Текст книги "Не единственная (СИ)"
Автор книги: Лидия Миленина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
ГЛАВА 12
Он что-то сделал не так. Иногда – очень редко – Рональд ошибался. Обычно – в том, что касалось человеческих чувств и связанного с ними поведения. Природный телепат, самый одаренный среди своего народа, но иногда он просчитывался. Он наблюдал за девочкой издалека, не хотел приближать ее к себе, надеясь, что юношескую влюбленность в господина пересилит увлечение Эдором и новой интересной жизнью. Но девочка лишь расстроилась и попыталась сбежать. Может быть, ей просто не хватило времени увлечься, а этот Садди так вовремя подвернулся… Но сам Рональд ошибся в расчетах, а это было необычно.
Он усмехнулся. Интересно, а дал бы он выбор Аньис, если б не был уверен в том, что именно она выберет? Сложно сказать. Может быть, и нет, и оправдал бы себя тем, что она ребенок и решить сама за себя не может.
Ему не хотелось ее терять. Ее трепетная живая душа наполняла дворец. Ее образ слегка звенел у него в душе, негромко, но постоянно. А глядя на нее, на ее живые чувства, сильные молодые эмоции, отчаянные решения и горящую любознательность, он сам становился живее. Его давно ничто не затрагивало глубоко, вот девочка затронула. С того момента, как, покачиваясь, стояла посреди зала.
С тех пор как ему донесли, что Аньис слишком часто разговаривает с одним из плотников, работавших в саду, и он прочитал мысли этого Садди – лезть в ее голову не хотелось – он глупо надеялся, что она сама сдастся, откажется от плана… Но она пошла до конца. И, конечно, убежала бы себе на погибель, если бы он не вмешался. И, несмотря на всю глупость задумки, ее упорство и способность идти на боль, вызывали уважение.
….Но хорошо, что она решила остаться. Эдор слетел бы с катушек, а защитить ее где-то там далеко – сложнее… Удивительно, но вокруг его цветочка оказалось много мужчин. Наверное, сказывается кровь архоа, делает ее особенно привлекательной для них. Недаром даже этот работорговец Ансьер вожделел королевский подарок… А еще, оказывается, цветочек нужно поливать. Иначе ничего не получится… Опять завянет, расстроится и натворит глупостей.
Тоже мне садовник.
Конечно, Рональд мог бы выписать ей вольную в любой момент. Но беда в том, что отпустить ее сейчас, когда не прошло нескольких лет после «дарения», означает, что она ему не угодила. Местные нравы исключительно глупы в этом плане. Да и через несколько лет будет сложно сделать ее свободной. В этой стране не было свободных самостоятельных женщин. Либо жена, либо наложница, либо чья-то служанка, в лучшем случае – квалифицированная наемная работница вроде Тиарны. Поэтому самым разумным будем выдать ее замуж, дав этим и свободу, и устроенную жизнь.
Рональд всерьез рассматривал вариант отдать ее за Эдора, если у детей сложится. И все же…
Посмотрим.
* * *
– Ты был в ее комнате! Там все пропахло тобой! – бушевал Эдор. Опершись руками о стол, он испепелял взглядом учителя, спокойно сидевшего напротив. – Ты и какой-то молодой самец… О, Господи! Значит, ты сам… а меня специально услал на целых четыре дня?! Что здесь произошло?!
– Прекрати истерику, – очень тихо сказал Рональд, но Эдора словно ударили по щеке. – Кажется, ты забыл все, чему научился. Да, я был в ее комнате, и мы поговорили. И да, я специально услал тебя, чтобы сохранить жизнь ей и тому мальчику, с которым она собиралась сбежать.
– Сбежать… – Эдор недоуменно уставился на учителя и сел. – Ты прав, что отослал меня… Я убил бы обоих… Мне кажется.
– Вот именно, – краем губ усмехнулся Рональд. – Зато теперь ты можешь беспрепятственно общаться с девочкой. В любой день, когда ты свободен, а я здесь, в Альбене.
* * *
Прошло два месяца. Аньис теперь вела себя хорошо. И господин Рональд тоже. Регулярно – не реже, чем раз в две недели вызывал ее, расспрашивал об учебе, иногда сам объяснял что-нибудь по наукам. С ним даже сложная часть естествознания оказалась куда проще. Два раза снова предложил ей сыграть в парти. Правда, ставок наученная опытом Аньис не делала. Господину нравится игра ради игры, что ж, и она так может. Обычно она выигрывала.
