Текст книги "Оранжевая история (СИ)"

Автор книги: Лиана Делиани

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Часть вторая

Три года спустя…

Говорят, все познается в сравнении. Скорее всего, это правда. Во всяком случае, когда я сравниваю свою мечту с действительностью, то нахожу, что, в конце концов, все устроилось не так уж плохо.

Мы переехали на побережье. Правда, у нас не собственный дом, а арендованный коттедж недалеко от апельсиновой фермы, на которой я работаю. Врачи рекомендовали отцу сменить обстановку. Ему уже намного лучше. Даже прогуливается в сопровождении мамы по окрестностям – врачи объяснили, что лежать на диване вредно, ха-ха! После случившегося он стал более уважительно относиться к матери. У нее появилось чувство собственной значимости. Думаю, ей это нравится.

Мне здесь хорошо. Наверное, я создана для сельской жизни, для работы на земле.

А еще у меня появился бой-френд, точнее не бой-френд, а регулярный партнер по сексу, Николас. Он катает на яхте богатеньких туристов – тут совсем рядом дюжина элитных вилл. Постоянно обитаемы из них всего две, но остальные заполняются на уик-энды, и, разумеется, в курортный сезон. Раз в неделю я развожу на виллы апельсины с фермы. По субботам. Сегодня как раз суббота.

– Привет, Сьюзан! Добрый день, миссис Филипс. Вам двойной запас, как вы просили.

– Благодарю вас, Салли. О, кстати, Салли, вы не забыли, про сегодняшний вечер? Я жду гостей, Сьюзан не справится в одиночку.

Миссис Филипс – одна из двух постоянных обитателей вилл. Старушенция с бурным прошлым и безупречными манерами. Ее экономка Сьюзан – моя лучшая подруга.

– Не беспокойтесь, миссис Филипс. Как только закончу с апельсинами – сразу к вам.

– Прекрасно. Я вам буду очень признательна. И, разумеется, ваши услуги будут оплачены.

– Договорились.

Еще далеко не сезон, поэтому на других виллах никого. Второй постоянный обитатель – известный писатель. Но я его почти не вижу. В основном мы общаемся с его домработницей, китаянкой Лин Ю-Сю.

– Привет, Лин. Как жизнь?

– Нисево. А как тебя?

– У меня тоже нормально. Держи.

Разделавшись с апельсинами, возвращаюсь к миссис Филипс. Сьюзан уже вовсю священнодействует на кухне. Поскольку к плите она не подпускает никого, мне достается подсобная работа. Гостей ожидается много, так что мы трудимся не покладая рук.

Перед тем, как появляются первые приглашенные, миссис Филипс спускается дать нам последние указания.

Вечером мы со Сьюзан носимся, как угорелые, подавая ужин, так что мне некогда разглядывать гостей. После ужина они переходят в гостиную, и пока мы убираем со стола, до нас доносятся их голоса. Пару раз мне чудится что-то смутно знакомое. Проходя мимо дверного проема, я мельком взглядываю в гостиную и вдруг узнаю мистера Бролина собственной персоной. Он вальяжно стоит со стаканом мартини в руке.

С этого момента мои слуховые и зрительные способности резко обостряются. Еще раз проходя мимо гостиной, я уже знаю, что здесь присутствует и миссис Бролин. Видимо, вот она, повисла на его руке. Не знаю, та ли это киска, но если та, я ошиблась в своих предположениях – она брюнетка, и у нее не глупое, а довольно волевое лицо. Из тех, кто мягко стелет, а каково спать, виднее, конечно, мистеру Бролину. Надеюсь, он меня не узнал. Но даже если узнал – какому мужчине захочется вспомнить психованную телку, чуть не отбившую ему яйца? Так или иначе, волноваться мне нечего. Но, все же, я решаю смыться при первой возможности.

Сьюзан и я загружаем последние тарелки в посудомоечную машину.

– Мы с Тедди собираемся завтра в боулинг. Не хочешь с нами?

– Не знаю. Ник вроде говорил, что в воскресение у него никого не будет. Я тебе завтра позвоню. Ну, все, пока!

– Спасибо, Салли, без тебя я бы сегодня точно не справилась.

– Ладно, всегда пожалуйста.

– Увидимся завтра, окей?

