Текст книги "Выйти замуж за Лича (ЛП)"

Автор книги: Лейла Фейри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Вирджил

Я шел быстро, набираясь решимости. Желание повернуть назад и найти другой путь трепетало у меня в груди, но я знал, что на это нет времени. Мэй нужно было накормить, и был только один способ сделать это.

Подпитывая ее жизненной силой другого существа, похожего на нее. Обычно я поддерживал себя, используя энергию деревьев. Она действовала дольше и была менее взрывоопасной при употреблении.

Однако это никак не компенсировало ущерб, который Мэй нанесла своему организму.

Энергия деревьев, если я передам ее Мэй, продлит ее жизнь, но только в том случае, если она будет достаточно здорова. Вот почему мне пришлось охотиться.

Темнохвойные деревья, которые скрывали мои кормовые угодья, вскоре исчезли, обнажив разрушения, которые я причинил земле. Мэй ахнула, замирая в моих объятиях, и я коротко кивнул.

Деревья перед нами были голые, а октябрьское солнце стояло высоко в небе, хотя и скрытое серебристыми облаками, но она видела все. Именно по этой причине я убрал свою тень из ее души.

Я не хотел испытывать ее отвращение на собственной шкуре. Было достаточно просто видеть, как оно отразилось на ее лице. Однако сейчас Мэй не была напугана или ужасно расстроена.

В основном она смотрела по сторонам широко раскрытыми глазами, приоткрыв рот. Впереди земля уходила под землю, образуя долину. Мы стояли на ее краю, обозревая ее целиком.

Долина была местом смерти.

Все деревья были голые и почерневшие, местами с них отслаивалась кора, некоторые ветви сухие и мертвые, они ломались. Они выглядели старыми и сморщенными, но хрупкими. Они не были похожи на взрослые деревья, дожившие до глубокой старости.

Часто это были маленькие молодые деревца, которых смерть забрала слишком рано.

– Некоторые возродятся весной. – тихо сказал я, не в силах выносить оглушительную тишину Мэй, когда спускался по тропинке вниз по пологому склону. – Я забочусь о том, чтобы оставить достаточно, чтобы снова прокормиться в следующем году. Но скоро мне придется на несколько лет перебраться на другую сторону. Пусть эта часть леса восстановится.

Подлесок по обеим сторонам тропинки почернел и засох, но в глубине мертвого леса все выглядело нормально, на некоторых кустах все еще росли дикие плоды.

На земле росла кашица, коричневая или желтая, со следами маленьких укусов. Теперь я шел тихо, слышалось только тихое дыхание Мэй. Ветер дул мне в лицо, а это означало, что охота будет легкой.

Даже несмотря на человеческий запах Мэй, я не стал бы пугать дичь, если бы она не услышала или не увидела меня.

– Я оставляю достаточно, чтобы животные могли остаться. – прошептал я. – У них есть еда и вода в ближайшем ручье, и, поскольку деревья выглядят немного по-зимнему, пейзаж их не пугает. На самом деле, находясь на виду, они менее капризны, чем животные, живущие под толстыми навесами. Вот увидишь.

Мэй слабо покачала головой, и я ускорил шаг. У нее оставалось мало времени. И я… я должен был перестать откладывать неизбежное. Я знал, что деревья – это и так плохо, но то, что Мэй увидит, как я охочусь, напугает ее навсегда.

Я боялся этого так, как никогда ничего не боялся. И все же это нужно было сделать. Впереди нас хрустнула ветка, и я позволила своей тени устремиться вперед, тонкие полупрозрачные усики бесшумно летели по воздуху.

Я пошел быстрее, выслеживая свою тень, пока не почувствовала добычу. Молодой олененок. Такой молодой, он мог не пережить зиму. Должно быть, он родился слишком поздно.

Я поискал мать, но ее нигде не было поблизости.

Хорошо.

Сегодня мне нужна была только молодежь.

Когда моя тень добралась до маленького олененка, я схватил его одним ударом, затягивая кольца вокруг его ног и туловища, чтобы он не мог убежать. Он забился в панике, и Мэй зашевелилась в моих руках, услышав звуки.

– Тебе нужна та же энергия, которая питает тебя. – сказал я, изо всех сил стараясь объяснить.

Даже когда я знал, что она воспримет меня как отвратительного монстра, я все равно надеялся.

Может быть, однажды она простит меня за то, каким я был.

