355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Леонид Волчек » Огг » Текст книги (страница 2)
Огг
  • Текст добавлен: 10 ноября 2020, 16:00

Текст книги "Огг"


Автор книги: Леонид Волчек



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Пока мы с женой огорошенные смотрели друг на друга, Женька поспешил добить нас окончательно.

      – Как французы. Мы её за домом на костре жарили.

– А ещё муравьёв ели, – невозмутимо добавил Арся. – Они кисленькие и вкусненькие. Только один попался невкусный. Прошлогодний, наверное.

Я думал, что умру от смеха, лопнув и разлетевшись крохотными кусочками по кухне, но нет, выжил. В метре от меня выжила от смеха моя жена…

По подиуму, сооружённому в честь победы Цезаря над Лохматой Галлией, предстояло пройти трём легионам, численность каковых составляла без малого одиннадцать тысяч человек. Чтобы подиум не двигался вперёд-назад на той мягкой опоре, что представляли собой человеческие тела, находившиеся под ним, по концам пандусов в землю были вбиты толстые буковые колья. Тем не менее, когда четыре лошади первыми взошли на подиум, таща за собой квадригу со стоявшим на ней Юлием Цезарем, он просел и подался вперёд, сдвинувшись совсем незначительно, всего лишь около пяти сантиметров, но именно этой мелочи хватило, чтобы вес колесницы мгновенно выдавил из лёгких первых четырёх человек весь воздух. Больше вздохнуть они не смогли, так как на помост, вслед за квадригой маршем взошли солдаты.

Некоторые пленники пытались облегчить себе дыхание, приподняв помост над грудной клеткой руками. Они лежали, упершись ладонями в грубые сырые доски, а локтями в каменную брусчатку. Под весом квадриги лучевые кости предплечий не выдержали и сломались с треском, словно сухие ветки. Под помостом раздались вопли боли, потонувшие в криках толпы, приветствующей своих победителей. Но и эти вопли мгновенно стихли, так как кричавшие выдохнув на крике, уже не смогли набрать в себя ни капли воздуха. С каждой новой шеренгой солдат, входивших на этот подиум, звуки под подиумом становились всё тише и тише, переходя в неясные предсмертные хрипы, полностью заглушённые орущими горожанами. Когда шествие выдавило из грудных клеток сотни пленников последние остатки воздуха, под настилом наступила относительная тишина, так как треска сломанных рёбер и раздавленных черепов не смог бы услышать даже самый внимательный слушатель, стоявший в вопящей вокруг толпе.

Арс, в свою очередь слышал каждый звук, рождавшийся под настилом, но был спокоен. Он готовился умереть в этом мире и полностью перейти в следующий. Мысли, что тот другой мир является плодом сновидений и фантазий, он не допускал. Любой психиатр будущего, опросив его, поставил бы диагноз начинающегося эскейпизма и оказался бы неправ, так как расстройства психики у Арса не было. Его состояние было вызвано редким, необычным для мира в котором Арс жил, свойством человеческой психики. Со временем таких людей будет рождаться всё больше, но это со временем. А сейчас Арс, возможно единственный человек с такими уникальными психическими свойствами, лежал под настилом и слушал звуки смерти, приближавшиеся к нему. Звуки смерти с каждой секундой становились всё явственнее, всё отчётливее. Они были заглушены топотом маршировавших римских солдат, каждый удар ног которых по доскам отдавался под настилом барабанным боем. Арс всё же сумел выделить в этом шуме стоны, издаваемые умирающими людьми, треск костей и теперь слышал только их. Это так же было свойством его психики – уметь слышать то, что большинству людей недоступно. Смерть, шагавшая в строю римских солдат, надвигалась неотвратимо.

Настил с мёртвых галлов сняли только после захода солнца. Плотники, при свете факелов и в полной тишине, таскали окровавленные доски, складывая их на повозки. Причудливые тени, рождаемые языками факельного пламени, были подобны на гротескных чудовищ, выбравшихся из бесконечных глубин мрака, чтобы охотиться на улетающие души галлов. Лишь изредка тишину нарушала брань очередного неудачника, который из-за собственной оплошности поскользнулся в луже свернувшейся крови.

