Текст книги "Чумазый Федотик"

Автор книги: Лев Давыдычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Лев Давыдычев
ЧУМАЗЫЙ ФЕДОТИК
Рассказы для детей

НАСТЯ ИВАНОВА
Вместо предисловия

еня зовут Настя Иванова. А тебя?

Я назвал себя, а она еще спросила:

– А чего ты здесь делаешь?

– Живу. Отдыхаю. Работаю. А ты что здесь делаешь?

– Дедушка и бабушка окучивают картошку. Папа с мамой уехали на курорт. А меня девать некуда. Мне три года. Я не маленькая. Я ба-а-алшая!

Конечно, я сразу согласился с ней: человек никогда не бывает маленьким, Вернее, человек не бывает маленьким сегодня. Сколько бы лет ему ни было, маленьким он был вчера, а сегодня – человек всегда большой. Да еще и к завтраку хоть немножечко, но подрастет обязательно.

– Я ба-а-алшая! – гордо повторила Настя Иванова и спросила: – Позовешь меня в гости?

Позвал я, конечно, ее в гости. Мы вошли в избу, и Настя Иванова деловито спросила:

– Куда мне садиться? Пластилин у тебя есть?

Вот так мы с ней и познакомились. Она часто приезжала с дедушкой и бабушкой в деревню, и за лето я узнал, что она за человек.

Однажды я пилил дрова и за спиной услышал:

– У тебя куклы есть?

В то лето мою внучку Олю в деревню не, отпустили, и куклы ее лежали в коляске, в которой когда-то лежала сама Оля. Лежали ее куклы и терпеливо ждали, как я, свою хозяйку.

И теперь в каждый приезд Насти Ивановой я выкатывал в огород коляску с куклами.

Я тосковал по внучке, писал рассказы вот для этой книги, устав, выходил из избы и смотрел, чем занимается Настя Иванова.

Она была занята не меньше, чем я. Ведь главное не в том, что труднее: за куклами ухаживать или книги писать, главное в том, что человек не сидит без дела и живет интересно.

Ни разу я не видел, чтобы Настя Иванова скучала или бездельничала, тем более, я даже представить не могу, чтобы она капризничала. Целый день, представляете, целый день она была занята делами! А дела она придумывала сама. Вот увидела она, как бабушка с речки носит воду в ведрах на коромысле, взяла коромысло, на один конец на-дела игрушечное ведро, а на другой – полиэтиленовый мешок с травой. И долго-долго Настя Иванова самозабвенно будто бы носила воду и будто бы поливала грядки.

Настя Иванова всё делала абсолютно серьезно. Пусть кому-то и покажется, что будто бы носить воду – это понарошке, а мы с Настей Ивановой знаем, что это интересно.

Захотелось мне как-то поговорить с ней, я подошел, а она, показав пальчиком на коляску, прошептала так тихо, что я еле-еле-еле расслышал:

– Только молчи. Куклы уснули.

До того Настя Иванова была занята делами, что дедушка с бабушкой вроде бы и не обращали на нее внимания. Никому она не мешала, никому она не надоедала, ни от кого не зависела, ей было интересно играть даже одной, ей было интересно разговаривать с самой собой, потому что сама она – интересный человек.

Здесь же, на этой же поляне в огороде, невдалеке от Насти Ивановой часто страдали дети, которые не умели и не хотели найти себе доброго занятия… Ничего их не интересовало, и от нечего делать, со скуки они пакостили, как назвала их действия одна деревенская старушка. Когда пакостить было некому, скучающие дети делали это самим себе.

А ведь были они старше Насти Ивановой в три-четыре раза, в школе уже давно учились, может, и отметки получали хорошие, а вот жить интересно не научились. И, вполне вероятно, никогда не научатся. Потому что очень и очень важно, каким человек был в детстве. Примерно так: пакостил в детстве, вырастешь – тем же самым заниматься будешь. Или наоборот: умел в детстве жить интересно, тогда и вся жизнь твоя пройдет интересно.

И, по-моему, все рассказы в этой книге о том, как необходимо вырасти хорошим человеком и как это, честно говоря, иногда нелегко.

Дети любят смеяться, они жить не могут без смеха. Дети чувствуют, что веселый человек – добрый человек. Поэтому дети стараются жить весело, а я стараюсь весело о них писать.

