Текст книги "Мясо по-французски"

Автор книги: Леонид Савельев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Журналистка

Оксана Кушко ехала в маршрутке. Она не пользовалась общественным транспортом уже много лет. Ездила себе в своей коробочке. В своей машине. Привыкла, что видит людей из окна машины А ведь это – совсем другая жизнь! Близкие встречи с людьми были не так часты. В магазинах, в ресторанах, на работе, по работе – и всё. А тут – жизнь! Она смотрела на мир с интересом. Слушала разговоры с интересом. Оксана была тележурналисткой, её даже иногда узнавали на улицах. Начинающей, но подающей большие надежды в профессии. Пока – только иногда. В репортажах она чаще была за кадром. Но всё же, иногда узнавали. Бывало.

Напротив сидел грузный мужчина в тёмных очках. Он держал прямо голову, уставившись на неё своими черными очками. Было неудобно. Оксана начала ёрзать и озираться. Посмотрела даже на себя. Может быть, где-то пятно, на её белом платье? В автосервисе грязно, может откуда-то капнуло, каким-нибудь маслом, а она и не видела?… Да нет, всё нормально. Наверное, просто сексуально помешанный дядька… Она нравилась мужчинам. Это было приятно. Было приятно, когда они обращали внимание. Было очень приятно. Это было просто необходимо. Без этого бы было трудно жить. Но это – совсем не тот случай. Она привыкла, что ей уделяют внимание симпатичные, чистые, холёные мужчины. Сейчас же – было противно. Дядька явно попахивал потом, был ужасно толстый и кошмарно одет.

– Вы, что на меня так уставились? – не выдержав, она гневно смотрела прямо ему в очки.

– Деточка… Я не уставился, я с рождения слепой. Я бы с удовольствием уставился, деточка… с удовольствием, – мужчина произнёс это грустным голосом, но на мимике его это никак не отразилось.

Оксана покраснела. Кошмар! Как стыдно. Этот дядька – инвалид. Как она сразу этого не поняла? Ведь было понятно, вот рядом тросточка стоит…, в очках. Дура! Какая же она дура!

– Простите, пожалуйста, меня, – искренне попросила она.

– Да нет, ничего… Я привык, всё нормально. Ты не первая.

– А вы давно не видите? – её профессия заговорила, не она. Она бы не смогла перебороть стыд.

– С рождения, деточка.

Люди, сидящие спереди, начали на них оборачиваться.

– А вы помните, как вы поняли, что вы слепой? Что вы – другой? Помните, как узнали? – профессия не могла остановиться.

– Так я и есть – другой. Помню ли я? Деточка! Я слеп с рождения. Я никогда не видел этого мира. Как я могу помнить? Это всё равно, что я тебя спрошу: помнишь ли ты, когда поняла, что ты зрячая?

– Да, извините… простите, – она чувствовала, как опять начала краснеть. Уши горели.

Маршрутка начала останавливаться. Оксана вскочила и вышла на остановке. Где она? Не могла понять местоположение. Привыкла к машине.

– Подскажите, на чём мне добраться до Николаевской? – поинтересовалась она у стоящей на трамвайной остановке женщины.

– На третьем номере, девушка, на четвёртой остановке выйдите.

Поблагодарив, она присела на лавку. Озираясь по сторонам, начала узнавать, где она. Рядом сидели двое мужчин.

Молодой говорил:

– Это хорошо! Теперь наша страна сама будет всё производить и не зависеть от Запада. Нашей экономике – это только на пользу, эти санкции.

Оксана с уважением посмотрела на парня. Оглядела его повнимательнее. Симпатичный, но неухоженный. Мятая майка, дешёвые джинсы, на ногах шлёпки. Ноги. Они были грязные. Они были серые от грязи, под ногтями пальцев ног – чернота. Она отвела взгляд. Неприятно.

– Дорогой мой… Ты не жил при советской власти… Когда нет конкуренции, все товары будут только хуже и хуже… Монополия. Нет, дорогой мой, ничего хорошего от этого не будет. Будет все плохо… В современном мире нельзя быть в изоляции – это утопия.

Оксана с удивлением взглянула на мужчину. Оказывается, есть такие? Так думающие? Он сомневается!? С чего сомнения?! Так и хотелось поговорить. Профессия заставляла поспорить, доказать и задать вопросы. Почему он – не как все? Открыв было рот, она услышала стук колёс трамвая. Был как раз её третий номер. Поборов в себе профессию, она вошла в подъехавший трамвай. Мужчины остались сидеть на лавке.

