Текст книги "Полюбить ковбоя"
Автор книги: Ли Райкер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)
Глава 11
Денни еще раз сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, но его обычная методика не помогла. Ковбои во-круг него разминались перед заездами, отрабатывая движения, как Тим на своем велосипеде, с юмором висельников перекидывались друг с другом шутками, похлопывали себя, чтобы вызвать приток адреналина, или молились. У Денни в ушах стучало собственное сердце, и на душе было неспокойно.
– Ковбойский прыжок, Синклер, – раздался голос из коридора для быков.
До него доносился рев толпы на заднем плане и неясное звучание сигнала к восьмисекундной скачке, топот копыт по арене Элко, лязг засова на воротах, закрывшихся за побежденным брахмой.
Денни с трудом сглотнул, проверил шнуровку на запястьях перчаток из оленьей кожи, расправил на бедрах кожаные «ранглеры», потопал ногами, чтобы убедиться, что сапоги надежно держатся на ногах, но в то же время их легко сбросить, если понадобится, и забрался на разбитую ограду. С верхней перекладины он оценил своего сегодняшнего противника – своенравного быка-брахму весом в восемнадцать сотен фунтов: грязно-серая шкура, один рог обломан, а другой загнут и заострен, как кинжал, горбатая спина, которая будет скользить между ногами. Чертовски хороший бык, дорога к деньгам.
Кто-то забарабанил по перекладине, Денни оглянулся и увидел внизу ярко-белое лицо с угольно-черными контурами вокруг глаз и черными полосами вокруг большого красного рта Люка.
– Забудь о ней, – сказал Люк, – забудь о Парадиз-Вэлли. Сосредоточься на своем деле, иначе ты знаешь, что может случиться.
– Когда-нибудь это все равно случится. – Перед ним все еще стояло лицо Эрин, он все еще слышал ее гневные обвинения; но у Люка была собственная теория на этот счет.
Денни перекинул ногу и прыгнул на спину быка. Тот дернулся, пытаясь повернуть голову, но узкий коридор не позволил ему этого сделать. Даже узкий коридор может таить в себе опасность, и Денни должен быть осмотрительным. Он схватился за плоскую плетеную веревку – его личное снаряжение, – проходившую вокруг туловища животного сразу за передними ногами. Привязанный к веревке колокольчик звякнул, и животное еще больше разъярилось. Когда распахнулись ворота, бык начал брыкаться, пытаясь сбросить с себя седока. Денни менял натяжение веревки, и бык с ревом топал ногами.
– Он упрямый парень, Денни, – сказал один из поставщиков животных.
– И я тоже. – Денни попрочнее уселся на спине быка.
Мужчина засмеялся, но это не вызвало у Денни ответной улыбки, он не улыбался с тех пор, как покинул ранчо. Все вокруг него – гудение голосов, запах животных и навоза – куда-то улетучилось, он положил левую руку в перчатке на спину быка ладонью вверх и, осторожно просунув ее под веревку, крепко зажал ее в кулаке. Оставшись недовольным захватом, Денни нахмурился, перед его глазами снова возникло веснушчатое лицо Тимми.
– Прекрати. – Люк перегнулся через ограду, стараясь поймать взгляд Денни. – Ты что, не хочешь выиграть мировое первенство? Ты покалечишься, если твоя голова будет полна всякой чепухи.
– Я в порядке.
Прощаясь с ним, Тим плакал; маленькими ножками он обхватил Денни за талию, а ручонками, на одной из которых был ярко-зеленый гипс, обнял его за шею, и от потока горячих слез рубашка Денни промокла.
– Я не хотел брать Кемосабе без спроса, я не хотел быть непослушным мальчиком.
Несмотря на то что в утешение Денни ласково погладил сына по спине, он продолжал плакать на руках у Мег, когда они с Люком отъезжали, и через открытые окна фургона Денни услышал, как Тим со злостью крикнул ему вдогонку:
– Лучше возвращайся, или я никогда не прощу тебя!
Диктор вызвал следующего участника.
– Слезай-ка и позвони Эрин, – посоветовал Люк. – Ты не успокоишься, пока не сделаешь этого.
– Я не собираюсь ей звонить.
– Тогда ты заслужил то, что происходит сегодня здесь, – усмехнулся Люк и спрыгнул с ограды.
Может, и заслужил.
