Текст книги "Оранжевая история (СИ)"
Автор книги: Лиана Делиани
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
– Глупости, Питер, я устала и немного простудилась. К тому же, через пару недель я буду дома.
– Через пару недель? Звучит уже лучше. Но все равно, передай новозеландцам, я предъявлю им иск за нарушение трудового законодательства и причинение вреда здоровью.
– Питер, в твоем случае юрист – это диагноз, – я заставляю себя рассмеяться.
Через неделю меня выписывают. Джон и Френни забирают меня на фургоне. Дома мама устраивает торжественный ужин. Приглашены Френни, Джон, Энн, Билл, Джонатан, Сьюзан, Тедди, и даже Ник приходит. Я изрядно смущена таким приемом, но все свои, на столе появляется пиво, и скоро всей компанией мы единогласно признаем, что вечер удался.
Утром я звоню Питеру. Если честно, сейчас я могу думать только о нем. «Приеду вечером», – говорит он, хотя на дворе четверг. Я нервничаю, потому что впервые мы не видимся так долго, потому что я очень похудела за это время, а главное, потому что теперь мне нужно будет соврать ему в глаза, а это не то же самое, что по телефону.
Он появляется на пороге, и сердце ухает куда-то вниз. Взгляд внимательно обегает меня с ног до головы. Этот привычный еще с нашей первой встречи осмотр сегодня затягивается дольше обычного. Ничего не говоря, он хватает меня и тащит в постель.
Видимо, я переоценила свои возможности, и после случившегося еще не готова к такому животному сексу. У меня вырывается несколько болезненных стонов, но, в пылу страсти, он принимает их за стоны удовольствия.
Поскольку мы не раздевались, первое, что он делает, поднявшись с постели, это стаскивает галстук.
– Ну, как тебе Новая Зеландия?
– Вполне ничего.
– Как погода? – он наливает себе мартини.
– Нормально. Когда мы вылетали, было солнечно.
– Да? А когда я прилетал, шел дождь.
– Ты ездил по делам? – я пытаюсь сохранить невозмутимый вид.
– Где ты была все это время?
– То, что ты меня не нашел, еще не означает, что меня там не было. Я жила не в отеле.
– Ты права. То, что я тебя не нашел, еще ничего не означает. Но то, что Пограничная служба не нашла тебя среди пересекавших границу на всех видах транспорта, означает, что ты врешь.
Я молчу.
– Где ты была? – он неумолим.
– Ладно. У меня были проблемы со здоровьем, и я проходила курс лечения.
– Насколько серьезные проблемы?
– Сейчас уже все хорошо.
– Что у тебя было?
– Я не хочу это обсуждать.
– Что у тебя было? – он повышает голос.
– Выкидыш, – тихо отвечаю я.
– Что?
– Выкидыш, – повторяю я чуть громче и получаю удар наотмашь по лицу.
– Это тебе за доверие.
Несколько мгновений, чувствуя, как начинает гореть пол-лица, и мучительно пытаясь не расплакаться, я наблюдаю, как он мечется по комнате.
Потом он хлопает дверью, я слышу быстрый топот на лестнице, шаги в холле, бешено хлопает входная дверь, и секунду спустя раздается громкий визг колес.
– Так он ничего не знал?
– Нет.
От потрясения Сьюзан не сразу находит стул на собственной кухне.
– Салли, ты больная. На всю голову.
– Сьюзан, мне и так хреново.
– Да уж, не сомневаюсь. Это надо же было до такого додуматься! И что он?
– Сел в порше и уехал. Уже больше недели ничего.
В субботу я привожу на виллу № 6 двойной заказ – шумная компания туристов из Мельбурна на весь уик-энд. Это больше не наша вилла. Ощущение такое, будто на моих глазах осквернили дорогое мне мертвое тело. На обратном пути я вытираю слезы, мешающие следить за дорогой. Все кончено.
Часть третья
Кажется, в аду семь кругов. Семь кругов – семь дней недели. Потом все начинается сначала. Но где-то в глубине души я чувствую странное, болезненное облегчение – то, чего я боялась, уже случилось, и теперь мне нечего боятся. Я плыву по течению день за днем, и река жизни выносит меня на новый поворот.
