Текст книги "Гордон Лонсдейл: Моя профессия — разведчик"

Автор книги: Лев Корнешов

Соавторы: Александр Евсеев,Галина Молодая,Николай Губернаторов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)

Глава II

…Через несколько минут после того, как я вошёл в каюту, послышался низкий протяжный гудок, загремело железо выбираемой якорной цепи, задрожал и покачнулся пол. Пароходик выходил в океан.

– Не хотите ли лимонов? – вежливо осведомился стюард, приоткрывший дверь каюты.

– Спасибо, пока нет. А почему вы предлагаете мне лимоны?

– Выходим в шторм. Семь баллов, – ответил стюард, он был лаконичен.

– Ресторан открыт?

– Да, конечно.

Я пошёл в ресторан, заказал там в пустом маленьком зале обед, проглотил с трудом салат и вскоре почувствовал, что сидеть за столом больше не могу.

Держась за поручни, протянутые во всю длину коридоров, я добрёл до своей каюты и повалился на койку, успев только снять пиджак. «Устал, наверно, в Ванкувере, – думал я, глядя в одну точку на потолке и вслушиваясь в грохот волны, яростно колотившей о корпус парохода. – Но ничего, приползем в Принс-Руперт, отоспимся…»

Обычно меня не укачивало. Может быть, качка оказалась столь свирепой из-за скромных размеров судна.

Когда спустя несколько часов я стоял на площади перед зданием морского вокзала в Принс-Руперте, дома, улицы, автомашины – все это медленно то валилось куда-то назад, то опрокидывалось на меня.

Я отлежался в гостинице и, не дав себе отдохнуть, а лишь почувствовав, что земля снова стала твёрдой, встал и пошёл в город.

Как обычно, я заранее готовился к поездке и знал в общих чертах план Принс-Руперта и, главное, все его туристские прелести. Мне полагалось полюбоваться прекрасной гаванью, вокзалом, где заканчивалась линия трансканадской железной дороги, и двинуться в парк Олдер, где, как сообщал путеводитель, выставлена лучшая в мире коллекция индейских тотемных столбов.

Тотемы оказались действительно что надо – ярко раскрашенные огромные стволы деревьев с вырезанными мордами всевозможных животных – одна над другой, от основания ствола и до самой вершины. Когда-то они стояли перед хижинами индейцев – у каждого был свой тотем, теперь украшали жильё тех, кто занял их землю.

Маленькие тотемы – от 20 сантиметров до метра, искусно вырезанные индейцами, продавались тут же как сувениры. Мастеров осталось мало. Стоили тотемы недёшево, но это было именно то, чем мог дорожить канадец Гордон Лонсдейл и что могло сопровождать его и в Лондон и куда угодно.

Я выбрал несколько тотемов – настоящих, а не примитивных серийных поделок, которыми был наполнен Принс-Руперт. Расплатился, тут же прикинув, что из-за покупки мне, видимо, придётся в ближайшее время ввести строгий режим экономии, и, засунув их под мышку, зашагал из парка.

Так я начал собирать коллекцию тотемных столбов, которая потом придавала великолепный канадский колорит моей миниатюрной лондонской квартире и послужила поводом для некоторых историй, рассказанных друзьям.

На другой день первым же автобусом я выехал в Китимат – небольшой поселок, название которого в тот год не сходило со страниц канадских газет. И вот почему.

На севере Канады примерно в 600 километрах от Ванкувера ещё в начале века была обнаружена система больших озер, которую отделяла от Тихого океана горная гряда шириной всего лишь в 16 километров. Возник проект повернуть озерные воды к океану, пробив им путь через горы, и создать таким образом колоссальный источник дешёвой электроэнергии, ибо перепад воды по высоте достигал совершенно феноменального уровня – два с половиной километра!

Хотя замысел был вполне реален с инженерной точки зрения, на пути проекта возникло трудное, почти неодолимое препятствие: куда деть такую массу электроэнергии. Только в 1951 году нашли выход: строить в этом районе по соседству с ГЭС крупнейший в мире алюминиевый завод. При этом оказалось вполне рентабельным везти алюминиевую руду из Британской Гвианы, Ямайки и даже из Африки – столь дешёвую энергию должна была вырабатывать электростанция в Кемано.

