Текст книги "Мир ведьмаков"

Автор книги: Леонид Кудрявцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

– Ладно, точно уходим, – сказал Федоров мальчику. – Время вышло.

– Ага, – сказал тот, но вместо того чтобы повернуться и выйти из тарелки, вдруг быстро сделал какой-то жест в направлении той самой пресловутой груды обломков. И, словно ему повинуясь, одна из этих почти бесформенных загогулин шевельнулась.

Ларион видел это совершенно явственно. Он почувствовал, как окружающий мир словно бы замер, а на него навалилась полная, совершенно непроницаемая тишина, и в этой тишине, чувствуя, как у него по спине бежит ручеек холодного пота, он протянул руку, весившую, казалось, целую тонну и положил ее Солону на плечо.

Тот вздрогнул. Нечто перекрученное как восьмерка, с характерным блеском мокрого металла, уже почти приподнявшееся над кучей обломков, вновь на нее рухнуло и застыло неподвижно.

Время стронулось с места.

– Зачем помешал? – зло спросил мальчишка, повернувшись к нему.

В глазах у него явственно читалась нешуточная обида.

– Я же сказал: ничего не трогать, – спокойно, вполголоса сказал Ларион. – Уходим и немедленно.

Он знал, что имеет право гордиться своей выдержкой, поскольку ему больше всего на свете сейчас хотелось сграбастать мальчишку в охапку и выкинуть из тарелки прочь, да еще и придать ускорение хорошим пинком.

Вместо этого он даже позволил ему выйти на своих ногах и шел за ним до самого выхода, стиснув зубы, чтобы случайно не обронить одно из тех слов, которые так хотелось произнести, ибо они ну уж больно подходили ситуации. И только когда мальчишка оказался снаружи, позволил себе слегка расслабиться. Даже успел вновь обратить внимание на запах и подумал, что для тех же ведьм он вполне может быть смрадом разложения.

Хотя сейчас уже все это не имело никакого значения.

Спрыгнув на траву, Ларион мрачно сказал:

– Закрой дверь. Не ровен час кто заглянет.

– Пожалуйста!

Солон обиженно надул губы, но руками поводил. После этого дверь в тарелку закрылась.

Вот теперь можно было и в самом деле слегка успокоиться. Кажется, обошлось. А ведь…

Федоров искоса взглянул на мальчишку.

А ведь так просто дать ему подзатыльник. И главное – очень хочется. Плюс к тому еще и заслужил. Вот только нельзя этого делать. Парень так и не понял, что именно сделал неправильно. Надо объяснить. Но не сейчас.

Сейчас первым делом надо найти Щербака, рассказать ему все о тарелке, а потом попросить поставить к ней охранников. Причем им должно быть строго-настрого наказано не подпускать к ней Солона на пушечный выстрел. Ни при каких условиях. И пусть тот на него обижается сколько угодно. Это можно вытерпеть.

– Его можно починить, клянусь, можно! – Мальчик все еще не мог оторвать глаз от летающего корабля ведьм. – Я знаю, я это чувствую.

– Не совсем представляю, как это можно сделать, – Ларион счел себя просто образцовым дипломатом. – Даже при моем опыте я совершенно не представляю, с чего начинать. Пошли, надо сообщить кому-то из больших начальников о случившемся.

Он крепко взял Солона за руку и повел его прочь от тарелки.

– Да брось, – безмятежно сказал мальчик, оглядываясь в ее сторону. – Никаких отговорок. Я сказал починим и еще как. Времени на это, конечно, уйдет много, может быть, год. И все равно починим. Между прочим, чем тебе не предлог задержаться у нас подольше?

8

Простыня приносила прохладу разгоряченному телу. Федоров немного поерзал, устраиваясь удобнее. Шар гриба-ночника, стоявшего в глиняном горшочке возле кровати, светил так ярко, что он хорошо видел слегка запрокинутое лицо Анны, ее длинные волосы, нацелованные губы.

– Это опасно? – спросила она.

– О чем ты?

– О тарелке. Насколько опасно Солону с ней возиться?

Что можно ответить на такой вопрос в мире, в котором, выглянув утром из окна, чтобы узнать погоду, запросто можно получить пулю?

