Текст книги "Мой ангел (СИ)"
Автор книги: Лилия Дворянская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)
– 14-
Возобновить с ней разговор ему удалось только в зале ресторана, где были организованы поминки. Дима отозвал Ангелину в сторону и, убедившись, что она готова ответить на его вопросы, уединился с ней за одним из столиков.
– Геля, извини, что приходится задавать тебе вопросы в этот день, – начал он, – но у меня такая работа.
– А все понимаю, Дим, – ответила она, положив локти на стол и крепко сцепив пальцы. – Спрашивай.
Дима видел ее напряженные кисти рук, с коротко подпиленными розовыми ноготками, бледное лицо с припухшими грустными глазами и опущенными уголками губ и ему хотелось, обнять ее, успокоить, пожалеть или, хотя бы, дотронутся до нее, коснуться ее нежной руки, но он не смел.
Судорожно сглотнув, он начал ее расспрашивать:
– Я заметил, что ваша бабушка и Олины родители умерли в один день, можешь рассказать, что случилось?
– Они попали в автомобильную аварию, – пояснила Геля, – Со слов Оли, кто-то им позвонил и сообщил, что на дачу в их отсутствие забрались воры и нахулиганили, поэтому они решили съездить и проверить, что там случилось. Дело было зимой, дорога скользкая, что именно произошло точно неизвестно, были предположения, что на дорогу выскочило какое-то животное или их подрезал другой автомобиль, но это так и осталось невыясненным. Случайные водители нашли в кювете их перевернутую машину, они погибли сразу.
Геля всхлипнула, расцепила пальцы и, достав носовой платочек из рукава черной водолазки, промокнула мокрые глаза и добавила:
– Оленька тогда ждала второго ребенка, но от переживаний так и не выносила его.
– Ты часто виделась с Оленькой и ее семьей? – продолжал спрашивать Дима, не давая Геле погрузиться в печальные воспоминания.
Она тяжело вздохнула и произнесла:
– Теперь я думаю, что недостаточно часто. Я уже давно сюда переехала, но, сам понимаешь, большой город, работа, заботы… Мы с ними встречались, как правило, на праздники, иногда собирались на даче, но чаще просто перезванивались.
– Оля или Женя жаловались тебе на свои проблемы, может по работе, ну или упоминали о каких-то сложностях?
– Нет, у них все хорошо было. Оля с Женей жили дружно, но, может, были какие-то мелкие недовольства, как в любой семье, но никаких серьезных выяснений отношений и крупных ссор не было. И Митя всегда был хорошим добрым мальчиком.
При этих словах она бросила тревожный взгляд на племянника, который вместе с Асей сидел за длинным общим столом и наблюдал за ней. Чуть махнула ему рукой и одними губами произнесла: "Сейчас приду".
Вновь перевела взгляд на Диму и продолжила рассказывать:
– Оленька была встревожена, когда Митя решил переехать. Она предлагала ему с Асей жить с ними, квартира ведь большая, но он сказал, что они хотят быть самостоятельными и попробовать пожить отдельно. Ася хорошая девушка, когда Оля убедилась, что Митя в надежных руках, она смирилась и с головой ушла в работу. Ее любили в детском центре, она была востребована, приходили заниматься именно к ней. Женя возглавлял свой банк несколько лет, до этого был в нем одним из руководителей отдела. Этот ресторан и организацию поминок его банк полностью взял на себя.
– А Таня тоже здесь? – поинтересовался Дима.
– Таня не смогла сейчас приехать, у ее мужа какие-то проблемы со здоровьем, она обещала приехать в следующем месяце.
Дима помолчал немного, собираясь с духом, и спросил:
– Ну, а как ты сама живешь, как Иван?
Геля внимательно на него посмотрела и сухо ответила:
– Хорошо! У меня все хорошо! И у Ивана тоже.
Рассказывать, что она давно ушла от Ивана, когда узнала о его любовной истории на стороне, она не стала. Так же как и не стала ничего спрашивать у Димы. Ангелина прекрасно понимала, что со дня их последней встречи прошла почти целая жизнь и решила не тешить себя напрасными надеждами.
Дима взял номер ее телефона, предупредив, что возможно ему придется еще раз с ней связаться. На этом они и расстались.
– 15-
После Диминого ухода, Геля вернулась за стол к Мите и пересказала тому, о чем разговаривала с Павловым.
