Текст книги "Чудо-Женщина. Вестница войны"

Автор книги: Ли Бардуго

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Алия, – ответила девушка и обхватила голову руками.

– Алия, мне нужно идти, но…

– Нет! – резко откликнулась Алия. – Не бросай меня здесь.

– Придется. Я… мне надо привести помощь.

На самом деле Диане надо было вернуться в Эфезеум и выяснить, как убрать девушку с острова, пока про нее никто не узнал.

Алия схватила ее за руку, и Диана снова вспомнила, как она цеплялась за тот обломок корабля.

– Пожалуйста, – сказала Алия, – поторопись. Может, они пришлют вертолет. Может, кто-то выжил.

– Я вернусь, как только смогу, – пообещала Диана. Она придвинула к девушке жестяную коробку. – Там внутри сушеные персики, орехи пили и немного воды. Не пей все сразу, оставь на потом.

Ресницы Алии задрожали.

– На потом? Как долго тебя не будет?

– Может, несколько часов. Я вернусь, как только смогу. А ты грейся и отдыхай. – Диана встала. – И не выходи из пещеры.

Алия подняла голову. Ее глаза были глубокого карего цвета, с густыми ресницами. Взгляд испуганный, но твердый. Казалось, Алия впервые по-настоящему увидела Диану с момента, как та вытащила ее из воды.

– Где мы? – спросила она. – Что это за место?

Диана не знала, что ответить, и сказала просто:

– Это мой дом.

Она схватилась за камень и вынырнула из пещеры, прежде чем Алия успела спросить что-то еще.

Глава 2

«Может, стоило ее связать?» – раздумывала Диана, взбираясь на утес. После прохлады пещеры полуденное солнце приятно грело плечи. Нет. У нее не было веревки, да и сама идея связывать человека, который только что едва не умер, казалась неправильной. Но ей нужно придумать, что отвечать, когда она вернется. Алия еще не оправилась после кораблекрушения, но она постепенно приходит в себя и явно не глупа. Надолго ее в пещере не удержать.

Диана широко шагала по дороге. Идти в Бана-Мигдалл за флагом было бессмысленно. Она вернется на арену и придумает какое-нибудь оправдание – но здесь ее мысли заходили в тупик. Чем дальше она удалялась от утесов, тем глупее казалось ее решение. Под ребрами кольцами сворачивался холодный, колючий страх. На острове свои законы и свои запреты, и на каждый из них есть свои причины. Здесь запрещено было носить оружие – только тренировочное и церемониальное. Редкие вылазки с острова происходили с одобрения Совета амазонок и Оракула и направлены были на то, чтобы сохранить уединенность Темискиры.

Ей нужно как можно скорее вернуть Алию в мир смертных. Пока она ждет в пещере, в человеческом мире пройдет не один день. За затонувшим кораблем могли выслать спасательные суда. Если Диана поспешит, она сможет отвезти ее к месту взрыва на лодке и подстроить встречу со спасателями. Даже если Алия попытается рассказать о Темискире и ей каким-то чудом поверят, она ни за что не сможет найти дорогу на остров.

Со стороны Эфезеума низко прогудел рог, и сердце Дианы пропустило удар. Забег завершился. Кто-то получил лавровый венок, который она собиралась надеть сама. «Я спасла человека», – напомнила она себе, но мысль почему-то не утешала. Если кто-то узнает об Алии, Диане придется навсегда распрощаться с домом. Из всех правил острова запрет на чужаков был самым строгим. Этот остров принадлежал амазонкам, которые завоевали себе право жить на Темискире. Они с честью погибли в бою, доказав свою отвагу и мужество, и если перед смертью они взывали к своим богиням, им могла быть дарована новая мирная жизнь в окружении сестер. «Афина, Чандрагханта, Пеле, Банба». Богини со всего света, воительницы всех народов. Каждая амазонка заслужила себе место на острове. Кроме Дианы, конечно.

Колючее кольцо внутри сжалось. Может, спасение Алии было не ошибкой, а судьбой. Если она никогда не имела права жить на острове, возможно, изгнание было неизбежно?

