Текст книги "Кладоискатель ABC (Сборник фантастических и приключенческих произведений)"

Автор книги: Лев Стекольников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

ПОСЛЕДНЯЯ ТАЙНА ПЕЩЕРЫ

Новый учитель

Самое трудное – начать писать. Случалось мне читать книги, где рассказ начинался с середины, с самого интересного места, а потом писатель, растравив любопытство, возвращался к началу – вот, дескать, как это все получилось, вот с чего началось.

Если и мне так писать, то начало будет, примерно, такое:

…Фонарь потух. Мрак и тишина обступили нас. Стало так страшно, что дышалось с трудом – будто гора навалилась на грудь.

– Мишка! – крикнул я и не узнал своего голоса – он звучал хрипло и жалобно. – Мишка!..

Ну, как, получилось? Нет, сам вижу, что так начинать не годится. Не выходят у меня такие фокусы. Буду писать, как умею, рассказывать неторопливо, откровенно о всех своих приключениях.

Придется начать эту книгу с признания: я не люблю математики. Конечно, я понимаю, что без математики и Гагарин не полетел бы, но что делать, если у меня, как говорит папа, ярко выраженная склонность к географии и биологии. Я просто не могу представить ученика, одинаково любящего все предметы – от алгебры до пения!

Вот, скажем, Генка Дубинин получает пятерки по всем предметам. Думаете, он второй Ломоносов или Леонардо да Винчи? Как бы не так! Ни одну науку он не любит по-настоящему. Отношения у меня с ним хорошие, но пример с него я брать не хочу.

Я не люблю математики, но вот что удивительно: в седьмом классе моим самым любимым учителем стал математик. А давно ли было так: скажу «математика» – и сразу вижу: Глафира Александровна раскрывает журнал:

– Сейчас пойдет к доске…

Тут такая тишина настает – слышно, как муха на потолке умывается, а Глафира водит карандашом по списку и тянет:

– Сейчас пойдет к доске… – и еще минута, и еще…

– Федосеев.

Ух, как весь класс (кроме Федосеева) облегченно вздыхает!

Вовка Федосеев – отстающий. Он привык к двойкам – ему что! Он весело – руки в карманах – шагает к доске…

– Ой, нет, нет! – вдруг останавливает его Глафира Александровна. – Я тебя недавно спрашивала. Садись, Федосеев.

И опять начинается пытка:

– Сейчас пойдет к доске…

Даже вспоминать не хочется.

На наше счастье, Глафира Александровна то ли сама ушла, то ли ее уволили, и пришел к нам новый учитель – Сергей Сергеевич Маркин. Не знаю, как другим, а мне он сразу понравился – вылитый Жюль Верн или Миклухо-Маклай – черная борода, курчавые волосы. Невысокий, но широкий в плечах, а глаза темные, быстрые. Повернет голову, взглянет, брови сдвинутся – кажется, видит тебя насквозь.

Но наше настоящее знакомство началось с ним в тот день, когда Мишка Шилин принес в школу «Комсомольскую правду» и еще в дверях закричал:

– Ребята, Сергей Сергеевич-то, знаете, кто?

Мы все сгрудились вокруг Мишки, а он, давясь словами от спешки, прочел нам короткую заметку «Интересное открытие молодого спелеолога».

– Что? Что? – закричали ребята. – Какой такой «спелеолог»?

Я читал книгу Кастере «Тридцать лет под землей» и мог объяснить, что спелеологи – это ученые, изучающие пещеры.

В пять минут заметка была прочитана трижды. Оказывается, наш учитель не только математик, а еще и спелеолог. И в прошлое лето ему посчастливилось найти в горах Абхазии пещеру с рисунками первобытных людей. «До сих пор считалось, – писала газета, – что на Кавказе нет и следов наскальной живописи, хотя стоянок первобытных людей там много…»

Еще сообщалось, что наш учитель сделал доклад в Географическом обществе и что решено послать экспедицию «для детального изучения пещеры»…

Едва Сергей Сергеевич вошел в класс, как сразу же заметил необычное оживление.

– Что это вы на меня как-то странно смотрите? – спросил он. – Или у меня галстук развязался? Или… – он забавно проверил на пиджаке пуговицы.

– Это мы прочли… про вас, – не выдержал Мишка и поднял над головой газету.