Аньис сказала бы, что живет от встречи до встречи, но почти каждый вечер, исключая лишь те, когда и наставник, и ученик отсутствовали, она проводила с Эдором. Ей даже начало казаться, что она привязалась к нему, а он – к ней. Что они стали лучшими друзьями. Яркий мужчина и сильный маг, он почему-то с удовольствием тратил на нее время и силы. И даже «фокусы» показывал.
– Ой, а можешь снова зажечь «шарик» – просила Аньис.
– Конечно! – улыбался Эдор, вытягивал красивую, изящной формы руку, и в его ладони зажигался огненный шар. Сначала он сиял голубыми всполохами, потом они становились оранжевыми, иногда зелеными…
– Как красиво! – восхищалась Аньис. – Ой, Эдор… А ты можешь… Ну вот маги ведь могут двигать предметы, не прикасаясь? Ты можешь сделать, чтоб вон тот светильник прилетел к нам?
Эдор задумался.
– Я понял, о чем ты, – наконец сказал он. – Учитель называет это странным словом «телекинез» – он двигает предметы прямо силой мысли. Но я так не могу. Но зато я могу использовать силы воздуха, и будет почти то же самое… Моя стихия – огонь, но и воздух мне немного подвластен. Смотри… – Эдор устремил взгляд на светильник в дальнем углу сада, витиевато взмахнул ладонью, и светильник, словно покачиваясь в невидимой ладье, заскользил по воздуху. Сделав круг над скамейкой, он опустился Аньис на колени.
– Как здорово! – восхитилась она. – Спасибо, ты настоящий волшебник!
Она видела, как приятен ее восторг Эдору. В такие мгновения его пристальный взгляд становился особенно горячим. Впрочем, к тому, что ее друг, маг огня, словно пылает она тоже привыкла.
В их отношениях с Эдором было только одно «но»… Он никогда не подходил к ней близко и никогда не дотрагивался до нее. Это немного расстраивало Аньис. Неужели он так сильно боится даже случайно задеть ее? Ясно, что нельзя трогать чужую наложницу, но они же друзья, что плохого, если иногда заденут друг друга руками… Или… и вот тут Аньис становилось совсем грустно… она просто ему неприятна. Обычная девушка с круглым зрачком… Не чета красавицам его племени.
* * *
Аньис все так же нравилось подбирать наряды. Боле того, она стала придумывать свои: пуари без завязок, платья с лямками, наряды с особым видом кармана… Обычно красивые платья знатных дам не имели карманов, но ведь как удобно, если можно незаметно держать при себе помаду или какую-нибудь безделушку!
Сначала она попробовала объяснить, что именно хочет, швее, которая жила при дворце господина Эль и шила одежду слугам. Но простая грубоватая женщина не поняла, чего заказывает эта странная девушка. Тогда Аньис решилась и обратилась к дорогому портному. Тот внимательно выслушал ее, похвалил идею… и сшил все как нужно. С тех пор Аньис часто шила у него наряды по своим задумкам. Вначале только для себя, а потом стала одевать Кьясу с Аббой. Это было так интересно! У девушек был совершенно другой тип фигуры: широкие бедра и тонкая талия, такая, что казалось, они вот-вот переломятся… И Аньис придумывала, как подчеркнуть достоинства их форм, скрыть лишнее, какие цвета подойдут молоденьким брюнеткам.
Она так увлеклась, что даже отважилась попросить у господина Рональда дополнительные средства на пошив нарядов для себя и своих подружек.
– Так ты хочешь проектировать одежду? – внимательно посмотрев на нее, сказал он. – Не волнуйся, денег я дам. Но если хочешь заниматься этим всерьез, нужно научиться рисовать, хотя бы схематично… Изобрази-ка дерево…
Аньис растерялась, взяла карандаш и бумагу, села и попробовала. Ничего не получилось. Вместо дерева на листке появилась мощная труба с несколькими трубочками поменьше и огромными неуклюжими листьями. Господин Рональд предложил попробовать еще раз, потом попросил нарисовать собаку или что ей хочется… Посмотрел на ее рисунки.