– Ангелина Петровна, вы, правда, дружили в детстве с этим следователем? – поинтересовалась у нее Ася.
– Да, дружила, – подтвердила она и мысленно добавила, – И еще очень его любила.
Их встреча пробудила в ней все воспоминания, которые она старательно усыпляла в своей памяти. Она тогда слишком болезненно восприняла их с Димой разрыв. И чтобы отомстить ему за предательство, слишком стремительно закрутила роман с Иваном. Ей было на тот момент все равно, был ли это Иван или кто-то другой. Но это был именно Ваня. Он стойко сносил все ее перепады настроения, был к ней заботлив и внимателен. Она привыкла к нему, присмотрелась и даже начала отвечать взаимностью. С ним было легко и приятно общаться, а когда она заболела и не смогла приехать к бабушке на одни из зимних каникул, и тот приехал к ней сам, Геля была покорена. Димка никогда к ней не приезжал, а Ваня приехал. И даже сообщил ее родителям, что любит ее и у него самые серьезные намерения. Поженились они уже на пятом курсе и, после окончания университета, Геля переехала к нему. Интернатуру она проходила здесь, в Санкт-Петербурге.
Оленька была счастлива, что они с Гелей теперь могут видеться так часто, как захотят и еще больше, что они с Ваней вместе. Это были очень счастливые времена, они дружили семьями, ходили друг к другу в гости, ездили вместе отдыхать, нянчились с маленьким Димкой. Потом случилась беда, унесшая жизнь бабушки и Олиных родителей и только все вместе они помогли Оленьке справиться с этой трагедией.
Своих детей у Гели не было. Врачи разводили руками, не было никаких причин, чтобы их не было. А их почему-то не было. Поэтому Митя это был их с Олей ребенок на двоих. Геля часто присматривала за ним, когда он был маленький, лечила его, когда он болел, играла, а затем, водила на кружки, когда он стал взрослее.
Дима. Она иногда вспоминала его. Да что уж говорить, она никогда не забывала его. Много лет назад от общих знакомых она случайно выяснила, что он служит где-то на Кавказе и с тех пор часто молилась о его здравии и время от времени ставила свечки в церкви. Но искать его или узнавать что-то о нем, не пыталась, убедив себя, что у каждого из них теперь своя жизнь.
Потом ушел Иван, точнее она сама попросила его уйти, так как видела, как он страдает и переживает. Сама она страдала не долго. Только расставание с ним отдалило ее от Оленькиной семьи, их компания распалась. Женя продолжал общаться с Ваней, Оля с Гелей, но все вместе встречаться они уже не могли.
Он ушел благородно, оставил их совместную квартиру и переехал к новой возлюбленной. Иван всегда был порядочным человеком, как бы парадоксально это не звучало. И вот теперь, когда она вновь встретила Диму, Гелю вдруг посетила мысль, что даже оставив ее – Иван поступил правильно.
– Тетя Геля… – донесся до нее голос Мити, – ты сходишь завтра со мной в родительскую квартиру. Я не смогу один… после всего случившегося.
– Да, конечно, схожу, – задумчиво отозвалась она. – Думаю, что надо пригласить еще и Дмитрия.
– 16-
Спустя много лет, Дима вновь очутился в доме Оленьки и не узнал его. Он стоял в прихожей и, вертя головой в разные стороны, с любопытством осматривался.
– Здесь все изменилось, – произнес он, – я запомнил эту квартиру совсем другой.
– Да, Оля с Женей сделали ремонт и перепланировку. Теперь здесь все по-иному, – увидев его замешательство, сообщила Геля и предложила Дмитрию с Митей, – Пройдемте в гостиную.
Зайдя в гостиную и включив люстру под потолком, Ангелина охнула:
– Какой здесь беспорядок, что же здесь искали?!
– Митя, – распорядилась она, – начни с кабинета папы, посмотри, что еще могло пропасть?
Митя неподвижно стоял и, не отрывая расширенных от ужаса глаз, смотрел на большое бурое пятно на диване. Геля, перехватив его взгляд, взяла лежащий на кресле плед и накинула его на диван, скрыв следы недавней трагедии, затем развернула Митю и со словами "иди" легонько подтолкнула в сторону кабинета.
– Дим, – спросила она Павлова, оставшись с ним в гостиной вдвоем, – я все думаю, за что их могли убить? Неужели из-за этих двух картин? Они же не представляют никакой ценности.
