Текст книги "СТРУНА ИСТОРИИ"

Автор книги: Лев Гумилев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

ЛЕКЦИЯ IV
РОЖДЕНИЕ ЭТНОСА

Закономерности в этногенезе. – Кривая этногенеза.

О мотивации поступков людей. – Александр Македонский. – Сулла. – Испанские конкистадоры. – Обвинение в биологизме.

Уровни пассионарности. – Пассионарии. – Гармоничные люди. – Субпассионарии.

Возникновение этносов. – Появление первых пассионариев в Аравии. – Мухаммед. – Образование консорции. – Мухаджиры. – Ансары. Мухаммедане. – Территориальное расширение арабов.

На прошлом занятии мы установили, что этносы в своем развитии переживают столь же закономерные упадки, как и закономерные возникновения. Это, казалось бы, совершенно банальное явление, но мы его ведь в социальных структурах не замечаем.

В социальном развитии мы наблюдаем прогресс, – возвышение от низших степеней к высшим, – по спирали. Ничего подобного мы не видим в этногенезе. Я показал только отдельные, частные примеры на крупных срезах мировой этнической истории, но мы можем сделать обобщение, которое я сейчас продемонстрирую на доске. (Л. Н. Гумилев показывает на графике. – Прим. ред.)

Каждый этногенез проходит определенные этапы своего развития, которые можно изобразить в виде кривой. Вы можете мне поверить вперед, но я просто решил сначала дать теоретическую картину, затем подтвердить ее фактами (а не давать всю сумму теоретических знаний по этнической истории для того, чтобы в конце дать обобщающую картину, то есть проделать работу, которую я уже проделал).

Надо сказать, что метод подачи, который я применяю сейчас, – он характерен для естественных наук, а не для наук гуманитарных. Потому что гуманитарии, работающие в области истории, считают (как мне было в Москве на этой неделе заявлено), что всем надо начинать с источников, то есть с начальных документов, фиксирующих те или иные события. Так как первоначальных документов нет вообще, а те источники, которые до нас дошли, являются переписанными, то это уже само по себе невыполнимое задание. А, кроме того, вся цепь исторических событий в политической и социальной истории уже сведена (обобщена. – Ред.) предыдущими поколениями. То есть повторять их работу – это мартышкин труд, это делать уже сделанное дело – заново изобретать велосипед. Кроме того, это невозможно, потому что то, что сделали за 500 лет лучшие умы Европы, не может сделать один московский доцент или даже доктор наук. Поэтому, волей-неволей, он отстанет от своих предшественников, которые жили на 200–300 лет раньше него. Но я не могу сказать, что мой оппонент со мной согласился. Но надеюсь, что вам всем это будет совершенно ясно. Давайте базироваться на достижениях науки, и пойдем дальше. А дальше будет следующее. (Л. Н. Гумилев подходит к школьной доске и рисует. – Прим. ред.). Мы нарисуем (плохой мел!) обычные – декартовы координаты и поставим по абсциссе t – «время». Этногенез любого народа имеет начало и конец, то есть начинается где-то, естественно, на положительных величинах, выше оси абсцисс, затем он проходит довольно быстрый подъём, затем у него получается акматическая фаза – самая верхняя фаза с вот такой гармошкой, – подъём и спад, подъём и спад. Затем начинается медленный, вот так сначала, потом так, медленный, медленный, медленный спад. И потом, в конце – окончательный спад, меньше первоначального уровня.

Эта кривая выведена мною эмпирически на базе всех имеющихся данных по этнической истории и может быть подтверждена на любом частном примере, включая даже доколумбову Америку. Но нас сейчас будет интересовать другое – что это за кривая? Известна ли она науке?

Должен сказать, что я не физик, и поэтому физические проблемы мне мало известны, но когда я в прошлом году читал лекцию в Новосибирске, а потом повторял в Ленинграде, то ко мне подошли кибернетики и сказали: «А ведь кривая-то нам хорошо известна. Эта кривая горящего костра; развивающегося порохового заряда; вянущего листа».

