Текст книги "Поговорим о демографии"
Автор книги: Лев Бобров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
А вот другой Федор, простолюдин Федор Васильев, живший во второй половине XVIII века близ города Шуи, понятия не имел о генеалогическом древе; ожидая очередного прибавления семейства, он рассуждал по-крестьянски: авось бог даст будущего кормильца. И вошел в историю как отец 87 сыновей и дочерей. Первая жена одаривала его четырежды четверней, семикратно тройней и 16 раз двойней. Вторая – дважды тройней и шестикратно двойней.
Если здесь нет преувеличений, то перед нами своего рода рекорд, едва ли кем превзойденный. Правда, один султан, говорят, стал папашей чуть ли не 300 отпрысков (их матерями были его многочисленные наложницы). Но такое возможно разве только в условиях полигамии. Впрочем, это исключение даже для мусульманского Востока, некогда славившегося своими гаремами. В условиях же моногамии (единобрачия) подобные достижения просто немыслимы.
Это понятно. Период внутриутробного развития таков, что роды едва ли могут следовать чаще, чем раз в год Обычно же они происходят куда реже. А биологическая возможность стать матерью дается каждой женщине природой лишь на определенный срок, который в недалеком прошлом заканчивался в 45–48-летнем возрасте. Ныне он продолжается до 50 лет и даже больше (правда, ненамного). Не так давно (в довоенное время) на Украине зарегистрирована 63-летняя роженица. И все же подобные случаи – исключение из правила. Ясно, почему «эффективными» считаются обычно семьи, где жена не старше 50 лет
Если же нас интересует нижняя граница этого периода, то прежде всего, очевидно, не биологически, а социально обусловленная – допустимая юридически, а не физиологически возможная. Та, которая устанавливается обществом на основе научных соображений. У нас, например, начало брачного возраста совпадает с совершеннолетием, хотя и может быть передвинуто законодательством союзных республик на более ранние сроки, но максимум на 2 года.
Конечно, и здесь бывают отклонения: в 1924–1931 годах, например, пятеро американок умудрились стать мамашами в 11 лет. И не где-нибудь, а в США, хотя там преждевременное материнство всегда осуждалось и государством, и церковью, и общественностью (и тем не менее пришлось организовать «специализированные» школы для беременных учениц). Что уж говорить о развивающихся странах! О целых народах, где раннее замужество освящено традицией…
Стоя на почве реальности, демографы вынуждены принять возрастные рамки фактической фертильности (плодовитости) такими: в среднем от 15 до 50 лет. Правда, в развитых странах (например, в СССР) этот возраст предлагают отсчитывать с 17 лет. Как бы там ни было, округленно он равен 35 годам, да и то с известной натяжкой. И лишь теоретически способен вместить десятки рождений. Между тем даже дюжина их означает для женщины скованность по рукам и по ногам семейными заботами, ограниченную возможность заниматься какими-то иными делами, кроме домашних.
Бесспорно, воспитание потомства – дело архиважное. Но посвятить себя только ему едва ли захотят в большинстве своем представительницы прекрасного пола. Кроме того, для них не столь уж и безобидны чересчур, частые и многочисленные роды, особенно поздние, которые небезопасны и для матери, и для ребенка. Что ж, советские демографы и не предлагают ориентироваться на многодетность. Она, по-видимому, так и останется уделом незначительного меньшинства.
А вот трое детей… Это лучше, чем двое и тем паче одно дитя, не только для общества, но и для семьи. Начнем с того, что вероятность умереть преждевременно, сколь ни мала она при нашем здравоохранении, все же, как мы видели, не равна нулю, и с ней нельзя не считаться в наш беспокойный век. Тревога за судьбу одного-единственного дитяти сопровождает родителей всю жизнь, нарастая с возрастом. Да и первенец нередко слабее второго и третьего ребенка, менее жизнестоек. Но это еще не все.
Когда малыш один у отца с матерью, он волей-неволей концентрирует на себе все их родительское внимание, заставляя нарушать заповедь «не сотвори себе кумира». И нередко вырастает эгоистом, который переоценивает собственную персону, отличается повышенной требовательностью к окружающим, но не к себе самому. Таким людям труднее найти общий язык с кем бы то ни было, им нелегко приходится в жизни. Зато те, кто привык сызмала делиться во всем с братьями-сестрами, чувствовать их локоть, гораздо проще налаживает взаимоотношения с другими, правильнее представляет свое место, роль одиночки в коллективе.