За время, что я лежала в больнице, Энн с Гедеоном поженились. Теперь они собрались перебираться на запад, в его родные места. Энн хочет продать свою долю в ферме, и, поразмыслив, я принимаю решение. Денег, что у меня есть, не хватит, чтобы купить даже маленькую ферму, но долю в ферме я вполне осилю. Ферма принадлежит Джону, Френни, Энн, Джонатану и Биллу, значит, если я выкуплю долю Энн, то стану владелицей 1/5 части. Я говорю об этом с Кемпбеллами, и по скупой улыбке Френни, понимаю, что и для них это наилучший выход.
– Дорогая, ты могла бы жить здесь, если захочешь. Энн уезжает, так что места предостаточно. И потом, теперь это и твоя собственность.
Таким образом, в тридцать три года я становлюсь Салли Пипс, совладелицей апельсиновой фермы.
Я переезжаю на ферму, оставляя в распоряжении родителей арендованный коттедж. В последнее время мне все труднее находить общий язык с матерью, я уж не говорю про отца. После инсульта он преисполнился по отношению ко мне какого-то боязливого подобострастия. Я стараюсь быть с ним милой изо всех сил, но надолго меня не хватает, слишком хорошо помню, как он орал на меня и выгонял из дому, когда был здоров и не всегда трезв. Пока в моей жизни был Питер, я отвлекалась от домашней обстановки, думая о нем. Но теперь переезд стал лучшим выходом и для них, и для меня.
Я впрягаюсь в работу с новыми силами и нездоровым энтузиазмом. Просиживаю вечера в интернете в поисках новых клиентов и поставщиков, выискиваю информацию о новых технологиях апельсиновыращивания. Один раз, в разделе новостей я натыкаюсь на сообщение: «Новым окружным прокурором назначен Питер Бенджамин Бролин. Мистеру Бролину 35 лет, выпускник юридического факультета Гарвардского университета, до недавнего времени он являлся полноправным партнером «Мерил Лойерз», ведущей дела крупнейших компаний на восточном побережье, но затем быстро сделал карьеру на государственной службе. Вновь назначенный прокурор уже подтвердил…» Я закрыла ссылку.
Полгода спустя…
С отъездом Гедеона и Энн мы лишились двух работников, но предпочли справляться собственными силами. Билл занялся транспортировкой, а я подхватила на себя обязанности Энн. Однако, когда Билл заявил, что подыскал себе работу в Сиднее и хочет уехать, стало очевидно, что вчетвером нам не справиться. Биллу только исполнилось восемнадцать, он горел желанием посмотреть жизнь, и Джон и Френни не стали его удерживать. Я разместила вакансию на сайте, а также дала объявления в близлежащих городах.
Найти водителя оказалось нелегко. Первый претендент оказался юнцом в драных грязных джинсах и с серьгами в ушах. От него распространялся ощутимый душок марихуаны, и мы с Френни, переглянувшись, отправили его подальше. Вторым был старик-абориген, у которого так тряслись руки, что я не доверила бы ему стакан, не говоря уже о фургоне. Третьим и четвертым стали парочка геев, желавших уединиться на лоне природы, так что, когда пятым оказался мужчина без сережек в ушах и с не трясущимися руками, он был принят единогласно. Так на ферме появился Дэниэл Симен.
В свой первый выходной он подошел ко мне.
– Салли, не подскажешь, чем тут у вас можно заняться на отдыхе?
– В двадцати милях южнее есть туристический комплекс. Боулинг, биллиард, вполне приличный бар. Можно, конечно, и в город съездить, если есть желание.
– Как насчет того, чтобы выпить по стаканчику? Я тут новичок, не хотелось бы напиваться в одиночку.
– Ладно, я не против.
– Ну, рассказывай, раз уж ты взялась быть моим гидом.
– Да нечего особенно рассказывать. Через пару недель сам все тут будешь знать не хуже меня. Рассказывай лучше ты.
– Хорошо, я к твоим услугам. Что рассказывать?
– Ну, например, что привело тебя в нашу глушь?
– В общем и целом, желание попробовать. Можно сказать, что я вольноопределяющийся искатель приключений.
– А можно спросить, сколько тебе лет?
Симен смеется:
– У тебя, что, анкета с вопросами на коленях?
– Нет, но должна же я знать, кого наняла… и с кем пью пиво.
– Окей, мне двадцать семь. Теперь твоя очередь.