Я выхожу из кухни и сталкиваюсь с ним нос к носу. Хотя, нет, мой нос намного ниже.

– О-ла-ла. Я не был уверен, пока подруга не назвала вас по имени. Салли Пипс.

– Как поживаете, мистер Бролин? Я польщена, что мне нашлось местечко в вашей памяти, но, к сожалению тороплюсь.

Я сделала попытку проскользнуть мимо него к выходу, но он преградил мне путь, вытянув руку.

– Боюсь, Пипс, сегодня вам не удастся так просто ускользнуть. Я жду извинений или, по крайней мере, объяснений.

Черт! Его физиономия излучала просто убийственные дозы победного самодовольства. Мне очень хотелось увидеть, что за прошедшее время у него появились залысины или поплыла фигура, но нет, мистер юрист был все так же хорош.

– О, извинения… боюсь, их вы от меня не дождетесь. А что касается объяснений, думаю, они бесполезны. Вам, мистер Бролин, все равно этого не понять.

Судя по тому, как поднялись его брови, мой ответ попал в цель.

– Ах ты, маленькая, противная…

Он оборвал себя на полуфразе, с завидной быстротой утянув меня в темный закуток под лестницей. И как раз вовремя. В холле раздались шаги и послышались голоса. Кто-то из гостей собрался прогуляться на свежем воздухе. Не сговариваясь, мы оба замерли, не желая быть обнаруженными. Едва компания вышла, я прошептала:

– Дайте мне пройти, мистер Бролин, или я вас покалечу намного серьезнее, чем в прошлый раз.

– Кто предупрежден, тот вооружен, Пипс, – прошелестел шепот у меня над ухом.

Он крепко схватил меня за запястья и завел руки за спину. Я напрягла мышцы, но поняла, что мне не вырваться. Ну что ж, придется дать ему коленом по яйцам, и путь потом не жалуется, что у него не будет потомства. Но он уже прижал меня к стенке, вклинившись бедром между ног.

– Я предусмотрел и такую вероятность, – насмешливо произнес мистер юрист. Под лестницей было темно, и хорошо, что я не могла видеть при этом выражение его лица. Светлым пятном совсем близко белела рубашка, а в ноздри раздражающе бил запах дорогого одеколона.

– Пошел к черту! – злобно прошипела я, дернувшись в безуспешной попытке вырваться.

В лестничном закутке было темно, тепло, и запахи пыли и мастики примешивались к аромату одеколона. В наступившей тишине я вдруг отчетливо услышала его участившееся дыхание.

– Я сейчас буду орать, – сказала я, но тут же почувствовала, как тихо и неубедительно это прозвучало.

– Да, – выдохнул он у самого моего лица, – вполне возможно.

Он нашел своими губами мой рот, и здравый смысл покинул меня. Один раз остатки мозгов пробились к осязательным нервам, и то лишь для того, чтобы почувствовать, как я своими руками помогаю ему расстегнуть брюки. Он приподнял меня, устраивая поудобнее на углу чего-то, похожего на тумбочку, и в этот момент мой мозг отключился окончательно. Это был улетный секс. Феерическая пятиминутка с фантастическим финишем. Чтобы не закричать, мне пришлось, закусив зубами кашемировый шарф уткнуться лицом в его плечо.

Когда до меня, наконец, начали доходить звуки окружающего мира, первым, что я услышала, был мой инстинкт самосохранения. Он вопил на всю громкость: «Салли, ты влипла! Беги отсюда немедленно! Сейчас же!».

Я осторожно сползла с тумбочки, дрожащими руками кое-как привела в порядок одежду и пулей вылетела за дверь. Слава богу, он не пытался меня удерживать.

В жизни каждой женщины наступает момент, когда она делает глупость. Да, знаю, в моей жизни таких моментов было слишком много, но чем еще я могу себя утешить?! Несколько дней я проходила будто оглушенная, но, к счастью начался сбор урожая, и времени на размусоливание своих переживаний не осталось. Прекрасно – целый день проводить на свежем воздухе, между рядами зеленых деревьев, собирая по-летнему яркие плоды, чувствовать, как хлюпает грязь под сапогами, и вдыхать непередаваемый аромат влажной травы, листьев, апельсиновых плодов. Это мое место, я счастлива здесь, и никому не удастся меня этого счастья лишить. Посетив в следующую субботу виллу миссис Филипс, я убедилась, что гости давно разъехались, и успокоилась окончательно.

