355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Лев Лайнер » Веселая троица - Вицин, Моргунов, Никулин » Текст книги (страница 7)
Веселая троица - Вицин, Моргунов, Никулин
  • Текст добавлен: 19 апреля 2017, 14:30

Текст книги "Веселая троица - Вицин, Моргунов, Никулин"


Автор книги: Лев Лайнер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Георгий Вицин

ДРУЖЕСКАЯ БЕСЕДА С ГОГОЙ

Принимай жизнь такой,

как ее нет!

Геннадий Малкин.

Я позволил себе назвать эксклюзивное интервью для данной книги с Георгием Михайловичем Вициным именно так. Потому что именно так назвал его сам Мастер. И именно так он представился. Когда беседа заканчивалась и я стал благодарить Георгия Михайловича за интервью, он мне прямо так и сказал:

– Ну что вы… Какое интервью. У нас была просто дружеская беседа.

А начиналось все непросто. Несколько человек предупредили меня: «Вицин никому не дает интервью. Никому. И не потому, что он что-то имеет лично против тебя. Он просто не любит давать эти самые интервью. Личная жизнь Георгия Михайловича для многих остается тайной. Даже известный телеведущий Глеб Скороходов в своей программе «В поисках утраченного» не мог сообщить каких-то точных данных».

Журналист Феликс Медведев охотился за Вициным два месяца. Да почитай, говорили мне, что сам Медведев пишет:

«Это был изнурительный, жесткий и опасный поединок. Я вылавливал его в арбатских переулках, сторожил возле Дома киноактера на Поварской… Я израсходовал весь свой гипотетический гонорар за интервью с актером… Я чуть было не простудился от сырой погоды, которую предсказал Гидрометцентр. Неприступную вицинскую твердыню я пытался брать модными нынче взятками в виде шампанского супруге, собраний сочинений любимых Вициным философов, заметками о талантливой художнице – дочери Георгия Михайловича в «Правде» или «Вашингтон пост», а также мешка овса для кормления прирученной Георгием Михайловичем живности».

Вот гак, однако… И что было делать мне? Не взять интервью (язык не поворачивается сказать, рука не поднимается напечатать) у единственного оставшегося в живых актера из знаменитой троицы? Насколько же тогда беднее станет книга. Выручил заслуженный артист России Вадим Сергеевич Тонков, известная всем Вероника Маврикиевна.

– Лева, я частенько выступаю с Вициным в одном концерте «Киноюморины» в Театре на Таганке… Попробую замолвить словечко… Попробую навести мосты…

И замолвил словечко. И навел мосты. Громадное спасибо вам за это, Вадим Сергеевич!

И еще меня предупредили:

– Никаких видеокамер, никаких фотоаппаратов… Даже диктофон не бери… даже миниатюрный, специально одолженный для этой цели Феликсом Медведевым в местном отделении ФСБ.

– Как же так?

– Ну, не любит этого Георгий Михайлович. Не лю-бит…

И я не взял ни видеокамеру, ни фотоаппарат, ни диктофон. Я только быстренько конспектировал то, что говорил Вицин. И правильно сделал. Может быть, поэтому и получилась дружеская беседа.

Не скрою, перед интервью волновался. Что спросить? Как сделать так, чтобы вопросы не показались банальными, трафаретными?

Беседа, собственно, и состоялась в Театре на Таганке перед выходом Вицина на сцену. Тонков провел меня в артистическую, где вскоре появился Георгий Михайлович.

– Лева, – представился я.

Георгий Михайлович по-доброму улыбнулся своей фирменной вицинской улыбкой и протянул руку.

– Гога, – представился он.

– Вот пишу книгу о вашей веселой троице.

Теперь Георгий Михайлович грустно улыбнулся.

– Когда двое… – начал он.

Нас с Тонковым явно ждала мрачная реприза. О себе. О своих партнерах по тройке.

Вадим Сергеевич быстро перебил Георгия Миайловича:

– Прошу тебя, не продолжай дальше. Ну прошу тебя…

Вицин подчинился. Мы с Георгием Михайловичем присели. Деликатный Тонков оставил нас наедине.

Не мешкая, зная, что у меня время ограничено, я достал блокнот, ручку и задал первый вопрос:

– Георгий Михайлович, есть ли у вас любимый афоризм, постулат, которого вы придерживаетесь в жизни?