– Что «моя очередь»?
– Рассказывать, как ты здесь очутилась.
– Ну, я давно искала местечко вроде этого. Можно сказать, это место моей мечты.
– Тебе повезло.
– В общем, да. Не каждый находит то, что ищет.
– Не каждый знает, что искать.
– Вольноопределяющийся искатель приключений, да вы к тому же и философ.
– Дэниэл, можно просто Дэниэл. Кстати, будет короче.
Я смеюсь.
– Может, сыграем партию в биллиард?
– Нет, я больше по боулингу.
– Окей, ничего не имею против боулинга.
В следующую субботу я знакомлю его со Сьюзан и Тедом.
– Откуда он взялся? – спрашивает Сью, когда мы остаемся одни за столиком.
– Из Дарвина. Путешествовал по стране автостопом.
– Темная лошадка.
– Ты так говоришь, будто я собираюсь его объезжать.
– А что, нет?
– Не знаю.
– Так с мистером юристом покончено окончательно?
– Сьюзан, не наступай мне на больную мозоль.
– Ты ведь даже не пыталась с ним помириться.
– Господи, Сью… Мы с разных планет. Он – с Юпитера, я – с Плутона. Плутон – это такая маленькая планета на задворках солнечной системы. Даже орбита у нее кривая и лежит совсем в другой плоскости.
– Просто, мне кажется, он отреагировал тогда, как человек, которому не безразлично, что с тобой будет.
– Сьюзан, не надо… уже минимум полгода, как ему это безразлично.
Сьюзан осторожно поглядывает на меня.
– Вообще-то, он звонил мне. Хотел узнать, все ли у тебя в порядке со здоровьем. Это было около четырех месяцев назад.
– Ну, спасибо, подруга! И почему же ты мне не сказала четыре месяца назад?
– Прости. Я не хотела вмешиваться.
– Да?! А сейчас вмешалась! – я перехожу на крик, посетители бара дружно поворачиваются и пялятся на нас. Впрочем, недолго, потому что я пулей вылетаю оттуда.
Я убегаю на пляж, чтобы вдоволь заняться самокопанием и пожалеть себя. Честно говоря, мое с Питером расставание я засунула в самый дальний ящик сознания, в расчете на то, что разберусь с этим когда-нибудь потом, когда буду в состоянии думать спокойно. Но думать спокойно и оценивать свои поступки у меня не получается.
Год назад, когда я отправила в мусорную корзину начатую упаковку противозачаточных таблеток, я знала, чего хочу. Я хотела быть матерью.
Если бы у меня был хоть какой-то шанс тогда, в девянадцать, я бы оставила ребенка. Но у меня была комната на троих в студенческом общежитии, счета за обучение – родители мне не помогали, вечерняя работа официантки, после которой мне с трудом удавалось сфокусировать взгляд на преподавателе, и Артур, двадцатипятилетний перспективный программист, не готовый пожертвовать своей свободой. До сих пор принятое тогда решение отзывается во мне эхом мучительных сожалений. А потом… потом всегда было что-то не так – не те мужчины, не то время, не те планы. Возможно, из чувства вины перед первым, так и не появившимся на свет, я хотела, чтобы у моего ребенка было все: нормальная семья, красивый дом, чтобы я могла дать ему то, что он пожелает. Я все откладывала, все ждала, когда будет подходящий момент. Потом случился мамин ночной звонок, и мои планы превратились в больничные счета.
Год назад я впервые не просто захотела ребенка, я захотела его именно от Питера. Я чувствовала, что нам не так много отпущено, и хотела материального, живого подтверждения нашей связи, хотела не просто ребенка, а ребенка от любимого мужчины.
Ну а наши с Питером отношения… Он с самого начала ничего мне не обещал, кроме секса по выходным. Причем, далеко не каждым выходным. Нет, я была с ним счастлива, но как он относился ко мне? Не знаю. Он назвал меня киской, как любую из своих случайных девушек, а их у него было немало, уж в этом сомневаться не приходится. Он съездил мне по физиономии, когда узнал, что я была беременна. В этот момент, Сьюзан права, он точно не был безразличным. Вполне возможно, испугался, что я собиралась устроить скандал его жене, подать в суд, требовать денег и еще непонятно чего – для него это нормально, он среди этого живет, зарабатывает на этом.