Начальник стражи Нумерий Гней, в поисках малейших признаков жизни, с факелом в руке внимательно осматривал каждого раздавленного галла, чтобы собственным мечом даровать мученику спасительную смерть. Когда сняли первый настил, по состоянию трупов он понял, что живых искать нет смысла, но обязанности свои Нумерий выполнял добросовестно, потому подходил к каждому мертвецу. Если обманчивый свет танцующего пламени вводил его в заблуждение, он доставал из сумки зеркальце и присев на корточки, подносил отполированную сталь к губам мертвеца. Но в этой импровизированной чудовищной давильне никто не выжил.

Каково было его удивление, когда один из двух в последней паре связанных за щиколотки галлов оказался жив. Галл был в сознании и лежал, не издав ни одного звука, не смотря на обе переломанные руки. Он был одним из тех, кто решил облегчить себе дыхание, упершись ладонями в настил. Из правого предплечья торчали обломки лучевых костей, а из разорванных острыми сколами вен ещё текла густая кровь. Левая рука так же была сломана в предплечье, но открытых ран не было. Зато был раздроблен локоть. На его счастье, получив эти травмы, он тут же потерял сознание и очнулся только после того, как с его груди сняли настил. Он смотрел на начальника стражи безучастно, как смертельно раненый зверь смотрит смиренно на своего убийцу.

Нумерий Гней внимательно оглядел землю вокруг галла и сразу понял причину его чудесного спасения. Буковые колья, вбитые в землю в конце пандуса для удержания настила на месте, сыграли свою роль в тот момент, когда под натиском колесницы, первой въехавшей на подиум, помост подался вперёд, тем самым увеличив высоту между досками и грудью этого человека. Если бы не буковые колья, помост сместился бы вперёд и после спуска колесницы с настила, тело несчастного, несомненно, выглядело бы так же плачевно, как и тела первых раздавленных галлов. Своим спасением это галл был обязан двум толстым буковым кольям.

Нумерий повернулся к другому пленнику, лежавшему в паре с выжившим. Он опустил факел пониже и осветил его. Удивлённо вскинул брови и дал команду трем стражникам, которые стояли неподалёку и безучастно наблюдали за работой плотников, подойти к нему.

Четыре римлянина при свете своих факелов широко раскрытыми глазами смотрели на Арса. Арс спал, положив голову на бок. В тот момент, когда стихли предсмертные звуки под досками, а вслед за этим исчезло давление римских солдат на настил, он, осознав, что остался жив, мгновенно заснул. Заснул от бесконечной усталости. Этот сон был защитной реакцией подростка на стресс. Арс спал, не смотря на то, что его лицо было в ссадинах, а грудь в крови и синяках, которые оставили доски, когда вибрировали в такт шагам маршировавшим солдатам.

– Этого поднять и в тюрьму. Если до рассвета выживет, пусть кто-нибудь другой, а не я решает его судьбу, – Нумерий решил снять с себя ответственность за жизнь этого чудом спасшегося человека.

– А с этим что делать? – стражник показал острием копья на второго выжившего галла. – Он вряд ли оклемается с такими ранами, а если оклемается, то останется калекой, а куда его, калеку, потом девать?

Нумерий Гней подошёл к раненому. При свете чадящего факела взглянул пленнику в лицо и достал меч из ножен. Раненный галл всё понял. Он закрыл глаза, сделал медленный выдох и в этот момент начальник стражи профессиональным движением опытного бойца перерубил ему шею, отделив горемычную голову от бренного тела.

3

Когда двое солдат, подняли его с колен и по велению Цезаря повели прочь, Ген подумал, что его решили убить отдельно, как недостойного находиться вместе с прославленными и опытными воинами. Но он ошибся. Его поместили в просторную палатку, в которой не было ничего, кроме большой кучи соломы. Один из солдат остался у входа, а второй куда-то ушёл. Через некоторое время он принёс Гену миску густой похлёбки с мясом и овощами, а так же большой ломоть свежей лепёшки. Ген, не съёвший за день ни крошки, наелся до отвала. Разомлев от сытости, он улёгся на солому. Как только он расслабился и закрыл глаза, сон мгновенно сморил его.

