Текст книги "Максим (СИ)"

Автор книги: Леонида Подвойская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Глава 15

Сергей встретил его угрюмо. Они молча устроились на вечном с детских пор известном обоим диване.

– Видел? – коротко спросил Серый.

– Да, – также кратко ответил друг.

– Знаешь, что на меня пытались?

– Холера?

– Он самый. А что, и на тебя тоже?

– Ну, мы же с тобой все– таки корешуем. Это всем известно.

– Знаешь, почему от нас отстали?

– Время. Холера сказал – ранним утром.

– И все– таки, кто? Кто этот гад?! Кто эти… – Сергей вдруг начал матерно кричать.

– Что делать? – откричавшись, спохватился он.

– Может, пойдем к родителям? Хоть как– то…

– Что "хоть как– то", что? Успокоишь? Посочувствуешь? Там уже родственники, я заглядывал. Косятся… Выпить хошь?

– Нет, ты что? Нет, – удивленно отказался Макс.

– А я дерну немного, – он полез в холодильник и достал начатую бутылку вина.

– А предки?

– Что, предки? Пусть только вякнут! Такую девчонку! – Серый налил стакан вина и начал неумело, редкими большими глотками, отпивать.

– А ты знаешь, – вдруг зашептал он. – У нас с ней ничего и не было. Это я так, трепался. А на самом деле я… то есть мы… так… Только целовались. Да и то – он махнул рукой. – Тут Максим заметил, что Серега пьян и с каждой минутой пьянеет все больше.

– Я даже поцеловать ее стеснялся, – представляешь, я! – и стеснялся. Боялся ее обидеть. А они… ты же знаешь, что они с ней сделали? – Сергей вдруг взахлеб разревелся.

– Бедная, бедная, бедная, – пьяно повторял он, уткнувшись в диванную подушку.

Максим понял, что подробностей сейчас не узнает.

– Вечером надо будет ее проведать. Надо быть в нормальном состоянии, – сказал он, поднимаясь. – Мой тебе совет, продолжил он, словно машинально коснувшись плеча. – Тебе надо поспать. Поспать… Спать! Ты до семи часов вечера хорошо отдохнешь, протрезвеешь, и тебе совсем не захочется этим вечером спиртного.

С этим напутствием юноша вышел из квартиры уснувшего друга. Несколько маленьких опытов показали ему, почему ранее его внушения не действовали, и теперь он был уверен в эффективности своих " пожеланий".

Но до самого позднего вечера молодежь оставалась ни у дел. Все скорбные заботы взял на себя полк, а заботы о родителях и других родственниках – женсовет. Что бы кто ни говорил об армии в целом и об офицерстве в частности, но войсковое братство, единение офицерских семей в трудностях и в горе, исключительная отзывчивость и взаимовыручка – явления отрадные и неистребимые.

Весь городок гудел. На скамейках возле домов кучковались различные группки – то по возрастам, то по слухам, то по грустным функциональным обязанностям. Молодежь также кучковалась, но в основном по возрастам. Какими бы то ни было обязанностями их в эти жуткие часы не загружали. Потолкавшись в этом броуновском движении, одноклассники Светланы решили собраться отдельно. Свою квартиру предложила дочь одного из находившегося в командировке командиров. Постепенно собрали всех, кто был вчера в лесу. В том числе и уже проспавшегося Сергея.

Вот что, ребята, начала хозяйка, когда одноклассники угнездились в просторной гостиной – кто на диване, кто в креслах, кто на ковре. – Нам надо что– то делать. Надо помочь найти этих подонков. Прокуратура и ментовка вначале грешили на Серого. Двадцать одна пара глаз повернулись к вскочившему Сергею.

– Да! – Возмутился парень. – Я с ней встречался. Ну и что? Как вы… как они могли подумать такое?

– Мы и не думали. Мы тебя все знаем. Ты не мог. Да и никто из нас просто не смог бы. А менты… Ну надо же им кого– то подозревать. Нас, наверное, всех уже допросили. – Возникшая тишина подтвердила это предположение. – И там уже сложилась какая– то общая картина. Давайте и мы вместе повспоминаем. Может, что подозрительное и вспомнится. И не обязательно за ту ночь. Может, удастся чем– то помочь следствию?

