Текст книги "Том 15. Сестра милосердная"

Автор книги: Лидия Чарская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Глава 3

– Я спрошу…

– Нет, я… Тебе попадет еще, пожалуй…

– Да ведь я не у тети Нетти пойду спрашивать, а у Ирины Аркадьевны…

– Тогда другое дело. И я пойду с тобою.

Ира стояла у окна в гостиной и тщательно подштопывала замеченную ею накануне дыру на занавеси. Был рождественский сочельник, и кое-кто из знакомых Вадберских и Баслановых был приглашен встретить его здесь.

На улице падал снег большими мокрыми хлопьями. Дворники усиленно работали лопатами. Погода походила скорее на осеннюю.

Ира работала иглой и перебирала в памяти, все ли закуплено ею к Рождеству по поручению Андрея.

"Варенье, конфеты, фрукты… закуски: сардины, икра, сиг копченый, ростбиф, ветчина, сыр… За селедками новую горничную послать надо… Вино сам Андрюша принесет…" – перечисляла она.

– А, малыши! Что вам надо?

Перед ней стояли Надя и Жура. Личики детей хранили сосредоточенное выражение.

Ира – враг всякой сентиментальности – никогда не ласкала близнецов, но тем не менее дети так привязались к ней и полюбили за ее ровное справедливое обращение с ними, что часа не могли провести без нее.

– Вижу, по глазам, что какое-то у вас до меня дело. – И дело огромной важности, – шутила девушка, оставляя свою работу и вопросительно поглядывая на детей.

– Вы угадали, Ирина Аркадьевна, дело есть, – тоном серьезного взрослого человека произнес Жура.

– Очень важное дело, – подтвердила и его сестренка.

– Вот, видите ли, когда мы жили у мамы, то у нас… – начал мальчик.

– Бывала всегда елка на Рождество, – подхватила Надя.

– Маленькая такая елочка на столе…

– Мамочка ее покупала потихоньку сюрпризом для нас и украшала на кухне, а после обеда вносила совсем уже украшенную и ставила на стол.

– А мы зажигали уже свечки сами…

– Ах, как это было весело! – закричал Жура.

– Ужасно весело! – вторила ему Надя.

– А теперь елки не будет! – печально в один голос произнесли малютки.

Ира взглянула на лица детей, и сердце ее вспыхнуло жалостью к малюткам. Так остро захотелось ей в эту минуту, чтобы прояснились сейчас эти милые личики. Ведь Рождество – детский праздник, и не кто иной, как дети должны в память родившегося в Вифлееме Младенца праздновать его.

Она задумалась, потом сказала с улыбкой: – А, пожалуй, можно еще устроить елку. Подождите меня здесь, детвора. Я пойду поговорю с дядей Андрюшей по этому поводу.

– Ах! – и затуманенные личики мигом прояснились. Две пары голубых детских глаз загорелись надеждой.

– Пожалуйста, Ирина Аркадьевна, попросите его позволить нам устроить сегодня елку! Ведь мы хорошо учились и вели себя при вас? – смущенно просила Надя.

Она имела право говорить так сейчас, эта маленькая девочка с глазами, похожими на две голубые звездочки. За два месяца пребывания в доме Иры близнецы не были замечены ни в чем дурном. Их классными занятиями Ира тоже была вполне довольна.

Поэтому, когда она решительно направилась в студию брата, дети, считая дело покупки елки уже решенным, стали оживленно совещаться.

В мастерской Андрея Аркадьевича сидела Нетти. Без дальних вступлений Ира просто обратилась брату:

– Послушай, Андрюша, дети мечтают о елке, не найдешь ли ты возможным устроить ее?

– Разумеется, разумеется, как это я мог забыть о них! Извини, пожалуйста, Ирочка. Вот возьми деньги… Они лежат там, на столе, – засуетился художник, отбрасывая кисть и палитру.