Ларион придвинулся ближе, прижался к ее спине, обнял, поцеловал гладкое, белое, такое шелковистое на ощупь плечо.

– Не увиливай, – сказала она. Голос ее был очень серьезен.

– Я и не увиливаю, – и он снова прижался губами к ее коже, на этот раз чуть выше.

– Если с ним что-нибудь случится, – сообщила Анна, – я тебя убью, по-настоящему убью. Возьму дробовик, подойду сзади и разнесу башку.

– В самом деле?

– Можешь не сомневаться.

Она повернула к Федорову лицо, и некоторое время вглядывалась ему в глаза. Изучающе, что-то для себя про него решая. Наконец решила и, несильно толкнув в грудь, вполголоса сказала:

– Нет, не может быть тебе доверия, одинокий всадник с пустынных холмов.

– И это правда, – вздохнул Ларион. – Святая, как крест.

– И несмотря на это, я тебя, мерзавца, люблю.

– Так положено. Кто-то обязательно должен любить одинокого всадника с холмов.

– Но почему именно я? – хихикнула она.

Его правая рука погладила ее руку, прошлась по плечу, осторожно опустилась на мягкое упругое полушарие.

– Ты красива.

– И это все?

– Ты чертовски красива. Будь это лет десять назад… Кстати, а в кино ты тогда не снималась? По идее, тебя должны были буквально осаждать режиссеры, фотографы и эти… кто там вербует манекенщиц?

– Было да сплыло. И сейчас не имеет никакого смысла вспоминать. Поговорим лучше о настоящем.

Она кинула задумчивый взгляд на его руку, которая действовала теперь более уверенно, потом осторожно накрыла ладонью, не давая ей двигаться.

– Почему? – спросил он.

– Не сейчас. Попозже. А сейчас…

– Ты хочешь поговорить о настоящем.

– Именно так.

– Хорошо, если ты так хочешь. Но прежде…

– Нет, если мы чем-нибудь займемся, у нас не будет времени поговорить, а мне хотелось бы это сделать.

– Я просто хотел, чтобы ты сказала…

Она улыбнулась, выскользнула из его рук и, откатившись к самому краю огромной кровати, спросила:

– Что бы ты хотел услышать?

Волосы теперь закрывали ей половину лица, губы загадочно улыбались.

– Скажи первое, что придет тебе в голову. Скажи, что хотелось бы сказать именно сейчас.

– О! – едва слышно сказала она. – Тебе тоже нравился этот фильм? Но ты учти: сейчас другое время и я не Марта.

– Это не имеет значения, – Ларион улыбнулся.

Сейчас ему и в самом деле было на все наплевать, кроме этой ночи, невероятно красивой женщины и того, что ее можно любить. Он чувствовал себя пьяным без вина, и ему было очень хорошо.

– Хочешь?

– Да, скажи.

– Я тебя люблю, для начала, и еще раз за эту ночь.

– Дальше…

Она улыбнулась.

– Нет, так не по сценарию.

– В самом деле?

– Угу. По сценарию сейчас перерыв, мы должны серьезно поговорить и только потом я тебе еще что-то скажу. В виде награды.

– Обещаешь?

– Конечно.

– Хорошо, – Ларион приподнялся и подсунул под спину подушку. Теперь он устроился полулежа и, самое главное, мог видеть Анну всю, любоваться ее телом, лицом, мог, при желании, даже ее потрогать.

– Ты готов к разговору?

Она снова хихикнула, слегка сменила позу. Эта была еще соблазнительнее, чем предыдущая.

– Готов, – сообщил Ларион. – И не только к разговору.

– Нет, разговор, – она погрозила ему пальцем. – И прежде всего – о безопасности. Еще раз: ты уверен, что моему мальчику ничего не грозит?

– Нет, – честно сказал он. – Мы живем в мире, в котором безопасности не существует. Может быть, раньше… Хотя и раньше, еще до ведьм, никто не мог дать гарантию безопасности. Никто.

– Я это знаю. Ну, тогда так… Можешь ты дать гарантию, что никогда не попытаешься причинить вред моему сыну? Пообещай мне прямо сейчас.

– Охотно. Обещаю прямо сейчас.

– И ты знаешь, что если нарушишь клятву, то я тебе этого никогда не прощу. Клянусь, в свою очередь.

