Текст книги "Чумазый Федотик"

Автор книги: Лев Давыдычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

КОМАРЫ, ГРОМ И ЛОСИ

лоси-то, лоси-то, оказывается, злые! – сердито сообщила Оля, едва они с бабушкой вошли в избу, где дедушка готовил обед и воевал с комарами. – Ведь лоси-то, оказывается, природу едят!

– Откуда ты это взяла? – удивился дедушка. – Лоси, было бы тебе известно, очень добрые, совершенно безобидные животные.

– Ну да! Ну да! – еще больше рассердилась Оля. – Бабушка показала мне, как они ветки съели! А бабушка врать не будет! А ветки – это же природа!

– Вырастут другие ветки, – улыбнувшись, проговорил дедушка и спросил бабушку: – Грибов вы принесли много, а комарики вас здорово поели?

У бабушки отпуск уже окончился, она приезжала в деревню поздно вечером в пятницу и уезжала в воскресенье днем. Видимо, поэтому она и ответила так:

– Мне некогда обращать внимание на разную ерунду.

– Ерунду?! – возмутился дедушка, яростно хлопнул себя по шее, а на лбу Оли осторожно, одним пальцем придавил комара. – Это не ерунда, а издевательство над людьми!

Но бабушка действительно не хотела тратить время на комаров, даже на разговоры о них и ушла в огород, где стоял столик, на котором она любила разбирать грибы – какие солить, какие мариновать, какие сушить, какие сразу есть.

– Все равно лоси злые, злые, злые, злые! – опять сердито сказала Оля. – Ветки – это же природа, а они ее едят!

– Ну и на здоровье. Морковка – тоже природа, но ты же ее ешь. А ведь ты совсем не злая, ты…

– Подожди… подожди… – настороженным шепотом остановила дедушку Оля. – Я запуталась…

– Вот именно! – весело согласился дедушка и серьезным тоном продолжал: – Подрастешь, многое узнаешь о природе и многое поймешь. А сейчас уразумей, по крайней мере, одно: лоси – добрые существа, никого не обижают, хотя огромные и сильнющие. А вот малюсенькие комарчики…

– Ма-а-алюсенькие! – возмущенно перебила Оля. – А кусаются, как крокодилы! Все говорят, что от этих разбойников житья нет!

Да, в то лето комары их замучили. Малюсеньких истязателей развелось так необыкновенно много, что спрятаться от них не стоило и мечтать. Сама изба, казалось, нудно и бесконечно звенела.

С каждым днем и без того великое количество комаров все увеличивалось и увеличивалось. Жизни из-за них и впрямь не было. То есть жизнь, конечно, была, да уж больно неудобная.

Одно нашлось спасение: стоять посредине дороги, когда дул ветер или хотя бы ветерочек. Только тут комары их не трогали почти. И с наступлением темноты, когда дедушка с внучкой, все искусанные, готовы были броситься на писклявых хулиганчиков с кулаками, те до утра оставляли их в покое.

Больше всех от комаров страдала, конечно, Оля, а сначала она их просто панически боялась, каждый раз сжималась от страха и закрывала глаза, едва заслышав над ухом противный писк.

И сколько ни твердил ей дедушка, что глупо бояться, стыдно бояться малюсеньких безобразников, Оля долго боялась их.

Но однажды, когда комары ну просто не давали ей есть любимый ревень с сахаром, Оля не испугалась, а рассердилась и ладошками прихлопнула самого наглого пискуна-кусаку.

– Все! – удивленно и радостно сказала она.

– Больше его нет! Уничтожай следующего! – подбодрил дедушка.

С этого случая Оля комаров совсем уже не боялась, хотя от укусов их и страдала по-прежнему.

И комары ее тоже не боялись. И дедушки они не боялись. Никого они не боялись, пищали и пищали, кусали и кусали, кусали и кусали, пищали и пищали…

– Хоть в город убегай! – временами сокрушался дедушка. – Но ведь смешно и глупо получится! Ну кто нам поверит в городе, что комары нас заели до такой степени?