– Есть целых два. Проживи незаметно. И второй: все проходит.

«Проживи незаметно, – мысленно повторил я. – С его-то славой? Но это, как говорится, не его «вина». Профессия такая… Если актер выдающийся, то он всегда будет на виду».

Потом Георгий Михайлович объяснил, что он понимает под любимым изречением «Проживи незаметно»: «Это из античной философии. Кажется, из Эпикура. Оно – изречение – мне давно понравилось. А понимаю я его в высшем смысле: все настолько преходяще, призрачно, что не стоит пыхтеть, нестись, спешить куда-то, делать глупости и причинять кому-то зло. Но в актерскую профессию этот девиз не возьмешь. Как там быть незаметным, если вся профессия построена на высовывании? А вот для жизни это годится. Особенно – если ты в славе».

Ну, это было позже. А тогда…

– А любимый анекдот? – задал я второй вопрос.

– Я их не запоминаю… Может быть, неприличные. Но неприличные я вам рассказывать не буду. Неприлично.

– Как вы сейчас относитесь к Трусу?

– Хорошо. Как и раньше.

– Сыграли бы вы его сейчас по-другому?

– А зачем? По-моему, образ героя был сыгран неплохо, – улыбнулся Георгий Михайлович.

«Еще как хорошо!» – подумал я про себя.

– Георгий Михайлович, что вас радует в сегодняшней жизни? Что огорчает?

– Все огорчает. Но видите ли, Лева, я и в горьком нахожу радость. Знаете, что мне больше всего не нравится? Монотонность жизни…

Я мысленно присвистнул. Это у Вицина-то монотонность в жизни? У которого, на взгляд кинозрителя, вся жизнь – сплошной праздник?

Георгий Михайлович продолжил:

– Жизнь коротка. А надо снимать штаны, надевать штаны. Чистить зубы… Ехать на репетиции. Не нравится мне проза жизни.

– И вы… о чем-нибудь жалеете?

– Нет, не жалею. Я не воспринимаю жизнь всерьез.

– Идете по жизни смеясь?

– Пожалуй. В годы моей озорной театральной юности один пожилой актер, утомленный жизнью и трагическими ролями, глядя на мои ужимки и прыжки, мрачно, но с некоторой завистью произнес: «Обезьянка… Дурачок… Шут гороховый!»

– Ваши любимые роли в театре? В кино?

– В кино – сэр Эндрю в «Двенадцатой ночи», тот же Трус… В театре – в пьесе Островского «Невольницы» роль пьяного слуги Мирона.

– Насколько я знаю, вы – самый известный киноалкоголик в стране, но не курите и практически не пьете. Как же вам удается?..

– Точно сыграть алкашей? Именно поэтому и удается. Трезво оценить пьющего может только непьющий… Потому я так хорошо играю алкоголиков. Пьяный артист на сцене и в кино не сыграет пьяного.

– В таком случае, Георгий Михайлович, какой ваш любимый напиток?

Вицин призадумался.

– Клюквенная настойка.

Я рассмеялся:

– Да нет… Не алкогольный. Безалкогольный.

– Компот… Нет, все-таки кисель. С молоком.

– А какая ваша последняя роль в кино?

– В новеллах Боккаччо «Декамерон». Там я играю в пикантных сценах сексуально озабоченного аптекаря.

«Ого! – подумал я. – Это в его-то возрасте».

– Как-то в интервью корреспонденту «Московского комсомольца» вы сказали, что все интервью вранье…

– Я так сказал… Что ж, бывает… Забываешь иногда даты… своих педагогов… Называешь одни даты, одних учителей… А на самом деле были другие… Но ведь не со зла.

– Как вы думаете, кем бы вы стали, если бы не состоялись как артист?

– Скульптором. И не только потому, что мне нравится эта профессия. А еще потому, что в ней больше свободы. Артист все-таки профессия зависимая.

– Георгий Михайлович, как-то на вопрос «А что у вас вызывает положительные эмоции?» вы ответили: «Не давать интервью. И не вылезать на общественное обсуждение на старости лет. У меня это с детства, я прятался всегда». Так, может, просто журналисты не задавали вам умненьких вопросов? Так задайте этот вопрос сами себе и ответьте на него.