– Ну хорошо, знаю.

Она едва заметно облегченно вздохнула и это от взгляда Лариона не укрылось. Немного выждав, он осторожно спросил:

– Прости, но, в таком случае, можно задать тебе вопрос?

– Можно, – ответила она.

В голосе ее по-прежнему звучали ласка и желание. Поэтому Федоров немного поколебался. Впрочем, откладывать не имело смысла.

– Могу я узнать причину, по которой ты решила со мной так поговорить? – мягко спросил он.

– Да, ты имеешь такое право.

– Ну и чем все это вызвано?

Она откинула волосы с лица, снова взглянула ему в глаза.

– Ты ведьмак?

– О-па… – сказал он. – Быстро все-таки… Откуда узнала?

– А это роковая тайна?

Ларион пожал плечами.

– Скажем, я стараюсь об этом не распространяться. Хотя, кончено, шила в мешке не утаишь. Рано или поздно это становится известно, и тогда для меня наступает время собираться в дорогу.

– Почему? – спросила она.

– Потому, что люди не любят таких, как я. В некоторых местах сильно, в некоторых – не очень, но не любят и все. Жить там, где тебя не любят, нет смысла.

– За что не любят? – спросила она.

Все-таки она умница, подумал Федоров, умеет задавать вопросы как никто иной. Бьет прямо в точку.

Вслух он сказал:

– Потому что боятся. Даже не так – побаиваются. А люди довольно часто побаиваться не любят гораздо больше, чем откровенно дрожать от страха. И тут можешь ждать чего угодно. Станешь спорить?

– Нет, – сказала она. – И понимаю, о чем ты говоришь.

– Откуда?

– Красота – это тоже отличие, большое, между прочим. Она притягивает к себе любовь и поклонение, но очень часто – зависть. А она, как ты знаешь, порождает… много чего неприятного она порождает. Понятно?

– Вполне.

– И еще хочу спросить…

Она замолчала.

– Говори, – разрешил Ларион. – Что ты хотела узнать?

– Каково это быть ведьмаком? Как ты им стал? Это было больно?

Федоров хмыкнул.

Что можно ответить на такие вопросы?

У него снова, как будто он видел это со стороны, промелькнули картинки того, как он убегает от двух, настигающих его ведьм, в отчаянии оглядывается, выжимает из себя последние силы, уже понимая, что не уйти. И не ушел. Было поглощение, показавшееся ему смертью, а вслед за ним – возрождение, но уже в каком-то другом качестве. Хотя нет: что в нем изменилось? Если разобраться, он остался таким же. Он, как и раньше, ел, спал, любил. Все в нем осталось прежним, кроме одной вещи – умения, данного ему поглотившей его ведьмой. Зачем она это сделала? Зачем им подобные, поскольку он не единственный ведьмак в этом мире? Ходят упорные слухи и о других.

– Никак, – ответил он на вопрос Анны. – Ты просто живешь.

– А ведьмачьи свойства? Что ты умеешь? Насколько это может быть опасным?

– Настолько, насколько может быть опасно любое неизвестное свойство, которым владеет человек, не имеющий никакого понятия, зачем оно ему дано. Я, например, могу изменить время любого человека, пустить его либо вперед, либо назад.

– Это как?

Анна от удивления даже подалась к нему. Лицо ее в этот момент было особенно прелестно.

– Могу вернуть тебя по времени назад, сделать моложе, – объяснил он. – Или старше, если ты этого, конечно, захочешь. Только есть дополнительные условия. Если я верну тебя на пару лет назад, все, что за эти годы было с тобой, ты забудешь. И еще…

– Да? Что еще?

– Плата. За все в этой жизни надо платить.

– Чем? Душой бессмертной? Кровью? Ты это серьезно?

И все время, пока она говорила это, Ларион, привычно насторожившийся и отслеживавший, анализировавший буквально каждое ее движение, лицо, голос, видел, чувствовал, что приманка, которая почти наверняка действовала на других женщин, ее оставила равнодушной. Это было неожиданно, хорошо, это позволяло расслабиться.

Он так и сделал, даже закрыл глаза, уже предвкушая, как вновь откроет их, для того чтобы увидеть самую красивую женщину из тех что встречались ему в жизни.

