевул с Мехиаэлем лепят ягодицы и подначивают отличника. Должен признаться, когда знаменитая троица стала растягивать седалищный нерв из правого полушария в левую пятку, мои собственные нервы не выдержали. Ещё раз такого зрелища, когда тонюсенькие окончания заплетаются и цепляются одно за другое, лучше не наблюдать. Пускай уж куклы дальше сами размножаются, как могут.

Девчонки рядом творят, конечно, женщину, по собственному подобию.

С тоской думаю о том, какой козёл получается на этот раз, да ещё со всем тем, чем награждает его Илья. Не говоря уже о Мафусаиле. Интересно, что выйдет у девчонок.

Вылепился малоинтеллигентный мужчина среднего роста со всклокоченной башкой и ненормально огромным детородным органом (явно перестарался творец). Назвали Адамом. Относительно имени женщины моментально возникли споры.

– Давайте, назовём её в честь какой-нибудь из девочек, – скромно предложил Мафусаил. – Например, Лилит. Какое прекрасное имя.

Девчонки возмутились.

– Ты хочешь сказать, что Ева звучит хуже? – обиженно выкрикнула Ева.

– Я ничего не хочу сказать,– начал было своё Мафусаил, но его бормотание быстро заглохло в общей многоголосице.

Наконец, все заглохли, устав орать.

– Это несправедливо! – одновременно и с одинаковым апломбом заявили Галатея и Сарина.

Даниил посмотрел на них с подозрением, не дразнят ли. Но девчонки были серьёзны.

– Следующую назовём Евой, – пообещал Учитель. – И я подозреваю, что ждать осталось меньше суток.

– Я тоже хочу! – заорала Галатея.

– Да не беспокойся так, – стал вдруг успокаивать её, причём не Илья, а Мехиаэль. – Они же размножатся, назовёшь хоть сотню Галатей.

– Я не размноженную, я первый экземпляр желаю, – Галатея заплакала так горько, что Учитель не выдержал и ей тоже пообещал: ладно, мол, дождёшься и ты своего часа.

Глиняная Лилит получилась раскрасавицей, не хуже настоящей. Только размерами чуть ли не вдвое превзошла Адама. Хороша парочка будет! Явно девчонки выразили в габаритах все свои чаяния. Неизвестно, правда, что вложили в программу.

Впрочем, что выйдет с программой Адама, тоже непонятно, потому что каждый работает над своей частью кода. Время от времени то один, то другой сдаёт готовые хромосомы Учителю. Получается, что за общий генетический код отвечает сам Дух. Я было вздохнул с облегчением, но Илья шепнул на ухо: – Рано радуешься. Я подслушал его разговор с любимчиком. Они дают куклам свободу выбора. Представляешь, во что это может вылиться? Зачем им свобода выбора?

Тут уж я никак не мог не согласиться, действительно, нужна нам их свобода выбора? Но Илья толкнул меня в бок: молчи, мол. Так я и не понял, зачем нам их свобода выбора и почему снова об этом молчать.

Адам сел, из-под всклокоченных волос окинул нас мутным взором и перво-наперво ухватился за святая святых. Любовно держа там руку, заметил всё ещё слегка облупленного проказника и расхохотался. Лично меня этот смех порадовал, если не утешил.

– Над кем смеёшься, кретин? – весело отреагировал Мафусаил.