– Знаешь, Аньис, – задумчиво сказал он, разглядывая черную фигуру неопределенной формы, задуманную кошкой, – ясно, что ты никогда не училась, и ожидать от тебя хороших рисунков нельзя. Но, как художник, я сразу могу сказать, что у тебя нет способностей к живописи. У тебя хороший вкус, ты видишь прекрасное, можешь оценить произведения искусства и представить себе гармоничную картинку в голове. Но так бывает… Твоя картинка не может вылиться на бумаге. Подобное случается и в музыке. Человек слышит мелодию в голове, но никакими силами не может воспроизвести ее. Поэтому на твоем месте я не тратил бы много времени, чтобы научиться рисовать. Я покажу тебе азы, чтобы ты могла набросать эскизы… И этого достаточно. А сейчас скажи, что еще ты хочешь сшить?
В эти минуты он был таким родным, ему было легко доверить тревоги и поделиться увлечениями… И Аньис, рисуя в воздухе картинки, принялась объяснять, что именно она хочет сшить у портного. Она даже прохаживалась из угла в угол, размахивая руками, показывала, где именно должен быть кармашек, а где – завязки… Он внимательно смотрел на нее, потом взял бумагу, и под удивленным взглядом Аньис на листке появился силуэт девушки, одетой именно в такое пуари, как она только что описала.
Все манеры слетели с Аньис. Она схватила листок и уставилась на картинку.
– Господин Рональд, это так здорово! Спасибо огромное!
Он искренне улыбнулся:
– Рад, что помог. Но повторяю: немного рисовать тебе все равно придется… Итак, что еще ты придумала?
И Аньис принялась описывать платье с ажурной вышивкой, которое родилось у нее в голове накануне… Когда она рассказала все свои задумки, а он их изобразил, она быстро схватила нарисованные картинки, поблагодарила и, не дожидаясь разрешения уйти, просто забыв об этом, вылетела в коридор. И приказала закладывать экипаж. Ехать к портному нужно было срочно, она не могла ждать…
Господин Рональд, улыбаясь, смотрел ей вслед. Какая же эта девочка живая!
Портной, невысокий и полный господин Тэрье, сложил эскизы пачкой и еще раз посмотрел на верхний круглыми, добрыми глазами.
– Знаешь что, девочка, – сказал он. – Мы сошьем это все для тебя, и еще несколько экземпляров… Уверен, они разлетятся среди дам, которые одеваются у меня… И еще… Послушай, – он поднял взгляд на Аньис. – Я знаю твой статус, формально у тебя не может быть своих средств. Все, что ты можешь заработать, принадлежит твоему хозяину. Но… спроси у него, может быть, он позволит… Я буду платить тебе процент от продажи нарядов, только не переставай снабжать меня своими идеями! Такого в нашей моде еще не было!
* * *
– Господин Рональд, – Тиарна решительно смотрела на хозяина. – Простите, что вмешиваюсь… Но вы уверены, что девочке стоит проводить столько времени с молодым магом, вашим учеником?
– Несомненно, Тиарна. Я очень рад, что они скрашивают одиночество друг друга. Или ты заметила что-нибудь подозрительное?
– Да нет, ничего, – Тиарна поджала губы, показывая недовольство. – Но ведь он молодой мужчина, а она числится вашей наложницей. Это просто неприлично!
– Вы находите, Тиарна? – господин Рональд вопросительно поднял одну бровь. – Кто-нибудь распространяет слухи?
– Нет, никто… Но… Я нахожу, что молодой девице не пристало проводить столько времени с подозрительным молодым мужчиной, – решительно сказала Тиарна. Судьба Аньис волновала ее всерьез, и она не собиралась спускать ошибки даже хозяину. Впрочем… что с ним сделаешь? Хорошо, что он всегда такой вежливый. А то посмотрит своими черными глазами, и сердце уйдет в пол. Даже у Тиарны.
– Поверьте, Тиарна, – улыбнулся хозяин. – Так лучше. Этот молодой человек не тронет ее. А если тронет – то пожалеет об этом. Я вам обещаю.
И усмехнулся. И что тут скажешь? Все знают, кто в доме хозяин.