Да, и еще ей было плевать на время, на возможности, которые дает его дар ведьмака. Лишь бы они не навредили ее сыну. Даже за одно это в нее можно было влюбиться без памяти. Не считая всего остального.

– Отвечай же, ленивец, – она весело хохотнула. – Не спи, а то замерзнешь.

– Никаких кровавых жертвоприношений, – объяснил он. – Никакого колдовства. Время – материально, так же, как и все прочее. Для того чтобы получить время для кого-то, нужно его взять у другого человека.

– Я не поняла. Что взять? И как время может быть материальным?

– Может, – ответил он. – А на вопрос о том, как именно, я бы с радостью тебе ответил «Не забивай свою прелестную головку такими сложными вещами», но это подразумевает, что я тоже что-то тут понимаю, а это будет неправдой.

– Откуда тогда знаешь? – спросила она.

Он все-таки открыл глаза, лег к ней поближе, вдохнул ее запах, такой приятный и такой родной, потом сказал:

– Эти сведенья даны мне вместе со способностями. Такое приложение. Понимаешь? Входят в поставку.

– То есть, для того чтобы получить время, необходимо его же и потратить? В чем подвох? Не бывает так, чтобы обошлось без него. Не так ли?

– И подвох действительно есть. Пропорции. Для того чтобы вернуть тебя обратно на год, нужно потратить раз в десять больше времени. Кто-то должен тебе его отдать. Свое время. Свою собственную жизнь. Теперь понимаешь?

Она замолчала. Задумалась. И это было славно. Теперь Ларион мог просто лежать, вдыхать ее запах, думать о том, как им было хорошо совсем недавно, вспоминать это в деталях. А кто, между прочим, сказал, что им не будет так же хорошо дальше? Ночь еще молода. И многое можно сделать.

– То есть, тот, кто отдаст свое время, допустим десять лет, фактически укоротит свою жизнь на этот срок?

– Да, – сказал он. – Ты поняла наконец-то.

Теперь он просто лежал и ждал вопроса, который должен просто обязан был сейчас прозвучать.

Она спросила:

– А что будет, если у человека, который задумал пожертвовать свое время, его просто нет? То есть старые люди тебе не годятся?

– На поедание? – спросил он.

– Перестань паясничать, – промолвила она и в голосе прозвучали интонации настоящей учительницы.

Можно поспорить, подумал Ларион, что именно так она говорит на уроках всяким там двоечникам, если они начинают плохо себя вести. Вот только голышом рядом с ними она при этом не лежит.

Он не удержался и хихикнул.

Если подумать, то он вот уже несколько ночей подряд воплощает в жизнь мечту чуть ли не каждого мальчишки, каждого задрипанного двоечника, троечника, а может, и отличника. Знали бы они… видели бы…

Нет, сказал он себе, не надо никому ничего знать и видеть. И совершенно неважно, что Анна работает учительницей. Главное – ему с ней хорошо, и ей, судя по всему, – с ним. И все это только между ними. Посторонним вход воспрещен. Как бы им этого ни хотелось.

– Ты куда-то все время отлучаешься, – заметила она. – Куда?

– Я просто думаю о том, что люблю тебя, – ответил он. – И не более.

– Не можешь перестать?

– С трудом и только на время. Не очень долгое.

– У тебя давно не было женщины, – сказала она. – Вот ты на меня и позарился.

– У меня давно не было настоящей женщины, – уточнил он. – Понимаешь о чем я?

– Еще бы, – ответила она. – Ты – зверь инопланетный. Я теперь знаю, откуда в тебе столько силы. От ведьм.

– Нет, это называется по-другому, – возразил он. – Совсем по-другому.

– Неважно, – прервала его она. – Скажи лучше, объясни… продолжи объяснения. Я так и не услышала от тебя того, что хотела. Я так понимаю, ты можешь хотя бы приблизительно определить, сколько у человека в наличии времени.

Ну да, вот он, этот вопрос. Прозвучал. И соврать не удастся. Только не ей и не сейчас.

– Да, – сказал Федоров. – Могу. И не приблизительно.

– То есть, посмотрев на человека, ты можешь определить, сколько ему осталось времени?

– Да, могу.

Вот, наверное, и все, подумал Ларион. Тут обычно все и заканчивается, поскольку, если она додумалась до этого вопроса, то, значит, рано или поздно сообразит и все остальное.

