Текст книги "Набат в Диньдоне"

Автор книги: Лев Лукьянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

16

Отель "Саксофон" считался самым роскошным столичным отелом. Почетные гости всегда останавливались только в нем. Однажды даже настоящая иностранная принцесса, известная своей склонностью к романтике, ночевала здесь с простым портовым грузчиком. Владельцы отеля, погнавшись за даровой рекламой, на другое утро увековечили помер, в котором принцесса предавалась романтике, увесистой медной табличкой. Правда, через три часа под шумным нажимом заинтересованного посольства табличку пришлось снять, и в тот же день она была продана с аукциона частному сыскному агентству, специализировавшемуся на бракоразводных делах. Принцесса вовсе не собиралась разводиться со своим мужем, но представитель агентства в своем интервью разъяснил: – Мы всегда верим в светлое будущее своих клиентов... Газетная шумиха улеглась через три дня. Принцесса прибыла в швейцарский пансион для завершения образования через два дня. А грузчик за аморальное поведение был уволен на следующий день... Члены КАП по распоряжению директора банка принимались в отеле "Саксофон" как самые важные гости сезона. Им был отведен роскошный пятикомнатный номер на восьмом этаже. Несмотря на усилия официальных кругов удержать "дело Диньдона" в глубокой тайне, к вечеру сообщения о мифическом чеке с красной квадратной печатью появились на страницах газет. Внимание, обрушившееся на коммерсантов, застало их врасплох и, не мешкая, загнало в гостиничный номер. Усиленные наряды полиции, охранявшие входы в отель, мужественно сдерживали атаки незамужних кинозвезд, репортеров и просто любителей сенсаций. Детективы вытаскивали из-под диванов коллекционеров автографов и с помощью миноискателей извлекали из тайников микрофоны радиокомпаний. Один микрофон был обнаружен даже в ночном сосуде, стоявшем под кроватью аптекаря... Моторолли, забравшийся с ногами на кровать, подождал, пока детективы покинули номер, и открыл экстренное совещанье. Его друзья прятались от нежданной славы в глубоких разноцветных креслах. – Уважаемые члены КАП! – высокопарно начал аптекарь.– Я как председатель считаю своим долгом призвать вас к полнейшей мобилизации моральных и физических резервов! На нас упало огромное бремя, и всем нам нужно осознать значение этих исторических минут!.. – Кончайте с речами! – Огромный живот Сервантуса грозно колыхнулся над желтым креслом.– Говорите толком, что надо делать. Нечего сыпать словами как горохом. – Я вас попрошу повежливей! – вскрикнул аптекарь, – Дети мои, ну разве можно сейчас ссориться! укоризненно сказал отец Кукаре. Он огорченно вздохнул и полез за своей фляжкой. – Ну, хорошо. Я не стану обращать внимание на неуместные выпады,примирительно ответил Моторолли и слез с кровати.– Мой друг Сервантус волнуется. Это понятно... Моторолли задумчиво заходил по комнате. Члены КАП внимательно следили за ним. В последнее время аптекарь поднаторел в речах, и ему было трудно найти обычные слова для совета с друзьями. Неожиданно помог администратор отеля, неслышно появившийся в дверях. – Прошу извинить, господа, но мы хотим вас перевести в другой номер. "Экстра-люкс"-красное дерево, турецкие ковры, бассейн с теплой минеральной водой, арома-тизированный телефон... Всего пятью этажами выше... – При чем тут этажи? – спросил Фьють.– Нам и здесь неплохо. – Господа, уверяю,– ради вашего спокойствия! Только что с водосточной трубы удалось спять репортера. Он успел добраться до шестого этажа. Еще несколько минут, и он был бы у ваших окон! – Если он залез на шестой этаж, залезет и на тринадцатый,– рассудительно заметил отец Кукаре. – В том-то и дело, что, начиная с одиннадцатого, трубы сломаны. Туда газетчики не доберутся!.. – Я понял, что нам нужно! – вдруг крикнул аптекарь. Комиссар показал администратору на дверь, и тот послушно растворился в портьере... – Нам нужна пресса! – шепотом сказал Моторолли.– Банк не может погасить чек. Общественность волнуется, И надо так изложить дело, чтобы она нас поддержала. Тогда у правительства не будет выхода! Тогда наши позиции... – Какие еще позиции...-перебил Сервантус,-Деньги на стол, и у нас нет претензий! – На стол! Под стол! Вы ничего другого не можете придумать! – Нечего мне думать. Я знаю, чего хочу! – ресторатор почти перешел на крик. – Дети, дети мои,– уговаривал священник. – Мы все хотим того же самого! – возмущенно кричал Моторолли.