Утром, всё те же двое легионеров, отвели Гена в палатку Цезаря.

– Я хочу, чтобы этого мальчишку как можно быстрее подготовили к учёбе в начальной школе! – Цезарь ткнул пальцем в стоявшего у входа Гена, – обучить мальчишку языку и дать ему все необходимые для начальной школы знания.

– Не понимаю, зачем тебе это нужно, Гай, – Тит Лабиен недоумённо развёл руками. – В начальную школу дети идут с семи лет, а этому зверёнышу на вид лет десять-двенадцать и, я уверен, полное отсутствие элементарных знаний.

– Нужно попробовать, – мягко сказал Цезарь, – и я очень надеюсь на твою помощь, Тит.

– Хорошо, давай же, не мешкая, приступим к его обучению. Ко времени прибытия в Рим будет ясно, годен он на что либо, или нет. У меня есть человек, который знает галльский и владеет знаниями, необходимыми для подготовки к обучению в начальной школе.

– Есть ещё одна просьба, мой друг. Я не хочу, чтобы это все афишировалось в Риме, – Цезарь внимательно посмотрел на Гена. – Выяснили, как зовут мальчишку?

– Галлы утверждают, что его зовут Ген. Кстати, среди пленных есть его старший брат, к которому, не смотря на его молодость, остальные галлы относятся с большим уважением. Его тоже надо куда-нибудь пристроить? Пройдя обучение, он мог бы стать прекрасным телохранителем собственного брата.

– Нет, брат мне не нужен. Я очень надеюсь, что те галлы, которые, по твоим словам, почитают его, выпустят ему кишки на арене в первый же день гладиаторских игр. Его присутствие в этом мире может серьёзно нарушить мои планы на его младшего брата. Как ты сказал, зовут мальчугана?

– Ген, – Лабиен снова повторил имя мальчишки и тот, услышав его, зыркнул на легата взглядом затравленного волчонка.

– Ген, Ген, Ген, – Цезарь словно пробовал имя на вкус, – Ген, Ген. С этого дня зовите его Гай.

– Ты хочешь дать ему своё имя? – Тит Лабиен театрально вскинул руки вверх, закатил глаза и произнёс громким шёпотом: – Небеса! Куда же тебя несёт, Цезарь?

Цезарь в ответ только усмехнулся.

– Гаев предостаточно на просторах Республики. Мальчишку необходимо переодеть, вымыть, постричь, звать только Гаем, привить манеры и через полгода я представлю его в Риме как своего родственника из глубокой забитой провинции, – Цезарь довольно хлопнул себя по бёдрам и встал со стула: – На счет глубокой забитой провинции я даже никого не обману. И смотрите, чтобы он не убежал.

      Ген убегать не собирался, так как считал, что где-то рядом находится его брат. Он не знал, что пленных галлов и часть обоза уже отправили в Рим.

Утром следующего дня Гена было трудно отличить от обычного римского подростка. Происходившие с ним метаморфозы Ген посчитал экзекуцией, но вынес их безропотно. Даже стрижку, в процессе которой, цирюльник, стригший самого Цезаря, наградил его короткой причёской, Ген, возмущённый до глубины души, перенёс спокойно. Затем, два легионера сопроводили его к учителю Спурию. С этого момента учитель и ученик проводили всё время вместе, словно отец и сын. Обучение проходило почти круглосуточно, даже во время трапезы и только короткий сон давал Гену возможность отдохнуть от свалившейся на него умственной нагрузки. Спурий оказался добряком, который с первого взгляда понял, в каком душевном состоянии находится доверенный ему мальчишка. Когда к нему привели Гена, он целый час разговаривал с ним на языке галлов и к концу разговора знал про мальчишку почти всё.

Первое время, когда началось обучение, Ген с хмурым видом отмалчивался. Спурий, в свою очередь, тараторил, не умолкая ни на минуту. Наконец-то Спурию попался не просто благодарный слушатель, а слушатель, в обязанности которого входило внимать ему беспрекословно.