Рассмотрим термодинамическую кривую, первичный режим. Скажем, в подожженном костре или в складе (тут вопрос только в абсолютных измерениях времени) сначала идет быстрое нарастание температуры. Затем, когда все охвачено уже огнем, температура соприкосновения с внешней средой то опадает, то опять вспыхивает – за счет дополнительного сгорания внутри. Затем она медленно опадает, медленно затухает. Все превращается в пепел и в виде пепла остывает до конца. То есть, исследуя историю этносов, мы подошли к очень известным термодинамическим законам, – законам взрыва, быстрого нагревания, который затем остывает – от соприкосновения со средой. Прекрасно.

Но я чувствую, что вы меня должны спросить (хотя вы не спрашиваете, но я сам себя за вас спрошу): если мы здесь, по абсциссе, отметим время (века, допустим, которых всего должно быть при нормальном прохождении процесса двенадцать, тринадцать веков плюс минус полтораста лет), что мы отметим вот здесь по вертикальной оси, которая для нас совершенно не понятна? Что показывает ордината?

Она показывает количество событий, которые происходят в эпоху и уносят вместе с собой известное количество человеческих жизней, создавая на их месте известное количество зданий, дорог, машин, предметов искусства и так далее. То есть это совершенно закономерный процесс. То есть события, которые люди делают, чем-то мотивируются.

Так чем же могут мотивироваться те события, которые ведут к этому процессу? Это – вопрос вопросов. Очень много было сказано по этому поводу всякого рода загадок. Но я сейчас не собираюсь излагать историю вопроса, это заведет нас в сторону, а изложу просто ту концепцию, которую я положил в основу своей этнической истории.

Я сделал следующее наблюдение относительно того, что нужно обычным людям. Как писал Горький: «Нужны кусок хлеба, крыша над головой и женщина. Нормальному человеку н-и-ч-е-г-о сверх этого не надо». Это он написал в сочинениях «Мои университеты» и «Сторож». И действительно, кажется, правильно. А зачем что-то большее?

Если вы имеете, скажем, ежедневно три котлеты, – две съедаете, две с половиной даже, а полкотлеты оставляете для птичек, то зачем вам сорок восемь котлет? – Их некуда девать.

Если вы имеете уютный домик с тремя-четырьмя комнатами, то зачем вам дворец на пятьдесят шесть комнат для одного человека? – Скажем, ну, зала, кабинет, но зачем такую массу? А ведь строят!

Если вы имеете достаточное количество денег, чтобы удовлетворить все свои потребности – прокормить жену, детей, себя, выпить по праздникам или по вечерам, как вам вздумается, на все это денег хватает, – то зачем вам огромные вклады в банке? Что они вам дают? – Да ничего.

И действительно, нормальное течение жизни организма, как представителя вида Homo sapiens, не предполагает ничего другого, кроме этого.

И, однако, посмотрим на то, как вели себя хорошо известные исторические люди. Я имею в виду не великих людей, а тех, от которых остались биографии. Они не обязательно должны были занимать высокое положение, но биографии должны быть описаны четко и ясно.

* * *

Вот жил Александр Филиппович Македонский в Македонии в городе Пелла. И был он по должности царем. Должность эта оплачивалась не очень богато, поскольку Македония была страна небольшая. Но все-таки дворец у него был. Конь у него был самый лучший в государстве. Две собаки у него были прекрасные – Гелла и Алла. По одной их выпускали на медведя, и собака драла медведя – могучие собаки! Затем, друзей у него было много, и хорошие друзья, и даже приближенные царя назывались товарищи – гетеры. Например, «товарищ Парменион» или «товарищ Филопа» – гетеры. Это была очень высокая должность. Их было не много, но опять-таки для охот и для всякого рода веселого времяпрепровождения хватало. Развлечений, вы сами понимаете, тоже у царя было в избытке, так что на одного царя всякого рода македонянок, гречанок, россиянок, иллириек, – хватит. А их было, ну, не так много, но недостатка не ощущалось. …У него был такой собеседник, которого не имел никто в мире, – Аристотель. Его наняли, чтобы он был учителем царя. И он его учил… Знаете, даже английская королева не могла такого позволить для своего сына Георга.

