Текст книги "Историческое подготовление Октября. Часть I: От Февраля до Октября"
Автор книги: Лев Троцкий
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 37 страниц)
Принадлежность настоящего заявления перу т. Троцкого нами установлена на основании личного воспоминания т. Троцкого:
После отмены демонстрации 10 июня, когда атмосфера первого Съезда Советов накалилась до чрезвычайности, и Церетели грозил разоружить петербургских рабочих, я с т. Каменевым отправился в редакцию и там, после короткого обмена мнений, я написал, по предложению Ленина, проект обращения от ЦК к Исполнительному Комитету («О Ленине», стр. 58).
С другой стороны, об этом говорит и Суханов в своих «Записках о революции»:
От имени их (т.-е. большевиков. Ред.) фракции Ногин просит слова и оглашает заявление большевистского ЦК, адресованное Съезду. Заявление довольно длинно, весьма знаменательно и отлично написано. Легко допускаю, что непартийный большевик междурайонец Троцкий к нему руку приложил (IV т., 312 – 313 стр.).
Это заявление возникло в связи со следующим: 8 июня ЦК Партии и Центральное Бюро Фабзавкомов призвало прокламацией рабочие массы к манифестации на 10 июня. Эта демонстрация должна была пройти под лозунгами отпора контрреволюции, решительного требования мира, организации контроля и прекращения саботажа предпринимателей и власти Совету. На Всероссийский Съезд, состав которого нам уже известен выше, этот призыв произвел впечатление разорвавшейся бомбы. Мещанский Съезд был охвачен паникой. Созванное в экстренном порядке заседание приняло громовую резолюцию, в которой демонстрация характеризовалась, как «акт дезорганизаторский, способный вызвать гражданскую войну». Присутствовавшие на этом заседании представители нашей партии заявили, что, ввиду отрицательного отношения Съезда к демонстрации, ЦК, подчиняясь последнему, манифестацию отменяет. На следующий день «Правда» вышла с белыми листами, сняв предназначенные для манифестации лозунги и статьи.
[Закрыть]
9 июня Всероссийский Съезд постановил запретить мирную политическую манифестацию петроградских рабочих и солдат, руководство которой наша партия взяла на себя. В качестве причин такого исключительного насилия над волей петроградского пролетариата ответственные вожди Съезда указали на непосредственную опасность использования демонстрации организованными силами контрреволюции. Мы не имели об этих планах тех сведений, какими располагал Исполком Петроградского Совета Рабочих и Солдатских Депутатов. Но мы сочли для себя обязательным ввиду такой мотивировки запрещения обратиться с нашей стороны к петроградским рабочим и солдатам с призывом отменить свою манифестацию.
Для вас, после посещения вашими делегатами заводов и полков, не может быть сомнения в том, что если демонстрация не состоялась, то не вследствие вашего запрета, а вследствие отмены ее нашей партией.
После этого можно было рассчитывать и ожидать, что вы поставите в порядок дня расследование того самого контрреволюционного заговора, на который вы ссылались в оправдание запрета демонстрации. Но вы на деле бессильны перед притаившимися, по вашим словам, контрреволюционерами, связанными с русскими и «союзными» империалистами, порвать с которыми вы не смеете.
Вместо этого вы поставили в порядок ваших работ суд над нашей партией. От имени назначенной вами комиссии гражданин Дан выдвинул проект резолюции, осуждающей нашу партию за «тайные», т.-е. независимые от официального большинства Совета, действия, запрещающей в дальнейшем уличные манифестации без разрешения Совета, т.-е. по сути дела – Временного Правительства, и угрожающей ослушникам исключением из рядов Совета.
По этому поводу мы и считаем необходимым заявить, что, входя в Совет и борясь за переход в его руки всей власти, мы ни на минуту не отказывались в пользу принципиально враждебного нам большинства Совета от права самостоятельно и независимо пользоваться всеми свободами для мобилизации рабочих масс под знаменем нашей классовой пролетарской партии. Мы категорически отказываемся налагать на себя такие анти-демократические ограничения и впредь. Если бы даже государственная власть целиком перешла в руки Совета, – а мы на этом стоим, – и Совет попытался бы наложить оковы на нашу агитацию, это могло бы заставить нас не пассивно подчиняться, а пойти навстречу тюремным и иным карам во имя идей интернационального социализма, которые нас отделяют от вас.