К примеру, что означает его умение определить, сколько человеку осталось жить. Что оно на самом деле означает. Интересно, хватит ли у нее духу задать следующий вопрос?

– Получается, жизнь человеческая предопределена? Если есть ты и твой дар действительно существует?

Ну вот что можно на подобное ответить?

– Да, ты права, – сказал Федоров. – Я шарлатан и живу с этого. Никакого ведьмаческого дара у меня нет и в помине.

– Не обижайся, – послышалось в ответ. – Я не думаю, что ты обманщик. Просто…

– Просто?

– Я не могу так сразу осознать услышанное. Как ни крути, но получается, если ты существуешь и умеешь все, о чем мне рассказал, – значит, все в этом мире предопределено, известно заранее. Фатум, судьба, которую не обманешь. При этом нет добрых людей и нет злых. Есть просто люди, которым по судьбе придется совершить то или иное.

– А разве не так устроено в жизни? – усмехнувшись, спросил он.

И хотел было добавить еще кое-что, немного ее подразнить, но передумал, увидев близко ее глаза, серьезные, полные ужаса.

Боже!

– Только не по голове, – быстро сказал Ларион. – Признаю свою ошибку и более не буду.

– Значит, ты меня обманывал? – с надеждой спросила она.

– Нет, – ответил он. – Говорил чистую правду. Но ты сделала неверные выводы. Если бы все в этом мире было предопределено, я не мог бы в нем ничего изменить. Смекаешь?

– А если ты можешь не только видеть, но еще и менять…

– Вот именно, – закончил за нее он. – Это означает, что все в мире предопределено, скажем, процентов на девяносто, или на восемьдесят пять, или на девяносто два. Чем это отличается от того, что ты до этого знала? Да ничем. Плохой человек, который таскает с собой пистолет, рано или поздно из него выстрелит. И тебе, для того чтобы это определить, вовсе не нужно обладать какими-то необычными свойствами. Ты просто это знаешь. Так же и я, глядя на какого-нибудь человека, вижу, что он умрет примерно тогда-то. С точностью если не сто процентов, то больше девяноста.

– Понятно, – сказала Анна. – Ты очень обкатанно все это объясняешь. Не в первый раз?

– Нет, не в первый, – ответил он. – Но в такой ситуации и такой красивой женщине – впервые.

– Обманщик, – она улыбнулась. – Какой ты обманщик… У меня даже нет слов.

Вот и хорошо, мысленно вздохнув с облегчением, подумал Федоров. Вот и замечательно, пока ей в голову не пришел какой-нибудь бред. Что-нибудь вроде того, что он на самом деле не видит срок жизни, а его устанавливает, определяет. Ему случалось слышать и такое объяснение своих способностей.

– Ну, теперь ты удовлетворена? – спросил он.

– Нет, – ответила она. – До этого еще очень далеко. Ты же сказал, что ночь молода и нам предстоит многое.

– Соблазнительно.

– Да неужели?

Она вдруг оказалась совсем рядом, прижалась, теплая и мягкая, подставила губы. И это было начало, это означало, что он снова вернул ее расположение, снова допущен к ее телу. И вот сейчас…

Это было почти невозможно сделать, но Ларион оторвался от нее и сказал:

– Только один вопрос. Ответив на такое количество твоих, я имею право спросить. Не так ли?

– Так, – ответила она. – Учти: о своих похождениях я не рассказываю.

– Не то, – сказал он. – Меня интересует, откуда ты узнала, что я ведьмак?

– Говорят женщины. Между собой. У колодца говорили сегодня. А я как раз за водой пришла.

– Что еще говорили? Откуда пошел слух?

– Не знаю. Не прислушивалась. Понимаешь, я сначала не поверила, а потом…

– Потом ты поговорила со мной и теперь знаешь. Не так ли?

– Да.

– Можешь узнать, откуда это стало известно?

– Могу попытаться. Но зачем?

– Хочу проверить одну теорию, – ответил Ларион.

Знал он, конечно, как это может объясняться, но так до конца и не верил.

– Желаешь сделать из меня Мату Хари? – улыбнулась она.