Что ж, мистер Бролин может считать себя отмщенным: в известном смысле ему удалось восстановить в собственных глазах свое мужское достоинство, так неудачно задетое мной, с моей же помощью. Аминь!

Мне очень повезло, что я наткнулась в интернете на это место два года назад. Френни и Джон Кемпбеллы – прирожденные фермеры, и я многому у них учусь. Это и работа, и своеобразная стажировка – если когда-нибудь мне повезет, и у меня будет своя маленькая ферма, я надеюсь не ударить лицом в грязь. А потому готова браться за все – счета, транспорт, сбор урожая, опрыскивание, прививки и т. д. Постоянно на ферме у Кемпбеллов работают их трое детей – Энн, Джонатан, Уильям, – я и Гедеон – он развозит апельсины в соседние крупные города. В сезон сбора урожая, естественно, появляются дополнительные рабочие, но это разношерстный народ. Мама с отцом тоже принимают участие в сборе апельсинов – мать срезает плоды, а отец осторожно следует за ней, опираясь на тележку на колесиках. Ему все равно необходимы прогулки, так что они совмещают доходное с полезным. Вечером я отвожу их домой.

В субботу, как обычно, я начинаю развозить заказы с виллы миссис Филипс, и чуть не въезжаю в розовый куст у ворот – во дворе стоит серебристо-черный порше. Упс! Сердце начинает тревожно колотиться, как у вора, застигнутого на месте преступления. На несколько секунд я замираю в замешательстве, но потом въезжаю во двор и паркуюсь у черного входа с кухни. К счастью, кухонная дверь не заперта, и я открываю ее локтем, придерживая ящик с апельсинами.

– Привет, Сьюзан! Надеюсь, в ближайшее время у вас больше не предвидится праздников! – я ставлю ящик на стол.

– Привет, Салли. Да нет, вроде пока все тихо, – отвечает Сьюзан, не переставая мелкими отточенными движениями резать томаты. Взглядом она указывает на противоположную дверь и добавляет, – А мистер Бролин как раз о тебе спрашивал.

Я поворачиваюсь с опасным ощущением солдата, наступившего на мину. Небрежно прислонившись к дверному косяку, он стоит, засунув руки в карманы.

– Привет, Пипс, – роняет он, как будто это обычное дело – встретить его на кухне через две недели после перепихона под лестницей.

– Здравствуйте, – говорю я и поворачиваюсь к нему спиной, – Ладно, пока, – это уже Сьюзан, которая вдруг так сосредоточенно разглядывает томаты, будто режет их впервые в жизни.

Я забираю два пустых ящика и в меру поспешно убираюсь. Но не все так просто. Мистер юрист выходит следом и идет за мной. Молча. Естественно, ему и в голову не приходит помочь мне, поэтому, не обращая на него внимания, я складываю ящики в фургон и направляюсь к водительскому месту.

– Пипс, посмотри на меня, – слышу я, когда берусь за ручку передней двери фургона.

– Шли бы вы в… дом, мистер Бролин, – отвечаю я, не поворачивая головы, и приоткрываю дверцу фургона. Открыть ее до конца, не позволяет то, что он стоит слева от меня.

– Даже так, – слышу я насмешливый голос. Он протягивает руку, и я чувствую легкое прикосновение пальцев к шее. Лаская, они легко пробегают по подбородку и поворачивают мое лицо.

– Фи, мистер Бролин, кадрите развозчицу апельсинов, – говорю я, отводя его руку от своего лица. – Машины классом ниже порше и женщины вроде меня – не ваш уровень.

– Какой к черту уровень, Пипс. Такого великолепного секса у меня давно не было, и думаю, у тебя тоже.

На мгновение я теряюсь, и этого мгновения оказывается достаточно, чтобы он успел прочесть на моем лице, что это правда так же ясно, как если бы я выкрикнула это вслух. На его лице появляется победная улыбка:

– А раз это так, то почему бы нам не продолжить? На следующий уик-энд я снял виллу по соседству.

– Прекрасно, мистер Бролин. Желаю приятного отдыха. А мне нужно работать.

