Текст книги "Обожженный (ЛП)"

Автор книги: Лейси Харт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

«Ты где, черт возьми? Не подведи меня снова, Софи!»

Я быстро набрала ей сообщение:

«В пути. Скоро приду».

Я поднялась на ноги с корточек и увидела, что теперь находилась ближе к окну, но сейчас, когда я была так близко к дому, я почувствовала, что дом не выглядел таким дружелюбным. Он выглядел старым, ветхим и почти грустным. Я поняла, что хочу выбраться оттуда быстрее и когда посмотрела на дом, мне показалось, что я увидела внутри, у окна, тень. Я громко ахнула и споткнулась, наткнувшись на ворота, и долго возилась с ними, чтобы открыть и выбраться оттуда.

Я неслась по улице, не уверенная в том, что действительно что-то видела или просто взыграло мое воображение от всех сегодняшних мечтаний. Я не хотела рисковать и обнаружила, что быстро прошла несколько кварталов, пока в мгновение ока не подошла к воротам «Усадьбы».

Я открыла стеклянную входную дверь и прошла внутрь. За стойкой администратора, где всегда можно было найти Мэгги, не было никого, и сегодня я была даже рада этому. Я немного запыхалась и быстро осматривала зал в поисках Мэри. Я увидела ее сидящей за столом в центре зала с выпивкой в руке, она улыбнулась мне и помахала рукой.

Зал был приличного размера, потому что это был единственный ресторан в городе, с приблизительно пятнадцатью или двадцатью столами разных размеров, но каждый стол уже был занят и все места в большом баре из красного дерева вдоль дальнего конца помещения тоже. В баре были телевизоры, но Мэгги всегда делала звук приглушенным, потому что не хотела беспокоить посетителей. Я опустилась в деревянное кресло напротив Мэри и наблюдала за тем, как она, сделав еще один глоток своего напитка, допила его.

– Где ты была? Ты опоздала, – упрекнула она меня, опустив бокал. – Ты в порядке? Ты раскраснелась.

Я глубоко вздохнула, чтобы собраться. Теперь я сомневалась, переживала ли из—за дома, моих мечтаний или чего-то еще.

– Я в порядке, – сказала я и убрала волосы со своего лица. Именно тогда я заметила, что где-то по пути потеряла свою ленту. – Я бежала сюда, чтобы встретиться с тобой и не опоздать. У тебя случайно нет ленты для волос, а? Кажется, я потеряла свою.

Мэри посмотрела на меня, а потом показала на свои недавно постриженные волосы.

– Помнишь о моей стрижке две недели назад? Я жаловалась на нее с тех пор, как постриглась у Гейл. Не нужно было позволять блондинке стричь мои волосы. – Она провела правой рукой по коротким волосам, чтобы подчеркнуть свой гнев по этому поводу.

– Извини, я об этом забыла, – искренне сказала я ей, снова убирая свои волосы с глаз.

– У меня есть лента для волос, вы можете ее зять мисс Ингрэм, – я услышала голос рядом с собой. Я взглянула вверх и увидела нашу официантку, Пэтти Уоткинс, мою бывшую ученицу, которая сейчас была старшеклассницей в средней школе и работала в ресторане. Она выглядела более взрослой, от чего я чувствовала себя старой, когда увидела ее в белоснежной блузке, черных брюках и со светлыми волосами, убранными назад. Девушка полезла в свой фартук, вытащила маленькую черную ленту и передала мне.

– Спасибо, Пэтти, очень мило с твоей стороны, – сказала я ей, завязывая волосы в хвостик.

– Без проблем, мисс Ингрэм, – с улыбкой ответила она. – Вам принести что-нибудь выпить?

– Просто лимонад, Пэтти, пожалуйста, – сказала я ей, наблюдая за тем, как она строчила в своем блокноте.

– Еще один «Космо» для вас, мисс Коннорс? – с улыбкой спросила Пэтти.

– Можешь не сомневаться, Пэтти, спасибо, что спросила, – сказала Мэри, вручая ей свой пустой бокал. Девушка ушла, смеясь про себя, и направилась к бару, чтобы заказать напитки.