От этой неприятной мысли его затошнило. В течение своей долгой карьеры наездника он всегда поддерживал себя приятными воспоминаниями и никогда не выходил на арену, не проверив своего снаряжения и не дав себе напутствия – простого и разумного, а не такого, какое практиковали некоторые ребята, обращаясь к богу – покровителю родео. Сейчас он представил себе национальное первенство, золотую пряжку и деньги, которые позволят ему купить стадо для ранчо, для ранчо, которым он не владел.
Временами видения исчезали, и он слышал, что происходит вокруг.
– …Денни Синклер на Раф-н-Реди. Денни приветствует вас из Суитуотера, штат Монтана.
Это должно было быть его собственное приветствие, а не представление диктора. Ухватившись еще крепче, Денни подумал, что, будь он быком, он, наверное, был бы очень упрямым, и правой рукой глубоко надвинул свой соломенный резистол.
– Готовься к худшему, старик. – Денни не мог с уверенностью сказать, относилось ли его предупреждение только к быку.
Кивком Денни дал знать, что готов, и в считанное мгновение ворота распахнулись, но Денни этого не заметил. Как вырвавшийся на арену бык не обращает внимания ни на что вокруг, так и Денни позабыл обо всем на свете и слышал только отцовские слова, сказанные после смерти Тревора.
Ты убил моего сына. Ты виноват в том, что лошадь так повела себя. Ты хочешь быть тренером? Как бы не так. Считай себя полным ничтожеством.
Все следующие пять лет, пока ему не исполнилось восемнадцать и он не отправился странствовать, Денни неизменно слышал одно и то же. Хенк ни разу не похвалил его за серебряную пряжку, которую Денни послал ему – его первую награду. Хотя, быть может, он сохранил ее.
– Денни, сделай его! – крикнул Люк, стоя наготове у ворот.
Денни краем глаза заметил его мешковатые темные брюки, рубашку в красно-белую полоску и щегольские зеленые подтяжки. Выпятив грудь и вздернув подбородок, Денни поднял правую руку и размахивал ею, теперь он почувствовал уверенность. Скачка на быках имеет свои правила: нужно держаться одной рукой и стараться усидеть на быке. Люк добавлял к ним еще одно: не думать. С точки зрения Люка, только случайные психологические ошибки мешали Денни выиграть мировой чемпионат.
Сперва бык прыгнул влево и приземлился на все четыре ноги – именно об этом предупреждали Денни. От толчка забинтованный локоть Денни подскочил ко лбу и он почувствовал растяжение мышц в плече и предплечье.
Он вспомнил, как они с Эрин в первый раз оказались в землянке, вспомнил ее руки, обвившиеся вокруг него, и губы, мягкие и теплые. Она казалась совсем взрослой, когда уговаривала его.
Брахма боком метнулся к центру арены и оказался гораздо проворнее, чем можно было ожидать при его массе. Голова Денни болталась взад-вперед, как когда-то у Трева во время его последней скачки.
– Держись, – сказал он Тиму.
Бык понесся по кругу, и публика пришла в неистовство.
Его сын в отличие от Тревора не пострадал, и Денни понимал, что не имеет права винить Тима за его проделку, ведь он сам ее спровоцировал. Потерял ли он привязанность маленького мальчика? Привязанность Эрин потеряна давно, тогда что же означает ее утешение там, в фургоне? Быть может, это была всего лишь хитрая уловка, потому что она знала, что он все равно уедет?
Он останется цел и невредим и здесь в центре этой арены в течение восьми секунд, и в Шайенне, и на следующей арене… куда он направится. Он будет выигрывать пряжки и демонстрировать всем, как это делается.
Но его новое решение пришло слишком поздно. Брахма шарахнулся вправо, а Денни отлетел влево и услышал, как публика в ужасе загудела, когда он сорвался.
Арена перевернулась вверх ногами, он перелетел через быка и спустя шесть секунд после того, как распахнулись ворота, плашмя шлепнулся на спину в пыль, и из его легких со свистом вырвался воздух.
Очки пропали.
– Ты ушибся? – спросила его Эрин вечером.
Денни не сразу ответил на звонок, его было плохо слышно, – слова заглушались посторонними шумами на линии. Будь это несколько лет назад, он стоял бы у телефона-автомата, которые есть на каждом родео, прислонившись плечом к стенке кабины и свободной рукой закрыв другое ухо. А теперь у них с Люком был мобильный телефон.