– Ты забыла под лестницей шарф, – говорит он, доставая из кармана мой зеленый кашемировый шарфик, который я безуспешно искала две недели. Я, молча, вырываю шарфик из его рук и кидаю на пассажирское сиденье. Он наклоняется и засовывает визитку в карман моей куртки.

– Это адрес. На случай, если ты передумаешь.

«Питер Бролин, юрист» – читаю я на визитке, когда вечером достаю ее из кармана. А на оборотной стороне вижу его размашистый подчерк: «Вилла № 6». Ну уж нет, говорю я себе. Нет, и еще раз нет. С чувством мрачного удовлетворения я рву визитку на мелкие клочки.

В воскресенье, когда мы со Сьюзан пьем пиво, пока Тедди с приятелями играют в бильярд, она осторожно спрашивает:

– Это, конечно, не мое дело, но, кажется, у тебя что-то с тем парнем на порше?

– Ничего у меня с тем парнем, – с нажимом на слове «ничего» отвечаю я.

– Ну да. Богатенький женатик. Разве что пару раз перепихнуться. А так никаких шансов, – она искоса взглядывает на меня. Я залпом пью пиво.

Сьюзан права. Да, собственно, я и без нее это знаю. У меня с Бролином ничего общего, абсолютно ничего, ну а улетный секс – химия в чистом виде. Пара перепихонов, ощущение новизны партнера исчезает – и тупик. Это не стоит такого унижения – принять его небрежное предложение снять меня на уик-энд будто проститутку. Решение принято и обжалованию не подлежит, как говорят юристы, ха-ха.

Душевное равновесие возвращается ко мне и не покидает в понедельник, вторник и среду. В четверг мне попадается на глаза зеленый кашемировый шарф, и, взяв его в руки, я ощущаю знакомый аромат одеколона. Мне вдруг мучительно хочется закрыть глаза и зарыться в шарфик лицом. Но вместо этого я решительным жестом бросаю его в корзину грязного белья.

Вечером у меня свидание с Ником, и вот тут я впервые в жизни узнаю, как это мерзко – спать с одним мужчиной, представляя себе другого. Симптомы слишком серьезные, чтобы не обращать внимания, и они еще раз убеждают меня в правильности принятого решения.

Всякий раз, когда я начинаю относиться к мужчине серьезно, это плохо заканчивается. Достаточно вспомнить Артура – после разрыва я год рыдала по ночам. Ну а с Бролином неприятности начались с самого начала – в прошлый раз я потеряла из-за него работу, в этот раз могу потерять Ника, а он мне вполне подходит. Молчаливый и надежный, в отличие от какого-нибудь юриста. И в постели у нас тоже все было хорошо. До сих пор.

В пятницу я такая дерганная, что это замечает даже мама.

– Салли, от тебя просто брыжжет электричеством. Вы, что, с Ником поссорились?

– Нет, мама, все в порядке.

– Тогда перестань, пожалуйста, метаться по дому как угорелая.

Чтобы успокоится, я начинаю строить планы на уик-энд. Ник в выходные работает, и, честно говоря, мне сейчас не хочется его видеть. Я решаю съездить в город, сходить в кино, купить себе что-нибудь – в конце концов, я столько лет не позволяла себе ничего лишнего.

Субботнее утро начинается как обычно. Визит к миссис Филипс, посещение писателя, туристы на 3-ей вилле. И все. Никакой виллы № 6.

Я возвращаюсь домой и начинаю собираться в город. Темно-синие джинсы, мой любимый изумрудный свитер крупной вязки с треугольным вырезом. Окидываю взглядом свое отражение в зеркале: не последнего размера задница, выступающий животик, маленькая грудь. Моя когда-то короткая стрижка отросла ниже плеч, и волосы завиваются кольцами. Можно собрать их на затылке или завязать хвост. Я выбираю первое и одним привычным жестом закрепляю их на затылке с помощью карандаша – как всегда поблизости не оказывается ни одной заколки. Еще раз оглядываю себя в зеркале: я себе нравлюсь такая, какая есть, а если кто-то предпочитает секс-бомб, туда ему и дорога. Но, все же, чего-то не хватает – маленького завершающего штриха. Я достаю из шкафа зеленый кашемировый шарф и обматываю вокруг шеи. Шарф свежевыстиранный и пахнет свежестью и стиральным порошком. Да, то, что надо.

Я завожу свой старенький форд и вперед – к свободе и отдыху!

