Текст книги "Академия темных. Игра на выживание (СИ)"
Автор книги: Лика Верх
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Продолжила танцевать, сменяя партнеров один за другим, наслаждаясь танцем и состоянием окрыленности, пока моя рука не оказалась в уже знакомой руке галантного мужчины с зачесанными иссиня черными волосами.
Взглянула на Витора, он все также стоял с безразличием наблюдая за танцующими, точнее за мной. Актер из тебя хороший, Витор, но и мы, не пальцем деланные.
Перевела взгляд на своего партнера, похлопала длинными ресницами, обворожительно улыбнулась и шепнула ему «Вы хорошо танцуете» не сводя взгляда с Витора. Внезапно он исчез из виду, как вдруг почувствовала… резкий толчок, и боль, пронзившую руку до кончиков пальцев. Казалось, будто кости стираются в порошок, кожа разрывается на кусочки, а мясо ошметками падает на пол.
Вопреки желанию закричать – звук застрял в горле, так и не сумев выйти наружу. Дыхание перехватило, глаза заволокло дымкой, боль по – прежнему сковывала руку и я мысленно умоляла ее уже оторвать, чтобы только не чувствовать этого…
– Решила поиграть со мной? – Окружающие звуки сменились угрожающим шепотом. – Я люблю игры, но предпочитаю играть по моим правилам.
Я не вникала в смысл его слов. И думать ни о чем не могла, кроме этой адской боли, которая, казалось, никогда не прекратится.
– Запомни раз и навсегда: не зли меня, и тебе не будет больно. – Боль начала утихать, цвет, очертания, четкость… дымка ушла с глаз и я смогла разглядеть холодное лицо человека, которому не чуждо причинять боль и страдания девушке, человека, который без зазрения совести называет меня «невестой», человека, которого с каждой секундой я ненавижу все больше и больше. Будто ненависть поглощает, сметает, съедает все остальные чувства, которые могут быть к этому человеку заблаговременно.
– Никогда. – Прошипела я. – Слышишь? Никогда больше не смей ко мне прикасаться!
Меня дернули так, что его рот оказался в паре сантиметрах от моего уха.
– Я буду тебя трогать когда захочу, где захочу, и как захочу. – Прошипел мне в ответ. – Чем раньше ты это поймешь – тем лучше для тебя.
Как можно быть такой эгоистичной сволочью? Неужели в его душе нет ничего светлого, ни капельки доброты? Хоть чего‑нибудь кроме гнева, злости и ярости?
– Гниль никогда не сможет сладко пахнуть. Ты насквозь гнилой, Витор. И чем раньше ты это поймешь – тем лучше для тебя.
Я не знаю, что отразилось на его лице, он держал меня боком к себе. Но я и не пожелала знать, какая из трех эмоций ему сейчас присуща. Он собирался высказать мне очередную гневную тираду, мама отвлекла. Забравшись на стул, папа стоял рядом, аккуратно придерживая ее за талию, начала:
– Я хочу поднять этот бокал за мою любимую дочь, – оглянувшись, она будто искала меня глазами. И тут я обратила внимание, что мы стоим рядом с одним из столов, мимо проходят люди, но никто нас не замечает.
– Улыбайся. – Шикнул на меня Витор, и в этот миг взгляд мамы зацепился за нас.
Улыбаться не получалось категорически, а вот вымученно растянуть губы удалось прекрасно.
– За мою дочь и ее жениха, Лассена Витора Гэльсмана Гарье! – Все подняли бокалы, мама радостно улыбаясь отправила служанку с подносами к нам, а вот папа недобро прищурившись смотрел на Витора.
Не задумываясь, взяла бокал с зеленой жидкостью, осушила одним махом, алкоголь обжог горло, схватила со стола первый попавшийся бутерброд, он оказался с осьминогом и креветками, проглотила, не заметив вкуса, и вот тут началось самое ужасное.