– Кости целы, – ответил он, и Эрин услышала отдаленные раскаты дикторского голоса. – Родео еще продолжается, предстоят еще заезды в финальном раунде, – пояснил он. – Я отбил себе зад, но голова не пострадала, и я все еще могу ходить. Просто обыкновенные синяки и ссадины.
Больше он ничего не сказал, и его молчание взволновало Эрин. Она собрала все свое мужество, чтобы позвонить Денни в воскресенье вечером, через два дня после его отъезда из Парадиз-Вэлли, а теперь не знала, как его утешить; он, казалось, потерял способность к восприятию, но она не могла винить его за это.
– Как по-твоему, что должен был чувствовать Денни, когда ты набросилась на него из-за Тревора? – спросила ее Дейзи.
– Не из-за Тревора, а из-за Тимми.
– Не нужно мне рассказывать.
Дейзи была права. В корале Эрин испугалась за своего сына, но прежде всего она испугалась своих запутанных чувств к Денни, в которых никак не могла разобраться, и, чтобы не сблизиться с ним, выбрала подходящую, хотя и очень болезненную тему.
Эрин не призналась подруге, что Тимми тоже упрекал ее. В его глазах она предстала в невыгодном свете. Эрин отказала ему в поездке с Денни в Эннис или Ливингстон во время празднования Четвертого июля. Это она виновата, заявил он, что Денни уехал и они больше не увидятся до конца лета. А если бы Тимми поехал на эти родео, а Денни упал бы, как это произошло в Элко? А если бы Денни сильно разбился? Тимми оказался бы один и очень переживал. Только ради самого Тимми она терпела упреки сына и гордое молчание его отца.
– Денни? – переспросила она, слыша в трубке отдаленный звук голосов и мужской смех.
– Эрин, зачем ты позвонила?
– Чтобы извиниться, еще раз извиниться.
– Да, мне не следовало говорить Тимми, чтобы он ездил на этой лошади, я должен был догадаться, что он поймет меня буквально, он никогда не любил ждать, мне кажется, он никогда не будет отличаться терпением.
– Он похож на тебя. – Эрин подавила улыбку.
– Это еще одно обвинение?
– Нет, констатация факта. Это гены.
– Гений?
– Передача признаков, наследственность.
– У нас, видимо, барахлит связь. – По голосу она почувствовала, что он улыбнулся, но в его тоне все еще чувствовалось страдание. – Однако я никогда не задумывался в этом смысле о нас с тобой, беседа становится весьма интересной.
Эрин разговаривала, лежа поперек кровати, и мягкий голос Денни проходил сквозь нее, как луч лазера.
– Денни, я не обвиняю тебя в смерти Тревора, ты ведь это знаешь.
– Черт побери, а я уже подумал, что это передается как вирус – сперва отец, Кен, а теперь и ты.
Из телефонной трубки до Эрин доносились свист и крики публики. Родео заканчивалось, и люди направлялись кто куда – или готовиться к следующим заездам, или в ближайший бар выпить холодного пива, или к женщине на одну ночь.
– Ну что же, – Эрин крутила телефонный провод, – я рада, что застала тебя. Жаль, что сегодня тебе не повезло.
– А все-таки, как ты меня разыскала?
– У меня есть номер твоего мобильного телефона. – Прежде она никогда им не пользовалась. – Я не знала, где вы с Люком могли остановиться, и подумала…
– В фургоне. Проклятое место, чтобы начинать какое-либо дело. – Он помолчал. – Проклятое дело.
«Проклятое место, чтобы начинать семейную жизнь», – подумала она.
– Куда вы направляетесь дальше?
Он замялся, словно сомневаясь, что ее это действительно интересует.
– В Шайенн.
– Хм, большой кутеж?
Там всегда бывало огромное сборище; в город, большой по стандартам Суитуотера, насчитывавший около пятидесяти тысяч жителей, съезжалось вдвое больше гостей. Вскоре после свадьбы, когда Эрин еще верила, что у них все будет хорошо, она ездила с Денни в Шайенн. Они были неразлучны, гуляли, веселились всю ночь, занимались любовью до рассвета…
– Хочешь приехать? – Денни напугал ее своим вопросом.
– Приехать?
– В Шайенн. – Он усмехнулся. – Вместе с Тимом.