Вот и всё, что мне хотелось сказать перед тем, как вы прочтете эту книгу.

Счастливого чтения!

ПОЧЕМУ СМЕЯЛСЯ ДОМ

деревню ехать – всегда радостно, потому что там Олю и бабушку с дедушкой ждут не дождутся разные удовольствия, которых в городе нет и быть не может.

Самое главное удовольствие, когда приедешь в деревню, – топить печь сухими красивыми дровами. Они звенят, как ксилофон, когда дедушка складывает их себе на руку.

Дедушка несет шесть поленьев, Оля – два или даже три. Бабушка в это время приносит два ведра воды из колодца. Оля по лесенке забирается на полати, там в корзине береста – растапливать печь.

На сей раз к избе приехали почти уже в темноте, потому что по дороге заменяли у машины колесо, да еще что-то в ней ломалось, и шофер был хотя и очень молодой, зато и здорово сердитый и все время ворчал, будто во всем этом были виноваты Оля и бабушка с дедушкой. А им все равно было радостно: они знали, что в деревне их ждут не дождутся разные удовольствия, которых в городе нет и быть не может.

– Ведь мне сразу спать нельзя, правда? – несколько раз по дороге спрашивала Оля и сама себе отвечала: – Ведь печь затопить надо? Воды принести надо? Поесть ведь перед сном обязательно надо? Да еще кукол накормить надо! Ведь они несколько дней без меня ну совершенно ничего не ели!

Все так оно и было, как она говорила. И печь затопили, и воды принесли, и поели, и кукол накормили, сидели, чаи распивали.

А перед этим случилось вот что. Когда в темноте кромешной поднялись в сени, дедушка долго шарил рукой по стене, искал выключатель, потом долго возился с замком, который никак не хотел открываться.

– Кто это смеется? – испуганно прошептала Оля, обеими руками схватившись за бабушкину руку.

– Тебе показалось, – сказала бабушка, – ты устала в дороге, вот и… Ну, кто здесь может смеяться? Ведь мы здесь одни. Никого больше нет.

– А вы послушайте, послушайте… – еще испуганнее прошептала Оля. – Слышите?.. Кто-то смеется…

Дедушка с бабушкой прислушались и явственно услышали что-то, похожее на негромкий смех:

– Хххи-и… хххи-и… хххи-и…

– Кто, кто это? – совсем еще испуганнее прошептала Оля, еще крепче схватившись за бабушкину руку, а бабушка весело объяснила:

– Да это дом смеется. Это так скрипят половицы, когда мы на них стоим.

Они втроем еще раз прислушались, послушали, как смеется дом, и дедушка рассудил:

– Его много-много лет не ремонтировали. Сначала он, наверное, плакал или сердился, жаловался на судьбу, потом, верно, решил, что нет смысла жаловаться понапрасну, и стал веселым.

– Да он просто обрадовался, что мы приехали! – воскликнула Оля, отпустив наконец-то бабушкину руку. – Он ждал, ждал нас целый день, думал, думал, что сегодня мы уже не приедем, а мы вдруг приехали, вот он и засмеялся! Да, да, взаправду!

– Вполне, вполне вероятно, – согласился дедушка. – Но пора приниматься за дела! Пусть он себе смеется, а мы поработаем.

Принялись они за дела, закипела у них работа. Каждому, как всегда, нашлось чем заняться, а поработав, сели они за стол перед вовсю разгоревшейся печью.

Оля спросила:

– Печка смеяться может?

– Огонь в ней смеется, – ответила бабушка, – даже дым в трубу летит весело.

Они долго смотрели, как плясало пламя над поленьями и как действительно весело тянулся из печи в трубу густющий дым.

– А вот у дяди Гриши дом, по-моему, плачет, – неожиданно и печально проговорила Оля. – Ведь дядя Гриша очень редко приезжает сюда. Дом его ждет, ждет, ждет, а дяди Гриши все нет, нет, нет… А вдруг куклы здесь без меня плачут?

– Вряд ли, – ответила бабушка, – ведь они прекрасно знают, что ты обязательно навестишь их. Уж если дом обрадовался нашему приезду, то, представляешь, как весело сейчас твоим куклам!

– Нет, нет, – довольным тоном возразила Оля, – они уже спят, они ведь у меня очень послушные… Пойдемте, пойдемте! – умоляюще воскликнула она. – Послушаем, как наш дом смеется!