– Ты, Танюша, фильмов про следаков насмотрелась. Причем старых советских фильмов, где милиционерам с уставшими, но добрыми глазами, помогает сознательная общественность. Даже нет, даже старых детских фильмов, где плечом к плечу недоносков – бандюганов останавливают участковые и пионеры – зло возмутился Кот. Мне больше про них нравится анекдот про Мойшу: " Вчера был в милиции, убедился в правоте Маркса – битие определяет сознание"– добавил Котов и замолчал.

– Что ты предлагаешь?

– Нечего и предлагать. Без нас обойдутся. Найдут какого – нибудь бомжа и выколотят из него признание. Жаль только, что гусей выпустили – также зло выплюнул Кот. (" один Серый другой Белый два веселых гуся" – и так острили о Сергее с Максом)

– Подождите, – остановила рванувшихся к оратору Сергею Татьяна – Мышка, уставив на Кота свои зеленые глаза.

– Игорь, скажи честно, это правда?

– Что? – уже не зло, но насуплено пробурчал подросток.

– Это правда, что тебе жаль? Что нашу подругу тебе не ее жаль. И даже не жаль, что все еще не нашли этих подонков? Ты, правда, жалеешь, что твоего невиновного одноклассника, который, может, ее любил, не заставили в этом признаться? Тебе действительно жаль?

– Ну, сейчас получит, – подумалось Максим. Он вспомнил, как в гневе отвешивала эта девушка оплеухи ему. Но Татьяна сдержалась, ударив иначе.

– В таком случае мне тоже очень жаль… Я лучше о тебе думала…

– А ведь за Сергея заступилась, не за меня, – вдруг подумалось Максу.

– Ладно вам. Хотя ты, Танька, молодец. Кто еще разделяет точку зрения Кота? Ясно. Так что, скатертью дорога, котик, мы тебя со своими глупостями не задерживаем.

– Зря мы так, – вступился за своего врага Максим, когда за тем хлопнула дверь. Ему тоже сейчас… Да вы знаете, что с его отцом…

– Одно к другому не относится. И потом… по– моему, тут какие– то личные разборки, – не приняла снисходительности хозяйка. При этих словах из квартиры, также хлопнув дверью, выскочила и Мышка.

– Том и Джерри – прокомментировал Сергей и все невольно хохотнули.

– Давайте, ребята, все– таки повспоминаем. Может, хоть кто– то что интересное припомнит?

Вспоминали много каких– то мелочей, каких– то забавных или грустных, но второстепенных эпизодов.

– Я не могу вспомнить, не знаю ничего, что могло бы помочь найти этих тварей – однозначно промолвил Сергей, больше всех тронутый всеми этими воспоминаниями.

– Серый, – вдруг подал голос молчавший до этого Патрик. Ты знаешь, с кем она встречалась до тебя?

– Ну? – повернулся к нему Сергей. – Это все знают. С Немцем из "Б". Но это не он. Точно. – Все согласно кивнули. Всем была памятна эта история. Немец – высокий рыжий парень из параллельного класса был подающим надежды баскетболистом. И немцем то он стал после того, как засветился в юниорском чемпионате в Германии. Когда Серый вдруг спохватился, что уводят их красавицу – одноклассницу, они дрались "смертным боем". Максим тогда дал своему другу несколько советов, как справиться с длинноруким соперником. Но все вражда на этом и кончилась. К потенциальной звезде липли и другие красавицы, так что Немец зла ни на Серого, ни на Светлану не держал.

– А когда ты с ней… встречался, она ничего такого…э…настораживающего не рассказывала? Может, какие неприятности? – спросил Патрик.

– Да нет. Мы при встречах больше на… ну, нейтральные темы. Хотя один раз… – запнулся Серый…

– Ну? – подогнала его уже хозяйка дома.