И чего же ради он попёр – сначала на Грецию, потом на Персию, потом на Среднюю Азию, а потом на Индию? Что ему не хватало? Вы можете сказать, и обычно говорят, что «на Александра Македонского оказал влияние греческий торговый капитал» (хотя капитала тогда не было), ну торговые круги Греции, которые стремились захватить персидские рынки. Действительно, в Греции появилось довольно большое количество людей, умевших торговать (греки и до сих пор здорово торгуют), – жили они в Афинах, в Коринфе. Но ведь Афины и Коринф выступали против Александра Македонского, а не за него.

И ему пришлось взять Фивы и принудить к капитуляции Афины для того, чтобы обеспечить свой поход. То есть как раз эти-то заинтересованные (якобы) круги купеческого капитала, – они были против войны с Персией. И действительно, а зачем воевать с Персией, когда они и так могли совершенно спокойно с ней торговать? Завоевывать ее не надо было. Может, македоняне хотели невероятно разбогатеть? Вот как раз все источники, которыми в данный момент следует пользоваться, все сообщения о личности Александра говорят, что только его личное обаяние заставило подняться македонских крестьян из своих деревень и отправиться в поход против персов, которые, между прочим, ничего македонянам плохого не сделали. И никакого ожесточения против персов у них не было. Так их, македонян, – не хватало. Ему пришлось мобилизовать греков. Но для того, чтобы иметь возможность навербовать греков, надо было завоевать Грецию. То есть, понимаете, был такой обходной путь.

И он взял Фивы, в то время самый крепкий, самый резистентный из греческих городов, перебил почти все население, мужчин во всяком случае. Женщин и детей продали в рабство и сохранили только один дом – поэта Пиндара, потому что Александр был человек культурный, интеллигентный, и дом поэта он оставил как памятник. А все прочие были сровнены с землей. Для чего? Для того чтобы напасть на ничего не подозревавших и ничего ему не сделавших персов. Но даже когда македоняне захватили Малую Азию, уничтожили там такие сопротивлявшиеся города, как Эфес, Геликарнас, а Миллет сдался, то они уничтожали там не персидские гарнизоны, а греческих наемников, которые сражались за персидского царя против македонского захватчика.

Довольно странная, казалось бы, война. И главное, что никакого смысла для Македонии, то есть для Греции, она не имела. Тем не менее, захватив побережье Малой Азии (что могло быть объяснено стратегическими целями, чтобы им расшириться немножко, создать десант для колонизации), Александр отправился в Сирию. При Иссе он разгромил войско Дария, который бежал. Его жена и дочка попали к Александру в плен. Он рыцарски обошелся с этими дамами – на дочке женился. Хотя у него уже была жена, он взял другую и пошел завоевывать дальше – Палестину и Египет. И тут пришлось ему взять Тир, который согласился ему подчиниться, но отказался впустить македонский гарнизон. Ну, казалось бы, изолированный город на острове, никакой опасности не представляющий, юридически подчиняющийся, мог бы остаться вне внимания армии, которая ставит себе совершенно другие цели.

«Нет, – сказал Александр, – взять Тир!»

Тир пал, впервые за всю свою историю. Ни одного живого селянина, финикинянина не осталось. Масса македонян погибла, потребовалось подкрепление из Македонии и из Греции. Набор за набором оттуда вытягивали людей. Заняли Египет, казалось, хорошо, чего бы больше? Заложили Александрию, – прекрасно. Дарий предлагает мир и уступает все земли к западу от Евфрата.

Парменион говорит: «Если бы я был Александром, я бы на это согласился».

Александр отвечает: «Я бы на это согласился, если бы я был Парменионом. Вперед – на Восток!»