– Да-да, – полетело по классу, – мы все читали!

Маркин засмеялся. Заметно было, что ему приятно, что он рад бы с нами поболтать, но надо урок вести. Он строго сдвинул брови:

– А ну-ка, ты, последние известия, иди к доске, – позвал он Шилина.

Этого Мишка не ожидал. Он растерянно улыбнулся, вышел на середину класса и взял мел.

– Пиши условие задачи… Требуется вычислить…

Когда, получив тройку, Мишка вернулся на место, у него было такое вытянутое лицо, что все вокруг зафыркали. И Сергей Сергеевич смеялся вместе с нами. В этот день он был счастлив и не мог скрыть этого.

На перемене староста класса Наташа Паукова поручила Шилину собрать ребят. Мишка самый горластый из нас. Его трудно не услышать:

– Седьмой-«б»!! – заорал Мишка, встав на стул. – Ко мне, мои мушкетеры! Есть о чем поговорить!

Когда все столпились у широкого окна в коридоре, Наташа сняла и опять надела очки – такая у нее была привычка:

– Ребята, – начала она очень тихо.

– Ребята, я считаю… надо просить Сергея Сергеевича сделать нам сообщение о его пещере и…

– Правильно! – закричали мы, – и скорей! Сейчас же и просить!..

И поручили это дело мне. На беду, Маркина уже не было в школе, а до следующего урока ждать еще три дня. Как быть?

– Пусть Макарона сходит на квартиру к Сергею Сергеевичу, – крикнула Певцова.

У меня много прозвищ: Макароной зовут девчонки, а для мальчишек я – «Сундук», «Путешественник» и «Писатель». Просто удивительно, как легко пристают ко мне всякие прозвища. Я утешаю себя тем, что и у Пушкина было в лицее не меньше имен: Француз, Сверчок, Обезьяна и… что-то еще было, не помню.

Моя фамилия Сундуков – отсюда и прозвище – «сундук». «Макароной» стал из-за худобы, «Путешественником» и «Писателем» меня прозвали недавно, после того, как я съездил с дядей на Дальний Восток и Наташа Паукова поместила в стенгазете отрывки из моего дневника.

Как назло, в этот день было много задано на дом. Уже смеркалось, когда я вышел из дому, сжимая в кулаке бумажку с адресом.

– Не позже девяти! – крикнула мне вдогонку мама, – и позвони, что доехал благополучно!

Маркин жил далеко – в Невском районе. Целый час трясся я в переполненном автобусе, потом очень долго ходил вдоль совершенно одинаковых корпусов, пока нашел нужный мне номер дома.

Прежде чем позвонить, я потоптался минутку на лестничной площадке, собрался с духом и нажал кнопку.

Дверь мне открыл сам Сергей Сергеевич. Открыл резко, одним толчком:

– Вам кого, молодой человек? – спросил он, не узнав меня.

– Я к вам, Сергей Сергеевич. Можно?

– А, да это же Сундуков! – весело удивился Маркин. – Входи, входи…

Он заставил меня раздеться и, обняв за плечи, повел к себе в комнату.

– Садись-ка, Сундуков, вот сюда на диван и рассказывай.

Я сел и осмотрелся. Комната как комната. Я ждал, что попаду в музей, но музейного ничего не было. Только на письменном столе лежал кристалл горного хрусталя, да на стене, рядом с книжной полкой, висел большой старый рюкзак.

Только я передал просьбу нашего класса, как громко зазвенел звонок. Сергей Сергеевич кинулся к двери. «Вот оно что, – сообразил я, – он кого-то ждал, потому и открыл мне так поспешно».

– У меня, Ксана, гость – говорил Сергей Сергеевич за дверью.

– Гость? – спросил женский голос.

– Да.

Сергей Сергеевич распахнул дверь, и в комнату вошла высокая смуглая девушка.

– Знакомьтесь: Толя Сундуков – мой ученик. А это Ксения Алексеевна Москаленко. Она, брат, знаешь кто? Историк!

Ксана села в кресло и взяла с полки, не глядя, книгу. Она явно ждала, когда я уйду.

– Вот что я тебе скажу, Толя, – повернулся ко мне Сергей Сергеевич, – скажи ребятам, что я буду рассказывать о пещерах девятого февраля. И не только для вашего класса, а для всех старших школьников.

