Текст книги "Погоня за "Энигмой". Как был взломан немецкий шифр"

Автор книги: Лев Лайнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

«Иных уж нет, а те далече»

В марте 1943 года на французско-испанской границе немцы задержали нескольких польских криптоаналитиков и инженеров, которые в начале 40-х годов вместе со своими французскими и английскими коллегами принимали участие во взломе «Энигмы». Достаточно было кому-нибудь из арестованных поляков проговориться, и доступ к немецкому шифру навсегда был бы закрыт.

Антония Палльтха немцы желали допросить в первую очередь. Они были в курсе, что в 30-е годы Палльтх являлся одним из совладельцев фирмы «АВА», которая активно сотрудничала с польским шифрбюро. Однако среди арестованных Палльтха не оказалось. Предпринятые попытки разыскать его в Варшаве не дали никакого результата. И немудрено, поскольку в это время Палльтх находился в немецком концентрационном лагере Заксенхаузен недалеко от Потсдама. Немцы так и не узнали, что заключенный под номером 64661 и был тот самый Антоний Палльтх, которого они так активно искали.

Жена Палльтха Ядвига жила в Варшаве. Во время обыска в ее доме было найдено радиооборудование, которое, согласно действовавшим правилам, она должна была давным-давно сдать немецким оккупационным властям. За этот проступок Ядвиге грозила смертная казнь. Ее объяснение, что оборудование было слишком тяжелым, чтобы отнести его в полицейский участок, и что она ждала, пока немцы сами заберут его, выглядело неправдоподобным. Однако немцы не тронули ее. Скорее всего, они рассчитывали использовать ее, чтобы заманить и арестовать Палльтха.

К Ядвиге неоднократно наведывался некий пан Пиларский, который представился бывшим коллегой ее мужа. Он всегда приходил под каким-то благовидным предлогом, желая переговорить с Палльтхом. Во время первого же визита пана Пиларского Ядвига заподозрила неладное, когда тот назвал ее мужа по имени. Она прекрасно знала, что коллеги всегда называли его только по фамилии.

Однажды сотрудники немецкой полиции пришли к Ядвиге домой и потребовали показать содержимое ее сумочки. В ней находились письма из Заксенхаузена, под которыми стояла подпись ее мужа. Однако полицейские не стали читать письма. Скорее всего, их сбил с толку тот факт, что на конвертах стоял почтовый штемпель концентрационного лагеря, а немцы продолжали считать, что Палльтх все еще находится на свободе.

Антонию Палльтху не суждено было снова увидеть свою жену и детей. 18 апреля 1944 года самолетостроительный завод, на котором работали заключенные из Заксенхаузена, подвергся налету англо-американских бомбардировщиков. Палльтх стал жертвой этого налета.

Вскоре после гибели Палльтха в Заксенхаузене от истощения умер Эдуард Фокчиньский. Количество людей, которые могли информировать немцев о том, какого рода работы велись в старинных поместьях Блетчли-Парка в Англии и Фузес во Франции, сократилось. Однако у немцев по-прежнему были все шансы узнать об этом из других источников. Сотрудники немецкой тайной полиции разыскали в одном из концентрационных лагерей на территории Германии Гвидо Лангера, бывшего начальника польского шифрбюро. Как им удалось это сделать, неизвестно. Возможно, о Лангере рассказали на допросах арестованные к тому времени Густав Бертран и Рудольф Лемуан.

Так или иначе, но 7 марта 1944 года Лангеру было приказано явиться к начальнику концентрационного лагеря. После войны Лангер писал:

«Я приготовился к худшему… Меня посадили напротив группы людей, состоявшей из двух армейских офицеров (как мне сказали позже, капитана и лейтенанта) и офицера гестапо. Все они были в штатском. Первым заговорил гестаповец, который дал мне понять, что от меня ждут ответа на два основных вопроса. Во-первых, буду ли я работать на немцев в Польше? Я ответил, что двум смертям не бывать и что я не хочу становиться еще одним Редлем.[41]41
  Редль Альфред – полковник Генштаба Австро-Венгрии, незадолго до Первой мировой войны завербованный русской разведкой.