– Почему бы и нет? – пробормотал он, зарываясь лицом в ее волосы, вдыхая их запах, снова пьянея от него. – Кстати, знаешь, что Мата Хари прославилась не только шпионажем? Говорят, она была очень искусна в постели.

– О?.. В таком случае мне надо потренироваться. Дашь пару уроков?

– Конечно, – прошептал он. – Только сначала скажи мне что-нибудь, первым, пришедшее в голову.

– Я очень тебя люблю.

– Пока – достаточно.

9

Половинка кирпича ударилась о стену и с сухим треском развалилась. Один из обломков едва не попал Лариону в лицо, но тот словно бы не обратил на это внимания. Так и шел вдоль длинного, явно нежилого дома, с пустыми провалами окон и выбитой дверью.

Некогда ему было сейчас выяснять отношения, да и смысла в этом он не видел. Было совершенно ясно, что кирпич является всего лишь предупреждением. Вместо него запросто могла прилететь пуля. Не прилетела. Пока. Можно сказать – положительный результат.

Он дошел до конца дома, и все-таки не удержался, остановился, оглянулся. Тех, кто предположительно мог кинуть кирпич, было трое. Они так и стояли кучкой, нехорошо ухмыляясь. И угадай попробуй, кто из них это сделал. Да и смысла в этом нет. Не драться же с ними?

Щербак стоял в стороне, выражение лица у него было встревоженное. Ему, похоже, все это не очень нравилось. Вот он подошел к троице и стал им что-то выговаривать.

Поздно, подумал Ларион, поздно пить боржоми, когда печень уже отвалилась.

Он двинулся дальше, свернул за угол, прошел мимо тарелки, возле которой стоял охранник. Правильно стоял, между прочим, на посту не спал. Вероятно, этому помогало осознание, что он охраняет не просто какую-то железяку, а машину ведьм, может быть, даже действующую. Что, если вот сейчас она начнет изрыгать огонь? В общем, надо быть готовым вовремя дать стрекача. Причем даже одной мысли об этом вполне достаточно, чтобы надолго избавиться от желания отнестись к своим обязанностям спустя рукава.

Возле тарелки Ларион снова остановился. Она его словно бы притягивала. Страх, который он испытывал, в первый раз входя в нее, отступил. Осталось лишь жгучее любопытство.

Вот бы заставить эту технику работать на людей. Наверное, так и будет, но уже без него. Через год-два, не меньше. Солон сделает. Починит, запустит, придумает, как использовать на благо людей. Сделает. Жизнь ему предстоит еще долгая. На девяносто или может быть чуть больше процентов. А может, даже и на девяносто девять.

– Великая штука, – сказал Щербак, успевший его догнать и теперь пристроившийся рядом. – Как смотрю на нее, аж дух захватывает при мысли о том, какие в ней хранятся возможности.

– Оружие? – спросил Федоров.

– И оно в том числе. Если его удастся отремонтировать, то мы сможем защитить город от кого угодно. Понимаешь?

– Еще бы. Как не понять…

– Вот ты иронизируешь, а напрасно, – назидательно сказал Щербак. – Впрочем, откуда тебе знать…

– Перекати-полю, – подсказал Ларион.

– Ну, я бы так не сказал, хотя по сути это верно.

– Не поспоришь, так и есть. Пора, ждут меня.

Федоров еще раз взглянул на тарелку. Снаружи она казалась гораздо меньше. Может, это не иллюзия? Если ведьмы могу проделывать всякие штуки с измерениями, то вполне возможно, даже побывав внутри, они, по сути дела, не видели ее большей части, поскольку она находилась в каком-то ином измерении.

Он пошел было прочь, но тут же остановился, поскольку Щербак громко сказал, чуть ли не крикнул:

– Постой, я не договорил.

– Ну, что тебе еще? – спросил Ларион.

Помощник мэра шагнул к нему, быстро оглянулся, прикидывая, как далеко находится охранник, вполголоса сказал:

– Я тут подумал и о твоих способностях. Получается, ты тоже можешь приносить зло, если захочешь? Быть оружием…

– О чем ты?

Можно было не спрашивать, но Федоров хотел, чтобы Щербак четко обозначил позицию, сам сказал что следовало. Хотя, если серьезно, то тут все и без слов было понятно. Стоило только заглянуть в глаза человеку, который сейчас стоял рядом. Блестели они у него, словно в лихорадке. И лицо то и дело нервно кривилось.