Но на самом деле вожди Съезда пошли гораздо дальше. Гражданин Церетели объявил резолюцию Дана недостаточной и потому несостоятельной. Церетели обвиняет нашу партию не в нарушении дисциплины, а в прямом рабочем и военном заговоре против Временного Правительства и поддерживающего его Съезда. Это новое, решающее обвинение не только не согласовано с теми доводами, которые официально выдвигались против демонстрации третьего дня, но и находится в резком противоречии с внесенной сегодня резолюцией Дана. Однако сам министр Церетели не смеет сделать из своего обвинения вывод о назначении расследования по поводу мнимого «заговора», который ему понадобился исключительно для того, чтобы выдвинуть программу явно контрреволюционного характера. Необходимо, по словам Церетели, отнять оружие из рук тех, которые угрожают при помощи этого оружия правительству «революционной демократии». Другими словами: фикция военного заговора выдвинута членом Временного Правительства для того, чтобы провести обезоружение петроградского пролетариата и раскассирование петроградского гарнизона.
Смысл и значение этих мер говорят сами за себя. Дело идет об обезоружении авангарда революционного пролетариата, – мера, к которой всегда прибегала буржуазная контрреволюция, когда чувствовала свою неспособность справиться с выдвинутыми революцией задачами и с нарастанием возмущения трудящихся масс.
Гражданин Церетели и те, которые его направляют, не могут не знать, что рабочие массы никогда в истории не расставались без боя с оружием, которое они получали из рук революции. Стало быть, правящая буржуазия и ее «социалистические» министры сознательно вызывают гражданскую войну на том коренном вопросе, на котором контрреволюция всегда мерялась силами с рабочим классом.
В полном сознании всех последствий, к которым ведет такого рода провокационная политика, мы разоблачаем пред лицом Всероссийского Съезда и стоящих за ним народных и, прежде всего, пролетарских масс это подготовляемое за кулисами наступление Временного Правительства против революции. Мы покинули заседание той экстренной комиссии, в которой обсуждаются меры против свободы агитации и подготовляется обезоружение рабочих.
Революция переживает момент высшей опасности. Мы призываем рабочих к стойкости и бдительности.
Центральный Комитет Р. С.-Д. Р. П. Бюро фракции большевиков на Всероссийском Съезде Советов.
«Правда» N 80, 26 (13) июня 1917 г.
4. Вокруг июньского наступления
Л. Троцкий. ЗАЯВЛЕНИЕ ФРАКЦИИ БОЛЬШЕВИКОВ НА ЗАСЕДАНИИ I ВСЕРОССИЙСКОГО СЪЕЗДА СОВЕТОВ ПО ВОПРОСУ О НАСТУПЛЕНИИ (4 июня)[129]129Факт принадлежности данного заявления перу т. Троцкого нами установлен на основании следующего места из его книги воспоминаний о Ленине:
Помнится, мною было выдвинуто предложение потребовать на Съезде Советов постановки в первую очередь вопроса о готовящемся наступлении на фронте. Ленин одобрил эту мысль, но хотел, очевидно, еще обсудить ее с другими членами ЦК. К первому заседанию Съезда тов. Каменев принес наспех набросанный Лениным проект заявления большевиков по поводу наступления. Не знаю, сохранился ли этот документ. Текст его показался, не помню уж по каким причинам, неподходящим для Съезда как присутствующим тут большевикам, так и интернационалистам. Возражал против текста и Позерн, которому мы хотели поручить выступление. Я набросал другой текст, который и был оглашен («О Ленине», стр. 56 – 57).
[Закрыть]
Мы, нижеподписавшиеся, фракции, группы и отдельные делегаты Съезда, считаем необходимым в первую очередь работ Съезда поставить вопрос, от которого зависят судьбы не только всех остальных мероприятий Съезда, но – в полном и точном смысле слова – судьба всей русской революции: вопрос о подготовляемом на ближайшее время военном наступлении. Что это наступление есть решенное дело, в ближайшей очереди, об этом открыто свидетельствуют многочисленные непререкаемые факты и заявления, доступные общей проверке, образование батальонов смерти, раскассирование определенных полков и, наконец, прямое указание министра Керенского в разъяснении по поводу запрещения Украинского съезда.
