Текст книги "Малютка Марго"

Автор книги: Лидия Чарская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Глава XXXVIII
Белые розы. Кисель с солью. Несчастье

– Вот что, – произнесла Евангелина Денисовна, входя в комнату, – я получила очень важный заказ от одного большого магазина. Надо сделать венок из белых роз с зелеными листиками и шипами, точь в точь как настоящие. Я хочу, чтобы цветы делала одна Марго, ветки же и листья сделать поручаю вам, мастерицы. Повторяю, заказ очень важный, надо исполнить его поскорее, а потому приступите к этой работе сегодня же.

– Марго, – позвала Евангелина Денисовна девочку, – смотри, чтобы розы вышли как можно изящнее, Постарайся и отличись. Магазин, заказавший мне цветы, считается одним из лучших в Петербурге. До сих пор искусственные цветы выписывались им из Франции, теперь же магазин хочет на пробу заказать их нам. Так постарайся угодить магазину, очень тебя прошу.

– Я постараюсь, мадам… – произнесла Марго, польщенная и сконфуженная новым вниманием со стороны хозяйки.

Мастерицы многозначительно переглянулись между собой. А Геня пропищала тоненьким голоском:

 
Маргариточка наша умница-разумница,
Про это знает вся улица,
Петух да курица,
Кот да кошка.
Да я немножко…
 

– Что ты там бурчишь, Геня? – обратилась госпожа Нешт к девочке.

– Я песенку пою. Господи, неужели и песенки нельзя спеть. Вот жизнь-то каторжная! – плаксиво протянула Геня.

– Чем глупости петь, лучше ступай на кухню да поторопи Вассу с обедом, – строго обратилась к ней хозяйка.

Той только и надо было этого. Она быстро вскочила с места и кинулась за дверь.

* * *

Обедали все вместе. На почетном конце сидела сама хозяйка; по обе стороны ее помещались мастерицы и девочки. Подавала обед Васса, ей помогала Филя.

Хозяйка была сегодня довольна и приветлива, что случалось с ней довольно редко. Радовал ее и выгодный заказ большого торгового дома и возможность поручить этот заказ Марго, которая, по предположению Евангелины Денисовны, могла вполне успешно выполнить его.

Подле хозяйки, на стуле, сидел большой белый сибирский кот Нини. Этого Нини Евангелина Денисовна любила и берегла пуще глаза. Не раз попадало той или другой девочке за то, что те не давали вовремя молока коту, или ненароком наступали ему на лапку, на хвост, либо спугивали Нини с места. Нини был настоящим царьком в цветочной мастерской мадам Нешт. В то время, как цветочницам было строго-настрого воспрещено подходить к столу, где лежали материи для выделки цветов, с грязными руками, Нини мог спокойно, когда ему вздумается, расположиться на кусках бархата, атласа, шелка и кисеи. И ел он с одной тарелки с хозяйкой и спал на одной подушке с Евангелиной Денисовной.

– Никто не смеет обижать Нини. Кто попробует сделать это, тот будет иметь дело со мной, – не раз строго говорила цветочницам мадам Нешт. Филя была специально приставлена в няньки к Нини.

Сейчас Нини сидел подле хозяйки, обвязанный, как ребенок, салфеткой вокруг шеи. Это делалось для того, чтобы как-нибудь не запачкалась белоснежная шерстка всегда чистенького и пушистого кота.

Съели суп, на второе подали отварное мясо с вареным картофелем. Хозяйке принесли отдельное блюдо – кисель.

Кисель был любимым блюдом Евангелины Денисовны. Она заранее уже улыбалась от удовольствия, при виде Фили, несшей тарелку с дымящимся кушаньем. От киселя шел пар и вкусный аромат сушеной черной смородины. Предвкушая наслаждение, мадам Нешт поставила перед собой тарелку и взялась за ложку.

Вдруг ложка выпала из руки хозяйки, а лицо ее, улыбавшееся и довольное еще за минуту до этого, внезапно исказилось гримасой отвращения.