Вицин рассмеялся и призадумался немножко. Но быстро нашелся:

– Нет таких вопросов. Вот вы, Лева, и задайте такой вопрос.

Тут я был пойман врасплох. Однако терять драгоценные минуты интервью не хотелось, и я выпалил:

– Когда вы чувствовали себя счастливым? И были ли вообще счастливым?

– В детстве. В детстве все были счастливыми. А еще – когда был влюблен. Любовь как раз и помогает уйти от прозы жизни, от ее бессмысленности, штамповки, запрограммирования… И тогда уже не кажется таким занудливым: каждый день снимать брюки, надевать брюки. И поймите меня правильно. Я говорю не о сексе. Я говорю о любви. Возможно, образ любимой – иллюзия. Но! Пропадает пессимизм, размышления о никчемности жизни. Иногда даже когда уже и расстался с любимым человеком.

– Знаете, Георгий Михайлович, я как-то отдыхал и работал в Доме творчества в Переделкине и там спросил одного известного драматурга, нет, не для интервью, так, походя: «Вы счастливы?» Он ответил: «Счастлив. Когда пьян или когда влюблен».

– Вы думаете, я никогда не пробовал первое – выпивать? В молодости я даже считал, что человек всегда должен быть немножко пьян. Но потом задал себе вопрос: а зачем? Алкоголь – суррогат. Любовь держит крепче и дольше. Любовь – хорошая придумка природы. А алкоголь, наркотики вызывают лишь падение культуры.

Кстати говоря, любовь не обязательно должна быть любовью к женщине. Это может быть любовь к природе, к творчеству. Поверьте, это опьяняет не меньше, чем алкоголь. А впрочем, вы, наверное, и сами на себе это испытали?

Немного помолчали.

– Я слышал, читал… Правда, что вы ровесник Октября? – спросил я.

Почему я задал этот вопрос, дорогой читатель, станет ясно в следующей главе.

– Правда. Даже постарше на полгода. Я родился в апреле, а Октябрьский переворот был, естественно, в октябре.

– Йогой занимаетесь по-прежнему?

– Да, конечно. Я должен или уйти из жизни, убить себя. Или сделать так, чтобы мои органы функционировали более или менее нормально.

– Георгий Михайлович, неужели у вас возникали мысли о…

– О самоубийстве? А что? Это не так уж бессмысленно… Почитайте или перечитайте Шопенгауэра.

– И что же вас останавливает?

– Заботы. Заботы о семье, о собаке, о голубях, которых иногда я подкармливаю на улице… Я им нужен.

В голове у меня завертелась фраза… Но как, как ее произнести, чтобы не получилось выспренно и слащаво… Наконец я собрался с духом и…

И тут вошел ведущий концерт конферансье:

– Георгий Михайлович, следующий выход ваш. А вам еще гримироваться…

– Никаких выходов на сцену, – еще пошутил Вицин. – Вы видите, я даю интервью.

Но конечно же встал и пошел гримироваться. Работа есть работа.

А я еще долго стоял в артистической, благодарил Тонкова, рассказывал ему веселые истории, он мне. Дождался, когда объявили о выходе на сцену Вицина. Услышал, какими теплыми аплодисментами встречает его зал. Потом вышел на улицу. Закурил.

И все это время я себя мысленно укорял, ну почему я не сказал, почему не успел сказать:

– Дорогой Георгий Михайлович, вы нам нужны, кинозрителям. Очень-очень!

P. S. Надо сказать, что это была не первая моя встреча с Георгием Михайловичем накоротке. Когда-то, «на заре туманной юности», администрация Дома культуры не то завода «Прожектор», не то завода «Салют» (не помню, не злопамятный) предложила мне провести у них вечер сатиры и юмора. Я стал набирать «команду» выступающих. И тут один из коллег предложил:

А не пригласить ли нам какую-нибудь звезду в концерт?

Кого именно? – спросил я.

– Попробую договориться с Вициным.

– Чудесно.

Каково же было наше удивление, когда в день выступления мы не увидели в Доме культуры не только ни одного зрителя, но и ни одной афиши. Про нас попросту забыли. Понятное дело: гневу и возмущению нашему не было предела.

Тогда администрация не додумалась ни до чего более умного, как устроить концерт в общежитии. В весьма обтрепанном и задрипанном красном уголке. Зрителей собирали с бора по сосенке. Многие приходили в халатах и тапочках на босу ногу.