Когда на горизонте показались башни Эфезеума, она ускорила шаг, но от ужаса ноги налились тяжестью. Как после этого она собирается смотреть в лицо матери?

Слишком рано земля под босыми ногами сменилась толстыми потертыми плитами белого истрийского камня. Когда она вошла в город, ей показалось, что отовсюду – с балконов, из открытых садов – на нее смотрят люди, с любопытством провожая ее взглядами, пока она приближается к арене. Это было одно из самых красивых зданий в городе: купол из сверкающего белого камня покоился на изящных арках, на которых были высечены имена победительниц.

Диана прошла под аркой, посвященной Пентесилее. Она слышала радостные возгласы и топот, но зрелище, которое открылось ей, когда она вышла на залитую солнцем арену, было куда хуже, чем она ожидала. Она не просто проиграла. Она вернулась последней. Победительницы стояли на пьедестале; церемония награждения уже началась. Первой, разумеется, пришла Рани. Она бегала на длинные дистанции и в смертной жизни, и будучи амазонкой. Хуже всего было то, что Диане она действительно нравилась. Неизменно скромная, добрая, всегда готовая помочь с тренировками. Иногда Диана задавалась вопросом, не устает ли та от собственного великолепия. А может, все герои были такими.

Пробираясь к помосту, она с трудом натянула на себя улыбку. Она успела высохнуть на солнце, но прекрасно знала, что ее туника превратилась в измятую тряпку, а волосы из-за морской воды сбились в колтуны. Быть может, если она сделает вид, что результаты забега ее не интересуют, так оно и будет. Но не успела она сделать и пары шагов, как Тек выступила из толпы и закинула ей руку на шею.

Диана напряглась и тут же возненавидела себя за это, потому что Тек, конечно, это почувствовала.

– Ах, малютка Пиксида, – проворковала Тек, – ты что же, увязла в грязи?

Вокруг раздалось негромкое шипение. Все, кто стоял рядом, поняли оскорбление. Малютка Пиксида, слепленная из глины.

Диана ухмыльнулась.

– Соскучилась, Тек? Неужели поблизости не нашлось другой жертвы для твоих нападок?

Из толпы донеслось несколько смешков. «Продолжай идти, – приказала себе Диана, – и держи голову высоко». К сожалению, Тек была прирожденным генералом. Она чуяла слабость и в точности знала, куда бить. «Ты должна платить ей той же монетой, – предупредила ее как-то Мейв, – иначе Тек от тебя не отстанет. Она сдерживается при Ипполите, но ведь рано или поздно трон займешь ты».

«Если только Тек не добьется своего», – подумала Диана.

– Не сердись, Пиксида, – сказала Тек. – Ты всегда можешь попытаться еще раз. А потом еще раз.

Диана пробиралась мимо зрителей и слышала, как Тек вторят ее союзницы.

– Может, для следующего забега линию финиша передвинут, – сказала Отрера.

– Почему бы и нет? – откликнулась Тира. – На особ королевских кровей правила не распространяются.

Это было прямое оскорбление в адрес ее матери, но Диана продолжала широко улыбаться, словно ничего на свете не могло ее расстроить.

– Удивительно, как некоторым не надоедает одна и та же песня, правда? – сказала она и устремилась к ступеням, ведущим в королевскую ложу. – Хотя, наверное, если знаешь только один танец, приходится всю жизнь его и отплясывать.

Некоторые из присутствующих согласно закивали. Они хотели, чтобы их принцесса не поддавалась на дешевые уколы, чтобы она крепко стояла на своем, чтобы могла отбить выпад словом, а не кулаками. Чем, в конце концов, ей могла навредить Тек? Иногда Диане хотелось, чтобы Тек открыто бросила ей вызов. Она бы проиграла, но предпочла бы один раз потерпеть поражение, чем постоянно притворяться, что насмешки и подначки ее не задевают. Всякий раз, когда она оступалась, кто-нибудь обязательно это замечал. Это утомляло.

Но Тек, по крайней мере, не скрывала своих мыслей. Хуже было другое. Да, многие из тех, кто сейчас улыбается ей, были к ней добры и даже выказывали ей свою преданность, потому что она была дочерью своей матери, а они любили королеву. Но и они не считали Диану достойной – ни жить среди них, ни тем более носить корону. И они были правы. Диана была единственной амазонкой, которая родилась амазонкой.