– Бабушка немножко поверит, – отвечала Оля. – Но все равно уезжать нельзя. Стыдно, по-моему.

– Тогда – терпеть, – не очень решительно предлагал дедушка.

Терпели.

Терпели.

Терпели…

И когда терпеть становилось уже почти невмоготу, дедушка очень решительно говорил:

– Будет, будет когда-нибудь и конец этим безобразникам! И мы с тобой будем вправе гордиться, что не сдались негодяйчикам.

– Только хвастаться не будем, – отвечала Оля. – Это нехорошо.

Они продолжали стойко терпеть комаров, так стойко терпели, что даже ни слова не говорили об их подлых действиях.

– Сколько же можно терпеть? – сокрушался дедушка и сам себе отвечал: – Сколько надо… – Он вздыхал и виноватым тоном заканчивал: – А это очень трудно.

Терпели. И даже во сне им снилось, как истязают их кровопийцы…

Дедушка уже подумывал о том, прав ли он, обрекая ребенка на такие мучения.

А Оля уже подумывала о том, что пора бы пожалеть дедушку и попроситься в город. Пусть все решат, что это она комаров испугалась.

Они вопрошающими взглядами посмотрели друг на друга, через силу ободряюще улыбались друг другу и – не сдавались, стойко терпели.

Зато в один прекрасный день они заметили, что их истязателей стало значительно меньше, а в избе комаров почти совсем не было.

– Мы побеждаем! – радостно сказал дедушка, взмахнув руками. – Скоро мы окончательно победим!

И действительно, вскоре комары исчезли. Вернее, они еще были, но Оля с дедушкой уже не обращали на них внимания, как это всегда делала бабушка, а только изредка ловко прихлопывали по привычке особенно назойливых.

Началась спокойная, нормальная жизнь. Про жуткое засилье комаров было уже забыто почти.

Но, увы, спокойной жизни, как правило, долго быть не может. Случилась тут страшенная ночь, такая страшенная, что комариная история по сравнению с ней представлялась забавным пустяком.

Вечером Оля с дедушкой полили огород, попололи, умыкались очень здорово, долго сидели на бревне перед избой, отдохнули и принялись готовить ужин.

Пока ели, опять устали, но это была приятная усталость, то есть усталость рабочих людей, хорошо потрудившихся и не менее хорошо поевших.

Перед сном дедушка почитал вслух русские народные сказки. Оля слушала, вытянув шею, хотя знала их чуть ли не наизусть. Ей захотелось поговорить, а спать совсем расхотелось, и она сказала, таинственно округлив глаза:

– Знаешь, что?.. Когда ты топишь печку, из трубы высовывается, знаешь, кто?.. Дымохвост!

– Дым или хвост? – удивился, а затем рассмеялся дедушка. – Хвост или дым?

– Ды-мо-хвост, – по слогам шепотом повторила Оля. – Неужели не понимаешь? Дым, но как хвост. Будто у нашей избы хвост! Понимаешь?

– Теперь понимаю. Хвост из дыма. Дымохвост. Неплохо придумано. Но – спокойной ночи, приятных сновидений.

– Очень душно, – сказала Оля.

– Я это давно заметил, – согласился дедушка, – я даже трубу открыл, но не помогает. Хорошо, если будет дождь. Спокойной ночи, Оленька. Утром увидимся.

Но увиделись они ночью, которую никак нельзя было назвать спокойной.

Ночью разразилась жуткая гроза.

Даже дедушка потом сказал, что такой страшенной грозы, просто жуткой грозы, он не видел ни разу в жизни.

Оля проснулась от невероятно сильнейшего грома. Ей показалось, что он бабахнул прямо в избе.

– Ой, деда-а-а! – закричала Оля. – Деда, деда, где ты?