Меня скрутило в рвотном позыве. Осьминог, креветки и зеленое пойло просились наружу. Чтобы не упасть ухватилась за Витора, благо он сразу сообразил, что это не добрые и великие чувства во мне проснулись, а природа сделала свое дело. В этот момент я второй раз за два дня хотела посетить туалет быстрее, чем меня прорвет. Одно несомненно доставляет радости: если прорвет, то только на Витора.
Подхватив меня на руки он быстрым шагом пересек зал, затем коридор, взбежал по лестнице, еще один коридор, мне этот путь ощущался длиною в вечность.
Толкнув ногой дверь, лже – жених сгрузил меня возле такого желанного унитаза… Больше я не сдерживалась. Как же это ужасно… Особенно ужасно то, что Витор стоит рядом, держит мои волосы и успокаивающе гладит по плечу! Он мне десять минут назад обеспечил болевой шок, а ведет себя будто ничего не было! Двуликий засранец!
Высказать это вслух я не успела, очередной позыв природы помешал моей пьяно – гневной речи.
– А я тебя предупреждал. – Совершенно спокойно произнес Витор. – Никогда не пей никаких напитков, свойств которых не знаешь.
Твои советы мне сейчас меньше всего нужны.
– А тебе не приходило в голову, почему я пила? – Голос вышел хриплым, но главное ведь содержание.
– Были некоторые мысли. – Все так же спокойно отозвался Витор. И вот что странно, присущие обычному его голосу нотки иронии, ярости, гнева или злости не прослеживались. Это его так мое состояние успокоило? Ждал этого момента весь вечер?
– С тобой рядом на трезвую голову невозможно находиться. – Только и успела сказать, перед тем как меня накрыло очередной волной.
Женишок молчал. Видать нечего сказать на очевидный факт. И правильно. Молчание ему к лицу. А то рот открывает и сразу хочется либо его заткнуть, либо сбежать, либо вообще убить. И последний вариант меня очень даже привлекает.
– Предпочтешь все время проводить в обнимку с унитазом? – Я хоть и не видела его лица, но что‑то мне подсказывает, что он сейчас улыбается.
– Обниматься с унитазом гораздо приятнее. – Может зря я это сказала… Нет, не зря. У меня есть два аргумента: я пьяная, и он мне чуть руку не оторвал! – Учти, на очевидные вещи не обижаются.
Он хотел сказать, или не хотел, теперь не важно. Мне не важно. Меня начало лихорадить, и это было не от холода. Сидеть я больше не могла и повалилась на бок, глаза сами собой закрылись и как я не силилась их открыть, у меня не получалось. Никаких мыслей. Одна темнота. Ощутила, как немеют пальцы на руках, а я ничего не могу с этим сделать, и от этого становится жутко. Сколько прошло времени, до того как я почувствовала тепло? Час? Два? Минута? Попыталась вспомнить что‑то хорошее, но все мысли возвращались к тому, что мне плохо. Пристрелите меня. Сквозь туманную пелену услышала гневное:
– Еще хоть раз ты меня не послушаешь, вырву твои ручонки, чтобы не тянула в рот всякую дрянь.
Витор, это его голос, я узнала. Моя вредная натура вылезла из темноты и начала грозить ему кулачком, выкрикивая:
– Конечно, я не буду тебя слушать. Все буду делать назло.
Я была уверена, что эти слова были в мыслях, но услышала:
– А будешь делать назло – убью, воскрешу, и будешь беспрекословно мне подчиняться. – Чистой воды угроза, но не было в этом голосе ни злости, ни ярости, ни тона, сопровождающего обычные угрозы. Это больше похоже на отчаяние.
У Витора отчаяние? О, Лиса, к перепою еще и бред добавился. Просто до твоей не соображающей головы дошло не в том цвете, в каком было сказано.
Землетрясение, вернее телотрясение я оценила по десятибалльной шкале в девять баллов. Колотило очень сильно. Витора наверно тоже потряхивало, моего телотрясения на троих хватит. Органы делали тройное сальто, переворачивая все внутри. А еще вернулась тошнота… и голод. Несовместимы эти два чувства, вот ни сколько. Подумаешь о еде – тошнит, подумаешь о тошноте – тошнит, вдобавок голод пробирает. Жуть, одним словом.