– Лес, – показывал ему Спурий на медленно проплывавший мимо повозки лес, тут же переводя это слово на понятный мальчишке язык.

– Дорога, – Спурий тыкал пальцем себе под ноги и называл галльский вариант. Его совершенно не смущало молчание Гена. Не ожидая ответа, он называл Гену предметы, части тела и явления, тут же переводя все слова. Ген, внешне безразличный, впитывал всё, как губка. Так прошли три дня. По истечении третьего дня, уже засыпая, Ген задал Спурию вопрос на языке римлян:

– Где мой брат?

Спурий слегка опешил. Он знал про существование брата из первоначального разговора с мальчишкой, но судьбой его и остальных пленных галлов не интересовался.

– Не знаю, но завтра утром, когда ты проснёшься, я тебе скажу, – ответил он растерянно.

Спурий прекрасно понимал, что значит для мальчишки потеря брата. Он сам потерял младшего брата, который погиб в одном из боёв при покорении Лохматой Галлии и боль от этой потери всё ещё сидела занозой в его груди. Когда воспоминания о брате набегали сильней, чем обычно, эта боль проявлялась лёгкой дрожью в голосе. Точно такую же дрожь он услышал в словах Гена, когда тот задал вопрос о брате и воспринял её, как собственную.

Спурий поднялся с рассветом, но всё равно оказался не первым из проснувшихся этим утром. Лагерь оживал, готовясь к очередному переходу. Кто-то раздувал уголья, пытаясь оживить костёр, кто-то уже разогревал себе еду, а некоторые успели сложить походные палатки на повозки и запрячь в них мулов. Узнав о судьбе пленных галлов, Спурий вернулся к Гену. Ген к этому времени выполнил все работы из тех, что по утрам делал Спурий в то время, пока он сам ещё спал. Все работы были ему знакомы, ведь именно ими он занимался в галльской армии. К приходу Спурия Ген сложил все вещи на повозку, оставив только складные стул и столик, раздул костёр и разогрел еду. Не дожидаясь возвращения Спурия, Ген поел и тщательно вымыл свою оловянную миску. Миску с едой для Спурия он заботливо накрыл собственной и придвинул к огню, чтобы содержимое не остыло.

– Спасибо за заботу, – Спурий поднял свою миску. Он поставил её на походный столик, удобно умостился на складном стуле, достал из сумки ложку и приступил к еде.

Ген ждал молча. Когда Спурий поел и помыл посуду, они вместе, по-прежнему не произнося ни слова, убрали оставшиеся пожитки на повозку и погасили костёр. Наконец, когда все было сложено и уложено, лошадь запряжена, а они сами уселись в повозку, ожидая команды к началу движения, Спурий начал рассказ:

– Я узнал, где находится твой брат. Пленных галлов и твоего брата в их числе в ускоренном темпе отправили в Рим. Если ты хочешь найти его в Риме, тебе необходимо хорошо знать наш язык, чтобы в тебе видели не варвара, а римлянина. А для этого нужно старательно учиться. Ты, Гай, мальчик смышленый, у тебя получится: – Спурий впервые назвал Гена новым именем.

– Меня зовут Ген, – спокойно и почти без акцента поправил его Ген.

– Без сомнений это так, – серьёзно ответил Спурий.

С тех пор Спурий ни разу не назвал своего ученика Гаем. Находясь с ним наедине, он именовал его Геном, а если рядом был кто-то из посторонних, обращался к нему безлико: «мальчишка», «парень», или «дружище».

Учеба давалась Гену легко, да и учился Ген с видимым удовольствием. К тому же, к немалому удивлению Спурия, этот юный варвар не так уж и мало знал. Оказалось, что, это римские дети не обладали таким набором знаний, какой был за плечами его подопечного. В начальных школах Рима детей с семи лет обучали чтению, письму и арифметике. Ген же разбирался в камнях и металлах. В свои десять лет он ведал, как их обрабатывать и как по цвету разогретого металла определять его готовность к ковке, распознавал виды деревьев, какая древесина для каких целей годится. Он неплохо для своего возраста владел мечом, стрелял из лука и ловко сидел на лошади, как в седле, так и без седла. Но больше всего Спурия поразило то, что Ген хорошо знал арифметику и астрономию, великолепно разбираясь в звёздном небе и свободно ориентируясь на местности.