Дедушка сразу взял ее, разгоряченную сном и дрожащую, на руки и спокойно, отчетливо выговаривая каждое слово, сказал:

– Только не трусить. Ты же смелая девочка. Ничего с нами не случится. Просто очень большая гроза. Немного страшновато, но зато и красиво. Давай наблюдать. – Он поднес Олю к окошку, за которым была кромешная мгла.

– Как это – зато красиво, если ничего не видно? – испуганно прошептала Оля. – Мне все равно страшно. Я боюсь, боюсь, боюсь…

И тут вспыхнула прямо перед ними – через дорогу – такая яркая молния, что на мгновение стало светло, как днем.

– Вот сейчас опять будет гром, – спокойно предупредил дедушка, – приготовься. Ничего страшного не случится, хотя грохнет, наверное, здорово.

Оля крепко обняла дедушку за шею, прошептала с отчаянием:

– Боюсь, боюсь… очень боюсь…

Гром будто обрушился на избу.

– Вот и все, – ласково шепнул дедушка – Трусишка ты трусишка. Но подрастешь и будешь любить грозы, как я. А бабушка до сих пор грома боится.

– Правда? – тихо обрадовалась Оля и чуть разжала руки, крепко сжимавшие дедушкину шею. – Значит, она тоже трусишка?

– Просто в детстве никто ничего не сделал, чтобы она грозы не боялась.

– А я не буду бояться… потом?

– Конечно, не будешь. Ты все время думаешь о том, что вот-вот ударит гром. И уже заранее боишься. А ты подумай о чем-нибудь или о ком-нибудь…

Ух, какая тут полыхнула молния – огромная, яркая и прекрасная!

Оля ойкнула, прямо-таки вцепилась в дедушку, а гром-громище ударил враз со всех сторон, и даже, казалось, снизу.

Оля крикнула в ухо дедушке:

– А лоси? Лоси-то что сейчас делают?

– Им сейчас неважно приходится, – ответил дедушка, – им сейчас значительно похуже, чем нам с тобой. Им-то спрятаться некуда.

– Страшно им или нет? Боятся они или как?

– Этого я не знаю. Я знаю только, что они умные и соображают, чего им надо делать во время грозы. По-моему, лосятам страшно маленьким, а взрослые, наверное, их успокаивают.

– Как ты меня?

– Как я тебя.

Оля разжала руки, облегченно передохнула, сказала:

– Пусть они едят ветки. Надо же им чем-то питаться. А ветки вырастут новые. Сколько угодно… Почему не сверкает? – она снова обняла дедушку за шею. – Почему не гремит?

– Слушай…

– Ой… Что сначала? Я забыла: гром или молния сначала?

– Молния… Но больше их уже не будет, по-моему… Слушай, слушай…

В кромешной тьме зашелестело, зашумело, и сразу под окнами забулькало – это с крыши полились потоки воды.

– Грандиозный дождь! – радостно воскликнул дедушка и раскрыл окно.

В лицо им пахнуло такой свежестью, пронзительной и обильной, что они широко раскрыли рты и задышали громко-громко, часто-часто.

Во тьме кромешной шумел радостный ливень.

– А вот сейчас, – сказала Оля, – и лосята уже перестали бояться. Скажешь, нет?

– Главное, что ты перестала бояться, – ответил дедушка. – Сейчас мы с тобой попьем молока и завалимся спать.

Так они и сделали.

УПАВШАЯ С НЕБА ЗВЕЗДА

едушка, дедушка! – громко позвала, почти прокричала Оля, показывая обеими руками на темное вечернее небо. – Звезды-то летают! Они же летают, оказывается!

Далеко запрокинув голову, Оля смотрела на звезды и спотыкалась на каждом шагу.

– Нет, – сказал дедушка. – Это лишь кажется, что они летят, потому что ты идешь. Вот остановись…

– Вот всегда ты со мной споришь! – недовольно и обиженно воскликнула Оля, остановилась, долго молчала, смотря вверх, вздохнула. – Все-таки они немножечко…

– Нет, нет, – твердо возразил дедушка. Оля уже собралась совсем обидеться, как он проговорил: – Зато бывает, что звезды падают.