Ну, все в ужасе и в удивлении. Неизвестно зачем идут на Восток. Разбивают персидскую армию на широкой равнине Гавгамел (это между Тигром и Евфратом), вторгаются в Персию через проходы, теряя людей (там только персы сопротивлялись, их просто мало было). Берут город Персеполь (по-персидски называемый Истахр). Устраивают по этому поводу большой банкет и спьяну поджигают дворец персидского царя, – дивное произведение искусства. Вот и весь смысл похода. Александр объясняет это тем, что когда-то давно, во время греко-персидских войн персы сожгли афинский Акрополь, так вот – он им отплатил. Ну, и афиняне за это время уже успели отстроить Акрополь – из деревянного сделали мраморным, и персы уже успели забыть этот поход, в котором они в общем-то были разбиты и принуждены отступить. Для чего все это, скажите?

Вы думаете, современники не спрашивали Александра? Спрашивали.

Он говорит: «Нет, нет! С Персией надо покончить!»

Ну, ладно, – может, царь такой умный. Он хочет покончить с врагом, а то те на нас нападут. И идет в наступление на запад через восточные пустыни Ирана. Жара, духота, жажда мучит, жара, пыль. Всадники бактрийские наскакивают и стреляют из длинных луков, а македоняне за ними угнаться не могут, падают, отбиваются. В общем, поймали Дария III, которого убили собственные люди. Поймали его убийцу, распяли его на кресте. Ну, успокойся!

«Нет, – говорит, – за рекой – Согдиана (это наша Средняя Азия), мы должны взять все эти города!»

Они говорят: «Александр! Побойся Бога!»

«А как я могу бояться Бога? Когда я был в Египте, то мне объяснили, что мой отец – это бог Юпитер».

«Брось ты, – говорят, – Сашка! Ну, что ты врешь! Ведь я же сам стоял на часах, когда твой отец Филипп ходил к твоей матери! Какой у тебя отец – Юпитер! Вообще, что ты на мать-то клевещешь!»

«А, – говорит, – не признаете! Ну, я вам покажу! Вперед!»

Один за одним падают среднеазиатские города. Сопротивлялись они отчаянно, так, как сопротивлялся запад, так, как не могли сопротивляться персы. (Самарканд, например, отпраздновал тут свой юбилей. Юбилей вы думаете чего? – Разрушения его македонскими войсками. Я понимаю, когда вообще празднуют юбилей города, когда он был воздвигнут. Но когда он был впервые уничтожен, – праздновать юбилей? Но тоже, видимо, можно.)

Доходят до Сырдарьи. Неукротимые персы и согдийцы уходят за Сырдарью и начинают партизанскую войну. Со степной партизанской войной не могут справиться македоняне. И решают захватить горные районы современного Афганистана – Бактрии. А там – горы высокие, крутые, отвесные, на высоте стоят замки, к которым ведет тропинка, вырубленная в скале, так что пройти может только один человек. Сколько бы туда по тропинке людей ни пускали, один, стоящий при воротах, их всех убьет. То есть замки фактически неприступные. Пища там заготовлена, дожди там идут часто, так что там есть большие бассейны – цистерны, в которые собирают воду. Замки эти можно было бы взять только в наше время путем авиадесанта. Но тогда, понимаете, они были фактически неприступны.

Александр приказал взять замок. Как? Нашли выход. Поймали красавицу Раушанак (это в переводе «блистательная»), всем она известна как Роксана. И Александр на ней женился, а замки обложил, не давая людям оттуда выйти.

Людям тоже сидеть, понимаете, в осаде не охота. Они сказали: «Ах, он женился на нашей княжне! Если так, то он наш родственник. Тогда мы согласимся подчиняться, только чтобы он к нам в замки не ходил».

Ну, тут он согласился, потому что ему предложили завоевать Индию. Там шла междоусобная война. Он помог слабейшему, победил сильного, разгромил его пехоту и боевых слонов. Потери были большие, но слонов македоняне сумели обезвредить следующим образом: с десяток наиболее храбрых юношей с тяжелыми ножами на слона бегут и пробегают между его ног, он их давит и хоботом ловит. Но из десяти один успевает добежать до задних ног и перерезать поджилки. Все! Со слоном всё кончено. Такой довольно невыгодный способ войны, но, тем не менее, победа была одержана. И он пошел дальше – в Бенгалию.