– Лимонад? Неужели, Софи? Мы должны веселиться сегодня вечером, а ты заказываешь лимонад. Неудивительно, что все думают о том, что ты – старая дева.

Мэри откинулась назад и улыбнулась мне.

– Кто сказал, что я – старая дева? – возмущенно спросила я.

– Несколько человек, Софи. Это маленький город, знаешь об этом? Слухи разносятся довольно быстро. Когда ты в последний раз ходила на свидание? Я имею в виду кого-то кроме меня?

Мне пришлось серьезно задуматься, чтобы ответить на вопрос. Это было достаточно давно, чтобы я могла об этом вспомнить.

– Был тот замещающий учитель английского языка, с которым я ходила на вечер поэзии, – гордо ответила я.

– Софи, этот парень не был здесь уже три года, а ты встречалась с ним только один раз. Поверь, прошло много времени. Это было слишком давно. Не знаю, как ты это делаешь. Я не могу так долго оставаться без мужчины.

Я покраснела от слов Мэри.

– Мэри! Ты не могла бы сказать это громче? Думаю, что парни на кухне тебя не слышали. – Неожиданно мне стало очень жарко и, конечно, Пэтти, которая навострила уши и подошла с нашими напитками, заставляя меня краснеть еще больше. Она передала мне мой лимонад и Мэри ее «Космо».

– Если вы ищите свидание, мисс Ингрэм, то мой отец снова свободен. Я уверена, что смогу вас свести, – улыбаясь, сказала Пэтти.

Я громко застонала и пожелала, чтобы стул, на котором сидела, поглотил меня целиком. Семнадцатилетние дети теперь будут осведомлены о моем девственном статусе и будут надеяться на то, чтобы завтра познакомить меня со своими подходящими отцами.

– Спасибо, но, нет, Пэтти, – тихо сказала я ей. – Мы можем просто заказать ужин, Мэри? – сказала я подруге сквозь стиснутые зубы.

Мы вдвоем заказали гамбургеры «Усадьба» и их свежеприготовленный картофель-фри, надеясь, что Пэтти быстро принесет заказ. Она приняла заказ и ушла, чувствуя себя немного смущенной.

– Прости меня, Софи, – искренне сказала Мэри. – Ты же знаешь, я не хотела тебя смущать. Я просто беспокоюсь о тебе, вот и все. – Она протянула мне свой бокал через стол. Я потянулась к ней своим лимонадом, улыбнулась и мы чокнулись.

Некоторое время мы болтали без дела, охватывая все местные сплетни, пока смотрели за тем, как большая часть города приходила и выходила из ресторана. По большей части, все обедали здесь, пили или заказывали еду, поэтому довольно часто в ресторане можно было увидеть всех жителей города, хотели вы того или нет.

Наши гамбургеры были отлично приготовлены и мы с Мэри с рвением на них набросились. Мы смеялись и хихикали как старшеклассницы и впервые за долгое время я была рада тому, что подруга вытащила меня из моей раковины и вывела на публику.

Когда мы закончили есть, я впервые за этот вечер увидела Мэгги, когда она вышла из кухни. Женщина стояла к нам спиной и явно с кем-то разговаривала, тем, кто стоял перед ней, но я не могла понять кто это был. И потом я увидела, что это была девушка, не такая высокая, как Мэгги, с длинными рыжими волосами. Она была очень похожа на многих девушек, которых я видела в своем восьмом классе, но я никогда не видела ее здесь раньше. Девушка смеялась, улыбалась Мэгги и говорила очень оживленно, размахивая руками во время разговора. Я увидела, как она протянула свой телефон одному из официантов в ресторане, а потом обняла женщину и они вместе позировали для фотографии. Вспышка фотокамеры на телефоне ненадолго меня ослепила и я несколько раз моргнула. Именно тогда я лучше взглянула на девушку и увидела, что у нее изумрудно-зеленые глаза. Это были глаза, которые я знала; глаза, которые было нелегко забыть.

У меня не было никаких сомнений – это были его глаза.

