Текст книги "Малютка Марго"

Автор книги: Лидия Чарская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Глава XXXIV
Марго хотят отнять у Иванко

Малютка Марго поет песенку о красивой маленькой принцессе, которой надоела беззаботная жизнь в королевском дворце и которая пожелала сделаться простою крестьяночкою, чтобы узнать и посмотреть, как живет народ.

 
«Жила-была на свете маленькая принцесса.
Маленькая принцесса, которую любил народ.
Жила-была маленькая принцесса,
В роскошном дворце, среди богатств и сокровищ,
Среди нежных забот отца-короля…
Тра-ля-ля-ля-ля! Тра-ля-ля-ля!»
 

Поет Марго сегодня неважно. Ей нездоровится, хочется отдохнуть. Голос у нее хриплый, а лицо бледное. Она вся дрожит, хотя солнце выглянуло из-за туч, и стало довольно светло и тепло.

Дети внимательно слушают и смотрят на девочку.

– Странно, странно, – произнесла их мать, обращаясь к старшей дочери, – девочка – настоящая француженка. Это видно по всему. У нее и личико, и выговор – все французское. Ну, а этот мальчик скорее похож на болгарина. Каким же образом они вместе – не могу понять.

– Может быть, мамочка, этот бродяжка увел, попросту украл ее у родных, – шепотом заметила в ответ девочка.

– Ну, украсть такую девочку довольно трудно, – сказала мать. – Но росту она, правда, малютка, но по лицу ей нельзя дать меньше девяти-десяти лет. А впрочем, я сейчас все это узнаю, – заключила она и поманила к себе Марго.

Та подошла совсем близко.

– Ты – француженка? Парижанка? – протягивая двадцатикопеечную монету, обратилась к ней ласково по-французски мать детей.

– Да, мадам… Я француженка, из Парижа, – обрадованная тем, что слышит родную речь, ответила Марго.

– А этот юноша тоже?

– Да, это мой брат… – невольно краснея, чуть слышно пробормотала Марго, помня свое с Иванкой решение называться братом и сестрой.

– Ага, молодой человек, – обратилась тут дама к Иванке по-французски, – я бы не советовала тебе водить по дворам такую маленькую девочку, да еще так легко одетую. Смотри, она совсем измучена, простужена и охрипла. Долго ли заболеть!

Черные глаза мальчика беспокойно взглянули на даму. Разумеется, он ничего не понял из ее слов и виновато молчал.

Марго растерялась не меньше своего мнимого брата.

А дама и дети все подозрительнее и подозрительнее поглядывали на юного болгарина.

– Как странно, что ты не понимаешь меня. Ведь я говорю правильно по-французски, а ты – парижанин, как и твоя сестра, – уже довольно строго обратилась снова дама к Иванке, который опять не понял ничего из того, что она ему говорила. Вместо ответа, он незаметно подхватил с земли Яшку, сунул его за пазуху, взял за руку Марго и, готовясь, по-видимому, броситься в бегство, лишь только окажется какая-нибудь опасность, – шагнул к воротам.

«Ну, конечно, так оно и есть. Девочка совсем чужая этому болгарину: он силою увел ее из родительского дома и не отпускает, заставляя ее работать на себя. Надо, во что бы то ни стало, спасти девочку», – подумала дама и крикнула вдогонку Марго по-французски:

– Зачем ты мне солгала, девочка? Этот уличный бродяга не может быть твоим братом, он даже не родной тебе.

Марго вспыхнула, потом побледнела и пробормотала было что-то в ответ. Но Иванка многозначительно сжал ей руку.

– Не разговаривай… Не отвечай ничего… Скорее уйдем отсюда… – успел он шепнуть своей спутнице и быстрее зашагал к воротам.

Малютка Марго едва поспевала за ним.

А с крыльца дети и их мать кричали вслед:

– Не уходи, девочка! Останься с нами, мы поможем тебе! Мы выручим тебя. Подожди же!.. Постой!..

Но Иванка и Марго только прибавляли шагу и торопливо шли, не оглядываясь назад.

Неожиданно раздался позади них свисток городового. Очевидно, дама, так заинтересовавшаяся судьбою уличной певички, успела предупредить дворника, а тот полицейского, чтобы задержали детей.