Зачем он позвонил Сьюзан через два месяца? Со мной он говорить не хотел, это точно. А значит, не собирался мириться. Совесть, что ли, взыграла, или страх покоя не давал?
Не знаю! Не знаю! Знаю одно – когда я думаю об этом – мне плохо, а это значит, я не должна оглядываться назад. Нужно двигаться, жить дальше!
Утром я звоню Сьюзан.
– Прости, что вчера кричала на тебя.
– Это ты прости. Я не была уверенна, что поступаю правильно, но хотела помочь. Ты патологически выбираешь не тех мужиков, и у меня уже нет сил спокойно смотреть на это.
– Увы! – вздыхаю я. – Наверное, этот талант достался мне от матери. Но, в конце концов, в жизни есть вещи более важные, чем мужики.
– Не спорю, но все эти вещи так или иначе связаны с мужчинами, имей в виду.
– Окей, ты положила меня на обе лопатки, – смеюсь я, – А ведь я как раз хотела сказать, что дружба – одна из таких вещей.
Это непросто – найти подходящего мужчину. Не для перепихона. Найти отца своего будущего ребенка. Думать, что, если он будет похож на родителя или унаследует его черты характера? После нескольких поисковых попыток по округе, я прибегла к информационным технологиям. Но интернет мне не помог – более того, у меня сложилось впечатление, что там, в основном, знакомятся иммигранты или психи: два русских, три китайца, один индус, тип, на каждое сообщение отвечавший длинными идиотскими стихами, и сорокадевятилетний фермер, с которым я познакомилась на форуме по апельсинам. Правда, вскоре выяснилось, что кроме апельсинов, говорить и думать он ни о чем больше не в состоянии.
И тогда я спустилась с интернета на землю и увидела, что перед самым моим носом загружает фургон вполне подходящий экземпляр – Дэниэл Симен – симпатичный, нормального роста, и насколько я успела узнать, с нормальными мозгами.
В отличие от Артура, которому я сказала, когда уже было поздно, и Питера, которому вообще ничего говорить не собиралась, с Дэниэлом я решила выяснить все заранее.
– Подожди, Салли, я не уверен, что правильно тебя понял. Ты хочешь что?
– Я хочу ребенка. Если, конечно, у тебя в семье не было ненормальных и не страдали наследственными болезнями.
– Вроде бы нет. Хотя, не уверен. После твоего заявления, я ни в чем не уверен.
– Отнесись к этому проще. Представь, что ты станешь донором. Никаких обязательств. Все, что произойдет после – исключительно моя забота.
– Да, но… Можно задать тебе личный вопрос?
– Я слушаю.
– Ты не думала о том, чтобы завести ребенка обычным путем?
– Ну почему, думала и даже пробовала. Но сейчас у меня нет возможности проходить все это снова. Мне тридцать четыре, и время играет не на моей стороне. Так что я решила опустить формальности и перейти к сути. Что скажешь?
– Знаешь, я ни разу не был донором, и уж, тем более, не получал таких предложений. Ты не против, если я немного подумаю?
– Да, конечно.
Два дня спустя Дэниэл подходит ко мне.
– И?
– В принципе, я не против. Не уверен, но, я бы, может быть, даже захотел когда-нибудь общаться с ребенком.
– Я уже сказала, что беру все, связанное с ребенком на себя, но буду очень рада, если ты будешь интересоваться им.
– Тогда, давай, не будем называть это донорством. Пусть это будет дружеская услуга, окей?
– Окей. На следующей неделе я еще раз пройду обследование. И… ты не против, если я попрошу тебя сделать то же самое?
– Без проблем. Только, извини, я сейчас на мели.
– Без проблем. Я – заинтересованная сторона, я плачу.
Я поставила перед собой цель и уверенно шла к ней. Результаты обследования были благоприятными, и я с Дэниэлом сполна использовала эту возможность. Но, как это часто бывает, чрезмерная зацикленность на чем-нибудь приводит к обратному результату. Два месяца спустя тест на беременность все еще показывал «минус одну попытку».
Но я не сдавалась. В субботу мы с Дэниэлом решили устроить пикник на пляже. Я привезла его в свой любимый укромный уголок, не посещаемый туристами, в самое подходящее время – на закате. Дэниэл забрал все необходимое для барбекю, а я захватила из багажника подстилки и полотенца.