По существу всех условий переживаемого момента наступление на фронте, продиктованное магнатами союзного империализма, преследует чисто политическую цель: отодвинуть назад и совершенно вытравить из сознания широких народных масс результаты дипломатических переговоров с союзниками, обнаружившие глубоко империалистический характер той группировки, в составе которой выступает дореволюционная Россия (вопросы об Албании, Греции, Персии, ответные ноты и заявления союзных дипломатов).
Поставив народ и армию, которая не знает, во имя каких международных целей она в данных условиях призвана проливать свою кровь, пред фактом наступления со всеми его последствиями, контрреволюционные круги России рассчитывают и на то, что наступление вызовет сосредоточение власти в руках военно-дипломатических и капиталистических групп, связанных с английским, французским и американским империализмом, и освободит их от необходимости считаться в дальнейшем с организованной волей русской демократии.
Явно в расчете на такой благоприятный для имущих классов перелом в соотношении сил, Родзянко созывает своих третьеиюньцев в Петрограде, рассчитывая на то, что старая Государственная Дума сможет быть с успехом противопоставлена Совету Рабочих и Солдатских Депутатов и поможет обеспечить курс твердого и решительного империализма, решительного прежде всего против революции и демократии.
"Закулисные контрреволюционные инициаторы наступления, не останавливающиеся – по справедливому выражению съезда партии с.-р. – перед «военной авантюрой», сознательно пытаются сыграть на разложении армии, вызываемом всем внутренним и международным положением страны, и в этих целях внушают отчаявшимся элементам демократии ту в корне ошибочную мысль, будто самый факт наступления способен «возродить» армию и таким механическим путем возместить отсутствие определенной действенной программы ликвидации войны. Между тем, ясно, что такое наступление может лишь окончательно дезорганизовать армию, противопоставляя одни ее части другим.
В этих условиях на Съезд Советов Рабочих и Солдатских Депутатов ложится колоссальная историческая ответственность. Съезд не может молчаливо пройти мимо открыто подготовляемого и всесторонне организуемого удара, против международной революционной борьбы за мир, удара против завоеванных и организованных позиций русской демократии. Съезд должен дать немедленный отпор контрреволюционному натиску, путь к которому должно расчистить наступление, или взять на себя ответственность за эту политику целиком и открыто.
Предостерегая рабочий класс, армию и крестьянство против нависшей над страной угрозы, мы настаиваем на постановке вопроса в первую очередь работ Съезда.
Делегат Минского Совета Р. и С. Деп. П. Позерн. Бюро фракции Р. С.-Д. Р. П. (большевиков) на Съезде. Бюро Объединенных социал-демократов-интернационалистов.
«Правда» N 75, 20 (7) июня 1917 г.
Л. Троцкий. НАСТУПЛЕНИЕ И НАСТУПЛЕНЦЫНаступление началось. Продолжается ли оно? Продолжится ли? Об этом мы в настоящую минуту ничего не знаем. Но оно началось, – как раз в день манифестации петроградских рабочих и солдат[130]130
Наступление 18 июня было организовано Керенским под явным давлением Антанты, которая была заинтересована в том, чтобы немецкие войска были отвлечены на Восточный фронт. Подготовляя это наступление, Керенский и военное командование знали, что армия не обладает ни техническими, ни моральными предпосылками для его проведения. Еще более позорной была роль советских лидеров, которые в предшествующие месяцы заваливали Европу воззваниями о мире. Крах этого наступления в последующие недели был одной из причин, вызвавших события 3 – 5 июля. В конечном итоге это наступление обратилось против его организаторов, ибо новое преступно провоцированное поражение сильно революционизировало солдатские массы и тем самым создало благоприятную почву для большевистской агитации за мир. В этот же день (18 июня) состоялась грандиозная демонстрация питерских рабочих и солдат, организованная от имени происходившего тогда Съезда Советов. Лицемерные советские лидеры постановили проводить ее под лозунгами мира. Этой демонстрацией советское большинство хотело показать свой авторитет и влияние. К их полной неожиданности, демонстрация превратилась в грандиозный смотр масс, идущих за большевиками. Сотни тысяч рабочих и солдат шли под лозунгами: «Долой десять министров-капиталистов», «Мир хижинам – война дворцам», «Вся власть Советам» и т. д. Вот впечатление от этой демонстрации небольшевика:
Твердо и увесисто выражал свою волю авангард российской и мировой революции, рабоче-крестьянский Петербург… Положение было вполне ясно и недвусмысленно… Кое-где цепь большевистских знамен и колонн прерывалась специфическими эсеровскими и официальными советскими лозунгами (плакаты же с доверием правительству несли бундовцы и… казаки. Ред.). Но они тонули в массе; они казались исключениями, нарочито подтверждающими достоверность правила. И снова, и снова, как непреложный зов самых недр революционной столицы, как сама судьба, как роковой Бирнэмский лес, двигалась на нас: «Вся власть Советам! Долой десять министров-капиталистов!»… Удивительный, очаровательный этот лозунг! Воплощая огромную программу, в примитивно-аляповатых, в наивно-топорных словах – он кажется непосредственно вышедшим из самых народных глубин (Суханов, кн. IV, стр. 339 – 340).