– Как? – поразилась Оля. – Куда падают? А поймать их можно?

Они с дедушкой медленно двинулись дальше по улице. Оля лишь изредка взглядывала на небо, и в эти моменты ей все-таки казалось, что звезды трогались с места.

– Иногда звезды падают, – задумчиво повторил дедушка. – Летят они вниз, к земле, и по дороге сгорают.

– Все? – испугалась Оля. – Все, все… сгорают?

– Представь себе, – ответил дедушка.

Оля остановилась и неуверенно возразила:

– Не может быть. Неужели ни одна звезда не долетит до меня?

– Представь себе, не долетит, – ответил дедушка, – ни одна. Зато есть такое вот поверье. Если увидишь падающую с неба звезду и успеешь загадать желание, пока она не сгорела, желание твое обязательно исполнится.

– Как это? – спросила Оля.

– Да так, как я сказал. Успей загадать желание, пока звезда падает, и желание твое обязательно исполнится.

Была зима, темнело рано, и каждый вечер во время прогулок Оля не сводила глаз с неба. Звезд было множество, но ни одна из них, казалось, и не собиралась падать.

– Ты, по-моему, что-то напутал, – сказала однажды Оля. – Я все, все глаза проглядела, а…

– Я же предупреждал тебя, что это бывает редко, – сказал дедушка, – даже очень редко. Если мне не изменяет память, звезды падают в основном осенью.

– А я уже и желание придумала… – Оля тяжело передохнула. – Чтобы Эдик Сумкин перестал быть злым. Понимаешь, он очень здорово умеет кататься на коньках, а злой!

– Странно, – чуть удивился дедушка. – Очень здорово умеет кататься на коньках, а злой. Почему?

– Этого никто не знает. Даже он сам. Но ведь это очень неприятно, когда человек злой. Я его жалею.

– Ну, а в чем выражается его злость?

– Да во всем! – возмущенно воскликнула Оля. – Он просто все время злой. Ему скажешь: «Здравствуй, Эдик!» – а он отвечает: «Топай, топай отсюда!» Ведь неприятно, правда?

– Конечно, неприятно, – согласился дедушка. – Но и непонятно. Если он сейчас злой, то что с ним будет, когда он вырастет?

– Он хвастается, что будет дрессировщиком и что его будут бояться даже волки. Вон, вон он… – прошептала Оля.

Под фонарем стоял маленький худенький мальчик в красной куртке и в красной с белой кисточкой шапочке. Он пинал обеими ногами столб.

– Здравствуй, Эдик, – тихо сказала Оля, когда они с дедушкой приблизились к мальчику.

– Топай, топай отсюда! – зло отозвался Эдик, отскочил от столба, разбежался и снова начал пинать его обеими ногами. – Топай, топай отсюда! – еще злее крикнул он.

– Видал? – Оля тяжело и часто задышала от обиды, а дедушка недоуменно спросил:

– Эдик, а что ты, собственно, делаешь?

– Что надо, то и делаю! – совсем зло ответил Эдик. – А раз вам делать нечего, вот и топайте, куда топали!

– В кого ты такой невежливый? – спросил дедушка.

– Сам в себя!

– А в кого ты такой злой? – строго спросила Оля, а Эдик крикнул, чуть ли не заорал:

– Не твое дело! С малявками не разговариваю!

– Тогда поговори со мной, – предложил дедушка, – ведь я-то не малявка. Объясни нам, пожалуйста, для чего или почему ты пинаешь столб?

– А просто так! Хочу и все!

– Ну тогда пинай себе на здоровье, – насмешливо сказал дедушка и сумрачно продолжал: – Глупое, правда, занятие, но если ты ничего умнее придумать не можешь…

– Могу, могу, могу, могу, могу! – Эдик даже запрыгал от злости. – Пойду девчонок в снег толкать!

И убежал.

Дедушка с Олей растерянно и удрученно молчали.