– И лучше, когда он молод. В молодом существе гораздо больше жизненной силы. Все эти годы, весь потенциал, накопленный внутри, созрел для того, чтобы им воспользоваться. После этого тебе несколько месяцев не придется есть, Мэй, и ты по-прежнему будешь прекрасно себя чувствовать.

– Но что… – начала Мэй и замолчала, когда мы свернули за поворот.

Вот он, олененок, которого связала моя тень. Он ждал на обочине тропинки, подавленный и дрожащий, глядя на нас своими большими влажными глазами.

– Нет. – прошептала Мэй, дрожа совсем как малыш. – Нет, Вирджил, ты не можешь…… Это ребенок!

– Прости. – сказал я неумолимо. – Ты умрешь, если я тебя не накормлю. Я объяснил. Если ты хочешь избежать этого в будущем, Мэй, тебе просто нужно начать есть. Но сегодня это необходимо.

При моем приближении олененок вздрогнул и повернул свою тонкую шейку, чтобы посмотреть вверх. Его шерстка была нежно-коричневой, спина в пятнах, все тело идеальной формы.

Он был здоров, в нем бурлила жизненная сила, и теперь я даже не мог представить, что он умер бы зимой.

Он мог бы выжить.

Но я не собирался этого допускать.

– Нет, Вирджил, пожалуйста! – Мэй закричала, когда я еще сильнее обвил олененка, укрывая его в своей тени так плотно, так успокаивающе, что он расслабился. – Я буду есть! Обещаю, я буду! Что бы ты мне ни сказал, я сделаю это, только не…

Я медленно подняла олененка с земли, его глаза закрылись, учащенное дыхание немного успокоилось. Он повис перед нами, окутанный моей темнотой.

Я собрался с духом и пронзил грудь Мэй своей тенью, заставив ее кашлять и скулить, как раненое животное.

– Прости. – сказал я в последний раз, уже оплакивая все, что у нас было вместе. – Это единственный способ.

А потом я выпил. Олененок спал, успокоенный моей магией, контролирующей сознание, поэтому он ничего не почувствовал.

Но Мэй все это видела и чувствовала, потому что должна была. Я отказался кормить ее тайком. Она должна была знать цену.

Жизненная энергия маленького олененка, все эти годы хранившаяся в его теле, просочилась через меня в Мэй, и, по мере того, как это происходило, животное уменьшалось в размерах.

На мгновение появился призрак лани, которой она, возможно, когда-то была, гордой и сильной, но он рассеялся по мере того, как из олененка вытекала энергия.

Это заняло, наверное, минуту, и когда я закончил, от нее остался только хрупкий, крошащийся скелет, покрытый полосками почерневшего меха. Мэй билась и дрожала в моих руках, ее изголодавшееся тело впитывало энергию оленя.

Она закричала от боли, когда ее клетки, привыкшие работать на таком малом количестве энергии, внезапно получили так много энергии. Ее сердце окрепло и забилось с новой силой, ее разум воспламенился от прилива энергии, а пламя в ее груди стало сильным и жарким, как и должно было быть.

Она отяжелела в моих руках, стала более плотной, ее тело восстанавливалось. Оставшиеся шесть лет жизни олененка были бы значительно сокращены, поскольку большая часть энергии была бы потрачена на восстановление организма Мэй, но у нее все равно были бы долгие месяцы, в течение которых ей не нужно было бы есть.

И затем… Мы бы сделали это снова.

Если бы я не напугал ее так сильно, она бы теперь ела без жалоб. Когда с этим было покончено, я медленно опустил оленя на землю и прикрыл его тело упавшими ветками, моя тень проделала всю работу.

Мэй все еще была в моих объятиях, она делала глубокие вдохи, от которых ее грудь расширялась, дрожала и стонала. Ее тело было в шоке, и я делал все возможное, чтобы успокоить ее, вливая в нее спокойствие и тепло, но не слишком много.

Я не хотел затуманивать ее разум или сбивать с толку. Она должна была осознать. Она должна была почувствовать и запомнить все, что произошло.

Когда она затихла, тихо всхлипывая, я повернулся и медленно пошел домой.

Когда мы дошли до развилки, она тихо ахнула и вцепилась в мою куртку.

– Я могу идти. Пожалуйста, отпусти меня.

Отводя взгляд, чтобы продлить момент, когда мне придется столкнуться с ее отвращением, я опустил ее на землю. Она стояла передо мной, и я смотрел на ее тело, избегая смотреть ей в лицо.

Ее кулаки были сжаты, и она не дрожала, несмотря на холод. По крайней мере, в этом я преуспел.