В его тоне она услышала вызов и уверенность в том, что она ответит «нет». Эрин взбила подушку и поудобнее пристроила ее у спинки кровати.
– Чтобы взбудоражить его, да?
– И меня тоже. – Его ленивый голос вызвал у нее боль, потому что всегда, когда он звонил вечером после родео, он казался усталым и одиноким. – А как насчет вас, миссис Синклер? Я не собирался приглашать вас, но эта идея мне нравится.
– Я подумаю над тем, чтобы отправить Тимми. – Она потерла палец, на котором раньше носила кольцо.
– Я имел в виду вас обоих. – Он сделал паузу. – За ним ведь некому будет присматривать, пока я буду ездить верхом.
Точно так же, как в Эннисе и Ливингстоне. Она принесла свои извинения, пора заканчивать разговор.
– Я… – она не могла произнести слово «нет», – я подумаю.
– Утро вечера мудренее.
– Я еще не сказала «да».
– Мечтаешь обо мне?
– Разве только в ночных кошмарах. – Но он уже положил трубку; положил нежно, представила она себе, так же нежно, как обнимал ее по ночам.
Приподнятое настроение Мег и Тимми доказывало, что ничто не забывается.
– Думаю, тебе стоит поехать, – сказала ей Мег на следующее утро.
– Папочка был таким грустным, когда уезжал, – добавил Тимми, забавляясь хлопьями «Фростед флейкс» во время завтрака. – Он хочет, чтобы я приехал. Ему стало бы веселее, если бы мы приехали посмотреть его выступление.
Эрин чуть не поперхнулась утренним кофе, но ничего не пообещала. Она не скажет им о Шайенне, пока не обдумает все сама.
– Там видно будет.
– Ты всегда так говоришь, когда хочешь сказать «нет». – Тимми пнул ножку ее стула.
– Я тоже поеду. – Мег присоединилась к ним, поставив на стол блюдо с золотистым омлетом и ломтиками бекона. – С тех пор как умер Хенк, я никуда не ездила. Помнишь, – оживилась она, – как мы путешествовали по всему штату во время ярмарок и ездили даже в Вайоминг и в Юту?
Хенк купил подержанный большой пассажирский автомобиль с закрытым кузовом, и в нем они и путешествовали, на ночь припарковывая его возле мотеля, и дети – мальчики и Эрин – спали в нем на заднем и боковых сиденьях, а Хенк и Мег ночевали в комнате мотеля, «чтобы хоть ночью не слышать детского визга», говорил Хенк. Значение его слов Эрин поняла намного позже. Однажды Денни объяснил ей, что старшие Синклеры просто хотели уединения.
– Помню, – ответила Эрин, – это были хорошие времена.
– Гаррет, твой второй дедушка, – начала Мег рассказывать Тимми, – водил пикап и трейлер для скота, Хенк с мальчиками ездили вместе с ним демонстрировать скот. Если бывали танцы, мы вечером шли танцевать.
– И ты танцевала, мама? – С ложки Тимми в тарелку с овсянкой капало молоко.
– Ну конечно. – Мег не дала Эрин ответить. – Она училась танцевать у твоего отца и Кена. – Мег засмеялась. – Боже, они так крутили эту маленькую девочку, что я боялась, как бы с тебя, Эрин, не слетели все юбки.
– Я всегда считала неуместным соперничество между братьями, их стремление использовать каждую возможность, чтобы показать мне, кто, по их мнению, главный.
– Папочка хороший танцор? – усмехнувшись, спросил Тимми.
– Конечно. – Мег лопаточкой положила омлет на тарелку Эрин. – Представляю, какие танцы будут в Шайенне.
– Бабушка, танцы бывают там каждую субботу после родео, – объяснил ей Тимми, считая себя знатоком после июньского турне.
– Да, а больше всего танцуют на Дне границы, – согласилась Мег, – но это еще не все. Каждый вечер устраивают концерты с участием знаменитостей, с кантри-музыкой.
– Вы оба прекратите?
Эрин занялась своим завтраком, а когда снова подняла глаза и увидела, как Мег и Тимми ухмыляются, то не могла не рассмеяться.
– Ты могла бы развлечься, Эрин.
– Да, мама, – Тимми изучал свой гипс, – могла бы повеселиться вместе с папой. – Его подвижное личико неожиданно изменило выражение. – Ой, бабушка, зачем ты ущипнула меня под столом?