Я неловко попрощался и вышел. Появление Ксаны мне было почему-то неприятно. Сказать по правде, я ждал, что Маркин расскажет мне первому о своей пещере, что мы будем с ним сидеть вдвоем, рассматривая коллекции, советуясь.

«Ну и пусть, – думал я почти сердито, – пусть рассказывает этой Ксане… подумаешь, историк!..»

Лекция

Вот и девятое февраля! В субботу у нас уроков мало. К часу дня наш актовый зал заполнился наполовину. Я и Мишка помогали Сергею Сергеевичу вешать карту Кавказа. Втащили на эстраду черную доску, принесли мел и тряпку. Преподавателей было мало. Только наш директор Николай Иванович пришел одним из первых, сел за столик на эстраде и, налив полный стакан воды, поставил его на кафедру перед Маркиным.

Сергей Сергеевич взял указку и громко спросил:

– Начнем?

Николай Иванович строго постучал карандашом – мы притихли.

– Что такое спелеология? – начал Сергей Сергеевич. – Это раздел физической географии, изучающий пещеры, их происхождение, строение, развитие в них различных форм жизни…

Дверь скрипнула. Я оглянулся. Вошла Ксана и села в последних рядах. Увидел ее Сергей Сергеевич? Конечно, увидел! У него голос как-то посвежел и сам он сошел с кафедры и продолжал говорить с края сцены:

– Спелеология соприкасается с рядом наук: с биологией, историей, археологией…

«А, – подумал я, – вот почему пришла Ксана!»

– Спелеология – увлекательное дело! – продолжал наш математик, – вы, наверно, много читали и слышали про альпинистов. Так вот, спелеолог – это как бы альпинист наоборот…

При этих словах Маркина Николай Иванович повернулся на стуле и, кажется, с тревогой поглядел на докладчика.

– И спелеологи поднимаются по отвесным стенкам, карабкаются по скалам, переходят через трещины, – рассказывал Сергей Сергеевич, – но труд спелеолога намного сложнее и опаснее – он проходит в полной темноте: без фонаря, в пещере пропадешь…

Я слушал и посматривал на ребят – не скучают ли? Как мне хотелось, чтобы все слушали Маркина с увлечением, как я…

Я пробежал глазами по залу: Люда Одинцова вынула из портфеля зеркальце и пытается увидеть себя в профиль, Дубинин углубился в книгу, даже Наташа Паукова – серьезная девчонка и та разговаривает с соседкой – я даже зубами заскрипел от досады…

– И альпинизм и спелеология служат одной цели, – говорил Маркин, – раскрытию последних тайн нашей планеты. Я, как вы знаете, математик. Но каждое лето я провожу в поисках новых пещер. И в прошлое лето мне посчастливилось найти пещеру, в которой люди жили самое меньшее двадцать тысяч лет тому назад.

– Ух ты!.. – удивился Мишка.

– Вижу, у вас на языке вертится вопрос – как нашел? Вот, поглядите на карту. Здесь, возле маленького горского селения Отапи, находится знаменитая Отапская пещера – крупнейшая пещера Абхазии. Длина ее исследованной части два километра. Но она, конечно, тянется и дальше. Абхазцы – отличные пещерники. Каждый год они «удлиняют» метраж Отапской пещеры. Не зря в народе ходят легенды, что Отапская пещера пронизывает весь Кавказский хребет.

– А это верно? – спросил кто-то в первых рядах.

– Нет, конечно. Недра Кавказа сложены сплошными вулканическими породами… Есть у меня в Абхазии хороший знакомый: Гиви Смырк. Это замечательный парень. Семнадцать лет, а уже мастер спорта. Он сумел спуститься в трехсотметровую пропасть по канату, сплетенному из лианы-ломоноса..

Я почувствовал, что Сергей Сергеевич овладел вниманием. Генка Дубинин закрыл книгу, а Люда перестала смотреть в зеркало…

– Вот этот парень и показал мне недалеко от Отапской пещеры несколько новых, еще не обследованных. К одной из них мы и отправились. Сперва пришлось преодолеть сплошные заросли ежевики и сассапарели. Это, ребята, не легче, чем лазанье через проволочные заграждения. На крутом склоне мы нашли старый-престарый загон. В загоне лежат вместе три огромных валуна. Гиви отвалил средний камень. Открылся вход в пещеру. Проще сказать, это была дыра в земле. Если заглянуть в нее, то видно камни, выступающие из стенок колодца. Ну-с, разделись мы, зажгли фонари и полезли. Сперва шел вертикальный спуск, а потом колодец делал колено. За коленом был широкий уступ. Тут мы посидели, подумали, осветили стены. Видим – внизу небольшой зал. Вот это и была та пещера…

Я оглянулся на Ксану. Она вынула блокнотик и рисует что-то или пишет. Может, она все это слышала и не раз?