Если Тек узнает об Алии, если она обнаружит, что сделала Диана, она получит все, о чем мечтала: Диану изгонят с острова, глиняная девочка сгинет в мире людей – и Тек не придется бросать вызов Ипполите открыто.

«Она ничего не узнает, – пообещала себе Диана. – Должен быть способ вытащить Алию с острова». Диане всего лишь нужно раздобыть лодку, посадить в нее Алию и найти, кому передать ее по ту сторону границы.

А еще она может рассказать правду. Столкнуться с осмеянием, с судом, если ей повезет, и с немедленным изгнанием, если нет. К заветам богинь, создавших Темискиру, нельзя относиться беспечно, и никакие подношения Гере или молитвы Афине не отменят того, что она сделала. Заступится ли за нее мать? Попытается ли оправдать проступок своей дочери? Или просто наложит наказание, как велит закон? Диана не знала, что хуже.

«Не думай об этом». Она найдет лодку.

Она поднялась по ступеням в королевскую ложу, прекрасно понимая, что всеобщее внимание сместилось с пьедестала почета на нее. Свет пробивался через шелковый навес, окрашивая затененную платформу в красные и синие тона; увивающий перила жасмин источал сладкий аромат. На Темискире стояло вечное лето, но по распоряжению Ипполиты вьюнки и цветы менялись с наступлением равноденствия и солнцестояния. «Мы должны отмечать ход времени, – сказала она Диане однажды. – Мы должны поддерживать связь с миром смертных. Мы не боги. Мы всегда должны помнить, что были рождены смертными».

«Не все из нас», – подумала тогда Диана, но промолчала. Иногда Ипполита словно забывала о происхождении Дианы. А может, пыталась забыть. «На особ королевских кровей правила не распространяются».

Диана не сомневалась, что мать заметила ее, как только она ступила на арену, но Ипполита повернулась к ней так, словно только что увидела, и приветственно улыбнулась.

Она раскинула руки и заключила Диану в короткое объятие, как и подобало в такой ситуации. Диана проиграла. Если бы мать проявила слишком много тепла, это выглядело бы глупо и неуместно. Если бы она отреагировала на появление дочери слишком холодно, это могло быть расценено окружающими как неприятие со всеми вытекающими последствиями. Объятие было именно таким, каким ему следовало быть, ни больше ни меньше, и балансировало на грани клинка политики. Так почему же она почувствовала болезненный укол в сердце?

Диана знала свою роль. Она оставалась подле матери, пока головы победительниц украшали лавровыми венками, улыбалась и поздравляла участниц забега. Но холодное кольцо тревоги в животе, казалось, выпустило щупальца, которые с каждым мгновением сжимались все плотнее. Она уговаривала себя не ерзать и прекратить то и дело коситься на солнце. Она не сомневалась: мать чувствует, что что-то не так. Оставалось лишь надеяться, что Ипполита свяжет ее поведение со стыдом от проигрыша.

Игры будут идти весь день вплоть до самого вечера, когда в амфитеатре покажут новое представление. Диана надеялась, что успеет вернуться в пещеру задолго до этого, но с первого пира сбежать было невозможно. Длинные столы в садах перед ареной ломились от теплого хлеба, вареных каракатиц, зажаренных на огне кусков оленины и кувшинов с вином и кобыльим молоком.

Диана заставила себя взять немного риса и рыбы и теперь вяло ковыряла свежие медовые соты. Она обожала мед, но сейчас из-за тревоги кусок не лез ей в горло. Она поймала вопросительный взгляд Мейв с другого конца стола, но вынуждена была остаться рядом с матерью. Да и что, в конце концов, она могла сказать Мейв? «Я бы непременно выиграла, но вместо этого решила нарушить божественный закон»?

– В Понтии мы жарили ягнятину на вертеле, – заметила Тек, нацеливаясь на кусок оленины в тарелке. – Вот где мясо. Никакого сравнения с этой лежалой подошвой.