Серебристо-черный порше вырос в поле зрения совершенно неожиданно за изгибом песчаной косы. Машина стояла практически у самой воды, на капоте виднелась человеческая фигура.
– Эй, я здесь! – Дэниэл помахал рукой, привлекая мое внимание, – Ты идешь?
Я уложила подстилки и полотенца на песок.
– Сейчас вернусь! Я ненадолго!
Мне слишком сильно хотелось увидеть его. Если, конечно, это он. Хотя я не знала в округе ни одного другого серебристо-черного порше. Впрочем, мои сомнения рассеялись очень быстро. На фоне океанского заката Питер Бролин сидел на капоте своего авто и небрежным движением руки пускал блинчики по воде. В глаза бросались непривычная, минимум двухдневная, щетина на щеках и мятая, несвежая рубашка. Таким я его еще не видела.
Я подошла совсем близко, запоздало обдумывая, что сказать, но ограничилась простым «привет». Он повернул голову, и почему-то совсем не удивился.
– О-ля-ля, Пипс, вечно ты появляешься и исчезаешь не вовремя, – по голосу я поняла, что он пьян, причем сильно. – Хотя, это даже забавно, что ты здесь.
– Что такого забавного?
– Так, ерунда, – он неопределенно махнул рукой и сделал неловкую попытку подвинуться. – Садись, Пипс, поболтаем.
Я присела рядом на капоте.
– Как дела? – одновременно начали оба. Он расхохотался.
– Я первый спросил.
– Нормально.
– Извини, тупой вопрос. Твой парень? – он кивнул в сторону фигуры Дэниэла, появившейся из-за косы.
– Да, – коротко ответила я, не желая вдаваться в подробности.
Дэниэл остановился и взмахнул рукой. Я встала с капота.
– Прости, мне нужно идти.
– Рад был увидеться, Пипс, – невнятно донеслось мне вслед.
– Кто это? Ты его знаешь? – спросил Дэниэл, когда я подошла к нему.
– Знакомый. Он сильно перебрал, так что нужно отвезти его. Он живет на вилле, здесь неподалеку.
– Ладно, я сейчас.
– Я сама. Будет быстрее, я знаю, где это.
– Хорошо, – Дэниэл явно понял больше, чем я пыталась сказать. – Где мне тебя ждать и ждать ли?
– Отвезу его и вернусь на ферму. Устроим пикник завтра, ты не против?
– Как скажешь.
Я вернулась к порше. Бролин сидел на капоте все в той же позе, только в руке появилась почти пустая бутылка виски.
– Питер, тебе надо проспаться, – я забрала у него бутылку. – Идем, я тебя отвезу.
Его речь стала совершенно невнятной, поэтому, не тратя времени на бесполезные пререкания, я стащила его с капота и кое-как довела до пассажирской двери. С горем пополам устроив Бролина на сиденье, я повернула ключ зажигания.
На вилле № 6 горел свет. Утром, когда я завозила сюда апельсины, меня встретила какая-то молоденькая девушка в купальнике, но когда я постучала, дверь открыла уже другая, тоже не старше двадцати. Однако!
– Он в машине, вырубился. Думаю, в одиночку с ним не справиться. С другой стороны, можете оставить его там до утра, – сказала я.
– Кто? – спросила девушка, переводя взгляд с меня на порше.
– Питер.
– Какой Питер?
– Простите, сколько вас здесь?
– Четверо.
– И вы никого не теряли?
– Нет, все на месте.
– Тогда извините, я, кажется, спутала номер виллы.
Я вернулась к машине. Питер бесчувственным бревном валялся на пассажирском сиденье. Я принялась тормошить его в тщетной попытке узнать, где он остановился, но, как и следовало ожидать, ответом мне было лишь пьяное бормотание. Ладно, посмотрим, где-то должны быть ключи, а если повезет, то и адрес. Чертыхаясь, я вывернула его карманы. Что-то металлическое скатилось под кресло, неудобно изогнувшись, я нащупала рукой круглую металлическую поверхность, но это оказалась стрелянная гильза. Ничего похожего на ключ. В бардачке мне сразу попался бумажник. Ага, кредитки. Еще кредитки, визитки. Нет, на визитках не пишут домашний адрес. Может, посмотреть где-нибудь еще? Права, документы? Бортовой компьютер! Есть. Вот, Сидней, домашний адрес. Но я же не повезу его в Сидней на ночь глядя. Поищем еще. Я вновь сунула руку в бардачок и вытащила пистолет. Пистолет, гильза. И тут мне стало по-настоящему страшно.
