Текст книги "Оранжевая история (СИ)"

Автор книги: Лиана Делиани

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Назад мы возвращались молча. Мы шли рядом, и между нами была тишина, которую не требовалось чем-то заполнять. Наступал вечер. Наконец, я нарушила молчание.

– Бролин, мне пора возвращаться на ферму. А поскольку денег у меня с собой нет, тебе придется одолжить мне долларов триста.

Он прикоснулся к моей руке, останавливая, а когда я замерла на месте, взял мое лицо в свои руки и принялся внимательно рассматривать.

– Проблема в том, Пипс, что иногда мне хочется убить тебя, а иногда – держать и никуда не отпускать, как сейчас.

Он поцеловал меня очень нежно, очень бережно, так, что сердце екнуло в груди.

– Спасибо. За то, что была сегодня со мной.

Я уткнулась лицом в его грудь, ощущая давно знакомый аромат. Он – мой самый родной, самый любимый мужчина на земле, и тут уже ничего не изменить.

– Питер, если хочешь, я могу остаться.

– Нет, Пипс. Тебе нужно ехать. Иначе на ферме зачахнут все апельсины.

– Уеду утренним экспрессом.

Я надеялась, что он придет ко мне этой ночью. Но он не пришел. Сама я не могла идти к нему – спальня принадлежала его жене, то была не моя территория. Я долго ворочалась без сна в комнате для гостей, задремала, проснулась. Спустилась на кухню выпить воды. В окно я увидела, что в салоне порше включен свет. Питер рылся в бардачке.

– Что-то ищешь? – Я подошла к раскрытой двери авто.

Он поднял голову.

– Такое ощущение, что по салону прошелся ураган.

– Если ты о своем бумажнике, то пришлось перетряхнуть его в поисках адреса. А если ищешь пистолет, то напрасно – он у меня.

Он внимательно посмотрел на меня, потом вышел из машины.

– Кажется, ты насмотрелась мелодраматических сериалов, Пипс, и вообразила себе всякую чушь. Отдай мне пистолет.

– Нет. Меня не привлекают ни мелодрамы, ни детективы, ни полицейские хроники.

Он пожал плечами.

– Ладно, как хочешь. Надеюсь, ты хотя бы умеешь обращаться с предохранителем.

Питер захлопнул двери порше и ушел, оставив меня в одиночестве. Я слышала, как он поднялся в спальню, и тоже поднялась в свою комнату. Естественно, ни о каком сне не было и речи. Я сидела на постели, нервно прислушиваясь, и, в то же время, мучительно обдумывая, что делать. В конце концов, я приняла решение и, вытащив из-под кровати пистолет, открыла дверь.

Я все-таки перешагнула запретный рубеж – порог спальни, в которой мне не было места. Питер лежал на кровати в одежде, заложив руки за голову, и разглядывал противоположную стенку отсутствующим взглядом. Потом он перевел взгляд на меня.

– Я хочу поговорить с тобой, – начала я. – Утром я уеду. Я, конечно, могу увезти с собой этот чертов пистолет, но тебе не составит труда найти другой. В общем, это не решение проблемы. И то, что ты хочешь сделать, тоже не решение. Питер… я не юрист и не оратор, может, у меня не всегда получается передать именно то, что я имею в виду… Но… В общем… Посмотри вокруг, Питер. Мир стоит того, чтобы жить. Ты здоровый, умный, привлекательный мужчина. Богатый, наконец. В этом мире есть как минимум одна женщина, которая тебя любит. Перед тобой море возможностей. Ты можешь выбрать любое другое занятие, какое тебе понравится. Любую страну. Помнишь, ты говорил, что я трусиха? Ты тоже будешь трусом, Питер Бролин, если даже не попытаешься.

Я смотрела на него, но никак не могла истолковать странное выражение его лица. К тому же я боялась, что в любой момент моя внутренняя дрожь может прорваться наружу.

– Решай сам, – сказала я, положив пистолет на прикроватную тумбочку. – Но, если решишь спустить курок, сделай это, пожалуйста, после того, как я уеду.

Мне вдруг перестало хватать воздуха. Сердце рвалось куда-то наружу. Чтобы совладать с собой, я отвернулась.

– Останешься со мной, Пипс? – раздался ответ.

Я кивнула.