– Однажды говорила, что познакомилась с интересными людьми. На будущее. Ну, вы же знаете. Она в артистки хотела. Вот и познакомилась с каким– то режиссером.

– У нас? С режиссером?

– Да нет. Это ни к чему случившемуся не относится. Это еще прошлым летом. На море. Как я понял. Этот интересный человек больше за ее мамашей ухлестывал…

Ребята понимающе переглянулись. Да, там было за кем поухлестывать. Смуглая, как цыганка, с такими же черными волосами, немного полноватая, но с удивительно сохранившейся фигурой, кареглазая Любовь Николаевна была предметом воздыхания не одного поколения офицеров. Поэтому тот факт, что к ней клеился еще и некий режиссер, особой настороженности не вызвал.

Вдруг поняв полезность этого сборища именно для него, Максим, наконец сосредоточился, и тихонько прикоснулся к мыслям каждого из них.

– Я вот что думаю, – вставил и он свой пятак в импровизированное дознание. Как бы там мы не говорили, но если кто что и знает… не надо это принародно – то. Даже в фильмах так не делается. Все вместе мы можем вспомнить, кто и где вчера был. Но это, если подозреваем кого из наших. Если нет, то зачем? А по другим вопросам… Я думаю, пусть каждый сам расскажет нашей Кост… Татьяне. А она отберет самое важное и расскажет, кому надо… кто её об этом попросил.

На последних словах Татьяна вспыхнула, но возражать не стала.

– А вы, хлопчики, если вдруг вспомните, что мне сказать не можете, шепните Максиму, а он уже мне как-нибудь, – добавила она. – Ну и все, наверное. Пойдем "туда"?

Светлану к этому времени должны были привезти домой и все понимали, что означало "туда".

– Я тут… зайдем ко мне, – покраснел Патрик. Насчет цветов. Вы у дома подождете. Я вынесу.

– Вот так, – констатировала Косточка. Учитесь, ребята, сопереживать. Было видно, что после смерти Светланы она пытается занять освободившуюся вакансию классной заводилы. А может, просто, не пытаясь, заняла?

Патрик мигом, пока все толпились у его дома, вынес из квартиры и раздал всем понемногу где– то наломанной сирени, а Сергею – где– то добытых роз.

– Женька, я тебе…, – растроганно пробормотал Серый, когда они шли к погрузившемуся в траур ДОСУ.

Она уже лежала в гробу – непривычно бледная, непривычно спокойная, непривычно неподвижная, с той же, что и в лесу, скорбной гримаской – вот мол как неожиданно все кончилось. Для многих одноклассников, впервые осознанно столкнувшихся вот так близко со смертью, это был шок. Во время, когда жизнь кажется вечной, когда только начинаешь понимать, какие еще неоткрытые прелести она хранит, когда узнаешь, что кроме всеобщего есть и твое, сокровенное, когда сердце посещают новые захватывающие чувства, столкнуться с ее величеством – Смертью. Которая забрала с собой вот эту, переполненную этими же чувствами девушку…

Ужас происшедшего подчеркивала и склонившаяся у скорбного ложа мать. Буквально в часы она превратилась из той самой красавицы в старуху с потухшим взором. Как закричала она страшно тогда, в лесу, так и кричала сейчас – больше всего – молча, но порой этот крик прорывался из ее мира в этот, общий– то стоном, то завыванием, то тем же страшным криком. Максим постоянно слышал этот невообразимый ужас растерзанной материнской души. И держался только ради одного – пытался "скачать" еще хоть немного информации из посмертной памяти все еще погибающих частичек этого тела. Он сел на один из табуретов в уже пропахшей елью и цветами комнате и, не глядя на тело, сосредоточился. Нет. Еще раз… Нет… И тогда он крикнул ей – как крикнул бы живому, уходящему навсегда другу. И вдруг получил ответ – горестный легкий вздох и что– то похожее на нежное прикосновение к его щеке. И прощай, и прости, и спасибо. Словно далекое– далекое почти наразличимое эхо его крика тронуло его сознание. Тронуло безнадежным отчаянием, мукой души, еще не распростившейся с этим миром. Она ничего не просила. Ничего не хотела. Просто откликнулась и попрощалась с еще одной душой, сумевшей в отчаянии докричаться до нее.