Наконец, для самой женщины более естественно рожать неоднократно – это лучше, чем единожды и тем более ни разу, для ее же организма. Кроме тех случаев, разумеется, когда это противопоказано по медицинским соображениям.
Конечно, всякие роды болезненны и внушают вполне понятный страх – перед страданиями да и риском для здоровья, сколь бы мал он ни был. Иногда приходится слышать: хорошо бы, мол, по желанию программировать численность потомства так, чтобы разрешаться от бремени, скажем, тремя одновременно. Дабы «отмучиться раз и навсегда». К тому же «параллельное» воспитание, вероятно, более приемлемо для иных пап и мам, нежели «последовательное», когда все надо начинать с самого начала.
Что ж, если рассуждать теоретически, то такое регулирование, по-видимому, вполне по силам завтрашней науке. Только вот целесообразно ли оно практически? Многоплодие у человека – отклонение от нормы, вредное порой для близнецов: они нередко мешают друг другу развиваться в материнской утробе. Неспроста ведь, чем они многочисленней, тем реже встречается это исключение.
Историк лангобардов П. Диаконус приводит пример, когда на свет появилась «великолепная семерка» близнецов. Это всегда было редчайшим явлением – недаром оно привлекло к себе внимание бытописателя. Впрочем, и шестеро новорожденных – отнюдь не ординарное событие. Зарегистрировано несколько таких случаев (достоверных), но малыши обычно вскоре умирали. «Пятерки» ребятишек появлялись многие десятки раз, но выживали вроде бы лишь в пятнадцати случаях, как, например, в 1934 году в Канаде, в 1943-м – в Аргентине, в 1971-м – в Польше.
Подсчитано, что двойни рождаются приблизительно в 80–85 раз реже, чем один ребенок, тройни – во столько же раз реже, чем двойни. Подмечено такое соотношение для новорожденных:
Эта закономерность, подтвержденная многочисленными наблюдениями на протяжении столетий, вероятно, останется в силе и завтра. Но не внесет ли будущее некоторые коррективы в естественный порядок вещей?
Представьте: из одной-единственной клетки, отторгнутой от вашего тела и помещенной в «биологическую колыбель», вырастает двойник, полностью повторяющий вас. Вы оба окажетесь абсолютными близнецами. С одной только разницей – в возрасте. Она может составлять годы, десятилетия, сколько угодно. Сколько нужно, например, для того, чтобы пополнить ряды нового поколения, численность которого почему-либо недостаточно высока (допустим, из-за пониженной рождаемости, которая предвидится в таком-то году – текущем, следующем, близком).
Поговаривают о том, что таким вот копированием любую редкостную одаренность удалось бы сделать бессмертной. Сам ее носитель, разумеется, рано или поздно умирал бы, но его гений каждый раз возрождался бы в более молодом своем альтер эго, «другом я». Это, мол, помогло бы решить проблему кадров для науки, для любой профессиональной сферы.
А если при таком дополнительном воспроизводстве населения отдавать предпочтение близнецам-братьям перед сестрами, то вполне-де реально компенсировать нехватку мужчин, вызванную их «сверхсмертностью». Если же былой их «дефицит» сменится некоторым «перевесом» внутри каждого поколения, тот тут вроде бы нет ничего дурного. Известно ведь, что женихи обычно старше своих невест. А оптимальные возрастные соотношения для вступающих в брак, по мнению немецкого ученого Зельгейма, таковы (в среднем):
Следует учитывать и то, что верхняя граница так называемого детородного возраста для мужчин замет но выше, чем для женщин. Так что численное превосходство мужчин над женщинами внутри каждого поколения желательней, чем даже полное их равенство (арифметическое, конечно). Между тем в действительности, как мы знаем, все наоборот: с годами все заметней доминирует именно прекрасный пол.
Новую надежду покончить с этой несправедливостью природы пробудили достижения биологии, открывшие возможность программировать пол будущих детей. Установить его загодя, даже на ранней стадии внутриутробной жизни, удается уже сейчас. Выходит, уже сейчас «нетрудно» выбирать его, искусственно прерывая беременность «неугодного типа»? Увы, ее прекращение, не вызванное суровой необходимостью, всегда опасно для здоровья женщины и, кроме того, грозит бесплодием.