Мэй была здорова. Она будет жить.

– Ты так питаешься? – спросила она, и ее голос тоже зазвенел от волнения.

Я не мог различить в нем эмоции, но что-то в нем было. Скорее всего, гнев.

– Обычно нет. – сказал я, по-прежнему не глядя ей в лицо. – Я питаюсь с деревьев. Я не животное, поэтому мне не нужна животная энергия, чтобы выжить. Я предпочитаю растения.

– Ты когда-нибудь поступал так с людьми? – снова спросила она, и в ее голосе было такое отчаяние, что я не смог удержаться и поднял глаза.

Ее глаза блестели, кожа сияла, и даже волосы, прежде такие тонкие и безжизненные, стали пышными и здоровыми. И на ее лице не было отвращения.

Только страх и гнев.

Ее щеки и губы были красными. Боль сдавила мне грудь, когда я увидел свою жену, которая, как я знал, никогда больше не прикоснется ко мне.

Никогда не станцует для меня.

Никогда больше не подарит мне робкой улыбки.

Я обменял ее любовь на ее жизнь.

– Да. – ответил я, не видя необходимости что-либо скрывать. – Дома… То есть до Сдвига, я питался от людей. Обычно не слишком много. Это был… деликатес. И люди в нашем мире уважали нас. Для них было большой честью быть выбранными в качестве подношения личу. Однако я не питался кем-то в этом мире. Они и так меня боятся.

Она моргнула, качая головой, а затем подняла глаза, выглядя смущенной.

– Сдвиг произошел сотни лет назад. И ты говоришь об этом так, как будто помнишь.

– Да, помню. Я был там, когда это случилось.

Она снова покачала головой и закрыла лицо руками. Ее плечи затряслись, и в моей груди расцвела боль.

Я знал, что она страдала, и все это из-за меня.

– Мне жаль, Мэй.

Она убрала руки и посмотрела на меня с таким отвращением, что я не сомневался в ее чувствах.

Она ненавидела меня.

– Я хочу побыть одна.

Я покачал головой, моя тень дернулась, желая дотянуться до нее и обнять так крепко, чтобы она никогда не смогла уйти.

– Я не отпущу тебя. – сказал я, пристально глядя на нее, несмотря на ненависть в ее глазах. – Мне жаль.

Ноздри Мэй раздулись, и она яростно тряхнула головой, отчего ее волосы разлетелись в разные стороны.

– Я твоя жена. – сказала она с тихой горячностью. – Я дала клятву, Вирджил, и я не буду пытаться сбежать. Мне просто нужно побыть одной прямо сейчас.

Мы долго смотрели друг на друга, пока я, наконец, не кивнул и не отвернулся. Возвращаясь к дому, я подумал, что у меня больше нет причин следить за ней.

Она увидела худшее.

Я мог спокойно позволить ей бродить по моим владениям, мне было достаточно ее обещания.

Я доверял ей.

И когда стемнело, а она все еще не вернулась, ее предательство было в десять раз болезненнее.

Мэй солгала мне.

Она обещала, что останется, и все же…

Она исчезла.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Мэй

Я наблюдала за его удаляющейся спиной, испытывая противоречивые чувства.

Что сделал Вирджил?… Кем он был?…

Ты знала, прошептал тихий голос у меня в голове, с тех пор, как те две женщины в городе пытались заставить тебя сбежать от него, ты знала.

Они рассказали мне немного, потому что Вирджил вернулся прежде, чем я успела задать какие-либо вопросы. Они сказали мне, что он лич, вид нежити.

Они сказали, что он причинит мне боль.

Высосит меня досуха.

Но я вышла за него замуж, к добру это или к худу, и в то время я чувствовала себя с ним в безопасности.

Он согревал меня. Он заботился обо мне.

Смутные, безымянные страхи, которые женщины пытались внушить мне, не укоренились, потому что я была совсем одна и просто хотела принадлежать кому-то другому.

Он был единственным, кто хотел удержать меня. Со временем я полюбила его. И прошлой ночью я была так влюблена, так счастлива.

Он занимался со мной любовью, и я любила его в ответ, и это было самое прекрасное переживание в моей жизни.

Сегодня он убил олененка и заставил меня смотреть, а потом вдохнул в меня жизнь животного, и я выздоровела.

Да помогут мне боги, подумала я со стыдом. Да помогут мне боги, но я не могу ненавидеть его за это.

Я не могу.