Максим, покачиваясь, пошел прочь. Найдя возле родственников погибшей девушки Сергея, он отвел его в сторону и спросил, дома ли будут его предки. Получив положительный ответ, вновь тяжело задумался. Затем отозвал в сторону Косточку.

– Давай соберемся у тебя, а?– охрипшим вдруг голосом предложил юноша. Возьмем Серого, поэта, Ванятку…

– В общем, наших? – поняла Татьяна.

– Да… Ну да… Помянем…Проводим…

– Нельзя поминать непохороненного…

– Не то сказал… Проводим… Успокоим… – сбивчиво начал объясняться юноша.

– Ты что, уже?– начала было девушка, но тут же осеклась – почувствовала, что это – что– то другое. – Хорошо. Собирай. Я девчат, ты – парней. Но…, – она запнулась.

– Ну?

– Ты будешь должен.

– Это не мне надо. Это – ей… Нет… Вру… Мне… Ладно… Все, что пожелаешь.

– Макс, не думай плохо. На чужом горе…

Они разошлись. Найдя среди куривших на улице мужиков отца, Максим сказал, что дома ночевать не будет.

– Хорошо. Понимаю, сынуля,– неожиданно ласково произнес отец. Только вот что…Отец Светы хотел с тобой поговорить.

– Поговорим.

– Ты не понял. Сейчас.

Отец погибшей девушки по праву носил кличку Слон. Такой же здоровенный, кажущийся добродушным, но умный, порядочный, и одновременно страшный в своем гневе слонище. Сейчас он, серый от сдерживаемой в душе боли и ярости, молча, крепко пожимая руки, принимал соболезнования товарищей. Положив руку на плечо подошедшему юноше, он отвел юношу в сторону.

– Мне сказали в милиции… ты знаешь кто…, что ты можешь помочь найти. Не знаю, что и как… не могу сейчас думать. Прошу тебя. Умоляю. Перед бедной доченькой моей заклинаю – он, не сдержавшись, всхлипнул – помоги. Но… – глаза его сверкнули, – сначала мне. Мне! А уже потом этим законникам. Хорошо?

Когда Максим пришел в квартиру Костянко, там уже собрались "наши". Все были подавлены свалившимся несчастьем.

– Ну и что теперь? – хмуро поинтересовался Патрик– поэт.

– Давайте, проводим в последний путь – предложил Максим.

– Ты что? Ты что? – возмутилась Татьяна – Косточка. Похороны то только завтра.

– Она уже уходит. Уже далеко… Ей страшно и тоскливо… мы можем только покричать вслед. И еще сегодня она услышит – сбивчиво, но как-то прочувственно, убедительно попытался объяснить юноша свои ощущения.

– Куда уходит? В рай? – уточнила Кнопка.

– Нет… вообще уходит. Растворяется… Но мы еще можем докричаться. И если, – вдруг решился он, если кто что-то недосказал…, если просто хотите попрощаться, я… могу… передать. Только – не медля.

– Тогда я первый – решился Сергей. – Это как? Тебе говорить, а ты, как медиум?

– Нет. Закрой глаза, вспомни… только – живую, и прощайся. А я – как антенна. Давай, Серый.

Сергей закрыл глаза. Максим чувствовал, как он пытается сосредоточиться.

– Ты ей крикни. Будто она где-то в лесу. Кричи, чтобы услышать, – попросил он друга. А потом, когда услышишь ответ, говори все доброе, что только можешь.

И Сергей докричался. Услышав эхо ответа, он подошел к другу, положил руки ему на плечи и, обращаясь куда– то к небу, шептал что-то ласковое. Из закрытых глаз его потекли слезы и, глядя на это, поверили, захотели поверить остальные.