Через пару минут начинается кошмар – меня преследует исчезнувший было запах одеколона. Я, как могу, убеждаю себя в том, что это обонятельные галлюцинации и опускаю передние стекла, чтобы проветрить.

Запах одеколона не мог так глубоко въесться, если только… Стоп! Если бы шарф остался под лестницей, Сьюзан, убираясь после приема, нашла бы его и отдала мне в следующую субботу – и она и миссис Филипс прекрасно знают, чей это шарф – я часто его ношу. Значит, шарфа там не было, а это значит… что он увез его с собой! Две недели шарф пролежал среди его вещей, вот почему он так сильно пахнет одеколоном. Что это означает, когда мужчина сначала увозит твой шарф, а потом возвращает его тебе? Он не просто не забыл его взять, когда ехал сюда в прошлую субботу, он держал его в кармане, при себе. И на кухне он оказался совсем не случайно, спрашивал Сьюзан… Он приехал в ту субботу из-за меня!

Улыбаясь как пришибленная, я свернула на дорогу, ведущую к виллам. Номер 6, шестая, ага, вот она. Серебристо-черного порше во дворе не видно, но ворота оказались не заперты.

На пороге, подняв руку к звонку, я вдруг поняла, какая я дура. Мужики еще не на такое способны ради хорошего траха. Что может быть для них важнее собственного удовольствия?! Я опустила руку и тихо повернулась, чтобы уйти.

Бролин стоял за моей спиной. На губах играла довольная улыбка.

– Умница, – сказал он, и, распахнув передо мной дверь, добавил, – Добро пожаловать!

Я осторожно вошла, остро ощущая застрявший в горле комок. Что дальше? Мне хотелось провалиться сквозь землю.

– Может, приготовишь что-нибудь поесть, пока я приму душ? Жутко проголодался в дороге. Я не уверен, но, кажется, кухня где-то направо.

Он исчез в пролете лестницы на второй этаж, а я осталась стоять внизу. Эта вилла сильно отличалась от того, что я видела у миссис Филипс. Пол был не деревянный, а плиточный, из-за чего каждый шаг отдавался гулким эхом. Стены светлые, в отличие от обитых деревянными панелями перегородок миссис Филипс. Мебель, стены, потолок – все оформлено в стиле техно-минимализма, который приятно смягчали расставленные тут и там растения.

У меня еще есть шанс исчезнуть, пока он наверху. А, впрочем, раз уж я оказалась здесь…

Я нашла кухню. В отличие от холла, она была оформлена в темных тонах. Черный с серебром – совсем как его порше. Вот только холодильник был практически пуст – похоже, тут давно никто не останавливался. Покопавшись, я нашла яйца, подувядшую зелень и кое-что из приправ.

– Кроме яиц и зелени в холодильнике ничего не было. Так что это омлет, – я поставила перед ним тарелку и стакан минералки.

– Спасибо. А ты? – спросил он, заметив, что я не поставила тарелку для себя.

– Там было всего два яйца. К тому же я не голодна. Выпью кофе.

– В следующий раз тебе придется позаботиться о продуктах, – сказал он, принимаясь за омлет.

Я чуть не выронила кофе. Так, Салли, спокойно, не нужно делать резких движений. Я повернулась к нему, поставила чашку на стол и села.

– А знаешь, Пипс, ты не совсем потеряна для кулинарии, – он улыбнулся, и я, неожиданно для себя тоже улыбнулась в ответ. – Я был почти уверен, что ты не придешь.

– Я была абсолютно уверенна, что не приду.

– И что изменилось потом?

– Потом мне стало интересно, приехал ли ты.

– Хотела незаметно проверить и улизнуть?

– Да.

И я, и он, оба вдруг одновременно расхохотались. Нервное напряжение спало. Пока все шло не так плохо, как я опасалась. Мы были достаточно откровенны. Почти. И он вел себя вполне сносно.

Омлет был съеден. Я убрала тарелку и стакан в мойку, затылком чувствуя, что он встал и внимательно смотрит на меня. Очень медленно я заставила себя повернуться и поднять на него глаза. Наши взгляды встретились и по коже предательски побежали мурашки. Он взял меня за руку.

– Ну что, Пипс, пойдем наверх?