– Но как вы не понимаете, что надо припереть правительство! Иначе нам не заплатят! – Не опасно ли ссориться с правительством? ~ вздохнул боязливый комиссар. – Да мы и не будем ссориться! Мы будем его хвалить! В дверях снова показался администратор. Он был довольно сильно помят – одно плечо стало явно ниже другого. – Господа, умоляю вас! – администратор чуть не плакал.-Вам надо бежать из отеля! Они уже прорвались на четвертый этаж! – Спокойно, господа,– торжественно произнес Моторолли.– Клянусь, отныне члены нашей коммерческой ассоциации займут свое место под солнцем! Члены КАП, подавленные аптекарским величием и грозным гулом, доносившимся из коридора, молчали. Повернувшись к служащему отеля, который скорее висел на портьере, чем стоял на ногах, Моторолли приказал: – Сообщите всем, мы готовы дать пресс-конференцию!.. В отеле "Саксофон" умели проводить пресс-конференции. Спустившись на четвертый этаж, администратор крик-нул о предстоящей встрече с удачливыми коммерсантами и бросился по коридору. Лавина журналистов кинулась его догонять. Полицейские и портье рысцой бежали сзади, подбирая потерянные фотоаппараты, блокноты, предметы мужского и дамского туалета. Администратор бежал легко и грациозно – как лань. Репортеры топали словно стадо слонов. Бег проходил по узким извилистым коридорам. Работники прессы с трудом в них втискивались. Коридоры становились все уже, цепочка журналистов редела, вытягивалась. Опытный слу– жащий знал, что делал. Он дважды пересек подвал, побегал минут десять по черным службам отеля и свернул к конфе-ренц-залу только тогда, когда репортеры вели себя уже достаточно прилично. Во всяком случае, в зале не произошло ни одной драки, не был сломан ни один "юпитер" и даже никого не задавили неповоротливые, хвостатые телекамеры... Когда установилась относительная тишина, админи-стратор, распоряжавшийся на ярко освещенной сцене, крикнул за кулисы: – Вводите! Зал взволнованно охнул. Но первым на сцене появился женский джаз-балет отеля. Был исполнен традиционный марш. После этого к рампе вышли члены КАП. Зал рукоплескал, неистовствовал. Слегка поклонившись, председатель КАП уселся за столик, поставленный в центре сцены. Подождав, пока Моторолли занял свое место, расселись остальные коммерсанты. Держались они с подчеркнутым достоинством. Аптекарь даже решился небрежно взглянуть на свои часы. Но шум в зале продолжался. Трещали кинокамеры, безостановочно сверкали фотовспышки. – Время – деньги,– напомнил аптекарь. Журналисты ответили недовольным гулом. Не сдержавшись, Сервантус довольно громко заявил; – За это бьют морду! – Ему до крайности надоел чересчур пронырливый репортер, старавшийся сунуть свой микрофон на длинной метровой ручке чуть ли не под нос ресторатору. Это замечание представителям прессы понравилось. И после одобрительного свиста в зале стало тихо... – Дамы и господа! – начал председатель КАП.-Позвольте коротко изложить причины нашего приезда в столицу и наши дальнейшие планы. Как всем хорошо известно, в нашей демократической республике каждый волен продать принадлежащую ему собственность. Мы продали свою землю, свои родные огороды одному иностранному государству. Мы согласились на двести миллионов долларов. По залу пронесся легкий стон. – Да, господа, сумма немалая. Но земля нашей родины стоит не дешево. И если мы расстаемся с ней, то только для блага своей страны... Зал недоверчиво захихикал. Простодушный Сервантус тоже было улыбнулся, но, заметив серьезные лица своих компаньонов, быстро погасил улыбку. – Господа, я говорю совершенно серьезно,– продолжал председатель КАП.Деньги, которые мы получим, будут вложены в промышленность и транспорт. А это значит – новые заводы и фабрики. Это значит – ликвидация безработицы, рост национального дохода, повышение раз-мера пенсий. Наши деньги – только нашей республике... Зал скромно зааплодировал. Пресс-конференция из отеля "Саксофон", разумеется, передавалась по радио. Услышав последние слова коммерсанта из Диньдона, директор банка испуганно покосился на приемник. "Кажется, я недооценил этих провинциалов,-беспокойно подумал директор.