– Подняли мы фонарик, – продолжал Сергей Сергеевич, – видим, одна из стен гладкая и вся в пятнах. Фонарь у меня сильный, бензино-калильный… Ну-ка, Толя, прикрепи этот рисунок, – обратился он ко мне.

Я развернул кусок ватмана и прикнопил его к доске.

– Вот что я мог разглядеть, – говорил Маркин, водя указкой по рисунку, – справа вверху – олень с огромными рогами, слева – голова пещерного медведя, а внизу – косматый носорог…

В зале поднялся шум. Ребята из последних рядов побежали вперед, чтобы лучше разглядеть рисунок…

Потом все стали смеяться. Я сперва не понял, что всех рассмешило. Оказывается, Николай Иванович подошел к кафедре и выпил воду, приготовленную им же для Сергея Сергеевича.

Директора мы не боялись. Скорее уж он нас побаивался. Вот и сейчас он не на шутку встревожился, потому что мы зашумели, и даже попятился от стола с поднятыми руками.

– Тише! – на весь зал раздался голос Сергея Сергеевича. – Я пущу рисунок по рядам… только, смотрите, не рвать и не пачкать! И не шуметь! Я еще не кончил.

Зал сдержанно гудел, а Сергей Сергеевич продолжал:

– В Абхазии еще не находили наскальных рисунков. Большая влажность воздуха в пещерах уничтожала все знаки. Тем интереснее найти пещеру-редкость. Говорят, что археолог Соловьев нашел лет десять тому назад такую же пещеру, но… ему никто не поверил и сообщение его затерялось, осталось неизученным, непроверенным.

– Я пригласил к нам молодого историка Ксению Алексеевну Москаленко, – продолжал Маркин. – Она расскажет вам о первобытных людях.

Ксана привстала, будто бы колеблясь – идти или не идти. Но мы все захлопали, и она поднялась на эстраду.

Рассказывала она сухо и, на мой взгляд, слишком научно. Не все я понял, но уловил, что еще многие историки (а она?) не верят нашему математику, считают, что рисунок этот «обман зрения», что если до сих пор не находили на Кавказе ничего подобного, значит… надо отнестись к открытию с осторожностью.

– Впрочем, – закончила она, – экспедиция уже выехала. Проверка сообщения товарища Маркина необходима.

– Ясно, – сказал Сергей Сергеевич. – Благодарю вас, Ксения Алексеевна.

– У кого будут вопросы? – встал Николай Иванович.

Зал зашумел, несколько минут ничего нельзя было понять. Наконец поднялась рука:

– Можно?

– Говори, Иванов.

– Может, я и неправ, а только к чему нам пещеры и всякие древности? Все это было и не повторится. Вот космос, ракеты – это да! Это наше будущее, а пещера нам для чего? Я бы в пещеру не полез…

– Тебя никто не приглашает! – вырвалось у меня.

Я Ваську Иванова терпеть не могу. Разве он на самом деле так думает? Как бы не так! Он отлично знает, что история нужна и пещеры интересны, знает! Но вот надо ему вылезти, показать себя – вот, мол, я какой! Активный, имею «собственное мнение»…

– Что, многие думают так, как Иванов? – спросил Маркин.

– Нет, нет, не так!

– Значит, Иванов считает, что человечество должно бежать к будущему без оглядки, смотреть только вперед?.. Нет, так жить нельзя! Мы должны знать все! То, что сегодня кажется второстепенным или даже ненужным, в будущем может оказаться самым необходимым. Науки о прошлом – это фундамент, на котором должно прочно стоять будущее. Если будет слаб фундамент – дом даст трещину… Скоро мы полетим на звезды. Думаете, там не нужна будет спелеология? Еще как нужна!..