Я боялась, что будет хуже, чем в прошлый раз, но ошиблась. Было по-другому, при свете дня, медленнее, нежнее, но так же хорошо. Сказочно хорошо.

Когда я проснулась, моим первым ощущением был неприятный холодок – недаром я не люблю шелковые простыни. Рядом на животе спал он, такой теплый и красивый, и его крупная, породистая рука лежала совсем близко от меня. Я подумала, глядя на эту красивую чувственную руку, что знала, с первого взгляда знала, что она будет виртуозно играть на моем теле, превращая его в тающий воск. А ведь я ни разу не назвала его по имени, даже мысленно. Как там было написано на визитке? Питер, с нежностью прошептала я, погладив его руку. Пальцы нащупали узкую металлическую полоску – обручальное кольцо. И мир сразу изменился. До меня вдруг дошло, что я влюблена в него, без пяти минут люблю до безумия, что все очень серьезно, даже серьезнее, чем было с Артуром, и если чуть позже он меня бросит, я не просто буду мучиться, нет, он разобьет мне сердце раз и навсегда, и это будет конец. Инстинкт самосохранения подсказывал, что нужно упредить удар, уйти самой, сейчас, пока еще не так больно. Я тихо выскользнула из постели, нашла трусики, джинсы, свитер и кашемировый шарф. Крадучись, с туфлями в руке, вышла из дома, обулась, пересекла двор и за воротами увидела свой форд. Оказывается, я бросила машину открытой, с сумкой на водительском сиденье, но, слава богу, все было на месте.

Так, в ночь на воскресенье, я позорно спаслась бегством в город. Там я провела тягучий, бессмысленный день, с тяжелым сердцем шатаясь по улицам и магазинам, не смогла досидеть до конца сеанса в кинотеатре, потому что фильм оказался любовной мелодрамой, и вернулась домой в понедельник.

Мама, увидев меня, сказала:

– Милая, я знаю всего один вид отдыха, после которого темные круги под глазами становятся еще больше, чем были, но, учитывая, что выходные ты провела без Ника… Тебе уже тридцать два, Салли. Не тот возраст, когда можно разбрасываться подходящим парнем.

Всю неделю я пыталась встать на четыре лапы, как побитая собака. Утешением мне служила мысль, что потом было бы больнее, что я проявила силу воли, и даже, в кои-то веки, здравомыслие. Но все мои усилия чуть не пошли прахом в пятницу вечером, когда, разбирая завтрашние заказы, я увидела среди них виллу № 6. Это нечестно! Это удар ниже пояса.

Я выловила Гедеона и спросила, не хочет ли он отвезти завтра заказы на виллы. Нет, не хочет, они с Энн собираются в город за покупками. Может, Джонатан или Билл съездят? Оба насупились и заявили, что у них другие планы. Френни предложила поехать, если нужно, и я поблагодарила ее от всей души, пообещав вместо нее поработать на ферме.

Я сдержала свое обещание. Рано встала, с утра занялась счетами, а чуть позже вышла во двор, проверить, не забыл ли Джонатан поставить трактор под навес. Я увидела, как подъехал фургон Френни, и помахала ей рукой, но когда из фургона вылезла высокая мужская фигура, не поверила своим глазам.

Он был зол, я видела это по походке и глазам, превратившимся в щелочки. И когда Питер Бролин подошел ко мне, то сказал, отрывисто и хлестко роняя слова:

– Я не знал, Пипс, что ты такая трусиха.

– Теперь знаешь, – я пожала плечами, стараясь выглядеть равнодушной.

– Почему?

– Что «почему»?

– Почему ты набрасываешься на меня со щеткой? Почему сбегаешь среди ночи? Тебе не кажется, что я заслуживаю хоть какого-то объяснения? Что твои поступки оставляют впечатление, мягко говоря, неадекватности?

– Вот видишь, у тебя уже есть объяснение. Все потому, что я чокнутая трусиха.

– Пипс, не выводи меня.

– Мистер Бролин, возвращайтесь домой, к жене. Так будет лучше для всех.

– Фу, как вульгарно, – он смеется. – Значит, все это для того, чтобы построить из себя маленькую ханжу.

– Я не ханжа. И плевать хотела на ваше с женой семейное благополучие. Я – трусиха, и боюсь той боли, которую вы с ней можете мне причинить. Понятно?! Удовлетворен объяснением? А теперь убирайся отсюда, Питер Бролин, я не могу и не хочу с тобой больше встречаться!