Иванка, бледный от волнения, быстро произнес, обращаясь к Марго:

– Маргаритушка, эти люди хотят тебя взять от меня силою. Они думают, что я тебя увел от родных и мучаю, извожу чрезмерною работою. Я это понял по лицу и голосу этой непрошеной заступницы-барыни. Так вот, если хочешь, иди к ним, оставайся с ними, а я снова, вдвоем с Яшкой, буду ходить по дворам. Сыта будешь, будешь в тепле и уюте. Может быть, они хорошие, добрые люди. Ступай к ним… – и, сказав это, Иванка разжал пальцы, выпуская руку Марго из своей.

Но, вместо того, чтобы последовать его совету, девочка только крепче стиснула его пальцы и горячо зашептала:

– Нет, нет, я не оставлю тебя ни за что на свете, Иванка. Ты сдружился со мной, когда я была совсем одинокая, затерянная, не знала, что делать, что предпринять, и стал заботиться обо мне, как родной брат. Нет, нет, Иванка, я тебя не оставлю; горе и радость – все будем делить пополам.

– Ну, тогда поспешим, иначе нас здесь сразу накроют, – решительно произнес мальчик и зашагал быстрее, увлекая за собою Марго.

Раздался новый свисток полицейского, а за ним второй, третий… Кто-то спешил сзади, нагоняя детей.

Та часть города, где находились сейчас наши юные уличные артисты, изобилует пустырями, глухими закоулками и безлюдными улицами. В один из таких переулков свернул Иванка со своей спутницей. Затем они повернули еще за угол и очутились подле строившегося дома, окруженного лесами.

Было около двенадцати часов дня. Рабочие отсутствовали: очевидно, пошли обедать; на постройке не было ни души.

– Сюда! – скомандовал Иванка и прыгнул в нижнее окно, вернее, отверстие окна строившегося дома.

Малютка Марго последовала за ним. Здесь они оба притаились за кучей стружек и кирпичей.

Свистки замолкли. Погоня, по-видимому, пробежала мимо.

– Слава Богу, спасены! – с облегчением вздохнул Иванка. – Только теперь надо смотреть в оба. Братом и сестрой не всюду называться станем, а то и впрямь, какой же я тебе брат, когда я ни слова не скажу по-французски. Того и гляди, узнают и заберут. Ну, а теперь отдохнем и подкрепимся. – Иванка стал вынимать из кармана скудные запасы провизии: хлеб, вареные яйца, купленные в лавочке, и колбасу.

Иванка и Марго плотно поели, накормили обезьянку и дали ей полакомиться сахаром, всегда имевшимся в самом ограниченном количестве в кармане Иванки. Потом они прислонились к стене и собрались вздремнуть немного, вспоминая, что злая барыня дала им целый двугривенный, на который они все трое славно поужинают где-нибудь в дешевой столовой. Но через несколько минут послышались приближающиеся голоса рабочих, возвращавшихся с обеда.

Незаметно выскользнули дети из глубины строящегося здания и побрели по самым отдаленным закоулкам, то и дело опасливо поглядывая по сторонам.

Глава XXXV
Невольная разлука. Мастерская бумажных цветов

Прошло еще несколько недель. Окончилась осень, незаметно наступила зима. Дождь и слякоть сменились снегом, метелями и морозами.

Иванка, Марго и Яшка совсем выбились из сил. За эти несколько недель они наголодались вдоволь. Всюду окна были наглухо закрыты, замазаны. Двойные рамы мешали слушать пение Марго, и заиндевевшие стекла не позволяли видеть забавные штуки Яшки. Никто и не пытался бросить нм копенку, не желая открывать в мороз форточку.

Продрогшие, измученные, голодные бродили по улицам окраин Петербурга Марго и Иванка, заходя то в тот, то в другой двор и нигде не находя желанного заработка.

Они оба заметно осунулись и похудели. Осунулся и бедняга Яшка, не привыкший к стуже. Жалобно и грустно смотрели его круглые глазенки, и исхудалые лапки-руки моляще протягивались к прохожим.

Марго не могла без слез смотреть на обезьянку. Она часто брала ее у Иванки, согревала своим дыханием и делилась с нею последним куском.

Теперь в душе девочки гасли последние надежды. Она уже не верила в то, что увидит когда-нибудь Париж. Это казалось ей таким счастьем, о котором она не смела теперь и мечтать.

Голос ее совсем охрип от холода. Личико сделалось красным, неузнаваемым. Теперь уже никто не хотел слушать ее песен. Да и не могла она петь. Единственным кормильцем был теперь Яшка, который своими уморительными штучками привлекал иногда прохожих, протягивавших Иванке, кто сколько.

