Текст книги "Погоня за "Энигмой". Как был взломан немецкий шифр"

Автор книги: Лев Лайнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Поздно вечером Роммель доложил верховному командованию, что наступление противника на Кан остановлено и что две танковые дивизии заняли оборону в окрестностях города. Одновременно Рундштедт распорядился перебросить в район Кана еще одну резервную танковую дивизию. 9 июня Рундштедт приказал Роммелю контратаковать противника. На что Роммель ответил следующей радиограммой:

«12-я танковая дивизия прибыла с горючим на исходе… и совершенно не готова к боевым действиям. При сложившихся обстоятельствах немедленно выбить противника с занимаемых позиций не представляется возможным, поэтому необходимо перейти к обороне… пока не будет завершена подготовка к контрудару».

Это была важная информация, которая свидетельствовала о том, что англичане и американцы получили в Нормандии желанную передышку.

Из дешифровок «Энигмы» англичанам стало известно, что Гитлер сам определяет стратегию для отражения начавшегося вторжения союзных войск в Нормандию. Когда американцы приблизились к Шербуру, он – отправил начальнику городского гарнизона Шлибену шифровку такого содержания:

«Даже если случится самое худшее, Ваш долг состоит в том, чтобы обороняться до последнего и оставить противнику не порт, а груду развалин. Немецкий народ и весь мир следят за Вашими боевыми действиями. От них зависит исход операции по ликвидации союзнического плацдарма, а также честь немецкой армии и Вашего имени».

В ответ Шлибен прислал Гитлеру следующую радиограмму:

«Ввиду огромного превосходства противника в самолетах, танках и артиллерии, а также вследствие обстрела города из корабельных орудий, я считаю своим долгом заявить, что дальнейшие жертвы ничего не смогут изменить».

Вместо Гитлера на это послание ответил Роммель:

«Вы будете продолжать сражаться до последнего патрона в соответствии с приказом фюрера».

Из дешифровок «Энигмы» англичане узнали, что три немецкие танковые дивизии, передислоцированные в окрестности Кана, полностью готовы к ведению активных боевых действий и что туда с Восточного фронта направляются еще две танковые дивизии – 9-я и 11-я. Вскоре последовала еще одна радиограмма верховного командования Рундштедту и Роммелю о том, что к ним из Бельгии прибывает дополнительное подкрепление в виде двух танковых дивизий.

В ночь с 27 на 28 июня командующий 7-й армией генерал Пауль Хауссер послал Рундштедту и Роммелю радиограмму, в которой сообщил о своем намерении 29 июня в 7.00 нанести контрудар по противнику. Радиограмма Хауссера была прочитана в Блетчли-Парке и доведена до сведения всех командиров на местах как раз вовремя, чтобы они успели привести в боевую готовность тактическую авиацию. Незадолго до 7 утра английские летчики нанесли удар по выбранным целям настолько удачно, что Хауссер был вынужден доложить Роммелю:

«…Как только наши танки вышли на исходные позиции, они были атакованы вражескими истребителями-бомбардировщиками и дезорганизованы до такой степени, что нам пришлось отложить наступление на семь часов».

В результате контрудар немцев был отражен артиллерийским огнем с подоспевших военных кораблей англичан и обе воюющие стороны опять перешли к обороне.

Когда немецкие контратаки не принесли желаемого успеха, Рундштедту стало совершенно ясно, что помешать англо-американским союзникам наращивать свои силы на завоеванном плацдарме в Нормандии не удастся. Рундштедт и Роммель попытались разъяснить Гитлеру сложившуюся обстановку, но он настаивал на том, чтобы ни в коем случае не отступать, и даже не разрешил Рундштедту произвести перегруппировку войск по собственному усмотрению. В результате немецким войскам пришлось вести бои на невыгодных рубежах. Радиограмма Гитлера подтвердила его решение:

«Теперешние позиции надо удерживать любой ценой».

Так с помощью дешифровок «Энигмы» англичане получили первое указание на то, что Рундштедт и Роммель почуяли опасность и решили начать отступление.

Давление англо-американских союзников в Нормандии усилилось, и Гитлер решил отстранить Рундштедта и заменить его фельдмаршалом Клюге,[44]44
  Клюге Ганс (1882–1944) – немецкий военачальник. Во время Второй мировой войны командовал армиями в ходе вторжения немецких войск в Польшу и Францию. В 1941–1943 гг. – командующий группой армий «Центр» на советско-германском фронте.