– Он взаправду будет девочек в снег толкать? – испуганно спросила Оля.

А дедушка мрачно ответил:

– К сожалению, такой на что угодно способен. И все же почему он столь зол? Маленький ведь еще, а уже злой.

– Он очень здорово на коньках катается, – жалобно прошептала Оля, помолчала и решительно произнесла: – Я буду стараться увидеть упавшую с неба звезду. Я загадаю желание, чтобы Эдик перестал быть злым.

– Видишь ли… – виновато пробормотал дедушка, – это ведь что-то вроде сказки.

– Пусть, – еле слышно, но с отчаянием сказала Оля. – Я все равно загадаю. Я хочу, чтобы Эдик перестал быть злым.

– Будем надеяться, – неуверенно проговорил дедушка.

Всю дорогу домой Оля то и дело взглядывала на небо, несколько раз она в страхе прошептала:

– Это же ужасно, если он будет толкать девочек в снег! – И вдруг она радостно вскрикнула: – Ой, летит! – споткнулась и упала.

– Ну вот! – огорченно вырвалось у дедушки. – Ушиблась? Больно?

– Неприятно… Но я видела упавшую с неба звезду! Как быстро пролетела звезда… сгорела она как быстро… я не успела загадать желание… А ведь, если бы я загадала, он бы не толкал девочек в снег!

Дедушка помог ей подняться, отряхнуть снег с шубки и растерянно пробормотал:

– Ну что ты… ну что ты… Расстраиваться-то зачем?

– Если все они так быстро… я же никогда не успею загадать желание!.. Значит, Эдик навсегда останется злым?

– Это зависит от него самого, – строго ответил дедушка. – Идем домой. Нас наверняка уже потеряли.

Бабушка, едва открыв дверь, обеспокоенно спросила:

– Что случилось?

– Я упала, но не больно, а только неприятно, – смущенно отозвалась Оля и, пока бабушка раздевала ее, рассказала об упавшей с неба звезде и злом Эдике.

– Противный мальчишка, – брезгливо произнесла бабушка, – совершенно испорченный.

– Но он прекрасно катается на коньках! Лучше всех!

– Не знаю, как он катается на коньках, но человек он очень плохой. Его бабушка просто измучилась с ним.

Оля на это ничего не ответила, хотя в глубине души все еще жалела злого Эдика и надеялась, что он исправится, если она увидит падающую с неба звезду и успеет загадать желание.

«Надо только быстро-быстро-быстро загадывать, когда увидишь, что звезда падает, – подумала она. – Чтобы Эдик не был злым… чтобы Эдик не был злым…»

Но пока Эдик был злым, и даже очень. Вскоре Оля сама убедилась в этом, и это принесло ей много горя.

Как-то она лопаткой весело копала снег у подъезда. Дедушка задержался в подъезде, разговаривая с кем-то из соседей.

Вдруг откуда ни возьмись рядом с Олей появился Эдик, закричал:

– Ага, попалась!

И обеими руками толкнул ее в спину. Оля упала лицом в сугроб и страшно испугалась, так испугалась, что даже пошевелиться не могла. Снег набился ей в рот, нос, залепил глаза.

– Негодный мальчишка! – услышала она в ту же минуту гневный голос дедушки. – Как тебе не стыдно!

– Так вот ей и надо! Так вот ей и надо! – издалека донесся голос злого Эдика.

Дедушка поднял Олю из сугроба, носовым платком начал осторожно вытирать ей лицо, приговаривая:

– Только не плачь… только не плачь… чтобы этот злюка не слышал… чтобы этот злюка не видел… что ты из-за него плачешь… что ты из-за него плачешь…

– Не буду, – мерзлыми губами с трудом выговорила Оля, хотя слезы уже блестели в ее глазах и готовы были хлынуть. – Ни за что не буду.

А вот дома Оля расплакалась, сколько ни сдерживалась. Плакать она перестала только потому, что бабушка и дедушка-стояли рядом и молчали.

