Текст книги "Это не судьба! (СИ)"

Автор книги: Лилия Девил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Я давно не ребенок. До того, как попала в этот мир, уже несколько лет как не была невинной. И со временем у меня вызрели странные понятия. Я не сплю с теми, кто мне не нравится. Это мужчина нравился до того сильно, что даже не появись для этого причины – я бы забралась к нему в постель. Потому что не привыкла ограничивать себя.

– Можешь связать мне руки, если тебя это возбуждает.

Откровенная насмешка. Я издеваюсь. И нарываюсь.

Спускаюсь вниз, к ногам, утягивая за собой простыню. А кто-то как и я спит обнаженным. Пытается подняться, хочет встать, наверное проверить все же эту мертвячку, разобраться со мной. Но мне такой расклад не нравится.

Он красив. Мужественно красив. И сильный, да. Когда хватает за руки, выкручивает их, нависая надо мной, понимаю это особенно сильно. И хочу еще больше. Выгибаюсь, упираясь грудью в него, хочу потереться, но он рычит, скручивая руки сильнее, прогибая и не давая двигаться. Ему так кажется, по крайней мере. А я очень гибкая.

– Почему ты мне сопротивляешься?

Спрашиваю, потому что и правда не могу понять. Он ведь хочет, я вижу.

– А тебе не кажется, что все неправильно?

Шутишь?

– Тебя труп смущает?

Пытаюсь понять, может он хочет сказать о чем-то? Может, я что-то упускаю? Но вроде ничего не улавливаю.

– Анриэль.

Промурлыкала, начиная раздражаться. Я хочу!

Снова рычит, но впивается в мои губы глубоким поцелуем, проталкивается языком глубоко, и я плавлюсь, отвечая. Роняет меня, и, прежде чем успеваю коснуться кожей простыни, чувствую его в себе. Немного больно. Немного саднит. Да кому я вру? Мне очень больно. Я каменею, тело застывает, твердеет от боли, и он не может этого не чувствовать. Моргает, несколько испуганно смотрит, и не двигается, не позволяет даже мышце дернуться. В растерянности.

А я молчу. Тело регенерирует слишком быстро, но былого возбуждения нет. Хочется послать всех, скрутиться калачиком и уснуть. К черту все.

Он хочет извиниться. От него так ярко пахнет испугом, виной, и, похоже, он проваливается в самобичевание.

Выходит медленно, а у меня в голове трещит, словно перегорающая проводка. В такие моменты я убиваю. Или трахаюсь. Когда слышу этот звук – словно теряю контроль над телом.

Это странно, и не уверена, почему так происходит. Привыкла к этому, приняла, как часть себя. Что трещит в голове на самом деле? Рвется личность? Вполне возможно.

Иногда мне требуется перепрошивка. Как телефонам в моем старом мире. Стереть с головы всю мишуру ненужных воспоминаний, напиться. Обычно этот треск знаменует то, что срыв близко. И если не перепрошьюсь – сойду с ума. Первым страдает тело. Ощущения обостряются, как сейчас.

Я снова его хочу? Почему меня это не удивляет? Но его движение подарило слишком сильное удовольствие, чтобы игнорировать это. Реагируя на его тело, источающее силу, завожусь сильнее.

Он лежит на спине рядом, смотрит в потолок, пытаясь успокоиться. Приподымаюсь, седлаю бедра снова, тянусь к губам. Выгибаюсь, и от соприкосновения нашей кожи кидает в жар, а внизу все скручивается. Вот теперь больно.

Не понимает, не отвечает на поцелуй, тогда без предисловий направляю его в себя, застонав от зашкаливающих чувств.

Однажды в такой вот момент треска я билась с медведем, на пути к очередному тайнику. Меня скрутило такой болью, что не могла пошевелиться долгую вечность, а потом едва хватило сил активировать блок. Волны боли от его новых атак не давали отойти, и, хоть я не любила этот артефакт, пришлось его использовать. А потом как-то забыла о треске. И через несколько суток, ощущения в период которых блокировались им, ломка дошла до сознания и личности. Я до сих пор не могу восстановить то, что утратила тогда. Какие это были воспоминания? Возможно, важные. Память не вечна, судя по всему. Ее хватает лет на сто, но, так как живу намного дольше, и никогда не стираю все подчистую, приходится регулярно убирать ненужное.