В эту ночь мне не хотелось больше ничего. Даже секса. Даже услышать «я люблю тебя». Мы так и не прикоснулись друг к другу. Я тихо лежала рядом с ним и не могла пошевелиться. Во мне будто что-то лопнуло, туго натянутая струна порвалась, и осталась ошеломляющая пустота.

Я проснулась, когда Питер вошел в комнату. Судя по мокрому спортивному костюму, он успел пробежаться. В отличие от меня, с трудом соображавшей, где нахожусь.

– Доброе утро. Я в душ.

– Да, хорошо.

Я села на постели. Занавеси в спальне были плотно зашторены и не давали ни малейшего представления о том, который час. Прикроватный будильник показывал семь утра. Я встала и босиком прошлепала на кухню заварить кофе.

Питер спустился после душа, одетый в светлые брюки, рубашку и галстук.

– Куда-то собираешься?

– На работу. Пока меня не отправят в отставку, я остаюсь окружным прокурором.

– Молодец, Бролин, – мне приятно было видеть его решимость. – О, кстати о работе. Я забыла вчера позвонить Френни.

Поскольку мобильник, как и многое другое, остался в моем форде, я набрала номер с домашнего телефона.

– Привет, Френни. Это Салли. Извини, что исчезла, не предупредив, но так уж вышло.

– Дорогая, ну слава богу, а то я уже не знала, что думать.

– Просто у меня возникли непредвиденные обстоятельства. Сейчас уже все в порядке, но несколько дней отпуска мне не помешают, если ты не возражаешь.

– Салли, отпуск – не проблема, но тебе, все же, стоило меня предупредить, обсудить это как-то. Потому что, когда я обнаруживаю утром, что со счета сняты все деньги, а вас нигде нет, я начинаю представлять себе бог знает что.

– Френни, ты о чем? Разве Дэниэл тебя не предупредил, что меня не будет? И что за ерунда со счетом?

– Салли, я не видела Дэниэла с субботнего вечера. Я думала, вы уехали на уик-энд.

– Я уехала, а он должен был вернуться на ферму.

– Его нет. А сегодня утром я обнаружила, что деньги с нашего счета сняты. До последнего цента.

– Господи, – только и могла ответить я. Как он мог это сделать? Но тут же поняла, что виновата сама – в форде оставался мой бумажник, телефон, все ключи – и у него хватило ума и совести этим воспользоваться.

– Салли, я звоню в полицию. Думаю, тебе лучше приехать.

– Да, конечно. Френни, он уехал на моем форде?

– Думаю, да, раз ты об этом спрашиваешь и машины не видно. Ладно, все, мне нужно набрать полицию.

Я тупо уставилась на телефон. Вольноопределяющийся искатель приключений! Он не шутил, когда представился. Я повернулась к Питеру.

– Мне нужно срочно возвращаться.

– В чем дело?

– Кажется, нас обокрали. То есть, не кажется, а точно.

– Собирайся, по дороге расскажешь все по порядку.

Я рассказала ему то немногое, что могла: номер форда, описала Дэниэла – внешность, примерный возраст.

– Откуда он взялся?

– Он сказал из Дарвина.

– Документы какие-нибудь есть?

– Права. Мы проверяли его права.

– Какие-нибудь сведения с предыдущего места работы?

– Считаешь, к нам работники в очередь выстраиваются? Нужен был водитель, мы наняли первого подходящего.

– Это не тот парень, что был на пляже?

– Да.

– О, боже мой! – произнес он непередаваемым тоном.

Мы подъехали к его офису. Сразу Питер начал отдавать распоряжения, созвонился с управлением полиции и с нашим местным отделением, пробил Дэниэла Симена по базам данных, созвонился с кем-то еще. Я тихо сидела в углу кабинета, наблюдала за ним, за входящими и выходящими людьми, и вдруг поняла, что Питер по-настоящему хорош. Настоящий спец в своем деле. Прирожденный юрист, организатор, босс. До меня вдруг дошло, как много он теряет.

– Пипс, смотри, – позвал меня Питер, – Это он?

Я взглянула на экран. Другая стрижка и цвет волос чуть темнее, но это определенно был Дэниэл.

– Да.

– Нил О’Ши. Мелкое мошенничество, пара угонов. Все в разных провинциях. Думаю, с вашими деньгами он уже далеко. Остается выяснить, что длиннее – наши руки или его ноги.