Внезапно Нетти отложила в сторону тоненькую с безвкусно раскрашенной обложкой книжку, на которой крупными буквами значилось: "Нат Пинкертон", и взволнованно заговорила:

– А по-моему, все эти елки – одна только глупая трата денег, а удовольствия от них не получается никакого. Сама я в детстве их терпеть не могла. К тому же теперь нам пригодится каждый лишний рубль. Еще не все счета оплачены. Да и наш костюмированный вечер обойдется недешево. Сегодня тоже трат предстоит немало. А тут еще извольте бросать деньги на какие-то глупости. Увольте, Ира, мы не Ротшильды, и так Andre день и ночь работает на семью. Избавьте его хоть от таких лишних расходов, как никому не нужная елка.

– Но… дети так хотели устроить хотя бы маленькую елочку! – настаивала Ира.

– Ах, полноте, пожалуйста, дети глупы и ровно ничего не понимают. К чему им елка, когда есть гораздо более интересные удовольствия для них. Можно свести их в цирк или в балет как-нибудь, на утренний спектакль. Наконец, для них явится уже огромным развлечением смотреть на нас, когда мы, взрослые, будем танцевать на костюмированном балу.

– Значит, вы против устройства елки? – холодно спросила Ира.

– Безусловно.

– А ты, Андрюша?

В следующую же секунду взглянув на брата, молодая девушка пожалела о заданном вопросе. Смущенный Андрей Басланов старался избегать взгляда сестры.

Он был жалок. Не будучи в состоянии прекословить своей избалованной и эгоистичной супруге, Андрей сознавал, тем не менее, на этот раз все ее неправоту. Не говоря ни слова, не взглянув даже на золовку, Ира, вышла из мастерской.

"Бедные дети! Бедные дети! – подумала она. – На пустячное удовольствие для вас нет денег, а на костюмированные глупейшие наряды их бывает с избытком".

Лишь только она открыла дверь в гостиную, Надя и Жура бросились к ней.

– Ну что, Ирина Аркадьевна, что? Позволил дядя Андрюша? – спрашивали дети.

Ира взглянула на них, и у нее не хватило духу огорчить близнецов.

– Одевайтесь-ка скорее, малыши, и идем покупать елку и украшения, – произнесла девушка.

К счастью, дети не заметили ее смущения и, хлопая в ладоши, бросились вприпрыжку исполнять приказание молодой наставницы.

А через час все трое уже возвращались домой с сияющими лицами, нагруженные всевозможными сверточками и пакетами. Артельщик нес за ними красивое дерево. И елка и украшения были приобретены на скудные гроши Иры, оставшиеся от денежной посылки, отправленной матери, и предназначенные на покупку самых необходимых для нее вещей.

Елку решено было украшать в детской втихомолку от взрослых, и Ира приняла самое деятельное участие в этих хлопотах к полному удовольствию счастливой детворы.

…Вечер… К восьми часам оттепель неожиданно сменилась крепким морозцем. Мокрые хлопья снега не падали уже больше. Теперь едва-едва снежило… Лужи затянуло ломким ледком.

Стемнело. На небе появилась в общем хоре золотых созвездий на редкость яркая и крупная Вифлеемская звезда. Улицы заметно опустели. Редкие прохожие спешили по домам встретить праздник у себя дома или под кровом друзей и близких.

Наверху, в детской, уже заканчивались последние приготовления к елке, навешивались последние картонажи, когда оживленная и радостная вбежала сюда Катя. Обычно гладко и просто причесанная головка девочки теперь преобразилась. Вычурная прическа с крепко завитыми кудряшками совершенно изменила смуглое Катино лицо и состарила его по крайней мере лет на десять. В руках Катя держала что-то яркое, покрытое блестками и мишурою.

– Смотри, смотри, что Нетти мне подарила, – захлебываясь от восторга, кричала девочка, подсовывая к самому лицу Иры пестрые блестящие лоскутки, – немножко подчистить и перешить придется только и что за чудесный костюм Мотылька выйдет у меня к балу! Тут мы посадим крылышки или банты в виде крылышек или розетку из лент? – внезапно делаясь серьезной, спрашивала сестру Катя.

– Катя, Катя, смотрите, какая елка у нас! Сейчас зажигать будем! – прыгая вокруг девочки, радостно кричали Надя и Жура.

– Что? Елка? Очень мило, очень мило, – рассеянно роняла Катя.