– Нет, я больше не могу идти… И рада бы, да не могу… Я так стесняю тебя, Иванка, оставь меня на улице… Полицейские подберут меня и отвезут куда-нибудь… Ты видишь, я едва передвигаю ноги и только мешаю тебе. Когда я могла петь и помогала тебе зарабатывать, я не думала расставаться с тобой. Но теперь я тебе только в тягость. Оставь же меня, Иванка, мне холодно, я измучена, я голодна… Я не могу больше ходить.

Еле-еле выговорив эти слова, Марго опустилась на тумбу в одном из самых глухих закоулков города. Она вся тряслась, зуб на зуб не попадал. Поношенное, дырявое платьице, разодранный платок и рваная обувь, конечно, мало защищали от холода и ветра, свирепствовавшего кругом и крутившего в воздухе огромные хлопья снега. Страдал от стужи невыносимо и Иванка, который был одет не лучше Марго. Одному только Яшке было сносно – на груди у Иванки. Временами он высовывал из-за борта кафтана юного хозяина свою уморительную мордочку и тотчас же с жалкою гримасою прятал ее обратно.

Иванка попробовал было утешить и подбодрить Марго.

– Полно, Маргаритушка, пересиль себя, – ласково убеждал он девочку, – не все же такая стужа держаться будет. Вот заработаем несколько рублей и махнем на юг, в Одессу, либо к Крым. Там и переждем зиму. Я сам боюсь, что холод убьет Яшку… Удирать надо отсюда поскорей. Яшка – существо деликатное, к такой стуже не привычен, погибнет тут да и только. Ну, подбодрись, Маргаритушка, пойдем, милая.

– Куда пойдем? Уже ночь, нас никто никуда не пустит.

– Так в ночлежку пойдем, – убеждал Иванка. – У меня есть еще десять копеек. Заплатим и нас пустят переночевать.

– Это с бродягами и нищими? Ни за что. В последний раз там так было мне страшно и противно, что я больше никогда не пойду туда, – решительно проговорила девочка.

– Маргаритушка, милая, куда же мне отвести тебя? – тоскливо спросил Иванка.

Марго опустила голову и задумалась. Она думала, куда ей теперь пойти, где искать приют и кусок хлеба.

«К генералу Градовцеву нельзя идти, – мысленно говорила себе Марго. – Если даже он вернулся в Петербург, то разве можно явиться к нему в таком виде – оборванной, грязной, озябшей? Нет, нет, нельзя! Но, может быть, отыскать мне цветочницу Машу, с которой я подружилась в больнице? Ведь Маша часто говорила, что в мастерской, где она служит, всегда нужны девочки-ученицы, а тем более такие, которые умеют делать цветы. Вот единственное спасение! Пойди туда! Только как найти, не зная адреса, эту мастерскую?»

Марго помнила смутно из слов Маши только одно: мастерская находится где-то очень близко от часовни Спасителя, куда петербуржцы ходят молиться, ставить свечи и служить молебны. И захолодевшими на стуже губами Марго говорит о своем решении Иванке и просит его помочь найти мастерскую.

– Ну, если близ часовни Спасителя, так найти совсем пустяшное дело, – утешает ее Иванка, – но тут же пробует еще раз убедить девочку. – Лучше бы ты, Маргаритушка, оставалась со мной и с Яшкой…

Но Марго непоколебима на этот раз.

– Нет, Иванка, хотя я и привязалась к тебе, как к родному, а не могу больше ходить с тобой. Тебе и так трудно прокормить себя. Веди меня в мастерскую, Иванка, помоги мне найти…

– Поступай, как знаешь, разве я насильно могу держать тебя. А только я тебя, как сестричку полюбил, Маргаритушка, и ты мне позволь навещать тебя в твоей мастерской.

– Конечно, конечно, – обрадовалась Марго, – ты приходи почаще, Иванка, да?

– Коли пустят, буду часто приходить. А теперь обопрись на мою руку и постарайся дойти как-нибудь. До часовни Спасителя путь далекий. Дойдешь ли ты, а?

– Дойду… Постараюсь… – пролепетала Марго, у которой ноги подкашивались и зубы стучали мелкой дрожью.

Опять пустились в путь измученные дети. Ветер по-прежнему шумел и свирепствовал, немилосердно обдавая их своим ледяным дыханием и облепляя огромными хлопьями снега.