-Этот тип говорит, будто метит на пост президента..." Но он ошибался. Моторолли метил гораздо точнее. После пятиминутного аптекарского рассказа о счастливом будущем республики, директор услышал, как председатель КАП, сделав эффектную паузу, сказал: – Вас, конечно, интересует, когда начнется эта новая эра в жизни нашего государства? Охотно скажу об этом. Новая эра начнется на следующий день после того, как мы получим деньги. Когда же мы получим деньги?.. Аптекарь снова умолк. В зале стояла абсолютная тишина. Директор банка готов был влезть внутрь радиоприемника. – Когда же мы получим деньги? – повторил Моторолли.– Вчера мы предъявили чек в республиканский банк. Финансовое могущество нашего государства общеизвестно. Все вы понимаете, что выплата двухсот миллионов долларов не может сколько-нибудь серьезно сказаться на финансовом благополучии нашей республики... В зале вспыхнул смех. Директор банка рванул воротничок. А из приемника продолжал сочиться хитрый голос оратора; – Так вот, господа, напрасно смеетесь! Могу вам сообщить, что деньги нам будут вручены... завтра в полдень! Зал заревел, загремел, застонал. Директор банка задыхался. – Тише, тише, господа! – кричал Моторолли.– Я еще не закончил! Итак, завтра в полдень! Двести миллионов долларов! Об этом нам сообщил уважаемый директор банка. Я приношу ему глубокую благодарность. Я благодарю наше правительство за заботу о своих гражданах. Слава нашему президенту! Обед за наш счет. Приглашаю всех вас завтра на торжественную церемонию вручения денег! Потом – обед!.. Зал гудел, свистел, восторженно топал. Члены КАП обступили своего председателя. Отец Кукаре сочно целовал его в щеку. Комиссар утирал платком глаза. Сервантус долго хлюпал носом, а потом довольно внятно произнес – Отец родной! Здорово ты им перо вставил!.. Этими словами закончилась пресс-конференция в отеле "Саксофон". Но директор банка их не слышал: у него начался сильнейший сердечный приступ...

17

Опытный агент Пинг Понг, по кличке "Сатана", был в затруднении. Задание, полученное рано утром из-за океана, было помечено пятью звездочками. Эта коньячная маркировка обозначала особую срочность и важность поручения. Необходимо было в течение одного дня определить политическое лицо субъекта, который называл себя Треем и находился в городе Диньдоне. Сатана сразу почувствовал, что задание будет нелегким. Помянув недобрым словом генерала Дога, который затеял всю эту ярмарку, тайный агент взялся за дело. Человеком он был расторопным и через полчаса ужо летел в Диньдон на военном вертолете... Разведчик хорошо знал республику. Шесть правительственных кризисов, три удачных и два неудачных покушения, суд над коммунистической газетой и многие другие полезные дела, которые организовал Пинг Понг, позволяли ему считать себя в республике своим человеком. Обстановка в Диньдоне была именно такой, какую ожидал Сатана увидеть. Горожане волновались. Мужчины то и дело собирались на улицах группами, провожая военных недобрыми взглядами. В окнах появились скороспелые, но недвусмысленные плакаты: "Эй вы, гоу хоум!" Иностранные гости, по обыкновению, делали все, чтобы вывести хозяев из терпения. Они скандалили в магазинах, приставали к женщинам, ограбили единственного в городе извозчика и даже сломали угол городской башни, расхватав на память средневековые кирпичи... Пинг Понг прежде всего подробно поговорил с генералом Догом, затем допросил капитана Микки Мауса и сер-жанта со шрамом. Это ничего не дало. Полдня тайный агент ходил по пятам Трея. Это тоже ничего не дало. Внешне парень походил на обычного влюбленного. Он таскался следом за молодой учительницей, сидел под окнами школы, пока шли занятия, потом гулял с девушкой по берегу моря. Никакого интереса к политике парень не проявлял, если не считать, что при встрече с сержантом молча показал ему кулак. Сержант тотчас перешел па другую сторону улицы... Тогда Сатана решил замаскироваться слепцом. Простодушным горожанам, нередко видевшим на улицах городка бродячих музыкантов, нищих, слепых, не могло прийти в голову, чтобы один из них в тот день выполнял ответственное задание иностранной разведки. Появление Пинг Понга на городских улицах осталось незамеченным. Сатана добрался до домика Веи и, улучив момент, когда поблизости никого не было, перелез через забор. Окна домика, скрытого в зелени, были распахнуты. Агент пугливо двинулся по грядке с огурцами, подбираясь поближе к окнам. Подобравшись к домику, Пинг Понг осторожно залез в густой малинник и замер. Отсюда он хорошо слышал голоса, доносившиеся из комнаты. – Вея, ты не забыла, что я неудачник? Тебе не страшно? – весело спросил мужчина.