Кулисами и одновременно артистической у нас был коридор перед красным уголком. Там мы и давали волю своим чувствам, когда кто-то один из нас уже выступал на «сцене». И только Георгий Михайлович успокаивал всех нас:

– Ничего страшного не произошло. Зал есть, зрители есть…

Но «реприза», как говорится, не здесь. Нам не заплатили. Ни копейки. Тянули месяцами. И все равно в результате пшик. Мне, как организатору вечера, названивали другие участники выступления:

– Ну, когда? Когда же мы получим свои кровные?

Я оправдывался, как мог, хотя не чувствовал за собой никакой вины. И только один человек не позвонил справиться о деньгах. Ни разу! Угадали кто? Георгий Михайлович Вицин.

Он вообще относится к тем актерам, кто старается поменьше говорить и побольше делать. Он никогда не участвовал ни в каких скандалах, не состоял ни в каких партиях и группировках. Когда в начале 90-х в Театре-студии киноактера разгорелся скандал в связи с приходом туда нового руководителя, Вицин не стал участвовать в этой сваре и тихо ушел на пенсию.

«И ЮНЫЙ ОКТЯБРЬ ВПЕРЕДИ…»

Два старика встретились в трамвае.

– Слушай! А я тебя помню.

– Чего ты помнишь?

– Да мы вместе Зимний брали.

Ты еще на ступеньках упал,

за пальто зацепился, и винтовка

в сторону полетела. Было такое?

– Да, вроде было. А как ты меня узнал-то?

– Да как же! По пальто и узнал.

Анекдот от Никулина.


Жить надо дольше.

И чаще.

Казимеж Сломиньский.

Вицин (по мнению его дочери и по мнению не менее авторитетного Владимира Даля, «вица» – это такая трава, «витая») Георгий Михайлович, народный артист СССР, родился 23 апреля 1918 года. Так написано во всех энциклопедических справочниках.

Однако, как считает сам мастер кино и театра, он на полгода старше Октября. И объясняет это так – ошибка в паспорте. Но есть еще одно его объяснение. Когда Вицин поступал в театральный вуз, то в анкете убавил себе один год.

Еще одна загадка: нигде, точнее, не всегда, написано место рождения. Георгий Михайлович не очень точно знает, вернее, точно не знает, где он родился, то ли в Петрограде, то ли в Финляндии. Согласимся, что 23 апреля 1917 года будущий мастер смеха вполне мог родиться и в Финляндии, которая тогда была «наша», то есть царская, то есть входила в состав Российской Империи. Когда Вицин снимался в комедии Леонида Гайдая «За спичками» и со съемочной группой поехал в Финляндию, то радовался, как чуду, что попал на «родину».

Родители Вицина никакого отношения ни к кино, ни к театру не имели. Мама из Пензы, человек простой, без образования. Папа из владимирских краев.

В детстве Гоша ездил по проселкам и видел широкие дороги, церквушки, поля, как ковры… И вдруг – во времена коллективизации все изменилось. Все сразу серо, убого, разбитые дороги и одни колхозные поля, ковры пропали… Об этом Георгий Михайлович вспоминает до сих пор.

Семья переехала в Москву, мать Георгия стала работать билетершей в Колонном зале Дома союзов и частенько, когда сын подрос, брала его с собой.

Некоторые с детства мечтают стать актерами. Георгий Вицин не мечтал. Он уже с двенадцати лет играл на школьной сцене. Причем специализировался на всяких отрицательных героях.

Как ни странно, но выход на сцену он считал для себя необходимым лечением. Он боролся со своей детской закомплексованностью, и потому его инстинктивно тянуло к лицедейству. Подростка все волновало. Вплоть до сердцебиения. Чтобы в классе встать и ответить урок – у него с этим было очень сложно, и потому он всячески отлынивал, только чтобы не выходить к доске…

Ему надо было приучить себя к аудитории, побороть стеснение. Додумался до всего этого Вицин сам. И позже с радостью узнал, что сцена – в самом деле хорошее лечебное средство. Теперь об этом даже видный психолог Владимир Леви написал. Он так лечит заик, людей со всякими комплексами – устраивает дома театр, распределяет роли, и они импровизируют. Вот и вылечиваются.