Они вышли в сени, дедушка включил свет. Оля опять схватилась за бабушкину руку обеими руками, прошептала:

– Слушайте, слушайте…

Они прислушались и услышали:

– Хххи-и… хххи-и… хххи-и…

И Оля рассмеялась и отпустила бабушкину руку. И дедушка рассмеялся. Бабушка, глядя на, них, улыбалась, но сказала почти строго:

– Между прочим, уже очень поздно. А нам еще чаю попить невредно.

Когда снова уселись за стол перед печью, Оля утомленно проговорила:

– Между прочим, мне сегодня разрешили ложиться поздно, да?

– Не совсем уж поздно, – поправила бабушка, – а чуть позднее обычного. В честь приезда.

Они маленькими глотками осторожно пили горячий чай, заваренный на смородиновых листьях, молчали, любовались огнем в печи.

– Надо рассказать дяде Грише про наш дом, – вдруг решила Оля, – что он смеется. Может, и у него дом смеется, когда он приезжает?.. Пусть дядя Гриша почаще сюда ездит, – уже совсем медленно говорила она. – Дядя Гриша мне рассказывал, что его все бросили. Братья приедут, картошку заберут и больше носа не кажут… Ой, я спать хочу… у меня даже голова не держится… она свесилась…

И едва дедушка взял ее на руки, она крепко заснула.

Утром Оля, как всегда, проснулась первой, но не стала будить бабушку с дедушкой, а оделась, почистила зубы, умылась, правда не очень старательно, и принялась кормить кукол, рассказывая им:

– Вчера наш дом смеялся от радости, что мы приехали. А вы здесь без меня не вздумайте плакать. Вот дяди Гришин дом, может быть, без него плачет. Ведь дядя Гриша редко сюда приезжает. У него нога больная. На войне ранили и до сих пор вылечить не могут. И еще все его бросили. Один раз у него был день рождения. Так знаете, что получилось? Никто к нему не приехал! А он картошки нажарил, рыбы наловил, огурцов и помидоров в огороде насобирал… – Оля помолчала, вспоминая. – Капуста соленая у него была, грибы маринованные. Вот сколько вкусных вещей! А поздравить дядю Гришу пришла только соседская кошка. Он ее рыбой за это угощал. И на кровати ей спать разрешил, прямо на подушке… Если он сегодня приедет, мы с вами пойдем к нему в гости, чем-нибудь его угостим, стихи ему почитаем, песенки споем, попляшем. А главное, узнаем, умеет ли у него дом смеяться.

Дом дяди Гриши был прямо напротив, через дорогу. В палисаднике густо разрослись малина и крапива. Всю изгородь обвил хмель и уже тянулся к малине. Вид у дома был нежилой. В двух окнах вместо стекол давным-давно вставили фанерки.

Раньше Оля не замечала этого. А вот сейчас, когда она села завтракать у окна, долго разглядывала дяди Гришин дом, спросила:

– А дому бывает больно?

Бабушка с дедушкой переглянулись, дедушка ответил:

– Конечно нет. Но и, конечно, лучше бы заменить фанерки стеклами, крышу отремонтировать…

– Так смеется он или плачет? Вот что мне надо узнать, – решительно произнесла Оля.

Весь день она то и дело проходила через сени, чтобы послушать, как дом смеется, и весь день ждала дядю Гришу, выходила встречать каждый рейсовый автобус.

Но дядя Гриша так и не приехал.

Осень наступала уже, и погода стояла неважная: солнышко то выглянет, то спрячется, то вдруг ненадолго дождик закапает или налетит не теплый, но еще и не холодный ветер.

И Оле казалось, что, когда солнышко выглядывает, дяди Гришин дом все-таки чувствует себя чуть-чуть получше. А вот когда капает дождик, дом словно готов поежиться…

В этот вечер только и разговоров было, что о доме дяди Гриши.

Чтобы успокоить Олю, дедушка сказал:

– Просто дом дяди Гриши очень стар. Ведь ему около ста лет. Он как старый человек. Очень старый. И все-таки это дом, а не человек.

– И все равно мне его жалко, – печальным голосом проговорила Оля, глядя в окно на дяди Гришин дом. – Все равно ведь лучше, когда в доме кто-то живет. Скажете, нет?