Я успела привыкнуть к одностороннему теплу, как спиной ощутила холодную, мягкую поверхность. Осознание, что это кровать, пришло не сразу. Зато трясти сильнее начало сразу.
Комната кружилась, неприятный звон в ушах распалял головную боль, до меня доносился только стук моих собственных зубов. Несколько раз погружалась в темноту, но холод вытягивал из нее. В какую‑то минуту я даже отключилась, а когда пришла в себя, обнаружила, что завернута в мягкий и пушистый плед, меня резко бросило в жар. Тело словно тонну весит, не могу пошевелить ни одной конечностью. Руки, ноги онемели. В конце концов, мне удалось скатиться на пол, плед немного развернулся, легкая прохлада коснулась тела и я осознала, что моего платья на мне нет, вместо него обычная футболка. Даже не хочу думать, чья она. Издала досадный стон и упала головой на пол, боли не почувствовала. Закрыла глаза, кажется, это будет длиться вечно, никогда не закончится. Успокаиваю себя мыслью, что скоро мне будет лучше, повторяю мысленно мантру «мне будет лучше, мне скоро станет лучше».
Неожиданно меня подхватили на руки и уложили на что‑то мягкое. Холодное прикосновение к губам заставило меня поднять веки. Передо мной был Витор, собственной персоной, со стаканом в руке, от одного его внешнего вида меня начало тошнить еще больше. Промычав что‑то невнятное, попыталась отстраниться, но холодная жидкость потекла мне в рот, охлаждая горящее горло. Каждый глоток отзывался болью в горле, но это определенно помогло. Жар больше не распалял изнутри, голова только начала болеть сильней.
С тихим стоном опустилась лицом на подушку, почувствовав уже знакомый запах миндаля и… Здесь лежал Витор. Какого черта? Хотела возмутиться, но едва подняла голову, она взорвалась новой болью. Тьма с ним, потом поговорим. Легла обратно и провалилась в забытье.
* * *
Пробуждение вышло тяжким. Голова стала чугунной, руки хоть как‑то повиновались, а вот ноги…
Я лежала на кровати наполовину укрытая пледом, но не тем пушистым и теплым, а тонким и легким.
В комнате темно, не знаю, где окна, но свет через шторы не пробивается. Значит, либо еще ночь, либо раннее утро.
Я бы не переходила из горизонтальной плоскости в вертикальную по своей воле, но воля не моя, мочевой пузырь требует скорейшего освобождения. Одна маленькая проблемка, – я не вижу в темноте и не имею понятия куда идти. А это уже две проблемки. И вторую можно решить методом ощупывания стены на предмет дверей. Вариант не отличается особой привлекательностью, но за неимением лучшего…
С кровати я поднялась без проблем, что порадовало. Сделала шаг вперед… вернее, я думала, что делаю шаг вперед, а понесло меня в бок… Отсутствие ночного видения сделало свое дело. Я ударилась головой о шкаф, разнеся глухой стук по всей комнате.
– Черт. – Тихо простонала, от пульсирующей боли в голове, сползла на пол, уткнувшись лбом в колени.
Знала бы я раньше, чем кончится этот вечер… Ну, знала бы, и что? Из своей природной вредности все равно выпила бы зеленое пойло. Но не думала я что будет ТАК плохо…
– Ты такими темпами сама убьешься и комнату разнесешь. – Меня аккуратно взяли на руки.
Тьма решила надо мной жестоко пошутить. Помимо Витора есть мама, папа, Джен, на худой конец… Нет же, рядом со мной человек, видеть которого хочется меньше всего.
– Ты зачем встала? – До меня дошло, это же Витор, но в его голосе должен быть упрек, злость, другие характерные для него эмоции… А их не было. Спокойный тон с нотками волнения.
Да, Лиса, хорошо ты головой приложилась. Но с другой стороны… сама я сейчас никуда не дойду. И не знаю куда идти, один раз можно воспользоваться его помощью… Надеюсь, плата за нее будет не слишком высокой.