Лучше удовольствие, чем боль. Близость теперь не прихоть, а потребность.

Он, видать, понимает что-то, хватает за бедра, начиная двигаться, приподымает меня и пускается в безостановочное движение. А я вою. Наверное, моя грудь ему мешает, мелькая прямо перед лицом, иногда почти задевая его, потому смещаюсь, утыкаясь лицом в подушку, закусывая наволочку. Теперь я тише, глуше, и могу слышать его дыхание, редкие рыки и шлепки. Теперь мои вопли не заглушают звуки.

Его руки держат за попу сильно, сжимают, почти до боли, и я очень благодарна, что он себя контролирует. Одна вспышка – и я опять окаменею.

Перемещает руку на талию, бешенный темп сменяется мерными и мощными толчками. Взорваться готова. Тянусь рукой к себе, чтобы довести, но он опережает, делая все за меня. И меня накрывает, захожусь глухим криком, сотрясаясь, и падаю, потеряв все силы.

Не останавливается, и теперь могу ощутить, что он достает до тех глубин, до которых ох не каждый, далеко не каждый, достать может. Чувствую, как входит в матку, как почти достает до ее стенки. Наверняка в другой позе достанет. А я не люблю этого. Очень важно, чтобы не упирался в нее сильно, это причиняет боль. А потом еще долго живот крутит.

Переворачивает меня на спину, сам укладывается на бок, меняя положение, и не останавливается ни на мгновение.

Наверное, для других он слишком длинный. Это видно по тем позам, которые предпочитает. А я снова возбуждаюсь. И хочу видеть его над собой. Наверное что-то такое выстонала, потому что он удовлетворил мое желание, нависнув и, войдя, вновь сорвался на быстрый темп.

Это безумие продолжалось долго, до тех пор, пока мы оба не обессилили. Лежали, сытые, измученные, не разговаривая и даже не глядя друг на друга. Не касаясь. Мне лично ни к чему, а что у него в голове – не знаю. Вру. Знаю. Считала. Но не хочу пытаться понять. Моя голова и без того на грани. Поэтому не лезу к нему. Не требую нежности, слов, ничего.

Потом он уходит в ванную, а я позволяю себе скользнуть в сон, давая телу отдых.

Комментарий к Цель первая нашла меня сама. Обожаю котов.

ну, изначально это было слитных 57 вордовских страниц. так что в их разделении на части могут быть ляпы (да и наверняка не только в разделении, публичная бета включена, так что жду ошибок).

========== Двуликий – артефакт или человек? ==========

Утро… как много в этом слове. Чувствую себя, будто и не спала вовсе. Хотя погодите… а сколько я вообще проспала? Пару часов?

С огромнейшим трудом открываю глаза, кошусь в окно. Утро. Не день. Жаль. И я одна. Вот тут уж не знаю, жалеть или радоваться. Ну и ладно. Хэр с ним. В голове чуток шумит, и попытка развернуться отзывается довольно таки ощутимой болью…. Ах, да, перепрошивка. Ну, я вроде как сейчас никому не нужна, в дверь никто не ломится, так что можно и чисткой памяти заняться. Сотрем завтраки-обеды-ужины, кучу рецептов, всякую ерунду типа расцветки всего белья, что переносила за последние десяток лет, одежку тоже в топку. Что там еще? Ныне мертвых любовников, все, что знала о них. В топку всякие мелочи типа уже не нужных секретов, и прочих данных, потерявших актуальность и цену.

Усе. Пока хватит. Память не перегружена и ладно. Конкретнее надо потом засесть, когда в распоряжении будет много свободного времени на планомерный просмотр кинопленки памяти. И так наверно уже долго валяюсь в несозналке.

Так что пора открывать глазки… нет… я их лучше обратно закрою. Чтобы не видеть то разъяренное лицо, что нависает надо мной. Притворюсь-ка я ветошью, ага.