– Нет, скажем да, – сказала бабушка. – А можно еще считать и вот так. Дом, например, может знать, что дядя Гриша приезжает редко, и привык к этому. Дядя Гриша и его дом – давнишние друзья и давно знают друг друга. Может ведь так быть?

– Конечно, конечно, может! – обрадовалась Оля. – Я так и думала! А наш дом… – Она растерянно замолчала.

– А наш дом, – продолжила бабушка, – знает нас совсем недавно, всего года три. Но и то, видимо, поджидает нас каждую пятницу. И радуется, когда мы приезжаем.

– А дом любит, когда ему печку топят?

– Вот это уж точно! – ответил дедушка. – Пошли-ка за дровами.

Назавтра день был просто прекрасен. И дело даже не в том, что он был солнечен, а небо безоблачно, а в том, что от этого у всех было просто прекрасное настроение.

С первым утренним автобусом приехал дядя Гриша. Оля встретила его у ворот, и они вошли в дом.

Бабушка с дедушкой ждали ее, сидя у открытого окна. Вот Оля выскочила на улицу, но никак не могла перейти дорогу, потому что машины и мотоциклы мчались друг за другом в обе стороны.

Оля не выдержала и закричала:

– Представьте себе! Представьте себе, у дяди Гриши дом тоже смеется! Вы понимаете? Это очень важно!

Дедушка с бабушкой кивали головами и улыбались.

А день был просто прекрасен.

ЛУНА И ОЛЯ

уна живет на небе, а Оля живет на Земле. Сейчас даже странно представить, что когда-то Оля и не подозревала, что на небе живет прекрасная Луна.

И прекрасная Луна, конечно, не догадывалась, что на Земле живет хорошая девочка Оля.

К сожалению, можно лишь только надеяться, что Луна действительно заметила Олю. Ведь хороших девочек на Земле живет великое множество, а Луна одна.

Но пусть не каждую хорошую девочку знает прекрасная Луна. Важно, чтобы каждая хорошая девочка хотела бы познакомиться, а затем и подружиться с прекрасной Луной.

Впервые Оля увидела Луну в книжке.

В книжке Луна была маленькой – точь-в-точь как ежик в другой книжке. Оля и решила, что Луна маленькая, будто ежик.

А в третьей книжке Оля увидела арбуз, который оказался больше Луны.

Книжки – дело очень хорошее, просто замечательное. Без книжек жить нельзя.

Да вот беда: в книжках прекрасная Луна может оказаться величиной с ежика. Арбуз же может быть больше Луны.

Так для чего же тогда у нас глаза?

Неужели лишь для того, чтобы Луну только в книжках разглядывать?

Нет, наверное, прекрасная Луна все-таки заметила Олю. И Оля сразу это почувствовала.

Когда однажды она с дедушкой в деревне гуляла перед сном, то вдруг радостно воскликнула:

– Дедушка, дедушка, это же Луна!

И они долго любовались прекрасной Луной.

– А она видит меня? – спросила Оля.

– Вполне вероятно, – ответил дедушка. – Главное, что ты сама ее увидела.

Оля помахала прекрасной Луне рукой и отправилась спать.

На другой вечер небо было затянуто тучами. Оля Луны не увидела и очень грустила.

Зато на следующий вечер прекрасная Луна была ярче, чем в первый раз. Оля на прощанье помахала ей рукой и прошептала:

– До свиданья, Луна..

Теперь они встречались каждый вечер, пока Оля гостила у дедушки в деревне.

Вот теперь Луну и Олю вполне можно считать хорошими знакомыми, даже подругами.

ЛЕТАЮЩИЙ СЛОНЕНОК КОЛЯ

-ах! – с очень и очень глубоким вздохом (он еще называется глубочайшим) вырвалось у Оли. – Как мне грустно! До того мне грустно, ну просто заплакать хочется!

Дедушка сочувственно, но с некоторым недоумением посмотрел на внучку, погладил ее по голове и, помолчав, спросил:

– А что, по-твоему, нужно делать человеку, когда ему до того грустно, ну просто заплакать хочется?

– Ему надо придумать что-нибудь веселое, – поразмыслив, ответила Оля. – Чтобы ему стало весело, а не грустно.

– Вот и придумай, – почему-то насмешливо предложил дедушка.