В двенадцать лет Гоша играл шерифа Ноттингемского в «Робин Гуде». Играл шамана в страшном гриме, с орлиным носом, как у Махмуда Эсамбаева в «Земле Санникова».

С одной стороны, Георгий был чересчур нервным мальчиком, а с другой – его все смешило. На уроках они с товарищем, таким же смешливым, как и Гоша, сначала хихикали, а потом, заражая друг друга, хохотали. И их, к великой радости, выгоняли из класса. В школе Вицин был троечником. Только по рисованию учился хорошо.

А на сцене Вицин играл весьма неплохо, поэтому самодеятельный режиссер посоветовал ему обязательно идти дальше в своем увлечении и поступить в какой-нибудь театральный вуз. Он и поступил в Школу-студию имени Щепкина при Малом театре. Но через год был отчислен с далеко не самой приятной формулировкой: «За легкомысленное отношение к учебному процессу». Урок пошел на пользу: нужно учиться по-настоящему работать.

Но Георгий не отчаялся и в 1934 году подал документы сразу в три творческих вуза. И надо же – везде его приняли… Георгий поразмышлял и поступил в Театральное училище при театре Евгения Вахтангова, а в 1935 году перешел во Второй МХАТ к Николаю Хмелеву. И не случайно: Вицину нравились актеры этого театра, их блестящая техника, умение найти точную меру перевоплощения, которая убеждала зрителя в правдивости происходящего на сцене. Но больше всего привлекало Вицина стремление актеров Второго МХАТа сосредоточиться на личном отношении к роли. Нравилось, что актеры не только разыгрывали ту или иную историю, чтобы зритель увлеченно следил за ходом событий, но и стремились сделать его соучастником и правильно оценивать происходящее.

С тех пор Георгию Михайловичу совсем небезразлично, кто сидит в зале, с кем он общается. Он всегда смотрит в дырочку занавеса, перед тем как выйти на сцену, чтобы заранее знать, для кого предстоит играть. Ведь важно угодить всем, кто в зале: и интеллигенту, и работяге, и подвести себя к некой средней норме игры.


Георгий Вицин с мамой, Марией Матвеевной. 30-е годы.

От китайца до бандита. 50-е годы.

«Эх, молодость!» 50-е годы.

«Счастье» Ю. Поднебесного. 50-е годы.

С Владимиром Андреевым на сцене Театра им. Ермоловой. 50-е годы.

В молодости ему особенно удавались старики.

Барон Мюнхгаузен – анфас, молодой человек – в профиль. 50-е годы.

Вот кто сказал «Эх, тройка…». Вицин в роли Гоголя. Кинофильм «Белинский», 1951 г.

Андрей. «В добрый час» Виктора Розова. Театр им. Ермоловой. Конец 50-х.

Абдурахман. «Чудак» Назыма Хикмета.

Сэм Змеиный Глаз. С Алексеем Смирновым в новелле «Вождь краснокожих» из фильма Гайдая «Деловые люди», 1963 г.

Опять старик. «Сказка о потерянном времени», 1964 г.

Помреж. «Зайчик», 1964 г.

Тоже парикмахер. «Мольба о жизни».

Еще одна любимая роль – Миша Бальзаминов. С Роланом Быковым в фильме «Женитьба Бальзаминова», 1965 г.

Приятная ноша – на руках парикмахера Тютюрина сама Эдита Пьеха. «Неисправимый лгун», 1973 г.

Сахар. «Синяя птица», 1976 г.

Аркадий Счастливцев. «Лес» Александра Островского в Театре им. Ермоловой. 60-е годы.

Артур Артурович – тараканий царь. «Бег» Михаила Булгакова в Театре им. Ермоловой. 60-е годы.

В училище Второго МХАТа были отличные педагоги. Актер и режиссер Алексей Денисович Дикий начинал занятия с вопроса: «Чем мы будем сегодня удивлять?» И Вицин удивлял! Некоторые мизансцены он до сих пор отлично помнит, в оттенках, в движении…

Имя Дикого – замечательного актера и режиссера – в свое время было хорошо известно театралам. Он играл атамана Платова в лесковской «Блохе», генерала Горлова во «Фронте», героев-военачальников Кутузова и Нахимова и даже… самого Сталина. Обладал он великолепной актерской фактурой, буйным темпераментом и, как говорят, имел большую любовь ко всякого рода земным удовольствиям. Прошедший сталинские лагеря, не раз падавший и взлетавший, огромный и сильный, он не боялся ни Бога, ни черта… Кроме своей жены Шурочки, маленькой кругленькой женщины, не достававшей ему до плеча. Свою фамилию Алексей Денисович полностью оправдывал.