– Какая гадость! Тьфу! Тьфу! Тьфу! – то отплевываясь, то зажимая рот салфеткой, забормотала Евангелина Денисовна с покрасневшим от гнева лицом.

– Кто варил кисель? Васса? Позовите Вассу, – приказала она, едва переводя дух.

Появилась Васса, толстая, высокая женщина, в засаленном полосатом переднике.

– Что это за ужас? Попробуйте! – протягивая ей ложку с киселем, негодующим тоном говорила хозяйка.

Та попробовала киселя с ложки и тоже стала отплевываться и строить невольные гримасы.

– Ах, она негодная девчонка! Видела я, как сыпала она что-то у плиты! – возмущенным тоном заговорила Васса. – Думала я, сахар это она, чтобы подсластить, угодить хозяйке, а тут иное, вишь, совсем дело вышло. Ах, ты негодница, негодница, постой ты у меня! – грозила кухарка кому-то толстым пальцем.

– Кто негодница? – ничего не понимая, спросила хозяйка.

– Да Генька ваша… Прибежала торопить меня обед подавать, а сама так и юлит, так и юлит, – жаловалась Васса.

Евангелина Денисовна даже в лице изменилась.

– Геня, поди сюда! – коротко и зловеще позвала она девочку.

Все замерли на своих местах, все поняли, что несдобровать теперь проказнице Гене, и каждая втайне пожалела девочку. Но Геня, как ни в чем не бывало, встала, со своего места и подошла к хозяйке, и в лице ее не замечалось ни малейшего страха, ни малейшего смущения.

– Это ты насыпала соли вместо сахара?

– Да, я, – спокойно, к общему удивлению, ответила Геня.

– Нечаянно?

– Нет, кажется, нарочно.

О, это было уже слишком. Полное лицо Евангелины Денисовны побледнело, как полотно. Руки у нее затряслись.

– Ага! – произнесла она так значительно, что мастерицы и девочки вздрогнули поневоле. – Подойди-ка сюда поближе и повтори то, что сказала сейчас.

Нимало не смущенная Геня придвинулась на шаг к хозяйке и произнесла вторично:

– Я сделала это нарочно.

Тогда хозяйка протянула ей тарелку с киселем, сунула в руку ложку и тоном, не допускающим возражений, произнесла коротко:

– Ешь!

Геня слегка подалась назад.

– Ешь сама эту гадость, раз ты хотела угостить меня ею, – еще суровее произнесла госпожа Нешт.

– Держите, держите ее! – кричала хозяйка…

Геня молча, с покорным видом, взяла ложку, зачерпнула ею из тарелки горячего киселя и поднесла было ко рту. Но тут случилось нечто совсем непредвиденное.

Левая рука Гени опустилась, полная до краев горячей алой жидкости тарелка выскользнула и упала прямо на белоснежного Нини, безмятежно восседавшего на своем стуле подле хозяйки.

– Мя-а-а-а-а… – отчаянно заорал несчастный ошпаренный и испуганный котишка и волчком закружился на одном месте.

– А, так-то ты, дрянная, безжалостная девчонка! – взвизгнула Евангелика Денисовна и, схватив на руки кота, залепленного алой кисельной жижей, понеслась вдогонку за Геней.

Та, со скоростью стрелы, бросилась от разъяренной Евангелины Денисовны. Получилась суета и шум невообразимый.

– Держите ее, держите! – кричала хозяйка, все больше и больше отставая от ускользавшей от нее дерзкой девчонки.

– Каррраул, меня хотят заставить теперь съесть самого кота! – вопила Геня в свою очередь.

– Мя-а-а-а-а… – продолжал неистово мяукать несчастный Нини. А мастерицы и девочки давились со смеха.

– Заказчицы пришли, – заявила с порога Васса, прекратив этим сразу всю происходившую здесь суматоху.

Все еще красная от гнева и трясущаяся от злобы, хозяйка быстро передала Нини одной из девочек, приказав сделать примочку пострадавшему коту и хорошенько вымыть его и, пригрозив Гене небывалым наказанием, поспешила к заказчицам.

Глава XXXIX
Снова Иванка и Яшка

– Смотрите, смотрите! Кто это такой?