На острове не выращивали животных на убой. Если им требовалось мясо, его нужно было добыть. Это правило не исходило ни от богинь, ни от самого острова – это был закон, принятый Ипполитой. Она ценила любую жизнь. Тек ценила свой желудок.

Ипполита лишь рассмеялась.

– Если мясо для тебя недостаточно хорошо, пей вино.

Тек подняла бокал, и они чокнулись, а затем склонили друг к дружке головы, хихикая, как девчонки. Диана никогда не видела, чтобы кто-то другой вызывал у Ипполиты такой смех. Они сражались бок о бок в мире смертных, вместе правили, вместе спорили и вместе приняли решение отвернуться от мира людей. Они были prota adelfis, первыми амазонками Темискиры, сестрами во всем, кроме крови. Тек не ненавидела Ипполиту – Диана была уверена, что она просто не способна ее ненавидеть, – но она ненавидела ее поступок – создание Дианы. Ипполита вылепила жизнь из ничего. Ее усилиями на Темискире появилась девочка. Она создала амазонку подобно тому, как это делали боги.

Однажды, когда Диана была совсем маленькой, она проснулась в своей комнате во дворце и услышала, как они спорят. Она выскользнула из кровати на холодный мрамор и тихонько пробралась через залу во Двор Иоланты.

Это было сердце их дома: широкая терраса с изящными колоннами, с которой открывался вид на сады и город внизу. Дворец был полон вещиц, напоминавших о мире, в котором ее мать жила до появления на острове: золотая чаша, пустой черный килик, расписанный танцующими женщинами, войлочное седло – фрагменты, которые Диане никак не удавалось связать в цельную историю. Но во Дворе Иоланты секретов не было. Он тянулся вдоль всей западной стены дворца и был открыт с трех сторон, а потому всегда был наполнен солнечным светом и шумом садовых фонтанов. Сладкая, восковая плюмерия увивала колонны, а балюстраду украшали апельсиновые деревья в кадках, вокруг которых праздно кружили пчелы и колибри.

Чаще всего Диана с матерью обедали именно здесь, за длинным столом, на котором неизменно громоздились учебники Дианы, полупустые бокалы воды или вина, блюда с инжиром или букеты только что срезанных цветов. Здесь Ипполита приветствовала новых амазонок после того, как те прошли обряд очищения, и негромко, приятным голосом объясняла им правила острова.

Но рядом с Тек эта величественная, великодушная королева куда-то исчезала. Точно так же она переставала быть матерью, которую знала Диана; она становилась кем-то другим, кем-то необузданным и беспечным, кем-то, кто сидел в креслах вразвалку и похрюкивал от смеха.

В ту ночь Ипполита не смеялась. Она мерила террасу шагами, и шелк шафранно-желтого платья развевался у нее за спиной, словно боевой стяг.

– Она ребенок, Тек. Она не представляет никакой угрозы.

– Она угрожает всем нашим устоям, – сказала Тек. Она была в одежде для верховой езды и сидела на скамье, положив локти на длинный стол и вытянув вперед ноги. – Ты знаешь закон. Чужакам здесь не место.

– Она не чужая. Она всего лишь девочка. Она сделана из самой земли этого острова, вылеплена моими собственными руками. Да она не знает ничего, кроме острова!

– Правила есть правила, Ипполита. Мы бессмертны. Амазонка не может зачать, а остров был предназначен для тех, кто познал опасности мира смертных, кто знает, каково это – сражаться с бесконечным потоком человеческой жестокости, теми, кто отказался стать его частью. Ты не имела права принимать такое решение.

– Она вырастет в мире без войн. Она будет жить на земле, на которой никогда не проливалась кровь.

– Как, в таком случае, она научится это ценить? Боги задумывали все иначе. Они установили свои законы не просто так, а ты их нарушила.

– Боги благословили ее! Они вдохнули в нее жизнь, позволили моей крови течь по ее венам, удостоили ее своими дарами. – Она уселась рядом с Тек. – Сама подумай. Неужели ты считаешь, что это моя сила подарила ей жизнь? Ты прекрасно знаешь, что ни одна из нас не владеет такой магией.

Тек взяла руки Ипполиты в свои. Теперь, взявшись за руки, они выглядели так, словно заключали соглашение, вступали в некий дерзкий сговор.