– Почему вы меня не утешаете? – дрожащим голосом спросила Оля. – Почему вы меня не жалеете? Знаете, как мне было страшно и обидно?

– Жалеют слабых, – сказала бабушка, – а ты сильная.

– Я сильная? – обрадовалась Оля. – Взаправду?

– Главное, что тот злюка не видел и не слышал, как ты из-за него плакала, – сказал дедушка.

И весь вечер Оля провела весело: уж очень приятно было ей сознавать, что она поступила правильно, как бы трудно, обидно и страшно ей ни было.

Загрустила она только перед самым сном: все-таки было очень жаль, что мальчик Эдик живет таким злым.

Но она вспомнила, как он толкнул ее в сугроб, как кричал: «Так вот ей и надо!» – твердо решила, что не будет загадывать о нем, когда увидит падающую с неба звезду. Он недостоин этого.

А она отныне будет мечтать о том, чтобы хоть одна-единственная, пусть самая маленькая, звездочка долетела бы до земли и Оля нашла бы ее, упавшую с неба…

Во сне она видела много-много-много летающих звезд. Они летали как будто бы наперегонки, кружились в веселых хороводах и даже вроде бы плясали, как девочки в детском садике на празднике… И вдруг одна звездочка отделилась ото всех, замерла в сторонке, словно к чему-то приглядываясь, и быстро-быстро устремилась вниз, с каждым мгновением разгоралась все ярче. Звезда летела к Оле!

И Оля проснулась…

– Пойдем в садик пешком? – предложила она дедушке. – Может, я сегодня увижу упавшую с неба звезду?

Дедушка сказал, что если они пойдут пешком, да Оля будет смотреть на небо и спотыкаться на каждом шагу, то они обязательно опоздают. Но зато дедушка обещал немного постоять у садика и посмотреть на небо.

Так они и сделали. Смотрели они, смотрели на огромное-огромное небо – все в звездах, но ведь как угадать, откуда именно одна из звезд устремится вниз?

– И все-таки это очень интересно, – со вздохом произнесла Оля, когда почувствовала, что им с дедушкой пора прощаться. – Гораздо интереснее, по-моему, чем пинать столб или толкать девочек в сугроб.

– В том-то и беда его, – согласился дедушка, – этого злюки в шапочке с кисточкой.

– Он, может, даже и не знает, что бывают на небе звезды, – полувопросительно сказала Оля. – А если даже и знает, то ничего не понимает. Хотя и очень здорово катается на коньках.

Через несколько дней Оля заболела, в садик не ходила, а когда стала поправляться, бабушка вечерами разрешала ей ненадолго выходить на балкон дышать свежим воздухом.

Оля с удовольствием дышала свежим воздухом, смотрела на небо и думала, думала, думала: а вдруг когда-нибудь хотя бы одна-единственная, пусть самая малюсенькая, звездочка все-таки долетит до земли и Оля найдет ее, упавшую с неба… и, может быть, успеет загадать одно очень, очень важное желание…

КАК ЗВАЛИ НЕИЗВЕСТНОГО СОЛДАТА?

ля недоуменно сказала дедушке:

– Вы читаете мне одни и те же сказки, а я до сих пор даже не знаю, что такое Неизвестный солдат.

Дедушка ответил:

– Неизвестный солдат – это памятник воинам, погибшим в Великой Отечественной войне.

– Но почему неизвестный? – удивилась Оля. – Неужели никто не знает, как его зовут? Разве нет у него папы и мамы? Бабушки и дедушки разве у него нет? Может быть, у него дети есть? Сынок или дочка? И неужели даже они не знают, как его зовут?

Дедушка задумчиво взглянул на нее и печально ответил:

– Неизвестный солдат – это памятник не одному человеку, а всем, понимаешь, всем, кто погиб за нашу Родину. – Он опять задумчиво взглянул на внучку и скорбно продолжал: – Война была очень большая и страшная. На ней погибло много-много солдат. Так много, что каждому поставить памятник невозможно.