В Бенгалии подняли шум – идет какой-то страшный завоеватель, который всех уничтожает. Брамины объявили священную войну. В джунглях забили барабаны, и македонский лагерь оказался окруженным.

И тут солдаты заорали: «Царь! Куда ты нас ведешь? Что нам сделали эти индусы! Зачем они нам, мы ничего с них не хотим, мы даже добычу, которую мы берем в этих отдаленных странах, мы не можем отправить по почте домой! Потом посылки быстренько-быстренько крадут интенданты по пути. То есть нам эта война совершенно не нужна. Веди нас назад, царь! Мы тебя любим, но хватит!»

Александр долго их уговаривал, но потом принужден был смириться перед волей всего войска! Причем ни одного человека не было, который поддержал бы своего горячо любимого царя. Гетеры эти – товарищи его, они были отнюдь не подхалимы, и они резали ему правду в лицо и говорили: «Незачем идти, гибель будет, превосходящие силы противника и, самое главное, – бессмысленность войны».

С огромными потерями при отступлении вдоль Инда, когда пришлось брать каждый город, пробилось македонское войско к устью Инда. Раненых и больных положили на корабль, отправили через Персидский залив. По дороге они массами умирали от жары и от безводья. А здоровые пошли через Керманскую пустыню. Ну, кое-кто дошел все-таки. Царя пришлось везти, потому что в одном городе, название которого не сохранилось, он произвел следующий эксперимент. Я вам я его расскажу, поскольку это для нас важно.

Город отказался открывать ворота македонянам и сдаться. Тогда подтянули лестницы и поставили их к стенам, чтобы штурмовать город. Но лестницы оказались короткими, только одна была длинная. Царь первым полез по этой длинной лестнице, вскочил на стену, а за ним лезут воины. И в это время за ним успели вскочить еще три-четыре человека, и лестница подломилась, и все упали. Ну, ничего особенного, высота была не такая большая, но царь-то оказался на стене вражеского города один! И в него стреляют! Он посмотрел, увидел какой-то дворик внизу и спрыгнул в него, за ним спрыгнули: один сотник и два его гетера – Птолемей и Селевк и еще четвертый. Четвертого сразу убили.

И тут воины, увидев, что этот их царь, этот самый, который завел их в Индию, который требовал от них невероятных лишений, подвергал их смертельным опасностям без всякой пользы, – он подвергается сам опасностям, – это был такой порыв, когда македоняне достали какие-то деревья, вырвали, какие-то палки связали, полезли на стену. Вылезли и смотрят. Царю уже камнем по башке стукнули – он лежит почти без чувств. Селевк и Птолемей держат над ним щиты и своими короткими мечами отбивают индусов. А четвертый сотник (я забыл, как его звали, Эрлик, кажется, что-то вроде этого), он лежит вниз лицом, уже убитый.

– Царь в опасности! Ребята, бей!

От города даже имени не осталось! Но Александр не мог оправиться от этой раны, она его мучила до конца дней.

Но давайте остановимся на этом, потому что после возвращения (он вернулся в Вавилон почему-то, Вавилон уже заброшенный город, но исторический город, не удобный как столица, но шикарно), он там объявил его столицей своей империи и вскоре умер.

Давайте попробуем сказать, что ему, Александру, надо было? Это тот вопрос, с которого я начал свое исследование. Он сам говорил и один раз написал, что ему надо было славы, что он хотел так прославиться и прославить свой народ, чтобы о нем говорили потомки в веках и по всему миру. И этой цели он достиг.

Но скажите, пожалуйста, а что такое – слава? Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать. Для чего она? Она ничего не обеспечивает, – ни для своей жизни, ни для потомства, ни для богатства. Молодой человек Александр, ему было (сейчас погодите, он в 356 г. родился, в 323 умер – 33 г. Да?), молодой человек умер от истощения. Возможно, даже от яда, оставив потомство, обреченное на гибель, потому что его детей прикончили его полководцы, разделившие его наследие. Для чего он все это сделал? (И жен его убили, несчастных.)

После него разгорелась война диадохов – это была ужасная война. То есть, казалось бы, он не достиг ничего, но имя-то мы знаем, биография-то его сохранилась, а он этого-то и хотел. То есть чего же он хотел? Иллюзии. Может быть, богатства? Он щедро раздавал богатство на все стороны, нет, он не хотел богатства, – для себя, во всяком случае. А те люди, которым он раздавал это награбленное золото, уже потом, вернувшись, что они с этим золотом делали? Да, пропивали, попросту говоря. Это же солдаты, уставшие после походов, которым незачем было делать какие-то накопления. Завтра их опять позовут в поход, завтра опять в бой. – Зачем иметь какое-то имущество? И они бросали не пропитое золото, отдавали его своим подружкам, шли снова в бой и воевали. Причем на этот раз, – уже друг против друга. Одни – за Антигона, другие – за Селевка, третьи – за Птолемея, четвертые – за Эрмена и Пердикку и так далее. Причем никаких лозунгов ими не высказывалось, а просто говорилось: «Братцы! Наших бьют!» – и этого было достаточно.

То есть Александр стремился к иллюзии.

Но может быть, это исключительный случай? Давайте посмотрим, может быть, речь идет о каком-то, ну просто фантастическом каком-то царе, который воспользовался своим служебным положением во зло и своему народу, и всем окружающим?

* * *

Но возьмем такого человека, как, допустим, Сулла, биография которого хорошо известна. Больше известны, между прочим, биографии древних людей, чем людей средневековых, так что возьмем еще одного грека.

Вот стоял Рим, выигравший еще одну страшную Пуническую войну, победивший Карфаген, захвативший всю Италию, – богатый город, растущий, с дворцами, с веселыми площадями, где плясали цыгане; где показывали фокусники фокусы; с театрами, где великолепные актеры надевали маски, а актеры изображали всякого рода танцы.

И вот, жил в этом городе обедневший аристократ Луций Корнелий Сулла.[90]90
  Сулла Луций Корнелий (138 – 78 гг. до н. э.) – римский полководец, консул в 88 г. Победив Мария в гражданской войне, в 82 г. стал диктатором, проводил массовые репрессии. В 79 г. до н. э, сложил полномочия.


[Закрыть] Когда мы говорим обедневший аристократ, нам кажется, что он ходил и думал, где бы что-нибудь покушать. А ведь в то время «обедневший аристократ» значило совсем другое. Это значило, что у него на складе не лежало двадцать мешков золота, но дом у него был. Вилла у него была, как бы мы сказали – дача, не такая дача, как у наших профессоров, а каменная с атриумом – с бассейном, с большим парком. Рабыни у него были, рабы у него были, о пище он, конечно, не думал, потому что у него были стада быков или свиней, которые паслись в его дубовых рощах. Это считалось не богатством, это считалось нормальным достатком. Это же мы сейчас прогрессивные люди считаем, что если съел бифштекс, так это хорошо. Они-то считали – а как же иначе! Они же были еще «отсталые». (Смех в зале. – Прим. Ред.) Ну вот.

И все у него было. И веселый был он человек, остроумный, Луций Корнелий Сулла. И приятели у него были, и приятельницы в большом количестве. Но жизнь ему была не сладость, потому что Рим вел войну с нумидийским царем Югуртой где-то далеко в Африке. И победу над Югуртой одерживал народный трибун – Гай Марий.[91]91
  Марий Гай (ок. 157 – 86 гг. до н. э.) – римский полководец, консул в 107, 104–101, 100, 86 гг. до н. э. Противник Суллы.


[Закрыть]

Марий был человек коренастый, рыжеватый с большим лицом, грубый, отнюдь не остроумный, очень умный, прекрасный организатор, великолепный вождь. Связан он был с всадниками, то есть с богатыми людьми Рима, которые ему давали деньги под эти его военные операции, а он возвращал с процентами за счет местного населения, оставляя себе достаточное количество. То есть Марий считался первым полководцем и умнейшим человеком Рима и был, видимо, хороший полководец. И Суллу заело – почему Марий, а не я?