[Закрыть]

Второй вопрос касался моей довоенной работы. Отвечая на него, я постарался никому не навредить и не нанести ущерба нашему общему делу. Когда он спросил меня, удалось ли нам в ходе войны взломать какие-либо шифры, я понял, что ему что-то известно, и ответил, что еще в 30-е годы мы провели ряд проверок и в некоторых случаях добились успеха, но после начала войны не смогли ничего дешифровать, поскольку перед самой войной немцы сменили свои шифры.

Придя к выводу, что передо мной сидят люди, которые прекрасно знают, кто я такой, я решил придерживаться следующей стратегии: смешивать правду и ложь, причем ложь преподносить так, чтобы она выглядела достаточно правдоподобно. Я сказал, что в своей работе полагался на мнение специалистов, поэтому нам лучше не вдаваться в детали, дабы не возникло лишних противоречий, и попросил вызвать на допрос майора Ченжского. Они согласились, и Ченжский сумел их убедить, что внесенные перед войной изменения сделали невозможным дешифрование немецкой переписки в ходе войны. Я думаю, что они нам поверили, поскольку допросы прекратились».

А в это время англичане и американцы приступили к исполнению плана, направленного на то, чтобы ввести немцев в заблуждение относительно места планируемой высадки своих войск в Западной Европе. План получил кодовое наименование «Сила духа». Однако осуществление этого плана оказалось под угрозой после того, как немцы арестовали Густава Бертрана, а затем освободили его при весьма подозрительных обстоятельствах. Если Бертран проговорился, что «Энигма» взломана англичанами, то немцы могли воспользоваться операцией «Сила духа», чтобы обмануть англо-американских союзников. О том, что случилось с Бертраном, англичане узнали в январе 1944 года, после того как он оказался на свободе. Более точно выяснить, что немцам успел поведать Бертран, можно было, только обстоятельно побеседовав с ним с глазу на глаз. Однако это оказалось не так-то просто сделать.

Три месяца после освобождения Бертран оставался во Франции – ровно столько времени понадобилось сотрудникам Секретной разведывательной службы Англии, чтобы связаться с ним. Обстоятельства очередной встречи Бертрана со связным мало чем отличались от событий, предшествовавших его аресту. В полдень 8 мая 1944 года он и его жена Мари должны были стоять у входа в собор в городе Орлеане. К ним должен был подойти связной Фафа, держа в руках газету. Паролем служила фраза «Поезд из Нима только что прибыл».

В назначенное время Бертран и его жена прогуливались у входа в собор. Мари услышала, как какая-то женщина сказала своему спутнику о поезде, только что прибывшем из Нима. Мужчина повернулся к Бертрану и спросил, не из Нима ли он. Бертран сухо ответил, что нет, и быстро ушел вместе с женой.

На следующий день ровно в полдень Бертран и его жена опять пришли к собору. Вскоре Бертран заметил, что к собору на мотоцикле подъехал мужчина, которого он видел вчера. Бертран подошел к нему и назвал пароль. Долгожданный контакт состоялся, это был связной Фафа. Однако прежде чем Бертран сумел покинуть Францию, он опять едва не попал в лапы к немцам. Возвращаясь в отель, Бертран увидел в проезжавшем мимо автомобиле господина Масуя – следователя из абвера, который допрашивал его после ареста, а потом отпустил с условием, что Бертран будет сотрудничать с немцами. На счастье Бертрана, господин Масуй смотрел в другую сторону и не заметил его.