– Ладно, Серенький, ладно, хватит, дай и мне – попросила через некоторое время Костянко, мягко отодвигая его от медиума. Она с сомневающейся, в другое время – симпатично– смешной миной закрыла глаза и также положила руки на плечи Максиму, затем на мгновенье удивленно открыла свои серые глаза, но тут же закрыла их и что-то зашептала. Затем, не веря, но, повинуясь какому-то чувству, к живой "антенне" стали подходить и остальные.

Макс пришел в себя от покалывающих лучей утреннего солнца. Он привычно потянулся за ними и попытался встать, чтобы пройти на балкон. Чьи-то руки, упершись в его грудь. Мягко, но решительно не пустили его.

– Куда– куда? – прозвучал знакомый голос.

Окончательно проснувшись, юноша увидел, что лежит на просторной кровати Костянкиных родителей, а в его голую (!) грудь упираются Косточкины ручки.

–Доброе утро!, – поприветствовала хозяйка протирающего глаза постояльца. – Хоть в этом доброе, – поправилась она.

– Доброе, – машинально ответил юноша. – В чем "хоть в этом?" -поинтересовался он, озираясь по сторонам.

– Ну, я боялась, что ты опять на месяц бухнулся. А я – отвечай. Хорошо, что Мышка еще не знает. А то бы мало не показалось, -она деланно засмеялась.

– Причем тут Мышка? – все еще осматриваясь, возразил Макс. – Я вчера… не рассчитал. Просто силы вышли. Ну, как в аккумуляторе. Надо было… Ну да ладно. Постой, – спохватился он вдруг, – а кто меня это… уложил?

– Неужели ты думаешь, что в постель моих родителей тебя мог уложить кто– то другой, кроме меня?

– Нет… Уложить… Почему -же… Это же не… Если оказать помощь, то могли и ребята… И вообще…– начал мямлить подросток.

– Конечно, помогли. Уложили на диван. А в кровать уже я, ночью.

– И… раздевала?

– Ну и что? – с деланным равнодушием ответила девушка. Подумаешь! Во– первых, не до гола же! Во вторых – и не таких видала. В третьих – всякие там повелители мух и экстрасенсы и принцы цветов – не в моем вкусе.

– А кто в твоем? – обиделся Максим. – Если Сергей, то поспешай – место освободилось.

– Дурак! Ладно, потом… – спохватилась Татьяна, вспомнив о несчастье. – Вставай и одевайся. И имей в виду – ты меня оскорбил. И попозже… когда все утрясется, я потребую сатисфакции, – заявила она отворачиваясь.

– Попозже– что угодно. Но все– таки какие вы болтливые! – быстро одевался Максим. -

– Кстати…– хозяйка явно подыскивала слова. – Мы все… поклялись молчать о вчерашнем. Но… что, что, что это было? – быстро зашептала она, обернувшись к уже натянувшему брюки "Повелителю мух".

– Не знаю, – пожал плечами повелитель. Просто мне показалось, что она зовет всех нас, что ей страшно…

– Это все потом поняли… Но почему ты?

– Не знаю… всем самым святым клянусь– не знаю. Не понимаю, что это со мной. – Юноша подошел к окну и привычно уставился на утреннее солнце.

– Спасибо, – попрощался он через несколько минут уже на площадке.

– Кофе бы хоть попил, – пыталась остановить заинтересовавшего ее одноклассника девушка.

– Нет, спасибо. Забегу домой, батьку успокою. Похороны когда?

– После двенадцати. Вроде, в три. Ты еще раз пойдешь?

– Нет. Не смогу,– честно признался Макс. – Ни на отца, ни на мать ее смотреть не смогу.

– А на…нее?, – почему– то шепотом спросила подружка.

– А что– на нее? Мы с ней вчера попрощались. Не она уже это…

– Максик, я тебя умоляю, я просто заклинаю тебя – взмолилась вдруг девушка – приходи после похорон. Я просто не смогу спать. Мне страшно после вчерашнего. Я даже ужин сделаю. Уже умею кое– что. Даже вон – курицу в гриле, а? У твоего отца тебя отпрошу, а? Даже у твоей Мышки Котовой.