– Я в туалет хочу. – Тихо проговорила я. Любой звук отдавался в голове звенящей болью.
В ответ я ожидала услышать колкость или иронию, но нет. Меня молча занесли в уборную, ванна здесь тоже была, поставили рядом с унитазом. Перед тем как выйти сказал позвать его, когда закончу.
Осмотрела себя в зеркало. Футболка черная, большая, явно мужская… Теперь я вообще ничего не понимаю. Витор носится со мной, как курица с яйцом. Вопрос: с чего вдруг у него такая смена линии поведения? Чувствует за собой вину? Бред. Из добрых побуждений он вряд ли на такое способен, значит надо искать подвох.
Я обязательно об этом подумаю, но потом… От мысленной активности голова разболелась сильнее.
Теперь надо дойти до двери. Да, Витор сказал позвать его, но у меня ноги свои есть, пусть и не в адекватном состоянии, но свои.
На этот раз меня отнесло в стену. Удар пришелся на левое плечо, зато голова не пострадала. Дверь распахнулась, являя предо мной взъерошенного, помятого, в футболке, похожей на ту, что сейчас на мне, и шортах, Витора. Вон как его потрепало…
– Что за вредная девчонка… – Проворчал он, узрев мои объятия со стеной.
Медленно начала сползать по стене вниз, но Витор подхватил меня и благополучно доставил до кровати. С облегчением опустилась головой на подушку, и уже было собралась заснуть, но Витор зажег светильник, который резал мне глаза. Я отвернулась к стенке, но Витор по – прежнему стоял передо мной. Чего ему нужно от меня? Хмыкнув, приподнялась на локтях и повернулась к нему лицом.
– Что? – спросила раздраженно.
Он внимательно смотрел на меня, сложа руки на груди. Закатив глаза, попыталась поднять подушку, чтобы сесть поудобнее, но она не поднималась, я совсем обессилила. Витор наклонился ко мне и молча помог уложить подушку.
– Да, что с тобой такое? – не выдержала я. – То грозишься убить, то помогаешь мне. Муки совести проснулись? Не поверю, у тебя совести нет.
Витор молчал, я бесилась, голова болела. Что вообще с ним происходит? Вот уж чьи действия невозможно предугадать.
Может, он меня сейчас убивать будет? Вот и разглядывает, выбирает с чего лучше начать и каким методом действовать.
– Витор, ты либо убивай, либо отваливай, либо говори к чему это все? – Под «это все» я подразумеваю вечернюю помощь, ночную, и вообще…
– Гораздо проще было тебя бросить одну, и летальный исход не заставил себя ждать.
Ну, он прав. Зачем вытаскивать меня из ужасного состояния, чтобы потом убить? Глупо.
– Я не поверю, что ты за пять минут изменился. Не бывает такого. Значит, у тебя свои цели и за свою помощь ты затребуешь плату. Какая она, эта плата, Витор? – Он на мгновение нахмурился, я приготовилась к очередной боли, только что на этот пострадает, – рука, или нога? Поежилась от воспоминаний болевого шока.
– Замерзла? – По своему понял мою дрожь. Ничего не стала отвечать, сам сделав неправильные выводы, взял плед, начал меня накрывать, и я не выдержала:
– Хватит, Витор. – Я выхватила плед. – На руках носишь, с пола поднимаешь, пледом укрываешь, даже в туалет отнес! Что происходит?
– Вот чего ты орешь? – сказал он холодно. – Хочешь всех разбудить? Ложись спать. Свет оставить?
– Витор! – взвыла я, но он насилу укрыл меня пледом и удалился.
Ударила подушку от бессилия, вырубила светильник, попыталась заснуть, но сон не шел. Я все думала, о Виторе, вернее, – что ему надо. Просто так помогать он не стал бы, а вот что за это затребует – вопрос. Причем огромный и жирный вопрос.
А еще меня удивила реакция отца. Он словно видел все, что делал Витор. Правда, мои скудные знания не могу ответить, почему нас не видели остальные и никто не помог! Но папа… прожигающий Витора взгляд о многом говорил. Надеюсь, он понял его истинную сущность, его игру, и поможет разорвать помолвку.