Я трясла его, не переставая, до тех пор, пока он не открыл глаза. «Питер, что это?» «Отстань», – пробормотал он и снова закрыл их. Я взяла его за плечи и хорошенько встряхнула: «Зачем это? Ответь мне! Питер, зачем тебе пистолет?» Бессмысленно улыбаясь, плохо скоординированным жестом он ткнул пальцем в висок. «Почему?» – тихо спросила я, но тут же поняла, что мой вопрос останется без ответа – Питер снова вырубился.
Я запихнула пистолет как можно глубже обратно в бардачок и замерла, пытаясь осмыслить происходящее. Что могло заставить думать о самоубийстве Питера Бролина, человека, у которого было все, что он мог пожелать? И хотя я была далека от мысли винить в этом свою скромную персону, дать ему спустить курок не могла.
Все пять часов гонки по ночной автостраде Питер проспал. В Сиднее мне пришлось довериться его бортовому компьютеру и выбрать режим «дом». И вот теперь порше стоял перед красивым особняком викторианской эпохи. Я взглянула на монитор: три часа утра. С большим трудом я дотащила Питера до дивана в гостиной. Сняла с него обувь и устроила поудобнее, подложив под голову диванную подушку.
– Кто вы? – услышала я голос за своей спиной.
Свет я не зажигала, поскольку ночь была лунная, и в белом лунном свете, обернувшись, увидела миссис Бролин в шелковой ночной сорочке и пеньюаре.
– Доброй ночи. Ваш муж был не в состоянии вести машину, и мне пришлось сесть за руль.
– В трезвом виде он бы вряд ли кому-нибудь это позволил. Где он вас подобрал?
– На пляже. Думаю, он приехал туда, чтобы покончить с собой. Пистолет в бардачке, но, вполне возможно, в доме есть еще.
– Что ж… это был бы не самый худший выход, – она пожала плечами.
– Не самый худший выход для вас?
– Для меня, для него, для всех. Кто вы? – она окинула меня внимательным взглядом.
– Никто, – я покачала головой. – Вы не против, если я вызову такси?
– Вызывайте. Вот телефон.
Я позвонила. До приезда машины оставалось несколько минут. Я взглянула на Питера. Как давно я не видела его спящим. И, наверное, не увижу больше. Я подошла к его жене.
– Вы не допустите, чтобы он сделал глупость, не так ли?
– Я не могу ему чего-то запретить. Это его выбор. В конце концов, он несет ответственность за свои поступки.
– Так же как и вы за свои.
– Как все мы. Что у вас с моим мужем?
– Ничего, – ответила я, не погрешив против истины.
– И этому ничего еще далеко до завершения, – она посмотрела на меня с усмешкой.
– Вам нечего опасаться моего ничего. Но я не могу и не буду безучастно смотреть на то, что может произойти.
– О, не драматизируйте. Утром он протрезвеет и выкинет всю дурь из головы. Но даже если нет… Вы оказались здесь очень кстати. Мои чемоданы уже собраны, и утром я переезжаю. Можете остаться и присмотреть за ним.
– Да, пожалуй.
– В таком случае, идемте, я покажу вам комнату для гостей. Спальня сегодня еще занята.
– Минуту, мне нужно отменить такси.
Я проснулась довольно поздно по фермерским меркам – около девяти. Керолайн Бролин уже уехала – в холле не было багажа, и в доме стояла тишина. Я спустилась вниз и застала Питера там же, где оставила – на диване в гостиной. Он все еще спал. Я позвонила Дэниэлу, сказала, что до понедельника не вернусь и все объясню при встрече.
Следуя первой ясной мысли, я спустилась вниз и вытащила пистолет из бардачка. Спрятала его в комнате для гостей под кровать и принялась осматривать дом. Большой, красивый, он был полон дорогих вещей. В каждой мелочи чувствовалась дизайнерская рука. Передвинуть или переставить что-либо в нем было бы равносильно кощунству. Дом – показатель статуса даже в большей степени, чем его порше. В машине все же было что-то личное, дом же оставлял ощущение стерильности.