Питер занялся какими-то бумагами. Я взяла его мобильный, еще раз созвонилась с Френни. Ничего нового мы друг другу не сказали, оставалось лишь утешать друг друга тем, что мы как-нибудь справимся. Но я пока не представляла как.

– Питер, я, наверное, поеду.

– Если подождешь еще час, сможем вместе пообедать, – ответил он, не отрываясь от своих бумаг.

– Я имела в виду, что еду на ферму.

– Пипс, не пори ерунды. От того, приедешь ты на ферму сегодня вечером или завтра утром, ничего не изменится. Утром я тебя отвезу.

Я ждала его, наблюдая за тем, как деловым, небрежно-властным голосом он отдает распоряжения, как вальяжно покачивается в кресле, разговаривая по телефону, как сосредоточенно выслушивают его подчиненные. Я думала о том, что работа и честолюбие – такое старое, забытое слово, но в случае с Питером очень точное – занимают главное место в его жизни, и не представляла, чем ему удастся возместить их потерю.

В час он, наконец, взглянул в угол, где я от нечего делать теребила пальцем листья фикуса.

– Едем.

– Я надеюсь, ты не повезешь меня в какой-нибудь помпезный ресторан?

– Я повезу тебя в ресторан с хорошей кухней. В других я не обедаю.

– Ну, конечно.

– Кстати, раз уж ты спросила, тебе не мешает переодеться.

– Во-первых, мне не во что переодеваться, а во-вторых, я нормально одета.

– Тогда сначала купим тебе что-нибудь.

– Подожди, я правильно поняла, ты считаешь, что я плохо одета?

– Пипс, ты одета в пляжный сарафан.

– Это не пляжный сарафан. Если ты не заметил, он очень длинный и вполне закрытый.

– И поэтому ты решила не снимать его всю неделю?

– Знаешь, если ты стыдишься появляться со мной, можешь просто сказать об этом. И не нужно тогда меня никуда приглашать.

– Грань между «стыдиться кого-то» и желанием гордиться тем, кто пришел с тобой, довольно тонка. Так что я не буду уточнять.

Он начал проверять что-то в интернете. В результате, мы остановились у модного бутика.

– Чем я могу вам помочь? – пропела девушка-консультант, приближаясь к нам.

– Спрашивайте у него, все равно ему платить, – я была очень зла.

Питер, как ни в чем не бывало, принялся обсуждать с девушкой, что она могла бы нам показать. Мне вдруг пришло в голову, что, наверное, он делает это не в первый раз.

– Да, это и вот это. Пипс, перестань психовать и иди, примерь.

– Может, сам примеришь?

– Не мой размер.

– Запомни, я верну тебе деньги, – я уперлась пальцем в его галстук. – И я не какая-нибудь твоя неодетая киска.

На мгновение он прищурил глаза, а потом начал хохотать.

– Так вот оно что. Неодетая киска… – он опять расхохотался.

Я вырвала вешалки из рук недоумевающей девушки и скрылась в примерочной. Там я натянула на себя первое, что попалось под руку. Им оказался брючный льняной костюм очень светлого кофейного оттенка. Я с вызовом шагнула обратно в зал на суд двух пар глаз и зеркала. Зеркало неожиданно показало, что костюм хорошо сидит, и в нем у меня деловой и элегантный вид.

– То, что надо, – кивнул Питер.

Следующим было нечто бесформенное черного цвета из тонкого натурального полотна с кружевами. Когда я увидела себя в зеркале, то оказалось, это что-то среднее между платьем и сарафаном, выглядело на моей фигуре оно прекрасно, и даже грудь откуда-то появилась.

– Отлично. Платье упакуйте, а костюм она наденет.

Когда я забрала у девушки чек и увидела сумму, уверенности, что я расплачусь с ним в ближайшее время, у меня поубавилось.

В ресторане он был таким же невыносимо самодовольным и не переставал насмешливо на меня поглядывать.

– Как ты сказала? Неодетая киска, – он снова разоржался.

– Что б ты поперхнулся, – прошипела я.

– Привет, Питер. Как дела? – к нам подошел еще один представитель холеной юридической братии.

– Привет, Дуглас. Пипс, знакомься, это Дуглас Спенсер, почти мой друг.

– Ну, спасибо, вот это ты меня представил.

– Салли Пипс, – он назвал меня, ничего более не добавляя.