Надеюсь… Надеюсь…
* * *
– Ирэне. – тихий бархатистый голос ворвался в сон, – просыпайся, родная.
Это ж сколько я проспала, что меня будить начали? Надо мной нависала улыбающаяся фигура отца.
– Тебе надо поесть. – На мой немой вопрос папа ответил:
– Ты проспала обед.
Я больше никогда не буду пить. Закусила губу, стыдно то как… Надеюсь, никто не видел моего «триумфального» удаления с бала.
– Пойдем, нам с тобой надо серьезно поговорить. – На этот раз встать оказалось гораздо легче, только… Не могу же я в футболке идти. Папа, словно прочитав мои мысли, протянул мне обычное зеленое платье, и вышел за дверь.
Медлить не стала, переоделась, взглянула на свое отражение… Под глазами залегли тени, волосы сбились в колтуны, цвет лица отдает зеленцой, сочетаясь с платьем… Картина маслом. «Бурлаки на Волге» выглядели лучше, честное слово. От косметики и следа не осталось, Витор постарался. А я вместо благодарности на него накричала… И правильно, нечего было мне больно делать.
Папа ждал за дверью. Укоризненно покачал головой, рассмотрев мое зеленоватое лицо и обняв за плечи, повел вглубь коридора.
– Я распорядился, чтобы обед тебе доставили в мой кабинет, – мы неспешно спускались по лестнице, – там нам никто не помешает.
Разговор наверно о Виторе пойдет. Все‑таки не прошла даром моя игра на нервах лже – жениха. Мама не заметила, зато папа оценил всю ситуацию правильно.
Едва зайдя в кабинет уловила запах запеченной рыбки и овощей… Желудок довольно заурчал в предвкушении вкуснейшего обеда. Он ожидал меня на журнальном столике возле дивана. Сам диван стоит вплотную спинкой к окну. Большой рабочий стол посреди комнаты излучал величие, а шкафы вдоль стен заполненные книгами дополняли рабочую атмосферу.
На письменном столе царил полный порядок. Все свитки аккуратно сложены в прорезях, чтобы не скатывались, перья, ручки, карандаши составлены в лаковую деревянную подставку, никаких лишних мелочей… Правильно говорят: хочешь узнать человека – посмотри на его рабочее место.
– Ты кушай, – мы сели на диван, – а я пока расскажу тебе одну историю.
Я только «за», особенно под запеченную рыбку с овощами…
– Родилась у одних уважаемых людей дочка, дочка выросла, отдали ее в Академию, – вот тут я жевать медленнее стала, не про меня ли случаем история? – и не знать бы горя родителям, но… – Многозначительная пауза. – Но явилась она как‑то раз и сказала: «Мам, пап, я помолвлена». И не с кем‑либо, а с человеком, на всю Академию прославленным своей жестокостью. – Подавилась, откашлялась и отставила тарелку, на всякий случай. – Отец естественно сказал «нет», а без его согласия и кольцо свою силу не примет, и брак заключить нельзя. – А вот интересно… Что, если папа скажет свое «нет», кольцо снимется? – Уговаривала дочь отца согласие дать, да только непреклонен он был.
Что ж тогда согласие дал?
– Не прошло и двух дней, как заявился к отцу жених, – последнее он с ноткой презрения молвил, – в чувствах великих убеждать стал, дочь все его слова подтвердила, а он, подлец, к теще подмазался, она отца долго уговаривала… – Загадочно улыбнулся. – И дал отец согласие свое, скрипя сердце. Догадываешься, о ком я говорю?
Еще бы не догадаться… Кивнула, он продолжил:
– Так вот объясни мне, родная, а то я, проживший не одну сотню лет, повидавший за свою жизнь многое, все никак в толк не возьму, за какой бездной вам эта помолвка? – Голос строгий, губы сжаты, глаза насквозь пронизывают…
А я не нахожу ответа. Я ведь не знаю зачем Витору эта помолвка, и что ему надо. Лучшим ответом посчитала молчание.
