Текст книги "Погоня за "Энигмой". Как был взломан немецкий шифр"

Автор книги: Лев Лайнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

Прорыв

4 марта 1941 года английская экспедиционная эскадра в составе пяти эсминцев и двух десантных кораблей прибыла к берегам Норвегии. Началась операция «Клеймор».[22]22
  Клеймор – сабля шотландских горцев.


[Закрыть] Она была задумана как диверсионный рейд в тылу врага, призванный заставить его перебросить туда дополнительные силы с фронта. В ходе операции в основном предполагалось наносить удары по топливным резервуарам и рыбоперерабатывающим заводам, топить немецкие корабли и уничтожить как можно больше норвежских коллаборационистов. Однако военным морякам, участвовавшим в операции «Клеймор», была поручена и другая, более секретная миссия. Вдоль побережья Норвегии курсировало множество немецких траулеров, и было не исключено, что некоторые могли быть оснащены «Энигмой». Захват такого траулера позволил бы в очередной раз взломать немецкий шифратор.

Командный пост операции «Клеймор» был размещен на борту эсминца «Сомали». В 6.20 впередсмотрящий на «Сомали» заметил немецкий траулер «Краб». Одним из первых же снарядов, выпущенных «Сомали», «Краб» был подбит. Связист лейтенант Маршалл Вармингтон предложил капитану «Сомали» Клиффорду Каслону отправить призовую команду на подбитый немецкий траулер. Возглавил эту команду сам Вармингтон, который, оказавшись на борту «Краба», обыскал капитанскую каюту и нашел два диска, которые, как он сразу же понял, были предназначены для использования в шифровальной машине.

В 13.30 рейд был закончен и экспедиционная эскадра отправилась к английским берегам. В отчете, составленном по итогам рейда, в частности, упоминалось о захваченных дисках. Однако главным трофеем стали не они, а ключевые установки к военно-морской «Энигме». Сотрудники английского дешифровального центра в Блетчли-Парке Алан Тьюринг и Питер Твинн, долго и безуспешно ломавшие голову над ее взломом, не переставали твердить о необходимости заполучить эти установки с тех пор, как в октябре 1940 года была отменена операция «Жестокость». И хотя Вармингтон нашел на борту «Краба» лишь ключевые установки для «Энигмы» за февраль, которые уже успели порядком устареть, пока 12 марта наконец попали в Блетчли-Парк, Тьюринг и Твинн были очень довольны. Эти установки помогли прочитать несколько немецких шифровок, которые, в свою очередь, позволили в конце марта 1941 года реконструировать таблицу биграмм и применить разработанный Тьюрингом бенберийский метод взлома «Энигмы». Параллельно с этим велось обучение персонала методам взлома военно-морской «Энигмы». В результате работа над чтением февральских шифровок заняла больше времени, чем планировалось, и продолжалась вплоть до начала апреля. Тогда же Тьюринг впервые получил возможность применить свой бенберийский метод, однако добиться немедленного успеха ему помешало наличие большого числа шифровок, состоявших из ничего не значившего набора согласных букв. Понадобилось время, чтобы разработать алгоритм, позволявший идентифицировать такие сообщения. Как следствие, ни одна из мартовских шифровок противника так и не была прочитана. К 10 мая 1941 года удалось прочесть лишь незначительную часть немецкой военно-морской переписки за апрель.

Захват «Краба» вместе с находившимися на его борту дисками и ключевыми установками для «Энигмы» вызвал у англичан справедливые опасения, что немцы могут догадаться о том, что их шифровки читает противник. Еще до захвата «Краба» командующий подводным флотом Германии Дениц забеспокоился, как бы противник не взломал военно-морскую «Энигму». Его не на шутку взволновало то обстоятельство, что английские морские караваны стали слишком часто избегать встречи с немецкими подводными лодками. Поначалу Дениц решил, что англичане пеленговали радиостанции, установленные на борту его субмарин. Однако уже в апреле 1941 года он сделал следующую запись в своем дневнике:

«Похоже, что английские корабли обходят стороной места, выбранные нами для атаки. Можно предположить, что о наших засадах становится известно противнику. Хотя это только предположение, следует, не впадая в уныние, исключить даже малейшую его вероятность».