– Катя, да что с тобою? Я решительно не узнаю тебя с некоторых пор. – И бросив перевязывать какой-то пестрый пряник с картинкой, Ира с удивлением взглянула на младшую сестру.

За эти несколько дней, проведенных совместно с Катей, она решительно отказывалась понимать ее.

Начать с того, что теперь Нетти не отпускала Катю ни на шаг от себя, и девочка была, по-видимому, очень довольна этим. Они ездили вместе на прогулки, ездили, а не ходили, потому что ходить пешком Нетти терпеть не могла, называя это мужицким удовольствием, посещали многочисленных знакомых Нетти, а главное, ежедневно бегали по Гостиному Двору, целыми часами простаивая у витрин магазинов или же проводили дома бесконечные часы в беседах о платьях, о костюмах, прическах и развлечениях.

Нетти сумела так увлечь Катю в самый короткий срок и своею шумной суетливой жизнью и своими интересами, что девочка вся с головой окунулась в эту блестящую, пустую и бессодержательную жизнь к полному удивлению и неудовольствию Иры. Прежнее чувство враждебности Кати к невестке, которое она испытывала в Яблоньках, исчезло бесследно. Напротив, теперь она стала горячей сторонницей Нетти.

Молодая женщина умела вовремя польстись девочке, удовлетворить ее тщеславие восторженными отзывами о ее внешности, умела своевременно обласкать болезненное самолюбие Кати. В представлении Кати Нетти являлась теперь и умницей, каких мало, и обворожительной красавицей, и шикарной светской дамой, которой необходимо подражать. И сама Катя, как могла, подражала Нетти: походкой, голосом, манерой говорить.

Сейчас, по моде причесанная, вся ушедшая в решение сложного, по ее мнению, вопроса, пришить ли ей цветок или ограничиться розеткой на юбке маскарадного костюма, Катя показалась старшей сестре жалкой и пустой.

– Катя, милая Катя, кто подменил тебя? – спросила с горечью Ира, пользуясь тем, что увлекшиеся близнецы не могли слышать ее.

– Я не понимаю, что значат твои слова, Ира?

– А я не могу понять, что стало с моей милой сестренкой. Неужели же эти несколько дней, проведенные с Нетти, могли так изменить тебя?

– Я осталась такою же, как и прежде, – вспыхнув до ушей, произнесла Катя, отворачиваясь от сестры.

Тогда Ира взяла ее за руку и, глядя ей в лицо, проговорила:

– Неужели маме доставило бы удовольствие видеть тебя такою?…

– Какою? – Глаза Кати говорили, что она отлично поняла сестру, но ложное самолюбие мешало ей признаться в этом, и она махнула рукою заученным, перенятым у Нетти жестом:

– Какою? Скажи на милость, я не понимаю тебя.

– Катя! Катя, стыдись! К чему эти ломанья, эти вычурные прически, этот неестественный тон!.. Неужели в Яблоньках…

– Барышня, пожалуйте, в столовую чай разливать, молодая барыня вас просить приказали, – прервала Иру появившаяся на пороге франтоватая новая горничная.

– Что, Луша, собрались уже гости? – живо заинтересовалась Катя.

– Собрались, барышня, как же.

– Много?

– Кажись, что много.

– Ах, боже мой, – засуетилась Катя, – где у вас тут зеркало?… Неужели вы можете обходиться без зеркала, негде прическу поправить даже.

– Ты помнишь, в Яблоньках мы обходились совсем без зеркал, – напомнила ей сестра.

– Ну, вот еще глупости, то в Яблоньках, а то в Петербурге, – досадливо возразила Катя. Здесь собирается избранное общество, не могу же я, Андрюшина сестра, ходить, как кухарка! – и с этими словами Катя, забрав свои блестящие тряпки, помчалась в будуар Нетти, отведенный для нее.

– Ну, дети, – обратилась к близнецам Ира, – вы тут навешивайте оставшиеся картонажи и пряники, а я пойду вниз разливать гостям чай. Потом вернусь и зажжем елку.

– А мы не подождем «кого-то»? «Кто-то», по-моему, должен прийти сегодня, – заикнулся было Жура.

– "Кто-то" не забудет нас в такой день, – подтвердила Надя, лукаво поблескивая глазенками.