[Закрыть] находившимся на Восточном фронте. Первым свидетельством отставки Рундштедта стала радиограмма Клюге, посланная им как главнокомандующим Западным фронтом. Она слово в слово повторила приказ Гитлера о том, что все позиции следует удерживать любой ценой.

Приняв бразды правления у Рундштедта, Клюге первым делом составил доклад об обеспеченности войск и отправил его верховному командованию в Берлин. Его радиограмма, которую англичанам удалось перехватить, не только стала бесценным источником самых свежих сведений о численности различных немецких соединений на Западном фронте, но и позволила получить точное представление о потерях, понесенных немцами.

10 июля американцы начали наступательную операцию с целью овладеть французским городом Сен-Ло. 2-й парашютно-десантный корпус, противостоявший американцам, входил в состав немецкой группы армий «Б» в Нормандии под командованием Роммеля. Ожесточенное сопротивление 2-го парашютно-десантного корпуса заставило американцев временно приостановить попытку овладеть Сен-Ло. Однако англо-американским союзникам было крайне необходимо захватить этот город и использовать его как плацдарм для продолжения своего наступления, прежде чем на этот участок будет переброшена одна из немецких танковых дивизий. 17 июля командир 2-го парашютно-десантного корпуса запросил у Роммеля разрешения отойти. Обычного бескомпромиссного приказа Роммеля удерживать позиции любой ценой не последовало, и 2-й парашютно-десантный корпус отступил от Сен-Ло. Это было первое указание на то, что с Роммелем что-то случилось. Второе указание англичане получили, когда прочли шифровку Клюге о том, что он вступил в командование группой армий «Б». Через некоторое время стало известно, что 17 июля автомобиль Роммеля подвергся обстрелу самолетов противника, а сам Роммель взрывной волной был выброшен из машины и получил тяжелые ранения.

25 июля американская 1-я армия начала наступательную операцию под кодовым наименованием «Кобра». Развить ее успех предстояло только что высадившейся американской 3-й армии под командованием Паттона. Немцы бросили в бой свои последние резервы, стремясь остановить продвижение войск противника. 31 июля американские войска прорвали оборону немцев. Танки Паттона устремились в образовавшийся прорыв.

По мере того как разгром немцев на Западном фронте набирал силу, англичанам, благодаря дешифровкам «Энигмы», стало ясно, что Клюге не имеет представления о том, что происходит. Его радиограммы в штаб 7-й армии с требованием доложить обстановку оставались без ответа. 31 июля Клюге был вынужден сообщить Гитлеру, что обстановка совершенно не ясна, что активность авиации противника беспрецедентна и что, по-видимому, Западный фронт прорван.

Гитлер ответил Клюге, что принимает на себя командование Западным фронтом. Следующая радиограмма Гитлера, перехваченная в Блетчли-Парке, была адресована так называемой организации Тодта.[45]45
  Военно-строительное ведомство, занимавшееся возведением пусковых позиций для ракетных установок «Фау» в районе Па-де-Кале. Названо по имени немецкого министра военной промышленности, погибшего в авиакатастрофе в 1942 г.


[Закрыть] В этой радиограмме содержался приказ переключиться на строительство оборонительных укреплений. Затем Гитлер разослал следующее распоряжение всем немецким войскам на Западе:

«В случае получения приказа об отступлении следует немедленно разрушить все железные дороги, локомотивы, мосты и мастерские, а войскам, обороняющим укрепленные порты, сражаться до последнего солдата, чтобы не допустить использования этих портов противником».

2 августа в своей длинной радиограмме Гитлер приказал Клюге снять танковые и пехотные дивизии из района Кана, чтобы молниеносным ударом расчленить американские войска и оттеснить их к морю. Англо-американским союзникам оставалось только выяснить, где и когда Гитлер планирует нанести свой молниеносный удар. Имея в распоряжении два-три дня, англичане и американцы могли подготовиться к этому удару, лишив его фактора внезапности.

Клюге ответил Гитлеру такой же длинной радиограммой, изложив свои опасения относительного планируемого удара:

«Помимо вывода необходимых для обороны танковых дивизий из района Кана, такое наступление, если оно не принесет немедленного успеха, поставит все наступающие войска под угрозу быть отрезанными с запада».