– Ты думаешь твой отец слепой дурак и ничего не видит? – Помотала головой и подумала… А что конкретно он видел? Нашу «милую» беседу возле стола, на лавочке, мою попытку снять кольцо, болевой шок или мое финальное удаление из зала?
– Пап, а что ты видел? – Пронзительный взгляд отметил каждую эмоцию на моем лице.
– Ирэне, не пытайся что‑то от меня скрывать. Я могу помочь.
Я же именно этого и хотела, а чего тогда молчу? Рассказать, как он обращается со мной ума много не надо. Папа действительно поможет, только вот… Так ли хороша эта идея? В Академии магистр Айнех, когда не обнаружил на мне кольца, глазами сверкал, как пожар третьей степени опасности. Он мне пострашнее Витора кажется. Поставит перед клетками с чудищами, распахнет все разом и прощай и Лиса, и Ирэне.
Теперь я знаю, кто точно поможет в избавлении моего пальца и меня от Витора, а пока…
– Нет, папа, тебе показалось. – Натянула улыбку. – У нас все хорошо.
Его взгляд так и кричал «не верю!», и правильно, но он лишь спокойно спросил:
– Ты ничего не хочешь мне рассказать?
Рассказать? Надо подумать… Про кинжал нельзя, про сны не желательно, про… И меня осенило!
– Со мной произошла одна странность. Я превратила умертвие в дерево. – Я ожидала от папы той же реакции, что была у Нелина и у магистра Айнеха, он лишь потер подбородок и вкрадчиво поинтересовался:
– Скажи мне, родная моя, ты случайно ничего не теряла?
Тупиковый вопрос.
– Вроде нет… – Уверенности в моем голосе и след простыл.
– Ты родилась обычным ребенком, а вот сила у тебя… не типичная для этого мира. Свет выбрал твою душу, что крайне редко случается. – Мне уже страшно. – Испокон веков на светлых охотятся, слишком много могут дать, поэтому мы с твоей мамой приняли решение надеть тебе артефакт, который искажал бы потоки светлой магии, превращая в темную.
Не до конца поняла, но суть уяснила. Я, то есть Ирэне – светлый маг.
– До пяти лет нельзя было использовать на тебе артефакт, велика вероятность перегорания на стадии становления. Но ты успела оставить свой светлый след, – папа улыбнулся, – арка в гостиной, терраса, цветы в вазах, никогда не увядающие.
Да, цветочки там красивые. Вот оно как получается… Значит, светлое порождает природу, живое, все самое прекрасное…
– В пять лет на тебя надели артефакт, стояла задача расположить его там, где не увидит никто. За исключением мужа.
Это ж какое место они использовали для сокрытия артефакта? Нет, у меня этого артефакта априори быть не может, но…
– Где артефакт, Ирэне? – Строго вопросил отец, подавшись вперед.
Почему мне так «везет»? Что я должна ответить? Куда я его дела? Видя мое замешательство, папа, задумавшись, выдал:
– Позовем маму. – Он щелкнул пальцами, в воздухе вспыхнул огненный цветочек и сразу растаял.
Буквально через минуту в кабинет вошла мама. Роскошная рыжая шевелюра рассыпалась по плечам и спине, черные брюки с заправленной в них белой рубашкой, высокие каблуки. Безупречна.
– По какому поводу собрание? – Мама поцеловала в щеку меня, папу, и села между нами.
– Дорогая, проверь на Ирэне наличие артефакта.
Улыбка исчезла с ее лица, даже с серьезным лицом она великолепна.
Неожиданно для меня, даже очень, совсем неожиданно, левую руку мама сунула мне в декольте, правая грудь ощутила прикосновения прохладной женской руки. Мой шок достиг предела, пока эта самая рука ощупывала то, что еще вообще никто кроме меня и врачей не щупал, и мама констатировала:
– Артефакта нет. – Это они пяти летней девочке прокололи сосок? Только не говорите мне, что…
– Астер, – мама повернулась к отцу, попутно убрав руку с моей груди, – надо срочно заказать новый.