Дмитрий прислонился к черному фортепиано на гнутых ножках, скрестил на груди руки, посмотрел на противоположную стену и спросил:
– А что это были за картины? Я не помню.
Геля перевела взгляд на зияющие пустотой тяжелые резные рамы и пояснила:
– Та, что больше, условно называлась "девушка в вечернем наряде". Условно, потому, что это все мы ее так называли. На ней была изображена некая молодая женщина, сидевшая в кресле в длинном черном атласном платье, украшенном белым кружевом и нитками жемчуга, а на голове у нее была маленькая шляпка с крупными перьями. Датирована картина была или 1916, или 1918 годом, точно уже не скажу. А вторая, поменьше, изображала пухлого малыша в длинной зеленоватой воздушной рубашке, сидящего на сером коврике с розами и играющего с белым лохматым щенком, на ней было написано "Ирма, 1931". Подпись на пропавших картинах, как и на остальных трех испорченных, стояла что-то вроде "Кош", написанное латиницей.
– А почему ты решила, что они не представляют ценности? – решил уточнить Дмитрий.
– В конце девяностых годов, во время очередного экономического кризиса, дядя Юра, Олин папа, решил сдать эту пару картин в антикварный салон, в надежде получить за них приличную сумму, но там сказали, что картины рисовал неизвестный художник, да еще в двадцатом веке и предложили такие смешные деньги, что их решили не продавать. К ним привыкли, они всегда здесь висели. Жаль, что остальные испортили, мне они нравились, очень милые пейзажи.
Геля вздохнула и продолжила:
– Не смотря на то, что дедушка был известный хирург, они с бабушкой жили скромно. Все, что есть в доме, представляет скорее семейную ценность, чем реальную. Дедушка не любил роскошь, единственной его страстью были книги. Как ты знаешь, здесь внушительная библиотека.
– Эти картины, – обвела она рукой стены гостиной, – уже были тут, когда дедушка с бабушкой вселились в квартиру. Те, что в других комнатах, подарены ему благодарными пациентами.
– А кто юридический владелец квартиры? – осторожно спросил Дима.
Геля усмехнулась:
– Ты подозреваешь в убийстве кого-то из нас? Выбор у тебя небольшой. Из нас, тут только я и Митя.
– Геля, не ерничай, – оборвал ее Дима, – я должен это знать.
– Ну, хорошо, – согласилась она, – по бабушкиному завещанию, квартира доставалась ее дочерям: моей маме и тете Вере. Так как тетя Вера погибла вместе с бабушкой, то ее доля разделилась между Олей и Таней. То есть получается, что половина квартиры принадлежит моей маме, четверть Тане, а Олина доля, в том же размере должна перейти Мите. Я не знаю, что будет с квартирой дальше, не уверена, что кто-то захочет здесь жить после того, что случилось.
– Я все посмотрел, – прервал их разговор, вернувшийся в гостиную Митя, – все ценности вроде на месте, ну кроме картин, а еще я не могу найти мамин телефон. Пробовал позвонить, он отключен.
– Бред какой-то, – думал Дима, потирая пальцами лоб, – убиты два человека… Ради чего? Ради пары картин неизвестного художника и сотового телефона? Убиты оружием военного времени. И зацепиться не за что.
Из раздумий его вывел звонок в дверь. Митя пошел открывать.
– Ой, а я иду из булочной, смотрю, у вас свет горит. Решила, дай зайду, проверю, все ли в порядке, – донесся из коридора чуть дребезжащий старческий голос.
– Спасибо за беспокойство, Ираида Максимовна, мы проверяем, что у нас украли, – ответил ей Митя.
В гостиной появилась благообразная пожилая дама с седыми кудряшками и в шерстяном бордовом платье, с заколотой под воротником камеей.
– Вас еще и обокрали? – ужаснулась она. Увидев Гелю, запричитала, по щекам у нее поползли слезы:
– Ой, Гелюшка, горе какое. Олюшка, Женечка, такие хорошие, такие добрые. За что же их… Картины попортили. Что ж делается… Страшно же как…
Геля подошла к ней, обняла и сказала:
– Ираида Максимовна, не волнуйтесь. Лучше познакомьтесь, это следователь Дмитрий Павлов, – представила она Диму и показала на того рукой. – Он расследует это дело.