Узнав сколько стоит проезд, и, заплатив кондуктору, она села на пластиковое сиденье и уставилась в окно. Почему люди не понимают? Почему они думают совсем не так как все? На её работе всё воспринималось однозначно, было понятно, кто враги, кто нет. Было ясно, как и что говорить. Как и что показывать. Для усиления понимания даже рекомендовалось что-то придумать. Разыграть сценку, договориться с человеком, что именно ему говорить. И в этом были только плюсы, потому как было наглядно. Понятно и однозначно. Чёрное – белое. Ярко и контрастно.

– А вы не хотите повернуться в другую сторону, девушка?

Она вздрогнула и обернулась. Надо же. Она даже не слышала, что рядом кто-то сел… Парень. Симпатичный парень. Её возраста. Нет. Красивый парень. Нет. Очень красивый парень!!! Смотрит ей в глаза.

– Обернулась. Ну и что?

– А давайте с вами поженимся!

Оксана внимательно смотрела на его улыбку. Мужественное лицо с греческим носом. Гладко выбрит. Выбрит – и на лице, и на голове. Но ему шло. На голове, правда, волосы были, как щетина. На шее – тату в виде штрих кода. Красивые руки. Бицепсы. Улыбка! Она сводила с ума. Запах. Какой от него исходил запах! Запах тела вперемешку с парфюмом. Харизма! Он был очень харизматичен и уверен в себе!

– Да в чем проблема-то? Когда в ЗАГС пойдём?

– Сейчас. На следующей остановке как раз ЗАГС и будет.

– У меня паспорт в машине.

– В машине?… А где машина?

– А машина в автосервисе.

– Облом выходит, – парень начал подниматься.

Оксана почувствовала, что не может его отпустить. Молчала. Равнодушно смотрела перед собой. Внутри всё напряглось как пружина. Он не может уйти!

– Ну, пойдём, чего сидишь-то?

– Куда? – Оксана захлопала глазами – Мне на следующей выходить, не сейчас.

– Не… Сейчас тебе выходить. Раз в ЗАГС сегодня не попадаем, то идём пить чай в кафе. В конце концов, нужно познакомиться перед свадьбой.

Оксана как зомби встала и пошла за ним к выходу. Мыслей не было. Мысли были. Мысли возбуждали.

– Тебя как зовут-то, жена?

– Оксана. А тебя?

– Пётр. Пойдём, вон кафе.

Кафе было недорогое – забегаловка. Они пили чай из большого чайника. Сидели на улице. Разговору несколько мешал шум трамваев и машин. Говорили мало. Внимательно рассматривали друг друга. Обычно говорливая Оксана просто молчала и смотрела на Петра. Ей было хорошо.

* * *

Я заметил её, как только она вошла. Брюнетка. С гордо поднятой головой. В коротком белом платье, в босоножках на высоком каблуке. Задумчива. Вся в мыслях. Было в ней, что-то… Грациозность, пластичность породистой кошки. В каждом движении. Голос. Когда она говорила с кондукторшей. Потрясающий тембр. Тихий, с лёгкой, лёгкой хрипотцой. Сев, она эротично закинула ногу на ногу, и сразу – в окно. Как-будто растворилась в том мире, что за окном.

Я никогда не знакомился с девушками на улице. Все мои знакомства и связи были только из моего круга. Всё – в компаниях. Все – друг друга знают. Сначала – в институте, сейчас – на работе. Или клиенты, или сослуживицы. Если и завязывались отношения, то уже после продолжительного общения, а чаще – после корпоратива. По пьяни. Нет. Был ещё интернет. Но там дальше виртуального знакомства не доходило. Кроме одного раза. Да и то, это был секс на раз. Ни чувств, ни эмоций. Механика. Пользование друг другом.

Я не знал, что происходит. Влюбиться по внешности нельзя – я знал. По внешности – только животные инстинкты. Но я почему-то чувствовал, что стоит мне заговорить с ней и начать общаться, что-то произойдёт. Страшно. Я боялся. Я еле подошёл к ней, сел и заговорил. Смотрел в её глаза и утопал в них.

– А давайте с вами поженимся! – как же это у меня вылетело-то, а?… Сейчас пошлёт меня куда подальше.