Питер начал подавать признаки жизни во второй половине дня. Я занималась приготовлением обеда, когда из гостиной стали доноситься звуки. Судя по ним, он пытался встать. Когда ему это удалось, он добрел до кухни. Видок у него был тот еще.
– Болит голова? – спросила я.
– М-м-м… Пойду приму душ, – мучительно щурясь, сказал он.
Пока он приводил себя в порядок, я приготовила таблетку и стакан минералки. Едва ли он захочет есть в таком состоянии.
После ванной Бролин стал выглядеть намного лучше. Он побрился и причесался. Однако, чувствовал себя почти так же хреново. Он проглотил таблетку, запил ее водой и простонал:
– Последний раз я так напивался в университете. Хотя нет, не настолько.
Чувство насмешливой нежности охватило меня. Встав за его спиной, я положила ладони ему на плечи. Я массировала его плечи сквозь ткань халата, надавливая пальцами, чувствуя теплую упругость тела.
Постепенно мышцы расслаблялись. Движения моих рук тоже становились менее энергичными, более плавными, медленно переходя от плеч к шее, от шеи – к затылку. Я зарылась пальцами в его волосы, легко нажимая, пробежала за ушами и спустилась вниз по шейным позвонкам.
– Еще, – потребовал он, откидывая назад голову.
Легкими круговыми движениями пальцев я коснулась его висков, откинула волосы, долгим нежным жестом погладила лоб.
– Ну как, лучше?
– Угу.
– Раз уж ты сам заговорил об этом, может, расскажешь, по какому поводу была попойка?
Руками я принялась расчесывать его волосы. Он закрыл глаза и явно отвечать не собирался.
– Ты, наконец-то, проиграл дело в суде, Бролин?
– Почему, наконец-то? – поинтересовался он, не открывая глаз.
– Потому что нельзя все время выигрывать. Рано или поздно случается проигрыш. Ты проиграл, а твоя жена собрала вещи, потому что для вас обоих невыносима мысль оказаться в чем-то неудачниками. Так?
– Можно сказать и так, – подумав, согласился он. – Пипс, кстати, просвети меня, а ты как здесь оказалась?
– Преимущество пьяниц в том, что они всегда могут сослаться на то, что ничего не помнят, – засмеялась я. – Это я привезла тебя сюда.
– Боже!
– Хочешь есть?
– Нет. Но можешь налить мне сок.
Я поставила перед ним стакан.
– Ну, как тебе здесь?
– Красивый дом. Показушный.
Он поднял брови.
– Что это значит?
– Не для жизни. Показать, какие успешные модные люди его владельцы. А жить здесь все равно, что в музее – ничего нельзя трогать, все строго по своим местам.
– Пипс, ты просто неряха.
– Моя мать тоже все время это твердит. Что ты намерен делать?
– Убить как-нибудь этот вечер. Надеюсь, ты мне в этом поможешь.
Меня неприятно скрежетнуло по нервам слово «убить».
– Чем займемся?
– Ничем. Можем сходить в какой-нибудь бар.
– Бролин, ты слишком тяжелый, чтобы я все время таскала тебя на себе.
– Ладно, обещаю нести себя сам, – он засмеялся.
– Хорошо.
Мы вышли из дома. На пикник я надела свой любимый длинный шифоновый сарафан, зная, что он мне идет, так что теперь чувствовала себя уверенно. Питер подошел к машине, но я преградила ему путь.
– Нет, мистер Бролин, мы пойдем пешком, на своих двоих.
– Пипс, это Сидней, а не ферма. Далеко на своих двоих тут не уйти.
– Отлично, тогда пошли в ближайший бар.
– Ты думаешь, я знаю, где ближайший?
– Ну, раз так, будем идти наугад.
– Ну уж нет, – он потянулся к системе навигации порше.
– Бролин, ты можешь хоть раз в жизни положиться на волю случая? Идем, – я оттащила его от порше.
Мы шли по улицам, и я заметила, что Питер разглядывает все так, словно впервые увидел.
– Ты же говорил, что бегаешь по вечерам?
– Бегаю. В парке.
– А как… нет, я поняла, в парк ты ездишь на порше. По системе навигации.