Клюге прямо заявил, что последствия контрудара могут быть катастрофическими. Чуть позже англичане перехватили строгий приказ Гитлера продолжить подготовку к контрудару.

7 августа Клюге радировал в Берлин:

«Наступление остановлено. Потеряно более половины всех танков».

Далее он рекомендовал Гитлеру отдать приказ о подготовке к общему отступлению. Однако Гитлер отказался сделать это. В его очередной радиограмме, перехваченной англичанами, говорилось:

«Я приказываю, пренебрегая опасностями, смело и дерзко продолжать наступление до самого моря».

Гитлер по-прежнему не хотел слышать никаких возражений по поводу своих требований:

«Наше наступление было начато слишком рано и было очень слабым. 11 августа необходимо предпринять новое наступление».

16 августа Клюге радировал верховному командованию, прося разрешения начать отвод войск и предупреждая, что:

«…промедление с принятием этого решения приведет к последствиям, предугадать которые невозможно».

Однако приказ Гитлера об отступлении запоздал и был получен только 17 августа. В результате 20 августа сразу шесть немецких дивизий попали в окружение близ французского города Фалеза. Было убито 25 тысяч и взято в плен около 40 тысяч немцев, а те части, которым удалось вырваться из окружения, были вынуждены оставить все свое тяжелое оружие и боевую технику.

В ночь на 17 августа последовал приказ Гитлера об отставке Клюге с постов главнокомандующего войсками Западного фронта и командующего группой армий «Б». Клюге получил от Гитлера короткое письмо, в котором говорилось, что он переутомился за недели боев, а потому для восстановления здоровья на некоторое время переводится в резерв. Рано утром 18 августа Клюге попрощался со своими штабными офицерами и на автомобиле выехал в Германию. По пути он приказал водителю остановиться и принял яд, после чего был доставлен в местный госпиталь, где вскоре скончался.

На службе у КГБ

Сверхсекретная информация, которую английские дешифровальщики добывали во время Второй мировой войны с помощью взлома «Энигмы», попадала и в Москву. Происходило это двумя путями.

Во-первых, через советских агентов в Англии, имевших к ней доступ. Одним из таких агентов являлся Лео Лонг. Благодаря прекрасному знанию немецкого языка, в декабре 1940 года Лонг был зачислен в отдел «МИ-14» английского министерства обороны. Этот отдел занимался сопоставлением и анализом разведывательной информации о боевых порядках немецких войск. Здесь Лонг регулярно знакомился с дешифровками «Энигмы». Однако вскоре он уволился из «МИ-14», отошел от дел и стал противиться попыткам советской разведки продолжить контакты с ним. Отказ Лонга от сотрудничества объяснялся, в основном, изменениями в семейной жизни. Его первая женитьба на коммунистке оказалась неудачной. Лонг женился снова, и семейные дела поглотили его целиком, не оставив места для работы на советскую разведку.

Во-вторых, Лондон сам в завуалированной форме поставлял в Москву разведывательные данные, добытые из дешифровок «Энигмы». О немецком плане «Барбаросса» англичане были осведомлены задолго до его осуществления. Английский офицер Сесил Барклей был одним из немногих сотрудников посольства Англии в Москве, знавших о существовании дешифровального центра в Блетчли-Парке. Без ссылки на источник информации он официально предупредил одного из представителей высшего военного командования Советской России о планировавшемся вторжении Германии. Насколько там обратили внимание на это предупреждение и во что такое пренебрежение к предоставленным сведениям обошлось Советской России, хорошо известно.

После нападения Германии на Советский Союз англичане не спешили делиться достигнутыми успехами со своим восточным союзником по антигитлеровской коалиции. Дело в том, что Соединенные Штаты и Англия приняли согласованное решение, которого твердо придерживались в течение всей войны. Оно заключалось в том, чтобы ничего не сообщать Советскому Союзу об «Энигме». Одной из главных причин стало опасение, что применяемые Советской Россией шифры были слишком слабыми. Из-за их ненадежности Стюарт Мензис, руководитель Секретной разведывательной службы Англии, категорически не советовал Черчиллю передавать в Москву материалы, полученные в результате чтения немецких шифровок. По мнению Мензиса, сообщить советской стороне, что англичане взломали «Энигму», было равносильно тому, чтобы доложить об этом прямо немцам. В конце июня 1941 года в Блетчли-Парке стало известно, что немцы читали шифровки советских морских судов и 17-й авиационной армии, дислоцированной под Ленинградом. Не было никаких гарантий, что та же участь не постигла советские шифры, применявшиеся для защиты сообщений стратегической важности.