Глава 6

Трэвис

Это был очередной беспокойный сон с мучительными воспоминаниями. Мне никогда не удастся избежать сновидений о пожаре и потере своего друга, но возвращение домой в Кэнон явно вызвало в памяти и другие события. Я видел себя в этом доме маленьким мальчиком, слушая обычные споры матери и отца о том, что он слишком много пил, слишком много тратил и слишком много обманывал, и как моему отцу наплевать на мою мать и о том, что никто другой не захочет ее и как он заслуживал лучшего. Я просто стоял за дверью, когда мне было восемь или девять, и слушал, боясь насилия, которое могло вспыхнуть в любой момент.

Затем возникли воспоминания, когда мне было семнадцать и я иногда приходил к дому отца, чтобы увидеть его. Он сидел в кресле у окна и иногда уже к полудню был пьяным или просто сидел там, погруженный в свой собственный мир. Чаще всего, он никогда не отвечал на то, что я спрашивал и когда отец так делал, это редко было что-то приятное. Даже в моих снах отец был таким же подлым и таким же обидчивым, а я все стоял там и его слушал.

Вспышка воспоминаний в колледже, когда я уехал из Кэнона и получил шанс быть счастливым. Ходить по кампусу, заводить новых друзей, встречаться с новыми людьми и, наконец, быть с ней и только с ней. Я видел нас во сне, сидящих возле квадроцикла, смеющихся и держащих друг друга за руки, и просто терялся в ее голубых глазах. Так же внезапно, как сон начался, казалось, он также и закончился, она отдалилась от меня и ушла. Я потянулся к ней, пытаясь вернусь, и увидел, как она ускользала, как и все остальное, что происходило в моей жизни до сих пор.

Я проснулся на диване от хлопанья двери на крыльце. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы перевести дыхание и понять, где я находился сейчас, а затем я увидел, как Эбби вошла в дверь, улыбаясь, вместе с моей матерью, внимательно следящей за ней. Я взглянул на свои часы, которые мне подарили ребята из пожарной команды, когда я выздоравливал в больнице, и увидел, что уже было почти одиннадцать часов вечера.

– Привет, папа, – сказала Эбби, когда она подошла ко мне и опустилась на колени на пол, чтобы погладить Пи-Ви, который сразу перевернулся на живот. – Ты пропустил прекрасное время в «Усадьбе». Я получила там прекрасный бургер и гору картишки фри. – Она облизала губы при мысли о том, что ела.

Подошла моя мама и встала рядом с Эбби. Ничего не изменилось с тех пор, как я видел ее в последний раз , когда она приезжала к нам около полугода назад. В ее каштановых волосах было немного седины, но мама выглядела такой же сильной, как всегда, и казалась высокой, когда смотрела на меня сверху, сидящего на диване.

– Я принесла тебе гамбургер, если ты голоден, – сказала она мне, протягивая белый пластиковый пакет из ресторана.

– Спасибо, мам, – сказал я ей, медленно поднимаясь с дивана и разминая ногу. Я поцеловал ее в щеку.

– Эбби, тебе пора спать, – сказал я. – Уже поздно.

– Почему? – спросила она, немного скулящим тоном. – Не похоже, что у меня завтра школа или что-то еще. Я хочу потусоваться немного. – Она сидела на полу, демонстративно скрестив руки на груди и глядя на меня.

– Ну, же, Эбс, – сладко сказала мама. – Ты можешь занять комнату рядом с моей. А твой отец – свою старую комнату. Я помогу тебе устроиться.

Эбби с готовностью согласилась с предложением моей матери, как будто это была намного лучшая идея, чем та, которую я только что предложил. Эбби встала на ноги, подошла ко мне и обняла.

– Спокойной ночи, папа, – нежно сказала она, прижимаясь ко мне.

– Спокойной ночи, дорогая, – сказал я, когда обнял девочку за спину и поцеловал в макушку. Эбби разорвала объятия, схватила свою сумку в коридоре и поднялась по лестнице.

Мама передала мне пакет с едой.