Вирджил ясно дал понять, что сделал то, что сделал, чтобы спасти мою жизнь. Я знала, что он был прав. Я умирала. Если бы я была честна с самой собой, я бы заметила признаки гораздо раньше, и, возможно, тогда сегодняшняя трагедия не произошла бы.

Это была моя вина.

Я покачал головой и нахмурился, медленно направляясь в сторону охотничьих угодий Вирджила. Стоит ли мне винить себя? Я старалась быть хорошей. Я действительно старалась. Но голоса…

Они наказывали меня за каждый кусочек еды, причиняли мне боль, пока вся моя защита не рухнула, и я могла только беспомощно слушать и верить, что они говорят правду.

Но были моменты, которые наступали все чаще и чаще, чем дольше я жила с Вирджилом, когда я была почти свободна.

Когда я просыпалась по утрам, отдохнувшая, согретая и счастливая, голоса были тихими. Только позже, в течение дня, они просыпались и начинали ворчать.

Когда я была с Вирджилом, они в основном молчали. Возможно, они боялись его. Или, может быть, он сделал меня сильнее.

Должна ли я была рассказать ему раньше? О голосах? Мог ли он помочь мне? Иногда мне казалось, что в моей голове, в моем теле есть кто-то еще. Угрожающий, с суровым взглядом, чья единственная цель – причинить мне боль.

Я не хотела, чтобы это было там. Это было похоже на демона, которого я не знала, как изгнать. Я шла быстро, сухие листья хрустели под подошвами моих ботинок. Мое дыхание вырывалось из меня маленькими облачками жара, и я поражалась тому, как быстро я могла идти, какой сильной себя чувствовала.

Мне было тепло, и что-то мощное и успокаивающее гудело в моей груди, в моих костях. Это была жизнь, сила, топливо. Огонь, который горел во мне, заставляя меня чувствовать, что я могу бежать и не останавливаться. Как будто я могла покорить весь мир. Я не была бабочкой, это точно, но и личинкой себя не чувствовала.

– Я была оленем. – подумала я, съежившись, когда в моем сознании всплыло воспоминание о дрожащем олененке с широко раскрытыми глазами.

Я была самкой, бегущей на сильных ногах, вдыхающей свежий лесной воздух. Я была самкой оленя, и ценой моей жизни и здоровья была другая жизнь, и этого нельзя было изменить.

Но я могла предотвратить повторение этого.

Я остановился под голыми ветвями высокого дерева и, подняв голову, увидела ворона, наблюдавшего за мной своими глазами-бусинками. Я часто дышала, уставшая после напряженной работы, но в то же время испытывающая странный восторг, а сердце сильно билось в груди.

Я удивлялась, почему сила Вирджила казалась мне таким извращением. Люди охотились на животных. На самом деле, большинство рас охотились. Орки, тролли, оборотни, минотавры…

Все они охотились ради мяса.

Так почему же я был так потрясен смертью олененка?

Потому что большинство из них не убивают детенышей.

Охотники убивали ради мяса. Именно поэтому они оставляли детенышей и самок в покое. Крупный самец мог прокормить гораздо больше людей, чем олененок.

Но было ли более нравственно убивать взрослое животное, чем молодое?

Вирджил охотился не ради мяса, а ради их жизненной силы. Таким образом, вместо того, чтобы убивать одного молодого олененка, он мог бы убить двух взрослых самцов и получить такое же количество энергии… У меня закружилась голова, и я, вздохнув, снова двинулась в путь.

Я не знала, что и думать, поэтому решила вообще не осуждать Вирджила. Ему, как и любому живому существу, нужно было есть. И он сказал, что обычно выбирает деревья и следит за тем, чтобы их было не слишком много…

Весь лес был его кладовой, и он заботился о нем. Я не могла осуждать его. Единственное, что я могла сделать, – это правильно питаться. И я бы так и сделала.

Теперь я чувствовала себя намного сильнее, как будто вместе с физическим здоровьем оздоровился и мой разум. Я была одна в своей голове, ни один ядовитый шепот не омрачал моих мыслей, и, может быть, если бы Вирджил помог мне…

Может быть, я смогла бы выжить.

С этой обнадеживающей мыслью я добралась до места, где лежал олененок, отдавший свою жизнь за меня. Было тихо, поблизости ни души, и я опустилась на колени возле маленького, съежившегося тельца и просто смотрела, снова сталкиваясь с этим ужасом.

Почерневший мех, черный, как кора окружающих деревьев. Это было похоже на гниение или на отсутствие цвета. Когда Вергилий пожирал жизнь, он выпивал и цвет?