Каждый вечер вдвоём они являлись в палатку Цезаря, где Спурий обстоятельно докладывал Гаю Юлию об успехах своего ученика. Он делал это с гордостью, ведь такие успехи могли заставить гордиться любого учителя. Цезарь в свою очередь проводил с Геном короткий импровизированный экзамен. Затем он ставил Спурию акценты на области знаний, которые, по его мнению, необходимо было подтянуть мальчишке, чтобы в Римской начальной школе он не отличался от сверстников.

Сложнее всего давалось Гену письмо. Тем не менее, за два с небольшим хвостиком месяца, которые мальчишка провёл в путешествии из Алезии в Рим, он сумел научиться писать под диктовку практически без ошибок. Правда, подчерк его по-прежнему оставлял желать лучшего.

4

Арс после жертвоприношения восстанавливался быстро. Через четыре дня, когда за ним пришли, он, не смотря на не сошедшие до конца кровоподтёки и не полностью зажившие ссадины, чувствовал себя готовым достойно встретить любое испытание. Два римских солдата по бокам и офицер во главе, сопроводили его к дому Тита Лабиена, которому не только было любопытно взглянуть на выжившего после такой казни галла, но и предстояло вынести решение о его дальнейшей судьбе. Для себя Тит Лабиен уже решил наградить галла свободой, но когда выжившего привели, легат неимоверно расстроился. В человеке, которому он хотел даровать свободное существование, Тит мгновенно признал брата того мальчишки, что под видом родственника жил в доме Цезаря. Теперь о том, чтобы отпустить удачливого юношу, не посоветовавшись с Цезарем, не могло быть и речи, ведь Тит хорошо запомнил слова своего друга, о том, что лучшим исходом в ситуации с двумя братьями галлами – смерть старшего брата.

На удивление Тита Лабиена мальчишка, которого Цезарь и всё его окружение теперь звали Гаем, оказался очень способным и одарённым к наукам ребёнком. Его успехи в учёбе невероятно радовали Цезаря, потому зная происходящее, Тит Лабиен немедленно послал гонца к Гаю Юлию с приглашением посетить его дом в самое кратчайшее время. Эту срочность он объяснил неотложными и очень важными для самого Цезаря обстоятельствами.

Цезарь явился незамедлительно. Взглянув на Арса, он сразу понял, почему Тит Лабиен вызвал его к себе, а не пришёл сам. Было недопустимо, чтобы его Гай увидел брата, которого считал погибшим, так как вести о казни галлов давно достигли его ушей. В тоже время, тайно казнить выжившего пленника Цезарю было не по нутру. Видя одолевавшие Цезаря эмоции, Тит Лабиен обратился к нему с советом:

– Послушай, Гай, что я посоветую тебе. Этого парня нужно отдать в гладиаторскую школу Кезона с условием, что тот не откладывая всё в долгий ящик, начнёт выставлять его на самые тяжёлые бои, а твоему приёмышу запретить присутствие на боях с участие брата. Поручи это тем, кто опекает юного Гая, а так же строго накажи им, что нарушение данного правила будет караться самым жестоким образом. Я же в свою очередь распоряжусь, чтобы Кезон предупреждал опекунов Гая о предстоящих боях с участием этого варвара.

– Хорошо, – взвесив слова легата, ответил Цезарь: – Пусть будет так, как ты сказал. Только с одним небольшим уточнением – опекунов в этот вопрос не втягивать, а все доклады должны идти через меня. Утряси все вопросы с Кезоном и как можно быстрее. Бои на арене, как ни крути, тоже казнь, но в этом случае, мы все-таки даём ему какой-то шанс продлить себе жизнь. К тому же, судя по всему, парень просто счастливчик. Я очень надеюсь, что его счастье оборвётся в ближайшие дни на арене.