– Ипполита, – мягко сказала Тек, – разве боги когда-нибудь делали такой подарок безвозмездно? Всегда есть опасность. Всегда есть цена. Даже если мы с ней еще не столкнулись.

– И что ты предлагаешь мне делать?

– Не знаю. – Тек встала и положила руки на балюстраду, вглядываясь в темную полоску города и моря. Диана, помнится, удивилась тому, сколько фонарей все еще горит в домах внизу, как будто наступил условный час, когда взрослые спорили. – Ты поставила нас в безвыходное положение. Нам придется за это ответить, Ипполита, и все ради того, чтобы ты могла назвать что-то своим.

– Она наша, Тек. Она принадлежит всем нам. – Ипполита положила руку Тек на плечо, и на мгновение Диане показалось, что они помирятся, но Тек оттолкнула ее.

– Это ты сделала выбор. Говори, что хочешь, твое величество, но расплачиваться за него будем мы все.

Теперь же Диана наблюдала, как ее мать и Тек разговаривают, словно той и многих других ссор не было, словно все издевательства Тек над Дианой были дружеской забавой. Ипполита всегда закрывала глаза на поведение Тек и ее холодность и утверждала, что со временем, когда Тек убедится, что Темискире ничего не грозит, она оттает. На деле с каждым годом становилось все хуже. Диане почти исполнилось семнадцать, но, похоже, за прошедшее время изменился разве что размер мишени, которую она из себя представляла.

Взгляд Дианы метнулся к солнечным часам в центре пиршественной поляны. Алия сидит в пещере почти три часа. Терзаться из-за нападок Тек нет времени. Нужно придумать, как достать лодку.

Словно прочитав мысли Дианы, Тек сказала:

– Куда-то спешишь, принцесса?

Она слегка прищурилась, явно о чем-то размышляя. Тек слишком многое повидала на своем веку. Возможно, именно это делало ее великолепным лидером.

– Вроде бы нет, – вежливо ответила Диана. – Если бы я тебя не знала, я бы подумала, что ты меня выпроваживаешь.

– Как ты могла такое подумать?

– Довольно, – вмешалась Ипполита, взмахнув рукой так, как будто раздор можно было развеять, как дым. Разумеется, музыканты тут же начали играть, и пиршественный стол загудел песнями и смехом.

Диана без энтузиазма ковыряла еду на тарелке и изо всех сил старалась выглядеть веселой. Тем временем солнце описало дугу и начало клониться к западу. Ей нельзя было уходить первой: другие могли подумать, что она дуется из-за проигрыша. Наконец Рани поднялась из-за стола и потянулась.

– Кто хочет на пляж? – поинтересовалась она. Она вскинула вверх красный шелковый флаг и крикнула: – Догоняйте!

Стулья с грохотом отодвинулись, и амазонки с радостным гомоном выскочили из-за стола и бросились вслед за Рани, чтобы успеть искупаться до начала следующего состязания. Диана воспользовалась моментом и скользнула в нишу, где уже ждала Мейв. На ней были сандалии и туника из мятого бархата цвета морской волны – такая короткая, что ее можно было считать платьем лишь с большой долей условности, – а голову украшал вплетенный в рыжие волосы венец из бусин цвета молодой листвы.

– По-моему, ты забыла надеть штаны, – сообщила Диана, когда Мейв взяла ее под руку и они вместе зашагали в сторону дворца.

– Две вещи мне здесь нравятся: здесь нет дождя и понятия о благопристойности. Матерь всего сущего, я уж думала, этот обед никогда не кончится.

– Да уж. Я сидела напротив Тек.

– Тяжко пришлось?

– Не тяжелее обычного. Думаю, она вела себя прилично из-за мамы и Рани.

– Рядом с Рани и правда сложно быть мелочной. Когда видишь ее, сразу начинаешь жалеть, что занималась всякой ерундой вместо того, чтобы работать над собой.

– Или чеканить ее профиль на монетах.

Они прошли под колоннадой, увитой курчавыми виноградными лозами.

– Мейв, – сказала Диана, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно небрежнее, – ты не знаешь, Совет не планирует вылазку с острова в ближайшее время?