Была сооружена огромная плотина, повернувшая вспять воды всей озерной системы. Сквозь горы пробили шестнадцатикилометровый тоннель. Двенадцать мощных генераторов превращали силу водного потока в нескончаемую реку электричества. Правда, основной поток энергии иссякал уже через 80 километров – в Китимате, где работал алюминиевый завод, производивший ежесуточно пятьсот тонн металла.

Китимат оказался небольшим рабочим поселком, разбросавшим свои геометрически ровные улочки и барачного типа дома и коттеджи прямо по берегу узкой губы, глубоко врезавшейся в гористую сушу. Бары, магазины, почта – словом, интересного тут было мало. Завод стоял рядом с посёлком, тут же на берегу, и я видел, как океанские корабли медленно двигались по заливу, чтобы кинуть в прожорливое чрево этого алюминиевого гиганта очередную порцию бокситов.

Но всё равно было весьма полезно «пощупать» своими руками этот район. Я побродил по поселку. Выпил бутылку пива в баре – такого же невкусного, как и в Ванкувере. Купил несколько открыток с видами Китимата и Кемано и двинулся обратно. В тот же день я вернулся в Принс-Руперт, а утром вылетел в Принс-Джордж, откуда должен был направиться дальше на север в маленький городок Уайт-Хорс, что в переводе с английского значит «Белая лошадь» (марка знаменитого виски), где мне предстояло, как мы уже говорили раньше, выполнить одно поручение Центра.

Поручение казалось не очень сложным: заложить в тайник, описание которого мне, конечно, сообщили заранее, определённую сумму денег. Кому они предназначались, я не знал. Мне лишь надлежало прибыть в Уайт-Хорс в третье воскресенье ноября и ежедневно с одиннадцати утра проверять место, где должны были выставить условный сигнал. В тот день, когда сигнал появится, полагалось вложить в тайник деньги, затем принять сигнал о том, что их вынули, после чего выехать из Уайт-Хорса. Вот и всё.

В городок, смело носивший столь популярное имя, можно добраться двумя путями: воздухом или автомашиной по знаменитому Аляскинскому шоссе. Я навёл справки и выяснил, что наиболее интересный и недорогой маршрут – автомобильный.

В крохотном кафе рядом с автобусной станцией Принс-Джорджа, где я получил традиционный «хот-дог» и стакан апельсинового сока, я узнал у официанта, где находится местное отделение фирмы «Герц», специализирующейся на прокате автомобилей. На стоянке «Герца», как я и ожидал, было полно машин и ни одного клиента – туристский сезон уже кончился. Я не спеша походил возле машин, прикидывая, на чём остановиться. В таком путешествии лучше иметь дело с моделями знакомыми. («Пожалуй, лучше взять «форд», дёшево и надёжно»).

Длинный, спортивного вида парень, листавший в конторе какие-то бумаги, отложил их и поздоровался со мной так, словно я прибыл лично к нему в гости. Он спросил, не на Аляску ли собирается джентльмен.

– Почти, – ответил я, – в Уайт-Хорс. И там хотел бы оставить машину…

– О, это вполне возможно. Отделение «Герца» есть, конечно, и в этом городе. Вы уже выбрали кар?

– Да, «форд».

– Я бы тоже остановился именно на этой машине, – любезно сказал парень. – Хотите проверить?

Мы направились к стоянке, запустили мотор. Он работал безукоризненно. Проверили тормоза, свет. Всё было в исправности. Потом парень открыл заднюю дверцу, извлёк сумку с инструментом, бегло просмотрел его. Домкрат, насос – всё было на месте

– Хотел бы дать вам один совет, – сказал парень, аккуратно свертывая и укладывая на место сумку.

– Конечно, пожалуйста.

– Сейчас зима. Дорогой всякое бывает. Захватите с собой палатку, бензиновую плитку, спальный мешок.

– Фирма располагает этими вещами?

Парень развел руками – жест, означавший: разве иначе я стал бы говорить об этом…

– Хорошо, несите, – улыбнулся я. – Захватите и термос.

Уложив всё в багажник и получив деньги, представитель «Герца» сам вывел машину со стоянки к воротам и, передавая ключи, посоветовал:

– Если начнется снегопад, сворачивайте на обочину и залезайте в спальный мешок…

– Спасибо, – ответил я, собираясь тронуть машину. – Так и сделаю…

– Да, ещё один совет: на ночь обязательно полностью заливайте бак бензином.

– К чему лишняя возня, если бак будет почти полным?

– Возни две минуты, зато утром и в дороге у вас не будет никаких хлопот.