Марго дотащилась до какого-то моста. Длинный мост, казалось, не имел конца. По нему то и дело пробегали красные трамваи, освещенные электричеством; проносились экипажи, извозчичьи сани. Пешеходов было мало в эту непогоду на улицах. Долго шли дети, пока не окончился длинный мост. С моста они свернули на набережную и, пройдя по ней значительное расстояние, свернули в переулок. Через некоторое время показалась часовня, окруженная оградой. Она была уже закрыта на ночь. Повернули в следующую улицу. Перед одним из деревянных домов-особняков Иванка остановился. При свете уличного фонаря он прочел надпись на прибитой у подъезда доске: «Мастерская искусственных цветов Е. Д. Нешт».

– Здесь вот, верно, твоя мастерская, – обратился он радостно к Марго, буквально повисшей у него на руке, и вдруг испуганно вскрикнул:

– Маргаритушка, да что это с тобою? Очнись! Опомнись!

Но Марго не отвечала ни слова. Ее глаза сомкнулись от слабости, голова запрокинулась назад, и она медленно стала опускаться на тротуар, занесенный снегом.

Глава XXXVI
Цветочная мастерская Евангелины Денисовны Нешт

– Ей дурно! Ей дурно! Помогите! Она умирает! – закричал Иванка изо всех сил, тряся бесчувственную Марго.

– Ты чего здесь шумишь? Что тебе надо? Вот погоди, я тебя в участок отправлю сейчас, – услышал за собою Иванка свирепый голос, и словно из-под земли вырос перед ним дворник в овчинном тулупе, только что мирно дремавший у ворот.

– Делайте со мной, что хотите, – залепетал в ответ Иванка, – только отнесите эту девочку к хозяйке цветочной мастерской. Это ее новая ученица. Ей было приказано нынче прийти поступить в мастерскую, да вот ей сделалось дурно от усталости и холода.

Иванка знал, что он говорит неправду, но решил соврать, чтобы Марго пустили в мастерскую в такой поздний час.

Дворник долго соображал, поверить ли мальчику или нет. Наконец, он проворчал:

– Ладно, ладно… Девчонку-то я сдам Нештихе, а тебе советую убираться: что-то ты мне больно не нравишься.

Иванка волей-неволей должен был удалиться. Но, уходя, он еще долго стоял за углом улицы, желая узнать, доставлена ли по назначению бесчувственная Марго или нет.

Его сомнения тотчас рассеялись. Он увидел, как дворник, очевидно, поверив, что Марго – ученица из мастерской мадам Нешт, понес ее на крыльцо и нажал кнопку звонка, как раскрылась дверь мастерской и как дворник шагнул в сени со своей ношей.

Мальчику не оставалось больше ничего делать, как поплестись по направлению к ближайшему ночлежному дому.

Бедный Иванка почувствовал теперь полное одиночество и глухую тоску, расставшись с Марго, к которой привык, как к родной сестре.

«В первый же праздник навещу ее. А пока за что бы взяться мне?.. Заставить впредь работать Яшку в такую стужу, значит, и его потерять», – подумал Иванка. И, испуганный этой мыслью, он нежнее прижал к своей груди обезьянку и быстрее зашагал по улице.

– Что это? Что за девочка? Откуда ты несешь ее, Матвей? – закричала мадам Нешт, или Нештиха, как ее называли во дворе жильцы и служащие, выбежав в прихожую на звонок и увидев бесчувственную девочку на руках дворника.

– Чья эта девочка? Как она сюда попала? – повторяли за своей хозяйкой заглянувшие в прихожую мастерицы и четыре девочки, одинаково одетые в ситцевые платья, белые передники и пелеринки – ученицы-цветочницы.

Дворник Матвей, ничего не понимая и ничего не отвечая, внес все еще находившуюся в глубоком обмороке Марго в комнату и положил ее на первый попавшийся диванчик.

– Замерзла, видно, ваша новая ученица, – обратился он после этого к хозяйке мастерской.

– Какая ученица? Что такое? Нет у меня никакой новой ученицы. Унесите ее туда, откуда взяли. Кажется, она уже умерла, – ужасно волнуясь, говорила хозяйка.

– Ах, нет, она жива, – низко наклоняясь над бесчувственной Марго, произнесла Зина, старшая мастерица.