– Не начинай.

– Я просто спросила.

– Даже если и так, хотя это очень маловероятно, ты же знаешь, что твоя мать ни за что тебе не позволит.

– Она не может удерживать меня здесь вечно.

– Вообще-то может. Она королева, забыла? – Диана насупилась, но Мейв продолжила: – Она использует любую возможность, только бы удержать тебя здесь, а сегодня ты дала ей отличный предлог. Что случилось? Что пошло не так?

Диана замялась. Ей не хотелось лгать Мейв. Ей никому не хотелось лгать. Но если она расскажет об Алии, Мейв придется либо раскрыть преступление Дианы, либо стать соучастницей и поставить под удар собственное будущее на острове.

– Северную дорогу завалило камнями, – сказала Диана. – Наверное, был обвал.

Мейв нахмурилась.

– Обвал? Как считаешь, кто-то мог за тобой следить? Узнать твой маршрут?

– Ты же не думаешь, что это диверсия? Тек ни за что бы…

– Уверена?

«Абсолютно, – подумала Диана, но промолчала. – Тек не нужны никакие диверсии. Она уверена, что я и без ее помощи провалюсь». И Диана только подтвердила ее правоту.

– Эй, – сказала Мейв, энергично обнимая Диану за плечи, – это же не последний забег. Ты…

Она схватила Диану за руку и покачнулась, закатывая глаза.

– Мейв!

Мейв осела на землю. Диана обхватила ее за талию, не давая упасть. Кожа подруги была странной. Она пылала так, что больно было прикасаться.

– Что с тобой? Что такое?

– Не знаю, – с трудом выдохнула Мейв и тут же согнулась пополам с негромким мучительным стоном. В следующую секунду Диана ощутила отголосок страданий Мейв на себе. Все амазонки были связаны кровью, даже Диана – через мать. Когда одна из них испытывала боль, это чувствовали все.

К ним уже бежали женщины во главе с Тек.

– Что случилось? – спросила Тек, помогая Диане поднять Мейв на ноги.

– Ничего. – Диану охватила паника. – Мы просто разговаривали, и вдруг она…

– Аидовы псы, – выругалась Тек. – Да у нее лихорадка.

– Заражение? – спросила Тира.

Диана покачала головой.

– Она не ранена.

– Возможно, она что-то съела? – предположила Отрера.

Тек фыркнула.

– На пиру? Не будь дурой. Мейв, ты собирала сегодня еду? Ела что-то в лесу? Грибы? Ягоды?

Мейв помотала головой и скорчилась, тоненько подвывая от боли.

– Нужно уложить ее в постель и постараться охладить, – сказала Тек. – Принесите с кухни воды и льда. Тира, приведи Ицзюнь. Она разбирается в полевой медицине. Мы отнесем Мейв в общую комнату во дворце.

– Мейв теперь живет в Каминосе, – сказала Диана.

Первые годы на острове новые амазонки жили в общей комнате, соединенной с дворцом, и лишь после этого выбирали, в какой части города хотят поселиться. Диана совсем недавно была в гостях у Мейв в ее новом доме.

– Если это что-то заразное, ее нужно изолировать. В общей комнате сейчас никого, там можно устроить карантин.

– Заразное? – в ужасе переспросила Отрера.

– Марш, – скомандовала Тек.

Тира побежала в город за врачом, а Диана кинулась в дворцовые кухни за кувшином льда. Когда она вошла в общую комнату, Мейв лежала под тонкой простыней, свернувшись калачиком; ее била мелкая дрожь. Диана поставила кувшин рядом с кроватью и беспомощно уставилась на подругу.

– Что с ней?

– Лихорадка, – мрачно ответила Тек. – Она больна.

Этого не может быть. Это невозможно.

– Амазонки не болеют.

– А она заболела, – огрызнулась Тек.

В комнату влетела Тира; ее золотые волосы развевались на бегу.

– Врач на подходе, но в городе еще двое заболевших.

– Лихорадка? Они были на пиру?

– Не знаю, но…

Внезапно вся комната как будто сместилась. Стены затряслись, пол вздыбился, словно зверь, очнувшийся от спячки. Кувшин со льдом опрокинулся и разбился. Тира отлетела к стене, а Диане пришлось ухватиться за дверной проем, чтобы не упасть.