Заметив, что я всё ещё не понимаю, в чём дело, он пояснил:

– За ночь в неполном баке образуется конденсат, который превратится в крупинки льда. Когда его соберется достаточно, у вас прекратится подача горючего, и бог знает сколько времени пройдет, пока вас отбуксируют до тёплого гаража. Бывает, что и замерзают насмерть… На то и Юкон. – В его голосе послышалась гордость за свой суровый край.

Я с должным вниманием последовал совету.

Немного покрутился по городу, проверив машину на ходу, городок был тихий, чистенький и нёс на своих улицах печать старины, сочетая дерево первых построек и стекло модерна, и выехал на трассу, которая должна была привести меня в Даусон-Крик – город, откуда берет начало «Алкан» – Аляскинское шоссе.

Легкий «форд» нёс меня на север. Мимо скал, поросших соснами, мимо синих гор и светлых ручьев, пенистых рек, голубых горных озер, где живёт огромная форель. Дорога была отличная – с ровным, чуть шероховатым покрытием, которое позволяло не снижать скорость на поворотах, с чёткой, ещё не стертой шинами разметкой – её построили только за год до моего путешествия. По шоссе шли главным образом грузовые машины, легковых почти не было, туристы в это время года появлялись крайне редко. Хотя именно здесь, видимо, и находился тот самый недостижимый туристский рай, поискам которого посвящены их бесконечные скитания.

В девять вечера я влетел в Даусон-Крик, оставив за собой двести пятьдесят пять миль и полный бак супербензина.

– Заправьте, пожалуйста, полностью, – сказал я, выбираясь из машины на стоянке возле отеля «Аляска».

С рассветом я находился уже снова в пути. Здесь начиналось знаменитое Аляскинское шоссе – единственная сухопутная артерия, соединяющая США со своей северной территорией.

Не случись войны, её, возможно, вообще не проложили бы. А так, испугавшись, что японцы высадятся на Аляске, американцы приняли решение срочно провести по территории Канады трассу, которая соединила бы их с Аляской. Строительство поручили армии. Работа началась сразу и с юга – из Даусон-Крика, и с севера – из Ниг-Делта. Через полгода, в октябре 1942 года, оба отряда строителей соединились…

В дни, когда я ехал по «Алкану», шоссе было покрыто гравием, асфальт был не везде. Зато было вполне достаточно мотелей, кемпингов и бензоколонок. Несмотря на обильные снегопады, дорога трудилась круглый год.

Я не очень торопился, так как всё равно прибывал на место за день до срока. И потом – это был путь к любимому Джеку Лондону и его вечным героям. Во все глаза глядел я на суровый мир, проплывающий за ветровым стеклом «форда», стараясь вобрать в себя и золотистые горные закаты, и смолистые запахи леса, который ещё не узнал губительной руки человека, и бронзовые лица канадских лесорубов, коротавших вечера за картами в придорожных тавернах.

Поздно вечером, когда Уайт-Хорс уже укладывался спать, я прибыл в столицу Юкона. Мощные фары «форда» высветили деревянные здания старинного типа, которые я видел до этого только в ковбойских фильмах, и двухэтажные домики современной постройки.

Я заметил впереди неоновую рекламу отеля и повёл туда машину.

В то время Уайт-Хорс переживал второй расцвет в своей богатой приключениями истории. Первый был в дни «Золотой лихорадки», когда на Клондайке открыли благородный металл. Второй был связан с открытыми в этом районе богатыми месторождениями нефти и газа.

Гостиница оказалась небольшой, довольно простенькой, но там было тепло и уютно. Кафе по соседству работало, как и почти все заведения такого рода на «Алкане», до двенадцати ночи, и я отправился ужинать.

Было сухо и морозно, почти как у нас дома. Тихо и важно поблескивали звезды, и свет их мягко ложился на оцинкованные крыши. Я постоял несколько минут у входа в кафе, вдыхая холодный, пахнущий снегом и хвоей воздух, и открыл дверь.

В зале было шумно и тепло. Играл музыкальный автомат, несколько пар, не очень в такт музыке, топтались возле столиков. На приезжего обратили внимание. Какой-то сильно выпивший парень шагнул ко мне со стопкой и, покачиваясь, замер на полдороге. Ровно настолько, сколько было нужно его приятелям, чтобы отвести на место.

Я быстро поужинал и двинулся в номер.