Старейшина Театра сатиры Георгий Менглет, бывший когда-то, как и его тезка Вицин, студентом той же театральной студии, вспоминал, как однажды Дикий позвонил ему, ближе к ночи, и тоном, не предполагающим возражений, приказал:

– Мэнг-лет, бери деньги на такси и выходи к подъезду. Я тут у тебя уже внизу стою, жду.

Менглет, естественно испытывающий пиетет к знаменитому артисту театра и кино и, конечно, к своему учителю, пулей выскочил из дома.

Дикий имел весьма жалкий вид: пьяный, помятый, да еще с расцарапанным лицом.

– Значит, так, Мэнг-лет, – сурово сказал учитель, сейчас едем ко мне! Шурочка будет скандалить, так ты скажешь ей, что я был у тебя, помогал тебе роль делать, что мы с тобой… тут… репетировали… Запомни, три дня… А лицо мое… скажешь, что твоя собака Ферька поцарапала! Ты понял, Мэнг-лет?

Георгий Павлович Менглет робко возразил, что на лице явно видны следы женских ноготков, но Дикий был непреклонен:

– А вот я и посмотрю, артист ты или не артист… Все бывает… А ты сыграй, как надо! Ты убеди! Чему я тебя учил столько лет?!

Приехали, стали подниматься по лестнице. Алексей Денисович все повторял:

– Значит, так, ты все понял, Мэнг-лет? Мы ре-пе-ти-ро-ва-ли, потом собака, потом то да се…

Дикий позвонил в дверь. Вышла Шурочка. Ни слова не говоря, отхлестала Дикого по щекам. Тот постоял некоторое время с закрытыми глазами, подумал и все тем же суровым голосом произнес:

– Мэнг-лет! Свободен!!!

Не знаю, когда сам Дикий освободился от опеки жены, но однажды где-то в середине пятидесятых годов он пошел в ресторан. В ресторане появилось нечто из «тлетворного влияния Запада» – коктейль, который подавал человек, называемый не менее экзотично – бармен. Он наливал напитки в специальный бокал, подбирая по удельному весу так, что они не смешивались, а лежали в бокале полосочками: красный, синий, зеленый… Хорошо, красиво, в диковинку.

Дикий подошел к стойке и сказал:

– Коктейль! Но! По моему рецепту!

Бармен удивленно ответил:

– Никак не можем! Только по утвержденному прейскуранту!

Дикий помрачнел, и его бас разнесся по всему ресторану:

– Я народный артист Советского Союза Алексей Денисович Дикий. Коктейль! И по моему рецепту!

Делать нечего, бармен побежал к директору, рассказал, что к чему. Директор пожал плечами, махнул рукой: ладно уж, сделай, как он просит, ничего, мол, страшного не случится. Бармен вернулся, вопросительно посмотрел на Дикого. Тот потребовал себе бутылку водки и пивную кружку.

– Налей аккуратненько двести грамм, – приказал артист. – Так, теперь аккуратненько, чтоб не перемешалось, еще двести грамм! Теперь по стеночкам, по капелюшкам, влей оставшиеся сто… Да только смотри не смешивай с предыдущими слоями! Все налил? Можешь идти!

Взяв кружку, Дикий полюбовался на свет на несуществующие слои в кружке, потом на одном дыхании влил в себя содержимое, молодецки крякнул и сказал бармену:

– Хороший коктейль! Молодец! Рецепт дарю бесплатно! Так всем и говори: «Могу предложить коктейль «Дикий»!»

Уходил из ресторана Алексей Денисович под аплодисменты всех присутствующих.

И еще немного о «тлетворном буржуазном влиянии», о нравах в обществе, которые царили в ту пору…

Однажды в театре-студии Николай Павлович Охлопков устроил ночные репетиции. Это было нам, студийцам, в праздник, вспоминает Георгий Михайлович. Однако один из актеров все же спросил:

– А что мы будем за это иметь?

– Кто это? – спросил Хмелев, сильно удивившись.