Тряска закончилась так же быстро, как началась. О том, что произошло, свидетельствовал только разбитый кувшин и лампы, продолжающие покачиваться на крюках.

– Косицы Фрейи, – пролепетала Тира, – что это было?

Лицо Тек помрачнело.

– Землетрясение.

– Здесь? – Тира, казалось, не верила своим ушам.

– Мне нужно найти королеву, – сказала Тек. – Дождитесь врача.

Она стремительно вышла из комнаты, похрустывая на осколках кувшина и льда.

Диана расправила одеяло и подоткнула его вокруг Мейв. Убрала рыжие волосы с лица подруги. Веснушчатая кожа Мейв была слишком белой, а глаза быстро двигались под бледными веками. Инфекция. Карантин. Землетрясение. Этим словам на Темискире было не место. «А что, если это из-за Алии?» Что если это Диана принесла своему народу язык несчастий?

Смертным запрещено находиться на Темискире. Закон совершенно прозрачен. Во всей истории амазонок лишь две женщины рискнули его нарушить. Одна из них, Каина, вернулась из вылазки со смертным ребенком после того, как отчаянно пыталась спасти его от гибели на поле боя. Она умоляла позволить ей растить девочку на острове, но в итоге обе были изгнаны в мир людей. Вторая, Несса, попыталась тайно провести своего смертного возлюбленного на корабль, который возвращался на Темискиру.

В детстве Диана любила слушать историю о Нессе, ворочаясь в постели, предвкушая страшный финал и представляя, как Несса стоит на берегу без доспехов, а вокруг нее дрожит земля и завывает ветер – так страшен был гнев острова, так страшен был гнев богов. Диана навсегда запомнила последние слова истории в пересказе поэта Эвандра:

«Одна за другой сестры отворачивались от нее, повинуясь своему долгу, и хотя они плакали, их соленые слезы ничего не значили для моря. И так Несса оставила благодать и отправилась через туманные воды туда, где люди дышат не воздухом, но войной, а жизнь подобна едва заметному трепету крыльев мотылька. Что остается сказать о ее муках? Лишь то, что они длились недолго».

Диана вздрагивала от равнодушия этих слов. Она наблюдала за мотыльками, которые слетались к фонарям на дворцовой террасе, и пыталась уловить размытое движение их крыльев. Вот они есть – и вот их уже нет. Всего мгновение. Но теперь она с чувством жутковатого узнавания вспомнила другие слова Эвандра: «И дрожала земля, и завывал ветер – так страшен был гнев острова, так страшен был гнев богов». Когда Диана спасла Алию, она была уверена, что берет риск на себя; она и подумать не могла, что кара затронет ее сестер, затронет Мейв.

Диана крепко сжала руку Мейв.

– Я вернусь, – прошептала она.

Она поспешно вышла наружу и побежала вдоль колонн двора, соединявшего общую комнату с дворцом.

– Тек! – позвала она, пытаясь поспеть за амазонкой.

Тек повернулась, и в этот момент земля вздрогнула снова. Диана отлетела к колонне, плечи больно ударились о камень. Тек едва ли замедлила шаг.

– Возвращайся к своей подруге, – сказала она, когда Диана засеменила за ней по лестнице в сторону покоев королевы.

– Тек, из-за чего это происходит?

– Я не знаю. Что-то нарушило равновесие.

Тек, не медля ни секунды, размашистым шагом вошла в верхние комнаты королевских покоев. Ипполита сидела за длинным столом и обсуждала что-то с одной из участниц забега, быстроногой Саабой.

Когда они вошли, Ипполита подняла голову.

– Я уже знаю, Тек, – сказала она. – После первого толчка я сразу же послала за бегуньей. – Она дописала сообщение, сложила бумагу и, приложив перстень, запечатала ее красным воском. – Скорее отправляйся в Бана-Мигдалл, только будь осторожна. На острове что-то неладно.

Бегунья исчезла на лестнице.

– У нас по меньшей мере три случая болезни, – сообщила Тек.

– Ты уверена, что это болезнь?