Точно в одиннадцать утра, в воскресенье, как и полагалось условиями передачи, я проверил, установлен ли условный сигнал.

Нет, его ещё не было.

Что ж, это не очень меня обеспокоило. Свою часть задания я выполнил в срок, и дело оставалось лишь за неизвестным коллегой.

До обеда я побродил по городку – тот состоял всего лишь из трех или четырех параллельных улиц, сфотографировал старые дома («Покажу когда-нибудь дома: в этом коттедже бывал Джек Лондон, а тут жили его герои…») Правда, фасады многих из этих старинных построек уже были модернизированы абсолютно нью-йоркскими витринами с такой же выкладкой товаров и броскими рекламными надписями, что явно не вязалось с их внешностью ветеранов.

Я обратил внимание на автомобильные номера – все местные – в городе было мало приезжих, и, чтобы не мозолить глаза завсегдатаям кафе, отправился обедать в другую часть города.

В маленькой нарядной таверне я навёл справки о том, что следовало бы посмотреть в районе Уайт-Хорса, и зашёл в лавку сувениров, она открывалась на несколько часов даже по воскресеньям.

Без особого любопытства я разглядывал бесхитростные поделки, которые тут выдавали за индейскую резьбу по дереву. Подержал в руках грубо сработанные фигурки, украшенные кусочками кожи и перьями, и, купив маленький настенный барельеф с изображением вигвама и воинов, вышел на улицу.

Заворачивая в тонкую вощеную бумагу барельеф, хозяин лавки поздравил меня с удачным выбором и сообщил, что это работа местных индейцев. Но я отнюдь не удивился бы, узнав, что его сделали в Японии, – настолько стандартны были все сувениры.

От нечего делать я пошёл в кино.

Фильм был знакомый, и, не досидев до конца, я снова двинулся в поход по тем же трем улицам. Стемнело, городок зажёг огни. Было морозно. Пахло снегом и хвоей. Я отправился в район, где моему коллеге полагалось устроить себе тайник. Место было выбрано удачно, во всяком случае, вечером ничего не стоило незаметно сделать «закладку». Деньги уже были приготовлены и завернуты в герметичную упаковку.

Утром, в понедельник, я уже почти не сомневался, что и на этот раз сигнала не будет. Так и оказалось. Теперь я уже чувствовал себя пленником джек-лондонского городка. Делать тут было абсолютно нечего, ибо, судя по всему, я уже исчерпал экскурсионные возможности Белой Лошади. Оставалось лишь предпринять экскурсию в порт Скагуэй, откуда во времена «Золотой лихорадки» протянули узкоколейку в Уайт-Хорс. Здесь переваливали грузы на речные суда, ходившие по Юкону к поселкам золотоискателей.

Стоя у окошка маленького вагончика и любуясь мрачновато суровой природой Юкона, я мечтал о том, чтобы мой неизвестный коллега наконец появился.

На следующий день я снова был на том же месте, где полагалось спрятать деньги. По условиям операции через три дня, в среду, я должен был немедленно уехать из Уайт-Хорса, даже если сигнала не будет.

В среду ровно в одиннадцать, как условлено, но с опозданием всего лишь на два дня сигнал появился.

В эту минуту я испытал чувство истинного счастья.

Я тут же бросился за билетом на самолет. Затем направился в местное отделение «Герца» и сдал автомобиль. Точно в назначенное время опустил почту в тайник, выставил сигнал и отправился спать.

Обедал я уже в Ванкувере…

Дни сходились в недели, недели – в месяцы. Я ездил на автобусах, поездах, автомобилях по Британской Колумбии, рассматривая пейзажи и города, слушая рассказы попутчиков, любуясь красотами Канады, чему-то порой про себя удивляясь и всё запоминая, ибо всё или почти всё из того, что я видел, могло войти в мою биографию. Надо было лишь отобрать из этого сырья нужные крупицы и потом уже лепить наполненную приключениями жизнь Гордона Лонсдейла, парня, прошедшего через огонь, воду и медные трубы. Огонь – в Британской Колумбии, воду – на Юконе, медные трубы – в Торонто.

Пора было отправляться и туда.

Но до этого полагалось обзавестись документом, подтверждающим: Лонсдейл – это именно я.

Не буду вдаваться в детали этой, продуманной ещё в Центре, операции, а скажу лишь, что прошла неделя, и я получил «свою» метрику – небольшой кусочек пластика, который подтверждал, что Гордон Арнольд Лонсдейл действительно родился 27 августа 1924 года в шахтёрском поселке Кобальт провинции Онтарио.