– Почему? – допытывалась Оля. – Почему?

– Потому что памятников было бы много-много, так много…

– Ну и что? Пусть много-много. Ведь они были хорошими людьми.

– Они были замечательными людьми.

– Но почему неизвестные? – изумилась Оля. – Знаю, знаю! – голос ее обиженно задрожал. – Сейчас ты скажешь: подрастешь – поймешь! А мне надо знать сейчас! У нас в группе все говорят о Неизвестном солдате! Одна я ничего не знаю!

– А что именно они говорят?

– Что они видели Неизвестного солдата! Вот!

– И ты увидишь памятник Неизвестному солдату, – сказал дедушка.

– Когда? – восторженно прошептала Оля.

– Скоро.

– Это будет замечательно! – Оля облегченно вздохнула и с надеждой выговорила: – Может быть, мы даже узнаем, как его зовут.

– Я не скажу тебе: подрастешь – поймешь, – сказал дедушка и тяжело вздохнул. – Просто слушай меня внимательно. На той большой и страшной войне каждый солдат совершал подвиг, каждый был героем, многие из них отдали жизнь за всех нас, в том числе и за тебя.

– За меня? – поразилась Оля. – Откуда же они знали про меня? Ведь, по-моему, меня тогда еще не было. Даже папы моего во время войны не было. Он мне рассказывал.

– Они погибли за всех детей, – скорбно произнес дедушка. – Понимаешь?

– Не очень, – призналась Оля. – Но я постараюсь. Мне главное – увидеть Неизвестного солдата и все-таки узнать, как его зовут. Понимаешь, – виноватым тоном продолжала она, – он погиб за меня, а я не знаю, как его зовут. Это же нехорошо.

Дедушка промолчал, потом сказал:

– Ты увидишь памятник Неизвестному солдату. А сейчас пора спать.

– Конечно, конечно, – устало согласилась Оля. – Может быть, я уже сегодня увижу его во сне.

Нет, не увидела она во сне памятник Неизвестному солдату, очень расстроилась, сказала:

– Все в нашей группе видели его, а он мне даже во сне не приснился! Что делать?

– Во-первых, не расстраиваться, – ответил дедушка, – во-вторых, собирайся и поехали. Увидишь памятник Неизвестному солдату.

Сначала Оля хотела завизжать от радости, потом чуть не запрыгала, но тут же стала серьезной, вроде как бы мгновенно повзрослела, тихо проговорила:

– Я все равно узнаю, как его зовут.

До чего же медленно шел трамвай! «Он не идет, а ползет, – с тревогой подумала Оля, – надо было бежать. Я бы давно уже была там!»

Они сошли с трамвая и стали подниматься на высокую гору, они так долго поднимались, что дедушка несколько раз останавливался, чтобы Оля отдышалась. И каждый раз она недовольно бормотала:

– А я… и… нисколечко… а я и… не устала ни-ско… лечко… не…

И вот они стояли у большой чаши, в центре которой бился огонь. Около чаши лежало много цветов. Подходили люди, опускали цветы, молча стояли.

Где-то, казалось, на небе, звучала тихая, печальная, но и суровая музыка.

– Она про войну? – прошептала Оля.

Дедушка кивнул.

Всю дорогу обратно они молчали. И дома Оля молчала. А уснуть долго не могла.

– В чем дело? – спросила бабушка.

– Я не видела никакого Неизвестного солдата, – недоуменно и даже обиженно ответила Оля.

– Но ты же видела памятник ему, – сказала бабушка.

А дедушка объяснил:

– Памятник – от слова память. Люди смотрят на Вечный огонь и вспоминают всех погибших за Родину. Каждый вспоминает своего родного, близкого или знакомого солдата. Понимаешь?

– Немного понимаю, – прошептала Оля, – совсем немного понимаю. Но у нас в группе говорят, что видели Неизвестного солдата. Может, врут?