Когда Арса привели в гладиаторскую школу Кезона, тот вызвал лекаря. Вдвоём они тщательно осмотрели новичка на наличие видимых симптомов заболеваний и паразитов. Осмотром Кезон остался доволен, ведь юноша, попавший к нему, оказался здоров и крепок. Получить в гладиаторы ещё одного галла было совсем неплохо, так как он из опыта знал, что бойцы из них зачастую выходили просто отменные. У него в школе и сейчас имелись два галла – сильные, рослые и выносливые. Правда, не настолько высокие, как это молодой варвар.

Кезон велел помощнику позвать любимца публики и лучшего гладиатора школы Кастула, чьё имя неоднократно скандировали зрители, а так же галла Казоира в качестве переводчика. Кастул был римлянином. В гладиаторскую школу он попал за долги, но, тем не менее, полностью оправдывал смысл, вложенный в его имя – разрушительный. Его тело бугрилось мышцам, однако, не смотря на некоторую массивность, Кастул был ловким и стремительным воином, способным разрушить любую оборону противника, а не только разгулами собственную жизнь. Казоир ни в чём не уступал Кастулу внешне и, хотя они никогда не сражались друг с другом, в душе был уверен, что если судьба сведёт его в поединке с Кастулом, победа будет за ним. Но сейчас они были друзьями.

– Поговори с ним, Казоир, – Кезон указал Казоиру на Арса. – Это твой соотечественник. Он единственный, кто выжил в недавнем жертвоприношении в честь триумфа Цезаря.

Казоир уже несколько лет жил в Риме и, не смотря на то, что был обыкновенным рабом-гладиатором, считал себя римлянином. Он надеялся обрести на арене свободу и окончательно поселиться в Риме, потому упоминание о соотечественниках его совсем не тронуло.

– Как зовут тебя? – Казоиру понравилось, что Арс держался уверенно, не метался взглядом по сторонам, смотрел только перед собой, будучи безразличным к окружавшей его обстановке, а услышав вопрос, мгновенно переключился на спросившего.

– Арс, – коротко ответил молодой галл.

– Арс, это имя, которое тебе дала мать?

– Да.

– Какое имя тебе дало племя?

– Оилилл.

– Меня зовут Казоир. Уверен, ты знаешь, что это означает «воин». Нашего хозяина зовут Кезон.

Казоир повернулся к Кезону:

– Его зовут «Эльфо». Думаю, это всё, что вам нужно о нём знать, – Казоир умышленно перевёл имя юноши на язык римлян, хотя его самого именовали только по-галльски.

– Он действительно похож на эльфа-переростка, – Кезон рассмеялся и вслед за ним рассмеялись все присутствующие. – С этого момента мы все зовём его Эльфо. Запомнили? Этого парня зовут Эльфо! – он возвысил голос, чтобы услышали остальные гладиаторы школы, которые к этому времени собрались вокруг поглазеть на происходящее.

– Да, хозяин, – раздался в ответ нестройный гул безразличных голосов. Похоже, что никого из гладиаторов не интересовало имя новичка. И впрямь, какой смысл утруждать свою память хранением новой информации, ведь вполне возможно, что уже завтра новичок умрёт на арене.

– Спроси его, владеет ли он мечом, – Кезон снова переключился на Казоира.

– Все галлы владеют мечом, – напыщенно произнёс Казоир.

– Я же велел спросить его, – Кезон недовольно нахмурил брови.

Никто из окружающих не понял, что спросил Казоир у новичка, но вопрос развеселил молодого галла. Не сдерживая улыбки, Арс что-то ответил Казоиру. Тот рассмеялся в полный голос. Он явно был доволен ответом земляка.

– Он сказал, что даже деревянным мечом вскроет любое железное ведро, которое римские солдаты надевают на себя в качестве доспехов.

Ответ жутко разозлил Кезона. Он побагровел, но от брани удержался.

– Я предоставлю ему такую возможность. Завтра. Ты слышал, Кастул, как отозвался о римлянах этот сопляк? Завтра главный бой на арене ты проведёшь с ним. В полной экипировке римского легионера. И пускай тебя не смущает, что у щенка в руке будет только деревянный меч. Эльфы бессмертны. Вот пусть и докажет, что он действительно эльф, – Кезон злорадно хохотнул.