– Да не могу я! Давно уже не могу! – с отчаянием призналась Оля. – Я уже давным-давным-давно думаю, как бы мне развеселиться! И ничегошеньки у меня не получается! Придумай ты что-нибудь, пожалуйста!

– Вряд ли у меня что-нибудь получится, – уныло отозвался дедушка. – Дело в том, что, когда ты грустишь, мне тоже становится не по себе. И я тоже не могу ничего придумать, чтобы развеселить тебя. Уж ты сама постарайся, пожалуйста.

Оля постаралась, изо всех сил постаралась. Ничего хорошего из этого не вышло. Она пробовала петь веселые песни, но они у нее получались невеселыми. Она пыталась поплясать, но ноги ее не слушались и не хотели даже двигаться. Она чуть не заставила себя рассмеяться, но вместо смеха едва не расплакалась.

– Ты видишь, что ничегошеньки не получается? – прямо-таки в ужасе прошептала Оля.

– По-моему, это происходит потому, что ты стараешься развеселить только себя, – задумчиво предположил дедушка. – А надо, по-моему, сделать что-нибудь приятное кому-нибудь другому. И оттого, что кому-то станет весело, ты и сама развеселишься.

– Что же ты мне раньше не сказал? – радостно поразилась Оля. – Ведь я для тебя что угодно сделаю! Не только приятное, а прямо невероятное! Ну, что мне для тебя сделать?

– Нет, я для такой цели не подхожу, – печально возразил дедушка. – Ведь я грущу из-за тебя. Значит, тебя и надо развеселить, а для этого ты должна кому-то сделать что-нибудь приятное.

«Пойду сначала в огород, – совсем грустно подумала Оля. – Может быть, жука увижу какого-нибудь невеселого, кузнечика встречу, а то и божью коровку найду…»

Она вышла в огород, долго ходила по траве и между грядками, смотрела во все глаза, но не увидела ни жука, ни кузнечика, ни божьей коровки…

Тут уж ей стало до того грустно, что не заплакать она просто не могла. Ведь бывает так иногда: наревешься как следует и вроде бы легче станет.

Оля скривила губы, заморгала глазами, собралась раскрыть пошире рот и вдруг увидела в траве слоненка Колю, одну из первых в своей жизни игрушек.

Слоненок Коля был клеенчатый и очень крепко сшит. Поэтому и сейчас, через несколько лет после того, как его принесли из магазина, он выглядел новеньким.

Давно забыла его Оля, на зиму оставляла в деревне, давала играть его всем, кто бы ни попросил.

Вот кто-то из детей и бросил его здесь.

– Бедный, бедненький слоненок! – и радостно, и виновато воскликнула Оля, взяла Колю, поцеловала его в хобот. – Сколько же дней ты пролежал здесь?

Само собой разумеется, что ничего ей ответить он не мог, потому что взаправду игрушки разговаривать не умеют. Но Оля поняла, что Коля на нее очень-очень-очень обижен. Она даже подумала, что слоненок нисколько не обрадовался встрече с нею, что ему лучше зиму провести в холодной, нетопленой избе, валяться в траве под дождем, чем снова оказаться в руках такой жестокой, неблагодарной девочки, как Оля.

– Я тебя прекрасно понимаю, – дрожащим от стыда и жалости голосом сказала она. – Если можешь, прости меня. А сейчас пойдем играть. Я постараюсь сделать для тебя что-нибудь приятное, может быть, даже невероятное.

Дедушка очень обрадовался, увидев слоненка Колю, взял его, погладил и оживленно начал рассказывать:

– Отчетливо помню, как я купил его! Представляешь, стоят на полках в магазине большие, яркие, дорогие и почему-то страшно важные игрушки. Особенно – щенки! Я просто поразился: щенок и уже важничает! А тут – умный, милый, скромный слоненок. Он мне сразу понравился. Ты очень любила им играть. И ты, по-моему, ему тоже нравилась.

– Мы больше не будем оставлять его на зиму здесь, – решительно сказала Оля, – ни за что. А сейчас я придумаю для него что-нибудь приятное, а может быть, и невероятное.

– Лучше, конечно, невероятное, – предложил дедушка, – невероятное интереснее приятного. Если ты любишь Колю по-прежнему, то обязательно придумаешь что-нибудь.

И Оля придумала. Она спросила:

– Дедушка, ты когда-нибудь видел летающего слоненка?