31 мая 1944 года на волнах английской радиостанции «Би-би-си» прозвучала условная фраза: «Расцвели белые лилии». Она означала, что ближайшей ночью Фафа и его люди должны отвезти Бертрана и его жену в условленное место в окрестностях Орлеана, там их возьмет на борт самолет и доставит в Англию. Однако никакого самолета замечено не было, если не считать немецкого истребителя, который, к счастью, проигнорировал сигналы зажженными факелами, которые ему подавали Бертран и Фафа. 2 июня условная фраза про белые лилии снова прозвучала по радио. На этот раз все прошло благополучно и Бертран вместе с женой очутились в Англии. В тот же день на волнах «Би-би-си» можно было услышать еще одну довольно странную фразу: «Майкл сбрил свои усы». Благодаря ей Фафа узнал, что операция по переправке Бертрана в Англию прошла успешно и что тот избавился, наконец, от усов, которые отрастил, чтобы изменить внешность, пока был вынужден прятаться от немцев.

Теперь можно было тщательно разобраться в вопросе о том, что именно Бертран рассказал немцам на допросе. У Стюарта Мензиса, главы Секретной разведывательной службы Англии, было всего два дня, чтобы выслушать рассказ Бертрана и попытаться проверить, насколько правдивым был этот рассказ. Бертран появился на пороге кабинета Мензиса 3 июня, всего за пару суток до начала высадки англо-американских войск в Западной Европе. В допросе Бертрана Мензис пригласил принять участие начальника французской контрразведки Поля Пейоля – единственного француза, который знал и точную дату высадки союзных войск, и о дешифровании немецкой шифрпереписки в Блетчли-Парке.

По итогам допроса Бертрана был составлен отчет. В этом отчете говорилось, что сразу после ареста 5 января Бертран был допрошен господином Масуем, угрюмым типом в ярко-красной рубашке и черном галстуке. Масуй с леденящими душу подробностями расписал Бертрану пытки, которым подвергаются несговорчивые заключенные. Бертрана охватил панический ужас, поскольку он знал, что не выдержит пыток и все расскажет.

Чтобы как-то выйти из создавшейся ситуации, Бертран решил притвориться, что готов сотрудничать с немцами, и пообещал, что вступит в контакт со своими соратниками по подполью во Франции, прежде чем они успеют узнать, что он был арестован. Бертран также пообещал организовать встречу со связным из Лондона, чтобы люди Масуя могли устроить засаду.

7 января Бертран послал в Лондон шифровку, в которой попросил организовать 15 января очередную встречу со своим связным. Позднее в своем отчете Бертран заявил, что планировал отменить эту встречу и бежать из Франции сразу же после того, как Масуй разрешит ему свободно передвигаться по стране. План Бертрана сработал. 11 января он и его жена были отпущены на свободу при условии, что они снова встретятся с Масуем не позднее 14 января. В последний момент Бертран успел отменить запланированную встречу с английским связным и передать в Лондон информацию, почерпнутую из бесед с Масуем. Чтобы сбить со следа Масуя, 27 и 28 января радиостанция «Би-би-си» сообщила, что «Густав и Мари Бертран благополучно прибыли в Лондон».

Читая отчет Бертрана, Пейоль никак не мог найти компромиссное решение, которое бы устроило всех. С одной стороны, он не хотел предать своего коллегу, с которым долгое время служил во Втором бюро. С другой стороны, Пейоль не желал, чтобы, в случае провала операции «Сила духа», сотни солдат были убиты только потому, что он оказался чрезмерно снисходителен к Бертрану. Слишком многое из того, что поведал Бертран, выглядело неправдоподобно. Действительно ли Масуй был столь наивен, что полагал, будто, оказавшись на свободе, Бертран добровольно вернется, чтобы исполнить роль двойного агента? Почему Масуй, зная о связи между Бертраном и Гансом Шмидтом, ни разу не спросил, какие данные передавал ему Шмидт?

Пейоль в конце концов решил довериться своей интуиции, которая никогда его не подводила. Бертран не был похож на предателя. Он поведал Пейолю свою историю, глядя ему прямо в глаза. Бертран горел таким желанием рассказать абсолютно обо всем, что Пейоль не мог заставить себя поверить, будто Бертран стал двойным агентом. Бертран даже не попытался утаить данные, которые отнюдь не свидетельствовали в его пользу. Это окончательно убедило Пейоля в том, что его коллега ни в чем не виновен.