Ираида Максимовна достала из кармашка белый кружевной платочек, промокнула слезы со сморщенного личика и смущенно проговорила: "Ну ладно, я пойду, не буду вам мешать", – и, чуть шаркая ногами, покинула квартиру.
Дмитрий выглянул в коридор и, убедившись, что она ушла, спросил у Гели с Митей:
– Это ваша соседка, которая подняла тревогу?
Геля подтвердила:
– Да, это Ираида Максимовна Красикова, очень приятная бабушка. Живет здесь практически всю жизнь. По крайнее мере, сколько я себя помню, она всегда здесь была. В этом доме из "старых" жильцов уже никого не осталось: наши, Красикова и еще две семьи из соседнего подъезда. Дом старый, первый этаж заняли под офисы, остальные целыми этажами выкупили люди с большими деньгами, я уже практически никого здесь не знаю.
– Она одинокая, эта Красикова? – поинтересовался Дима.
– Нет, – возразила ему Геля, – живет с взрослым сыном. Замужем она не была, других подробностей ее жизни я не знаю. Знаю, только, что работала медсестрой. Олина семья поддерживала с ней хорошие отношения.
– А что знаешь про ее сына?
Геля задумалась:
– Зовут Эдик, то есть Эдуард, ему 55–56 лет. Одно время был преподавателем в строительном техникуме, сейчас тоже как-то связан с подростками. Я редко его вижу. Он странноват, очень замкнутый, всегда здоровается сквозь зубы.
Она замолчала на пару секунд, потом вспомнив что-то, оживилась:
– Бабушка рассказывала, что с ним была связана одна неприятная история. Он когда еще был подростком, коляску с маленькой Таней с лестницы столкнул. Но все обошлось. Ираида Максимовна, тогда сильно плакала и все прощение за него просила, говорила, что он нечаянно. Но мы с девочками его всегда опасались.
Дима записал всю заинтересовавшую его информацию, отказавшись от кофе, попрощался с Гелей и Митей, оставшихся наводить порядок, и направился к себе в отдел, чтобы вдумчиво осмыслить полученную информацию и поразмышлять.
– 17-
Павлов начал думать еще в автомобиле по пути на службу. На одном из перекрестков даже пропустил зеленый сигнал светофора, за что удостоился возмущенных сигналов водителей, стоявших позади него автомобилей.
– Бессмыслица какая-то, – думал он, – жили себе хорошие, приличные люди, окружающие их любили и уважали. Кто же тогда их убил? И главное за что? И куда делись те картины?
Добравшись до отдела, он прошел в свой кабинет. Крылова на месте не было. Дмитрий сел за стол, вытащил из сейфа дело Белых и вновь внимательно его изучил. Ничего, что могло натолкнуть его на мысль.
Тогда он взял чистый лист бумаги и стал рисовать. "Символист", шутя, называл его Николай Крылов. Все свои размышления Дима всегда выносил на бумагу в виде кружочков, стрелочек, крестиков и палочек. Ему так было легче думать.
Дмитрий нарисовал вверху листа круг, подписав его по окружности: "Женя, Оля", от круга он провел две стрелки, разделив лист пополам, под одной начертил прямоугольник и написал "картины" под другой в таком же прямоугольнике "квартира". Под "картинами" поставил вопросительный знак. Под "квартирой" перечислил через черточку все имена: Любовь Николаевна (мама Гели) = 50 %, Геля = 0 %, Митя = 25 %, Таня = 25 %. И принялся думать. "Парабеллум" в рисунок преступления не укладывался. Совсем.
– Кому была выгодна смерть Оли и Жени? – размышлял Дима, – На работе все было благополучно, с соседями не ссорились, наследников на квартиру много. И на момент убийства, родители Гели находились у себя в Архангельске, Таня во Франции, Геля ничего не получает, а Митя похож на убийцу меньше всего, он до сих пор так и не отошел от смерти родителей.
Он еще посидел над расчерченным листом и, вспомнив слова Гели, что картины достались ее дедушке вместе с квартирой, провел двустороннюю стрелку, соединив прямоугольники со словами "картины" и "квартира". Вот это, уже было связано между собой, и это была хоть какая-то зацепка.
Быстрее и проще было потянуть на ниточку "квартира", поэтому Дима решил сделать запрос в центральный архив, чтобы выяснить ее историю.
Полученный спустя несколько дней официальный ответ на его запрос нисколько не прояснил ситуацию, данные были крайне скудны.