Следующим шагом было получить права на вождение автомашины. В условиях Канады, где нет паспортизации, этот документ служит удостоверением личности. Машину я водил вполне прилично. Права получить было несложно.

Теперь требовался заграничный паспорт Гордона Лонсдейла. Для этого надо было выехать в Торонто.

Молчаливо улыбавшийся Глен не скрывал огорчения, узнав, что постоялец уезжает.

– Пиши, парень, как пойдут дела, – просил он, тиская мою ладонь. – Если не понравится, возвращайся…

Мы выпили по стопке виски, по второй и, наконец, Глен вывел машину, чтобы самому отвезти меня на вокзал.

Деньги за квартиру он взял, не считая. Как-то виновато сунул в карман, смяв бумажки. Мне это было приятно. «Обязательно напишу», – решил я. И уже потом, когда находился в Англии, регулярно переписывался с симпатичным канадцем.

Интервью с героем книги

– Товарищ полковник, не сомневаемся, что читателей очень интересует, как получилось всё-таки то, что вы называете спецкомандировкой? Верить ли нам вместе с ними вашей легенде?

– Моя легенда, как это ей и положено, осталась уже в прошлом.

– Тогда, пожалуйста, скажите то, что можете сказать. Почему выбор пал именно на вас?

– Это, видимо, было связано прежде всего с двумя обстоятельствами. Первое. Войну я провёл в войсковой разведке, а значит, имел представление об этой работе. Второе. С детства сносно знал английский, читал и писал по-немецки и французски. Но это отнюдь не моя заслуга – в семье считалось естественным знать несколько языков. И мама, и папа – оба они научные работники, профессора (папа – физик, мама – медик) – с детства прививали нам любовь к языкам. Читать Шиллера и Шекспира в подлиннике считалось столь же естественным, как, скажем, Пушкина по-русски… Ну, кому придёт в голову знакомиться с ним по французскому переводу… Кстати, сделанному отлично…

– Язык давался вам легко?

– Вы понимаете, в детстве нет проблемы языка. Память впитывает всё, что ей предлагают. Учишься незаметно… Если б и остальные науки постигать так… Увы…

– Годы, которые вы провели в Англии, вы, естественно, и говорили, и думали по-английски. А сейчас?..

– У меня на сей счёт своя теория. Я считаю, что человек думает не словами, а отдельными понятиями, какими-то иными, нежели слово, категориями, оформляя их, конечно, в слова… Проследите, как вы думаете, и вы убедитесь, что я прав. Почему мы убеждены, что думаем на родном языке? Да просто потому, что, когда слабо знаем чужой язык, в разговоре сначала строим фразу на родном языке, а потом переводим её.

Любопытно, что, когда я вернулся на Родину, первое время русский у меня несколько «задерживался» – я подзабыл какую-то часть своего словаря. Но это всё быстро восстановилось.

– Вы сказали, что войну провели в разведке. Вы что, находились в тылу противника?

– Я был в том самом первом звене армейской разведки, которое действует непосредственно на передовой. Взять «языка», разведать расположение огневых точек – такие задания ставились перед бойцами подразделения, в котором я служил.

– Рядовым или офицером?

– Сначала рядовым, потом офицером. Закончил войну в должности начштаба этого разведподразделения. О характере заданий, которые нам поручали, можно судить по тому, что из трехсот человек, которые начали войну со мной, завершили её лишь семнадцать. В том числе и я…

– Это что – удача?

– Безусловно. Но не только. Профессиональная пригодность, хорошая реакция…

– Но мы незаметно удаляемся от главного вопроса: как случилось, что вы стали Гордоном Лонсдейлом?

– Кстати, в этом легенда почти соответствует реальности… После войны я поступил в институт и благополучно завершил учебу. Специальность моя не имела никакого отношения к разведке – я собирался стать экономистом. Впереди у меня была аспирантура и научная работа. Так было до того памятного вечера, когда дома раздался телефонный звонок…

– Традиционный телефонный звонок, без которого не обходится ни один детектив…

– Но что тут поделаешь, если он был на самом деле… Голос показался знакомым, и когда человек назвал себя, я сразу вспомнил его: Антон был моим боевым товарищем.

– Значит «Антон» – это реальный человек?