Надо бы спросить его.

Олененок явно был высушенным трупом, и я глубоко вздохнул, не оставив даже следа запаха.

Чистая смерть.

– Прости. – прошептала я, склонив голову. – Я бы хотела, чтобы этого не происходило.

А затем, поскольку такая жертва не могла остаться незамеченной, я опустила голову еще ниже.

– Спасибо тебе. – прошептала я. – Спасибо, что спас мне жизнь.

Несколько минут спустя я возвращалась домой, размышляя о том, что я скажу Вирджилу. Все было правильным решением, и, хотя физически я была достаточно сильна, я все равно боялась.

Он не отпускал меня, это было ясно, но он мог думать обо мне хуже, и это была ужасающая мысль. Пожалуйста, не расстраивайся. Я дошла до развилки на тропинке и повернула обратно к дому, когда внезапный шорох заставил меня остановиться.

– Мисс! Мисс! – кто-то был в кустах и шептался так громко, как только мог.

Я оглянулась, но на тропинке никого не было, кроме меня.

– Вы имеете в виду… меня? – спросила я, делая неуверенный шаг вперед. – Кто вы?

– Успокойтесь, мисс! Мы здесь, чтобы спасти вас, правда. Подойдите ближе, и мы вас спрячем. Вы можете пойти с нами.

Я нахмурилась и покачала головой, оставаясь на месте.

– Что значит "спасти меня"? Я в порядке.

И как только я это сказал, в моей голове вспыхнул образ олененка, из которого медленно высасывают жизнь, ужасное воспоминание, которое, я знал, будет возвращаться в моих ночных кошмарах.

– Ты в опасности! – настойчиво ответил голос.

Я подошла ближе, заметив движение за густыми вечнозелеными кустами. К первому голосу присоединился еще один, явно женский, и он не утруждал себя переходом на шепот.

– Он запудрил ей мозги. Личи могут это делать, ты же знаешь. Пошли.

Мгновение спустя из-за большого куста выбежали трое человек, двое мужчин и женщина, которых я смутно помнила по своим походам по магазинам в городе.

Прежде чем я поняла, что происходит, один мужчина схватил меня, а другой зажал мне рот рукой. Женщина достала веревку.

Я сопротивлялась, но мои приглушенные крики были слишком тихими, чтобы донестись до Вирджила. И, несмотря на мою новую силу, я была слабее нападавших. Они мгновенно связали меня и заткнули рот кляпом, и вскоре меня понесли по тропинке к повозке, ожидавшей за поворотом.

– Это пройдет через несколько часов. – сказала женщина, убирая волосы с моего лица.

Я посмотрела на нее, пытаясь зарычать, и она цыкнула на меня.

– Ты еще поблагодаришь меня, мисс. Когда ты придешь в себя, ты поблагодаришь нас за то, что мы спасли тебя от этого демона.

Я покачала головой и напряглась сильнее, меня охватила паника, когда повозка резко затормозила на неровной дороге.

Она все неправильно поняла. Вирджил не был демоном – он был тем, кто спас меня от демонов в моей голове, которые пытались убить меня.

Почему эти люди это делали?

Вирджил был моим мужем.

Я принадлежала ему.

Когда мы отошли достаточно далеко от поместья, женщина развязала мне рот. Я тут же позвала Вирджила, у меня заболело горло от того, как громко я кричала, но женщина только с жалостью покачала головой.

– Вирджил, да? Красивое имя для монстра. Поберегите дыхание, мисси. Он тебя не услышит.

– Он мой муж! – выплюнула я, пытаясь подняться с колени, что оказалось непросто из-за связанных за спиной рук и сильного толчка тележки. – Отпусти меня! Я хочу быть со своим мужем!

Женщина бросила на меня неодобрительный, слегка брезгливый взгляд и отодвинулась, когда я с ворчанием опустился обратно на дно тележки. Вставать было бесполезно. Но мне нужно было освободиться.

Я обещал Вирджилу, что останусь.

– Муж. – усмехнулась женщина, и жалость промелькнула в ее глазах, когда она пристально посмотрела на меня. – Я надеюсь, ради твоего же блага, ты не переспал с чудовищем. Ничего хорошего из этого не вышло бы, запомни мои слова.

Мне хотелось крикнуть ей в лицо, что я действительно спала с Вирджилом и что он занимался со мной самой прекрасной любовью, но прежде чем я успела это сделать, один из мужчин сплюнул за борт повозки и повернулся к нам.