Впоследствии Пейоль все-таки признался, что нашел в поведении Бертрана нечто настораживающее. Бертран несколько раз настойчиво выведывал у Пейоля точную дату и место высадки союзных войск в Западной Европе. Более того, Бертран настаивал, чтобы информация о высадке была сообщена его связным во Франции, хотя к тому времени они вполне могли быть перевербованы немцами. В результате Пейоль решил, что было бы неверно предоставить Мензису полностью положительное заключение о проведенном расследовании. Конечно, Пейоль не считал, что Бертран рассказал немцам про «Энигму», но и оставлять Бертрана на свободе Пейоль не желал. Поэтому Пейоль выработал половинчатое решение. Он сообщил Мензису, что, по его мнению, немцы ничего не узнали про «Энигму», однако рекомендовал посадить Бертрана под домашний арест, пока не закончится высадка англо-американских войск в Нормандии.

Это было достаточно мудрое решение. Пейоль решил, что Бертрана необходимо защитить от Мензиса. Ознакомившись с фактами, изложенными Бертраном, Пейоль счел своего коллегу, по меньшей мере, наивным. Бертран сообщил немцам имена своих соратников по подполью. Он назначил своему связному из Лондона встречу, о которой рассказал во всех подробностях Масую. Если бы Бертрану не удалось вовремя избавиться от опеки Масуя, связной был бы непременно схвачен. Таким образом, выходило, что Бертран сотрудничал с немцами, добиваясь своего собственного освобождения. Если Бертран всеми силами пытался скрыть от немцев главный секрет, касавшийся надежности их основного шифратора, то он действовал вполне разумно и правильно. Однако англичане могли рассудить по-иному. Узнав, что Бертран рисковал жизнью кадрового сотрудника Секретной разведывательной службы, они немедленно изолировали бы его на весьма долгий срок. Чтобы избежать этого, Пейоль заставил Бертрана порвать отчет и написать новый, опустив детали, касавшиеся сотрудничества с немцами. Таким образом, Пейоль пошел на прямой подлог, чтобы помочь бывшему коллеге выпутаться из неприятной истории. И если Бертран не был до конца честен в беседе с Пейолем, последнему грозили очень крупные неприятности. Однако Пейолю оставалось надеяться только на то, что интуиция не обманула его и что время в конце концов само рассудит, кто был прав.

Тем временем произошел очередной захват субмарины противника с секретными документами, имевшими отношение к «Энигме». 4 июня 1944 года в 11.15 на американском эсминце «Шателен», входившем в отряд боевых кораблей под командованием капитана 1-го ранга Даниеля Галлери, засекли немецкую подводную лодку «U-505». Отряд нес патрульную службу у берегов Западной Африки. С находившегося поблизости американского авианосца «Гуадалканал» был выслан самолет-разведчик, который помог определить точное местонахождение «U-505». Сброшенные с «Шателена» глубинные бомбы заставили ее всплыть.

Документы, найденные на «U-505», были переправлены на борт «Шателена», и Галлери приказал взять субмарину на буксир. Ближайший нейтральный порт на побережье Западной Африки находился в Дакаре. Однако командование американским флотом в Атлантике сочло, что это слишком опасно, и приказало Галлери отбуксировать захваченную немецкую субмарину к Бермудским островам.

Документы, найденные на «U-505», попали в Блетчли-Парк 20 июня. Среди них были «офицерские» и обычные ключевые установки для «Энигмы» за июнь, действующий «погодный» код, а также экземпляры таблиц биграмм и «погодного» кода, которые должны были вступить в действие 15 июля и 1 августа соответственно. Помимо этого в руки английских дешифровальщиков впервые попал так называемый «адресный» код, который использовался немцами для того, чтобы засекречивать координаты подводных лодок.