– И долго ты еще планируешь притворяться?– Рычит мой блондинчик, сдергивая одеяло. Ну и ладно, выгибаюсь пособлазнительнее, потягиваясь, и зеваю. Ресницы чуть приподымаю, глядя в его потемневшие глаза. Мне бы сейчас по сценарию покраснеть, взвизгнуть, потянуть одеялко обратно, закутываясь в него по шею. Но не хочется.

– И откуда у тебя столько энергии с утра пораньше. – Голос звучит недовольно и хрипло.

– Если бы меньше в постели валялась, а больше двигалась – тоже энергии бы хватало. Хотя как по мне, у тебя ее с избытком. Как ты поняла, что Сиэлла хотела меня убить?

Сажусь, приподымая подушку и удобнее подставляя ее под спину, скрещиваю ноги. Он вздыхает, бросая одеяло мне обратно, и я позволяю ему укрыть меня по пояс, но выше не подтягиваю.

– Почуяла ее фон. Кровожадность сложно замаскировать, даже под похотью ощущается.

Я не вру. Он спросил, как я поняла. Не важно, что поняла уже после непосредственно убийства. Не вру ни словом, потому что и правда считала фон, намеренья, запах.

– Она же наверняка питала к тебе определенные чувства. Она тебя хотела. И это сложно было не понять. Но вот почему захотела убить? Не расскажешь?

Полукровка вздохнул, прошелся по спальне, отдернул штору, раскрыв окна полностью.

– Она уже давно здесь работает, я не ожидал предательства от своей прислуги. Все проверенные, адекватные. И Сиэлла никогда не смотрела на меня как… на мужчину. Ты смотришь. Я тебя привлекаю, и это видно. А она никогда ничего такого не показывала. Уж я бы заметил. Никто из моих служанок не питает ко мне подобных чувств.

Свет солнца ему шел. Золото волос сверкало в лучах, переливаясь, кожа, обласканная светом, казалась очень естественной. Тьма ему не подходила. Есть бабочки, есть мотыльки, а есть летучие мыши. Первые дневные, вторые ищут свет и летят на него, пытаясь его сиянием перекрыть свою несуразность, а вторым идет лишь ночь, с которой они могут слиться.

Он сверкал, как и бабочка, купался в свете, красовался.

Я тоже так умела. А еще умела сливаться с темнотой. Я не относила себя к этим трем. Я стремилась к свету, но и не для того, чтобы оно перекрыло меня, а для того, чтобы посоперничать с ним, и при этом я с радостью тонула в потемках. Вот так вот.

Его серьезное лицо обратилось в тень, когда повернулся ко мне, брови нахмурились.

– Ты мне не веришь?

– Верю? Я не сомневаюсь в твоих словах, потому что имею доказательства. И да, вчера чувствовал ее… либидо. Дерек ее поднял утром, и мы допросили. Она сказала, что давно меня хотела. Но эти желания появлялись очень редко. И у нее провалы в памяти. Она не помнит, что делала, после принятия ванны. Как пришла, что говорила – просто провал. Неясные и смутные намеренья, словно через туман до нее доходили обрывки мыслей. Она и не считает их своими. Я и сам заметил, что иногда ее поведение и манера речи меняются. Редко, но она не помнила о приказах или разговорах. Незначительно, потому и внимания никто не обращал. Хотя и следов одержимости мы не нашли.

– А у нее случайно нет никаких знаков на теле? Выжженных.

Всего лишь догадка. Но по тому, как он впился в меня взглядом, поняла, что попала в точку. Лишь однажды довелось видеть подобное. Тогда я спасала своего напарника, и в итоге сама же и убила. В какой-то момент его разум помутнился, и, из литературы в организации, узнала о существовании одного артефакта, позволяющего открыть новое сознание в теле. Вроде как создать еще одну личность, что открывает множество новых возможностей. Забрать мучающие воспоминания, облечь безумие в рамку и закрыть ее в клетке. Но тот оказался слишком слаб, чтобы справиться со второй личностью, и та его совсем не излечила. Смерть стала спасением. К тому же, я не умела им пользоваться, хоть теорию знала достаточно хорошо. Я не сумела правильно отделить его личностные характеристики, и второму «я» вместе с безумием досталась часть памяти и некоторые черты характера. Они разделились, став силой и слабостью. Вместе с сумасшествием ушло все то, что поддерживало его: целеустремленность, властность, упертость, смелость (безрассудство), агрессивность, самолюбие.