Энтузиасты идеи, однако, не унимаются. Дескать, наука в состоянии предоставить супругам решение вопроса «сын или дочь?» еще до того, как произойдет слияние материнской и отцовской зародышевых клеток. Но что получится, если, планируя потомство, большинство предпочтет мальчиков девочкам или наоборот? Произвол здесь может обернуться более печальными последствиями, нежели упрямый в своем биологизме «мудрый порядок Натуры».
Впрочем, пока все это скорее фантастика, даром что научная.
Вспоминаются, правда, опыты профессора Д. Пет-руччи, итальянского ученого, который помещал оплодотворенную яйцеклетку в искусственную «биологическую колыбель» и растил там человеческий зародыш, наблюдая за его развитием многие месяцы. Жизнь эмбриона рано или поздно приходилось прерывать. Отчасти потому, что в нем намечались признаки уродств, отчасти потому, что подобным экспериментам воспротивился Ватикан.
Конечно, никому не возбраняется вообразить, что когда-нибудь появится такой «инкубатор». Что вышедшие из него люди будут пополнять численность поколений, появившихся на свет естественным путем, и помогут человечеству корректировать структуру и прирост населения. Даже воспрепятствовать постарению обществ…
Но так можно зайти слишком далеко. А если опуститься на почву реальности?
Статистика свидетельствует: примерно 10 процентов супружеских пар бездетны не по своей воле, а по несчастью. Таким плачевным исходом чреваты, например, аборты. Между тем самоочевидно: нежелательную беременность лучше предупреждать заранее, не допускать вообще, чем прерывать потом искусственно. Нынешние контрацептивы – достаточна надежные предохранительные средства, совершенно безвредные, к тому же простые и недорогие.
Конечно, бесплодие может быть обусловлено и другими причинами. Как бы там ни было, медицина борется с ним все успешнее. Оно во многих случаях излечимо – и у женщин, и у мужчин. Ну а если врачи оказались бессильны что-либо сделать? Все ли потеряно для супругов? Если жеиа способна иметь ребенка, а муж, который лишен возможности быть отцом, хочет, чтобы она стала матерью, тогда наука в состоянии помочь семье.
В Грузии есть Институт физиологии и патологий женщины имени И. Жордания, где занимаются и проблемой бесплодия. Профессор Жордания, выне покойный, продемонстрировал новые возможности, которые открывает в борьбе с бездетностью так называемое гетерономное зачатие (ГЗ). Оно дало радость материнства всем пациенткам профессора Жордания, изъявившим желание прибегнуть к этому методу, в основе которого лежит искусственнее оплодотворение. Малыши растут совершенно здоровыми. Их подлинные отцы остаются для всех анонимами, да и сами, кстати, не знают своих сыновей или дочерей, появившихся на свет благодаря методу ГЗ. Не подозревают даже, что стали родителями.
«В последние годы только в США благодаря методу ГЗ родилось около 150 тысяч детей, – писал недавно еженедельник „Вохенпост“ (ГДР). – Открытие способа консервирования мужских зародышей – несомненный прогресс биологии и медицины. Но, как и многие другие открытия нашего времени, оно вторгается в человеческую жизнь, ставя перед нами социальные, моральные, мировоззренческие проблемы».
И тем не менее стоит ли отвергать с порога подобное медицинское вмешательство, если в нем для многих теплится последняя искра надежды? Именно с нее для тысяч и тысяч супружеских пар могло бы начаться семейное планирование. Такое, разумеется, которое предполагает поистине сознательноеотцовство, а не только материнство.
Не исключено, что этим шансом не пренебрегли бы и те жентины, которые почему-либо вынуждены мыкать одиночество. Не все ведь могут выйти замуж. Понятно, что воспитание ребенка без отца порождает, свои проблемы. Но разве они неразрешимы? И разве они сложнее тех, которые стоят перед нынешней матерью-одиночкой? Справиться с ними помогает система детских учреждений. А со временем, как полагал академик С. Струмилин, именно ей целесообразно препоручить все заботы о подрастающих поколениях.
По проекту советского ученого, любой ребенок сможет воспитываться вне семьи. Сразу же по выходе из родильного дома малыш окажется в яслях, оттуда попадет в детский сад с круглосуточным содержанием, потом – в школу-интернат… Понятно, что видеться со своим чадом и взять его домой родители вправе в любое время, когда только пожелают.