Несмотря на такие ценные трофеи, командующий американским флотом в Атлантике адмирал Эрнст Кинг был вне себя от ярости и пригрозил Галлери трибуналом за проявленное безрассудство. По мнению Кинга, своим опрометчивым поведением Галлери поставил под угрозу дальнейшее чтение немецких шифровок. В Лондоне с Кингом был солидарен Первый морской лорд Англии Эндрю Каннингхем, который 4 июня телеграфировал Кингу:

«Сейчас очень важно, чтобы немцы не заподозрили, что их шифры взломаны. Поэтому я уверен, что Вы не будете возражать, если всем причастным к захвату „U-505“ будет отдан приказ хранить в строжайшем секрете обстоятельства, сопутствовавшие этому захвату».

Каннингхем был абсолютно прав: это было очень важно. В отличие от других случаев захвата подводных лодок противника, когда пленных так быстро запихивали в трюмы английских военных кораблей, что они не успевали до конца осознать случившееся с ними, немецкие подводники с «U-505» были непосредственными свидетелями захвата, поэтому после того как их отправили в лагерь, находившийся на территории Соединенных Штатов, они были полностью изолированы от других военнопленных. Даже представителям Красного Креста не разрешалось их навещать: на время их визита пленных немцев, служивших на «U-505», тайно вывозили из лагеря. А о том, что они остались живы, близкие узнали только в 1947 году, когда пленным было наконец разрешено вернуться на родину.

Высадка в Нормандии

Идея проведения операции по высадке англо-американских союзников в Северной Франции принадлежит Иосифу Сталину. 18 июля 1941 года в своем письме Черчиллю он писал:

«Мне кажется… что военное положение Советской России, равно как и Англии, было бы значительно улучшено, если бы был создан фронт против Гитлера на Западе (в Северной Франции)… Фронт на севере Франции не только помог бы оттянуть силы Гитлера с Востока, но и сделал бы невозможным вторжение Гитлера в Англию. Создание такого фронта было бы популярным как в армии, так и среди всего населения Англии. Я представляю все трудности создания такого фронта, но мне кажется, что, несмотря на эти трудности, его следовало бы создать не только ради нашего общего дела, но и ради интересов самой Англии».

Уже в конце 1941 года английские штабы всерьез занялись планированием возвращения английской армии на континент, хотя в то время такая перспектива больше относилась к разряду оптимистических надежд, чем к военным реалиям. Однако, начиная с середины 1943 года, операция по форсированию пролива Ла-Манш, получившая кодовое наименование «Оверлорд», постепенно стала обретать все более зримые черты.

В августе 1943 года на конференции в Квебеке были согласованы основные принципы операции «Оверлорд». Ее проведение было назначено на май 1944 года. Изначально на нормандском побережье Франции в первой волне десанта предполагалось высадить три дивизии. За ними должны были последовать еще две дивизии. В районе высадки не было ни одного крупного порта, а потому предполагалось, что этот район будет защищен слабее. Чтобы наладить быструю разгрузку судов прямо на побережье, было решено построить в районе высадки две искусственные гавани. В начале 1944 года было принято решение увеличить численность первого эшелона десанта до пяти дивизий и провести высадку ближе к городу Шербуру. Работа над окончательным вариантом плана операции «Оверлорд» была завершена только 10 апреля 1944 года. Ее проведение было назначено на 6 июля 1944 года, а основной целью провозглашался «захват плацдарма на континенте, откуда будут вестись дальнейшие наступательные операции».

Вторжение в Нормандию было весьма опасным предприятием. Союзным войскам предстояло высадиться на побережье, которое противник занимал в течение четырех лет. У немцев было достаточно времени, чтобы построить солидные оборонительные укрепления. А возможности англо-американских союзников создать необходимое превосходство в силах ограничивались тем, что им предстояло совершить переход морем, а также недостаточным количеством десантных средств. Таким образом, у англо-американских союзников были все основания опасаться за успех своего удара по Атлантическому валу – так Гитлер именовал немецкие оборонительные позиции в Северной Франции.