– Например?

– Шрам. На любой части тела. Предположительно в форме замочной скважины, но не уверена.

– Под левой грудью у нее выжженные две точки. Если подумать, то они могут быть похожи на след от ключа. И что это значит?

Я вздохнула. Хотела же притвориться белой и пушистой, глупенькой лапусей. Не моя это роль. Не моя. Поднялась, направляясь в ванную, кинула напоследок:

– Сначала помоюсь и позавтракаю, а потом уже о деле поговорим. Найди мне все справочники артефактов ныне известных и давно забытых. И я не скажу и слова, пока ты не расскажешь о пророчестве.

Последний взгляд на его перекошенную физиономию, и я скрываюсь за дверью. Хочу помыться. Срочно. Не люблю пот, ни свой, ни чужой.

***

Книги-книги, много книг. Меня окружает лес книг. Не тот лес, который скоро станет книгами, а именно лес книг. Просто они здесь разные, даже полочки сделаны в виде больших печатных изданий.

Сижу в удобном кресле, закинув ноги в тапочках на стол, заложенный макулатурой, и скоро листаю одну из них, решая в какую кучу отправить. К мусору или годному.

У герцога оказалось не только большое поместье, но и крупная библиотека с кучей ненужной информации. Позавтракав, хотя, скорее, пообедав под выжидательным взглядом полуэльфа, и любопытными прислугами, преспокойно поднялась и побрела за спешившим мужчиной. Он повел меня к телу, дав осмотреть, а потом сюда. В хранилище книг.

Честно, для меня блеск золота померк в первые лет двадцать работы в роле Лары Крофт. То же серебро куда ценнее уже за то, что убивает большую часть тварей, встречающихся на пути. Но самая большая ценность – книги и артефакты.

Вчера, первым делом проверила свой рюкзак. В нем я таскала самое ценное – пару комплектов белья и одежды, сух-паек и шкатулку с расширенным пространством и паролем. Вот в ней-то и хранилось важное – личные артефакты, и десяток дневников. Лишь в одной тетради хранились данные биографии, формирующие мою личность. Это являлось базой на всякий случай. Я не доверяю памяти, и подозреваю, что в случае ее потери – записи помогут мне понять кто я. В остальных – просто важная информация, ценные данные, рецепты, ритуалы.

Один из блокнотов – пухлый, с вклеенными страницами из книг и свитков, схематичными зарисовками, перетянутый резинкой, – сейчас лежал на коленях, закрытый. Второй – еще больше раздавшийся, валялся поверх рюкзака. В нем хранился перечень всех известных мне зелий с рецептами, характеристиками, ссылками на их историю и зарисовками некоторых малоизвестных ингредиентов. Пусть я и не похожа на зельевара, но хорошо так на этом знаюсь. Многие не раз выручали, другие же очень полезны.

Эта библиотека разочаровывала. Бумаги много, а ценности раза в три-четыре меньше.

– Так что ты ищешь?

– Найди мне атлас и краткую мировую историю.

В таком ключе наше общение проходит уже часа два.

Анриэль все пытается вытянуть из меня знания о метке, а я из него пророчество. Никто не сдается.

И все же он подымается, и через минуту подает требуемое. Благодарю, беру, открываю. История. Ага. Пролистываю, знакомясь с ключевыми моментами. Чтобы убедиться открываю атлас. Листаю карты, смотрю пометки. Как и подозревала. И что теперь с этим делать?

Неладное чуяла сразу, а уж вечером, когда не смогла дозваться до штаба и работодателей – интуиция забила тревогу, подкинув воспоминания о моем попадании в мир фэнтези. Дверь. Чертова дверь вновь перекинула меня в другой мир.

Что теперь делать – не знаю. Видимо, придется как обычно грабить гробницы и храмы, а на досуге спасать равновесие мира. Все же мне здесь жить.

Свалившаяся свобода оглушала.

– Амир-ра.

– Не рычи. Ты первый делаешь шаг к доверию.

Молчит. А я знаю его. Немного разобралась с тем, что считала. Если сейчас не добьюсь ответа – после помощи не расскажет. Не лжец, просто почему-то для него важно, чтобы я не узнала текста. Почему?