– Почему бы тебе не пойти на кухню и не поесть. Я уложу ее и спущусь через минуту. – Она шагнула к лестнице и улыбалась мне, пока следовала вверх за Эбби.

Я отнес пакет на кухню и сел за маленький квадратный стол. Сама кухня не так сильно отличалась от того, как я видел ее в последний раз или за годы до этого. Мама никогда особо не украшала ее и не ставила много мебели. Думаю, она решила, что проводила столько времени вне дома, что не было большой надобности в домашних модных вещах. У нее всегда было то, что нам было нужно – ни больше, ни меньше.

Я открыл полиэтиленовый пакет и достал белую коробку из пенопласта. А затем направился к холодильнику, чтобы посмотреть, что там было выпить, но там было не так уж и много. Немного молока, половина кувшина холодного чая и еще лимонад. Маме всегда нравился ее «Арнольд Палмер». Как бы мне не хотелось выпить холодного пива, у меня не было большого шанса найти его здесь. Мама никогда не пила больше бокала вина и никогда не держала пиво, потому что папа всегда его выпивал. Даже после того, как она его бросила, здесь никогда не было пива.

Когда я закрыл дверь холодильника, мама зашла на кухню.

– Я бы принесла тебе пиво, если бы знала, что ты приедешь, – сказала она мне таким тоном, каким говорят все матери, когда они не слишком ругают своих детей.

– Мне жаль, – искренне сказал я ей. – Это было решено в последнюю минуту.

– Ну, у тебя ведь есть мобильный телефон? Я имею в виду, что даже у меня он есть, – и она вытащила телефон из кармана своих черных брюк и помахала им передо мной, явно издеваясь надо мной.

– Да, я знаю. Прости. Я должен был позвонить. – Я сел за стол и открыл коробку, чтобы начать есть свой гамбургер. И сразу понял, насколько я был голоден и набросился на еду, съев больше половины всего за несколько укусов.

– У тебя всегда были отличные бургеры, – сказал я маме, когда вытирал тыльной стороной руки сок с подбородка.

– Трэвис, используй салфетку, ради всего святого, – сказала она мне, схватила салфетку со стойки и передала мне. Я вытер свой подбородок и руку, и улыбнулся ей, когда взял еще кусочек бургера.

Мама села за стол напротив меня и серьезно посмотрела.

– Почему ты здесь, Трэвис? – спросила она. – Ты не приезжал домой много лет. Я начала думать о том, что ты забыл дорогу в Кэнон.

То же самое она говорила каждый раз, когда приезжала повидаться со мной и Эбби.

– Адвокат продолжает названивать мне о папе, – сказал я ей, когда закончил есть.

– Который? Ирв Роджерс? Что он хочет?

– Не знаю, – ответил я, сидя в деревянном кресле и все еще чувствуя вкус еды на своих губах. – Он сказал, что мне нужно подписать документы о папином имуществе.

– Имущество, – сказала мама со смехом. – У твоего отца даже не было ночного горшка, чтобы мочиться, прости мой французский.

Всегда было смешно слушать то, как она ругалась, хотя иногда она это делала как водитель грузовика.

– Ну, наверное, у него было что-то, что он не задолжал и не заложил, – сказал я ей.

– У него было, – сказала мама, встала и налила два стакана холодного чая, вручив один из них мне. Она снова села за стол напротив меня. – У него был дом.

Я был удивлен тем, что она сказала.

– Папа владел домом? Я думал, что он просто арендовал его все это время.

– Нет, – вздохнув, сказала она, а потом сделала глоток холодного чая. – Я купила тот дом, когда бросила его. Я заплатила за него наличными и купила у мистера Уотсона.

– Почему ты купила ему дом? – я не мог поверить в то, что услышал.

– Потому что это был единственный способ заставить его согласиться оставить меня и подписать документы о разводе без его притязаний на часть ресторана, да я и не собиралась этого допустить. Я слишком много для этого работала. Поэтому я купила дом, записала на его имя и дала ему ключи после того, как он подписал бумаги.

– Почему ты никогда не рассказывала мне об этом раньше? – спросил я.