* * *
В тот день Рональд отлучился по каким-то своим делам. А Эдор выполнил все поручения и сидел на обрыве, любуясь морем. Можно было посетить отца и мать, повидать друзей и подданных. Но ему не хотелось.
Ему хотелось быть одному. Или с ней. Но когда Рональда не было в Альбене, Эдор и сам не решался приблизиться к девочке. Последнее время он больше доверял себе, но все же не настолько, чтобы разговаривать с ней без подстраховки наставника.
Что он к ней чувствовал? Теперь Эдор не знал. Чувства стали сложными и противоречивыми. Вначале это был только огонь его крови, влечение духа и тела, и немного умиления и нежности… Теперь все было по-другому. Она стала ему родной, он привязался к ней. Конечно, Эдор уже давно научился говорить с людьми, некоторые из них ему даже нравились. Но с девочкой он открывался сам по-настоящему и чувствовал ее душу. Это было по-другому, так, словно она не была простой девчонкой из расы, с которой соотечественники давно не поддерживали отношения. Живая, веселая, иногда – трогательно грустная, она стала близка ему. Хотелось делиться с ней всем, радовать ее, слышать ее искренний, звонкий смех… Как она там без него? Он ведь знал, что иногда девочка грустила, и знал, что она скучает по нему.
Ветер гнал пенные валы к берегу, и они блестели на солнце. Морские птицы, носились над водой, иногда ныряли и выскакивали с небольшими рыбинами в клювах. И кричали, кричали… как-то тоскливо, словно предсказывая опасность. Эдор поежился, ему стало тревожно.
И вдруг он ощутил рядом чужое присутствие. Эдор обернулся. Оказалось, что один из рыбаков, таскавших сети поблизости, подошел и сел рядом с ним. Это был худой старик с седой бородой, длинными волосами и густыми бровями, под которыми прятались блестящие глаза.
– Что, грустишь, парень? – с пониманием глядя ему в лицо, спросил старик. Эдор почувствовал раздражение. Что старику нужно? Но, видимо, общаясь с Аньис, он стал человечнее. Можно было прогнать незнакомца, но Эдор пожалел.
– Наверное, – пожал плечами Эдор.
– Влюблен? – вздохнул старик.
Эдор пригляделся. Обычный старик, из тех, что нередко встречались среди жителей приморских деревень. Наверное, ему хочется побеседовать…
– Можно сказать и так, – вздохнул Эдор.
– А я вот что тебе скажу, – старик лукаво улыбнулся и сверкнул зеленым глазом из-под нависшей брови. – Вот ты сидишь здесь и грустишь по своей милой. Вместо того чтобы быть с ней. Смотри, уведет кто-нибудь ее сердце, пока ты смотришь на волны да слушаешь, как орут эти мерзкие воровки… Да и случиться всегда что угодно может. Знаешь, как я потерял свою Катти? – старик снова вздохнул и грустным, доверительным голосом продолжил: – Она была такая беззащитная… Однажды вернулся с моря, а там погром… И моя Катти лежит с перерезанным горлом. Так что не теряй времени, сынок…
Эдор резко встал, одарив старика пронзительным горящим взглядом. Ясная, четкая решимость проснулась в нем. Старик прав. Она такая беззащитная, его Аньис. Она грустит от того, что рабыня, однажды она даже пыталась сбежать… Ей плохо без него. Да и вокруг столько мужчин, охранники, слуги… Кто-нибудь уведет ее сердце, пока он следует запрету учителя.
И больше не глядя на старика, Эдор устремился в Альбене.
ГЛАВА 13
Аньис взяла дудочку топоко и вышла в сад. Она хотела поиграть на любимом инструменте вечером, когда ночные птицы начинают выводить свои трели. Ей нравилось вплетать нежный голос топоко в мелодию сумерек, смешивать с пением птиц. К тому же сегодня она разучила новый этюд… Жаль, что его некому послушать. Эдор уехал, господин тоже…
Вздохнув, Аньис прошла по тропинке из белых камешков, свернула на полянку и села на резную скамейку под кустами тальпери, усыпанными душистыми белыми цветами. Поднесла топоко к губам, но вдруг что-то заслонило светильник с краю поляны, и она отвлеклась. На мгновение стало страшно, хоть никого чужого здесь быть не могло.