– Не успел я сесть в поезд, как у полиции появились ко мне претензии. Не успел я позавтракать, как в Диньдоне возникла иностранная военная база. Начал ухаживать за тобой, завязалась драка. Помяни мое слово, это драка с далеко идущими последствиями... – Понимаю,– нежно ответила девушка.– Их теперь всегда будут бить. – Но только! Их будут и защищать. Вмешается наше правительство, за ним полиция, армия... – Трей, милый! Правительству нет дела до нашей свадьбы, а мне нет дела до правительства! Решено – как только отец Кукаре перестанет заниматься коммерцией и вернется в Диньдон, мы идем с тобой в церковь... Пинг Понг сидел в кустах и досадовал, что не догадался прихватить с собой магнитофон. Было что записать на пленку. – Любимая, иностранные военные базы – продукт скоропортящийся,-продолжал парень.-Ни один народ долго не потерпит у себя в ладони занозу. Из Диньдона им также придется выкатываться, как и отовсюду... "Если и не русский агент, то наверняка красный,– решил Сатана.– Его надо как можно скорой..." Разведчик додумать не успел. Кусты вдруг раздвинулись, и перед ним появилась бородатая козлиная морда. Это любопытничал старый козел Веи, за настырный характер прозванный Штопором. Блестящие желто-зеленые глаза пристально уставились на Сатану. – Иди к черту! – прошипел огорченный агент. С досадой он ткнул кулаком в козлиную морду. Этого не следовало делать. Штопор был очень обидчивым козлом. Он попятился, воинственно нагнул башку и, энергично шагнув вперед, ткнул незнакомца рогами. Удар был внушительным. С треском подминая кусты, Пинг Понг свалился, В доме тотчас раздался собачий лай, голоса смолкли... Сатану еще ни разу не били граблями. Это оказалось больно и унизительно. Оставляя на заборе клочья казенных лохмотьев, разведчик вырвался па свободу и бросился со всех ног по улице. Его долго преследовали мальчишки, собаки и увязавшийся за ними въедливый Штопор... Дежурный полицейский дремал за столом. Его пробуждение было не из приятных. В участок, словно ошпаренный, ворвался слепец в разодранных лохмотьях. Роняя стулья, он заметался по комнате. Полицейский, не зная, как поступить, на всякий случай потянулся к кобуре пистолета. – Болван, смирно! – заорал слепец, срывая черные очки, и полицейский послушно вытянулся. Незнакомец схватил телефонную трубку, ловко покрутил диск и бойко заговорил на незнакомом языке. Говорил он довольно долго. Повесив наконец трубку, человек в лохмотьях приказал полицейскому запереть дверь, а сам развалился в кресле господина комиссара. – Господин комиссар Фьють, когда приедут, будут сердиться,– робко заметил дежурный. – Твой комиссар такой же болван, как и ты! – прикрикнул странный посетитель.-Еще немного, и ваш слюнявый Диньдон будет красным! Незнакомец стал просматривать лежавшую на столе книгу происшествий. Наткнувшись на какую-то запись, он хлопнул ладонью по книге и громко сказал: – Идиоты! Боже, какие идиоты! Взять без билета в поезде и отпустить на свободу!.. Часа через два к участку подкатила грузная полицейская машина. Из нее выбрались двое в штатском и сам окружной комиссар полиции. По всем признакам, штатские были иностранцами. Время от времени они перебрасывались непонятными фразами, а господин комиссар почтительно слушал. Полицейский не все понял из разговора, но главную мысль все же ухватил. Город Диньдон в опасности. Брожение среди населения создает угрозу военной базе. Это брожение может привести к нежелательным конфликтам. Оно не случайно. В городе, несомненно, орудуют красные агитаторы. Все нити ведут к Трею. Его надо немедленно арестовать. – Но за что? Где улики? – спросил господин окружной комиссар. – У вас отсталые взгляды,– недовольно заметил один из штатских.– Улики только мешают, путают дела. Мы у себя давно уже обходимся без улик... – Посадите его за безбилетный проезд,– подсказал человек в лохмотьях... Когда стемнело, трое полицейских по приказу окружного комиссара привели Трея. Парня усадили в машину и увезли.