Начиная с марта 1942 года, когда Рундштедт[42]42
  Рундштедт Герд (1875–1953) – немецкий военачальник. На военной службе с 1892 г. В 1939 г. во время нападения на Польшу командовал группой армий «Юг», а в 1940 г. при наступлении на Францию – группой армий «А». 30 ноября 1941 г. после поражения под Ростовом-на-Дону отстранен от командования группой армий «Юг» на советско-германском фронте и направлен в резерв.


[Закрыть] был назначен главнокомандующим немецкими войсками в Западной Европе, дешифровки «Энигмы» служили стабильным источником информации об этом театре боевых действий. Рундштедт регулярно отправлял в Берлин сводки о численности личного состава 60 дивизий Западного фронта. Из радиограмм Рундштедта англичане узнали, что в его обязанности входили организация отдыха и перевооружение потрепанных воинских частей, прибывавших с Востока. Благодаря этим радиограммам, английские военные получили общее представление об укомплектованности войск Рундштедта людьми и техникой, а также о трудностях, с которыми он сталкивался. В частности, фактическая численность некоторых дивизий, находившихся под командованием Рундштедта, не превышала 50 процентов штатного состава. Поэтому Рундштедт постоянно жаловался в Берлин на неукомплектованность личного состава и на неудовлетворительное состояние своей обороны. Это была очень важная информация для английских штабистов, отвечавших за подготовку операции «Оверлорд».

В конце 1943 года англичан больше всего беспокоило мнение Рундштедта о том, где должно было состояться вторжение во Францию англо-американских союзников. Рундштедт считал, что они изберут кратчайший морской путь и высадятся в районе Па-де-Кале. Перехваченная англичанами шифровка Рундштедта, в которой он излагал свое мнение, положила начало тщательно разработанной операции по дезинформации, которая была призвана подкрепить это мнение.

В апреле 1944 года из радиограмм немецкого верховного командования стало известно, что командующим группой армий «Б» в Западной Европе был назначен Роммель. Перед ним была поставлена задача оборонять морское побережье от Голландии до Нанта, включая Нормандию и Бретань. Как только Роммель принял командование, он стал слать в Берлин радиограммы, требуя строительные материалы и рабочую силу для приведения в надлежащее состояние Атлантического вала. Однако заявки Роммеля практически не находили отклика в Берлине. Роммель предупредил Гитлера, что все строительные работы приходится выполнять самим войскам и это весьма отрицательно сказывается на их боеготовности.

Весной 1944 года наметились существенные разногласия между Роммелем и Гудерианом[43]43
  Гудериан Хайнц (1888–1954) – немецкий военачальник и военный теоретик. В своих книгах «Внимание – танки!» (1937) и «Бронетанковые войска и их взаимодействие с другими родами войск» (1937) отводил главную роль в исходе войны массированному применению танков. В 1939–1940 гг. командовал танковым корпусом, с октября 1941 г. – танковой армией. В декабре 1941 г. после поражения под Москвой отчислен в резерв. С марта 1943 г. генерал-инспектор танковых войск.


[Закрыть] относительно того, как следовало действовать, чтобы отразить вторжение англо-американских войск во Францию. В отличие от Рундштедта, Роммель был твердо убежден, что высадка союзных войск произойдет на берегах Нормандии. Тщательно изучив методы, которые англичане и американцы применяли при десантировании на Средиземном море, Роммель пришел к выводу, что отразить вторжение можно только непосредственно в береговой зоне. Роммелю возразил Гудериан, который заявил, что выводить танки к берегу слишком опасно.

Однако Роммель наотрез отказался отступать от предложенной им дислокации войск. Он послал Гитлеру радиограмму, в которой подтвердил свое мнение о том, что танковые дивизии следовало расположить у нормандских берегов, и отверг идею Гудериана разместить танковый резерв в окрестностях Парижа.