Предоставленная архивная информация гласила, что здание, где сейчас находилась квартира Белых, частично пострадало во время войны, в послевоенные годы было восстановлено и передано в ведомство Минздрава СССР. В 1946 году квартира предоставлена для проживания майору медицинской службы Савицкому Николаю Сергеевичу и его супруге, лейтенанту медицинской службы Савицкой Надежде Георгиевне. В 1994 году квартира была приватизирована Савицкой Надеждой Георгиевной.
Ничего не выяснив для себя, Дмитрий решил съездить в архив самостоятельно и изучить более раннюю историю дома. Перелистав несколько пожелтевших домовых книг, он обнаружил одну заинтересовавшую его запись. Эта запись, с одной стороны, обрадовала его, а с другой, породила новые вопросы. Но самое главное она подтвердила его схему.
В стариной домовой книге было указано, что в период с 1923 по 1942 год в доме проживал Карл Фридрих фон Кош с семьей: супругой Аидой фон Кош (урожденной Вейгер) и дочерьми – Софьей и Ирмой.
Дима внутренне ликовал: "Вот и картины "нарисовались".
Конечно, могло оказаться, что на этом "ниточка оборвется" и полученные сведения окажутся бесполезными, но больше ухватиться было не за что. А его интуиция подсказывала, что он прав и двигаться нужно в этом направлении.
– 18-
Конец апреля 1934 года в Ленинграде выдался необычайно теплым. Горожане, облачившись в летние костюмы и легкие яркие платья, все больше проводили времени, гуляя в парках и выезжая на пикники за город.
Даже в будний день в зоопарке было множество родителей с детьми и веселых компаний, которые толпились у клеток с животными или просто неспешно прогуливались по дорожкам.
Напротив вольера с бегемотом стоял высокий худощавый мужчина, на плечах которого сидела хорошенькая пятилетняя девочка с плюшевым медвежонком в руках и без умолку болтала:
– Папа, а что едят бегемоты? А у них болят животы? А зачем им такой большой рот? Папа, а мы пойдем смотреть слона? А когда?
Ее отец, с веселой укоризной ответил:
– Ирма, если ты хочешь, получить ответы на свои вопросы, не задавай их все сразу. И да, скоро мы пойдем смотреть слона.
– Какая у вас любознательная дочка, – раздался рядом мужской голос с чуть заметным иностранным акцентом. Отец девочки бросил быстрый взгляд на ни чем не примечательного среднего роста мужчину в летней шляпе и коричневом двубортном костюме и ответил:
– Дети очень болтливы. Взрослым всегда следует быть осторожными в обсуждении своих дел в их присутствии.
– Да, вы правы, зачастую родители даже к подросткам относятся как к неразумным младенцам, – поддержал беседу случайный собеседник и поинтересовался, – Вы не подскажите, как пройти к зебрам?
Мужчина с девочкой на плечах отвернулся от бегемота и рукой показал ему направление: прямо и направо, добавив при этом: "Я слышал, что зебры скоро переберутся в другой вольер, куда-то севернее. Мой друг считает, что это произойдет через двенадцать дней" и тут же поинтересовался у дочки, – "Ну что, пойдем смотреть слона?".
Обрадованная девочка, подпрыгивая у него на плечах, продекламировала: "А мы идем смотреть слона!" и попросилась вниз. Отец спустил ее с плеч и, взяв за руку, кивнул на прощании мужчине в шляпе. Вскоре они растворились в толпе посетителей зоопарка.
Человек, с которым он только что перебрасывался, ничего не значащими репликами посмотрел себе под ноги, наклонился и поднял маленького потертого плюшевого медвежонка. Обернувшись в поисках папы с девочкой и, так и не увидев их, пожал плечами и положил медвежонка в свой карман. Еще немного полюбовавшись на бегемота, он чуть надвинул на глаза шляпу и неторопливо направился к выходу из зоопарка.
Через двенадцать дней произошло чрезвычайное происшествие, о котором стало известно только узкому кругу лиц. Сторожевое судно, отправившееся на прохождение испытаний в Белое море, экстренно вернулось обратно в порт. Большая часть его высококвалифицированного экипажа, включая испытателей, скончалась от подмешанного в пищу неизвестного яда, остальным потребовалась срочная госпитализация.