Нет! Только не это! Я согласна на пуп, но не грудь.
– Конечно, только пускай Ирэне сначала объяснит, куда делся прежний.
Объяснить… Знать бы как это сделать…
– Я… потеряла. – И никто мне не поверил. Ни мама, ни папа. Они молча смотрели на меня, а я гадала: что сейчас будет? Мама первой нарушила молчание:
– Ладно, пусть так. Астер, дорогой, закажи артефакт, а мы пока с Ирэночкой в город выберемся.
Папа молча кивнул, не сводя с меня взгляд, мама потащила к выходу, а я не могла смириться с мыслью, что целостность моей груди под угрозой. Однако переживать по этому поводу мне не дали. Маменька задалась целью пригласить Витора пойти с нами. Я была против. Даже попыталась сказать, что девочкам лучше вдвоем ходить по магазинам, но мама как обычно кинула «не перечь матери» и мое мнение в счет не взяли.
Витора я хотела видеть меньше всего. Правда. После того состояния в котором он меня видел… В общем, стыдно, очень стыдно. Поблагодарить его мне гордость не позволит. Все‑таки одно доброе дело не способно искупить содеянное ранее. Поэтому когда Витор к нам подошел, я лишь холодно улыбнулась, предоставила маме полную свободу слова, и поплелась следом за ними, тогда как они шли впереди мило беседуя. И пусть, так даже лучше. А то ведь могу не удержаться, съязвить, обхамить, удостоюсь неодобрительного взгляда матушки… Разумнее будет помолчать.
* * *
Мы уже четвертый час ходим по магазинам, торговым лавочкам, рынкам и базарам. Купили с десяток платьев, две шубы, два полушубка, пять пар сапог, семь пар туфель, две пары пушистых тапочек, и в заключении шкатулку, заполненную всеми возможными драгоценностями. И все это мне одной! Я всячески возражала, потому как просто не представляю, зачем мне столько вещей. Привычка обходиться минимальным количеством вещей за столько лет плотно укоренилась, но, если честно, поход по магазинам меня немного порадовал.
Где есть радость – есть и огорчение. В моем случае это по обыкновению был Витор. Нет, он не применял ко мне силу, не говорил гадостей, не угрожал… Хотя я бы все это предпочла тому, что сделал он. Он вызвался платить за все вещи, которые со скоростью урагана набирала для меня мама! Вот в этот момент я возмутилась по настоящему, и даже разозлилась, когда мама отвела меня в сторонку и велела не противиться, якобы он мой жених и ведет себя правильно, а я своими выпадами его обижаю! Собственно и шкатулку он преподнес сам, там даже матушка была не в курсе. Все равно я ее ему верну. Мне от него такие «подарки» даром не нужны. Но, что не говори, а внимание приятно.
– Может, уже домой пойдем? – Мы шли между палатками торговцев разнообразным оружием.
Мечи, клинки, рапиры, сабли, стилеты, ножички разной длины, топорики, луки, арбалеты, боевые плети и хлысты, томагавки, – на любой вкус, вес, размер. Впечатлил такой большой и разнообразный выбор.
Впечатлили гномы и эльфы, о которых я читала в книгах «Властелин Колец», поэтому помимо притягательного оружия я пристально разглядывала продавцов.
Эльфы все невероятно красивые, даже Мэтт Бомер померк рядом с ними, а именно его я считала мужчиной с идеальной внешностью. Если сравнивать Витора и эльфов, а этим я тоже не постыдилась заняться, то эльфы его превосходят. Хотя… Есть у Витора во внешности что‑то такое, что притягивает внимание… Нет, он красив, но эти ушастики… Замечталась, в общем.
– Сначала в ресторан зайдем, надо поужинать.
Мама немыслимым для меня способом отправила покупки домой, и мы двинулись дальше.
Да, от еды я не откажусь. Пока ходили проголодаться успела.