Это было чрезвычайно важное сообщение. Из перехваченных ранее интендантских отчетов англичане уже знали состав и расположение немецкого танкового резерва. А из радиограммы Роммеля впервые узнали о том, что существовала реальная возможность переброски этого резерва в район высадки в Нормандии в случае, если Роммель сумеет отстоять перед Гитлером свое решение. Для успеха операции «Оверлорд» англо-американским союзникам необходимо было не только суметь перебросить свои войска в Нормандию, но и добиться наибольшей внезапности в том, что касалось точного места и времени высадки. Также им хотелось бы, чтобы немецкие пехотные дивизии как можно дольше оставались в районе Па-де-Кале, а танковый резерв – около Парижа.

В мае 1944 года англичане перехватили радиограмму Гитлера Рундштедту, в которой говорилось, что четыре танковые дивизии из состава резерва должны оставаться на месте в качестве ударной группы и находиться в распоряжении верховного командования. Учитывая, что не было никаких признаков переброски немецких пехотных дивизий из Па-де-Кале, это означало, что немецкое верховное командование по-прежнему не располагало надежными сведениями относительно истинных намерений англичан и американцев. Вновь и вновь дешифровальщики из Блетчли-Парка просеивали перехваченные и прочитанные шифровки немцев в поисках данных о любых изменениях в численности и дислокации немецких частей, а также малейших признаков того, что противнику стали известны точное место и время высадки англо-американских войск в Нормандии. Таких указаний не было.

В ночь с 5 на 6 июня 1944 года, когда армада английских и американских кораблей вышла к берегам Нормандии, Гарри Хинсли сидел в своем кабинете в Блетчли-Парке, положив перед собой карту Франции. Хинсли было всего 25 лет, но он уже успел довольно высоко подняться по служебной лестнице, превратившись из простого аналитика, занимавшегося составлением информационных сводок для командования военно-морскими силами Англии, в помощника самого Эдуарда Тревиса, начальника английского дешифровального центра.

В эту ночь Хинсли было поручено очень ответственное задание. Он должен был немедленно информировать английских и американских военачальников, находившихся в Лондоне, когда в перехваченных и дешифрованных немецких сообщениях впервые будет упомянуто о том, что десантные корабли союзников замечены в море. К моменту высадки англо-американских войск в Нормандии дешифровальщики из Блетчли-Парка в совершенстве овладели искусством взлома «Энигмы». В течение нескольких месяцев подряд при вскрытии ключевых установок для «Энигмы» они использовали сообщения, которые посылала немецкая метеорологическая станция в районе Бискайского залива. Эти сообщения неизменно начинались одной и той же фразой: «Метеопрогноз для Бискайского залива…»

Фраза служила отличным «подстрочником», который день за днем позволял оперативно читать шифровки противника. Впервые с успехом применить его для чтения шифровок, циркулировавших в немецкой сети связи «Тритон», английские дешифровальщики сумели в октябре 1943 года. До этого им приходилось сначала читать шифровки, перехваченные в другой немецкой сети связи – «Гидра». И лишь потом, зная, что некоторые сообщения «Гидры» дублировались в «Тритоне», использовать прочитанные шифровки в качестве «подстрочников» при взломе «Тритона». Это означало, что шифровки «Тритона» читались с задержкой в один или два дня.

В январе 1944 года англичане перехватили немецкую шифровку, которая была послана Службой связи немецких военно-морских сил и адресована метеорологической станции немцев в районе Бискайского залива. В этой шифровке говорилось:

«Прогноз погоды для Бискайского залива передается ежедневно в одно и то же время, причем тексты прогнозов почти идентичны…»

В Блетчли-Парке, затаив дыхание, ждали ответной реакции немецкого связиста с метеостанции на критику в его адрес. Однако никакой реакции не последовало, и все продолжалось, как прежде.