Предвоенные чистки среди высшего командного состава советских вооруженных сил, обвинения и расстрелы за шпионаж в пользу Германии породили в Англии справедливые опасения, что немецкие шпионы проникли в советское военное руководство. Кроме того, первоначально у американцев и англичан было мало уверенности, что Советская Россия сможет выстоять против сокрушительной немецкой военной мощи. А когда стало ясно, что русские имеют все шансы на победу в войне против немцев, сыграли роль взаимное недоверие и соперничество союзников по антигитлеровской коалиции.

Тем не менее полностью игнорировать Советскую Россию было невозможно, и уже 24 июля 1941 года Черчилль, несмотря на все протесты, отдал Мензису распоряжение передавать Сталину разведывательные данные, полученные путем взлома «Энигмы», через английскую военную миссию в Москве при условии, что любой риск компрометации их источника будет исключен. После этого при виде важного перехвата, касавшегося событий на Восточном фронте, Черчилль непременно спрашивал: «А это показали русским?» Происхождение таких данных англичане обычно маскировали фразами типа: «По сообщению высокопоставленного источника в Берлине…», или «От очень надежного источника нам стало известно, что…», или «Как сказал сотрудник министерства обороны Германии…» Обозначения вражеских частей, соединений и другие детали, которые могли раскрыть, что информация получена с помощью дешифрования, опускались.

Летом 1941 года офицер английской разведки доставил в Москву оперативные коды, навигационные пособия и позывные люфтваффе. Аналогичные материалы он получил взамен. Через некоторое время пособие по организации радиосвязи в немецких войсках и инструкцию по взлому ручных шифров немецкой полиции в Москву привез другой английский офицер, которому в обмен были отданы некоторые захваченные у немцев документы. По мнению англичан, эти документы не представляли большого интереса. В Лондоне были обеспокоены таким односторонним обменом полезной информацией. Кроме того, в Блетчли-Парке считали, что в Москве недостаточно эффективно использовали предоставленные сведения. Один из английских дешифровальщиков впоследствии вспоминал:

«В период крупных танковых сражений в 1942 году мы предупреждали русских о немецкой западне, но они все равно гнали туда живую силу и технику. Трудно поверить, что русские доверяли этим предупреждениям, иначе они смогли бы избежать тех огромных потерь, которые в результате понесли».

С лета 1942 года поток передаваемой в Москву оперативной информации, полученной в результате взлома «Энигмы», значительно сократился. Исключение составляли лишь сообщения особой важности. В декабре 1942 года в критический момент Сталинградской битвы в Москву была передана инструкция по взлому ручных шифров абвера в надежде получить взамен что-либо равноценное. Ожидания не оправдались. Постепенно контакты с советской разведкой стали еще больше ослабевать, а после высадки англо-американских войск в Нормандии прекратились вовсе. И это вполне объяснимо. Англичане и американцы попросту боялись усиления советского влияния в послевоенной Европе, а Советская Россия с самого начала войны имела все основания не слишком доверять своим западным союзникам по антигитлеровской коалиции.

Тогда же, летом 1942 года, одновременно с сокращением количества официально поставляемой из Лондона в Москву разведывательной информации ее стал тайно переправлять туда Джон Кернкросс, советский агент, завербованный в 1935 году. В марте 1942 года Кернкросс поступил на работу в Правительственную криптографическую школу. И хотя провел там меньше года, его пребывание в ПКШ совпало с наступлением решающего периода в ведении боевых действий на Восточном фронте.

В круг профессиональных обязанностей Кернкросса в ПКШ входил, главным образом, анализ перехвата радиообменов люфтваффе. По мнению Кернкросса, его звездный час как агента советской разведки настал летом 1943 года – перед Курской битвой, когда немцы начали операцию «Цитадель». 30 апреля англичане отправили в Москву предупреждение о готовившемся немецком наступлении, а также материалы немецкой разведки о советских силах в районе Курска, полученные англичанами с помощью взлома «Энигмы». А Кернкросс предоставил советской разведке оригинальные открытые тексты немецких шифровок, в которых впрямую указывались воинские части и соединения, упоминание о которых всегда изымалось англичанами из материалов, присылаемых в Москву.