– Раз познакомиться, – Дуглас улыбнулся, скользнув по мне оценивающим взглядом. – У вас деловой обед, ли я могу к вам присоединиться?

– Присоединяйся, если хочешь.

– Итак, Салли, чем вы занимаетесь? – спросил Спенсер, сделав заказ.

– У меня бизнес на побережье.

– Что-то, связанное с туризмом?

– Нет, сельское хозяйство. Я – фермер.

– Признаться, Салли, вы в корне меняете мое представление о фермерах. Вы давно знакомы с Питером?

– Около… пяти лет.

– Надо же. Он никогда не рассказывал, что у него есть знакомые фермеры.

– Видимо, это потому, что во время нашей первой встречи я чуть не угробила его машину и покалечила его самого.

– Как интересно. Он отсудил у вас солидную компенсацию?

– Нет, мы уладили дело в досудебном порядке.

– И даже сохранили дружеские отношения. На Питера это не похоже.

– А вы давно знакомы?

– О, еще со школьных времен. До сих пор иногда играем в гольф.

Еще пятнадцать минут подобной болтовни, и мы покинули ресторан. Питер отвез меня домой и оставил.

Я долго со вниманием рассматривала себя в зеркале. Это, конечно, прекрасно, но в таком костюме не ездят на фургоне или тракторе, да и комфортнее я чувствую себя в привычных джинсах с майкой или футболкой. Костюм для единичных случаев, таких же редких, как мои встречи с Питером. Что ж, пусть он будет, все же, приятно иногда почувствовать себя леди.

Я позвонила маме. У них с отцом все было в порядке, и она выразила уже привычное недовольство тем, что я провела неизвестно где и непонятно с кем очередные выходные. Я обещала заехать к ним на днях.

Звук хлопнувшей входной двери заставил меня встрепенуться в начале пятого.

– Есть новости? – спросила я у Питера.

– Твой форд нашли брошенным на стоянке в Перте, – сказал он, опускаясь в кресло.

– Слава Богу! Я так к нему привыкла, что он стал чем-то вроде домашнего животного.

– А ты не пробовала завести себе кис…

– Не смей!

– Кошку, – закончил он, издевательски подняв брови.

– Очень смешно, Бролин. Расскажи лучше, как прошел день. Точнее, его вторая половина.

– Как и следовало ожидать. Я отстранен от должности до окончания разбирательств, – он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, и, ослабив галстук, встал.

– Тяжело было? – я сочувственно погладила его по руке.

– Ты знаешь, легче, чем я ожидал. В самые неприятные моменты я вспоминал про неодетую киску, так что у некоторых могло возникнуть впечатление слегка неадекватное.

– Питер, прости, вместо того, чтобы помочь тебе, я вела себя как дура.

– Ты вела себя отвратительно. И чем отвратительнее, тем лучше я сегодня себя чувствовал. Нет, правда, Пипс, я не ожидал, что этот день пройдет так весело. Спасибо.

– На самом деле, я тебе очень благодарна. За твою помощь. И даже за эти покупки.

– Я благодарен, ты благодарна. Может, стоит проявить нашу благодарность более ощутимо? – его руки обхватили мою талию и потянули к себе. Я давно ждала и очень хотела его, поэтому с радостью, нетерпеливо потянулась навстречу.

Сказать, что мы проснулись в четыре утра, значило бы погрешить против истины, потому что все это время мы дремали лишь украдкой, в перерывах между занятиями любовью. В четыре Питер встал и поднял меня.

– Пора собираться. Если выедем в пять, к десяти как раз будем на ферме.

Мы вместе приняли душ, выпили кофе. Питер достал дорожную сумку и начал собирать вещи.

– Утром сюда нагрянут журналисты. Так что я решил на некоторое время уехать.

– Приглашаю тебя к себе в гости. Что ты на это скажешь?

– Очень заманчивое предложение. Спасибо. А то я уж думал, придется напрашиваться, – мы улыбнулись друг другу.

И вот нас снова двое в порше, звучит хороший инструментальный джаз, рука Питера уверенно лежит на руле. Мы молчим, и это молчание не требует слов. За стеклами порше предрассветный сумрак, и мы мчимся по практически пустой автостраде на бешеной скорости, рождающей ощущение легкости и полета. Я смотрю на него и думаю о нем, и хотя его взгляд прикован к дороге, по улыбке, мелькающей на губах, я знаю, что он это чувствует.