– Не видел, – ответил дедушка, – и вряд ли увижу. Слоненки летать не умеют.

– Увидишь, увидишь, увидишь! – радостно крикнула Оля. – Ты увидишь, как будет летать мой любимый слоненок Коля!

И буквально через несколько минут слоненок Коля летал по воздуху. Оля-обвязала его веревочкой, осторожно опустила с подоконника вниз и стала раскачивать.

– Смотри, смотри, он летает! – кричала Оля и смеялась. – А ты говорил, что вряд ли увидишь летающего слоненка.

А Коля взлетал все выше и выше.

А Оля смеялась все громче и громче.

А дедушка смотрел на них и улыбался.

А грусти и в помине не было.

Вот как!

ТЫ – ЭТО БУДТО Я, А Я – ЭТО БУДТО ТЫ

ведь ты, дедушка, конечно, тоже был маленьким? – задумчиво спросила Оля. – Был ты еще меньше, чем я?

– Был, был, конечно. Все люди, даже самые старые, были в свое время маленькими.

– А было, что тебя не было? Неужели всех людей когда-то не было? – продолжала озабоченно расспрашивать Оля.

– Собственно, а в чем дело? – удивился дедушка.

– Дело, собственно, вот в чем, – серьезно и старательно выговорила Оля. – Я никак не могу понять, почему сначала обязательно надо быть маленькой, а потом долго-долго-долго расти? Почему сразу нельзя быть бабушкой? Ведь это так интересно!

Дедушка рассмеялся и ответил:

– Бабушкой быть, конечно, очень интересно, хотя и трудновато. Но ведь не менее интересно, я считаю, быть и внучкой. Я бы, например, с огромнейшим удовольствием снова стал маленьким.

– И что бы ты делал? – настороженно спросила Оля. – Чем бы ты занимался, если бы снова стал маленьким?

– Что бы я делал! – весело, воскликнул дедушка, всплеснув руками. – Чем бы я занимался! Да детством бы наслаждался!

– Как это – наслаждаться детством?

Дедушка стал серьезным, даже грустным немного, и ответил печальным голосом:

– Ну, во-первых, вся жизнь у меня снова была бы впереди, вот как у тебя сейчас… Я просто был бы маленьким, вот и все! И было бы мне очень-очень замечательно!

– А никак нельзя этого сделать? – озадаченно спросила Оля.

– Увы…

Оля с сожалением покачала головой, долго молчала, задумчиво глядя на дедушку, сказала таинственно:

– Нет, не увы. Сейчас я порисую, немного полеплю из пластилина, а потом что-то для тебя придумаю. – И весело добавила: – Тебе понравится!

Пока она рисовала и лепила, дедушка изредка и с интересом посматривал на нее, чистил картошку для супа. Оле еще рано доверять настоящий металлический нож, но есть у нее маленький пластмассовый ножичек, которым ей можно резать грибы для сушки или жарехи и хлеб резать можно небольшими кусочками. Вот мыть картошку для супа – Олина обязанность.

– Посмотри, дедушка, посмотри! – позвала она и протянула рисунок. – Это вот дом, а в этом окошке – я, видишь? Правда, меня не видно, потому что занавеска. А в этом окошке ты, видишь? Правда, тебя тоже не видно, потому что занавеска.

– Ну, если не видно… – Дедушка внимательно поразглядывал рисунок. – Но вполне можно представить, что за занавесками ты и я.

– Представить, представить! – Оля спрыгнула с табуретки на пол и попрыгала от радости, но вдруг в одно мгновение стала серьезной, проговорила деловито: – Слушай меня внимательно. Тебе хочется быть маленьким, а мне хочется быть большой. Вот за этой занавеской, представь себе, ты – будто я, а вот за этой занавеской я, представь себе, – будто ты… Давай, дедушка, завтра… – Голос ее от волнения понизился до шепота. – Давай завтра ты будешь – будто я, а я буду – будто ты?

– И как мы это сделаем? – недоуменно спросил дедушка. – Я – ты, а ты – я?

– Неужели не Понимаешь? – удивилась, даже немножечко обиделась Оля и стала увлеченно объяснять: – Завтра я буду будто бы большая, будто бы твоя бабушка, а ты будешь будто бы маленький, будто бы мой внучек! Вот и все! Только взаправду будем, а не понарошке!