Согласно приказу Деница, было сильно ограничено количество людей, знающих о местах засад немецких подводных лодок. Дениц также распорядился, чтобы ключевые установки для «Энигм», которыми были оснащены немецкие субмарины, отличались от ключевых установок, которыми снабжались надводные военные корабли.

Однако в том, что касалось «Энигмы», англичанам следовало значительно больше опасаться событий, происходивших не в Германии, а во Франции. В декабре 1940 года немцы принялись тщательно изучать архивы штаб-квартиры французской полиции в Париже и наткнулись на документ, в котором излагалась информация, полученная от французского агента в Италии. В марте 1938 года агент сообщал, что завладел копией записки, написанной сотрудником шифрбюро министерства обороны Германии и касавшейся какого-то немецкого шифра. По словам агента, детальное описание шифра ему предложил продать некий Рудольф Лемуан. Так немцы впервые узнали об утечке секретных данных в своем шифрбюро.

А летом 1940 года немецкие контрразведчики сделали еще одно неприятное для себя открытие. В архиве французского Генерального штаба они отыскали несколько копий докладов, подготовленных в Исследовательском отделе – специальном ведомстве, занимавшемся в Германии тайным прослушиванием телефонных разговоров. Вывод напрашивался сам собой: кто-то в Исследовательском отделе и в шифрбюро передавал секретную информацию французам. Возможно, это было одно и то же лицо. Например, им мог быть Ганс Шмидт, который успел поработать в обеих организациях. Подозреваемых было несколько, и, чтобы найти предателя, немцам требовалось в первую очередь допросить Лемуана.

В апреле 1941 года начальник французской контрразведки Поль Пейоль опередил немцев, разыскав Лемуана в Сан-Рафаэле. Там Лемуан еле сводил концы с концами, приторговывая на черном рынке, а также продавая фальшивые пропуска людям, желавшим выехать за пределы Франции. Пейоль приказал Лемуану как можно скорее скрыться, чтобы не попасть в руки немецких агентов, разыскивавших его по всей стране. Лемуан должен был поселиться в одном марсельском отеле, где за ним присматривали бы друзья Пейоля из французской полиции. Пейоль надеялся, что Лемуану хватит здравого смысла и денежных средств, чтобы спокойно дождаться там окончания войны. Однако этим надеждам не суждено было оправдаться.

Шифровки, прочитанные в английском дешифровальном центре в Блетчли-Парке после захвата немецкого траулера «Краб» в марте 1941 года, попали в секцию военно-морской разведки. Одним из сотрудников секции являлся 22-летний Гарри Хинсли. Но это был совсем не тот длинноволосый и неопрятный Хинсли, который безуспешно трудился над взломом «Энигмы» в 1939 году. С тех пор он очень сильно изменился: уже не занимал у сослуживцев денег, чтобы купить пару приличных брюк, а разгуливал по Блетчли-Парку в хорошем костюме, регулярно посещал парикмахерскую и больше не позволял офицерам адмиралтейства разговаривать с ним свысока. Наоборот, они сами заискивали перед ним и уважительно называли между собой кардиналом.

Такой поворот в судьбе Хинсли отнюдь не был связан с «Энигмой». Все дело было в анализе трафика, которым Хинсли было поручено заниматься в Блетчли-Парке. Он должен был собирать любую информацию, имевшую отношение к немецким шифровкам, которые в Блетчли-Парке не удавалось прочесть, и пытаться прийти к обоснованному заключению о намерениях противника. До апреля 1940 года никаких особенных результатов Хинсли добиться не удалось. Однако в ходе подготовки высадки немецких войск в Норвегии он зафиксировал неожиданный всплеск радиопереговоров противника, о чем 7 апреля доложил в адмиралтейство.