Еще один вдруг подумал, что ему в руки само приплыло небывалое могущество. И надо лишь его хапнуть, чтобы стать великим и могучим, получить право бесконтрольно распоряжаться другими людьми. Все как всегда, все как обычно.

– Я подумал, что ты, если это понадобится, можешь ведь взять время жизни у кого угодно. К примеру, у врага, у преступника, осужденного к смерти.

– У преступника, осужденного к смерти, времени нет, – ответил Ларион. – Просто не осталось. Брать у него почти нечего.

– А если над ним еще суда не было? Если он еще не осужден?

– Тогда он не преступник.

– А все-таки… можешь ли ты…

– Взять у кого-то время жизни без его согласия?

– Да. Вот именно. Можешь?

– Нет, не могу.

– Это закон или принципы?

Ларион криво ухмыльнулся.

А ведь хватка у парня покрепче, чем ему представлялось. И значит, все гораздо сложнее, опаснее.

– Насчет закона – не знаю, не проверял. Мне пока хватает принципа, и отступать от него я не намерен.

– Ни при каких условиях?

– Нет, ни при каких. Если это и сделаю, то в отношении того, кто попытается меня уговорить о них забыть. Ты понял, о чем я?

– Еще бы, – пробормотал Щербак.

Что-то у него происходит с лицом, подумал Ларион. Оно побледнело или это только кажется?

– Пора мне, ждут меня, – повторил ведьмак. – Пока. Не делай вещей, о которых потом можешь горько пожалеть.

– Пока. Ничего подобного я делать и не собираюсь.

Если бы, подумал Федоров, если бы. Сдается, настает время собирать манатки. Жаль, совсем не вовремя, совсем не вовремя…

Теперь он шел торопливо, причем, свернув в очередной раз, оглянулся.

Вроде бы за ним не следили. Пока не следили. И конечно, это надо было использовать. Один из лучших способов выиграть схватку – это просто опередить противника на один шаг. А это значит…

Анна. Он вдруг понял, куда ему надлежит идти и с кем следует переговорить, причем прямо сейчас. От того, что она ему ответит, зависит многое.

Федоров двинулся к ее дому, благо до него было не очень далеко. Солнце безжалостно било в глаза, очевидно надумав его ослепить. Со стороны базарчика пахло чем-то очень вкусным. Может быть, пирожками с мясом. Лучше всех их пекла бабушка Даля. И мясо в них было не туфтовое, как у некоторых других, – остатки.

Лариону даже пришло в голову, что можно сделать крюк, завернуть на базарчик, купить пару пирожков, благо у него за последнее время накопилось много золотого лома. Вот сегодня никто его никуда чинить уже не звал. Оно и понятно. Теперь с работой будет туго.

Есть хотелось, но он все-таки не свернул, направился прямо к дому Анны. Хоть и знал, что ничего ей Щербак сделать не посмеет, все равно тревога не отпускала. Да и не в помощнике мэра дело. Тот просто выпустил джинна из бутылки, когда пустил слух, что он ведьмак, даже не понимая, что делает. Или понимал? В чем тогда его корысть? Загнать в угол? Ну, загнал, и что дальше?

Анна, как он и чувствовал, была дома. Сидела за столом, за которым обычно проверяла тетрадки. Вот и сейчас стопка их лежала на его краю, но лежала так, что было понятно – учительница к ней еще не притрагивалась. Просто вошла в комнату, положила на стол и забыла.

– Солон дома? – спросил Ларион.

– Бегает где-то. Кажется, его позвали чинить холодильник. Тут у одного есть, на солнечных батареях работает. Интересная штука.

Лицо у Анны было слегка осунувшееся и словно бы испуганное. Федоров сел с ней рядом, на соседний стул, обнял.

– Рассказывай.

– Да нечего рассказывать, – вздохнув, сказал она. – Мне тут просто один ученик сказал, что его мама просила передать мне, чтобы я более с ведьмаком не встречалась. Она мне сочувствует и боится за меня. Поэтому и беспокоится. Советует выгнать тебя, чтобы ты опять жил в гостинице. Говорит, что иначе она и другие матери добьются, что бы их дети ко мне на уроки не ходили.