– Кстати, совсем забыл, – он снижает скорость и одной рукой ищет что-то в бардачке. – Это тебе.

Он протягивает мне продолговатый кожаный футляр.

– Что это? – я осторожно открываю футляр. В нем лежит серебряная ручка, украшенная стразами и выгравированным узором.

– Извини, я обещал тебе карандаш, но подходящего не нашлось.

– Боже мой, Питер, – только и могу сказать я.

– Между прочим, ночью в машине я искал этот футляр, а не пистолет, как ты решила. Оружия у меня в кабинете предостаточно.

– То есть ты хочешь сказать, что не собирался… пускать пулю в лоб? – осторожно спрашиваю я, после секундной паузы.

– Собирался. Но, естественно, не при тебе.

– И сейчас тоже собираешься?

– Уже нет.

Я нахожу его свободную руку своей и чувствую крепкое ответное пожатие.

Часть четвертая

Я всегда подозревала, что Френни не из тех, кто теряет голову в беде, а по приезде убедилась в этом окончательно. Семейство Кемпбелл – крепкий орешек, так просто их с толку не собьешь. Джон на тракторе работал за себя и за Джонатана, заменившего за рулем фургона сбежавшего Дэниэла-Нила, пока Френни работала во дворе и в конторе за меня и за себя.

– Френ, прости, я была просто дурой.

– Дорогая, мы обе показали себя не лучшим образом в этой истории, но мне, по крайней мере, не пришлось спать с ним, – Френни похлопала меня по плечу и улыбнулась, прищурив глаза, чтобы разглядеть фигуру у машины. – Давненько вас не было видно в наших краях, Питер.

Это было так, словно судьба неожиданно расщедрилась и подарила мне кусочек вечности. В глубине души я назвала это нашим медовым месяцем. И хотя каждый день с раннего утра и до позднего вечера был полон повседневных и насущных забот – работа на ферме, поездка в город в управление полиции, возвращение моего старенького форда, оформление бумаг на срочный кредит, поиск нового водителя, переговоры с поставщиками об отсрочке и с клиентами о предоплате, – в каждой минуте отпечатался легкий, праздничный оттенок присутствия Питера.

Еще были ночи вдвоем в узкой постели моей комнаты и утренние пробуждения бок о бок друг с другом. Мы оба вставали рано, я – приступить к работе, он – для пробежки. Верный своим привычкам, Питер бегал утром и вечером, пока я занималась поливом. И если в Сиднее в его распоряжении был парк, то здесь – бесконечные ряды апельсиновых деревьев.

– Эй, ты не мог бы взять лопату и прочистить канал? – окликнула его я во время пробежки на следующее после нашего приезда утро.

Особого энтузиазма он не проявил, но лопату взял и несколько минут сосредоточенно и не очень умело ею орудовал. Потом, увидев, что я наблюдаю за ним, раздраженно отшвырнул ее.

– Не понимаю, как можно получать удовольствие от того, что копаешься в грязи.

– Это не грязь, Питер, это земля, – я подошла к нему, и, наклонившись, подняла ком влажной земли. – Воздух, вода, земля. – я вложила ком в его ладонь и сжала ее. – Вместе они дают жизнь.

Он с опаской уставился на свою руку, разжал ее, несколько мгновений держал комок земли на весу, потом стряхнул.

– Да, Бролин, фермер из тебя точно не получится, – рассмеялась я.

– У меня есть мой личный фермер, так что нет необходимости становиться фермером самому, – он подошел к насосу и принялся мыть руки. – Хотя, знаешь, кое-что в сельском хозяйстве мне, все же, нравится.

– Интересно, что бы это могло быть?

Он снял с насоса фиксатор, и с коварной улыбкой произнес:

– Орошение.

Я не успела понять, что происходит, как оказалась промокшей насквозь. Мокрые джинсы, мокрые, прилипшие к телу майка и волосы.

– Ну, все, Бролин, тебе конец.

– Мокрая и злая, Пипс, ты выглядишь очень сексуально. Эй, положи ведро…

Мы дурачились, как дети, гонялись друг за другом среди апельсиновых деревьев. Я добежала до самого конца рядов и остановилась. Перед моими глазами сияло утреннее солнце, лишь чуть-чуть приподнявшееся над холмами. Я раскинула руки, приветствуя его, и крикнула подошедшему Питеру:

– Я очень счастлива, Питер Бролин! Очень счастлива! И хочу поделиться своим счастьем с тобой, отдать тебе половину.