Этот мир слишком похож на тот, в котором я жила до этого. Но все же отличается. Теория параллельных вселенных в действии? Серьезно? В том мире порядком наследили такие как я, сломав правильное течение. В этом я знала, ничего подобного нет. Тех, кто бегает за кулисами и режет горло актерам, ломает реквизиты – здесь не существует.

– Твоя роль в пророчестве ограничивается ролью моей женщины!

Снова рычит. Ну, нет, так нет. Пожимаю плечами, показывая, что я собственно никуда и не спешу.

И утыкаюсь в книгу, выдирая из нее очередной листок, кидаю его в кучу таких же, и продолжаю листать. Когда она заканчивается – выкидываю к куче мусора. Тихо ворчу под нос, не для кого-то, для себя:

– Что за вкусы? Это же куча лжи и сказок, как можно держать этот бред с серьезной литературой?

Берусь за новую. Тоже пролистываю, бегло оглядывая текст. Это уже получше. Много домыслов, но и правды вполне достаточно. Годная. Аккуратно кладу на стопку слева от кресла. Правда, перелопатив уже полсотни, нужного так и не нашла. Даже если это и параллельная вселенная, артефакты древности должны быть такими же. А если нет – выясню. Поэтому и смотрю, что может пригодиться для сравнения. Надо бы потом свои данные подточить. Проверить.

Тигр за обедом отирался рядом, а потом свалил гулять. Кот, что с него взять? Не обидно, но я бы не отказалась сейчас от грелки или подушки.

Занятая, не слежу за тем, что творится вокруг. Книгу выдергивают, роняют на стол. Перевожу взгляд на зеленые глаза. Долго в них не смотрю, не оттого, что не выдерживаю, а просто ощущаю как кровь кипит. Опускаюсь на губы, облизываюсь. Само совершенство.

– Ты все еще считаешь, что нас судьба связала?

– А ты можешь объяснить все иначе?

Целует, а я не сопротивляюсь. Зачем, если сама желаю того же?

– Да. Осознанный выбор, симпатия, интерес, похоть? Называй, как хочешь.

Проговариваю, когда отстраняется. Усмехается.

– Ты не веришь в судьбу, да? А тебе не кажется, что для симпатии и интереса это слишком? Я не могу не думать…

Не договаривает. Зараза. Обо мне? Или о ситуации? Сволочь. Но я не спрошу. Неа. Я лучше вновь поцелую.

– Я верю в судьбу, но только не по отношению к себе. И тому есть причины.

Моя серьезность отгоняет вожделение, и он возвращается к своему креслу. Снимаю ноги, обутые в тапочки, со столешницы и, отыскав там начатую книгу, вновь погружаюсь в чтение. Не находя нужного не сдерживаю разочарованного вздоха, выкидывая ее к мусору. Весь том посвящен трем артефактам, и из всей информации правды – кошкины слезки.

– И что ты ищешь, госпожа путешественница?

Вопрос застает врасплох. Не сразу могу сориентироваться, понять, что обращен он ко мне, и медлю, пытаясь его понять. Ну да, я же сказала, что путешествую.

– Доказательства своей теории, специально для тебя.

Немного лукавлю. Они и мне нужны. Точнее мне надо установить все отличия этой реальности от той, из которой я пришла. Там – я нашла артефакт, и он пылился в сокровищнице нашей организации.

«Шальные кости» – так они себя называют. Похоже на танцующие костяшки, если честно, напоминают скелетиков. Но смысл названия в теории вероятностей. Вероятность что кость упадет на 6 равняется 1 к 6. И чем больше костей – тем непредсказуемее игра. Я тоже считалась таким вот кубиком.

Смысл и цель нашей деятельности я не понимала. Мы занимались многим, и даже исследовали историю. Но зачем все это? Цели никто из пешек не знал.

Он вздыхает, откидывается на спинку, буравя меня тяжелым взглядом. Что ты со мной делаешь, мужчина? После секса тяга должна была уменьшиться. А она только растет. Судьба? Бред!

Уже сама откидываю книгу, не заботясь куда она упадет и что с ней случится. Меня разрывает злость. Топит, словно в крови. Сладкой, теплой, алой. Нервно стягиваю с себя свободную белую рубашку, шнуровку на которой никогда не затягиваю.