Все замолчали, смутившись, один Вицин нашелся:

– Николай Павлович, это музыкант. Он недавно из Америки приехал. Его зовут Гарольд.

– Ну да, да… – отозвался Хмелев. – Они все там такие, для них главное – деньги.

Понимаете, замечает Георгий Михайлович, я воспитывался в сталинскую эпоху. Тогда было позорно говорить об оплате, мы были люди чистыми и занимались творчеством. Таким, к счастью, я остался и сейчас.

Так-то оно так, дорогой Георгий Михайлович, но и от человека многое зависит, а не только от времени. Вспомним еще раз того же Дикого. Вернее, вот что вспоминает артист Евгений Весник:

– Когда Дикого снова утвердили на роль Сталина в фильме «Сталинградская битва» (вторая серия), начались согласования – какую сумму поставить в договоре за исполнение роли вождя. Предложили в дореформенных рублях сто тысяч.

Прошло немного времени, и Дикий звонит на студию:

– Я не против предложенной суммы, но как-то неловко.

– А что такое?

– Ну как же. Борису Федоровичу Андрееву за абстрактный образ солдата в фильме «Падение Берлина» вы платили сто пятьдесят тысяч рублей, а мне за образ товарища Сталина – сто тысяч. Как-то, понимаете, неловко.

– Минуточку, мы подумаем. Мы вам позвоним.

Через полчаса звонок.

– Алексей Денисович, все в порядке! Вы правы. Вам предлагается сумма сто двадцать пять тысяч!

– Значит, интервал от товарища Сталина до абстрактного солдата, которого сыграл Борис Федорович Андреев в «Падении Берлина», двадцать пять тысяч. Как-то, знаете, сомнительно. Если узнают…

Поняли. Недодумали. Сейчас, буквально минуточку, мы обсудим и вам позвоним.

Опять прошло тридцать минут. Звонят:

– Все в порядке! Действительно, вы правы. Извините. Техническая накладка, понимаете ли. Мы даем вам тоже сто пятьдесят тысяч!

– Дело не в деньгах, – говорит Дикий. – Но вы ставите на одну ступеньку товарища Сталина и абстрактного солдата, которого сыграл Борис Федорович Андреев в фильме «Падение Берлина».

– Поняли, поняли! Тогда просто без обсуждения – сто пятьдесят пять тысяч!

– Ну вот это другое дело! Все-таки на пять тысяч отличается Сталин от абстрактного солдата, которого сыграл Борис Федорович Андреев в фильме «Падение Берлина».

После театрального училища в 1937 году Вицина приняли в штат Театра имени Ермоловой. В нем он играл вплоть до 1969 года. Актриса Серафима Бирман называла улыбку Вицина «вольтеровской», ругала его за «резонерство», но в душе была неравнодушна к нему.

Если не считать выходы в массовках, то первую большую роль в театре Вицин получил случайно. До войны театральная труппа выезжала на гастроли в Тбилиси. В дороге неожиданно заболел один актер. Тогда роль поручили Вицину: другого выхода не было.

Прямо в поезде пришлось разучивать роль Елеси из пьесы любимого драматурга Александра Островского «Не было ни гроша, да вдруг алтын». Выступали в летнем городском парке. Волновался молодой артист ужасно. Потом немного успокоился. И сыграл, наверное, неплохо. На улицах города местные жители узнавали его и при встречах ободряюще подмигивали. Это прибавляло артисту уверенности в собственных силах. Первая роль была сыграна с успехом. Такое счастье выпадает не каждому.

А потом пошли роли самые разные. И в классике (И. Тургенев «Нахлебник»), и в пьесах тогда современных отечественных драматургов («Гвозди» Семена Лунгина и Ильи Нусинова), и в пьесах зарубежных авторов («Два упрямца» турецкого писателя Назыма Хикмета).

Помимо роли пьяного слуги Мирона, больше все-га запомнились зрителям: трагикомический Аркашка Счастливцев в «Лесе» Островского и переживший ужасы фашистского концлагеря официант в чешской пьесе «Гость из ночи».

Роль – это человек. Значит – своеобразное, неповторимое поведение, значит – свое место в обществе, свое отношение к миру, к людям. И Вицин ищет детали. Как этот человек ходит? Как выражает свои чувства? Как разговаривает с окружающими?