– Да, это, пожалуй, потенциальные резервы, к тому же не столь уж значительные. А реальные? И соответствующие масштабам проблем, стоящих перед обществом? Может ли здесь демография хоть чем-то помочь людям?
– Ее цель как раз в тем и заключается! Чтобы выявлять не только проблемы, но и возможности разрешить их. Чтобы наметить дальновидную политику народонаселения, конкретные меры для конкретных условий.
– Мы заинтересованы в повышении рождаемости, и, конечно, она у нас поднимется. Но многие страны заинтересованы в ее сокращении, а упадет ли она там? Планета одна; не приведет ли «демографический взрыв» в «третьем мире» к глобальной перенаселенности?
– Такой угрозы нет.
Что же все-таки ожидает землян? Скорее «недонаселенность», чем «перенаселенность», – вот что в действительности может стать для людей проблемой номер один. Странно звучит, не правда ли? Когда об этом лет 10 назад заговорили советские авторы – социолог И. Бестужев-Лада, доктор исторических наук, и писатель О. Писаржевский, известный популяризатор науки, – их слова были встречены не без иронии. Такая точка зрения казалась «весьма оригинальной» (читай: мало кем разделяемой, как бы «недонаселенной» знатоками). Диаметрально противоположная «перенаселенному» полюсу пессимизма, она воспринималась как «другая крайность».
Как раз тогда только что вышла книга «Перенаселенность» (Париж, 1964). Написавший ее не просто автор, но авторитет: французский демограф Г. Бутуль, вице-президент Международного института социологии. Подобно многим своим западным коллегам, он уверял, будто обсуждаемый им вопрос, вынесенный в заглавие, – серьезнейшая из проблем, вставших перед человечеством.
«На деле человечеству вряд ли придется столкнуться с угрозой „перенаселения“ Земли, – читаем в книге И. Бестужева-Лады и О. Писаржевского „Контуры грядущего“ (Москва, 1965). – Есть веские основания полагать, что ему придется встретиться с проблемой „недонаселения“ – нехватки миллиардов и миллиардов людей, необходимых для осуществления грандиозных проектов полного освоения земного шара и солнечной системы».
Вроде бы и впрямь «полюс оптимизма», но какого?
Отнюдь не бодряческого, благодушно-беззаботного, который расхолаживал бы людей. Вводя непривычный (доныне!) неологизм «недонаселение», советские публицисты нашли для него точное выражение в недвусмысленном сочетании с понятием «проблема». Правда, имеется в виду будущее. Но не начинается ли оно уже в настоящем?
Вспомните, сколь быстро старится население. И все в целом, и, в частности, занятое. Доля иждивенцев все больше, работников соответственно меньше; нагрузка на них возрастает, обостряется проблема трудовых ресурсов. А если так будет продолжаться и далее? Правда, эта тенденция свойственна преимущественно развитым странам. Но разве они не станут многочисленней благодаря социально-экономическому прогрессу в развивающихся государствах?
«Омолодить» общества помогает, как мы знаем, повышение рождаемости. Неудивительно, что ныне ее стремятся поднять во многих странах. Как вы думаете, сколько на свете государств, где она поощряется? Десятки! Чуть ли не каждое третье – из полутора сотен.
Конечно, кое-где население растет настолько быстро, что это выходит за рамки экономической целесообразности, говорит профессор Д. Валентей. В 1971 году, например, в странах Азии, Африки, Латинской Америки оно увеличилось на 65 миллионов человек, тогда как во всем остальном мире – на 11 миллионов. Но правомерно ли упирать на «избыточность потребительских масс»? Не лучше ли акцентировать внимание на недостаточности производительных сил?
Грозит ли планете «демографический взрыв», начавшийся в «третьем мире»? Нет. Суммируя мнения большинства своих коллег, ученый разъясняет: рождаемость в развивающихся государствах неизбежно упадет – под влиянием социально-экономических факторов. К 2100–2150 годам численность населения стабилизируется в интервале от 8 до 12,5 миллиарда человек.
Подчеркивая, что радикальное решение проблемы лежит на пути социально-экономических преобразований, советский ученый не отвергает и вспомогательные меры, считая вполне оправданной активную демографическую политику.