Доклад Хинсли попал к капитану 1-го ранга Норману Деннингу. Тот, в свою очередь, доложил о нем вице-адмиралу Джоку Клейтону, начальнику Центра оперативной разведки (ЦОР) английского адмиралтейства. Руководимое Клейтоном подразделение занималось сбором информации о местоположении надводных кораблей и субмарин противника. До этого Хинсли ни разу лично не встречался ни с Деннингом, ни с Клейтоном, лишь разговаривал с ними по телефону. И немудрено: Хинсли нечем было их заинтересовать.

Однако в конце мая Хинсли заметил, что немцы неожиданно сменили частоты, на которых работали их радиостанции на Балтике. Хинсли пришел к выводу, что они собираются перебросить некоторые свои корабли из района Балтийского моря к побережью Норвегии, и сообщил о своем предположении Деннингу. А 7 июня известил его о том, что немецкие корабли вошли в территориальные воды Норвегии и собираются принять участие в наступательной операции в Северном море. Хинсли попросил Деннинга предупредить английских флотоводцев о том, что их корабли вот-вот встретятся там лицом к лицу с противником.

В это же самое время немецкие криптоаналитики, взломавшие английский военно-морской код № 3, информировали командование немецким флотом о перемещениях кораблей англичан. В частности, 2 июня они перехватили и прочли английскую шифровку, в которой сообщалось о местоположении авианосца «Блестящий» и двух эсминцев сопровождения у побережья Норвегии.

Предупреждение Хинсли, зафиксированное в журнале дежурного по ЦОР, так и не было доведено до сведения капитана «Блестящего», который, получи он его, наверняка послал бы разведывательный самолет, чтобы узнать, что затевает противник. В результате 5 июня «Блестящий» и эсминцы сопровождения были уничтожены двумя немецкими линейными крейсерами.

Только после этого Хинсли удостоился приглашения посетить здание в Лондоне, где размещался ЦОР. Он должен был рассказать сотрудникам ЦОР о своих методах, чтобы в следующий раз его предупреждениям уделили должное внимание. Однако в ЦОР к Хинсли отнеслись довольно прохладно. Молодой человек, годившийся Клейтону во внуки, нестриженый, в поношенной одежде, пришелся явно не ко двору среди подтянутых морских офицеров в безупречной форме. Да и методы анализа трафика, которые использовал Хинсли, были довольно сложными и запутанными. Необходимо было часами изучать маловразумительные шифровки противника в поисках крупиц полезной информации. Хинсли оказался наилучшим образом подготовлен для такой работы. Изучая средневековую историю в Кембридже, он научился работать с документами и находить в них малейшие расхождения и изменения. Подходящим было и воспитание Хинсли: он вырос в семье, где его научили с максимальной отдачей использовать то малое, что ему было дано. Отец Хинсли перебивался случайными заработками, мать была уборщицей, и денег едва хватало, чтобы прокормить и обуть-одеть членов семьи. Хинсли гордился, что в 1939 году во время каникул ему удалось посетить Германию, имея в кармане всего пять фунтов.

21 октября 1940 года коллега Хинсли Алек Дакин написал докладную записку на имя Фрэнка Берча, начальника «немецкого» отдела в Блетчли-Парке. В ней, в частности, говорилось:

«ЦОР, его взаимодействие с нами и отношение к нашим сотрудникам.

Здесь основным испытуемым является Хинсли и его информация; от него фактически зависит наша судьба. Я полагаю, что любой, кто ознакомится с одной или двумя лучшими из его разработок (особенно в отношении „Блестящего“), придет к заключению, что найденные им взаимосвязи действительно служат ему „индикаторами“ грядущих событий, о которых нельзя составить представление, не анализируя трафик в целом. Однако люди из ЦОР, кажется, никогда не изучали информацию Хинсли… То, что они завидуют его успехам, – вполне понятно; то, что они его недолюбливают, – не имеет особого значения, но то, что они чинят ему препятствия, – губительно».