– Я никогда не думала, что это важно, – сказала она. – Я всегда думала, что, в конечном итоге, он продаст его каким-то образом за наличные. Думаю, он держался за него не смотря ни на что. Как будто это причиняло мне боль, потому что он получил его от меня.

– Хорошо, что я должен с ним делать? – спросил я. Неожиданно я стал владельцем дома, нравилось мне это или нет.

– Зависит от тебя, – сказала она. Мама встала из-за стола, схватила мой мусор и выбросила в мусорный бак в углу. – Только Бог знает, в каком он состоянии. Не знаю, когда в последний раз ты видел своего отца, но он редко выходил из дома до того, как у него случился сердечный приступ.

Я почувствовал чувство вины за то, что не видел его так долго. Несмотря на то, что он был далек от хорошего парня для мамы и для меня, он все еще оставался моим отцом.

Мама подошла и положила руку мне на плечо.

– Не переживай из-за этого, милый, – сказала они и погладила меня по плечу. – Мы оба знаем, каким он был на самом деле. Он не заслуживает твоей вины или сочувствия. Он сам доставил себе боль тем, как жил. Ты ничего не смог бы изменить. Кроме того, у тебя есть более важные темы для размышлений. Тебе нужно позаботиться о моей внучке.

– Это становится сложнее с каждым днем, мама, – сказал я ей, чувствуя раздражение.

– Когда она станет старше, легче не будет, Трэвис, поверь мне. Я все еще беспокоюсь о тебе каждый день.

– Тебе не нужно беспокоиться обо мне, мама. Я в порядке. Мы в порядке. – Я сказал это уверенно, чтобы успокоить ее и себя.

– Это не значит, что я перестану волноваться. Молодой мужчина, воспитывающий самостоятельно дочь, почти подростка, без женщины на горизонте. И ты пожарный, вдобавок ко всем заботам. Это практически не дает мне заснуть по ночам.

– Думаю, что мои дни пожарного закончились, – сказал я в ответ. – Не думаю, что есть большой шанс того, что они возьмут меня обратно. В любом случае, с моей травмой я не достаточно хорош. Департамент уже прислал мне документы на пенсию. Я просто должен их подписать.

– О, Трэвис, прости. – Мама наклонилась и обняла меня за шею. – Ну, может быть, все это даже к лучшему. Вы с Эбби, наконец-то, сможете выбраться из крошечного арендованного места и иметь собственный дом.

– Ты имеешь в виду жить здесь, в Кэноне? Не знаю, мам. Не знаю, смогу ли я это сделать. Здесь слишком много… слишком много произошло. – Меня ужаснула мысль о том, чтобы провести свои дни здесь, в Кэноне.

– Ты не можешь думать только о себе, Трэвис, – сказала она и выпрямилась. – Ты должен делать то, что в данный момент подходит Эбби. Иногда быть родителем – значит переступить через решения, которые мы приняли бы только для себя.

Я понял, что она говорила о том, что делала тогда, когда я был подростком. Уверен, что мама пожертвовала всеми своими сбережениями, чтобы купить тот дом для отца и за последние пятнадцать лет ей пришлось работать в два раза больше, чтобы это компенсировать. Она сделала так, чтобы у меня каждый день была лучшая жизнь, более безопасная без него.

– Я знаю, – ответил я, поднялся на ноги и обнял ее. – Обещаю, что подумаю об этом, когда посмотрю дом.

– Достаточно честно, – сказала мама, когда мы обнимались. Она посмотрела на меня, в ее глазах были слезы. – Замечательно, что ты здесь, знаешь ли. Что вы оба здесь. Для меня это много значит.

– О, не пытайся меня разжалобить, мам, – шутливо сказал я, когда выходил из кухни в коридор, чтобы забрать свою сумку.

– Ты помнишь, где твоя комната? – также шутливо крикнула она мне.

– Думаю, что смогу ее найти, – ответил я и двинулся в сторону лестницы. – Спокойной ночи, мама, – сказал я, медленно поднимаясь наверх.