– Так у моей или у Котовой? – усмехнулся юноша, заглядывая вниз сквозь лестничные пролеты.

– Все равно. И у Кнопки твоей…

– У моей?

– Я тебе много, что смогу рассказать. Только приходи, а? И учти, – глаза ее вдруг вспыхнули – я так никого и никогда не просила.

–Да ладно тебе. Будто я отказывался. Будет у тебя настроение – приду… Если ничего не случится.

–А что может случиться? – уже вдогонку спросила девушка.

– Это так, к слову – успокоил ее одноклассник.

Случилось. Уже во время процессии – а иначе все население городка, двигавшегося в сторону кладбища, назвать нельзя, Максим почувствовал ухмылку. Среди волн горя, сочувствия или какого– то болезненного любопытства эта ухмылка липким холодным слизнем мазнула его по сердцу. И он нашел ухмылявшегося. В толпе любопытствующих стоял упомянутый Холерой Прохор. Без передних зубов, в простеньких джинсах и безрукавке, но со здоровенной желтой цепью на жирной шее. По сравнению с фотографией он оказался поупитаннее, повыше, понаглее – этакий довольный жизнью бычила.

– Судьба, – радостно вздохнул Максим, отставая от кортежа.

Прохор, мысленно ухмыляясь и вспоминая картинки измывательств, прошел еще несколько шагов вместе с похоронной процессией. Ему просто было по пути – в небольшой уютный парк, ранее тоже носивший имя девушки – мученицы. Там он развалился на скамейке, явно кого – то поджидая. Дабы не светиться, Макс принял обычный у местной шпаны прикид – купил на входе бутылку пива и, взгромоздясь с ногами на скамейку напротив, начал пить его из горла. Здесь он слегка ошибся. Бычила почему– то явно обратил на него внимание.

– Эй, малый – крикнул он подростку после недолгого разглядывания – мигом сюда!

– Пиво свежее?– поинтересовался он, когда Макс обычной здесь походкой (а-ля горилла с руками в карманах на гениталиях) подбрел к нему.

– Нормальное – однозначно ответил Максим.

– Слетай, возьми мне одну… Нет, две.

– Еще чё, бармена нашел? – возмутился юноша.

– Э-э-э, да ты новенький, все также развалившись на скамейке, резюмировал Прохор. – На, слетай – протянул от новенькую зеленую сотку, – Сдачи не надо. Если поторопишься.

Решив не переигрывать, Макс принес крутому два пива за стольник баксов и вновь вскарабкался на избранный ранее насест. Траурная музыка уже только глухо пробивалась в парк, когда на скамейку к Прохору плюхнулся еще один близнец– бычила. Впрочем – все они, словно из одного помета – жирные, приплюснутые с лениво – наглым взглядом хозяев жизни.

Они поручкались и Прохор протянул незнакомцу одну из принесенных юношей бутылок.

– Что за жмурика понесли? – поинтересовался Прохоров собеседник после хорошего глотка.

– Девку. Позавчерашнюю.

– Это про которую весь город базарит? Холера сказал, что пока не найдет…

– Да пошел он! руки коротки.

– Дааа? – насмешливо удивился собеседник. По-моему, разок они до тебя дотягивались.

– Тогда… Тогда знаешь, кто ему позволил? А сейчас – дело другое.

– И что же другое? По– моему разумению, расклад у тебя совсем паршивый.

– Ты мне…– Прохор цветисто выругался. – Здесь мое дело – сторона. Я как за каменной стеной.

– Ты хочешь сказать…

– Ничего я не хочу сказать. За такие слова, что ты подумал, могут язык вырвать. А пока буду молчать… Да и так ты знаешь, не мой это профиль. Этих шлюх – на каждом углу. Была нужда на вот такие – он кивнул в сторону кладбища – концерты.

– Ладно. Без базаров. Давай о деле. Товар будет завтра на месте прежнем месте. Весь.

– Бабки тоже– завтра прежнем на месте. Все.

– Лады. Приятно иметь дело с деловыми людьми.

– Взаимно. Ну, бывай. Что еще передать?