Два дня спустя Хинсли написал Берчу рапорт, в котором изложил свою собственную позицию по данному вопросу еще более откровенно, чем Дакин:

«Единственный вывод состоит в том, что они не только дублируют нашу работу и работу других сотрудников, но дублируют ее так вяло и неэффективно, что тратят почти все свое время на то, чтобы лишь нащупать истину и объяснить то, что и так всем известно. При наличии нужного настроя и правильно выбранной цели дублирование позволяет находить верные ответы и чаще всего способствует успеху… Одной из причин, мешающей им добиться положительных результатов, является дух нездорового соперничества, который, очевидно, носит личный характер и выражается в демонстрации независимости и враждебности. По всей видимости, он основывается на неприязненном отношении к Блетчли-Парку. Это отношение усиливается за счет того, что им кажется, будто присутствие человека из Блетчли-Парка лишает их существование всякого смысла, они чувствуют себя ненужными… Кроме того, я полагаю, что еще одной причиной их неадекватного поведения является некомпетентность, простая и очевидная. Все факты им известны… однако они не осознают причинно-следственной связи между этими фактами. Им недостает воображения. Они не могут применить на практике знания, которые так усердно накапливают».

Враждебность со стороны сотрудников ЦОР была не единственной трудностью, с которой пришлось столкнуться Хинсли. Один из администраторов в Блетчли-Парке пожаловался Берчу на незаслуженные привилегии, которыми пользовался Хинсли. Берч унял не в меру ретивого администратора, сказав, что тот лезет не в свое дело.

Конечно, Хинсли прекрасно понимал, что анализ трафика ни в коей мере не может компенсировать неспособность его коллег в Блетчли-Парке взломать военно-морскую «Энигму». Но даже после захвата англичанами немецкого траулера «Краб» с дисками и ключевыми установками для «Энигмы» в Блетчли-Парке не удавалось наладить оперативное чтение немецких шифровок. Поэтому Хинсли немедленно поделился со своим руководством идеей, которая пришла ему в голову, когда он изучал дешифровки «Энигмы». Из них следовало, что немецкое командование регулярно посылало траулеры в северные районы Атлантики для наблюдения за погодой. Хинсли выяснил, что подтверждения о получении сообщений, отправленных с этих траулеров, иногда были зашифрованы «Энигмой». Это означало, что некоторые траулеры были оснащены «Энигмой».

Учитывая, что легко вооруженные немецкие суда представляют собой легкую добычу для английских военных кораблей, Хинсли отправил в адмиралтейство рапорт, в котором предложил провести операцию по захвату одного из таких траулеров. По его мнению, в качестве наиболее вероятной цели можно выбрать «Мюнхен», который должен был находиться в открытом море на протяжении всего мая месяца. Скорее всего, «Мюнхен» продолжит патрулирование Атлантики и в июне. Если бы «Мюнхен» удалось захватить в мае, немецкие моряки, конечно, успели бы избавиться и от самой «Энигмы», и от ключевых установок для нее за май месяц. Однако могли не успеть выбросить за борт ключевые установки за июнь, поскольку они, по всей вероятности, хранятся в сейфе. К этому времени в ЦОР уже научились с должным вниманием относиться к информации, исходившей от Хинсли. Предложенная им операции была одобрена в течение нескольких дней.

Для захвата небольшого немецкого траулера англичане снарядили три огромных крейсера и четыре самых быстроходных миноносца. В 3 часа ночи 7 мая 1941 года все семь английских боевых кораблей выстроились в линию с интервалом примерно в 20 километров и отправились в район предполагаемого местонахождения «Мюнхена». Два часа спустя впередсмотрящий на эсминце «Сомали» заметил дым на горизонте. Это был «Мюнхен».