Натыкаюсь на его приподнятую бровь, имитирующую удивление, но по глазам, в которых появилось пламя, вижу истину. Тоже злость. И жажда.

Седлаю бедра, не размениваюсь на поцелуи, сразу припадая к шее. Хочу крови, но держу себя, покусывая кожу до отметин. Взрыкивает, сжимает, припадая к моей груди, и тоже кусает. Черт! Кажется, в голос крикнула, потому что целует, затыкая, грубо и глубоко проталкиваясь языком. Отвечаю, кусаю, запутываюсь пальцами в золотой гриве.

Теряет терпение, когда мои ногти впиваются в плечи, оставляя борозды. Вздергивает меня, быстро стягивает мои штаны до колен, и, поднявшись, ставит на четвереньки прямо в кресле. Благодарна, потому что на полу коленями не удобно.

Обхватываю руками спинку, подтягивает бедра к себе и медленно входит. О, да! Полностью во мне, пульсирует и горит! Невероятные ощущения. Одной рукой сжимает грудь, второй затыкает мне рот, и таранит, словно секса год не было. Без остановки, берет грубо, но без боли, что-то даже шепчет. Пытаюсь прислушаться, но улавливаю только «сумасшедшая» и «ненормальная». Это мне адресовано? Сяб за комплименты. Это лучше, чем пошлое «узкая, сладкая» и прочий бред.

– Там сказано, что явится чудовище, что уничтожит зло! И этим чудовищем станем мы! – Рычит! А я сразу и не понимаю, к чему эти слова, потом только доходит, что пророчество. – Но я не позволю женщине, какой бы она не была, делать мою работу!

Злость в нем кипит, и темп ускоряется, срывается. Да, злись! Если это дает тебе столько энергии, я буду злить тебя постоянно! Буду доводить до ярости, если продолжишь так и дальше меня трахать! Да чтобы это продолжалось я убью каждого злодея, еще в колыбели!

Вбивает меня в обивку, со всей силой, кусает за плечо, оставляя метку. И мне даже жаль, что она затянется через десять минут.

Отпускает грудь и спускается пальцами туда, где я и так им заполнена. Доводит очень быстро, усиливая напор руки на губы, чтобы заглушить. Хорошо, потому что я закричала. Не так, как выла ночью, но тоже довольно громко. Через минутку и сам заканчивает, я этот момент чувствую. Блин, надеюсь, он предохраняется. А если нет, то надеюсь, что тот отвар, что я пила неделю назад, еще действует. Он работает месяц, по убывающей. Но все равно шанс есть. Безопасна только первая неделя.

Дышит тяжело надо мной, я тоже успокоиться не могу. Отпускает медленно, выходит, отступает, упираясь спиной в стол. Падаю в кресло, переворачиваюсь к нему лицом, и, собравшись с силами, натягиваю кружевные черные трусики и штаны. За рубашкой вставать сейчас лениво.

А через десять минут сидим, как и раньше на своих местах, собранные и… ладно, не спокойные.

Чтобы успокоиться нам надо в разных мирах сидеть, чтобы наверняка.

Минуту назад заходил дворецкий, принес чай с печеньем. Обожаю печенюхи. Хрущу ими, запивая чаем, и крошу на ковер. Ну не на себя же? А он бесится. Видите ли, ковер порчу. Хочется сесть ему на колени и еще на него накрошить. Но я скромная. … аж самой смешно от этой мысли.

Наконец перестаю ломать комедию, отставляю чашку и начинаю рассказ.

– Есть одна легенда. Довольно старая и ныне неизвестная. Я нашла всего два ее варианта, один перевод и второй оригинал. Некогда. Точнее очень-очень давно, когда мир еще знал свою историю, жил правитель. Звали его Эн фир Дар. Как ни странно, имя его переводится как двуликий. И потому меня взяли сомнения в правдивости этой сказки. А когда я нашла оригинал – все поняла. Изначально его имя звучало Даро фир Эну. Толкование не точное, но значит примерно «тот, кто родился, чтобы дарить и получать дары». История его довольно банальная: стал правителем, запустил много реформ, и в итоге полюбился народу. Но был у него один страх, самый большой – смерть. И молил он силы о благословении, передавая им дары. Знаешь, как раньше это делали? Жертвоприношения. И один из них смилостивился, не будем уточнять зачем и почему, и дал ему эликсир бессмертия в обмен на обещание, что править и жить тот будет честно и праведно. Именно праведно. Потому что заметил правитель со временем, что чем больше плохих поступков он делает, тем больше морщин появляется на лице.