– Я понял тебя, хозяин, – Кастул лениво развернулся и неторопливой походкой направился в гладиаторскую казарму.

– Устрой его на ночь и подготовь к завтрашнему представлению, – бросил Кезон через плечо своему помощнику и ушёл с тренировочной площадки…

Вся семья сидела на кухне.

– Ты в курсе, что твои дети чуть не сожгли сарай, в котором хранятся дрова для камина? – жена внешне была спокойной, но по отдельным признакам я видел, какие бури резвятся в её душе. – Они же могли сами сгореть!

Я только что приехал с работы, а жена минутами раньше вернулась с рынка. Это значит, что дети два часа бедокурили без присмотра. Думаю, что жена успела высказать им всё, что было необходимо и неотложную помощь оказать тоже. Я посмотрел на детей. Арсений нисколько не чувствовал себя виноватым, а вот Евгений сидел понурив голову с перевязанной рукой и заплаканным лицом со следами сажи.

– Вообще-то, это ты виноват, – заявила мне жена. Ей хотелось до конца выплеснуть свои эмоции и лучшей мишени для этого, чем я быть не могло.

– Я?

– Ты, ты! Это с помощью твоей ветоши они пытались сделать поджог.

– Каким образом? – во мне проснулось любопытство.

– А ты у них спроси.

– Слушаю вас, молодые люди, – обратился я к детям.

– Я уже говорил и повторяю ещё раз, что я ни в чём не виноват. Я был наверху и рисовал, – возмущённо заявил Арся.

– Ты старший и в наше отсутствие отвечаешь за младшего брата, а так же за его поступки. Мы вроде об этом уже говорили? – погасила его возмущение жена.

Я уселся за стол напротив Женьки.

– Рассказывай, приятель.

– Тряпка висела на гвозде и сама загорелась, – пробубнил мой младший сын.

– А гвоздь где был? В стене?

– Ага.

– А тряпка изначально в гараже?

– Ага?

– И как она оказалась на гвозде? Да и откуда там появился этот гвоздь?

– Я забил и повесил.

– Почему же она загорелась?

– Не знаю. Сама вспыхнула.

Вот такой у меня немногословный младший сын. Каждый раз приходилось прилагать некоторое усилие, чтобы получить от него необходимую информацию. Если он считал, что ответ на вопрос очевиден и лежит на поверхности, его молчание было нерушимым.

В процессе «допроса» я выяснил, что от скуки Женька решил выплавить себе новую игрушку, вылив расплавленную пластмассу в резинового зайца, которому он предварительно обрезал нижнюю часть со свистком. Для этого, недалеко от сарая Женька развёл костер и соорудил импровизированный очаг из кусков кирпича, которые нашёл за гаражом. На кирпичи поставил большую консервную банку из-под солидола и набил её старыми поломанными пластмассовыми игрушками, которые предварительно измельчил молотком. Для того, чтобы снять банку, когда её содержимое расплавится и при этом не обжечься, он сначала хотел использовать кухонное полотенце, но зайдя на кухню и взглянув на него, понял, что вымажет полотенце в сажу и тогда порки ему точно не избежать. Подумав немного, Женька не нашёл ничего лучшего, как вытащить из ящика для ветоши, который стоял в гараже, большую промасленную тряпку.

      Вот тут и появился гвоздь в стене сарая, единственного сооружения во дворе, сложенного из брёвен, а не кирпича, ведь нужно же было на что-то повесить тряпку, чтобы она была под рукой, благо молотком он управлялся неплохо. К несчастью и вполне закономерным образом процесс изготовления игрушки пошёл не так, как запланировал Женька. В определённый момент содержимое банки из-под солидола, достигнув необходимой температуры, вспыхнуло. Женька метнулся к тряпке, чтобы с её помощью снять горячую банку и спасти материал для будущего зайца от уничтожения, но зацепил в спешке кирпич ногой и опрокинул расплавленную массу в огонь. Пламя, получив большую порцию благодатной пищи, разгорелось с новой силой, а от увеличившейся температуры и без того нагретая солнцем, и костром промасленная тряпка вспыхнула гигантским факелом.