Команда «Мюнхена» была захвачена врасплох. «Сомали», оказавшись вблизи от немецкого траулера, открыл огонь из всех имевшихся на борту орудий. Было важно как можно сильнее напугать немецких моряков, чтобы, в панике покидая свой корабль, они забыли выбросить секретные документы за борт. Вскоре от «Мюнхена» отчалили две спасательные шлюпки, до отказа заполненные членами команды, но немецкий радист успел выбросить за борт «Энигму» и действующие ключевые установки для нее. Призовой командой, взошедшей на борт «Мюнхена» с подоспевшего английского эсминца «Эдинбург», руководил человек в штатском. Это был сотрудник ЦОР адмиралтейства капитан Джаспер Хейнс. Через несколько минут он вышел из капитанской каюты, прижимая к груди какие-то документы. Через пятнадцать минут с борта «Эдинбурга» в Лондон ушла шифровка следующего содержания:

«Траулер „Мюнхен“ захвачен… Немецкий экипаж находится на борту „Сомали“ и „Эдинбурга“, жертв нет. В распоряжении капитана Хейнса имеются важные документы. С траулера была послана шифровка, предположительно сообщение о том, что судно было затоплено прежде, чем мы сумели попасть на его борт».

Три дня спустя в руки сотрудника Блетчли-Парка Питера Твинна попали документы, захваченные на «Мюнхене». В них содержались ключевые установки для военно-морской «Энигмы» за июнь 1941 года. По итогам операции по захвату «Мюнхена» вице-адмирал Ланселот Холланд составил секретный доклад, в котором говорилось:

«При проведении подобной операции необходимо присутствие офицера разведки. Без помощи капитана военно-морских сил Хейнса, находившегося на моем флагмане, мы не смогли бы должным образом оценить важность некоторых документов.

Я полагаю, что второй корабль противника, находившийся севернее, ретировался в восточном направлении, получив сообщение с борта „Мюнхена“. Сожалею, что не удалось захватить второй корабль, но есть надежда, что немцы не догадаются, что нашей целью был захват именно этих кораблей, и вряд ли предпримут шаги, чтобы затруднить проведение еще одной подобной операции».

Через несколько дней в английской прессе было напечатано официальное сообщение:

«Один из наших кораблей, осуществлявший патрулирование в северных водах, вступил в бой с немецким боевым судном „Мюнхен“. Был открыт огонь, после чего экипаж „Мюнхена“ покинул свое судно, затопив его. Экипаж был спасен и взят в плен».

«Цветок с лепестками редкой красоты»

9 мая 1941 года на английский морской караван в Атлантике напала немецкая подводная лодка «U-110». Караван состоял из 35 торговых судов, следовавших из Америки в Англию. Выпустив по каравану три торпеды, капитан «U-110» Фриц Лемп заметил в перископ, что один из боевых кораблей сопровождения на всех парах приближается к его лодке. Лемп приказал начать экстренное погружение. Однако оно шло слишком медленно, и вскоре немецкие подводники услышали зловещие всплески, свидетельствовавшие о том, что англичане начали сбрасывать глубинные бомбы. После серии разрывов «U-110» полностью потеряла управление. Она перестала слушаться руля, у нее отказали аккумуляторные батареи и система управления танками, с помощью которой лодка всплывала на поверхность и погружалась под воду. Через некоторое время неуправляемая подводная лодка показалась на поверхности моря. Два английских миноносца устремились к «U-110», обстреливая ее из пулеметов и явно намереваясь протаранить ее. Лемп приказал команде покинуть подводную лодку.

Немецкий радист Хайнц Вайлде спросил у Лемпа, как поступить с «Энигмой» и документами к ней. Лемп махнул рукой и приказал как можно скорей убираться с тонущей лодки. Тут второй радист с «U-110» Георг Гегель вдруг вспомнил, что оставил в радиорубке тетрадку, куда записывал стихи, посвященные своей подружке. Гегель успел спуститься в радиорубку, схватить тетрадку и подняться наверх, а «Энигма» с ключевыми установками так и осталась внизу.