18

Политические и деловые круги столицы бурлили. Заявление Моторолли на пресс-конференции вызвало панику в правительственных инстанциях, на бирже и на ипподроме. На ипподроме на двенадцать часов было намечено открытие международных состязаний жеребцов-двухлеток, представлявших страны НАТО. Этой дружественной встрече политики придавали большое значение. Вручение же двухсот миллионов долларов удачливым коммерсантам из Диньдона, которое, по словам аптекаря, также должно было произойти в двенадцать, вне всякого сомнения, оставило бы ипподром без зрителей... Биржа ответила Моторолли массовой продажей правительственных бумаг. Не нужно было быть большим финансистом, чтобы понять, что республика не в состоянии выплатить долг. Курсы падали так быстро, что электрическое табло, установленное над зданием биржи, отказало через четверть часа... Кабинет собрался в Зеркальном зале. Министры ждали возвращения премьера из Диньдона. В зеркальных стенах отражался длинный стон, покрытый зеленым сукном. По обе стороны от стола выстроились стулья. Стульев было пятнадцать, министров тоже. Большое кресло в конце стола пустовало... Толстый свирепый министр финансов гневно стучал кулаком по столу и кричал на примостившегося у двери директора банка: – Вы – негодяй, облеченный доверием! Вы привели республику к краху! Как вы смели обещать этим проходимцам! – Я ничего не обещал! – жалобно вскрикнул директор государственного банка. Его нельзя было узнать: важный рассудительный господин в черном будто слинял. – Неважно! – продолжал кричать министр.– Рвать надо было в корне! Сгорбленный министр науки и религии монотонно постучал тяжелым перстнем по столу и, дождавшись тишины, глухо произнес: – Господа, мы доверили банк несостоятельной личности. Она поставила всех нас в дурацкое положение. Я предлагаю уволить эту личность и лишить ее права занимать государственные должности... – С радостью, но нельзя! – мягко возразил министр иностранных дел. Элегантный, похожий на светского льва министр встал и, бегло оглядев себя в зеркало, объяснил красиво поставленным голосом: – Коллеги, чувства всегда мешают разуму! Чувства и разум – непримиримые враги! Сейчас в вас говорят чувства. Пусть они смолкнут! Пусть говорит разум! Уволить директора банка нельзя и ненадобно. Его увольнение может вызвать нежелательный резонанс. Положение республики на мировой арене может пошатнуться. Если мы его уволим – всем станет ясно, что республике нечем платить. У нас нет выхода; или мы оплачиваем чек, или кабинет подает в отставку... – Я не хочу в отставку! – мрачно сказал военный министр.– Я ничего такого не сделал, чтобы меня в отставку... – Но весь мир ждет! Мир ждет нашего решения! Если государство не платит долгов, значит, нет государства!.. Министр иностранных дел опустился на стул. Члены кабинета взволнованно переговаривались, перешептывались. Вдруг кто-то постучал в дверь. Директор государственного банка вздрогнул и потянулся открыть. – Сидите на месте! – прикрикнул министр финансов.– Опять эта шантрапа журналисты! Стук стал сильнее. – Кто там? – спросил директор банка. – Это я! Ваш премьер! Директор банка поспешно впустил премьера. Глава правительства мелкими шажками пробежал к своему креслу, сел и пристально осмотрел смолкнувших министров. – Достукались! Вас на день одних нельзя оставить! – При чем тут мы? – начал оправдываться министр финансов.-Кто у нас руководит банком? – "Кто, кто"! – передразнил премьер.– Я понимаю, вы хотите свалить вину на директора банка. Но при чем тут он? В сейфах ни гроша! Что он, из своего кармана должен платить? – Я придумал! – вдруг поднял руку министр науки и религии.