– Батюшки, никак трубочист!

– Негр, вернее.

– Миленькие, да он не один. Глядите, из-за пазухи голова торчит чья-то.

– Да, голова, и лохматая.

– Полно вам сочинять! Это просто мальчик с обезьяной, – вмешалась мастерица Ольга.

– Ну, конечно, мальчик с обезьяной, – согласились сразу цветочницы.

Посреди кухни стоял Иванка: из-за пазухи у него выглядывала потешная мордочка Яшки. Он только что с черного хода пришел в цветочную мастерскую и попросил Вассу вызвать Марго.

Но Васса, которую появление оборванного болгарина порядком напугало, вызвала сюда, вместо Марго, трех старших мастериц. За ними заглянули в кухню Геня, Роза и Маша. Одна только Марго продолжала сидеть на своем обычном месте в мастерской и усердно работала над венком, который поручила ей Евангелина Денисовна.

Венок был уже почти готов. Прекрасные нежные розы казались настоящими живыми цветами. Им недоставало только аромата. Каждый лепесток цветка, казалось, жил, улыбался своей свежестью. Ожидания хозяйки вполне оправдались. Марго блестяще выполнила заказ, работа, занявшая целые две недели времени и труда, была почти закончена. Оставалось прикрепить последний цветок. Марго так увлеклась окончанием работы, что не заметила, как опустела мастерская, не слышала голосов, доносившихся из кухни. Самой мадам Нешт не было в это утро в мастерской. Она поехала по делам и раньше вечера не могла возвратиться, поэтому цветочницы чувствовали себя свободными. Они окружили Иванку и с любопытством разглядывали его и Яшку.

– Кто ты такой?

– Откуда?

– Зачем пришел сюда?

– Зачем тебе Марго?

– Ты говоришь, что она тебе сестрой приходится?

– А заставь твою обезьянку показать нам все ее фокусы.

Иванка только улыбался в ответ, то и дело обнажая свои белые зубы да сверкая своими черными глазами. Ему было очень приятно, что все эти девушки так гостеприимно встретили его. От дворника Матвея он уже успел узнать, что новенькая живет здесь около двух месяцев и что сама Нештиха ею очень довольна. Ему страшно захотелось повидать свою прежнюю спутницу. Чтобы заручиться расположением цветочниц, Иванка спустил на пол Яшку и приказал ему проделать все, чему он научен.

В эту минуту вернулась из лавки Филя. Выпучив от страха и удивления глаза, она остановилась у порога и дико посмотрела на никогда невиданное ею животное.

– Совсем, как человек… – пугливо проронила она.

– Какой же это человек, Филя? Да ведь это маленький чортик, – возразила ей самым серьезным тоном Геня.

– А-а-а! – взвизгнула, приседая на пол, Филя. – Маленький чортик, стало быть…

– Стало быть, он самый, Филя.

– А-а-а-а-а… Помилуй нас, Господи! Царица Небесная! Владычица Богородица!.. Нечистый и есть. Глазами-то как вращает… Тьфу, чур меня, чур, чур, прости Господи! – шептала в ужасе Филя, мечась по кухне и ища место, куда бы ей спрятаться.

– Глупая ты, глупая, Филя! Неужели ты обезьян на картинках никогда не видала? – урезонивали девочку старшие мастерицы, между тем как Геня покатывалась со смеху.

– Так, стало быть, облизьяна это? – с робким недоверием произнесла Филя.

Геня продолжала хохотать.

Впрочем, теперь она смеялась не над одной только Филей, но и над самим Яшкой, который в это время, одною рукою держа палку, как ружье, другою преважно козырял цветочницам, маршируя перед ними как настоящий солдат. Потом подобрав шлейф своей красной юбки и развернув бумажный зонтик над головой, Яшка изображал важно прогуливавшуюся по саду барыню.

– Ха-ха-ха! – заливались мастерицы.

– Хи-хи-хи! – вторили им девочки.

Этот смех привлек внимание Марго. Она оставила работу и быстро прошла из мастерской в кухню и замерла, оживленная и радостная, на пороге.