* * *

В столовой собралось большое общество. Войдя в комнату, Ира, прежде всего увидела Нетти, нарядную, веселую, оживленную, в новом блестящем платье, с вычурной прической из фальшивых локонов.

Констанция Ивановна, едва ли не менее нарядная, нежели дочь, помогала ей занимать гостей. Андрей Аркадьевич, успевший сменить рабочую блузу на сюртук, сидел среди мужчин на дальнем конце стола. Там же Ира заметила двух знакомых молодых людей, кавалерийского юнкера, черного, вертлявого с усиками юношу лет двадцати, и рыжеволосого студента в довольно потрепанной тужурке.

Юнкер при виде Иры, звеня шпорами, подбежал к ней.

– Мое почтение, Ирина Аркадьевна. Узнаете?

Это был младший сын князя, Валерьян. Старший, Леонид, тоже подошел к девушке и с силой тряхнул ее руку.

– Здравствуйте, барышня, будем знакомы, – грубовато произнес он.

Разница между братьями бросалась в глаза при первом же взгляде. Насколько изящный, хотя и пустой, Валерьян походил на своих родителей, выглядя отпрыском старинного аристократического рода, настолько рыжий Леонид казался простолюдином.

Но Ире он понравился больше своего изысканно одетого брата. И она с удовольствием пожала его руку, бросив мимолетный взгляд на его старенькую тужурку.

– Изменились же вы, барышня с того дня, как я вас видел, будучи еще мальчишкой, – говорил Леонид басом, усаживаясь подле Иры, занявшей место за самоваром, в то время как черненький Валерьян занялся Катей, успевшей прибежать сюда раньше сестры и оживленно болтавшей с двумя сверстницами Нетти, барышнями Кутузовыми, Сашенькой и Аделью.

– Князь Валичка, князь Валичка, – кричали обе барышни, заглушая друг друга, – покажите нам фокус, вы обещали. Помните?

Валерьян, никогда не помнивший своих обещаний, если они не касались лошадей и верховой езды, до которой он был большой охотник, тем не менее поспешил удовлетворить желанье гостей.

Он показывал барышням фокус за фокусом, очень довольный тем, что обращает на себя всеобщее внимание. Его лицо фарфоровой куклы с черными глазами и черными усиками так и сияло самодовольством. Он, как настоящий опытный фокусник, со всеми заимствованными у того приемами, глотал ножи, отрезал себе палец, рвал и снова склеивал носовой платок.

Это было забавное зрелище. И взрослые, и молодежь с удовольствием наблюдали, прихлебывая чай со всевозможными печеньями и кексами.

Ире то и дело приходилось наполнять чашки и стаканы.

Леонид вызвался помогать ей. Но делал это так неудачно, что успел уронить ложку и разбить хрустальное блюдечко для варенья.

– Нет уж увольте меня, князь, плохой вы помощник, – улыбаясь отстранила его девушка.

– А вы лучше не бранитесь, милая барышня, – пробасил Леонид, хмуря рыжие брови.

– То есть, как это не бранитесь? – удивилась Ира.

– Да очень просто, князем обозвали. Нешто это не брань? Терпеть не могу, когда меня титулуют. Если я имел несчастье им родиться, так это только горе для меня. Князь, у которого нет денег и который должен висеть на шее у старика отца, потому только, что давать уроки – при княжеском титуле – это значит, вооружить против себя тех бедняков, которые имеют большее право на заработок, нежели я…

– Но, вы так молоды, учитесь еще… – попробовала утешить юношу Ира.

– Вот то-то и беда, что поздно схватился за ум и перешел в университет: тут хоть дело делаешь, а не коптишь небо, как мой дражайший братец и его товарищи… Видите тех лоботрясов, что увиваются около Нетти?

Ира, немало удивленная таким признанием юноши, который в детстве казался ей совсем иным, мерзким мальчиком, взглянула в сторону невестки и увидела двух молодых людей: юнкера, судя по форме, однокашника Валерьяна, и совсем юного офицера, оживленно беседовавших с Нетти.

До слуха Иры долетели фразы:

– Итак, мы танцуем, в следующее воскресенье… Чудесно… Вы обещали мне все кадрили и мазурку.