– То есть это ваши слова, господин премьер, меня натолкнули... – Какие слова? – Позвольте напомнить, вы сказали: "из своего кармана". А если сложиться? Всем вместе? Поскрести, потрясти?.. – Идиот! – довольно громко сказал кто-то из сидевших на другом конце стола. – Я попрошу без намеков! – взвизгнул оскорбленный министр. – Господа, нельзя ли серьезней,– остановил премьер.– Предложение, мне думается, неосуществимо: с министерскими постами обычно расстаются легче, чем с личными доходами... Поднялся осторожный медлительный министр юстиции. Он неторопливо протер очки, посмотрел их на свет, надел на нос и по очереди оглядел всех членов кабинета. Под его глубокомысленным взглядом все постепенно затихли. Министра юстиции уважали за красавицу жену. – С юридической точки зрения,– важно начал министр,– "дело Диньдона" представляет собой интересный казус. С одной стороны, земля является частной собственностью и может быть отчуждена ее владельцем любому лицу безвозмездно или за вознаграждение, установленное соглашением сторон. С другой стороны, та же земля, обведенная границами государства, составляет его территорию. Границы нельзя произвольно переносить без соответствующих соглашений. Следовательно, если частная земля продается иностранному государству, то она изымается из нашей территории. Следовательно, границы переносятся. Выходит, с точки зрения границ... – А с вашей точки зрения? – перебил премьер. – У меня нет точки зрения, но все же я думаю, что эту сделку юридически можно было бы попробовать опровергнуть... – Идиот! – снова раздался тот же голос. – Полностью согласен! – заметил премьер. – С чем вы согласны? – обиженно спросил министр.– Вы согласны с тем, что я идиот, или с тем, что сделку можно опровергнуть? – Оставьте, наконец! – Премьер раздраженно заерзал в кресле.– Как мы можем запретить сделку! Мы же поссоримся с такой державой! Вы понимаете, чем это пахнет! – А если они потребуют уплаты долгов? – испуганно вставил министр финансов.– Вы знаете, сколько мы должны за продовольственную помощь? За помощь в вооружении? За помощь в просвещении? За помощь в строительстве завода кока-колы? За помощь... Премьер замахал руками, и министр смолк. В Зеркальном зале наступила удрученная тишина. В зеркалах отражались понурые физиономии министров. В окно билась ожесточенно гудевшая муха... – А если эти самые диньдонцы попадут в автомобильную катастрофу? – вдруг тихо спросил начальник тайной полиции. Худой, с шеей, торчавшей, словно карандаш! из воротника мундира, он хитро подмигивал. – Идиот! – снова прозвучало в Зеркальном зале. – Ну и что? – невозмутимо огрызнулся начальник полиции, не отрывая преданных глаз от премьера. – Слишком поздно,– сказал премьер.– Кто поверит катастрофе? К тому же наследники... А если нам подойти с другого конца?.. Низенький, едва возвышавшийся над столом премьер замолчал, задумчиво подперев пухлую щеку рукой. Никто не смел нарушить ход его мыслей. – Всем известно, что наш великий союзник не скупится в военных делах,наконец, размышляя вслух, произнес глава правительства.– Скажите, господин военный министр, что в военном деле сейчас ценится дороже всего? Военный министр растерянно заморгал глазами. Он явно не понимал вопроса. – Другими словами, нет ли у нас какой-нибудь военной штуки, секрета какого-нибудь, который мы могли бы продать дороже, чем за двести миллионов долларов? – Все секреты уже проданы! – без обиняков ответил министр. – Припомните все-таки, не могли бы мы еще что-нибудь продать? – настаивал премьер. – Независимость,– мило вставил министр иностранных дел. – Оставьте неуместные шутки! Я говорю серьезно! Военный министр соображал довольно медленно. Пока соседи растолковали ему вопрос премьера, пока генерал жевал губами, обдумывая ответ, прошло минут пять. Все молча ждали. – Вода дороже суши! – наконец веско произнес генерал.