Другие девушки, а за ними и девочки подошли ближе взглянуть на Марго, и вдруг самая маленькая из учениц, десятилетняя белокурая Маша, неожиданно крикнула:

– Да ведь это – Марго, та самая девочка, с которой я лежала в больнице и о которой я рассказывала вам, Евангелина Денисовна. Она хорошо умеет делать цветы и хотела поступить в нашу мастерскую.

– Она хорошо умеет делать цветы? – спросила мадам Нешт, и лицо ее сразу прояснилось. – Девочка девяти лет и умеет хорошо делать цветы? Неужели?

– Да, Евангелина Денисовна, да… да…

Расчетливая хозяйка задумалась. Девочке-ученице платить жалованья не надо: девочек-учениц только кормят и одевают, так что если эта новенькая умеет хорошо делать цветы, то отчего не принять ее. Мадам Нешт сразу заговорила совсем иным тоном.

– Вы можете идти, Матвей… Вот вам двугривенный на чай за то, что доставили девочку. Геня, Роза, Филя, Маша, кто-нибудь скорей несите из моей комнаты нашатырный спирт и теплую фланель… Да вскипятите воду, согреть надо эту несчастную. Бедняжка, какая она вся синяя, как она закоченела!

Девочки-ученицы, все четверо, бросились исполнять поручение хозяйки. А через несколько минут Нешт при помощи мастериц уже растирала фланелью закоченевшее тело Марго, лила ей в рот горячий чай и подставляла баночку с нашатырным спиртом к носу.

Мало-помалу, девочка стала приходить в себя. Вот она вздохнула, вот потянулась, пошевелила рукою и спросила по-французски, раскрывая свои большие черные глаза:

– Где я?

Нешт, знавшая немного по-французски, ответила, насколько можно смягчая свой строгий голос и придавая приветливое выражение своему лицу:

– У своих, девочка… У друзей, которые не причинят тебе никакого зла.

Но Марго уже не слышала того, что ей отвечали. Тяжелое путешествие в метель так обессилило девочку, что она потеряла последние силы и уснула крепким тяжелым сном.

Глава XXXVII
Затея проказницы Гени

Ясное январское утро. Солнце весело заглядывает в окно цветочной мастерской мадам Нешт. На длинном рабочем столе лежат грудами куски тонкого и толстого шелку, атласа, бархата, куски проволоки и бумаги. Все это идет на выделку искусственных цветов.

За столом сидят цветочницы: старшие мастерицы Зина, Ольга и Лиля и девочки-ученицы – Маша, Роза, Геня, Филя и Марго.

Маша – та самая, что лежала в больнице вместе с Марго. Она самая тихая и кроткая из учениц. Роза – спокойная, трудолюбивая и очень аккуратная немочка, дальняя родственница мадам Нешт. Геня, наоборот, лентяйка, проказница. Она часто дерзит не только мастерицам, но и самой хозяйке. Филя – простая деревенская девочка, недавно только приехавшая в город и поступившая к Евангелине Денисовне. Ей чаще всего поручаются кухонные обязанности и уборка комнат. Своей неуклюжестью, растерянностью и недогадливостью она потешает всю мастерскую.

Вот уже целый месяц, как Марго занимается в цветочной мастерской Евангелины Денисовны Нешт. Хозяйка очень ею довольна. Юная француженка своей работой превзошла все ожидания мадам Нешт. Маленькие пальчики Марго, казалось, были прямо созданы для выделки искусственных цветов. У нее выходили такие славные нежные розы, такие воздушные хрупкие лилии, такая красивая сирень, Иван-да-Марья, ландыши и незабудки, что заставляли только любоваться.

Мадам Нешт, глядя на работу Марго, сияла от удовольствия. Девочка оказалась настоящей находкой для ее мастерской. Хозяйка и к Маше стала относиться лучше за то, что та посоветовала Марго поступить в мастерскую. С появлением Марго хозяйка рассчитала одну из мастериц, так как маленькая француженка вполне заменяла ее в работе. Это было очень выгодно для хозяйки: мастерице она платила жалованье, а ученице не давала ни гроша. Евангелина Денисовна была очень скупа и воспользовалась уменьем девочки, чтобы освободиться от лишней и дорогой мастерицы.