– О-ля-ля! Ясно. А теперь ты послушай меня, Пипс, – он хватает меня за плечи и сильно встряхивает, заставляя посмотреть ему в глаза. – Я не знаю, кто тебя так покалечил, что ты скукожилась как улитка, но сейчас у тебя есть ровно пять минут до того, как я уеду, чтобы решить, что ты будешь делать. Можешь продолжать бояться и дальше, а можешь рискнуть и на какое-то время получить то, что хочешь.

Он отходит на несколько шагов и на полном серьезе засекает время на роллексе.

Я стою, широко раскрыв глаза, и пытаюсь взглянуть на происходящее с другой стороны. Я люблю его, ему хорошо со мной – когда еще выпадет такое совпадение? Мне уже тридцать два. И даже если он рано или поздно бросит меня, я буду счастлива эти несколько недель, месяцев, может быть лет.

Я подхожу к нему.

– Решила?

– Да.

– И что?

– Я хочу рискнуть.

Улыбка трогает его губы.

– Умница. А теперь поехали в кровать, наверстывать упущенное время.

Год и два месяца спустя…

– Боже, Пипс, это что – последний писк моды? – говорит он, целуя меня сзади в шею, там, где начинают расти волосы и замечая в моей шевелюре карандаш.

– Ну да, что-то вроде этого, – я смеюсь, глядя на отражение в зеркале его большого сильного тела, обернутого вокруг бедер полотенцем. Еще одним полотенцем он вытирает голову.

– Киска, тогда придется подарить тебе новый карандаш. Этот ты уже весь обгрызла.

Я замираю.

– Как ты меня назвал?

– Киска, – повторяет он, натягивая футболку.

– Еще раз назовешь меня киской – убью, – я произношу это спокойно, разделяя слова, чтобы он понял.

– А что? Тебе не нравится? – он небрежно пожимает плечами, оправляя футболку.

– Запомните, мистер Бролин, все ваши киски, мышки, зайчики остались в городе. Не нужно привозить их с собой.

Я откидываю с его лба влажные пряди, приподнявшись на цыпочки, целую в кончик носа.

– Ну все. Я поехала.

Дома, за ужином, мама швыряет мне тарелку так, словно это самый настоящий летающий объект. Она не выносит Питера, совершенно справедливо полагая, что это из-за него у меня ничего не вышло с Ником. Поэтому, уже год как уик-энды превратились в семейную проблему. Я успеваю поймать тарелку, когда она балансирует на самом краю стола.

Рабочая неделя летит быстро. В четверг раздается звонок.

– Бролин, только не говори, что ты соскучился.

– Нет, … то есть да.

– Оговорка по Фрейду, – смеюсь я.

– Глупости, Пипс, я звоню сказать, что в эти выходные буду занят. Может, сходишь куда-нибудь со Сьюзан?

– Не бойся, я найду, чем себя занять.

– Эй, смотри не переусердствуй.

– Ладно, пока.

В субботу я приглашаю Сьюзан выпить пива и сыграть в боулинг.

– Как у тебя дела с твоим законником?

– В прошлое воскресенье он назвал меня киской.

– И? Что это значит?

– Это означает начало конца.

Сьюзан сочувственно кивает.

– Я тебя предупреждала.

Я смеюсь.

– Спасибо, только я все сделала с точностью наоборот.

В следующую субботу я по обыкновению заканчиваю апельсиновый завоз на вилле № 6. Билл, помогавший мне, возвращается на фургоне на ферму, а я остаюсь ждать Питера. Первые уик-энды он появлялся рано, но теперь все чаще опаздывает. Чтобы чем-нибудь занять себя, я выжимаю фреш.

Когда он появляется на пороге, то по привычке застывает на несколько мгновений, прислонившись к дверному косяку.

– Как дела у заводного апельсина?

– Хорошо, как видишь, – отвечаю я.

Питер подходит и, приподняв меня, сажает на кухонный стол.

– Привет, – говорит он, целуя ямочку между ключицами.

– Привет, – выдыхаю я где-то у его виска.

Языком он игриво принимается рисовать узоры у меня за ухом.

– Щекотно, – шепчу я, крепко обнимая его.