– Неправда! Неправда! Только первую кадриль и котильон…

– Mais parole d, honneur! (Но честное же слово).

– Нет, нет, лучше и не говорите! Я ведь помню.

– А вы видели тот костюм, который мне разрисовал Andre?

– Умопомрачительно! Да!

– По розовому фону цветы и бабочки, бабочки и цветы…

– Восторг! Адски красиво, воображаю!

– Ира, chere Ира, налейте еще чаю корнету Постольскому, – неожиданно через весь стол обратилась к молодой девушке Нетти.

– Va! Новость в доме, – шопотом произнес молодой корнет, наклоняясь к плечу Нетти, – а вы нас и не познакомили с нею, княжна!

– Какая же я княжна, перестаньте, я замужняя дама, madame Басланова, – кокетливо надувая губки, произнесла Нетти, – и прошу, monsieur, этого ни в коем случае не забывать.

– Постараюсь, прелестная бывшая княжна, – дурачился офицер.

– Опять? Вот вам за это! – И Нетти слегка ударила его по руке.

– А она весьма недурна эта барышня за самоваром, – произнес кавалер Нетти, юнкер Дима Николаев, товарищ Валерьяна, издали наблюдая за Ирою. – Право же, очень и очень мила, – добавил он, ломаясь.

– Вы находите? – Тут Нетти насмешливо прищурила глазки, – может быть, вы и правы, но эти провинциалки совсем не умеют держаться в обществе, – понижая голос, объясняла она своим кавалерам.

– Она вам родственница?

– Да… нет… дальняя… – буркнула Нетти, – а вот там направо сидит ее младшая сестра. Эта лучше, хотя и глупа ужасно… Вообразите, что ни скажу, все принимает за чистую монету. Воображает себя красавицей, ха-ха-ха! Да, а притом раболепно подражает мне во всем. Совсем маленькая обезьянка.

– Да неужели? – протянул Пестовский.

– Честное слово. Ей можно бог весть что наболтать, она всему поверит.

Все трое устремили глаза на Катю, оживленно болтавшую в это время с Валерьяном.

– Гм… Гм… что если попробовать поухаживать за нею, – произнес, покручивая усики, Николаев.

– За такой девчонкой? Не смешите лучше! – расхохоталась Нетти.

– Вот именно, надо поспешить, а кстати, и самому посмеяться. – Юноша незаметно пересел поближе к Кате и вмешался в ее разговор с Валерьяном.

Катя была в восторге от своего кавалера. Не успела она прийти сюда, как наслушалась стольких комплиментов!

Ей говорили, что она удивительно интересна, что ее скромный костюм ей так к лицу, а модная прическа так украшает ее.

Бедная Катя! Она не умела отличать грубой лести от правды, и юная головка ее кружилась от восторга. Выражение счастья не покидало теперь ее лица, а манеры сразу приобрели самоуверенность. Она с апломбом отвечала своим кавалерам. И, сама того не замечая, ломалась и гримасничала, то и дело неестественно вскрикивала и смеялась, стараясь копировать Нетти.

Ира видела это и любящей душой сестры замечала то, что ускользало от внимания самой Кати. Болезненно сжималось ее сердце:

"Так вот оно что! Так вот чем отплатила ей Нетти. Она лестью и притворною дружбою портит Катю, хочет сбить с толку бедную легковерную девочку и сделать ее посмешищем в глазах других.

Нет, нет, она, Ира не должна допускать этого! Она обязана охранять сестру от обид и насмешек".

Мысль о Кате прочно овладела ею, в то время как князь Леонид внимательно разглядывал ее. И только когда его густой, грубоватый голос зазвучал снова, Ира обратила внимание на своего соседа.

– Смотрю я на вас, барышня, и диву даюсь. Одна вы здесь среди присутствующих живой человек, – произнес Леонид, глядя в глаза Иры.

– А другие что же? Мертвые, по-вашему? – улыбнулась та.

– Не совсем мертвые, но и не живые какие-то, куклы на пружинах, автоматы, право… Вы взгляните на барышень только: какие все бессодержательные лица с моей дражайшей сестрицей включительно, так и написано у них на лбу: "Здесь не думают – ибо не любят тратить времени даром". А прически-то? Вороньи гнезда, пугалы огородные, смотреть противно!