– Поделись, – великодушно согласился Питер. – Иди-ка сюда.

Через пару дней я получила назад свой форд. В полиции сказали, что новостей о Дэниэле, точнее Ниле О’Ши, пока нет. В участок я ездила вместе с Питером, и когда вечером собралась к родителям, он тоже поехал со мной.

Пока мы с матерью готовили ужин, Питер умудрился выудить у отца мои детские фотографии. Он рассматривал их в гостиной, и в кухню доносились папины комментарии.

– Здесь ей пять лет. С велосипедом она управлялась лучше любого парня, моя школа. А это выпускной класс. И всегда была упрямая. Чем старше, тем больше. Теперь совсем с нами не считается. Просто дрянь.

И хотя говорил он с затруднениями, глотая звуки, последнее слово получилось очень внятным.

Мать с опаской скосила глаза в гостиную.

– В последнее время он опять взялся за свое, Салли. Требует пива, пару раз замахивался на меня.

– Еще раз попробует, я его убью. Так и передай ему. Или сдам в дом престарелых.

– Поговори с ним сама. Только не об этом. Просто пообщайтесь. С тех пор, как ты переехала на ферму, ты вообще с ним не разговариваешь.

– Хорошо, мам, я поговорю.

– Когда ты говоришь это таким тоном, мне не нравится. Он все-таки твой отец. Не будь жестокой, Салли.

– Я как раз стараюсь не быть, мама.

– Прошу всех к столу!

– Салли, а почему не приехал тот замечательный парень, что был с тобой в прошлый раз? – медовым голосом спрашивает мама, бросая на Питера взгляд медузы-горгоны. – Как его зовут, Дэниэл, кажется?

– Он уехал и больше у нас не работает, – отвечаю я.

– Очень жаль. Такой приятный молодой человек, – многозначительная недосказанность в мамином голосе явственно подразумевает «не то, что некоторые из присутствующих».

– Мэри, вы уверенны, что этот суп можно есть? – спрашивает Питер.

– Что? – мама подскакивает от неожиданности.

– Просто у меня сложилось впечатление, что, будь у вас возможность, вы бы с удовольствием меня отравили, – с безмятежной улыбкой произносит Питер.

Увидев выражение маминого лица в эту минуту, я отворачиваюсь, чтобы не рассмеяться.

Дела на ферме идут не так уж радужно, хотя все работают, не покладая рук. Френ удалось договориться об отсрочке платежей со всеми поставщиками, но проходит неделя, а нам все еще не удается получить кредит. Кипа писем с отказами банков громоздится на офисном столе и в ящике электронной почты. Мы с Френни пытаемся найти выход, подавая все новые заявки в любые банковские отделения от Перта до Дарвина.

– Кажется, я перебрала все банки Австралии. Хоть что-нибудь должно сработать, – говорю я Френни.

– Надеюсь, а то я уже начала думать, что бы продать такого, что имело бы цену и не было бы нужно в работе, – отвечает она, – Но пока в голову не пришло ничего, кроме моего обручального кольца.

Френ улыбается, но мы обе знаем, что положение серьезное.

– Если я правильно понял, вам нужны деньги, – на пол ложится тень Питера, появившегося в дверях.

– Вы чертовски правильно поняли, Питер.

– Я мог бы предоставить вам краткосрочный кредит.

Френ вопросительно смотрит на меня. Я отрицательно качаю головой.

– Нет, Бролин, спасибо.

– Думаю, мне лучше пойти помочь Джону, – произносит Френни, исчезая за дверью.

Питер смотрит ей в след, прислонившись к дверному косяку в своей любимой позе. Потом переводит взгляд на меня и пожимает плечами:

– Почему нет? У вас ведь нет другого выхода.

Я знаю это прекрасно, но, все же, отвечаю:

– Впереди еще неделя. Вполне возможно, нам удастся получить банковский кредит. Я и так должна тебе за посещение бутика.

– Пипс, не мешай все в одну кучу. Речь не о личном. У меня есть свободные деньги на счете, и я могу их инвестировать в апельсиновый бизнес, если хочу. Будут они лежать в банке или пойдут в дело, я все равно получу проценты.