Делб идет о попытках повлиять на рождаемость. Каким же образом? Все зависит от того, какова она. Напомним, что ее характеризуют обычно числом родившихся за год в расчете на 1000 душ населения. А измеряют в промилле (‰). Не путать с %! Процент – единица, которая вдесятеро крупнее: 1 % = 10‰ (pro cent в переводе с латыни означает «на сто», a pro mille – «на тысячу»).
Так вот, если эта величина переходит за 50 промилле, те она считается максимально высокой, ибо приближается к пределам физиологических возможностей женщин. Такой она испокон веков была в царской России да и почти повсюду в Евразии и на других континентах. Такова она доныне в некоторых слаборазвитых странах. Сопоставьте сравнительно недавние показатели для разных государств (по классификации профессора Урланиса):
Как видно, массовыепоказатели рождаемости отличаются гораздо меньше, чем ее индивидуальныепроявления: колебания на семейном уровне действительно огромны – от бездетности до необычайной многодетности. И все же коэффициенты разнятся настолько заметно, что, казалось бы, демографическая политика не может быть единообразной. Действительно, для каждого государства она вроде бы своя особая, неповторимая. Где-то желательно понизить рождаемость, где-то поднять, а где-то оставить той же самой. Но к чему сводятся все эти устремления, пусть даже на первый взгляд противоположные? По существу, к тому, чтобы сделать ее оптимальной. То есть наиболее разумной, наилучшей в данных условиях, при тех или иных ограничениях. А какой именно – позволяет найти всесторонний анализ, включающий и экономико-демографические расчеты.
Зададимся, например, вопросом: какой прирост населения лучше – в 1 процент или… тоже в 1 процент? Все едино? Нет, конечно. Вспомним, как определяется этот показатель: рождаемость минус смертность. Допустим, первая равна 20 промилле, вторая – 10 промилле. Вычтем одну из другой. Получим 1 процент (10 промилле). Но тот же результат дадут и совершенно иные коэффициенты! Положим, 50 промилле и 40 промилле.
Возьмем теперь не разность, а сумму обеих величин. Это так называемый «оборот человеческих масс». В первом случае он составит 30 промилле. Во втором – 90 промилле. Втрое выше! А что это значит? Поколения сменяют друг друга намного быстрее. Гораздо больше людей уходит из жизни преждевременно, в цветущем возрасте, не успевая внести должный вклад в национальный доход. Вместе с ними теряются и «вложения в человека», которые делает общество, затрачивая усилия на воспитание, образоваяие, на удовлетворение всех нужд своих членов.
Зато чем меньше такой «оборот», тем «экономичней» воспроизводство населения. До революции он составлял у нас 80 промилле. И куда меньше {30 промилле) – в 1961 году, когда численность жителей в СССР увеличивалась теми же темпами, что и в царской России (1,7 процента, или 17 промилле). В 1971 году он опустился еще ниже – до 26 промилле.
За те же 10 лет годовой прирост населения сократился раза в полтора с лишним. В последнее время он колебался между 9 и 10 промилле, что составляет без малого 1 процент. Помните, каковы в этом случае демографические инвестиции? Что-то около 4 процентов национального дохода, а он от пятилетки к пятилетке увеличивается у нас ежегодно более высокими темпами. Такое опережение благоприятствует повышению и жизненного уровня, и рождаемости.
Разумеется, вовсе не обязательно стремиться к тому, чтобы прирост населения стал максимально высоким. Идеальная цель здесь иная – добиться, чтобы он всегда был оптимальным. Этот наиболее разумный уровень для конкретных исторических условий помогают найти экономико-демографические расчеты, строго оценивающие «рентабельность» каждого поколения в отдельности. Чем она выше, тем «рентабельней» и рост населения.
Важно не упускать из виду и другое. С постарением населения увеличивается общая (неповозрастная) смертность. Ничего удивительного: чем значительней становится доля тех, кому за 60, за 70, за 80, тем больше смертей – не самих по себе (их ровно столько, сколько и жизней), а в расчете на каждую тысячу человек, то есть при раскладке на всех людей, от новорожденных до долгожителей.
Этот коэффициент в дореволюционной России с ее низкой средней продолжительностью жизни был намного выше, чем сейчас, – 30 промилле. К 1950 году он уменьшился у нас втрое. К I960 году упал еще ниже – до 7,1 промилле. Но потом потихоньку пополз вверх: 7,3 промилле (1965 год), 8,2 промилле (1970)… Казалось бы, что тут попишешь? Население-то старится… Но ведь оно может «помолодеть»! Если поднимется рождаемость.