– А вы не смотрите, – отвечала Ира и тихонько позвала сестру:

– Катя, иди сюда. Разливай чай за меня, мне необходимо пойти в детскую.

Катя, недовольная тем, что ее оторвали от крайне интересной беседы, нехотя встала и подошла к сестре.

– Катя, голубушка, будь проще и сдержанней, – успела шепнуть ей незаметно Ира, уступая сестре свое. место за самоваром.

Злые огоньки зажглись в глазах Кати.

– Нельзя ли без замечаний, – буркнула она и тихонько шепнула вслед старшей сестре, но так, что только Ира могла ее расслышать:

– Классная дама без муштровки не может шагу ступить!

– Катя! – начала было старшая сестра, но, не желая обращать на себя всеобщего внимания, она предпочла молча удалиться из столовой, хотя сердце ее еще тревожнее сжалось в эту минуту.

Теперь она видела ясно: Нетти сдержала свое обещание, отплатила ей, смущая и портя бедную Катю, оказавшуюся такой легкомысленной и не в меру доверчивой.

"Уж скорее бы проходили эти праздники и уезжала бы отсюда Катя… Бог знает, какие еще дурные причуды может вселить в нее Нетти. А на Пасху ни за что не возьму ее сюда. Пусть лучше поскучает у себя в пансионе, весною же увезу в Яблоньки на здоровый воздух, в здоровую деревенскую обстановку. – И, порешив на этом, Ира поспешила наверх.

– Ну вот и я, дети, теперь будем зажигать елку! – весело, как ни в чем не бывало, крикнула она о порога, открывая дверь в детскую.

При ее появлении с кресла поднялась молодая женщина, одетая скромно, почти бедно, в черном стареньком платье, с воротничками и нарукавничками ослепительной белизны. Густые волосы ее были гладко причесаны на ровный, как ниточка пробор. Худощавое бледное лицо было спокойно и строго.

– Зинаида Градова, – назвалась незнакомка, крепко по-мужски пожимая руку Иры, – мать этих малышей.

Тут молодая женщина притянула к себе Журу и Надю и стала ласково гладить их по головкам.

"Так вот кто это, – поняла Ира, – недаром таким знакомым кажется мне ее лицо. Я видела ее однажды на портрете в кабинете князя".

– Я рада повидать вас, Ира. Можно в силу родства называть вас так? Да, рада познакомиться с вами и поблагодарить вас за моих ребят. Что за воспитание они получали до вашего появления в доме! Я всегда занята, вы знаете, отец говорил вам, должно быть, что я задалась целью окончить медицинские курсы, чтобы дать детям безбедное существование и содержать их на личные средства, не прибегая к помощи других, даже отца. Для этого я и учусь целыми днями, с этой же целью и доверила временно дедушке внучат. И уже раскаиваюсь в этом. Жизнь малюток далеко не сладка в этом доме и, если бы не вы, Ира, которая сумела скрасить здешнее житье-бытье моим близнецам, я бы взяла их сейчас же обратно, хотя и живу в одной комнате, снятой мною. А это было бы нелегко. Так дайте мне пожать вашу руку, Ира, и от души поблагодарить вас за все.

И она снова сильно, не по-женски, тряхнула худенькие пальчики Иры.

Эта энергичная молодая женщина, с ее правдивыми глазами, честным лицом и простой безыскусной речью, сразу понравилась Ире. Ей показалось, что она давно знает Зинаиду Юрьевну. Знает и уважает ее за цельность натуры и за желание пробивать себе путь в жизни далеко не легким способом.

Жура и Надя, как маленькие котята, ласкались к матери, гладили ее руки, перебирая худые длинные пальцы, и нежно заглядывали ей в лицо.

– Журка, Наденыш мой, рады меня видеть? Знаю, знаю, что рады, малыши! Я и сама без вас соскучилась. Да недосуг было заглянуть сюда к вам. Уроки у меня по общей гигиене и по анатомии были. Впрочем, все это пустой звук для вас, глупыши мои! А сегодня, в сочельник, не могла не прийти и оставить вас без подарков. – Ну, что, нравится тебе моя кукла, Наденыш, а тебе, Евгений, по душе пришелся мотор? Его бензином заправлять надо… Как настоящий.