– И чем это поможет в нашей ситуации?

Теряя терпение, поинтересовался герцог. Хмыкнула.

– Не перебивай. Как раз подхожу к сути. Так вот. Старел он от пороков. А кто из нас откажется от того, что садко? Вот и он заметил, что чем больше строит святошу перед народом, тем извращеннее становятся его желания. И тогда он… здесь есть два варианта. В переводе говорилось, что он похитил дочерей и сыновей всех артефакторов и мастеров, и приказал им сделать для него артефакт, который будет подавлять все его темные желания. И тоже самое проделал с лекарями, заказав им такое же зелье. А с оригинала я поняла, что он снова молился силам, и отозвался Хаос, праотец всех миров, и дал он ему ключ. Дальше истории идут почти одинаково, по крайней мере дочери и сыновья фигурируют. Только из текста так и не понятно, что он с ними делал. То ли на них экспериментировал действие ключа, то ли отдал их в уплату Хаосу. Но с помощью заводного ключика он облек все свои слабости, все страхи, сомнения, греховные желания в новый сосуд, и запер его глубоко в подсознании. И правил он долго под именем Двуликий, пока его страну не уничтожили соседи, прознавшие о том, что он владеет секретом бессмертия.

– Я так и не понял, что общего эта сказка имеет со сложившейся ситуацией.

– А то, что ключ этот существует. Никто так и не понял толком ни зачем он, ни как действует. Потому и забылось. Но я его видела, и я знаю, что те, у кого открывают внутри Альтер-Эго, всегда носят на себе отметку артефакта. Она может быть в любом месте на теле, но ее не исцелить даже эльфийской магией.

– И где ты его видела?

Вздыхаю, вытаскиваю из-под книги атлас, и, найдя нужную карту, ставлю на стол и тычу ноготком в точку. Гора. А внутри целая система пещер. В одной из них есть потайной лаз, ведущий к сокровищнице. Ох, сколько шмота я оттуда вынесла. Только все тяжелое, громоздкое. От серьг мочки ушей растягиваются, перстни таких размеров, что я туда два указательных пальца всунуть могу, а от кулонов шея болит. Так что пришлось продать.

– Там сокровищница. Была. Но если кто-то вынес артефакт, вероятно и ее растащили. Чтобы проверить, я должна вновь туда спуститься. Если повезет, еще один тайник они не нашли. А там столько книг, что всю твою библиотеку выкинуть можно! Я впервые вижу столько ненужного хлама. Кто их собирал?!

Да, я возмущена. Потому что для того, кто сотни лет возобновляет ход истории древности, книги – это святое.

– И откуда ты столько знаешь об этом артефакте?

– Потому что нужен был. Но без знания как им пользоваться, он бесполезен. Я тогда не ведала этого, и сильно оплошала.

Не люблю признаваться в ошибках. Но никогда о их не забываю.

– Если бы прошлой ночью я не осмотрел каждый сантиметр твоего тела, счел бы, что ты на себе его пробовала.

– Спорим, под волосами не смотрел? И не только там.

Опять нарываюсь, поигрывая прядью. В конце концов, спрятать маленький шрам можно где угодно.

Он поднялся, крикнул телохранителя, и, отойдя с ним за стеллажи, о чем-то зашептал. Тихо поднялась, приблизилась.

– Ваша светлость, я не понимаю, зачем мне раздеваться.

Проговорил мужчина среднего возраста, следующий попятам за полукровкой. Работу свою он выполнял так себе, предпочитая охранять снаружи комнаты, чем непосредственно тело. Я и сама не раз работала телохранителем, и вполне понимала, почему так. Анри вряд ли нравится тень, имеющая уши, глаза и рот, а сам факт того, то его кто-то охраняет – наводит мысли о собственной слабости, что бесит.