Спору нет, ее падение вызвано у нас прежде всего культурным, социальным, экономическим прогрессом. Она давно уже ушла от тех физиологических пределов, к которым приближалась в дореволюционное время (примерно 50 промилле). Вот как изменялась она у нас по годам: 31,2 промилле (1940), 26,7 промилле (1950), 24,9 промилле (1960), 17,4 промилле (1970). И, как уже говорилось, оказалась ниже оптимальной.
В последнее время, правда, наметился перелом. Под уклон она катилась лишь до 1969 года: 18,4 промилле (1965), 18,2 промилле (1966), 17,3 промилле (1967), 17,2 промилле (1968), 17,0 промилле (1969). Потом пошла в гору: 17,4 промилле (1970), 17,8 промилле (1971), 17,9 промилле (1972)… Однако, как показывают прогнозы, трудно надеяться, что она достигнет оптимального уровня сама собой, естественным путем, без сознательных усилий всех нас – всех вместе и каждого в отдельности.
Советские демографы не ограничиваются призывами активней стимулировать рождаемость. Они предлагают конкретные меры, как этого добиться.
По мнению кандидата экономических наук В. Переведенцева, одно из главных препятствий, мешающих очень многим обзавестись вторым-третьим-четвертым ребенком, – нехватка свободного времени. Если бы домашние дела отнимали у женщины не 5–6 часов в сутки, а хотя бы вдвое меньше, детей тогда наверняка стало бы гораздо больше. Как же разгрузить ее после работы? Конечно, можно уповать на помощь мужа. Но очень и очень многое зависит от сферы обслуживания, которая оставляет желать лучшего и требует дальнейших усовершенствований.
А сколько людей остается одинокими! Как помочь им обрести семейное счастье?
Вполне серьезно дискутируется вопрос об информационных центрах, оборудованных ЭВМ, которые помогали бы занятым людям покончить со своим одиночеством, вдовством. «Облегчить встречу с подругой жизни, очевидно, все же нужно, – делится своим убеждением профессор Б. Урланис. – Может быть, и в самом деле „электронная сваха“ не такая уж плохая помощница. Почему знакомство в доме отдыха или в гостях – „добро“, а всякие другие пути – „зло“?»
А воспитание, просвещение? В борьбе с легкомысленным отношением к браку, семье, отцовству и материнству особые надежды возлагаются на школу, среднюю и высшую. Регулярные занятия по домоводству, специальные курсы сексологического ликбеза, пожалуй, куда эффективней спорадических вечеров на тему «Любовь и дружба». Меньше стало бы скороспелых свадеб и столь же молниеносных разводов, абортов, безотцовщины.
Конечно, сделать предстоит еще много. Но и сделано уже немало. У нас выплачиваются пособия многодетным женщинам и одиноким матерям. Постоянно. А по случаю беременности и родов – единовременно. Расширяется сеть детских учреждений. Девятая пятилетка ознаменовалась новыми мерами демографичен ской политики, намеченными XXIV съездом КПСС. Вспомнить хотя бы пособия по беременности и родам в размере полной зарплаты для всех женщин независимо от стажа. Увеличение числа оплачиваемых нерабочих дней в связи с болезнью ребенка. Пособия на детей для каждой семьи, где доход на одного ее члена меньше 50 рублей.
У нас есть все условия, чтобы воспроизводство населения достигло оптимального уровня. Огромны возможности, таящиеся в недрах социалистической системы. Но наивно прозвучал бы призыв уповать только на общество. Можно ли умалять роль каждой семьи, каждой личности? Вопрос о будущих детях решается нами самими, внутрисемейным, а не каким-то общегосударственным планированием. И вполне естественно пожелать, чтобы оно продумывалось всесторонне, с позиций не только личных, но и общественных интересов.
И проблемы народонаселения, и их решения обусловлены демографическим поведением всех и каждого. Но прежде всего молодежи, которой и посвящена эта книга.
* * *
1974-й… Он объявлен ООН «Годом народонаселения». Разумеется, неспроста. Но только ли ради того, чтобы лишний раз напомнить всему миру, сколь актульны демографические проблемы? Думается, не только.