Строгая ко всем, хозяйка сразу полюбила Марго. Зато три мастерицы и Геня сразу ее возненавидели. Мастерицы – за то, что Марго являлась причиной увольнения их четвертой товарки, да еще из зависти к уменью француженки. А Геня возненавидела просто за то, что Марго стала сразу любимицей хозяйки, которую сама Геня терпеть не могла. Геня дерзила, грубила хозяйке; хозяйка то и дело ее наказывала.

Но наказания не помогали, и Геня, отбыв их, проказничала, грубила и дерзила снова. Прогнать же Геню из мастерской Евангелина Денисовна не решалась: Геня была очень ловкая проворная девочка. Она знала город, как, свои пять пальцев, и куда бы ни посылали ее, исполняла всевозможные поручения быстро, ловко и умело, как никто другой. Без Гени, казалось, трудно было бы обойтись в мастерской.

Ясное январское утро. В мастерской стало шумно и весело. Работа цветочниц приостановилась на время. Хозяйка куда-то ушла, а ее отсутствием всегда пользуются мастерицы и ученицы. Они побросали работу и не без интереса следят за Геней, которая пристала к простоватой Филе и не дает ей покою.

– Филя, а Филя, – говорит Геня девочке, – что у нас на обед готовится нынче?

– Картошка, стало быть, – спокойно отвечает Филя.

– А хозяйке что?

– А хозяйка кисель будет хлебать.

– Ха-ха-ха! Хлебать – вот так слово! – залились смехом цветочницы.

– А ну вас! – махнула рукой Филя.

– А кисель кто варит? – продолжала допытываться Геня.

– Васса стряпуха, стало быть, – почесывая голову, так же спокойно отвечает Филя.

– А не ты?

– Не я.

– А ты хочешь удружить хозяйке, Филя?

– Хочу, отчего не хотеть.

– Так свари ей сама кисель нынче. Ты знаешь, она его любит больше всего, а удастся тебе угодить ей, так она тебе хорошо отплатит: косынку новую подарит и еще что-нибудь.

– Я сварю, отчего не сварить, – согласилась простоватая Филя.

– Стало быть свари. Только ты, вместо сахару, соли в кисель подсыпь побольше, она с солью страсть как любит, – продолжала Геня.

– Ладно, подсыплю.

– Ну, вот и хорошо! Ложки четыре всыпь на одну тарелку, и косынка твоя. – Филя молчаливо согласилась, ничего не подозревая, и мастерицы покатились со смеху.

– Нет, нет, Филя, не делай этого! – неожиданно крикнула с своего места Марго. – Тебе попадет от мадам. Ты не понимаешь, Филя, что кисель с сахаром вкусно, а кисель с солью гадость, которую никто не может есть. Геня шутит, а ты ей поверила.

– Да, поверила, – тупо улыбаясь, произнесла Филя.

В тот же миг поднялась со своего места Геня и, покраснев от злости, накинулась на Марго.

– А тебя кто просил нос совать не в свое дело, а? Ты всегда сунешься и все испортишь! Покажу тебе как совать нос…

– Маргариточка не может иначе, так как изволит быть хозяйской любимицей, – насмешливо протянула мастерица Зина, которая тоже плохо относилась к Марго, завидуя ее уменью и дружбе с Евангелиной Денисовной.

– Что и говорить, мастерица – первый сорт, из французской школы. Искусница такая, что ни в сказке не сказать, ни пером описать, – заметила в сторону Марго другая мастерица, Ольга.

– Мал золотник да дорог, – протянула по адресу Марго третья мастерица Лиля, и тут же пропела тоненьким голоском:

 
Маргариточка-цветочек
Скромно в поле расцвела.
И сама не замечала.
Как своей работой сводила всех с ума.
 

Насмешки сыпались на маленькую француженку.

Марго густо покраснела. Слезы готовы были брызнуть у нее из глаз.

Тогда обычно тихая и кроткая Маша не выдержала и возвысила голос, заступаясь за свою любимую подругу:

– За что вы обижаете Марго? Злые вы, нехорошие! Завистливые вы! Не можете ей простить того, что она лучше всех вас работает, что у нее цветы лучше ваших выходят. Гадкие вы, злые! При мадам вы так не смели бы нападать на нее.

– Ах ты, девчонка! – вскочив со своего места, закричала Зина. – Да я тебя за уши отреплю, если ты…

Она не договорила, потому что как раз в это время раздался в передней звонок. Роза побежала отворять дверь.

Евангелина Денисовна вошла в мастерскую. Разговоры сразу прекратились и все углубились в работу.