– Что передать? – глумливо усмехнулся Прохор. Скажи, пусть приезжает почаще, если опять придет охота развеяться…

– А что ты про язык говорил?

– Точно! Тогда просто – все хокей.

Они разошлись. Незнакомец– в сторону вокзала, Прохор – в сторону центра. За ним модной шаркающей походкой бездельника направился и Максим.

Жизнь Прохора оказалась исключительно насыщенной – он зашел в гриль-бар, где под пивко постепенно умял целого цыпленка, затем завалил в номер– люкс единственной в городе сауны, где безвылазно проторчал до раннего вечера. Дулся ли он там в карты или услаждался продажной любовью? Или просто, потягивая пиво, пялился в телевизор? Как бы то ни было, после этого еще более красный, чем ранее, Прохор перебрался в летний парковый ресторан, где засел накрепко. Только теперь юный сыщик смотался домой, написал записку, что сегодня будет с ребятами, затем вновь вернулся на пост в парке.

Его подопечный выбрался из ресторана в одиннадцатом часу в компании каких-то развеселых ребятушек и побрел по главной аллее полупустого сегодня места отдыха горожан.

Достопримечательность города – вековой, даже многовековой, парк являлся ареной многочисленных стычек военных с местными – как взрослых, так и молодежи. Здесь, немного левее от главной аллеи – вон там, у скульптуры лежащего лося летчик – отец знакомого Максу парня порнул местного лётным ножом. Ох, и поднялись тогда аборигены – справедливого суда требовали. А какой может быть справедливый суд, если он, летчик этот до рокового удара трижды бил ножом этого "несчастного", а он все лез и лез… Или вон там, возле черной пантеры на шаре… А в конце вон той аллеи до сих пор сохранился какой-то вросший в землю фрагмент замковой башни. Когда Максим с друзьями пытался очистить от мусора уходящую вниз винтовую лестницу, они вытянули в конце концов здоровенную кость в полуистлевшем сапоге, добежали без оглядки до гарнизона и раскопки прекратили. Даже, когда повзрослели. Слишком жутким чем-то повеяло. Хотя и говорили о несметных богатствах, сохранившихся в подземельях бывшего замка.

Но сейчас все это только мимолетно вспоминалось Максиму. Он шел мстить. И когда Прохор, недолго пошатавшись по примыкающей к парку улице, наконец, пожав пацанам руки, ввалился в одноэтажный особнячок, юный следопыт облегченно вздохнул, затем присел на скамейку и задумался. Сейчас? А как товар? Ведь наверняка – наркота. Может, отследить тайники? Но какое мне то дело до них? Пусть этот… Холера ими занимается! – юноша решительно встал и двинулся к аккуратному домику из красного кирпича.

На звонок дверь отворилась без задержек – словно позднего гостя с нетерпением ждали.

– Ну давай, заваливай, молодой человек. Чем, как говорилось когда-то, обязан? – Прохор говорил с тем самым непередаваемым акцентом, порожденным потугами соединить новомодный московский говорок с приевшимся акцентом уже вышедшего из моды блатняка новых русских.

– Постой– постой – Прохор сгреб гостя за шиворот и подтянул к своим наглым глазкам. О, да это мой утренний гарсон! – удивленно-радостно воскликнул он. Что, недоплатил, или наоборот? Так раньше надо было сказать. А то пацаны запугали– "хвост, хвост!" Какой же это хвост, а, недоноски? – он резко толкнул Максима от себя и там его подхватили сильные руки.

– Но все равно, разберемся, как говорит наш друг Холера. Вяжите – и в гараж. Там мы узнаем причину столь болезненного любопытства этого юноши. Имей в виду, – Прохор вновь подтянул к себе уже скрученного и связанного подростка – не люблю фуфла. Даже если скажешь, что у тебя, как это… нетрадиционная ориентация и я тебе очень понравился – не пройдет. Это только вон им говори – он развернул юношу и тот увидел трех заржавших на шутку шефа холуев – откормленных, уверенных в своей силе и безнаказанности мужичков.