[Закрыть] против политики наступления, – и министры-социалисты получили возможность к концу Всероссийского Съезда «под занавес» возвестить о «поворотном моменте» в русской революции.
Насколько наступление было подготовлено с материальной стороны, мы не знаем. С духовной стороны оно было подготовлено резолюцией Съезда Советов о войне. И в этой резолюции вся фальшь и двойственность позиции партий правительственного социализма нашла свое законченное выражение. По существу дело шло о том, чтобы дать г. Керенскому право сказать солдатам: «Приказываю вам – вперед!». Своей резолюцией меньшевики и эсеры, заранее и полностью, освящали страшные жертвы, связанные с наступлением. Но кто требует от народа таких жертв, тот должен говорить решительным, твердым, ясным языком. Ничего подобного нет в резолюции Съезда. Она уклончива в своем пацифистском многословии, которое служит ей только для того, чтоб прикрыть свой «наступательный» конец. Но именно этот конец и только он имел реальное значение, ибо дал возможность Керенскому провозгласить на его эсеровски-министерско-театральном языке: «Приказываю вам – вперед!». Армия пошла вперед после каких-то внутренних трений, о которых упоминают официальные сообщения. Что это за трения, каковы их размеры и острота, мы не знаем. Но зато мы твердо знаем, что Временное Правительство сделало все, что было в силах его, для того, чтобы подготовить эти трения, расширить и углубить их. Оно поставило – в форме бессильной лицемерно-дипломатической риторики – вопрос о целях войны и пересмотре старых договоров; этим оно окончательно подкопало веру солдат в те старые цели, сражаться за которые они призваны теперь именем так называемой «революционной демократии». И если, после трехлетнего опыта войны и четырехмесячного опыта революции, не все солдаты окажутся убежденными уклончиво-осторожной резолюцией Съезда, или дешевым ораторским фанфаронством полусоциалистических полуминистров, – у благочестивой печати всегда остается в распоряжении испытанное средство: призвать «общество» к крестовому походу против революционных социалистов вообще и большевиков в особенности.
«Наступление было продиктовано необходимостью, – объяснял самый кинтальский из министров г. Чернов. – Русская армия не могла пассивно дожидаться наступления Гинденбурга».[131]131
Гинденбург – знаменитый немецкий генерал, бывший главнокомандующим немецкой армии в 1916 – 1917 г.г. В начале войны Гинденбург командовал войсками в Восточной Пруссии, где погибло несколько корпусов царской армии. Эти успехи создали славу Гинденбургу. В благодарность ему, буржуазия одного города Восточной Пруссии переименовала последний в Гинденбург. Но, по несчастью для нее и Гинденбурга, в 1923 г. в этом городе большинство в муниципалитете получили коммунисты, которые постановили переименовать этот город в Ленинбург (Ленинск).
[Закрыть] Правда, авторитеты разъясняли нам в течение этих трех лет не раз, что при траншейной войне оборона дает несравненно больше шансов, чем наступление. Правда, на французском фронте мы наблюдали – без всякого ущерба для армии – застой в течение долгого ряда месяцев. Но все равно: допустим, что г. Чернов прав. Что это значило бы? Только то, что из политики Временного Правительства – политики хозяйственной, политической и дипломатической прострации – выход один: стратегическое наступление. Но то, что является объективной «необходимостью» для буржуазного правительства вместе с его полусоциалистическими полуминистрами, вовсе еще не является политической необходимостью для действительно революционной демократии. Она не могла брать и не взяла на себя ответственности за наступление 18 июня.