Вздрогнула. Видно, я явно мешаю. Нет, не послала. Смотрит надменно, изучает, как муравья какого-то. Смотрит как на таракана. Чувствую себя совершенным мальчишкой. Идиот.

– Да в чем проблема-то? Когда в ЗАГС пойдём? – с усмешкой. Пренебрежительная усмешка. Она воспринимает меня как клоуна. Да я и есть клоун. Куда мне до неё…

– Сейчас. На следующей остановке как раз и ЗАГС будет! – что вот я несу? Сейчас или пошлёт или просто усмехнётся и отвернётся, уходя в свой мир за окном.

– У меня паспорт в машине, – ну конечно! Она в душе просто смеётся над ним! Издевается.

– В машине?… А где машина?

– А машина в автосервисе.

– Облом выходит, – я поднимался. Но тактичная! Не послала. Дала понять просто. Она вообще, наверное, в трамваях ни разу в жизни не ездила.

Нет. Я не могу так уйти. Пошлёт так пошлёт… Вдруг пойдёт? Вдруг просто от нечего делать пойдёт со мной?

– Ну, пойдём, чего сидишь-то?

* * *

Весь вечер пятницы, всю субботу и вот уже половину воскресенья мы с Петром провели в его постели. В комнате, которую он снимал. Не обращая внимания на хозяина квартиры, соседа-инвалида. Не обращая внимания на вонь, которая исходила от этого соседа и из его комнаты. Мы выбирались лишь в туалет и ванну. Пару раз Петя бегал в магазин за готовой едой. Я в это время смотрела в потолок. Телевизора у него не было. Нужно ему подарить. Как можно жить без телевизора? Кем работаю я, говорить не хотела. Пока не хотела. Пусть это будет ему приятным сюрпризом. Да мы и не говорили почти. Любовь. Это любовь – я это знала!

* * *

Петр смотрел в телевизор и не верил своим глазам. Его Оксана делала репортаж с места боевых действий. Она брала интервью у мирной женщины. В полуразрушенном здании. На дальнем фоне был дым, слышны взрывы и автоматные очереди. Женщина кляла власть своей страны и просила его государство ввести к ним войска. Женщина умоляла. Она говорила, что каратели распяли пятилетнего ребёнка её соседки! Пётр схватился за голову. Как? Она с утра ушла от него! Она ничего не сказала, что уезжает! Уезжает на войну! Оксана почти каждый день жила у него! Он даже не знал, чем она занимается! У них был ГОН!.. Как бедная Оксана успела попасть в самое пекло этой войны? Она в опасности! Репортаж велся в прямом эфире!

Не дождавшись конца репортажа, он, схватив телефон, набрал Оксану.

– Да, милый! Я уже к тебе лечу. У меня такой день удачный! Я тут придумала, кое-что и воплотила в жизнь свою блестящую идею! Работу давно закончила, что в магазине вкусненького купить? Хочу отпраздновать, вина куплю!

– Как??? Как, Оксана?! Ты сейчас в прямом эфире!!! Ты на войне?! Ты меня разыгрываешь?! Почему ты не говорила, что ты – репортёр?!

Она начала объяснять. Почему это нужно. Почему это – не ложь. Почему это – если и ложь, то всё во благо. Он не понимал её. Начал кричать. Она так же кричала. Она уже подъехала к его дому. Но не выходила из машины. Сидя в машине, она кричала на него. Он кричал на неё в своей комнате. Они кричали о политике. Они не понимали друг друга. Оксана не могла понять Петра! Он был как из другого мира! Он не слышал её! Он был как тот непонятный мужчина с остановки, что пытался объяснить тому симпатичному, но грязному парню, что его мысли неправильны! Петр не мог понять Оксану! Не мог, как ни пытался. Он не верил, что она считает, что поступает правильно, разыгрывая этот спектакль в студии с людьми, которым всё равно, что говорить, лишь бы платили деньги.

– Да пошла ты нахрен, дура! За страну из-за таких, как ты, стыдно! За себя стыдно перед миром! Иди нахрен!

– Пошёл сам, козёл! Как же тебя твой Запад интернетом зазомбировал!!!

– Не звони мне больше никогда, овца!

– Что!? Чтобы я тебе звонила?! Урод!!! С органов тебе позвонят!!! Еще и пригласят, куда нужно! Скотина!!!