– Если она переспала с личем, лучше бросьте ее в реку. Что, если его потомство внутри нее? Это навлечет проклятие на всех нас, запомните мои слова. Все сгниет и умрет. Тебе лучше бросить ее туда, откуда она не сможет выбраться.

Я покачала головой, внезапно испугавшись.

Его потомство? Они имели в виду… если бы я была беременна?

Этого не могло быть. У меня уже год не было кровотечений… И все же, если Вирджил исцелил все в моем теле сегодня, то был маленький, ничтожный шанс, что с моей маткой тоже все в порядке.

И если это так, то……

– Ну, а у вас? – спросила женщина, сердито глядя на меня.

– Никогда. – ответил я, делая все возможное, чтобы защитить себя и то маленькое зернышко, которое могло прорасти внутри меня. – Он не знает… Личи так не поступают. Только живые люди могут… ты же знаешь.

Я покраснела, произнося это, но женщина, казалось, осталась довольна, а один из мужчин громко улюлюкнул, потрясая кулаком.

– Черт возьми, они не могут! У них нет сердца, чтобы перекачивать кровь, да? Ну что ж, девчушка. Может быть, ты найдешь в городе подходящего мужа, понимаешь? Такого, который сможет поднять настроение!

Он хрипло рассмеялся, и я вздохнула с облегчением. Я не знала, много ли они знают о личах, но, очевидно, недостаточно. По крайней мере, я не утону.

Час спустя мы прибыли в город, и меня посадили под замок в доме мэра. Меня продержали одну в комнате до захода солнца, когда женщина, которая меня поймала, вернулась с чашкой молока и куском хлеба. Я отказалась от еды, а она пожала плечами и съела все сама.

– Знаете, это единственный город, в котором есть мэр. – сказала она через некоторое время с гордостью в голосе. – В других городах правят монстры. Но у нас мэр – человек. Вам действительно повезло, что вы здесь. У вас будет хорошая жизнь, вот увидите. Нам просто нужно подождать, пока у тебя в голове прояснится. Осталось совсем немного.

Я сдержала усмешку, поняв, наконец, почему этот город процветал, а его жители были такими непокорными. Это потому, что личи правили не так, как другие монстры.

Я даже не знала, есть ли другие личи, кроме Вирджила. Он держался особняком, почти не выходя из дома за покупками. А когда его не было дома, они относились к нему с почтением и явно боялись.

Но когда он был в отъезде… Они стали дерзкими.

Если бы у меня еще оставалась эта энергия, если бы я разобралась со всеми своими проблемами и стала такой сильной, какой хотела быть, самкой, а не бабочкой, я бы привела этот город в порядок. Я еще не знала почему, но меня так раздражало, что они плохо думали о Вирджиле, хотя он не сделал им ничего плохого.

Я вспомнила оборотней, которые правили нашим городом. Днем люди, ночью звери. Это они были виноваты в том, что все были такими бедными, а бизнес мадам Сундары процветал. Я не могла представить, чтобы Вирджил пришел в ее заведение и участвовал в том, что там происходило после представления.

Он бы задавал вопросы, пытался все исправить.

Или, по крайней мере, ушел.

Но эти монстры? Они так и не ушли.

Неблагодарные горожане понятия не имели, как им повезло, что у них есть Вирджил. Я должна была освободиться, поправиться и… что-то сделать. Я не была уверена, что именно, но энергия, бурлившая во мне, жаждала быть направленной на действие.

– Мне кажется, я уже чувствую себя лучше. – сказала я, изо всех сил стараясь выглядеть искренней. – Это действительно красивый город.

Женщина удовлетворенно кивнула и нерешительно посмотрела на меня, постукивая пальцем по подбородку.

– Мы подождем еще немного. Просто, чтобы убедиться.

– Спасибо. – сказала я, вспомнив, что она сказала в тележке.

Что я буду благодарна, как только у меня прояснится в голове.

– Большое вам спасибо! Вы были так добры ко мне, так рисковали… Спасибо, что привезли меня сюда.

Мне нужно было только, чтобы она развязала мне руки и выпустила меня. Только это. И как только она это сделает, я побегу обратно к Вирджилу.

Женщина удовлетворенно кивнула и жестом велела мне повернуться, чтобы она могла освободить мои руки…

Когда она перерезала веревки, оказалось, что мне все-таки не придется бежать к Вирджилу.

Он пришел за мной.

Снаружи дома мэра раздался громкий, наводящий ужас голос, от которого задрожали стекла в окнах.

– Верните мне мою жену!