– А ты что думаешь?

Вместо ответа Анна лишь дернула головой, словно уклоняясь от мухи, потом прижалась к нему плотнее.

– Я не знаю.

– Понятно.

– Я не хочу с тобой расставаться. Уж лучше я лишусь работы. Проживу как-нибудь. Можно пойти в собиратели, поисковики. Им законы не писаны, и если ими кто-то недоволен, работы они не потеряют. Буду ходить по домам далеким, вне города, искать разные ценности… Может быть, даже еду или золото. Нам много не надо.

Ларион покачал головой.

– А ты хоть раз за последние десять лет выходила из города?

– Нет.

– Вот то-то же…

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, но я как-нибудь приспособлюсь, научусь. И потом: ты меня научишь стрелять и собирать. И вообще…

Он осторожно погладил ее по волосам и грустно улыбнулся.

Бедная девочка! Мир сошел с ума, перевернулся, стал совсем другим, а она этого так и не ощутила в полной мере. Может быть, в этом ее счастье? А потом пришел он и все разрушил, пустил прахом ее относительно спокойную жизнь уже одним своим появлением. Хотел ли он этого? Нет конечно. Мог ли он это предвидеть? Вполне вероятно. Однако не стал, поскольку от любви резко поглупел. Сейчас, значит, настало время трезветь и вновь становиться умным? Возможно. Иначе все может закончиться очень плохо, именно для Анны и ее сына. Вот о ком он должен сейчас думать.

Ларион еще раз погладил Анну по волосам, потом нежно провел ладонью по ее высокой и такой беззащитной шее, положил ладонь на плечо.

– Все наладится, – тихо сказал он. – Все постепенно решится. В конце концов, я просто могу уйти снова жить в гостиницу, а ты будешь там меня навещать. Каждую ночь. Это проще, чем учиться стрелять.

Она несмело улыбнулась.

– Думаешь? Кстати, чем не выход?

Ларион вздохнул.

Ну кого он обманывает? И зачем? Нет в этом смысла.

– Не выход, – сказал он. – Даже не его иллюзия. Ты же хорошо понимаешь, что сказанное тебе было лишь замаскированным требованием, чтобы ты не имела со мной вообще никаких дел, чтобы ты прогнала меня?

– Да, конечно. А где выход тогда?

– Выход есть. Причем их целых два. Остается лишь выбрать, какой нам подходит больше. Жить тебе здесь дадут, только если я уйду. Собственно, именно это я и собираюсь сделать. И, наверное, это будет самым правильным выходом. Мне придется уйти.

– А второй вариант?

– Я возьму вас с собой, мы можем уйти вместе.

– Ты можешь нас взять с собой?

– Могу, но очень и очень не советую на этом настаивать. Там, за баррикадами, совсем другой мир. Там я в любую минуту могу погибнуть, а вы можете встретить ведьм, причем тогда, когда меня рядом не будет. Там твой сын будет ежеминутно подвергаться опасности. Из него может вырасти гениальный механик, и место, где для этого наиболее благоприятные условия, – здесь. Поверь: за последний год я не видел такого обеспеченного и безопасного города, как ваш. Все другие, по крайней мере вокруг руин Москвы, – хуже. Вы должны быть здесь.

– Но ты… мы должны быть вместе.

– Да, должны. Однако стоит ли это такого риска? Стоит ли рисковать ребенком?

Увидев, как в уголках ее глаз появилось по крупной слезе, он отвернулся.

Ну вот, сейчас начнется, подумал Ларион. Нет, братец, не дипломат ты, не дипломат. Не умеешь напускать тумана, не умеешь пудрить женщинам мозги.

Самое печальное было в том, что все сказанное им являлось чистой правдой. Если он возьмет их с собой, то почти наверняка потеряет. Есть ли смысл платить жизнью женщины, к которой ты далеко не равнодушен, за то, чтобы побыть с ней еще несколько лишних дней? Не эгоизм ли это?

Она вздохнула, вытерла слезы, потом решительно сказала:

– Хорошо, ты прав. Я бы отправилась с тобой и, наверное, научилась выживать в твоем мире, но – Солон… Рисковать им я не могу. Впрочем, есть еще один любопытный вариант.