Эрин, посмотрев в потолок, встала, отошла с тарелкой к рабочему столу, потом сполоснула ее, положила в посудомоечную машину и только после этого ответила:
– Я же сказала, что подумаю.
– Думай побыстрей, мамочка, и скажи «да».
– Я подумаю позже, а сейчас я опаздываю на работу.
– Я же говорю тебе, они не приедут, – говорил Денни Люку в то же самое утро, пересекая на пикапе штат Юта неподалеку от Большого Соленого озера, при взгляде на которое перехватывало дыхание.
Они с Люком направлялись в Вайоминг, но не особенно спешили. Так как соревнования в Шайенне должны были начаться не раньше чем в конце недели и следующее выступление Люка по расписанию должно было состояться именно там, они решили по дороге заскочить еще на одно или два родео поменьше. После вчерашнего вечернего звонка Эрин Денни немного успокоился, у него появилась надежда, но он все еще был уверен, что она не приедет в Шайенн.
– Может, твоя мать и Тим уговорят Эрин приехать, – заметил Люк, – эта парочка весьма настойчива.
– Они потратили много времени на то, чтобы свести нас на ранчо, – засмеялся Денни. – Пожалуй, они могут уломать ее.
Но ему хотелось, чтобы Эрин сама пришла к такому решению, чтобы приехала по доброй воле. Но эта мысль не утешила его, он хорошо знал Эрин и понимал, что она может раздумывать, пока не закончится Шайенн. Люк развернул пластинку ярко-розовой жевательной резинки и, сунув ее за щеку, мечтательно сказал:
– Хорошо бы приехала и Мег.
Денни сделал поворот, и фургон направился к вершине холма и голубому небу цвета яйца малиновки. Затем он обернулся к Люку.
– Что у тебя?
– Где? – Люк прикинулся наивным.
– У тебя с моей матерью. – Денни видел, как перед их отъездом она поцеловала Люка в щеку и пригласила заезжать еще; вроде ничего особенного, то же самое Мег говорила любому гостю, и все же… – Ты не перестаешь говорить о ней с тех пор, как мы выехали за границу Парадиз-Вэлли.
– Просто я уже давно не ел вкусной домашней пищи, вот и все, – ответил Люк, жуя резинку.
– Черт бы тебя побрал. Мы что, говорим о черничном пироге и яблочном торте? О выстиранных простынях для постели в фургоне? О твоих джинсах, которые сохнут на свежем воздухе? По-моему, нет.
– О чем, черт возьми, ты толкуешь?
– Никогда мне в голову не приходила более нелепая мысль, чем та, что однажды ты можешь стать моим отчимом.
– Да, Эрин довела тебя до ручки, – фыркнул Люк. – Ты что, спятил, Синклер? – Он с остервенением жевал жвачку. – На этой неделе, до Шайенна, тебе лучше не ездить верхом, тебе отшибло мозги.
– Может, да, а может, и нет.
– Какая мне нужна женщина, если она, скажем, не молодая наездница? – Он посмотрел в небо. – Похожая на ту, что повсюду бегает за тобой, куда бы ты ни шел? Или женщина на одну-две ночи?
– Она и за тобой бегает. Просто у меня с ней, как правило, не такие близкие отношения, как у тебя.
– До этого мне нет дела. Меня волнуют только мои собственные проблемы.
Денни не знал, стоит ли радоваться. Его мать все еще была красива, и он мог поклясться, что видел, как Люк, начиная с самого первого дня его появления на ранчо, несколько раз бросал на нее оценивающие взгляды. Но Мег Синклер и Люк Хастингс? Мег была создана для семейной жизни, как никто другой на свете. А Люк был полной противоположностью – лошадью, не знавшей клейма. И, черт возьми, Мег была матерью Денни.
– Сколько лет назад ты развелся? – спросил Денни, сдвинув назад свою бейсболку.
– Пятнадцать. – Люк щелкнул жвачкой. – Ты же прекрасно знаешь. А что?
– Мужчине становится одиноко.
– Мужчину интересует секс, но это не означает, что он хочет жениться на женщине, которая привяжет его к своей постели, и провести остаток жизни, тоскуя по запаху грима и бычьего пота.