По приказу Лемпа инженеры открыли клапаны на «U-110» и спрыгнули за борт, рассчитывая, что лодка затонет в считанные минуты. Когда же этого не произошло, они были уже слишком далеко от лодки, чтобы попытаться исправить положение.

Надо сказать, что англичане не ожидали нападения на свой караван в этом районе Атлантики. Однако они не потеряли голову и сразу же прибегли к тактике, которую всегда с успехом использовали в подобных случаях. Пять из восьми боевых кораблей сопровождения выстроились в линию в трех километрах перед торговыми судами, чтобы немецкие субмарины не могли осуществить частичное погружение, а затем снова всплыть, когда английские эсминцы пройдут над ними. Еще два английских эсминца располагались на флангах на случай, если немецкие подводные лодки попробуют атаковать караван. Заметив перископ «U-110», эсминцы «Бродвей» и «Бульдог» устремились в погоню. Определив по радару, что немецкая подводная лодка находится прямо под ними, они начали сбрасывать глубинные бомбы. Когда «U-110» показалась на поверхности, «Бульдог» приблизился к ней на расстояние 100 метров и открыл ураганный огонь из своих пулеметов. Заметив, что немцы не собираются оказывать сопротивления, капитан «Бульдога» Джой Бейкер распорядился прекратить стрельбу и быстро снарядил призовую команду, которую возглавил младший лейтенант Давид Балм.

Спустившись в радиорубку «U-110», Балм нашел там некое подобие пишущей машинки, привинченное к столу. Открутив винты, Балм вынес машинку наверх и снова вернулся в радиорубку. Понадобилось примерно полтора часа, чтобы собрать и вынести на палубу все документы, имевшиеся на борту «U-110», а затем перевезти их на «Бульдог». Бейкер доложил о случившемся и получил ответ из Лондона:

«Во всех последующих сообщениях проведенную операцию называть „Примула“. Все сообщения о ней передавать только в зашифрованном виде с грифом „совершенно секретно“».

«Бульдог» взял «U-110» на буксир, однако на следующий день лодка начала крениться на один борт и тонуть. Бейкер вынужден был приказать перерезать буксировочный трос. Позднее он написал:

«Это было одно из самых худших событий в моей жизни. Какой бы меня ждал триумф, если бы я пришел в свой порт, ведя на буксире „U-110“!»

Вечером 10 мая Бейкер получил шифровку из адмиралтейства:

«То, что „Примула“ пошла ко дну, не означает, что больше не следует хранить в секрете факт ее захвата. Это необходимо строго внушить всем, причастным к данному событию».

12 мая прибывший в порт «Бульдог» встретила группа офицеров военно-морской разведки во главе с лейтенантом Аланом Бэконом. Они забрали захваченные на «U-110» трофеи и переправили их в Блетчли-Парк. Уже через несколько часов после приезда туда Бэкона в адмиралтейство были отправлены прочитанные немецкие военно-морские шифровки за первую половину мая 1941 года. Не вся информация, которая содержалась в этих шифровках, оказалась полезной. Некоторые шифровки были отправлены 1 мая и успели устареть, шифровки за 13 мая удалось прочесть только неделю спустя. Однако чтение было продолжено и в июне, благодаря захвату ключевых установок для военно-морской «Энигмы» на борту еще одного немецкого траулера. Полученные разведывательные данные позволили своевременно изменять маршруты английских морских караванов, чтобы они могли избежать встречи с немецкими подводными лодками.

Вечером того же дня Бейкера поздравил Первый морской лорд[23]23
  Начальник Генерального штаба военно-морских сил Англии.


[Закрыть] Дадли Паунд:

«Отправлено от имени Первого морского лорда. Примите мои сердечные поздравления. Я восхищен редкой красотой лепестков Вашего цветка».

А летом 1941 года на церемонии награждения Бейкера и членов его команды английский король Георг IV сказал, что операция «Примула» «была самой важной операцией во всей войне на море».