– И что? – он недоумевающее пожал плечами.
– Нет, ничего. Смотри, вон вывеска, похоже, это то, что мы ищем.
В маленьком баре было немного посетителей. Мы устроились за столиком у аквариума.
– Платить придется тебе, у меня с собой ни цента, – предупредила я.
Питер заказал нам бренди. Я вдруг подумала, что это в первый раз мы с ним «вышли в люди». Во времена уик-эндов на вилле № 6 мы никогда не бывали нигде, кроме виллы или пляжа. Почему? Я не была уверенна, что ответ мне понравится.
Питер пил уже третью порцию и мрачнел на глазах. Я наблюдала за ним, а он порой смотрел на меня, а временами сквозь меня. Мы были похожи на двух фехтовальщиков, обменивающихся легкими, ничего не значащими уколами в ожидании, пока противник откроется.
– Эй, ты помнишь, что обещал сам себя донести домой, – я накрыла его руку своей, пытаясь сфокусировать на себе его взгляд, устремленный в сторону.
Он улыбнулся, но не мне, а красотке за соседним столиком. Та улыбнулась в ответ. Вот почему я никогда никуда не хотела с ним ходить. Но он, вообще-то, и не предлагал.
– А знаешь, Пипс, ты не права. Я не проиграл ни одного дела. Хотя мог бы. Восемь лет назад… Не то, чтобы это дело было важным, но я не хотел проигрывать ни одного. И не проиграл. Использовал заведомо ложные документы, подделанные клиентом.
– Я всегда знала, что ты враль, Питер Бролин.
– Ирония судьбы в том, что дело всплыло сейчас, когда я стал окружным прокурором. Поскользнуться на горошине в шаге от цели, – губы скривились в усмешке.
– Питер, ты как вор, что сожалеет о том, что его поймали, а не о том, что украл.
– Ты ничего не понимаешь, Пипс, – он опять криво улыбнулся, разглядывая бренди в своем стакане.
– Наверное. Я не сильна в юриспруденции. Чем это тебе грозит?
– Судебное разбирательство. Отставка. Вся моя карьера летит к черту.
– Но тебя ведь не посадят в тюрьму? Найдешь себе другую работу.
– Какую? Развозчика апельсинов? – со злой иронией спросил он.
– Ты же был юристом в частной компании.
– Во-первых, меня могут лишить права вести юридическую деятельность, а во-вторых, есть такая вещь как репутация, Пипс. После такого никто не решится иметь со мной дело.
– Но неужели скандал нельзя как-то замять. У вас влиятельная семья, связи.
Он залпом проглотил остатки бренди в своем стакане.
– Пробовал. Я пробовал, Пипс. Почти все, – он едко усмехнулся, но эта насмешка была обращена к нему самому.
Я хотела знать все, до конца.
– А твоя жена? Она ушла из-за этого?
– Она ушла, чтобы не портить себе карьеру.
Что я могла сказать? Я всегда знала, что между его и моим миром пропасть, но до этого момента, пожалуй, ни разу не осознавала, насколько она глубока. Я посмотрела в его глаза. Они были так же пусты, как стакан на столике перед ним.
– Знаешь, Питер, в день, когда мы познакомились, я была в отчаянии. Мне казалось, что ничего хорошего со мной уже не случиться. А сегодня я здесь, сижу рядом с тобой и пью бренди, вполне довольная собой. Жизнь полна неожиданностей. Все еще может наладиться. Все к лучшему. Во всяком случае, когда думаешь так, становится легче переживать действительность.
– Ты никогда мне не рассказывала об этом.
– Ты никогда не спрашивал. Ну что, может, пойдем отсюда?
Мы вышли из бара.
– Хочешь немного прогуляться? – спросил Питер.
– С удовольствием.
Мы шли и шли, пока не набрели на небольшой скверик. Несколько молодых пар у фонтана, старики на скамеечках.
– Похоже, для среднего возраста тут места не предусмотрены, – пошутила я.
Мы с Питером устроились прямо на газоне под пальмой. Мы снова заговорили о пустяках, шутили, словно и не было никакого разговора в баре. Я наблюдала за Питером, он стал совсем другим, прежним, уверенным и самоуверенным. Человеком, которому не придет в голову на всякий случай держать в машине пистолет.