Г. Церетели, политическая ограниченность которого делает его наиболее способным к прямолинейности, заявил на Съезде Советов, что наступление является могущественным ударом империализму русскому, союзному и германскому, – и в качестве такового должно приветствоваться всеми интернационалистами, в том числе и немецкими. Этот «государственный человек» консервативного мещанства и не подозревал, по-видимому, что повторял только пошлые фразы, которые были в ходу на политическом рынке Франции в первую эпоху войны. Когда ренегат Бриан утверждал, что солдаты Франции борются за свободу и демократию, мы спрашивали: каким же образом они делают это рука об руку с армией царя? И когда «циммервальдец» Церетели сообщает, что русские войска борются против… империализма, мы спрашиваем: каким же образом они делают это рука об руку с империалистическими правительствами Англии, Америки, Италии и Франции? Во всяком случае Ллойд-Джордж, Рибо, Вильсон, которых до сих пор никто не считал заклятыми врагами империализма, горячо приветствовали русское наступление, отнюдь не догадываясь, что оно направлено… против них. Вся русская реакция – нововременцы, «республиканский центр», разные черносотенные «лиги», кадетская пресса – откровенно приветствовали «антиимпериалистическое» наступление, как начало конца революции. Патриотические манифестации, те самые, что избивали социалистов, несли перед собою трехцветные знамена с прикрепленным к ним портретом Керенского. Что это: недоразумение? И вражда петроградского авангарда революции к политике Керенского – тоже недоразумение? Не проще ли сказать, что недоразумением является революционная фразеология полусоциалистических полуминистров, которые на деле служат чужим целям.
Наступление ли было приурочено к демонстрации, или же демонстрация была сознательно назначена Советом на день ожидавшегося наступления – все равно: связь стратегии г. Брусилова с внутренней стратегией Львова – Церетели слишком ясна. И здесь тоже нет ничего оригинального. Только недавно, напр., после массовых антимилитаристских первомайских манифестаций в Милане и других местах, итальянское правительство ощутило острую потребность в наступлении. Вот как об этом рассказывает корреспондент «Новой Жизни»:
"Немедленно после миланских демонстраций пришли в движение интервентистские (оборонческие или, вернее, «наступленские») группы, потребовавшие политики «сильной власти» по отношению к внутренним врагам. Одновременно Биссолати[132]132
Биссолати – когда-то видный лидер итальянской социалистической партии. В 1911 г. Биссолати, вопреки своей партии, вошел в буржуазно-итальянское правительство, за что был исключен из последней. Этот «случай Биссолати» наделал в свое время много шума в социалистических кругах. В годы войны Биссолати был одним из ярых социал-патриотов, как и солидная часть вождей самой итальянской социалистической партии.
[Закрыть] (итальянский Церетели-Керенский) отправился на фронт, и через некоторое время началось наступление в большом стиле: надо было победой «поднять дух». Победу приурочили ко 2-й годовщине войны, но фейерверк быстро потух: австрийские контр-атаки почти свели на-нет стоившие огромных жертв завоевания".
Мы еще ничего не знаем об австро-германских контр-атаках на нашем фронте, как ничего не знаем о дальнейшей судьбе брусиловского наступления. Но для нас уже и сейчас несомненно, что революционное «наступленчество» будет самой короткой главой в истории иллюзий русских народных масс и, прежде всего, самой армии. Наступление поставило все вопросы ребром. Мы не боимся того ответа, какой дадут на них рабочие и с ними вместе армия.
«Вперед» N 5, 11 июля (28 июня) 1917 г.
Л. Троцкий. ТЕЗИСЫ О ВОЙНЕРусская революция до сих пор совершенно не изменила характера войны. Признав все старые военные, дипломатические и финансовые обязательства царизма, рука об руку с его старыми союзниками, русская революция, руководимая правительством не Милюкова – Гучкова, а Львова – Терещенко, ввела себя, как подчиненную силу, в кровавую свалку двух империалистических группировок.
Поскольку революция подвергла армию процессу глубокого внутреннего брожения и переустройства, она чрезвычайно ослабила ее, как фактор империалистической войны. Тем самым роль России в этой войне, не изменяясь по существу, сделалась лишь еще более зависимой от союзников.