– 19-
Быстро получить информацию по семейству Кошей оказалось невозможным и, оставив еще один архивный запрос, Дмитрий отправился в районный отдел полиции к Трохову, который пообещал поднять дела, в которых фигурирует пистолет Люгера «Парабеллум».
– О, Дмитрий, заходи, – поприветствовал его Костя, увидев на пороге своего кабинета, и показал на стул, продолжая подписывать какие-то документы. Через пару минут, он с довольным видом собрал свою кипу разбросанных бумаг в аккуратную пачку и передал рыжему юноше, сидевшему справа от него. Тот бережно взял бумаги, любовно пересмотрел и тут же покинул кабинет.
– Стажер, – объяснил Трохов. – Прыткий малый, все рвется в бой и требует настоящей работы, а не нашей текучки. Вот нашел ему кое-что интересное, чтобы глаза мне не мозолил.
– Сам же был таким, забыл уже, – ухмыльнулся Дмитрий.
Костя улыбнулся и сообщил: "забыл, давно это было и не со мной".
Павлов поинтересовался:
– А для меня что-нибудь интересное есть?
– Чая нет, кофе тоже нет, но кое-что есть. Интересное ли, оценишь сам, когда просмотришь, я сам не смотрел, времени не было, – ответил Костя Трохов и пояснил, – Я нарыл вагон и маленькую тележку архивных дел, где фигурирует пистолет "Парабеллум": убийства, ограбления, разбой и так далее. Но одна существенная неприятность, все они были возбуждены не позже 1971 года. Есть ли среди них наш, уже сложно сказать, так как, сам понимаешь, сами улики не сохранились, а их фотографии того времени оставляют желать лучшего. Я отобрал только те, которые были приостановлены, в связи с неустановлением лиц, совершившим преступление, и прекращены, за истечением срока давности. Но их тоже немало.
Он встал, поднял с пола две картонные коробки, доверху заполненными папками старых уголовных дел и водрузил их на стол.
– Вот, знакомься, – сказал он Дмитрию, – а я пойду, у меня еще дел по горло. Будешь уходить, захлопни кабинет.
Костя ушел, а Дмитрий принялся изучать архивные уголовные дела.
Он пролистывал страницу за страницей уже пятый час, как вдруг наткнулся на знакомое имя. Прочитав дело внимательнее, Дмитрий набрал Гелю.
Ангелина ответила после шестого гудка.
– Да? – спросил сонный голос.
– Геля, это я, Дима, – сообщил он и тут же спохватился, – Ой, прости, не посмотрел на часы. Ты уже спишь?
– Ничего, это я рано легла. Почти сутки на ногах, а завтра мне рано на дежурство.
– Что случилось? – забеспокоился он.
Геля судорожно вздохнула и всхлипнула:
– На Митю неподалеку от родительского дома напали какие-то отморозки и сильно избили, если бы не собачники, возвращавшиеся с прогулки со своими питомцами, которые их вспугнули, то мне даже страшно подумать, что могло быть…, – Геля снова всхлипнула, – Он в больнице, в тяжелом состоянии. Я все это время наблюдала его, пару часов назад только домой вернулась.
– Геля, не плачь, хочешь, я к тебе приеду?
– Нет, Дима, не надо, – тихо произнесла Геля, – и тут же поинтересовалось, – Ты для чего позвонил, у тебя есть новости?
– Пока нет, я хотел у тебя кое-что уточнить, – перешел он к делу, – отчего умер твой дедушка?
– Дим, – замялась она, – это случилось задолго до моего рождения, в 1971 году. Я никогда не спрашивала, он был значительно старше бабушки, воевал, был ранен, и я всегда считала, что он умер из-за болезни. А почему ты спрашиваешь?
– Да так, – решил не вдаваться в подробности Дима, – выясняю информацию о членах вашей семьи, вдруг поможет. Спасибо, Геля. Когда можно Митю навестить?
– Думаю, через пару дней, я сообщу тебе.
– Хорошо. Я еще позвоню. Спокойной ночи, – произнес он и повесил трубку.
Дима еще раз прочитал дело сорокадвухлетней давности: "… в парадном своего дома, расположенного по адресу… было найдено тело ведущего хирурга военного госпиталя Савицкого Николая Сергеевича, смерть наступила от ранения в затылочную часть головы. Пуля, извлеченная из черепа потерпевшего, выпущена из пистолета "Парабеллум"…".