Из темноты беззвучно вышла темная фигура, это был Эдор.
– Эдор! – обрадовалась Аньис. Ей хотелось кинуться ему на шею, как кидалась к старшему брату, когда он возвращался после долгой отлучки. Но она сдержалась, зная, что Эдору это может не понравиться. – Ты уже вернулся! А говорил, тебя не будет четыре дня…
– Ну… – уклончиво ответил Эдор и присел на другом конце скамейки. – У наставника Рональда еще есть дела, а я уже все выполнил и решил вернуться…
Аньис показалось, что он смущается, как при их первой встрече.
– Я очень тебе рада! – искренне сказала она, чтобы поддержать друга.
– Послушай, Аньис… – Эдор опять как-то замялся, отвел глаза на мгновение, потом посмотрел на нее особенно горячо. – Я хочу сделать тебе подарок…
– Из заморских стран? – спросила Аньис. Пару раз он привозил ей подарки из-за границы. Один раз – шкатулку, увитую железными цветами, из которой лилась музыка, если покрутить ручку сбоку. Этот подарок Аньис очень понравился. Иногда она слушала мелодии из шкатулки перед сном и сочиняла под них новые наряды. В другой раз – красивую заколку. Она хорошо подошла к ее зеленому платью, придуманному недавно.
– Нет, другое… – тихо сказал Эдор и снял с шеи цепочку с небольшим кулоном в виде прозрачной капли. Но прямо в руку не дал, положил на скамейку посередине. Аньис про себя вздохнула и взяла кулон. Он казался хрустальным, а внутри светилась прозрачная чистая жидкость, если наклонить – она перетекала из стороны в сторону и блестела, как вода родника или слезы.
– Осторожно, он бьется, – сказал Эдор.
– Как красиво! – восхитилась Аньис. – Спасибо, Эдор! – она надела подарок на шею и ощутила, как теплая, нагретая Эдором капля коснулась груди. – А что там внутри?
– Мои детские слезы, – серьезно ответил Эдор. – Послушай, Аньис… Я не могу научить тебя мысленной речи, но… Ты знаешь, столько всего может случиться, ты ведь можешь попасть в беду… Ты такая нежная девушка! Носи при себе этот кулон и, если что-нибудь случится, разбей его! Урони на пол, например. И тогда – один раз – я услышу тебя и приду на помощь… Сделаешь так, ладно?
Аньис молчала, пораженная. Эдор, милый Эдор, как он о ней заботится, как волнуется за нее…
– Милый Эдор, спасибо… – с искренней благодарностью сказала она. – Но сам подумай, что со мной может случиться здесь… – она инстинктивно подалась к нему, пересела поближе и потянулась погладить его плечо.
Резкая, как молния, стена раскаленного воздуха ударила в нее, а Эдор вдруг вскочил и отпрыгнул в сторону, словно к нему приблизилась ядовитая змея. И замер. В глазах с песочными часами застыл ужас.
– Не трогай меня, не приближайся! – прошипел он. Теперь воздух вокруг него стал совсем горячим, он почти обжигал Аньис, как солнце в жаркий день.
Аньис тоже замерла. Вот, значит, как… Ее словно оглушили, боль застыла в горле. Захотелось кричать от безысходности.
– Я тебе настолько неприятна?! – крикнула она. – Зачем же тогда такой подарок и прочее!?
Захотелось прямо сейчас сорвать кулон с шеи и разбить о белые камни под ногами, чтобы сделать ему так же больно.
– Да нет же, Аньис! – в глазах Эдора появилась мольба, и он чуть-чуть, на сотую долю дюйма подался к ней. – Ты мне очень приятна… Очень! Дело не в тебе, а во мне! Я не хочу тебе навредить!
Что это значит? Аньис выдохнула, ее осенило. Ее друг болен, у него жар… Ведь никогда еще он не нагревал воздух так сильно. Аньис слышала и читала про странную болезнь, что внезапно поражала некоторых людей за границей. Они уезжали в путешествия, а возвращались больными. От этой хвори не умирали. Большую часть времени человек жил нормально, просто у него был небольшой жар и головокружение. Но периодически приключался приступ настоящей горячки, температура поднималась сильнее, его мутило, и начинался бред. Странный недуг не поддавался лечению ни медициной, ни магией… Бедный Эдор, видимо он заболел за границей… И он бережет ее, не хочет заразить… Но зря, ведь известно, что эта хворь переходит лишь через поцелуи, а прикосновения рук безопасны.
– Эдор, ты болен! – сказала она и решительно направилась к нему, протягивая руку, чтобы пощупать лоб. – Я тебе помогу!
Новая волна ужаса отразилась в янтарных глазах.
– Не подходи! Оставь меня! Никогда не подходи ко мне! – закричал Эдор и бросился через кусты к темной стене дома.
Несколько секунд Аньис сомневалась. Слезы все так же стояли в горле. Хотелось плакать от обиды и разочарования. Но… Она знала, что больные люди не всегда хорошо контролируют себя. Иногда им нужна настойчивая помощь, даже если они отказываются.
…Конечно же он болен! С самого начала он был какой-то взволнованный, смущался, глаза горели сильнее обычного. И этот раскаленный воздух… Вот, значит, как болеют маги!
Ему нужно выпить много воды и лечь в постель. А потом она позовет врача. Только бы найти его и уговорить пойти с ней. Она возьмет его за руку, хочет он того или нет, и, как больного ребенка, отведет в постель. Аньис оставила топоко на скамейке и решительно направилась вслед за ним.
На мгновение ночные птицы затихли, и вечернюю тишину прорезал острый пронзительный крик, тревожный и полный боли… Крик неизвестной птицы. Аньис поежилась. Ей показалось, что этот вопль раздался для нее. Но она не может бросить больного друга, когда тот сам не понимает себя.
Куда же он делся? Аньис шла вдоль темной стены и внимательно рассматривала ниши. Вообще-то сюда никто не ходил, и полоска земли возле северной стены заросла сорняками. Аньис мельком подумала, что нужно попросить садовника выполоть их… Можно увить лианами эту стену, она станет изящнее, не такой зловещей. И вдруг взгляд выхватил темный провал – одна из ниш была глубже другихВот куда ты спрятался! Она отошла в сторону по тропинке, сняла с подставки светильник и осторожно вошла в нишу.
Если Эдор ходит туда, то и она может. Но по коже побежали мурашки – впереди была тьма. И неизвестность. Аньис погладила светильник сверху, чтобы он разгорелся сильнее, и разглядела, что ниша уходит внутрь шагов на десять, а дальше пол обрывается. Внимательно смотря под ноги (вдруг здесь ползают змеи или черные пауки) Аньис дошла до обрыва и увидела, что там была лестница, уводившая вниз.
Держась свободной рукой за стену, Аньис спустилась. Всего пятнадцать высоких ступенек, и она оказалась в черном коридоре. Темные зевы комнат без дверей смотрели в него, как пустые провалы глазниц. Сердце громко забилось от страха. Она никогда не бывала в подобных местах. Легко представить здесь пыточную, или логово призраков, а то и другой нечисти. Но в одной из этих комнат прятался Эдор. Несчастный, больной… Она должна помочь ему, как бы плохо и страшно не было ей самой.
Аньис передернула плечами и распрямила спину, пытаясь вселить в себя отвагу, и на дрожащих ногах пошла вперед. Возле первой комнаты она остановилась, и, преодолевая липкий страх, посветила внутрь. Здесь никого не было. Только голые каменные стены, полуистлевшая кучка соломы в углу и перевернутая железная миска посередине комнаты… Так это тюрьма, догадалась Аньис. По спине пробежал холодок. Именно в таких местах водятся призраки замученных пленников. Или еще хуже – живые мертвецы.
Аньис сглотнула страх и резко посветила себе за спину – не стоит ли в темноте встрепанный мертвый узник, алчущий живой крови и плоти. В коридоре было пусто. Аньис выдохнула и быстро пошла к следующей комнате…
Эдора нигде не было.
Наконец череда камер закончилась, и она увидела громоздкую деревянную дверь с железной обивкой. Что-то подсказывало, что друг именно там.
Она потянула за дверное кольцо одной рукой, но тяжелая дверь не поддалась. Тогда она поставила светильник на пол, взялась за кольцо обеими руками и, упираясь ногами в пол, стала тянуть на себя. Сначала удалось лишь приоткрыть на маленькую щелку, а потом дверь вдруг пошла на нее. Аньис рывком распахнула ее, схватила светильник и вошла.
И застыла от ужаса. В центре камеры стоял верстак, какой она видела в книжке, где главного героя пытали враги. Множество ножей – вытянутых, изогнутых, похожих на иглы, валялись на полу. С потолка свисали тяжелые цепи, такие же цепи крепились к стенам.
А у дальней стены стоял Эдор и в немом ужасе смотрел на нее.
– Уходи! – сквозь зубы прошипел он. В голосе звучала откровенная злость, смешанная с отчаянием. Он резко оглянулся на стену, просунул правую руку в торчавшее из нее кольцо и свободной рукой застегнул его, приковывая себя. – Это недолго задержит меня… Но ты слишком сильно пахнешь! Уходи! Я не могу тебя видеть!
Сердце Аньис залило отчаяние, захотелось кричать от безысходности и непонятности ситуации. Но последним усилием воли она взяла себя в руки. Сейчас именно она должна быть сильной, помочь ему… Ведь у Эдора, похоже, начинается бред.
– Эдор, у тебя жар, тебе плохо, позволь, я помогу тебе… Пойдем отсюда… – с мольбой сказала она. – Ты болен, я не могу тебя бросить! Все здесь чужие тебе, я не могу тебя оставить…
– Болен?! – Эдор вдруг расхохотался, скрючился и повис на кольце, ударяясь всем телом о стену. – Болен?!
Он развернулся к ней, все такой же согнувшийся, словно у него болел живот. А Аньис подозревала, что так и есть… Лицо исказилось, а песочные часы в глазах сузились сильнее обычного, стали казаться темной зловещей щелью посреди пылающего янтарного моря. Холодный ужас прошиб Аньис несмотря на горячий воздух, заполнивший комнату вокруг Эдора. Сейчас он не был человеком, это был зверь. Лицо вытянулось и стало напоминать морду какой-то рептилии, ящерицы, может быть, исказилось звериной, животной агрессией.
– Болен, говоришь?! – снова расхохотался он. – Да, я болен!! Болен тобой! Я вожделею тебя, Аньис!! Я желаю тебя целиком! Я не могу уйти далеко, и не могу остаться… – хохот прекратился, теперь он говорил слова четко, словно через силу выбрасывал из себя. И каждое из них камнем падало Аньис в душу. – Ты мое Сокровище! Я вожделею тебя… И я убью тебя, если не уйдешь!
– Эдор! – Из глаз потекли слезы, неуправляемо, горько. Сердце стало тяжелым под грузом упавших в него камней и едкой струей потекло в пол. Аньис глубоко вздохнула, пытаясь не потерять решимость. – Эдор, милый Эдор! Я не до конца понимаю, что ты говоришь… Наверное, у тебя бред! Но я не могу бросить тебя, тебе плохо! Пойдем, я позову врача!
Ноги не слушались, но Аньис заставила себя сделать два шага. Где-то здесь должен быть ключ, она принялась искать его на полу.
Янтарь в глазах Эдора полыхнул отчаянием, с пола взметнулось алое пламя и встало стеной между ними. Его жар обжег Аньис и заставил отступить, вжаться в стену.
– Уходи, я сказал! – не прокричал, а прорычал Эдор из-за всполохов огня. Теперь она не видела его, а по комнате метались зловещие отсветы колдовского пламени, затмевавшие мягкий голубой свет светильника. Такой боли Аньис еще не знала…
– Хочешь сжечь меня, да? – закричала она сквозь слезы и жар. – За что ты так со мной?! Я ведь хочу помочь тебе!
Пламя схлынуло и погасло, оставляя после себя жаркие волны, растекавшиеся по комнате.
– Аньис, уйди, пожалуйста! – Эдор с мольбой смотрел на нее. – Если я смогу, я приду к тебе, потом… Я не хочу тебя убивать… – он поднял правую руку и просунул ее в другое кольцо на стене. Неведомая сила защелкнула наручник на запястье. И Эдор застыл с мукой в глазах, распятый на стене, как узник, которого пытают.