– Это приказ. И тому есть причина.

С негромким шумом одежда скидывалась на пол, и все затихло. Решив не таиться, обошла стеллаж, ухмыляясь. Зрелище что надо. Один красавчик обследует тело другого. И оба злы и смущены.

– Пятки проверь. – Нет, я не издеваюсь. Разве что чуть-чуть. Ловлю рассерженный взгляд и добавляю. – И волосы. – Через паузу. – Не только на голове.

Со смехом вылетаю оттуда, и падаю в свое кресло. Грюкает пара книг, брошенных в меня, но попавших в стену.

Успокоившись, вновь сажусь за изучение книг. Не может быть, чтобы о нем нигде не было ни слова.

Через минут пять они возвращаются, оба хмурые. Протягиваю блондину свой блокнот, показывая зарисовку ключика. Понимает, как и я, что след на ее теле именно такой формы – круг с коротким хвостиком и точкой посредине. Берет в руки, вчитываясь. Пожалуйста, там нет никаких данных, что меня бы спалили. Ну, кроме пометки «полка 3 снизу на 2 шкафу справа от двери» – его нынешнее местоположение. И «найти способ уничтожить». Не нужны такие штуки миру. Добра и пользы от них нет. Когда в твоем теле без твоего ведома живет предатель – неприятно.

– Лар будет тебя охранять, ищи дальше, а я проверю всех остальных. У меня есть хороший друг – эльфийский целитель, думаю, мы справимся. Пришлю к тебе еще Ташера.

Хмыкаю. Ну-ну, думай.

– Мне может что-то угрожать?

Опускает глаза, не отвечая. А я кое о чем задумываюсь.

– Я здесь вообще в качестве кого?

Разворачивается и уходит. Ну и вали. Показываю его спине язык и кривлюсь, утыкаясь в текст.

Эн фир Дар…. Эн фэро дар – главные слова заклинания забвения. Странное совпадение, я заметила это только сейчас. Двуликий…. Достала ручку и на странице одной из мусорных книг разбила слово на составляющие, переводя каждое на старый эршианский. В древние времена все пользовались одним языком, а потом каждая раса возомнила себя первой и пошли отличия. Сначала диалекты, потом абсолютно отличные слова и письменность. Кто придумал этот бред? На Земле всегда все отличались, с древности у каждого региона, страны было свое наречье.

Я не знаю его досконально. Мертвым языком никто не пользуется, сохранился он только в старых манускриптах и заклинаниях. Правда, последние сейчас переживают сильную переделку под настоящее время. Меня, конечно, обучили, и с годами практики я стала вполне неплохим переводчиком. Но не идеальным.

Двуликий. Эно-доку. Тогда почему его прозвали не Эно фир Доку? Разбиваю его имя, написанное в оригинале, перевожу. Блин. Не люблю я такие приколы. Некоторые слова короткие, а смысл их в строчке не уместишь. Потому что язык мертвый, и аналоги у нас не всегда есть. Но это совсем бред. Конкретно Эн – «одержимый», Дар – «чистота». А если воспринимать это одним словом – «тот, кто забыл о том, кто он есть». Потеряшка.

И при чем здесь Двуликий? Почему в переводе его назвали двуликим?

Нахмурилась, вновь исчерчивая страницу. Если не делить слово, а переводить сам смысл – Асвенциона.

Выдыхаю. Именно так называют аритефакт – Асвенциона. Ну, это не новость. Значит, артефакт зовется Двуликим.

И почему тогда его называют так? Чье это имя на самом деле? Бред! Надо больше информации!

Итак, его первое имя связанно с даром. Он дарил, и в итоге ему дали бессмертие. Если Двуликий –Асвенциона – артефакт, то потерявший себя или очищенный, смотря как понимать трактовку – Эн фир Дар – правитель после использования артефакта.

А теперь… что из этой истории правда?

В помещение вальяжно входит тигр, прохаживается, и запрыгивает ко мне в кресло. Укладывается, не заботясь о моем удобстве, и своей тяжести. Запускаю одну руку в шерсть, второй держа книгу.

Через недолгое время определяю ее к годным, и телохранитель подает новую. И наконец-то что-то нахожу.