– Я видела одну из больных собственными глазами.

– Это Мейв, – вставила Диана.

– Возможно, она в первую очередь поражает юных амазонок, – предположила Ипполита.

– Не всех, – пробормотала Тек и покосилась на Диану.

Но взгляд Ипполиты был прикован к морю на западе. Она вздохнула и сказала:

– Нужно спросить совета у Оракула.

У Дианы засосало под ложечкой. Оракул. Ей конец.

Тек обреченно кивнула. Визит к Оракулу был серьезным решением. Для него требовалась жертва, а если Оракула не устроит подношение амазонок, гнев ее будет страшен.

– Я зажгу сигнальные огни и соберу Совет, – сказала Тек и, не проронив больше ни слова, вышла.

Все происходило слишком быстро. Ипполита направилась в личные покои, Диана последовала за ней.

– Мама…

– Если они поспешат, мы сможем собрать Совет через час, – сказала Ипполита.

Некоторые члены Совета жили в Эфезеуме или Бана-Мигдалл, но другие предпочитали более уединенные уголки острова, поэтому призывать их приходилось с помощью сигнальных огней.

Ипполита скинула серебряный венец и удобную одежду для верховой езды, в которой была на арене, и через минуту вышла из гардеробной в шелковом платье цвета спелой сливы. Правое плечо украшали золотой наплечник и сияющая чешуя кольчуги. Доспехи были чисто декоративными и надевались только на государственные церемонии. Или чрезвычайные заседания Совета.

– Помоги мне заплести волосы, – попросила Ипполита. Она уселась перед большим зеркалом и достала из обитой бархатом шкатулки золотой венец, усыпанный крупными кристаллами необработанного аметиста.

Диане казалось сумасшествием стоять здесь и заплетать смолянисто-черные волосы матери в косы, пока мир, возможно, разваливался на части, но королева оставалась королевой в любой ситуации.

Диана призвала все свое мужество. Ей нужно рассказать матери об Алии. Она должна узнать о ней прежде, чем идти на Совет. «Возможно, дело не в Алии. Может, это какие-то проблемы в мире людей. Что-нибудь. Что угодно». Но Диана сама в это не верила. Когда Совет обратится к Оракулу, об Алии узнают все и Диану изгонят. Она выставит мать слабой, потакающей ее капризам женщиной. Не все любили Ипполиту так, как ее любила Тек, и не все считали, что амазонкам вообще нужна королева.

– Мама, сегодня во время забега…

Взгляд Ипполиты встретился в зеркале с глазами Дианы. Королева слегка сжала ей руку.

– Поговорим об этом позже. В поражении нет ничего постыдного.

Это была откровенная неправда, но Диана сказала:

– Дело не в этом.

Ипполита вставила в уши аметистовые серьги.

– Диана, тебе больше нельзя проигрывать. Я не думала, что ты победишь, но…

– Вот как? – в голосе Дианы против ее воли прозвучало потрясение; ее затопила обида.

– Конечно, нет. Ты слишком юна. Ты еще не так сильна, как остальные, не так опытна. Я надеялась, что ты займешь второе место или, по крайней мере…

– По крайней мере, не опозорю тебя?

Ипполита подняла бровь.

– Чтобы подорвать авторитет королевы, одного проигранного забега маловато, Диана. Но ты оказалась не готова, а это значит, что теперь тебе придется работать еще усерднее.

То, как мать оценивала ее шансы на победу, напоминало ее сдержанное объятие в ложе: деловое и жестокое.

– Я была готова, – упрямо сказала Диана.

Взгляд Ипполиты был таким мягким, таким любящим и полным жалости, что Диане хотелось закричать.

– Результаты говорят сами за себя. Твое время еще придет.

Не придет. Ей не дали шанса. Если уж родная мать не верила, что она сможет выиграть этот несчастный забег… И еще Алия. Алия.

– Мама, – попыталась Диана снова.

Но Ипполита уже выходила из комнаты. Ее золотые доспехи сверкали в свете ламп. Земля содрогнулась, но королева даже не сбилась с шага, словно говоря всем своим видом: «Я королева и амазонка. Правильно делаешь, что трясешься».