Моя нога заболела, когда я поднялся наверх. Я попытался тихо пройти по коридору в комнату Эбби, но половицы скрипели всю дорогу. Я заглянул к ней и увидел дочь на кровати, под одеялом, уже крепко спящую. Я улыбался, когда смотрел на нее, она мирно спала с легкой улыбкой на губах. Было приятно видеть ее такой счастливой.

Я медленно закрыл дверь и отправился в противоположный конец коридора, к своей старой комнате. Я потянулся, включил свет, и комната осветилась, открывая мне вид, который был почти таким же, как было последний раз, когда я был здесь, когда мне было около двадцати. Комната была чистой, с простым комодом, небольшим столом и стулом и кроватью в центре. Все, что находилось на полках, мама уже давно убрала или выбросила. Кровать была заправлена, потому что она ждала меня в любой момент. Я положил сумку на стол и сел на кровать.

Я вспомнил, что последний раз был здесь тогда, когда приехал домой, чтобы рассказать новости матери. Я приехал сказать ей, что сдал экзамены на пожарного и что девушка забеременела. Это было совсем не то, что она надеялась услышать от меня и мне было нелегко говорить ей обо всем этом, но она пошла мне навстречу. Мы даже не спорили об этом, поскольку она сказала мне, что я достаточно взрослый человек, чтобы найти свой путь в жизни. Она была немного разочарована беременностью, потому что это была девушка, которую мама не знала, да и я едва знал, но перспектива стать бабушкой ее привлекала.

Уверен, что она надеялась на то, что отношения наладятся, но никто из нас не предполагал, что со всем этим произойдет. В конце концов, хотя Бренда и оставила меня без предупреждения с двух месячной маленькой дочкой, все было к лучшему. У меня все еще была Эбби, и Эбби заставила мою мать находиться рядом с ней и учиться на протяжении многих лет.

Я оттолкнулся от кровати и решил повесить несколько своих вещей в шкаф. Схватил пару рубашек и пару джинсов, я открыл шкаф. Там ничего не висело, но полки были заставлены несколькими коробками. В углу я увидел старую коробку, ту, в которой в молодости держал некоторые вещи. Я потянулся, схватил ее с полки и открыл.

Внутри осталось не так много всего. Несколько медалей, которые я выиграл в старшей школе в составе команды по борьбе, несколько сплющенных монет, которые у меня были с железнодорожных городских путей и разрешение моего старого учителя, когда я только учился водить машину. В коробке также были несколько фотографий. Одна была с мамой, папой и мной у елки. Мне было семь или восемь лет и, вероятно, это был один из немногих случаев, когда мы втроем одновременно улыбались. Я стоял между ними и мы вместе держали в руках велосипед, который мне только что подарили на Рождество. Велосипед служил мне долгие годы, когда я хотел поехать куда-нибудь с друзьями или просто сбежать, когда отец возвращался домой пьяный.

Другая фотография заставила меня снова сесть на кровать. Это был снимок из моего колледжа, о котором я забыл. На нем я обнимал одной рукой Софи, мы оба сияли от гордости, потому что только что вернулись в Кэнон после нашего первого года обучения. Фотография была сделала на парадном крыльце дома моей мамы.

Не знаю, забыл ли я, насколько она прекрасна или пытался выбросить ее из своей памяти, потому что это было для меня слишком болезненно, но увидев Софи на снимке, ко мне все вернулось. Я положил фотографии обратно в коробку, закрыл крышку и положил ее на комод. Я лег на кровать и смотрел на белый потолок, разглядывая на нем те же места, которые видел много лет назад. Я почувствовал, что снова засыпал, думая о том, какое будущее могло быть для меня, для Эбби, для нас.

Глава 7

Софи

Всю оставшуюся часть вечера я была рассеянной. Я не могла выкинуть из головы девушку на протяжении всего десерта, пока расплачивалась и покидала «Усадьбу». Даже поездка домой с Мэри, которая любезно предложила отвезти меня, и мне не пришлось идти обратно в темноте несколько кварталов. Помню, что она спрашивала меня, почему я такая отстраненная, но я даже не могла вспомнить, что ей ответила. Я вышла из машины, вошла в свой дом, села в кресло-качалку и, тихо качаясь, пыталась все понять.