«Изгнанная из университетов, презираемая экономистами, неизвестная „порядочным людям“, эта капитальная наука в течение двух столетий должна была довольствоваться пребыванием в диком состоянии. Даже один из 100 взрослых людей не получил к 1950 году за свои 8, 10 или 12 лет школьного обучения самых элементарных зачатков знаний из этой фундаментальной области. Еще и сегодня в университетской среде она рассматривается как выскочка, а не как дочь благородных родителей. Если ей и пожаловали место в рамках современных институтов, то лишь для того, чтобы сделать из нее что-то вроде пансионерки, квартиросъемщицы и, таким образом, избежать того, чтобы дать ей свое собственное место, свою автономию, свои возможности развития».
Так писал о демографии один из крупнейших ее представителей – французский ученый А. Сови. Он подчеркивал, что взрыв народонаселения начался в мире, ничего не знающем о ней. Правда, перед нами слова 10-летней давности.
Но вот свидетельство 1973 года: «Воспроизводство населения – извечный процесс, в течении которого долго ничего не менялось и, казалось, не будет меняться, он не привлекал большого внимания науки, – пишет советский демограф А. Вишневский. – Изменения наступили с необыкновенной стремительностью и поставили огромное количество вопросов, к ответу на которые наука во всем мире оказалась не подготовленной. Общество не сразу осознало возникшую ситуацию…
Разумеется, воспроизводство населения не прекратится от того, что мы мало знаем о нем. Но ущерб от того, что в силу недостаточного знания демографическое развитие страны получит не совсем верную оценку, что какие-то меры не будут приняты, а какие-то будут приняты несвоевременно, или даже от того, что будут приняты не те меры, – такой ущерб может быть велик».
А вот книга 1974 года – «Проблемы динамики населения СССР». Ее автор, крупнейший наш демограф Б. Урланис, многочисленными примерами иллюстрирует жизненную важность перспективных расчетов, которые позволяют со всей возможной точностью предвидеть численность наших сограждан во всех поколениях. Действительно, как наметить масштабы производства и потребления, если не знать заранее, сколько окажется у нас работников и иждивенцев через 5, 10, 20 лет?
Трудно спланировать даже выпуск одежды или обуви, если неизвестно, сколько мужчин и женщин будет в тех или иных возрастах. У нас широко ведется жилищное строительство, а дома ставятся на многие десятилетия. Значит, его программа должна исходить из предполагаемых изменений, ожидающих и размеры, и количество семей. А сколько понадобится яслей, детских садов, школ? Это предопределяется рождаемостью – не только сегодняшней, но и завтрашней. От ее уровня зависит и будущая численность призывников, то есть не что иное, как обороноспособность страны.
При капитализме подобное предвидение имеет весьма ограниченную сферу применения, зато при социализме – самую широкую, ибо теснейшим образом связано с народнохозяйственными планами, подчеркивает профессор Урланис. «В условиях построения коммунистического общества демографические прогнозы приобретают особую роль, так как увеличиваются возможности рационального воздействия на ход демографических процессов, – пишет ученый. – Возможность управления будущим – наше основное преимущество, которым мы должны широко воспользоваться».
Наша страна продемонстрировала реальность управления всеми процессами, которые протекают в социалистическом обществе. Ясно, что такое регулирование не может не базироваться на строго научной основе. Но ни для кого не секрет, что в области демографических явлений еще очень многие опираются на добрую старую интуицию, которой подменяются точные знания, строгие оценки, верный расчет.
Год народонаселения будет способствовать росту демографической культуры среди широких масс. Ее воспитанию у подрастающих поколений, что особенно важно. Им, должно быть, и невдомек, что, вникая в демографический прогноз на 2000-й, скажем, год, они прикасаются к собственному будущему, до которого рукой подать. Уже родились все государственные деятели, которые будут проводить в 2000 году ту или иную демографическую политику. И все крупные специалисты того времени, которые будут ее разрабатывать. Одни еще сидят за школьной партой, другие – на студенческой скамье, но они уже среди нас.
Многие демографические проблемы будущего закладываются в настоящем. Смягчить их остроту позволит правильное демографическое поведение. Но оно немыслимо без демографической грамотности. A тa начинается с демографической азбуки.
Книга, которую вы держите в руках, вовсе не претендует на то, чтобы стать одним из таких букварей. Демографическое просвещение – дело специалистов. Именно от них все мы ждем научно-популярные произведения всех жанров, кроме одного – скучного.