– Прелесть, мамочка, что за моторчик! Ирина Аркадьевна, посмотрите, какую мне мама принесла игрушку, – и Жура протянул Ире действительно прелестную игрушку, крошечную копию настоящего автомобиля.

– А мне куклу, глядите, какую. Она на нас с Журой похожа, и глаза, и локоны, как у нас! – подбегая к Ире с другой стороны с прехорошенькой французской куклой, захлебывалась от удовольствия Надя.

– Нарочно и выбирала такую, – улыбаясь, говорила молодая мать.

– А теперь зажигайте елку, потешьте вашу маму, устала она от своих лекций, хочется ей самой подчас в ребенка беззаботного превратиться.

С веселой суетою дети в сопровождении Иры бросились к елке и стали зажигать огни.

Когда разгорелись разноцветные свечи на елке и вся она, зеленая, пышная и нарядная, засияла десятками огоньков, в дверь детской неожиданно постучали.

– Принимают гостей?

– Дедушка, дедушка! Тебя нам и не хватало, смотри, смотри, даже мама пришла! – И дети устремились навстречу старому князю.

– Здравствуй, отец, подошла следом за ними к Юрию Львовичу его старшая дочь.

– Здравствуй, Зина, рад тебя видеть! Не очень-то ты балуешь своими посещениями отца, – с ласковым упреком обнял Градову князь.

– Что делать, отец, ты же знаешь, лекции отнимают все мое время, к тому же и уроки, которые я даю…

– Урожденная княжна Вадберская не должна была бы давать уроки, когда ее старый отец может помочь ей, поделиться с нею теми крохами… – с горечью сказал князь.

– Вот именно, крохами, отец, – перебила его Зина. – Если бы ты был обеспечен, я бы, не задумываясь, приняла твою помощь, но, дорогой, я знаю, что твоей пенсии едва хватает на содержание семьи и моих же детей. Ты и так много делаешь для меня, помогаешь мне в воспитании Евгения и Надежды, а…

– Зиночка, послушай, дружок мой, своего старого отца. Оставь ты институт, медицину, не для тебя все это, не для твоего хрупкого здоровья. Поселяйся с нами, заживем вместе. И дети будут рады несказанно, да и я… Утешь старика, – Князь старался говорить так, чтобы Ира с детьми не могли его услышать.

Зина нахмурилась. Резче выступила черточка между бровями на ее лице.

– Опять ты за прежнее, отец, – сказала Зина. – Я знаю, ты любишь меня и был бы счастлив сознавать, что я нахожусь тут же у тебя под крылышком, но я повторяю тебе то же, что говорила и раньше. Раз я начала, какое бы то ни было дело, я должна довести его до конца. Я поступила в медицинский институт, чтобы по окончании его стать врачом. Не хочу скрывать, не одна только идея помощи ближним руководит мною, нет, хотя я и люблю людей и всею душою стремлюсь принести им пользу, но и своих детей, вот этих глупышек, Надю и Журку, люблю и хочу вывести их в люди. Их покойному отцу, безвременно умершему, поклялась я выполнить это. А во-вторых, отец, если две медведицы не уживаются в одной берлоге, судя по русской пословице, то как же ты хочешь, чтобы ужились в ней целых три, да еще такие разные по характеру, как Констанция Ивановна, я и Нетти, – и скрашивая горечь слов добродушной улыбкой, Зинаида Юрьевна обняла отца.

Этот сочельник надолго остался в памяти Иры. Из нижнего этажа, из гостиной, неслись звуки модного танца. Потом танец сменился шансонеткой, спетой кем-то из молодых людей.

А здесь маленькое зеленое деревцо сияло своими разноцветными свечами, распространяя запах хвои, такой свежий и приятный. Угощенье, состоявшее из яблок и леденцов, казалось куда вкуснее фруктов и кексов, подаваемых в хрустальных вазах гостям там, внизу.

А самое приятное было видеть счастливые лица детей, так искренно веселившихся около елки…