Отдавая должное важности операции «Примула», следует все же упомянуть, что документы с борта «U-110» были не так важны, как те, что были найдены на немецком траулере «Мюнхен». Только благодаря последним в Блетчли-Парке удалось наладить оперативное чтение военно-морских шифровок немцев, уменьшив среднее время их прочтения с 10 дней в мае 1941 года до 6 часов в июне того же года.

Но не следует преуменьшать значение захвата «U-110». Среди документов, которые лейтенант Бэкон привез в Блетчли-Парк, были специальные ключевые установки, которые использовались в особых случаях. Например, так называемые «офицерские» ключевые установки, которые применялись для предварительного шифрования важных сообщений, после чего эти сообщения подлежали шифрованию с использованием действующих ключевых установок, находившихся в распоряжении всех операторов военно-морской «Энигмы». Разработав метод чтения «офицерских» шифровок противника, в Блетчли-Парке заложили основу для дальнейшего успешного взлома военно-морской «Энигмы». Ведь именно с помощью «офицерских» ключевых установок немцы дополнительно шифровали всю информацию, касавшуюся изменений, которые они время от времени вносили в процедуру шифрования сообщений.

Помимо прочего, документы, захваченные на «U-110», позволили восполнить имевшиеся пробелы в таблице биграмм, которая была частично реконструирована в конце марта 1941 года, благодаря документам, захваченным на борту немецкого траулера «Краб» в ходе операции «Клеймор».[24]24
  В июне 1941 г. эта таблица биграмм была заменена немцами на новую.


[Закрыть] Английским криптоаналитикам из Блетчли-Парка также очень пригодились коды, применявшиеся подводным и надводным флотом Германии для засекречивания сводок погоды (захвачены на «U-110» и «Мюнхене»). Они помогли составить несколько «подстрочников», которые были с успехом использованы, когда в Блетчли-Парк стали в массовом порядке поступать «Бомбы».

Захват «U-110» вызвал у англичан справедливые опасения, что пленные из числа экипажа могут сообщить своим родственникам в Германии об этом событии. Старший лейтенант Дитрих Лоэве был спасен в ходе проведения операции «Примула» и попал в число трех с лишним десятков немецких моряков с «U-110», оказавшихся в лагере для военнопленных на территории Англии. Там Лоэве сумел переговорить с шестью членами экипажа «U-110» и выяснил, что ни один из них не видел своими глазами, как она затонула. Несколько дней спустя Ганс Эйхельборн, главный инженер «U-110», рассказал Лоэве, что получил назад свой Железный крест, который оставил в каюте, когда в спешке покидал подводную лодку. Рассказ Эйхельборна окончательно убедил Лоэве, что на «U-110» все-таки побывали англичане. В письме родным Лоэве попытался иносказательно сообщить о своем открытии, однако английская контрразведка перехватила его письмо.

Вряд ли англичане были настолько глупы, чтобы просто так отдать немецким подводникам их вещи, найденные на борту «U-110». Скорее всего, английские контрразведчики затеяли своеобразную игру с пленными немцами, чтобы узнать их истинное мнение относительно событий, связанных с захватом «U-110». Перехваченное письмо Лоэве явилось неоспоримым доказательством, что экипаж подозревает о захвате «U-110» противником.

В апреле 1942 года Лоэве был отправлен в лагерь для военнопленных в Канаде. Там он встретился с одним из членов экипажа «U-110», который поведал ему, что своими глазами видел, как лодка пошла ко дну. В очередном письме домой Лоэве написал, что «U-110», скорее всего, затонула. А в феврале 1944 года другой немецкий подводник с «U-110» рассказал Лоэве, что видел, как англичане взошли на борт лодки и спустились вниз, после чего она почти сразу пошла на дно. Вскоре Лоэве сообщил своим родственникам о том, что «U-110» затонула прежде, чем англичане сумели добыть какие-либо трофеи с нее. Через некоторое время в ходе обмена военнопленными Лоэве было разрешено вернуться в Германию.