– Не знаю, – пожав плечами, ответил дедушка. – Мы найдем с тобой памятник Неизвестному солдату. Обязательно.

– Солдата или огонь? – настороженно спросила Оля.

– Солдата, – твердо заверил дедушка. – Спокойной ночи.

А через неделю они втроем – внучка, дедушка и бабушка – поехали на юг, к морю, в Крым, к дяде Вите.

Море Оле сразу понравилось, хотя несколько дней она его чуточку побаивалась.

– Да нисколько оно не страшное! – весело воскликнула однажды Оля. – Просто оно непослушное! И соленое-соленое! Даже пить его нельзя!

На юге, рядом с морем, все люди счастливые и добрые, даже когда море сердится, когда на море шторм. А добрее всех был дядя Витя. Они с Олей сразу подружились, потому что она тоже была очень доброй.

Они подолгу беседовали о жизни. Оля рассказывала, какие неприятные случаи были с ней в детсадике, а дядя Витя жаловался, как трудно ухаживать за виноградом и убирать его. И оба возмущались тем, что мальчишки ведут себя плохо, а некоторые девочки воображают.

– Вот ведь мы с тобой не воображаем, – говорила Оля, – и ведем себя хорошо.

– Да, я стараюсь, – соглашался дядя Витя.

Словом, жилось Оле до того привольно и интересно, что она и не вспоминала о Неизвестном солдате, пока вдруг не заметила, что на правой руке у дяди Вити нет среднего пальца.

– Это мне на войне фашисты оттяпали, – перехватив ее испуганный взгляд, объяснил дядя Витя.

– Как… от… тя… пали? – со страхом спросила Оля. – Ты разве был на войне? Почему же ты мне об этом не рассказывал?

Этот их разговор закончился тем, что Оля осторожно спросила:

– Ты не знаешь, где можно увидеть памятник Неизвестному солдату?

– У клуба, – просто ответил дядя Витя…

Оля от радости и неожиданности так растерялась, что не могла ничего сказать, даже пошевелиться не могла.

– У клуба, у клуба, – подтвердил дядя Витя, удивленно глядя на нее. – А что?

– А то! А то! – радостно закричала Оля. – Мы с дедушкой давно его ищем! Я во сне его хотела увидеть, да ничего не получилось!

И они – Оля, дедушка с бабушкой и дядя Витя – пошли к клубу. Оля шагала впереди, с трудом удерживаясь, чтобы не побежать.

Солдат стоял не высоко, как обыкновенно ставят памятники, а просто на плите, на земле, за которую погиб, и поэтому казался живым. У него было простое, задумчивое лицо, в руках он крепко сжимал автомат, словно готовый в любой момент броситься в бой, если врагу вздумается обидеть Олю.

– Вот я и увидела тебя, – тихо сказала Оля. – Я знала, что обязательно тебя увижу.

Солдат смотрел на Олю, а Оля смотрела на него. Они долго молчали. Оля сказала:

– Какой он хороший. По-моему, он очень добрый. Можно, я принесу ему цветы?

Бабушка присела в сторонке, а дедушка с дядей Витей молча стояли, не двигаясь и опустив головы.

Оля нарвала в траве букетик, подошла к солдату, осторожно положила цветы к его ногам в больших сапогах, присела на плиту…

По дороге домой дядя Витя рассказывал, какие ужасные бои были здесь, на крымской земле, как много-много погибло здесь солдат и матросов.

Весь вечер Оля ни с кем не играла, ни с кем не разговаривала, взяла цветные карандаши и бумагу, но ничего не нарисовала.

– Почему никто не знает, как его зовут? – спросила вдруг она.

– Все у нас в селе знают, – ответил дядя Витя. – Я вот зову его Петей. Был у меня такой друг. Погиб в сорок третьем году. Бабка Алексеевна, которая напротив нас живет, зовет его Ваней. Сына так у нее звали. На мине подорвался. Каждый его по-своему называет.

Оля улыбнулась и сказала:

– Спокойной ночи.