Мы прошли оружейные торговые ряды, свернули налево, людей здесь было не в пример меньше, а вскоре вообще на весь переулок были только мы. И интуиция, чуечка моя, неприятно кольнула.
– Давайте вернемся, – почему‑то шепотом попросила я, дергая маму и Витора за руки.
– Сейчас выйдем на площадь прямо перед рестораном, это самый короткий путь. – Ласково оповестила мама, только легче от этого не стало.
Интуиция продолжала голосить, что дальше лучше не идти, мозг пытался понять причину столь волнительных чувств…
Внезапная вспышка ударила в глаза. Задохнулась от потрясения так и не успев сообразить, что конкретно произошло, замерла на месте, как вкопанная. В нас со скрежетом и свистом летели синие мерцающие линии. Витор крикнул приказным тоном «Щит». Мама, издав что‑то вроде рыка, выставила руки. Синие линии врезались в невидимую стену, воздух вибрировал, Витор отправлял в нападающих черные, сотканные из тумана шары. Долетая до них шары распадались, окутывая бандитов черным непроницаемым туманом, лишая возможности концентрировать удары.
– Рэне, беги обратно! – Приказал Витор. И я побежала.
Хвала Богам, со скоростью у меня никогда не было проблем. Выбежав к стоящим палаткам с оружием, подбежала к первой, оценивающе окинула взглядом имеющиеся луки, приглянулся один искусно исполненный, словно для девушки создан, стрелы…
Денег у меня с собой нет и не было, поэтому пришлось убеждать гнома в своей честности, он упирался. В книгах правду пишут, гномы уперты и жадны. Но он все‑таки согласился.
Никогда не думала, что мое умение, мой опыт стрельбы из лука мне когда‑нибудь понадобится. Спасибо дедушке, не разрешил бросить секцию. Все девочки ходили на танцы, а я на стрельбу из лука.
Вернувшись в переулок стала вглядываться в темноту. Эх, мне бы эльфийское зрение… Витор и мама стояли на линии огня, так что вероятность задеть их высока. Но и отвлекать тоже нельзя. Начнут кричать, чтобы я ушла… Лучше тихо и молча помочь.
Впереди виднелись лишь нечеткие контуры нападавших, так что целиться трудно. Как любил говорить дед «нет ничего невозможного». И он прав.
Я тихо зашла за спину Витора, он меня не видел, а вот бандюги заметили. Не знаю, заметили ли они лук в моих руках, он будто слился со мной в единое целое.
Выглянув из‑за спины лже – жениха, прицелилась, метя в одну более заметную фигуру, и услышала:
– Любимая, я кажется велел тебе уйти. – Процедил сквозь зубы. Первое слово пропустила мимо ушей.
– Тебе пора привыкнуть к моему характеру. А теперь, любимый, – с издевкой бросила я, – будь добр, заткнись.
Он недовольно прищурился, но замолк, посылая очередной снаряд в бандитов.
Я сосредоточилась и плавно выпустила стрелу. Секунда – и фигура со стоном опустилась на землю. Стрела, поразившая цель, засветилась серебряным цветом. Ух ты… А стрелы то непростые. Вон как сияет… И бандюга, судя по хрипу, живой, хотя по положению стрелы – попала в сердце, а там без вариантов.
Глянула на маму. Зубы сжаты, тело напряжено, на пределе, значит. Что‑то я не понимаю, какого черта Витор их еще не убил? Ладно, обсудим это потом, а сейчас надо вон того, плюющегося синими палками пристрелить. Щит еще стоит, можно чуть высунуться.
Прицелилась, и вдруг этот верблюд заметил мой нацеленный на него взгляд… Переулок озарил большой огненный шар, нарастающий в руках бандита, озаряя его лицо, перекошенное злорадной усмешкой. А если я в этот шар попаду?
А что гадать? Я выстрелила! Выстрелила и попала прямо в этот шар… Прогремел взрыв, превращая нападающих в пепел. Я взвизгнула от неожиданности, падая на землю и отползая назад. Витор накрыл нас защитным куполом сероватого цвета, а я заметила падающую навзничь маму, не раздумывая поползла к ней.