Больше вопросов не задавали. И вообще, как мне показалось, доклад прошел не так интересно, как я ожидал.

Потом все кинулись к вешалкам, а я и Мишка поднялись на эстраду убирать доску и карту. Ксаны уже не было. Николай Иванович с папиросой в зубах беседовал с Маркиным об учебном плане. Словно и не было рассказа об открытии удивительной пещеры. И ушел я из школы вконец расстроенный.

Неожиданное решение

Прошло месяца полтора. Мы уже редко вспоминали о пещере, но к Маркину так привязались, что на его уроках чувствовали себя совсем свободно. Не было у нас той давящей тишины, что была при Глафире Александровне: нет, в классе все время стоял легкий рабочий шумок. Он никому не мешал – ни учителю, ни нам.

Однажды Сергей Сергеевич пришел к нам необычно серьезный: ни разу не пошутил, не посмеялся с нами. Иногда он подходил к окну и долго молчал, прерывая объяснения – по всему было видно, что он чем-то озабочен и опечален…

В этот день стояла необычно теплая весенняя погода. Подсыхающие тротуары дымились под солнцем. Я люблю читать газеты, вывешенные на улице. Щурясь от ярких лучей, я бросил взгляд на страницу, и сразу все куда-то отодвинулось. Я не слышал ни чириканья воробьев, ни рева проносящихся самосвалов, ни грохота трамваев… Я читал, перечитывал, не понимая, снова читал.

«НЕДОБРОСОВЕСТНОСТЬ ИЛИ ОШИБКА?

Экспедиция, направленная для исследования пещеры, открытой молодым спелеологом Маркиным, не нашла никаких следов рисунков первобытного человека…»

– Что, Сундуков, начитаться не можешь? – услышал я за спиной знакомый голос.

– Сергей Сергеевич… я…

– Не знаешь, что сказать?.. Вот и я не знаю, что сказать, что сделать. Хочется крикнуть: «Этого не может быть!..» Но вот она, реальность! – он щелкнул пальцем по газете.

– Может, они перепутали и не в той пещере были? – спросил я.

Маркин объяснил, что такая возможность исключена. Он сам прорубил тропинку в зарослях, поставил веху у входа…

– Я потому и не поехал сам – считал, что и без меня обойдутся.

– И что же теперь? – растерянно сказал я, глядя на осунувшееся лицо Маркина.

– Что теперь? – он горько усмехнулся. – Прилепят ярлык «обманщик» или «невежда»…

– Нет, Сергей Сергеевич, что вы! – закричал я… – Мы… я… всегда будем вам верить!

– Спасибо, Толя. Я сейчас не могу бросить занятия и поехать на Кавказ. Но уж в будущем году дам бой. Не может быть, чтобы я ошибся! Я никогда не страдал галлюцинациями! Тут что-то кроется… но что?

Он пожал мне руку, как взрослому, и ушел.

«Он согласен ждать целый год, – с удивлением подумал я. – Целый год считаться обманщиком!» – И тут меня будто что толкнуло: я даже вздрогнул – так неожиданно и определенно пришло решение…

Через полчаса я уже сидел у Мишки Шилина и рассказывал обо всем. Он вытаращил на меня круглые голубые глаза:

– Врешь! Разыгрываешь!

Но, наверно, вид у меня был такой, что он поверил. Поверил и сразу развил бурную деятельность:

– Надо созвать ребят! – и он прыгнул к телефону.

Я остановил его:

– Не надо раньше времени поднимать шум. Сперва послушай, что я придумал… Проедем сами на Кавказ и докажем на месте, что Сергей Сергеевич прав.

– Толька! Молодчина! – И Мишка так ударил меня кулаком в бок, что я чуть не слетел со стула. Потом он почесал в затылке и спросил:

– А деньги? Откуда нам взять деньги на дорогу?

Я объяснил Мишке, что в Сухуми живет мой дядя. Дядя Женя. Он очень хорошо ко мне относится. Сухуми не очень далеко от пещеры – я смотрел по карте. Сергею Сергеевичу говорить не будем, а то он рассердится. Можно потом с дороги написать… Самое трудное – отпроситься из дому. Мама не любит, когда я надолго уезжаю…

– А деньги? – повторил вопрос Мишка.