Первую роль в театре Георгий Михайлович Вицин сыграл до войны. А в годы войны дважды чуть не погиб. Первый раз когда дежурили в театре: во время бомбежки в соседний Дом архитектора угодил снаряд весом около тонны.

Во второй раз тоже случайно. Сталин, любивший театр, приказал эвакуировать многие труппы в тыл (на гастроли, между прочим). Ермоловские артисты год жили в Махачкале. Однажды плыли на барже по Каспию, на какое-то выступление, и баржу обстрелял фашистский самолет. Потом оказалось, что на барже, кроме артистов, везли боеприпасы.

Возвращение домой, конечно, было радостным событием. Пятьдесят лет своей жизни один из самых любимых зрителями артистов прожил в коммуналке в Кривоколенном переулке. Правда, комната там была большущая, даже переезжать в отдельную квартиру не хотелось: площадь квартиры была меньше площади в коммуналке. Места для книг там было достаточно. При маниакальной любви к книгам Вицина не интересуют так называемые бестселлеры, он любит книги, которые можно читать с любой страницы.

С детских лет и до сего времени Вицин противник табака. Очень «помогли» ему в свое время сверстники. В эпоху нэпа они собирали окурки и потом под лестницей курили. Затащили туда один раз и Вицина. Мальчик он был слабенький, а ребята говорят ему – затянись. И как он теперь считает, к своему теперешнему счастью затянулся. И его так повело! А ведь в пятнадцать – шестнадцать лет, полагает артист, он мог бы и получить кайф. А так – сохранился рефлекс на всю жизнь.

– Вот бы такую провокацию делать специально каждому ребенку, – фантазирует артист.

Кстати говоря, если нужно по ходу роли курить в фильме или на сцене, Георгий Михайлович искусно делает это. И не фальшивит. Хотя в свое время ушел из Театра имени Ермоловой еще и потому, что там было много курильщиков.

Аналогичная история произошла и со спиртным. Как-то в молодые годы он «набрался» на одной из вечеринок под Новый год.

Вот что рассказывает сам артист:

– Однажды под Новый год я выпил, как все, а на другой день у меня было неважное психическое состояние. Вот я и подумал: если на утро хочется удавиться, лучше не надо пить…

И с тех пор ни-ни. Ну, если только самую малость. И то по большим и малым праздникам. Но ни в коем случае не на сцене. Это не помогает сыграть пьяного, считает артист. А совсем наоборот. Играл он как-то пьяного на сцене… Кремлевской больницы. Оказывается, там тоже есть своя сцена. Перед спектаклем накрыли для артистов стол. «Посольская» водка, угощение по полной выкладке. Все говорят:

– Выпей, Георгий Михайлович, выпей.

Вицин стал отказываться:

– Не могу, спектакль.

– А кого играете? спрашивают.

– Алкоголика.

– Ну тогда сам Бог велел выпить!

Поддался на уговоры, поддал… – и сыграл не так, как у Островского.

С тех пор артист понял: играя пьяного, в рот не бери спиртного. Ничего хорошего не получится. Может быть, поэтому Георгий Михайлович так виртуозно проникает в психологию пьяного и показывает его на сцене. В актерской среде была широко известна байка, когда один актер говорит другому:

– Был вчера на презентации. Стол ломился от выпивки. Все были, и все пили. Леонов, Папанов, Никулин, Моргунов, Вицин…

– Не ври. Врешь, как всегда, – прерывает его второй.

– Ну ладно. Слушай чистую правду. Все были, и все пили… Кроме Вицина, конечно.

Раньше, когда поллитровка стоила 3 рубля 62 копейки, актеры всегда брали Вицина «четвертым», зная, что пятидесяти граммов ему будет достаточно.

– Железный человек Вицин. Кремень, – говорили о нем. – Норму никогда не превышает и нам никогда не мешает. Каждому из трех достается ровно сто пятьдесят.

Когда на ермоловской сцене ставили «Двадцать лет спустя» по пьесе Михаила Светлова, в которой среди действующих лиц сам автор, Георгий Михайлович загримировался под Михаила Аркадьевича, перенял его походку, интонацию, жесты. И таким показал его в спектакле. На премьере автор пьесы до того изумился, что долго не мог прийти в себя. Мало того, к Светлову подошла одна дама с поздравлениями за сыгранную роль.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю