Текст книги "Дополнительный прибывает на второй путь"

Автор книги: Леонид Словин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

По второму пути заскользил товарняк из Астрахани. Дополнительному открыли желтый – следующий светофор был закрыт, с приближением к нему следовало остановиться.

– Неважно, что желтый... – обрадовался Шалимов.

Бригадир, казалось, спешил больше всех.

"Главное: подключение защитников из глубины обороны... – объяснил электрик на перроне в Паласовке основу полюбившейся игровой схемы. Сиссонс отыгрывал мяч Бойсу..." Электрик не притворялся: Полетика-Голей его не интересовал. Он вряд ли догадывался, что причастен к гибели Луки.

"Электрик не убивал Полетику-Голея, – окончательно решил Денисов. Лука погиб после того, как Феликс прошел одиннадцатый вагон, предварительно выбросив на полотно осколки разбитой бутылки, и до того, как в вагоне появился электрик..."

Ратц встал из – за стола, вышел в коридор; кроме Денисова, никто не обратил на него внимания.

Справа в окне появилась Ахтуба. У палатки, на берегу, горел костер.

– Вот и кончилась пустыня. – Денисов услышал Марину по другую сторону прохода. Она поправила очки. За затемненными стеклами выражение глаз отсутствовало. – Зелень...

Денисов узнал интонацию.

"В Сумах жара, машины, а у нас тишина, зелень. Помните, у Вероники Тушновой? – спрашивала Марина. – "Счастье – что оно? Та же птица: упустишь и не поймаешь..."

Маленькая дочка Прудниковой – точный слепок маленькой остроносой матери – взяла со стола "Айвазовскую", унесла во второй салон. Марина проводила девочку взглядом.

"Как она объяснила тогда о поездках за город?.."

Денисов вспомнил дословно: "Поездки скоро кончились... Ссоры не было. В один прекрасный день у всех нашлись занятия..."

Ему показалось, что он случайно раскрыл тайну распавшейся компании бывших сумских студентов.

"Как обычно происходит? – Это не была та тяжелая работа, которой он последние часы занимался. – Вокруг друзья, однокурсники... И вот жены начинают догадываться первыми. Замечают, что на их глазах рушатся две семьи. И тогда кто-то говорит, что в воскресенье должен навестить мать, другой отправляется в концерт. А кто-то переезжает в Новосибирск, навсегда покидает Сумы..."

Он поднял все еще лежавшую перед ним стопку купюр, передал по другую сторону прохода Марине.

– Возьмите. – Секрет Марины и Вохмянина был другого рода, не имел отношения к уголовному делу.

Она поблагодарила:

– Кошелек совсем маленький, этим удобен.

– Понимаю.

– В магазин идешь или на рынок...

Мысли о Марине и ее компании шли вторым планом и прекратились с неожиданной остановкой дополнительного.

В зарослях ивняка снова появилась Ахтуба. По другую сторону, на третьем пути, стоял товарняк с пиломатериалами. Второй путь был свободен.

Шалимов обрадовался:

– Долго не простоим!

Денисов поправил записную книжку. Она открылась на уже знакомой странице:

"...Больные адекватно не воспринимают реальной ситуации, а живут в далеком прошлом..."

Он обратил внимание на начало цитаты:

"...Поражение памяти происходит в определенной последовательности, по закону Рибо, т. е. слой за слоем от наиболее поздно приобретенного к более рано приобретенному..."

Суркова, проводница одиннадцатого, вспомнила:

– Старичок! Он ведь ко мне первой прибежал. Трясется: "Человека в третьем купе убили!" А голос споко-о-ойный!..

Мысли Денисова и те, что в это время формировались у окружающих, словно взаимопритягивались.

– ...Потом пошел руки мыть!..

Бородатый свидетель, Шпак, нашел глазами Денисова: "Слышно ли ему?" Денисов слышал.

– ...Я и не сообразила, можно ли следы смывать? У него ведь не только на руках. Здесь тоже... – она провела по лицу. – Мне бы сразу поставить в известность! А я спросила только: "Как фамилия?" Так он: "Зачем?" В такую-то минуту!..

– Потом назвал?

– Ратц, говорит. Хмельницкая область, бывшая Каменец-Подольская. Сколько буду жить – не забуду...

Бригадир вспомнил:

– После подходил: "Нельзя ли открыть купе, в котором ехали?.."

Бородатый кашлянул.

Вошел Ратц. Худые лопатки выпирали из-под длинного, болтавшегося как на вешалке, пиджака.

Денисов думал:

"Человек, заменивший Стоппера, или настоящий владелец посылки, и на этот раз сел в поезд как обычный пассажир, чтобы в Астрахани подойти к электрику, когда тот сдаст смену. Он знал об электрике и Голее. Два поднятых пальца Карунаса обозначали не "Виктория", а одиннадцатый вагон, в котором едет Голей. Садился-то Лука в тринадцатый!"

Понемногу Денисов начинал понимать картину происшедшего, даже отвлекся от событий в купе, чтобы еще раз начать с вокзала.

"В Москве за Лукой следили. Наблюдали, как он приезжает из "Южной" на вокзал в кассу. Об агентстве и других билетах скорее всего не догадывались... – Неожиданно Денисов оказался совсем близок к цели. Следивший за ним, видимо, становился в очередь к кассе сзади Полетики-Голея..."

Денисов обвел Глазами салон. Бородатый Шпак, купивший билет с последующим номером, задумчиво слушал Суркову, изредка поглядывая на Ратца.

"Шестьдесят пять лет средней человеческой жизни, – вспомнились Денисову слова Шпака, – и миллиарды по обе стороны точек отсчета..."

Вохмянин сжимал трубку в кулаке. От беззаботности, с какой он накануне, ни о чем не спрашивая, покинул купе, в котором произошло преступление, ничего не осталось. Завлабораторией был хмур и серьезен.

"Но не могли же следившие за Лукой каждый раз посылать своего человека к кассе? – Мысли Денисова перемежались. – Голей охотился за электриком около недели. Лука обязательно бы "срисовал" следившего за ним".

Денисов посмотрел на Вохмянина:

– В очереди у кассы был разговор о "Южной"?

– О "Южной"? – было видно, как он колеблется.

Денисов обернулся к Шпаку – бородатый шутливо развел руками:

– Я не мог ошибиться. Именно о "Южной".

"Разговор, безусловно, был, – подумал Денисов. – И именно о "Южной", потому что Полетика-Голей действительно жил там. После этого разговора, скорее всего, Марина и попала с черного хода в гостиницу..."

Ему пришлось поломать голову, чтобы взаимообъяснить связь явлений отсутствие Марины в списке останавливавшихся в гостинице; появление бланка с номером "Южной", где жил Голей, в купе, у полки, на которой сидели Марина и Вохмянин. Желание Вохмянина скрыть дату выезда на симпозиум; неблагополучие в компании бывших сумских однокурсников; строчки Вероники Тушновой...

Логически это соединялось в единственно возможном варианте: Вохмянин и Марина встретились в Москве не случайно.

Полетика-Голей, человек практический, после знакомства у касс помог им устроиться с гостиницей.

Оставалось по-прежнему неясным основное: "Не могли же следившие за Лукой всю неделю посылать своего человека к кассе. – Денисов не успел на этот раз сформулировать опорную мысль, решение пришло само собой. – Почему "всю неделю"? Только один раз, накануне действительного приезда электрика, следовало узнать, в каком вагоне будет находиться Лука! И только в этот день Карунас или тот, другой, у кассы рядом с Полетикой-Голеем".

Денисов обернулся к сидевшей под литографией свидетельнице, похожей на жужелицу:

– Разговор о гостинице помните? В очереди...

– Говорили, – она кивнула большой головой без шеи. – Только деталей не помню.

– Как вы считаете, – Денисов боялся насторожить неверной интонацией или словом, – узнали бы вы пассажира, который покупал билет впереди вас?

– Думаю, да... – Она огляделась.

Шпак напряженно смотрел на нее, на Денисова.

– По-моему, этого человека здесь нет.

– Точно?

– Я уверена.

– Что вы скажете? – спросил Денисов у Шпака.

Он тоже видел женщину впервые.

"За Полетикой-Голеем стоял тот, – понял Денисов, – кому было поручено узнать, в каком вагоне поедет Лука! Потом он передал билет другому..."

– Вы сами покупали билет? – спросил Антон у бородатого.

Возникла небольшая пауза.

Шпак медленно поправил воротник батника, провел рукой по лицу. Казалось, сейчас он все объяснит.

– Купили с рук? – Сабодаш готов был проявить снисходительность.

Но Шпак еще раньше заметил ожидающую его ловушку. В случае утвердительного ответа сам собою напрашивался вопрос: "Как же вы узнали о Полетике-Голее и Вохмянине? Про гостиницу "Южная", в которой жил Лука?"

Шпак молчал, не в силах с ходу найти подходящее объяснение. Небольшая неточность, допущенная в начале дебюта, грозила неминуемой сдачей партии.

"Почему же Шпак рассказал о разговоре у кассы? – Мысль Денисова бежала дальше: – Считал, что привлечет наше внимание, если не вспомнит разговор стоявших рядом людей? Поэтому пересказал все со слов Карунаса или другого. Он не ожидал, что Вохмянин не только будет молчать о гостинице, но и станет отрицать все, связанное с "Южной", чтобы не скомпрометировать Марину..."

Было тихо. В салоне, казалось, никто не шелохнулся. Электрик, о котором успели забыть, вдруг отодвинул стул.

– Вы интересовались, как долго я буду сдавать смену... – Он обращался к Шпаку. – Клянусь, я понимаю, для чего это вам!

Каганец уже взял себя в руки.

– Не фантазируй!

Шпак выехал из Москвы сразу же после того, как жена Мостового получила обещанное вознаграждение! – Роль бородатого еще предстояло выяснить, однако она представлялась Денисову значительнее, чем роль просто сопровождающего. – Доставлялась слишком большая сумма, чтобы ее снова доверить уголовнику вроде Луки. По-видимому, ее вез один из главарей картеля...

– Я не фантазирую, – возразил электрик. – Рита слышала, как вы расспрашивали.

– Ах, Рита!..

Шпак не смог удержаться от иронического тона, о чем ему тут же пришлось пожалеть. Ответ проводницы не заставил себя ждать.

– А что я? – Она тряхнула обгрызенной косицей, острый взгляд женщины, которой "за тридцать", метнулся из-под челки. Удар был рассчитан верно. Закемарю, бывает, на дежурстве, чего-нибудь недосмотрю! Но ножей с собой не вожу!

– Выкладывайте! – коротко приказал Шпаку Антон.

Сопротивляться было бесполезно.

Шпак дрогнул, но только на секунду.

– По-моему, это единственное, что можно мне поставить в вину...

Он нагнулся к стоящему у стола портфелю. Бухарский с односторонней заточкой клинка пичак* лег на стол.

_______________

* п и ч а к – нож (узб.).

– ...Какой убийца оставит при себе улику?

Денисов взглянул на нож и сразу понял затруднительное положение, в котором находился Шпак. Бородатый не мог ни выбросить его, ни уничтожить. Обнаруженный на полотне нож представлял улику. В то же время домашние Шпака в Кагане, допрошенные порознь, обязательно вспомнили бы про пичак, перечисляя предметы, взятые Шпаком в поездку.

– Проверяйте!.. – Шпак оскорбленно поджал губы. – Только не забудьте мне его потом возвратить...

"Победа!.. – понял Денисов. – Нож – это доказательство".

Антон поднялся с места, чтобы изъять улику. Современные методы исследования позволяли надеяться на то, что микроскопические частицы биологического вещества на клинке будут обнаружены.

"На клинке, на одежде Шпака, на теле... как бы он ни старался их уничтожить", – подумал Денисов.

Общая картина преступления прояснилась. Можно было даже попытаться дать более или менее логический ответ на вопрос: "Почему Шпак напал первым? Как получилось, что он опередил готовившегося к нападению на электрика Полетику-Голея?"

"С той минуты, как Шпак увидел Полетику-Голея в одиннадцатом, рассуждал Денисов, – он готовился парировать действия, какие предпримет Лука. Полетика-Голей мог похитить чемодан электрика, мог предложить электрику войти в долю. Бородатый не ложился спать, в любую минуту готовый вмешаться. Все это, видимо, не казалось серьезным, пока Полетика-Голей не вывел из строя распределительный щит".

"...Когда Шпак узнал про погрузившийся в темноту одиннадцатый вагон, где ехал Лука, он все понял. Бородатый тоже разгадал тест с распределительным щитом, но ему пришлось легче: он разгадывал тест с другого конца. Развязка наступила, когда Феликс в последний раз пришел за вином. Бурый след разлитой "Марсалы" тянулся за ним. Едва Феликс вышел, Шпак бросился следом. Он увидел темный тамбур, дверь, распахнутую на полотно, бурые пятна под ногами... – Здесь Денисов на мгновение прервал себя. – Если бы Шпак не был хозяином груза, а только сопровождающим, он отступился бы! Рисковать жизнью? Для дяди?" Версия о роли Шпака как одного из главарей наркобизнеса получала новое подтверждение.

"Шпак проскользнул в открытую дверь купе. Он не сомневался в том, что Лука расправился с электриком, завладел грузом. Вохмянин и Марина спали... – Денисов представил черноту, окружившую его самого, когда он на рассвете попросил Шалимова закрыть себя на месте происшествия. – Пустил ли Бородатый сразу в ход пичак или сначала потребовал свое? Теперь не узнать. Рюкзак Полетики-Голея оказался пустым, под подушкой ничего не было, кроме кошелька. Шпак подхватил со стола чей-то нож, выскочил в коридор. Дальше мгновенная реакция на распахнутую дверь тамбура: выбросить нож, кошелек. Вытереть кровь о поручень...

...Преступление заняло три-четыре минуты. Судебский с Дарби прошли в девятый и вернулись назад. Поэтому хозяин Дарби не видел в коридоре Шпака, а только Риту. – Денисов вспомнил о своей модели доказательства: "Свидетель, который кого-то не видел". Таким был Судебский, который должен был увидеть Шпака, не будь он на месте преступления. – От движения двери в купе проснулся Ратц. Острая короткая стычка с Лукой за столом спровоцировала старую нестерпимую боль, заставила сорвать туго наложенные тридцать с лишним лет назад повязки. Обострившимся чутьем Ратц, как на фронте, на линии Прохладная – Гудермес, почувствовал смерть в купе..."

Денисов открыл "Фише-Бош", в глаза бросилась недавно сделанная запись:

"Свидетель Шпак: на багажном дворе толпа возбужденных людей.

Оказывается, ударили собаку. Кого-то держали, кто-то побежал

звонить в милицию..."

Шпак молча смотрел в окно. На лице в узловатых морщинах застыло выражение презрительной амбиции, спина еще больше выпрямилась.

"...У животного нашлись десятки защитников. Интересно, собрались

бы все эти люди, если бы хулиган пнул вас или меня? Или оскорбил

бы женщину?"

Денисов убрал записную книжку.

– Дельта! – объявил Шалимов.

В окнах мелькали многочисленные ерики.

– Вы переиграли! – заметил Шпаку Антон. – Принесли сторублевки в ресторан, когда узнали, что мы их ищем.

– А смысл? – Шпак обернулся.

– Только тот, кто совершил преступление, знал, что деньги Полетики-Голея он не тронул. И следовательно, их найдут...

"Антон будто бы ни в чем особо не преуспел... – подумал Денисов. Спорил с Вохмяниным об оценке личности, рассказал о соборной мечети Тимура... А между тем установил контакт с Феликсом, нашел Прудниковых. Не мне, а Антону Марина цитировала стихи Вероники Тушновой..."

Денисов устал.

Сабодаш еще говорил о чем-то со Шпаком. Денисов не принимал ни в чем участия. Завод, заставлявший его в течение суток непрерывно искать улики, отбрасывать, находить новые, неожиданно закончился.

Он закрыл глаза.

Без видимой связи Денисов вспомнил жаркий летний день, конкурс на лучший детский рисунок, поездку в Дом пионеров.

Им, Денисовым, девятиклассником, представлен натюрморт с керамикой, как теперь ему известно, в стиле Моранди – несколько геометрически отличных друг от друга керамических сосудов. Здесь квадратный флакон непонятного назначения, овальное кашпо, бутылка из-под черного рижского бальзама. Сейчас трудно сказать, где Денисов увидел репродукцию с картины итальянца. Натюрморт выдержан в теплых коричневых тонах и выглядит неожиданно среди других детских рисунков. И кто-то узнал, что за него Денисову присуждена премия.

В день объявления результатов Денисов с утра на ногах, радостное томление не оставляет его. Он не завтракает, не обедает. Часам к пятнадцати начинает собираться: расклешенные вельветовые брюки, блуза с выложенным поверх воротником. Когда выходит на лестницу, обнаруживает, что на воротнике маленькое ржавое пятно. Менять рубашку поздно, так он и приезжает в Дом пионеров и едва не опаздывает: церемония перенесена на ранний час, зал набит школьниками, но, говорят, сзади, в самом конце, есть свободные места.

Он выбирает стул ближе к выходу, чтобы не поднимать всех, когда придется идти на сцену. Соседка, очевидно преподавательница рисования, замечает пятно на воротнике, но в это время показывается жюри. Надолго растянувшаяся минута молчания.

– Первая премия и приз – транзисторный радиоприемник "Селга" присуждается ученику девятого класса...

Стулья сдвинуты. Чтобы протиснуться, он поднимается, горбом выгнув спину и втянув голову в плечи.

– ...Школы номер... – тянет председатель жюри. Наконец называет незнакомую школу, фамилию.

Никто не замечает маневра в последнем ряду, смотрят на получающего "Селгу". Денисов смотрит со всеми, как ни странно, не завидует, даже испытывает облегчение и чувство, похожее на жалость к сопернику: мальчишка, стоящий перед жюри, не строил голубятен, не гонял до ночи в футбол, писал и писал этюды...

– Вторую премию жюри присудило за натюрморт...

Вторая премия ни к чему не обязывает. За ней можно идти не торопясь, в ответ на аплодисменты подмигнуть кому-то, кто старается больше других. Вторая премия чем-то даже основательнее и почетнее первой.

Председатель жюри снова называет чужую фамилию. Нога Денисова дергается, как будто кто-то у него на глазах прыгает через планку.

Когда председатель в третий раз надел очки, Денисов отвернулся. Объявление о премии должно было как бы застать врасплох, следовало сделать вид, будто ослышался, и только после настойчивых выкриков: "Тебе, Денис, тебе!" – идти к столу.

Третья фамилия оказалась редкой, вокруг засмеялись.

Поднимаясь, грохотали стульями. Преподавательница рисования снова посмотрела на, ржавое пятно на воротнике, на Денисова, словно что-то почувствовала. Он выбежал из зала.

Мир существовал не затем, чтобы ему, Денисову, жилось в нем как можно удобнее и звонче. Все много сложнее. И тот, кто считает, что нет для инспектора большего наслаждения, чем задержать преступника, будто речь идет об экзотическом блюде, ошибается. Денисов спал не более трех минут. За это время в вагоне-ресторане ровно ничего не изменилось. Шпак думал о своем, глядя в окно на глухой проток, который тянулся за стеной камыша. К Прудниковым пришли дети. Марина и Вохмянин разговаривали, они избегали встречаться с Денисовым глазами.

Ситуация совсем прояснилась. Инициатором встречи в Москве была Марина, Денисов мог догадаться об этом и раньше – по вещам, которые они взяли в дорогу. Вохмянин вез ракетку для лаун-тенниса, сувениры; у Марины кроме сберкнижек была еще теплая, меха золотистого болотного бобра шляпа, как у человека, который, возможно, к зиме не возвратится в Сумы.

"У них еще не было времени объясниться, – подумал Денисов. Гостиницу Вохмянин организовал в последний день. До этого они, вероятно, бродили по Сокольникам. Отсюда эти яркие полиэтиленовые пакеты, которые после очередной выставки становятся знаками моды..."

– Астрахань!

Шалимов подкрутил динамик. Записи поездного радиопункта вошли в соприкосновение с волнами звуков, несшимися с перрона. Бабочкой, поднявшей крылья, въехала в окно слепяще-красная крыша вокзала...

Дополнительный прибывал на второй путь...

Ратц застучал в стекло...

Первая неожиданность! Старика встречали: юноша, неуловимо чем-то напоминавший бухгалтера и в то же время совсем на него непохожий, и женщина средних лет!

Сразу затем в безветрии перрона Денисов увидел Наташу Газимагомедову и бледного со шрамом войны на лице начальника линотделения. Они спешили, похоже, только прибыли из аэропорта. Начальник линотделения оглядывался, не видя следовавших с поездом сотрудников. Наташа первая заметила Денисова, подняла руку.

Дополнительный замер, подставив вагоны солнцу. В ресторане засуетились. Прыгали дети Прудниковых.

Встречающих было немного, они держались в тени. Денисов поискал других коллег и вскоре нашел. Неподалеку от Наташи стоял знакомый астраханский инспектор и дальше другой, в штатском, с короткошерстным терьером на поводке.

"Гранд!.."

Денисов узнал терьера по фотографиям. Это его искали на московском перроне Карунас и Полетика-Голей перед отправлением дополнительного.

Пес жарко дышал дрожащим высунутым языком, кружил мордочкой, ни минуты не оставаясь спокойным. Его крупные суженные кверху глаза беспрестанно двигались. Знаменитый охотник за наркотиками выглядел старше своих лет. Судя по всему, ему было не суждено стать долгожителем – такая была у него служба.

– Всем оставаться на местах, – привычно предупредил Денисов.

Капитан Сабодаш повел задержанных к выходу.