– Постараюсь… – неуверенно и почему-то с виноватой улыбкой проговорил дедушка. – И сколько времени мы будем играть?

– Ты опять ничего не понял! – Оля посмотрела на него с разочарованием и укоризной. – Мы будем как бы взаправду! Ты будешь меня слушаться, а я буду за тобой ухаживать и воспитывать тебя!

– Один вопрос… – Дедушка долго смеялся, а Олино лицо становилось все серьезнее. – Скажи, пожалуйста, а мне можно будет иногда… капризничать? Не есть кашу? Выпрашивать конфеты?

Оля тяжело вздохнула и грустно ответила:

– Не знаю… По-моему, я никогда не капризничаю. Просто бывает плохое настроение, а вы этого не понимаете.

– А когда у нас бывает плохое настроение, ты это понимаешь? – уже серьезно спросил дедушка.

– Вам все равно легче, чем мне! – убежденно сказала Оля. – Вот уложили вы меня спать. Да? Я одна, а вы с бабушкой вдвоем. Мне спать, а вам разговаривать, разговаривать, разговаривать!

– Ну, хорошо, бабушка, – сказал дедушка, – я, внучек твой, пойду спать, а ты сиди и разговаривай.

– Спокойной ночи, мой внучек, – благодарным тоном сказала дедушке Оля. – Вот и получилось, представь себе, что ты – будто я, а я, представь себе, – будто ты!

– Но сегодня, как я понимаю, мне еще можно побыть дедушкой? Тогда мой картошку, а я открою консервы.

Весь день Оля была серьезной, сосредоточенной и задумчивой. Не шалила она, не просила конфет, супу съела целую тарелку и с хлебом, вечером сама, без напоминаний, вернулась с улицы и сказала:

– Попьем чаю и спать. Завтра у нас важный день.

– Судя по всему, из тебя получится неплохая будто бы бабушка, – сказал дедушка с уважением, – а я постараюсь быть неплохим будто бы внуком.

Хорошо спится в деревне, куда лучше, чем в городе. Тишина ведь здесь такая, что если прислушаться, то услышишь, как под окном шелестит каждый листочек на маленькой березке… Комната в избе, по сравнению с городской, – просто огромная, воздуху много, и дедушка, сидя на кухне, с удовольствием и нежностью слушает, как глубоко дышит во сне Оля, иногда громко посапывая…

А самое главное: хочешь – спи на раскладушке, хочешь – на кровати или длинном деревянном диване, а еще замечательнее – на печи или на полатях!

Оля всегда просыпалась разрумянившейся, веселой и сразу спешила будить бабушку или дедушку, хотя было еще очень рано. Вскоре, едва успев позавтракать, Оля уже убегала на улицу иди в огород, где ее ждали многие дела.

На этот раз Оля проснулась и долго лежала не двигаясь, разбуженная неясным волнением, потом села на раскладушке и задумалась… Что-то сегодня должно произойти очень, очень, очень… А что?.. Грустное или веселое?

– Что-то очень, очень, очень важное, – прошептала Оля и сразу вся просияла. – Ведь сегодня я – бабушка, а дедушка – мой внучек! Дедушка, дедушка! – радостно и громко позвала она. – Да нет, нет! – Она рассмеялась. – Внучек, внучек мой, иди будить меня, свою бабушку!

Дедушка сел на кровати, долго протирал глаза, зевал, ничего не понимая спросонья, удивился:

– Какой внучек? Какая бабушка?

– А ты вспомни, вспомни, вспомни! Сегодня я твоя бабушка, а ты мой внучек! Мы же вчера договорились! Что ты – это будто я, а я – это будто ты! Вот и буди меня, как я всегда бужу тебя!

Дедушка три раза зевнул, один раз вздохнул и проговорил:

– Доброе утро, бабушка. Пора вставать. Дай мне конфету! – потребовал он.

– До завтрака никаких конфет! – строго отказала Оля. – Быстро умываться и чистить зубы!

Бабушка из нее получилась очень веселая, а внучек из дедушки получался очень хмурый и недовольный. Он проворчал:

– У меня на сегодня запланирована масса дел. Надо принести дрова…

– Сначала надо наконец-то навести порядок в игрушках! – сердито произнесла Оля. – Все они свалены в кучу! Неужели трудно выбрать полчаса…

– Хорошо, хорошо, бабушка! – проворчал дедушка. – Давай сначала позавтракаем. Вот я попью кофе…

– Ты что?! – поразилась Оля. – Разве дети пьют кофе?!