Еще одной причиной, по которой англичане и американцы смогли существенно ускорить процесс чтения немецких сообщений, засекреченных при помощи военно-морской «Энигмы», являлось то, что в результате исследований, проведенных американскими дешифровальщиками, удалось сократить количество проверяемых ключевых установок. Например, выяснилось, что в течение полугода порядок следования дисков в «Энигме» не повторялся. В результате вскрытые ключевые установки Для «Энигмы» можно было на шесть месяцев исключить из рассмотрения при тестировании на «Бомбах». Кроме того, если какой-то диск был использован в определенной позиции (скажем, диск 2 был установлен в крайнюю левую позицию), то на следующий день с вероятностью 0,8 в этой позиции должен был появиться один из дисков под номерами 6, 7 или 8 (то есть диски, которых не было в «Энигмах» люфтваффе и сухопутных войск). На сбор подобной статистики ушло много времени, однако в Блетчли-Парке и в «ОП-20Г» надеялись, что это позволит более оперативно читать немецкие шифровки и тем самым спасти жизни многим солдатам и морякам в ходе высадки союзных войск в Нормандии.

Положительную роль сыграло и увеличение количества «Бомб», находившихся в распоряжении английских и американских дешифровальщиков. В 1944 году их общее количество достигло 330 против всего 12 в конце 1941 года. По настоянию Фрэнка Берча, начальника секции военно-морской разведки английского дешифровального центра, в Блетчли-Парке были установлены антенны для перехвата немецких сообщений, посылавшихся по радио. Как следствие, время между перехватом сообщения и его чтением значительно сократилось.

Первая немецкая шифровка, в которой упоминалось о начавшейся операции по высадке англо-американских войск в Западной Европе, была прочитана в 3 часа утра 6 июня 1944 года. Она была послана Гитлеру и Рундштедту немецким военно-морским штабом, который располагался в Париже. В ней сообщалось о начавшемся вторжении союзников в Нормандию. Рундштедт счел это блефом и, все еще веря во вторжение по кратчайшему пути, на всякий случай приказал поднять по тревоге 15-ю армию в Па-де-Кале.

Хинсли немедленно сообщил о содержании немецкой шифровки в Лондон. Вскоре один из трех телефонов, стоявших на рабочем столе Хинсли, зазвонил. На другом конце провода женский голос спросил:

– Это мистер Хинсли?

– Да.

– С вами будет говорить премьер-министр. Не отходите от аппарата.

Ожидая, пока трубку возьмет Уинстон Черчилль, Хинсли припомнил визит премьер-министра в Блетчли-Парк в 1941 году. Воспоминания Хинсли были прерваны голосом, знакомым по многочисленным эфирным выступлениям:

– Противник уже пронюхал, что мы начали наступление?

Хинсли ответил, что первая немецкая шифровка на этот счет была недавно прочитана и информация о ней уже отправлена в Лондон по телеграфу. Не сказав ни слова, Черчилль неожиданно повесил трубку. Через полтора часа снова раздался телефонный звонок. Это опять был Черчилль.

– Как дела? Нас ждут какие-то неприятности?

Хинсли обстоятельно изложил последние данные, полученные дешифрованием немецкой переписки. На основе этих данных из Блетчли-Парка в английское адмиралтейство ушла телеграмма, которая начиналась словами:

«Немецкая торпедная флотилия получила приказ немедленно атаковать наши десантные корабли…»

К полудню 6 июня английские и американские десантники сумели закрепиться в районе высадки. Только тогда Хинсли покинул свой пост в Блетчли-Парке, на котором находился почти сутки, и оправился домой, чтобы немного отдохнуть.

Около полудня в Блетчли-Парке была перехвачена радиограмма Роммеля с приказом использовать 21-ю танковую дивизию против англо-американских союзников, высадившихся западнее Кана. Радиограмма была послана из Германии.

Распоряжение Гитлера о передаче Роммелю 12-й танковой дивизии из резерва главного командования было перехвачено во второй половине дня. План Роммеля заключался в том, чтобы отразить вторжение англо-американских войск танковым ударом. Однако 12-я танковая дивизия не осмелилась начать движение до наступления сумерек, опасаясь английских и американских самолетов, которые кружили в небе над Нормандией.