– Иванка! Яшка! – громко воскликнула девочка.

В тот же миг Яшка далеко отбросил от себя зонтик и одним прыжком очутился на груди Марго. Худенькие его лапки, похожие на человеческие руки, нежно обхватили голову девочки, а круглые, мигающие глазки, казалось, выражали желание что-то сказать.

– Иванка, мой милый Иванка! Как я рада тебя видеть! – лепетала радостно Марго.

Иванка в свою очередь приблизился к девочке и крепко пожал ей руку.

– Я рад тебя видеть здоровой, Маргаритушка, – произнес не без волнения мальчик.

– Отчего ты так долго не приходил? – с укором взглянула на него Марго.

– Я был в больнице. Простудился и заболел, – пояснил мальчик. – И Яшка был нездоров тоже, его взял к себе больничный доктор, держал его до моего выздоровления. А теперь мы снова здоровы оба.

– Ты будешь теперь часто приходить ко мне, Иванка? – спросила Марго, заглядывая в глаза своего друга.

– Если позволит твоя хозяйка, то каждый праздник.

– Ну, смотри же приходи завтра, как раз праздник будет.

– Непременно приду.

Друзья снова пожали друг другу руку, не замечая насмешливых улыбок мастериц и Гени. Потом Марго поцеловала не перестававшую забавно гримасничать мордочку Яшки, и они расстались.

Глава XL
Маленькая мастерица

– Нечего сказать, хорош паренек! – заговорили в мастерской после ухода Иванки.

– Неужели же все французы такие?

– Да это не француз, а болгарин.

– А как же он нашей француженке доводится братом?

– Все нищие – братья между собой.

– Марго, а Марго! С каких это пор ты, француженка, с болгарином побраталась?

– Расскажи, душенька, да позабавнее. Мы сказки да бредни страсть как слушать любим.

Поток насмешек так и лился на голову Марго. Мастерицы забыли, верно, как смешил и забавлял их болгарин с его обезьяной, и теперь всячески, по уходу Иванки, издевались над ним.

Марго страдала за себя и своего друга. Напрасно добрая Маша, наклонившись к уху подружки, убеждала ее не обращать внимания на злых мастериц, – Марго волновалась так, что было жалко смотреть на нее.

Возвращение домой хозяйки сразу прекратило эту травлю.

Первое, что увидела возвратившаяся Евангелина Денисовна, войдя в мастерскую, был белый очаровательный венок, лежавший перед Марго на столе. Мадам Нешт тщательно осмотрела не только каждый цветок, но и каждый лепесток, нежно и удивительно искусно склеенный из атласа, шелка и бархата. И не могла скрыть охватившего ее восторга.

– Ну, Марго, – с сияющим лицом обратилась она к девочке, – этой работой ты действительно отличилась. Венок сделан отлично, и я могу гордиться тем, что он выполнен в моей мастерской. А ты, милая, которая одна, без посторонней помощи его изготовила, не можешь оставаться у меня простой ученицей. С этого дня я назначаю тебе жалованье десять рублей в месяц и делаю тебя младшей мастерицей, несмотря на то, что ты еще маленькая десятилетняя девочка. Надеюсь, ты довольна таким решением?

Довольна ли она? Ах, Марго показалось, что все это она видит и слышит во сне – и похвалы хозяйки и завистливые взгляды мастериц. В ее маленькой душе расцвели новые радостные надежды. Раз ей назначили жалованье, она будет помогать Иванке, будет откладывать и копить деньги на поездку в Париж.

«Париж… Париж… Милая родина… Дорогой Поль… Добрый дедушка Ришар… Неужели я увижу вас всех?» – пронеслось в голове Марго.

Между тем, лишь только Евангелика Денисовна вышла из комнаты, как мастерицы заволновались, заговорили все сразу.

– Вот и праздник! Дождались! Того и гляди, всех нас повыгонит Нештиха, одну любимицу свою в помощницах у себя оставит. Выискала мастерицу!..

– Уж это как пить дать будет, выгонит из-за Маргошки всех до одной.

– А венок хорош, слова против этого сказать нельзя, – шепнула, подзадоривая всех, Геня.

– Молчи, Генька, уши нарву! – рассердилась мастерица Ляля.

– Что-ж, уши оборвете, да толку-то мало: я-то буду без ушей, а венок свой Маргариточка в магазин потащит, и новая мастерица между вами будет, – не унималась Геня. – Еще, пожалуй, ее за старшую над вами поставят.

– Ну, это дудки… Не позволим мы.

– Что вы там шепчетесь. Работать сейчас. Какие могут быть разговоры в рабочее время! – снова неожиданно появляясь на пороге мастерской с картонкой в руках, строго прикрикнула Евангелина Денисовна на разболтавшихся цветочниц. – Евгения, ты что там опять баламутишь? – еще строже обратилась она к Гене.

– Что вы на меня поклеп возводите, Евангелина Денисовна!.. – плаксивым тоном пропищала та. – Я тихонько сижу, никого не трогаю, никому не мешаю. Зря только обижаете…

– Молчать!

– Не могу я молчать, когда зря обижаете!

– Сию минуту молчи!

– Хочу, да не могу. Сам язык болтается, никак не удержать, – к общей потехе ответила Геня.

– Вот я тебя накажу, тогда он перестанет болтаться, – рассердилась хозяйка.

– А я кричать стану. Все соседи соберутся и увидят, как вы бедную сиротку мучаете, всем на вас нажалуюсь тогда.

– Ступай в угол сейчас, дерзкая девчонка! – закричала Евангелина Денисовна.

– В который, мадам? Здесь четыре угла, по дороге заблудишься.

Геня с каждой минутой становилась все резче и смелее. Она знала, что хозяйка побоится бить ее в присутствии мастериц.

Евангелина Денисовна буквально задыхалась от гнева.

– Гадкая девчонка. Ты у меня дождешься! Выгоню тебя на улицу! – продолжала она кричать на всю мастерскую.

– А я по улице пойду и каждому встречному рассказывать стану, как вы здесь нас бедных мучаете, истязаете. Ни слова не утаю. То ли будет любо-дорого! – тянула в ответ разгневанной хозяйке плаксивым голосом из угла Геня.

Мастерицы фыркали, смеялись украдкой. Девочки замирали от страха за участь Гени.

Но вид очаровательного венка из белых роз, вышедшего из-под рук Марго и снова попавшегося на глаза госпоже Нешт, был так хорош, что Евангелина Денисовна махнула на этот раз рукой на все дерзости Гени и занялась укладыванием венка в принесенную картонку.

* * *

– Госпожа мастерица идет, кланяйтесь ей пониже!

– От горшка два вершка, а туда же! Важничает!

– Подумаешь, есть чем гордиться!

Так насмехались мастерицы, наскоро одеваясь в передней и искоса поглядывая на Марго, зачем-то вышедшую в переднюю.

Неожиданно пред ними, словно гриб, выросла вертлявая фигура Гени.

– Тошнехонько вам, чай, что Маргошку, эту карлицу самую, вам в товарки навязали? – лукаво поблескивая глазами, спросила она девушек самым невинным тоном.

– Не твое дело! – сердито отрезала Ольга, не глядя на нее.

– А вы потише со мною, миленькая… Авось Генька пригодится. Не плюй в колодец – пригодится воды напиться, – снова захихикала Геня. – А хотите, девицы, чтоб и венка не стало и чтобы Маргошка в мастерицы не попала?

– Да как же ты сделаешь это? – изумленно воскликнули все три мастерицы.

– Да уж это мое дело. Только никто из вас меня не выдаст?

– Понятно, не выдадим! Ума ты рехнулась, что ли?

– Ну, так по рукам… Я вам услужу, а вы меня за это от хозяйки защищайте. Будете?

– Будем, будем защищать! Не бойся, Геня.

– Ну, теперь ступайте по домам, и нам, девочкам, время спать ложиться. Да, кстати, обещал, что ли, этот нищий мальчуган прийти завтра в праздник к Марго?

– Обещал, обещал, как же.