– Сейчас повсюду мода на подводные лодки с ракетами "Поларис". Они абсолютно неуязвимы... – Пока по ним не стреляют! – не удержался министр иностранных дел. Но премьер вдруг обрадованно захлопал в ладоши; – Господа, выход найден! Мы продадим море и покроем долг за этот проклятый Диньдон! Кусочек моря для подводных лодок-что может быть лучше такого товара! – А если не купят? – усомнился кто-то из членов кабинета. – Не могут не купить! Если за никудышные огороды они отвалили двести миллионов, то за превосходный морской участок – не меньше четырехсот!.. Экстренные переговоры с послом дружественной державы продолжались весь день без перерыва на обед. Продолжались они всю ночь и окончились лишь следующим утром, точнее – без четверти двенадцать. Премьер не ошибся; отличный морской участок с постоянно свежей водой, при-личной глубиной и превосходным видом на базу в Диньдоне заинтересовал великую державу. Купчая была подписана... Ровно в двенадцать в президентском дворце состоялось торжественное вручение денег членам КАП. На церемонии присутствовали официальные лица, иностранные дипломаты и представители прессы. Из посольского лимузина, стоявшего у главного входа, служители приносили увесистые пачки денежных знаков. Их принимал посол. Передавая премьеру очередную пачку, посол обменивался с ним рукопожатием. Премьер тут же отдавал пачку Моторолли... Жужжали кинокамеры, стрекотали фотоаппараты. Из глубины дворца доносился вкусный запах обещанного обеда. Коммерсанты из Диньдона обстоятельно набивали портфель комиссара хрустящими пачками. Церемония проходила в дружественной непринужденной обстановке... Премьер ошибся только в одном – в цене. Когда принесли последнюю, двухсотую пачку, посол вытащил бумажник и достал из него зеленый долларовый билет. Его он тоже отдал премьеру. Моторолли машинально протянул руку, но премьер спрятал доллар в свой карман. – Хорошенького понемножку! – довольно громко сказал он аптекарю.– Вы свою сумму получили, а это в государственный бюджет... За море великий союзник уплатил 200 000 001 доллар, ни центом больше. И все равно республика не оказалась в убытке. Она сумела оплатить чек с красной квадратной печатью и сохранила прежний состав кабинета. Когда церемония была окончена, все перешли в зал Конституции. Там был накрыт стол для обеда. Над большим мраморным камином хилая гипсовая дева держала в руках плоский стеклянный футляр. В нем по-коился экземпляр конституции. Судя по толстому слою пыли, покрывавшему футляр, основной закон государства давно уже оставили в покое. Гипсовая дева безучастно смотрела на людей в хороших костюмах, оживленно устраи-вавшихся за столом. Моторолли уже успел сдружиться с министром финансов. Они уселись рядом. Аптекарь заботливо наделял салатом тарелку соседа, а министр со знанием дела разливал вино... Первый тост поднял председатель коммерческой ассоциации по эксплуатации побережья. – Друзья, разрешите поднять этот бокал за независимость и процветание нашей республики!.. Звон ножей и вилок почтительно смолк. Все, даже разбитные газетчики, понимали торжественность момента. Выступал новый сильный человек республики... В Диньдоне, наоборот, в эту минуту тишину взорвал громкий набат. Он сзывал горожан на очередную встречу с иноземными гостями. Жители, собираясь группами, спешили к огородам. Продавец Крах тащил национальный флаг, который по торжественным дням вывешивали на городской башне. Иностранные солдаты предусмотрительно прятались за мешками с песком. – Мне кажется, база в Диньдоне скорее будет носить оборонительный, чем наступательный характер,– прого-ворил генерал Дог, спускаясь в окоп. – Так точно, господин генерал,– вздохнул Микки и пониже нагнул голову. В воздухе просвистел первый камень, пущенный рукой какого-то диньдонца...