Без решительной перемены всего международного положения России, при сохранении власти в руках представителей капиталистических классов, теснейшим образом связанных с очагами европейского империализма, все попытки поднять боеспособность армии, не как самостоятельной революционной силы, а как орудия чуждых и враждебных революционной армии империалистических планов, ключ к которым находится в руках английских и американских капиталистов, все такие попытки естественно выражаются, прежде всего, в стремлении сломить революционно-демократический дух армии и имеют по этому самому своему существу контрреволюционный характер.
Дипломатическая деятельность Временного Правительства, направленная на то, чтобы внести частичные поправки во внешнюю политику России, опутанной цепями дореволюционных обязательств, уже обнаружила полную свою несостоятельность.
Выдвинутая Советом Рабочих и Солдатских Депутатов и формально воспринятая Временным Правительством программа мира без аннексий и контрибуций и с гарантией национального самоопределения – могла бы получить серьезное значение только при применении самых решительных революционных средств, только, как знамя борьбы европейских рабочих масс против империалистических классов. В устах капиталистических правительств подобные формулы звучат, как самая отталкивающая ложь. Ответы союзных держав на ноту Временного Правительства имеют характер прямого издевательства сознательных и последовательных империалистов над демократическими формулами; и если эти формулы не отвергаются начисто г.г. Рибо, Ллойд-Джорджем, Вильсоном и др., то только потому, что они могут еще послужить, как служили уже не раз, для обмана пробуждающихся рабочих масс насчет истинных целей войны. С другой стороны, воззвания Совета Рабочих и Солдатских Депутатов к народам не могут оказывать революционного действия до тех пор, пока Совет сам через Временное Правительство добровольно входит составным звеном в одну из мировых империалистических комбинаций. Политика уклончивых полу-протестов русской дипломатии против насилий над Грецией и Албанией, при продолжении насилий самой России над Персией и при круговой поруке всех союзников за всю их империалистическую работу, способна лишь безнадежно скомпрометировать русскую революцию в глазах трудящихся масс всего мира и задержать развитие европейской революции, вне которой нет средств и путей для демократической ликвидации войны и спасения дела русской демократии.
Охарактеризованная выше политика Правительства в корне подрывает возможность успешных военных действий, которые Правительство, однако, ставит своей ближайшей целью.
Материальные предпосылки наступления крайне неблагоприятны. Организация продовольствия армии отражает собою общую хозяйственную разруху, против которой правительство нынешнего состава не может предпринять ни одной радикальной меры.
Духовные предпосылки наступления неблагоприятны в еще более высокой степени. Правительство оказалось вынуждено открыто, пред лицом всего народа, поставить вопрос о старых договорах и о целях войны. Вместе с тем оно вскрыло перед армией полную невозможность добиться в этом основном вопросе уступок от союзных правительств и свою неспособность определить политику России независимо от воли империалистических союзников. Результатом не могло не явиться прогрессирующее разложение армии, которой само Правительство всем своим поведением внушало ту мысль, что старые цели войны не могут оправдывать той дани кровью, которой потребовало бы наступление.
Массовое дезертирство, пагубное для самой армии и крайне вредное для революции, перестает, однако, в настоящих условиях быть простым результатом порочной индивидуальной воли, а становится выражением полной неспособности Правительства спаять революционную армию внутренним единством целей.
Останавливаясь в нерешительности пред сопротивлением имущих классов России, которые призывают к войне до конца и в то же время фактически бойкотируют войну, даже не подписываясь на «заем свободы»; безвольно попустительствуя неслыханным хищениям, которые по-прежнему совершаются вокруг войны; не решаясь на немедленное упразднение помещичьего землевладения, т.-е. на единственную меру, которая убедила бы самого отсталого крестьянина, что эта революция есть его революция, и что если исчерпаны все другие средства – революцию нужно защищать с оружием в руках, – Временное Правительство, бессильное перед дезертирством, переходит к приемам суровой расправы над дезертирами и даже над их семьями.
В таких материальных и духовных условиях наступление должно неизбежно получить характер авантюры, которая может остро противопоставить друг другу отдельные части армии и, таким образом, окончательно разрушить ее внутреннюю связь.