И что он сделал? Он попросился к Марию офицером. Ну, это можно было устроить, ему устроили (блат у него в Сенате был большой), послали его. Марий говорит: «Пожалуйста, останьтесь при штабе, Луций Корнелий!»

А он: «Нет! Мне бы – на передовую».

«Странно. Но если хотите, – поезжайте».

Но там он совершил чудеса храбрости, там он своей атакой римской конницы опрокинул нумидийскую конницу, причем откуда он достал римлян – они ездить верхом не умели, но как-то Сулла сумел воодушевить свою конницу, что она сломила этих берберов, предков нынешних туарегов.

Югурта бежал в Марокко к мавританскому царю Бокху. Сулла отправился туда, как парламентер, – и потребовал выдачи Югурты, пригрозил Бокху так, что ему выдали гостя в цепях! – что для Азии и для Африки считалось самым страшным и позорным. Он привез этого несчастного Югурту в Рим, запихали его в подземную темницу, закрыли камнем, так с концами – до сих пор Югурта там.

А какую выгоду имел от этого Сулла? Вы думаете, деньги? Нет. Деньги получил Марий. Весь поход он собирал контрибуции с населения, страшно грабил это население, деньги попадали к нему, он их распределял. Сулла ничего не получил, так, какие-то наградные мелкие, которые ничего в его бюджете вообще не значили. Но он получил возможность ходить по Римскому форуму и говорить: «Нет, все-таки Марий-то дурак! А герой-то – я!»

И больше ничего. Ну, некоторые высказывались, как всегда: «Да, ну его, – хвастунишка! Вот, Марий!

И это его злило еще больше. И когда кимвры (это галлы) и тевтоны (это германцы) перешли через альпийские проходы и ворвались в Северную Италию, чтобы уничтожить Рим, против них были брошены все римские войска, и Сулла попросился опять.

Ему сказали: «Ну, ладно, раз ты такой смелый, – давай!»

Он отправился и вызвал на поединок вождя этих кимвров, этих галлов и перед войском его заколол. Отчаянный жест! После чего римляне одержали победу.

Сулла явился в Сенат: «Ну что, видели? Ну, что ваш Марий? Мешок он на ножках! А вот, я!» – и никакой другой выгоды он от этого не имел.

После этого случилось для римлян несчастье. Они вели себя, надо сказать, в завоеванных странах исключительно по-хамски и обдирали население, как могли, поэтому никакой популярности у них не было. И когда царь понтийский Митридат выступил против Рима как освободитель Востока, то ему удалось перебить огромное количество римлян, рассеянных в Малой Азии и Греции. Война эта была такая, с нашей точки зрения, странная. Понтийское царство включало в себя восточную часть южного берега Крыма. Примерно от Феодосии до Керчи, Таманский полуостров и узкую полоску южного берега Черного моря, там, где сейчас Трапезунд и Синоп. Между горами и морем. И вот это-то царство выступило воевать против всей Римской республики, которая уже включала в себя, кроме Италии и Греции и Северной Африки, Испанию и часть Галлии, Южную Францию. Казалось бы, война такая не равная. Но, тем не менее, Митридат имел огромные успехи. Сулла потребовал, чтобы его послали на эту войну. Но тут Сенат сказал: «Хватит. Дай поработать и другим».

И назначили против Митридата кого-то другого, ставленника Мария. Сулла пришел в свой лагерь солдат, которых он хотел вести, которые были отставлены, к своему легиону, устроил митинг на скорую руку и заявил: «Солдаты! Нас отставили от похода!»

Те в ответ: «Как, что? Ах, как досадно, жалко! Вот мы думали сходить на войну!»

(Тогда ведь к войне было совсем иное отношение, чем у нас. Тогда люди хотели попасть на войну, они бежали на войну.)

Сулла говорит: «Что? И вы так разговариваете, квириты» (то есть граждане).