Он здесь, рядом. Я зарываюсь носом в его шею. Как бы мне хотелось, чтобы это продлилось чуть дольше – его тепло, его запах, его объятия.

– Бролин, как ты отнесешься к тому, что мне придется уехать на несколько месяцев? – спрашиваю я, когда на закате мы лежим на диком океанском пляже.

– Куда? – спрашивает он, не открывая глаз. – И надолго?

– Я еще точно не знаю. Около восьми месяцев, может быть, дольше.

– Тебе обязательно нужно ехать?

– Ну, в общем, да, эта поездка очень важна для меня.

– С чего вдруг?

– Это что-то вроде стажировки. Я тебе потом расскажу подробней.

– Стажировка по апельсинам, – он открывает глаза и театрально закатывает их вверх.

Я толкаю его локтем под ребра.

– Не смейся, апельсины не менее важны, чем твои юридические бумажонки.

В одно мгновение он оказывается сверху, прижимая меня к песку своим телом.

– Так, мисс Пипс, я не ошибаюсь, кажется, вы только что неуважительно отозвались о моей работе?

– Значит, это я неуважительно отозвалась о твоей работе?!

– Да, вы, я всего лишь сказал «стажировка по апельсинам».

– Ты сказал это неуважительным тоном.

– Это лишь ваша субъективная оценка. Суд не примет подобный аргумент во внимание.

– О, так мы будем разрешать наши разногласия в суде?

– Хм, думаю, мы можем прийти к досудебному согласию… на определенных условиях…

В воскресенье вечером, собирая вещи, он спрашивает:

– И скоро эта твоя поездка?

– В следующем месяце. Ты так и не сказал, что об этом думаешь.

Он пожимает плечами.

– А что я должен думать? Ты сказала, это важно для тебя.

Но все происходит намного быстрее. В среду днем я вдруг чувствую острую боль в низу живота.

– Френни, Френни, звони врачу! Скорее, – кричу я, хватаясь за низковисящие апельсиновые ветки.

– Ну как ты, дорогая? Снова с нами? – ласково произносит Сьюзан со стула для посетителей.

– Как видишь, Сьюзан.

– Что говорят врачи?

– Что они могут сказать… Мне тридцать три. Первый аборт в девятнадцать. Естественно, вероятность выкидыша была высока. И понадобится дополнительный курс лечения, перед тем, как попытаться снова.

– Он знает?

– Боже… Сьюзан, какой сегодня день?

– Пятница. Не вздумай вставать, тебе вредно.

– Дай, пожалуйста, мой телефон. Вон он, на подоконнике.

– Сейчас, сейчас. Если хочешь, я ему позвоню.

– Не нужно, я сама поговорю с ним. Потом. Спасибо.

Я делаю глубокий вдох.

– Привет!

– О, привет! Как дела? – судя по тону и «фоновым» шумам, он не один.

– Можешь говорить?

– Скорее нет, чем да. Я слушаю.

– Помнишь, я говорила тебе про стажировку?

– Да, разумеется.

– Так вот, сроки неожиданно сдвинулись, и я улетаю уже сегодня.

– Значит, пассажирские авиаперевозки. И в каком направлении?

– Веллингтон, Новая Зеландия. Извини, я спешу, так что не могу долго говорить.

– Ладно, до встречи. И держи меня в курсе, окей?

– Окей, целую.

– Да, я тоже. Удачи!

Три месяца спустя…

– Знаешь, я тут в очередной раз задумался, что такого важного могут знать в Новой Зеландии об апельсинах?

– Привет.

– Нет, я серьезно. Столько времени говорить об апельсинах, видеть апельсины, питаться апельсинами. Ты там еще не порыжела?

– Питер…

– Чем занимаешься?

– Сейчас как раз пытаюсь немного отдохнуть.

– Принимаешь апельсиновую ванну?

– Нет. А ты чем занят?

– Утром играл в гольф с судьей, потом обед у прокурора, вечерняя пробежка, и вот, решил тебе позвонить.

– Спасибо, что вспомнил.

– Пипс, мне почему-то не нравится твой голос.

– Я… просто устала.

– Ты просто устала или просто плачешь?

– Я устала.

– Так. Скажи-ка мне название твоего отеля, я прилечу в следующие выходные.

Мне приходится сконцентрироваться и взять себя в руки.