– Нет, Питер, спасибо, – я стараюсь, чтобы в моем голосе прозвучала окончательная точка в этом вопросе.

– Значит, ты можешь поделиться со мной своим счастьем, а я не могу поделиться с тобой даже деньгами? Круто, Пипс.

– Питер, я имела в виду совсем другое. Ты сейчас без работы, тебе предстоит судебное разбирательство, и я не хочу брать деньги, которые могут понадобиться тебе самому.

– Нет, ты делаешь это не поэтому. Так же, как не поэтому не сказала мне о беременности.

Я замираю. До сих пор мы не затрагивали эту тему.

– Да? И что бы ты сделал, если бы я тебе сказала?

– Я не знаю, что бы я сделал, но я имел право знать.

– О, я не сомневаюсь в том, что ты прекрасно знаешь свои права. Так чтобы ты сделал, скажи? Дал бы мне денег на аборт? Объяснил, что не готов взять на себя такую ответственность? Или, может, просто послал куда подальше?!

Он обнимает меня, хотя я вырываюсь, крепко прижимает к себе и не отпускает, пока я не затихаю.

– Пусти, – говорю я уже спокойно. – Хватит, давай не будем об этом.

– Хорошо, давай не будем.

Он внимательно смотрит на меня и добавляет:

– Видела бы ты, какое у тебя было лицо.

На следующей неделе мы получаем из банка в Мельбурне подтверждение о возможности получения кредита. Вооружившись кипой бумаг, я штудирую условия предлагаемого кредитного договора и графики нашей предполагаемой рентабельности на текущий год. Я рассчитываю варианты выплат так и эдак, и убеждаюсь, что взять кредит под указанный банком процент нам не под силу.

Я отправляюсь на поиски Питера, и нахожу его на террасе, в белых шортах, футболке и темных очках, удобно устроившегося в плетеном шезлонге.

– Твое предложение о кредите еще в силе? – я становлюсь между ним и солнцем, и моя тень ложится на его лицо.

– А-ха, – констатирует он непередаваемо самодовольным тоном.

– Сто тысяч – минимальная нужная сумма, а максимальный процент, который мы можем заплатить по ней – 5,3 %. Тебе подойдут такие условия?

– Надо подумать, – он напускает на себя сосредоточенный вид, а затем изрекает:

– Нет, не совсем.

– Что значит «не совсем»?

– Условия меня не впечатляют. Тебе придется быть очень убедительной. Всю ночь.

– Что-о?!

– Да, всю ночь. Любые мои фантазии и пожелания.

– Бролин, ты извращенец.

– А ты гордячка. Надо было соглашаться сразу. А теперь таковы мои встречные условия. У тебя есть время до вечера, чтобы их обдумать.

– Мы в этом доме, между прочим, не одни.

– Ха, мне нравится ход твоих мыслей. Но ты права, и кровать слишком узкая. Дай-ка мне ключи от твоего монстра.

– Что ты собираешься делать?

– Поеду в город, куплю водяной матрас.

– Почему бы не поехать на своем порше?

– Я не могу везти на своем порше водяной матрас.

– Пижон! На, держи, наслаждайся поездкой на драндулете.

– Ну как, я была достаточно убедительна? – спрашиваю я утром, чувствуя, как водяной матрас колышется под нашими переплетенными телами.

– О, да, мисс Пипс. И я буду настаивать, чтобы выплата процентов по кредиту осуществлялась этим же способом.

– Ну уж нет. Проценты ты будешь получать в денежной форме.

Я встаю и иду к кромке воды, оставляя позади себя пляж и Питера на водяном матрасе. Уже в воде несколькими сильными гребками он нагоняет меня. Но заплывать далеко сил нет ни у него, ни у меня – сказываются продолжительные «ночные переговоры». Поэтому мы просто лежим на воде. Потом одеваемся и возвращаемся на ферму.

На следующий день я, Френни и Питер по всем правилам оформляем переводной вексель, а через неделю Питер возвращается в Сидней для начала разбирательств его дела.

– Мне поехать с тобой? – спрашиваю я перед отъездом, помогая ему собирать сумку.

– Нет, я сам справлюсь.

– Хорошо. Но если я буду нужна, звони.

Небрежно забросив сумку в багажник порше, он поворачивается ко мне.

– Ну что, Пипс, поцелуй меня так, чтобы у меня был повод вернуться.