Больше всего внимание Москвы привлекла информация Кернкросса о расположении немецких эскадрилий. За два месяца до начала немецкого наступления под Курском советское военное командование нанесло три упреждающих бомбовых удара по семнадцати немецким аэродромам в полосе протяженностью более тысячи километров от Смоленска до Азовского моря. Цели были выбраны с учетом полученной от Кернкросса информации. Эта серия из трех массированных бомбовых ударов стала крупнейшей операцией советской авиации во Второй мировой войне. Было совершено полторы тысячи самолето-вылетов, уничтожено пять сотен самолетов противника, советские потери составили сто двадцать два самолета. За предоставленные данные Кернкросс получил благодарность из Москвы. Однако к этому времени возникли непреодолимые трудности, которые мешали Кернкроссу оперативно передавать добытую им информацию в Москву. В результате накануне Курской битвы по заданию советской разведки Кернкросс сменил место работы.

С отказом Лонга от сотрудничества, а позднее с уходом Кернкросса из ПКШ советская разведка не только лишилась ценных источников информации, но и потеряла возможность оценивать достоверность данных, которыми с ней делилась английская военная миссия в Москве.

После окончания Второй мировой войны возник один миф, связанный с ролью дешифровок «Энигмы» на Восточном фронте. Согласно этому мифу, англичане очень старались, чтобы Советская Россия извлекала максимальную пользу из информации, почерпнутой из дешифровок «Энигмы» и имевшей отношение к событиям на Восточном фронте. Но это надо было сделать таким образом, чтобы одновременно и обезопасить источник этой информации, и убедить Сталина в ее важности и надежности. Проблема якобы была решена путем перекачки содержания дешифровок «Энигмы» через советскую разведывательную группу «Люси», действовавшую в основном на территории Швейцарии. Таким образом, истинный источник информации был скрыт, а советское руководство могло поступать соответственно обстановке, доверяя сведениям, полученным от собственных агентов.

В этой версии нет ни грамма правды. Дело в том, что радиоперехваты с Восточного фронта всегда являлись большой проблемой для Блетчли-Парка. Немцы очень часто использовали для связи свои наземные линии, и далеко не вся связь шла по радио. Но даже в тех случаях, когда для передачи немецких шифровок задействовался эфир, расстояние и иные объективные факторы неблагоприятно влияли на качество приема на английских станциях перехвата. На обработку шифровок с искажениями уходило слишком много времени. Кроме того, их чтение никогда не рассматривалось в Блетчли-Парке в качестве первоочередной задачи. Там работали в первую очередь с материалами, имевшими оперативное значение для английского командования. Поэтому ключевые установки для «Энигмы» частей сухопутных войск, воевавших на Восточном фронте, в Блетчли-Парке вскрывали довольно редко. Полученная в результате информация была весьма отрывочной и служила лишь для получения общего представления о масштабах, целях и результатах немецких наступлений, да и поступала она с большой задержкой. Далее эта информация должна была из Блетчли-Парка попасть в Лондон, потом – в руки радиста группы «Люси» в Швейцарии и только затем – в Москву, что лишало ее всяческой актуальности.

Однако все эксперты по истории разведки в годы Второй мировой войны сходятся в том, что ценность информации группы «Люси» состояла именно в оперативности. В большинстве случаев эта информация приходила в Москву в течение двадцати четырех часов после того, как становилась известна в Берлине. Ясно, что дешифровки «Энигмы» никак не могли служить источником сведений для группы «Люси». Разведывательные данные большой важности и достоверности добывал для «Люси» генерал Фриц Тиль, который возглавлял шифровальный отдел в главнокомандовании сухопутных войск вермахта. Будучи вторым человеком в службе связи немецкой армии, в случае необходимости он использовал предоставленные ему возможности для установления контакта по радио со своим связным.

Две трети немецкой военной мощи было сосредоточено на Восточном фронте против Советского Союза. Тем не менее именно там роль дешифровок «Энигмы» до сих пор остается тайной за семью печатями. Возможно, что долгое сохранение этой роли в секрете призвано скрыть послевоенное политическое значение взлома «Энигмы». А состоит оно в том, что нежелание англичан поделиться плодами своей операции по чтению немецких шифровок с Советской Россией, взвалившей на себя основные тяготы войны с Германией, усугубило недоверие советских руководителей к Западу и послужило одной из причин развязывания «холодной войны».