В то же время, у девушки были рыжие волосы, что было совсем не похоже на те, какие были у Трэвиса или у его матери, или отца, но не было никаких сомнений в том, что это были его глаза. Когда я смотрела на нее, я видела черты лица, которые напоминали мне о нем – линия подбородка, нос, и даже то, как она улыбалась – все, казалось, было похожим на него. Может быть, я просто хотела увидеть это в ней, потому что так много думала о нем в последнее время, но это было нечто большее. То, как она обняла Мэгги и та обняла ее, определенно было родством. Хотя я не могла быть в этом уверена, но могла предположить, что они как-то были связаны. У Трэвиса не было братьев или сестер, поэтому девочка не была его племянницей. Может, родственница, о которой я не знала?

Наверное, я сидела в кресле несколько часов, пытаясь все понять. Я даже вытащила старые фотоальбомы, которые собрала моя мать, когда я была моложе и снимки, которые у меня были из колледжа. Прошло много времени с тех пор, когда я просматривала фотографии, главным образом потому, что мне было больно на них смотреть. Когда я их вижу, то вспоминаю о том, как мы были счастливы, как сильно я была в него влюблена и как сильно он заботился обо мне, и как все это внезапно рухнуло, а затем он ушел из моей жизни. Были снимки с нами на вечеринках, тусовках с друзьями и даже фотографии, когда мы вернулись в Кэнон после первого года обучения. Когда я сравнивала их с тем, что увидела сегодня вечером, трудно было поверить в то, что девочка не была его дочерью.

Я разглядывала фотографии, на которых мы были молодыми. Мы с Трэвисом знали друг друга в школе, наш город был маленьким. И в юности мы не были друзьями, но часто встречались. Он занимался спортом и у него были свои друзья, я училась и у меня тоже были свои подруги. Мы даже не встречались в одних кругах, и я понятия не имела, что он чувствовал ко мне, пока мы не встретились в колледже. Сначала мы больше держались друг за друга, потому что были единственными людьми, которых знали так далеко от дома, но со временем, когда мы стали лучшими друзьями, это превратилось в нечто большее. Потом была та вечеринка, на которую мы пошли в выходные, где Трэвис выпил больше, чем, вероятно, был должен и сказал мне, что он всегда ко мне что-то чувствовал на протяжении всей средней школы, но всегда ощущал себя неуверенно, чтобы мне что-то сказать. А я думала, что такой большой, сильный парень никогда даже не заметит в средней школе такого книжного червя, как я. Я не была серой мышью, но держала себя так же, как и сейчас. Я не часто выходила, даже с друзьями и встречалась с ними еще реже. Моя мать была со мной пресловутой палкой о двух концах, она хотела, чтобы я выходила из дома и знакомилась с людьми, но все время говорила о том, как важно заботиться о себе и не быть сбитой с ног каким-то парнем, который просто хотел заняться со мной сексом. Я приняла это близко к сердцу, поэтому отчасти была девственницей в тридцать два года.

Дело не в том, что я никогда не хотела заниматься сексом. Много раз с Трэвисом мы подходили близко к этому. Мы не раз дурачились на заднем сидении его машины или в его комнате в общежитии, когда соседа по комнате не было рядом. Я помню, как мне становилось жарко и волнительно, когда я глубоко целовала Трэвиса и чувствовала на себе его руки, и то, как он касался меня под одеждой. Когда дело дошло до того, чтобы заняться с ним любовью, я почувствовала, что не готова к этому. Я знала, что любила его, но что-то всегда сдерживало меня. Каким бы расстроенным Трэвис не был время от времени, он всегда оставался уважительным по отношению ко мне и никогда на меня не давил, что, как я думаю, заставило меня любить его еще больше.

Я понимала, что не смогу забыть об этом. Даже когда я готовилась ко сну и надевала свою старую футболку и серые хлопковые шорты, я пыталась решить, что делать утром. Я могла бы пойти в дом Мэгги, посмотреть кто там находился и просто выяснить все для себя. Как бы хорошо это не звучало, я боялась неожиданной встречи с Трэвисом. Что, если он был там со своей дочерью и… женой? Очевидно, что если была дочь, то он был женат. Трэвис был никем иным, как верным и преданным, а я не смогу справиться с собственными чувствами, которые у меня возникнут.