– И с обезьянкой своей?

– И с обезьянкой, да.

– Ну, стало быть, как Филя-простофиля говорит, дело в шляпе. Спокойной ночи; послезавтра придете, и дело будет уже сделано, – и Геня быстрой птицей выпорхнула из прихожей, промчалась по мастерской и исчезла в полутемной заставленной шкафами комнате, где спали девочки-ученицы, жившие на всем готовом у мадам Нешт.

Глава XLI
Что случилось на следующий день

Воскресенье. Мастерская убрана по-праздничному. Мадам Нешт хлопочет по хозяйству, часто заглядывает на кухню, потому что кухарка Васса отпущена за город, к дочери.

– Филя, надо сбегать за провизией в лавку, а то закроют. Уже одиннадцатый час, а ведь сегодня воскресенье! – сказала Евангелина Денисовна.

– Иду, – покорно ответила Филя.

– Подожди, я тебе дам записку, ведь в лавке берем по запискам, разве не знаешь! Эх ты, голова! – и мадам Нешт, достав бумагу и карандаш, принялась писать лавочнику, какой и сколько провизии отпустить Филе. Написав, она сказала:

– На, теперь ступай!

Филя оделась, взяла со стола записку и пошла в лавку. Но каково было удивление мадам Нешт, когда через пять минут девочка вернулась обратно без провизии.

– Не дают… Смеются… Прогнали! – жалуется Филя, подавая хозяйке обратно записку.

Евгения Денисовна взглянула и ахнула. Это был не заказ на провизию, а стишки, написанные корявым почерком Гени:

 
Ах ты, Филя-простофиля,
Деревенщина моя…
Вышла в лавку покупать,
Просит мяса ей продать,
Хлеба, овощей и лука,
Только денег не несет,
Даром весь товар берет.
Филе вы не доверяйтесь,
Филю вы остерегайтесь,
Ей товару не давайте,
Вон из лавки выгоняйте
 

Действительно, Филю выгнали из лавки и проводили насмешками.

Геня сумела ловко подменить хозяйкину бумажку листком со стишками, сочиненными ею самой. Геня вообще была мастерица сочинять стишки о том, о сем. И попало же за это Гене. Пользуясь отсутствием мастериц, хозяйка больно наказала ее ремнем. Но Геня зажала рот, стиснула зубы и не испустила ни единого крика.

Ах, что было потом… Подвернулся в недобрый, видно, час под руку Гене белый прелестный сибирский котик, – и вмиг превратился в черного полосатого зверька: Геня не пожалела угля из печки.

Это случилось в отсутствие Евангелины Денисовны, уехавшей куда-то в гости. Не было дома и девочки Маши, отпущенной к старой бабушке в богадельню. В квартире были только Геня, Филя и Марго.

В двенадцать часов пришел Иванка. Марго сильно обрадовалась мальчику. Она поручила Филе заняться Яшкой, а сама, усадив Иванку в кухне на табурете, угощала его своей порцией воскресного завтрака, предусмотрительно оставленного ею для дорогого гостя.

Пока Иванка угощался непривычным для него вкусным кушаньем, Марго рассказывала ему о своей работе, о похвалах хозяйки, о положенном ей жалованье и о зависти мастериц.

– Обижают они меня, Иванка, – говорила девочка, – да все это вздор, терпеть можно. Мадам меня ценит, любит, мастерицей сделала, жалованье положила. Теперь копить на дорогу будем, и тебе голодать не придется, я с тобой поделюсь.

Иванка с аппетитом завтракал, гладил по голове Марго и ласково говорил ей:

– Ты потерпи, уж потерпи, Маргаритушка.

– Разумеется, буду терпеть…

– Очень это все хорошо, Маргаритушка, – улыбаясь и сияя глазами, говорил Иванка. – Ты в мастерицах работать будешь, я дела свои поправлю. На улице теплее погода стала, глядишь, можно снова работать с Яшей… Насобираем денег и махнем в Париж.

– Ах, Иванка, вот радость-то будет!

И Марго стала весело строить планы относительно будущего путешествия в Париж.