– Отвечу так: был реальный, как вы говорите, человек, вместе с которым я воевал и к которому я обращался именно так: «Антон». После войны он остался в разведке.

Мы давно не виделись, и я удивился, как ему удалось меня разыскать. Спросил его об этом.

– Долгая история, – несколько загадочно ответил Антон. – Встретимся – расскажу.

Через час он был у меня. Как обычно, начались воспоминания о войне, о друзьях, некоторых я давно потерял из виду.

Я спросил, где теперь мой бывший начальник. О нём ничего не было слышно с 1948 года, и я догадывался, что он находится в специальной командировке.

– Я и сам собирался рассказать тебе о нём, – ответил Антон. – А. работает за кордоном. Недавно я встречался с ним, и он просил повидаться с тобой.

Я спросил:

– А когда он собирается домой? Ведь ему скоро пятьдесят! Пора бы на более спокойную работу.

– Не знаю, когда он вернётся. Но он передает тебе привет и приглашает к себе помощником.

Сказать, что я опешил, значит ничего не сказать. Некоторое время я не мог даже толком сообразить, о чём, собственно, идёт речь. Помню, лишь подумал: у меня уже твёрдые планы на будущее, нет никакого желания расставаться с семьей. Дальше у нас произошел примерно такой диалог:

– Вот что, Антон. Ты знаешь: я свой долг выполнил. С лихвой. Теперь очередь за молодёжью.

– Я и не предполагал, что ты согласишься сразу. Ты подумай. Не торопись, быстрое решение в таком деле ни к чему.

– Что тут думать? Я уже ответил. Начнись война – тут же попрошусь в тыл противника. Но сейчас у меня другие планы.

– Чудак, – улыбнулся Антон. – Война идёт полным ходом. Скрытая, тайная, но идёт!

Я знал, конечно, об агрессивной речи Уинстона Черчилля в Фултоне, о том, что американские атомные бомбардировщики летают вдоль наших границ, что уже создано ЦРУ – один из главных центров «холодной войны» против СССР. Но мне не было тогда известно, что уже во время войны и особенно в послевоенные годы разведки США и Англии вели широкую подрывную деятельность против Советского Союза. Они начали глубокое агентурное наступление, перебросив к нам в общей сложности – с самолётов и подводных лодок – более ста шпионов и диверсантов. Некоторые из них были снабжены биологическими возбудителями инфекционных болезней и должны были распространять эпидемии, эпизоотии и эпифитотии [1]1
  Инфекционные болезни животных и растений –  Примеч. ред.


[Закрыть].

Вражеские агенты были схвачены и обезврежены органами государственной безопасности. Теперь можно сказать, что не последнюю роль в этом деле сыграл замечательный советский разведчик Ким Филби, высокое положение которого в английской разведке позволяло заблаговременно предупреждать нас о некоторых операциях подобного рода.

– Словом, Антон убедил вас?

– Почти, но не совсем. Его предложение выехать к А. было столь неожиданным, что мне хотелось поразмыслить. По неписаной этике разведчиков, Антон не сообщил каких-либо подробностей, связанных с работой моего бывшего командира, однако я понял, что он находится на нелегальном положении в одной из главных капиталистических стран.

Предложение было весьма лестным. Я понимал, разумеется, что если мне предлагают стать помощником А., значит, Центр считает меня не только достойным доверия, но и способным оправдать его. И всё же я должен был спокойно обдумать всё, чтобы полностью быть уверенным, что смогу выполнить это задание. Ведь работа в разведке требует от человека помимо твёрдых моральных и политических качеств, помимо отличного здоровья и каких-то особых, присущих только этой профессии черт.

Обладал ли я ими в той мере, на которую рассчитывали мои товарищи, предлагая отправиться к А.?

Было и ещё одно важное обстоятельство. К тому времени у меня уже была семья. Трудно решиться на долгие годы оставить жену с маленьким ребенком, не имея возможности сказать ей правду о причине отъезда и тем более о риске, сопряжённом с этой поездкой.

В общем, было над чем подумать. Но сам факт, что я беседую с вами, говорит о том, какое в конце концов я принял решение.

– Беседа наша, видимо, затянулась. Прервём её, чтобы поработать над следующей главой?

– О чем она?

– Вы отправляетесь в Торонто, чтобы получить там заграничный паспорт на имя Лонсдейла. Сложно было его получить?

– Не очень. Повторяю: всё было тщательно продумано ещё в Центре. Через две недели этот документ уже был у меня в руках…