Спасая положение, Женька сорвал тряпку с гвоздя и начал трясти ею, чтобы сбить пламя, но вместо того, чтобы погаснуть, пылающая тряпка, словно живая, обмотала ему руку по локоть. На его счастье, Женька был без майки, в одних шортах и отделался только ожогами руки, а не вспыхнул сам. Вовремя подоспевшая с рынка жена успела схватить сына в охапку, подскочить к бочке с дождевой водой, что стояла на углу сарая и целиком затолкать в неё сына, так как с испугу ей показалось, что пламя объяла Женьку с головы до ног.

К удивлению всех и в первую очередь для самого виновника происшествия, Женька отделался лёгкими ожогами правого предплечья. Ожоги были настолько незначительными, что перепуганная жена даже не вызвала скорую помощь, а сама наложила на ожоги тампоны пропитанные облепиховым маслом и забинтовала руку, отчего забинтованная рука смотрелась намного ужасней, чем до наложения бинтов. В этот момент появился я.

      Дошла очередь до Арсена.

– Мама права, говоря, что ты в ответе за поступки брата, когда вы дома одни. Мне кажется, что я разговаривал с тобой на эту тему, после того, как мы переехали в этот дом и отказались от услуг няни. Ты уже почти совершеннолетний по законам Римской Республики, – я улыбнулся сыну, но моя улыбка не убрала хмурого выражения с его лица.

– А у галлов в семнадцать лет наступало частичное совершеннолетие, а полное, как у викингов и спартанцев, только в двадцать, – угрюмо произнёс Арся.

– Ты забываешь, сын, что Галлия при Цезаре стала частью Римской Республики, потому, на неё распространялись римские законы, – я был доволен, что Арсений самостоятельно искал дополнительные сведения по Рим и Галлии, ведь это означало, что его тронула моя история про двух братьев, но в силу серьёзности разговора, я конечно же, не подал виду.

– Всё равно, я ещё ребёнок! – Арсений ещё больше надул губы.

– Ты, безусловно, ребёнок, но ты к тому же и старший брат, и старший сын. Как старший, ты являешься главой дома в наше отсутствие, потому часть наших обязанностей по присмотру за Женькой автоматически перетекают на тебя. Надеюсь, ты, наконец, поймёшь это, тогда мы сможем и дальше оставлять вас дома вдвоём. В противном случае маме, когда она снова соберётся на рынок и в магазины, придётся брать вас с собой. А это, как ты знаешь, далеко не весело.

– Хорошо, па, но ты и Геньчика отчитай, чтобы помнил.

– Обязательно, сын…

Школа Кезона была первой гладиаторской школой, появившейся в Риме. Она была основана его предком и с тех пор передавалась по наследству старшему из сыновей. Кезон, несмотря на свою прижимистость, был заботливым и рачительным хозяином и никогда не экономил на своих бойцах. Гладиаторы, чувствуя его внимание и заботу, относились к Кезону с уважением. Им даже не приходило в голову, что они для Кезона были имуществом, с помощью которого он извлекал для себя пользу и прибыль. Кезон заботился о гладиаторах так же, как хороший продавец заботится о прилавке, а хороший цирюльник о бритве и ножницах. На Арса он смотрел аналогично, не смотря на то, что мальчишка достался ему бесплатно, да ещё с указанием дать ему умереть как можно быстрее в качестве неприятного довеска. Невзирая на дерзость и женственность не знавшего бритвы лица, этот молодой галл понравился Кезону. Он видел в нём потенциал и ему совсем не хотелось с ним расставаться, не получив от него максимальной выгоды.

Ближе к вечеру Кезон позвал к себе Кастула.

– Постарайся не калечить мальчишку. Накажи его за дерзость, отшлёпай плашмя мечом, а поиграв с ним какое-то время, выруби ударом по голове. Я договорюсь со своими друзьями, чтобы они первыми подняли большой палец вверх, а там, хвала Юпитеру, и остальные зрители сделают так же. Жалко мальца, хоть он и глупый хвастун.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю

  • wait_for_cache