– Я подметил, как она пару раз смотрела в твою сторону, – усмехнулся Денни. – Но берегись, если она и Тим когда-нибудь привяжутся к тебе.
– Будь ты проклят, Денни.
Фургон перевалил через вершину холма и устремился вниз по серпантину дороги с такой скоростью, что захватывало дух – быстрая езда доставляла Денни удовольствие.
– Я просто забочусь о матери, вот и все.
– Я свободный человек и намерен и впредь оставаться таковым, как и ты, если только Эрин не изменила своего решения.
Денни хотел, чтобы она изменила свое намерение, и молился об этом, но, поддразнивая Люка, он вдруг подумал, что уподобляется Кену. Он вспомнил, что уже почти разведен, хотя сам был убежден в обратном, приглашая Эрин в Шайенн; у него не было дома, куда бы он мог когда-нибудь вернуться.
Эрин выехала с ранчо и предоставила Кемосабе свободно брести по зеленой долине к вершине холма. С тех пор как уехал Денни и она должна была снова сама ухаживать за лошадью, они с пестрым конем пришли к согласию.
Они с Тимми будут кормить его, а Кемосабе перестанет смотреть на нее с немым упреком; после тех нескольких мгновений в корале лошадь не сделала ни одного неверного движения.
Если бы только Эрин могла так же легко, как справляется с лошадью, при помощи нескольких морковок и яблока, стереть из своей памяти то затравленное выражение, которое было в глазах Денни.
Поцокав, Эрин пустила лошадь галопом.
Денни собирался вскоре отправить Кемосабе на какое-нибудь родео, где он снова примет участие в состязаниях по ловле арканом с одним из приятелей Денни, который взял лошадь напрокат и обещал поделиться призовыми деньгами. Тимми будет убит горем.
Тропинка, извиваясь, поднималась вверх, и в разреженном горном воздухе даже в ранний жаркий июльский вечер дышалось легко. Говорили, что чем выше в горы, тем воздух становится все чище, и фотографам приходилось пользоваться светофильтрами, чтобы не засветить пленку. Горы – это ее стихия, а когда-то прежде они были такими же родными и для Денни.
Она все еще не решила, поедет ли к нему на Дни границы. Может быть, здесь, будучи наедине с холмами, она найдет ответ? Эрин глубоко вдохнула аромат сосен, полевых цветов и воды из небольшого прозрачного ручейка, который серебристой лентой извивался среди холмов и искрился на солнце. В лучах заходящего солнца поток стал золотисто-серебряным, и Эрин показалось, что в горах она нашла давно заброшенную материнскую жилу, которая поможет ей решить все ее проблемы – оплатить счета, сохранить «Торговый центр Биттеррут», охладить гнев всякий раз, когда она будет думать о Денни. Эрин непроизвольно улыбнулась, вспомнив, как в детстве они с Денни часто ездили вдвоем на его любимой кобыле по этой самой тропинке.
– Посмотри, Эрин, – указал он на ручей, – это поток золота. Мы богачи!
– Это только свет.
– Нет, это чистое золото. – Он пустил кобылу в галоп, так что Эрин чуть не свалилась с нее и крепче обвила руками его талию. – У тебя будет весь мир.
Сухожилие лошади полностью зажило, и Эрин заставила ее двигаться быстрее. Она вдруг почувствовала, что будет скучать по Кемосабе, когда его увезут. Как приятно выбраться на природу, ощущать под собой упругую, сильную спину лошади, прочь от магазина и всех остальных забот, пусть ветер развевает ее волосы и горы подступают все ближе!
Добравшись до землянки, где она чувствовала себя ближе всего к Денни, она соскользнула с голой спины Кемосабе, отпустила его пастись, а сама предалась воспоминаниям.
Предки Денни обосновались на этой земле, объявив ее своей собственностью, и устроили землянку в склоне холма, чтобы пережить первую суровую зиму.
Теперь Монтана стала другой, как и их любовь столетней давности, но здесь все выглядело, как прежде.
Сколько раз, будучи девочкой, она приходила сюда одна или с Денни, очень редко с Кеном. Это было ее тайное убежище, место ее игр и мечтаний. И однажды она перестала быть маленькой девочкой, а Денни перестал быть подростком. Как-то вечером он поцеловал ее на верхушке чертова колеса, и после этого легкие поцелуи его уже не удовлетворяли.