Я подхожу к нему, поднимаюсь на цыпочки, обнимаю его и целую, целую, целую…

– Я просил поцеловать так, чтобы хотелось вернуться, а не так, чтобы не хотелось уезжать, – говорит он, отрываясь от меня.

– Удачи!

Я отхожу чуть в сторону, и порше резко срывается с места.

Мой медовый месяц заканчивается, пусть и не столь внезапно, как начался. Сразу после отъезда Питера, я еду к родителям, памятуя о данном матери обещании поговорить с отцом.

– Он в саду, – говорит мама.

Я выхожу в сад и нахожу отца в кресле, слушающим радио.

– Привет. Что интересного слышно?

– Я возвращаюсь в Сидней, – говорит он. – Я уже чувствую себя намного лучше.

Хотя я научилась понимать его теперешнюю речь, мне требуется время, чтобы уяснить себе эту идею.

– А мама?

– И мама тоже. И ты. Нечего делать в этом захолустье.

– Нет, – я качаю головой, – я никуда не поеду. Мне здесь нравится.

– Это ты затащила меня сюда, – он неприязненно смотрит на меня в упор.

– Врачи прописали тебе такой режим, – отвечаю я.

– Мне уже лучше. Я здесь больше не хочу оставаться. В Сиднее у меня есть друзья, там нормальная жизнь.

– У меня сейчас нет свободных денег. Все свои сбережения я вложила в ферму, а из текущих доходов не смогу оплачивать вам квартиру в Сиднее. Я собираюсь завести ребенка.

– Ребенка? Зачем они нужны, эти дети.

Действительно, некоторым людям не стоит иметь детей, не в первый раз проносится в моей голове.

– Мне здесь скучно. Я хочу в Сидней, – обиженно продолжает отец.

Он не хочет меня слышать. Он не слышит. И не потому, что болен. Так всегда было. Всегда только «я», только «мне». Абсолютный эгоизм. Такое не лечится.

Странно, раньше это приводило меня в бешенство. Теперь я лишь грустно констатирую факт.

И, вернувшись в дом, говорю маме:

– Давно это началось?

– С самой первой минуты. Ему здесь сразу не понравилось, – спокойно отвечает мама, занимаясь мытьем посуды.

– А что ты об этом думаешь?

– Бессмысленно оставаться сейчас. Пока он считал, что ему здесь лучше, что это необходимо для лечения – смысл был. А сейчас все здесь выводит его из себя.

– Ну да, конечно, стало лучше – и потянуло в любимую сиднейскую пивнушку. А ты? Ты поедешь с ним?

Мать посмотрела на меня как на ненормальную.

– Да, разумеется.

– Мама, он превратил нашу, твою жизнь в кошмар, и ты все равно собираешься идти за ним хоть на край света?

Мама лишь на секунду помедлила с ответом.

– Салли, ты не права. У нас было много светлых моментов, особенно в начале. И потом, как бы плохо ни было с ним, без него мне будет еще хуже.

Ее слова удивили меня. Хотя, если вдуматься, должно же быть что-то, что удерживало бы ее рядом с отцом. И вот, оказывается, что.

– А как же я, мама? И… ты не хотела бы проводить время с внуками?

– Я хотела бы проводить время с тобой, и хотела бы, чтобы у меня были внуки. Но пока, из двух эгоистов я выбираю того, кто больше во мне нуждается.

– Я эгоистка?

– Ты эгоистка. С детства, – улыбнулась мама. – И не делай такие большие глаза. Вы с отцом – два сапога пара. Думаешь, я не знаю, почему ты приехала именно сегодня? Потому что он уехал. Когда ты с ним, мы тебе не нужны. Ты откупаешься от нас деньгами и считаешь, этого достаточно.

В маминых словах определенно была доля правды, но признавать ее было обидно. Я никогда не хотела, чтобы у меня было что-то общее с отцом. Тем более, это.

– За что ты так не любишь Питера?

– Знаешь, почему твой отец так и не бросил меня? Потому что он слишком безалаберный для этого. Он хватался то за одно, то за другое, но у него никогда не было достаточно серьезной цели. А этот твой Питер – другой. У него есть цели, ради которых он отдаст многое, в том числе тебя. Один раз он тебя уже бросил, ведь так? И я вижу, Салли, как ты на него смотришь. Я не хочу, чтобы ты повторяла мои ошибки.