Это он их странно оскорбил, он их должен был бы назвать милитес – воины.

Те: «Как ты смеешь нас так называть?!»

«А то, что вы – дерьмо, – сказал Сулла, – сидят там старые идиоты в Сенате и под дудку Мария принимают решения, а мы все терпеть будем?!»

«Нет! Не будем терпеть! Веди!»

И Сулла скомандовал им: «В поход! В ряды! Шагом марш! На Рим!»

Рим был довольно далеко. Там узнали, что Сулла идет наводить порядки со своим легионом. Рим огородился баррикадами. Подошли к баррикадам вечером. Сулла приказал зажечь факелы, снял шлем, чтобы видели, что он идет впереди. И, значит, штурмовал родной город. Сломал баррикады, не боясь ничего. Вошел в Сенат, потребовал, чтобы собрались сенаторы и изменили решение. И его, Суллу и его войско, – послали бы на Восток, воевать против Митридата. Ну, братцы мои, тут каждый проголосует, – за. Куда ты денешься! Сенат послал Суллу.

Он действительно Митридата победил, разрушил Коринф, разрушил Афины, уничтожил массу культурных ценностей. А Марий за это время – сорганизовался, нашел сторонников, произвел государственный переворот. Взял власть в свои руки и стал истреблять всех знакомых Суллы. Причем, так как у него людей не хватало, он вооружил собственных рабов (ведь формация-то была рабовладельческая!), дал им в руки оружие и велел бить этих свободных рабовладельцев. Причем, они, как поймают их, так засекали розгами до смерти, – сенаторов, и всех, кто голосовал за Суллу.

А Сулла связан – он воюет, ему вернуться нельзя. Но когда Сулла победил, он вернулся обратно в Италию. Переплыл через Адриатическое море и начал войну против марианцев со своими легионерами, ветеранами, боевыми товарищами. Он победил Мария. Марий убежал и погиб где-то в Африке на развалинах Карфагена.

И тогда Сулла сказал: «Нет! Такого безобразия, как Марий, я не допущу! Я знаю, кого надо убивать! Вот списки людей, которых надо убить, – проскрипции. Вот этих – можно, а всех прочих – нельзя».

Но в проскрипциях было столько людей, что хватало для убийства. Перебили, Сулла стал диктатором Рима – пожизненно. Некоторое время побыл. И знаете, чем он кончил? Он сказал: «А теперь порядок наведен. Мне надоело вами управлять. Я пойду домой. Я возвращаю свою власть Сенату – восстанавливаю республику».

Сложил с себя власть и пошел домой пешком. Какой-то молодой хам стал его страшно поносить. Сулла только посмотрел на него и сказал: «Знаешь, из-за таких, как ты, – следующий диктатор уже не снимет с себя власть». И ушел домой. И довольно быстро умер. Скажите, пожалуйста, для чего он это всё затевал? Чего ему надо было? А объяснил это он сам. И Лукиан[92]92
  Лукиан (ок. 120–190 гг.) – древнегреческий писатель-сатирик.


[Закрыть] это все описал. Зависть у него была, – сначала к Марию, а потом, во время Восточного похода – к Александру Македонскому. Он хотел переплюнуть Александра Македонского. Это было, конечно, невозможно, но, во всяком случае, желание у него такое было. И ради этого он пожертвовал и прекрасными Афинами, и жизнью многих греков, и своими друзьями, и своими легионерами, и всем на свете. А потом, когда он удовлетворил свое желание и решил, что о нем уже не забудут, а как видите действительно не забыли, – помнят, он пошел домой. И тихо-спокойно развлекался, как все богатые римляне. Вино пил, девочки у него там танцевали для гостей. Сам ходил в гости, принимал у себя гостей. Вскоре умер, потому что он заразился на Востоке очень тяжелой инфекционной болезнью, и она его свела в могилу. Как видите, он даже жизнью пожертвовал ради удовлетворения чего – своей прихоти, да? Но ведь из-за этого какие события произошли – грандиозные!