– А если я уйду, ты так и останешься привязанный к стене? – прошептала Аньис. – Позволь, я хотя бы отстегну тебя …
И быстро, решительно, загоняя страх в дебри души, пошла к нему. Взгляд выловил на полу большой железный ключ, каким, вероятно, расстегивали наручники.
В глазах Эдора стоял ужас и отчаяние, они полыхали, как никогда, а тело извивалось в конвульсиях на стене. И вдруг он затих.
– Что ж, Аньис… Иди сюда! – прошипел он. – Значит это судьба…
Когда до него оставалось четыре шага, а Аньис наклонилась поднять ключ, он вдруг дернулся изо всех сил. Железные кольца вылетели из стены, оставив щербины в камне, и Эдор отпрыгнул в другой конец камеры.
– Я сказал, уходи! Или я тебя убью! – закричал он, скорчившись в углу. Глаза сверкнули, он махнул рукой, и горячий, сильный поток воздуха ударил в Аньис, как ураганный порыв. Ее понесло назад, с силой вжало в стену, больно ударив затылком, и она распласталась на ней, как бабочка на булавке, отчаянно прижимая к груди руку со светильником и пытаясь дышать – горячий ветер мешал этому. За что, за что! Проносилось у нее в голове, а душа, теперь уже разорванная на части, рыдала. Она мечтала умереть, только бы не терпеть этого непонимания, этого унизительного недоверия, которым наградил ее лучший друг. Сейчас он был похож на разъяренного зверя, а вовсе не на человека, которого обуял бред.
– Убирайся! Убирайся отсюда, маленькая дрянь! Подстилка господина! – заорал Эдор. – Не хочу тебя видеть! Убирайся! А то я убью тебя! Я тебя ненавижу! – он встал на корточки, как перед броском, но вдруг отпрянул назад, сделал замысловатое движение скрюченной кистью, и поток воздуха закрутился, подхватил Аньис и понес к выходу. Возле двери он вдруг отпустил ее, и она выбежала наружу. Дверь с силой захлопнулась за ней. Краем смятенного сознания Аньис уловила звук удара – видимо, Эдор бросился на дверь, как только она выбежала.
Прижимая к себе светильник дрожащими руками, Аньис бросилась бежать. Теперь все заслонил страх, чувство самосохранения и нежелание умирать. Он действительно был готов ее убить, осознала она. Это было по-настоящему!
Паника охватила Аньис, почти не разбирая дороги, она бежала обратно к выходу из подземелья. Хорошо, что коридор поворачивал лишь один раз, и заблудиться было сложно. Темные зевы камер мелькали по бокам, на мгновение выхваченные из общей тьмы голубым сиянием светильника. Вот она, лестница. Аньис остановилась на мгновение, чтобы перевести дух. Сердце колотилось так, что казалось, сейчас остановится. Все это было нереально, это просто не могло происходить с ней, так не бывает!
Собравшись с силами, она побежала вверх, один раз споткнулась и распласталась на ступеньках, чуть не покатившись вниз. Хорошо, что не выронила светильник. Кое-как встала, слегка потерла ушибленную коленку и вылезла наверх, туда, где в вечерней тишине сада голубой свет заливал сплетение ветвей и резные скамейки.
Она отошла подальше от темной ниши и остановилась успокоиться, прийти себя, осознать произошедшее. Хотелось вдохнуть прохладный ночной воздух, казалось, он унесет обескураживающие эмоции, и в голове прояснятся. Но что-то мешало ей дышать, давило на грудь.
Аньис коснулась груди рукой и нащупала прозрачный кулон да длинной цепочке, напрочь забытый. Он нагрелся, прижимался к ее коже, давил на сердце и мешал дышать. Аньис судорожно сняла цепочку с кулоном, и … словно проснулась.
Холодный воздух потоком устремился в легкие, побежал в голову, омыл сердце… Аньис выдохнула, как после ночного кошмара. Оказывается все время с того момента, как надела кулон, она была сама не своя, как будто в трансе. Ее странное бесстрашие, ее навязчивое желание приблизиться к Эдору, хоть любому понятно, что помочь одержимому или заболевшему магу, просто не в ее силах! Она не боялась его тогда, когда должна была бояться, не убегала, когда опасность была очевидна… Как будто что-то влекло подойти к нему, что-то управшее ее волей – незаметно, исподволь, подбрасывая поводы не уходить…