Тут они чуть-чуть не поссорились, вернее, чуть-чуть не обиделись друг на друга. Оля упрямо повторила:

– Дети не пьют кофе. Мы же договорились, что будем бабушкой и внучком взаправду, а не понарошке. Ведь договорились?

– Хорошо, я не буду пить кофе, – сдерживая раздражение, сказал дедушка. – Но, надеюсь, что и ты, бабушка, последуешь моему примеру?

– Если ты будешь на каждом шагу спорить, мой внучек, – грустно произнесла Оля, – мы никогда не позавтракаем. Вот так целый день и проспорим.

– Больше не буду, бабушка, – печально пообещал дедушка и стал пить чай. И Оля тоже стала пить чай, объяснив это тем, что не все же бабушки пьют кофе.

Дальше дела у них пошли веселее, хотя короткие споры возникали частенько: дедушка нет-нет да забывал, что он будто бы внучек, зато Оля все время помнила, что она будто бы бабушка.

Дедушка больше часа провозился с игрушками, разложил их по местам, и Оля угостила его конфетой, но напомнила:

– У тебя же куклы голодные! Кроме того, им пора спать!

– Я все-таки будто бы внучек твой, а не будто бы внученька! – рассердился дедушка. – Мы, мальчишки, в куклы не играем, к твоему сведению, ба-буш-ка!

– Правильно, – с неохотой согласилась Оля. – Тогда я позову Андрюшу и Катю, и вы устроите в избе трам-тарарам.

Дедушка даже запыхтел от возмущения, но промолчал, а Оля сказала:

– Не знаю только, как им объяснить, кто мы с тобой сегодня такие? Андрюша ведь не поймет: он уже большой. Зато Катя маленькая, ей объяснять долго, по-моему, не придется.

Так оно и получилось. Второклассник Андрюша ничего не понял. Сидел он и, выпучив от изумления глаза и потеряв дар речи, смотрел, как дедушка ведет себя будто бы он внучек.

Трам-тарарам – это надо из раскладушки сделать дом, заползти в него, немного там посидеть, снова выползти, опять заползти… и все время хохотать!

А бабушка должна все время повторять:

– Тише, дети, тише! Пора кончать!

Вскоре после начала трам-тарарама дедушка честно признался:

– Я устал. Мне давно пора есть и спать. Ведь я маленький…

– Хорошо, – с видимым неудовольствием согласилась Оля, – но настоящие дети не просятся спать, особенно днем.

– Он же дедушка твой, – в страхе прошептал ничего не понимавший Андрюша, – чего это вы?

– Да она будто бы бабушка, – объяснила маленькая Катя, – а он будто бы внучек.

– Зачем?! – поразился Андрюша. Оля с Катей махнули на него рукой, и он в полном смятении убрел, а с улицы крикнул: – Ерунда какая-то получается!

– Сам ты ерунда! – крикнула в окошко Катя, а Оля сделала ей за это строгое замечание.

– Хоть ты будто бы и бабушка, но ведь не моя! – обиделась Катя и ушла.

– Да, трудно быть бабушкой, – озабоченно проговорила Оля и принялась накрывать на стол.

– Маленьким быть нисколько не легче, – со вздохом сказал дедушка.

А вот когда дедушка после обеда лег спать, а Оля пела ему убаюкивающие песенки (какие он пел ей, когда она была внучкой), он подумал, что совсем неплохо быть внуком даже в пожилом возрасте.

И вечером после ужина Оля укладывала его спать и опять пела убаюкивающие песенки…

– Завтра я снова буду я, – уже сквозь сон прошептал дедушка, – а ты будешь ты… Маленькие все равно рано или поздно становятся большими, а большим все-таки никогда не стать маленькими…

– Спи, внучек, спи, – ласково прошептала Оля, – набирайся сил.

Она выключила настольную лампу, в темноте осторожно прошла к раскладушке, разделась, забралась под одеяло и, засыпая, с огорчением успела подумать, что ведь она могла сегодня еще долго-долго посидеть на кухне. Ведь она пока еще будто бы бабушка…