– Поедем только мы… если в экспедицию включить всех наших ребят, то надо уйму денег, и, конечно, тайны не сохранишь. Попробуй, запрети девчонкам болтать. На два билета можно накопить денег. Я, например продам подписного Жюль Верна или Диккенса… если мама разрешит.

Первый рубеж взят

Пришел май. Скоро летние каникулы, а я еще не отважился сообщить маме о своем решении. Мишка уже начал сердиться и обвинять меня в трусости. Я ему ответил, что тут дело не в трусости, а в осторожности – надо все обдумать, а то можно сразу всю затею погубить.

Сергей Сергеевич продолжал нас учить, но не было прежней веселости, а о пещерах ребята забыли и думать. Наверно, ни Гена, ни Наташа, ни Вовка Федосеев не читали заметку о пещере Маркина. Но это, пожалуй, было нам на руку.

– Сегодня поговорю с мамой, – сказал я Мишке, – решено!

Мишка пытливо взглянул на меня и пробурчал с сомнением:

– Ну, ну…

А потом спросил:

– А дяде Жене писал?

– Написал. Все рассказал ему начистоту. Он меня всегда поддерживал…

Понимаешь, Мишка, детей у него нет, вот он и относится ко мне, как к сыну.

Мишка проводил меня до дверей:

– Ни пуха ни пера!

– К черту! – ответил я, как положено…

– Ты безобразно задерживаешься в школе! Тебя совсем не видишь дома! Что ты делаешь после уроков, не понимаю! Отцу, конечно, твои занятия неинтересны, но мне изволь все говорить, все…

Таким градом упреков встретила меня мама.

– Да ничего особенного не было, – ответил я, – сегодня у нас – коллективная уборка класса… Папа дома?

– Давно уж сидит на диване и газету читает…

– Мама, – войдя в комнату, начал я довольно смело, – можно мне летом поехать к дяде Жене?

– А зачем это тебе понадобилось ехать к дяде Жене за тысячи верст? Мы сняли дачу! Мы, что же, для себя сняли дачу?

– Да ведь Оленька поедет… – Оленька – моя сестренка.

– А ты погляди на себя в зеркало, на что ты похож! Не зря в школе тебя зовут макароной. Макарона и есть! Смотреть противно!

– Папа, – перенес я огонь на отца, – почему мне нельзя поехать к дяде Жене?

Папа с трудом оторвался от газеты:

– Да, мальчик?

Я повторил вопрос.

– К дяде Жене?.. Мм… видишь ли, неудобно без приглашения. И потом – далеко ехать – дорого…

– А если бы он меня пригласил?

– Ну, тогда….

– Тогда, – вступила в разговор мама, – я бы ему ответила, что коли своих детей бог не дал, так нечего чужих сманивать!

– Фу, Даша, что ты говоришь? – болезненно поморщился отец и даже газету отложил в сторону. – Твой брат – отличный человек, умный и сердечный. Уж ему-то можно доверить Толю…

Они спорили минут пять – даже обо мне забыли.

«Что ж, – подумал я, – один рубеж взят. Папа на моей стороне»…

И вдруг – звонок:

– Заказное Сундукову!..

В жизни бывают такие совпадения, каких и в кинофильмах не увидишь: письмо было от дяди Жени. Оно пришло именно в ту минуту, когда моя затея висела на волоске.

«Дорогой Толя – прочел я вслух. – Я очень буду рад твоему приезду. Мне кажется, ты и Миша приняли правильное решение…» – тут я прикусил язык.

– Что это за правильное решение? – подняла ко меня глаза мама.

– А я писал ему, что мы с Мишкой хотим… хотим сделать доклад о работе дяди Жениной станции, – быстро соврал я и продолжал читать:

«Ни ты, ни твой друг не будете мне в тягость. Если сейчас у папы с мамой мало денег, то напиши мне, и я вышлю на дорогу. По приезде потолкуем обо всем прочем…»

– О чем таком прочем? – опять прервала меня мама.

– Ну, как ты не понимаешь? Обо всем, значит, и о прочем.

Папа улыбнулся и закрылся газетой. Хороший у меня папка!

– Ладно, уезжай к своему дяде Жене, уезжай, коли тебе родная мать надоела! – И мама вышла из комнаты.

Очень неприятно, даже тоскливо делается, когда мама так говорит. Но что делать? Я поступаю правильно – так сказал дядя Женя, а я ему верю.