Дойдя до землянки, она просунула руку сквозь полуразвалившуюся раму единственного окна, толкнула скрипучую дверь на ржавых петлях и вошла внутрь – темно и сыро, как в подвале ее магазина. Ей в ноздри ударил запах земли и плесени, она услышала стук коготков по утоптанному земляному полу, но не выбежала наружу.
«Отец запрещает здесь играть, – сказал ей Денни, когда она в первый раз взяла его с собой, – он говорит, что землянка может обвалиться, но ты поможешь мне укрепить ее».
Годами она приносила сюда выброшенные тарелки и стаканы, притащила старую красную клетчатую скатерть, которую Мег отправила в мусор, и шерстяное одеяло… Крошечный дом, где она жила с Гарретом, никогда не казался ей таким уютным. А это был ее собственный дом, ее и Денни.
Она потерла голые плечи, которые уже начали замерзать, и, став на пороге открытой двери, сквозь которую в землянку проникал вечерний свет, явственно увидела их обоих – восемнадцатилетнего Денни, высокого и худого, и пятнадцатилетнюю Эрин, стройную и расцветающую…
Вдвоем верхом без седла они поднимались к вершине холма, болтали и смеялись, а иногда слова были не нужны. Они приходили туда и в дождь, и в ясную погоду, а однажды, в тот самый раз, чуть было не оказались на холме в ловушке из-за первого снегопада.
«Нужно вернуться, – сказал Денни. – Если отец обнаружит, что нас обоих нет, он взбесится как черт из-за того, что мы ходим сюда. Я думаю, Кен знает об этом, и если мы…»
«Замолчи», – прервала его Эрин и, пока он разводил огонь в старом очаге, расстелила одеяло, позаимствованное из бельевого шкафа Мег.
Сближение происходило медленно, одно прикосновение, сперва случайное, один мимолетный поцелуй…
Эрин вошла в землянку и убедилась, что одеяло все еще лежит на самодельной лавке у стены, и стаканы, которыми они пользовались, остались стоять на металличе-ской полке. Она взяла один из них, провела пальцем по краю стакана и представила, как Денни подносил его ко рту, а потом представила, как его губы, еще влажные, касаются ее груди.
Позволь мне просто обнять тебя и поцеловать.
Заключив ее в объятия, он опустился с ней на одеяло, и они легли рядом, вместо того чтобы сидеть и болтать, уплетая еду, которую принесли с собой из дома.
Только на минутку.
Пошел снег, но они этого не замечали. Его поцелуи становились более настойчивыми, манящими, соблазняющими; дыхание Эрин стало прерывистым, как и у Денни, она больше не могла сопротивляться.
В течение двух лет Денни весь сезон проводил в разъездах. Он сделал себе имя в родео, участвуя в соревнованиях с арканом и изредка в скачках на быках, которые пугали Эрин, но все больше и больше увлекали Денни. Из-за этого у них произошла первая ссора. «Быки вместо волов, – ответила Эрин, – а это означает опасность». Но она боялась, что если не поддержит его, как не поддерживал его Хенк, Денни вообще перестанет приезжать домой.
Его рука нашла ее грудь, и он большим пальцем поглаживал сосок сквозь тонкий хлопок блузки.
«Денни, покажи мне, – прошептала она ему в самое ухо, – покажи, что такое любовь».
Поставив стакан на место, Эрин сложила выцветшее одеяло, убрала его на полку и вышла. Она села спиной к землянке и вспоминала его кожу и ее цвет при свете огня в очаге, тяжесть его тела, пронзительную боль в первый момент, а затем первое безумное наслаждение, его нежные слова благодарности и страстной мольбы и свои собственные слова, полные ответной признательности.
Я люблю тебя, Денни, и буду любить всегда.
В этой темной, сырой землянке она потеряла свою девственность, но в этот снежный день она всей своей душой любила Денни Синклера. Что же случилось с их любовью? С обещанием Денни подарить ей весь мир с рекой золота?
Эрин позвала Кемосабе, взяла поводья, забралась ему на спину и поехала вниз, в долину, а солнце бросало на их спины свои золотые лучи.
Она поедет в Шайенн, пусть Тимми утешится, пусть проведет время с отцом, которому он тоже нужен; она снова будет смотреть, как Денни ездит верхом, и снова бояться за него; со временем она перестанет думать о потерянной любви и наконец сможет устроить свою жизнь.