Затем у меня появилась лучшая идея. «Усадьба» всегда была открыта на обед и в обеденное время Мэгги всегда находилась там на месте хостес или в столовой, готовясь к ужину. В обед там было не так занято, как во время ужина, потому что большинство людей находились на работе и, возможно, у меня будет немного времени, чтобы поговорить с ней, получить некоторую информацию и посмотреть, что происходило.

Я обняла подушку, гордясь тем, что придумала. Я пыталась закрыть глаза и заснуть, но нервозность и волнение, которые наполняли меня, были намного больше, чем я могла вынести. Я не была уверена, на что надеялась или как справлюсь с тем, что узнаю, но впервые за долгое время я почувствовала в своем сердце тепло, которое сделало меня по-настоящему счастливой.

Глава 8

Софи

Утро наступило быстрее, чем я думала, и хотя мое тело устало, потому что большую часть ночи я задавалась вопросом, как пройдет моя встреча с Мэгги, у меня еще была энергия, чтобы двигаться. Я давно так не спала, хотя вставала очень рано, готовясь утром к учебному году, который был не за горами, и шла в свой класс. К счастью, в эти дни я не должна была находиться там, это было скорее добровольно и помогало мне двигаться дальше. Я обнаружила, что уставилась на шкаф, пытаясь выбрать свое самое красивое платье, и была разочарована тем, что там увидела. Именно тогда я поняла, что давно не баловала себя, и мой гардероб говорил именно об этом. Все выглядело так, как вы и ожидали, будет одеваться учитель восьмиклассников – консервативно, пресно, без особого вкуса и цвета. Я начала больше понимать, почему люди считали меня занудой. Все, что мне еще было нужно – это бродящие вокруг три или четыре кошки и я была бы полностью такой.

Наконец-то, я нашла в дальнем углу своего шкафа кое-что, что, как я думала, выглядело свежо и идеально подходило для лета. Это было повседневное платье без рукавов светло-желтого цвета. Оно было длиной до колен, немного пышное и выглядело легким и комфортным. Я купила его около года назад в «Симмонсе», нашем местном магазине одежды, но с тех пор не надевала.

«Сейчас самое подходящее время, Софи», – сказала я себе и положила платье на кровать.

Я приняла долгий, горячий душ, завернулась в белое пушистое полотенце, подошла к зеркалу и посмотрела на себя. Подумала о том, чтобы сделать макияж, но я редко его наносила, и решила пропустить. Тем не менее, я высушила волосы, что делала редко, за исключением холодного утра перед школой. Сушка и расчесывание волос заняло больше времени, чем я думала и я поняла, что мои волосы стали намного длиннее после последней стрижки. Обычно я ходила и делала это перед школой и должна была помнить об этом. Но сегодня школа вылетела у меня из головы.

Я надела свой белый хлопковый бюстгальтер и трусики, а потом натянула через голову платье. Я взглянула в зеркало и осталась очень довольна тем, как оно на мне смотрелось. Я действительно чувствовала себя хорошо, надев его вместо своей обычной одежды, и повертелась перед зеркалом, чтобы юбка немного покружилась, пока я улыбалась своему отражению. Я взглянула на часы и увидела, что уже было почти 11.30, что было немного рано для обеда, но я хотела попасть в ресторан и поговорить с Мэгги, чтобы нас не прерывали. Я скользнула в слипоны и спустилась по лестнице. Взяла свою сумочку, взглянула на себя в зеркало последний раз и вышла за дверь.

Еще было тепло, совсем необычно для конца августа. Солнце светило ярко, и соседские дети бегали под опрыскивателем в двух домах от меня. Я подумала о том, чтобы пойти к «Усадьбе» пешком, но потом вспомнила, что мне придется снова идти домой обратно. Что-то меня в этом смутило, я достала ключи и вместо этого решила поехать.