Оба бросили трубки. Бросили одновременно. Оба поставили друг друга в «черный список». Поставили оба, одновременно. Оба тихо ревели. Одновременно. Сначала тихо. Потом – всё громче и громче. Ночью выли. Одновременно. Ночами выли. Каждую ночь – выли. У обоих внутри всё рвалось. Эта рвалась – разрывалась любовь…

Изольда

– Пап! Ну, ты там как? – дочкин голос звенел, как колокольчик.

– Нормально, Любочка! Вот, с работы приехал. Устал. Лежу, телевизор щёлкаю.

– Ел?

– Нет, Артёма жду. Должен подойти, покормить меня.

– Ой-ой-ой! Папочка! Ты что, сам себе приготовить не можешь!? Лодырь!!! У Артёма еще своя семья есть, не забывай!

– Я что, его прошу что ли? Нравится ему – вот и приходит! Может, из дома находит предлог убежать. Грузит, видать, что-то дома. Может – Варька, может – Стасик. А, может – оба сразу. Ты что, меня упрекаешь?

– Нет, ты что, папочка! Нет, конечно! Ты когда на дачу-то приедешь? Соскучилась! На рыбалку с тобой сходили бы…

– В пятницу вечером приеду, милая!

– Отлично! Буду ждать!

– Хорошо, договорились! Ну, пока, любимая моя?

– Да, папуль, давай, до встречи!

* * *

Перед переходом стояла слепая женщина. Женщина была не стара. Впрочем, тёмные очки, скрывающие её глаза, не давали шансов определить её возраст. По ладно скроенной фигуре можно было решить, что ей от силы лет двадцать пять. Но как-то улавливалось, что ей гораздо больше. Она была с тросточкой. Стояла, ждала. Чего ждала? Хотя она и стояла перед переходом, машины, не притормаживая, проезжали мимо.

– Вам помочь перейти? А то ведь так и будете стоять? – встав рядом, спросил Артём.

– Да, я как раз вас и жду, – глухим старческим голосом сказала девушка. Или женщина? Или пожилая женщина?

– Пойдёмте. Берите меня под руку.

Они сделали шаг на «зебру». Машины начали неохотно притормаживать. Рука, взявшая Артёма, была неестественно горячей. Что-то стало меняться. Артём не мог понять, что меняется. Но что-то было не так…

– И долго вы так стояли? Вот – народ пошёл! Видят, что человек стоит, с тростью, в очках… Ну, понятно же, что притормозить нужно!.. Так можно и весь день простоять. Что за люди?!

– Артём, время – очень относительная вещь. Не бывает долго или быстро! Всему – своё время.

– Стойте! Откуда вы знаете, как меня зовут???

– Можно на ты.

– Хорошо. Откуда ты знаешь, как меня зовут?

– Так вот. Можно прожить несколько лет с человеком, но той близости, которая может произойти через несколько дней знакомства с другим, так и не будет. Можно говорить без умолку с человеком годами, но так и не понять, что он за человек. А можно молчать рядом с другим – и всё понимать. Время – очень относительная вещь…

– Ну, с этим я согласен. Но это не от времени зависит, а от схожести людей!

– Артём… Всё зависит от времени. От людей мало, что зависит. Просто одного ты слышишь, даже когда он молчит – сразу, другого начинаешь слышать, когда он говорит – через годы. А можешь и не услышать – время не бесконечно, его может не хватить. Просто оно в разных ситуациях, с разными людьми, по-разному тянется.

– Так откуда ты знаешь моё имя?

– Артём! Тебе нужно утихомирить свой эгоизм.

Артём задумался. Они всё шли. Он обернулся назад. Оказалось, они почти не отошли от бордюра. Отошли, может на шаг, не более. Но они шли. Шли не быстрым шагом, но шли. Было необычайно тихо. Пропали все посторонние звуки.

– Что происходит?

– Что-то важное в твоей жизни. Тебе нужно прекратить думать только о себе!..

– Но я и не думаю! Ты знаешь, куда я иду? Я иду готовить еду отцу! У меня есть сестра, она приехала на месяц из другого города и не помогает ему. Сестра уехала на дачу! Даже не думает приготовить ему, или хотя бы принести продукты! А я – иду к нему, каждый день иду! После того, как, придя с работы погуляю с собакой, вынесу мусор, схожу в магазин, да еще и уберу за женой, которая, готовя ужин, делает жуткий бардак на кухне!.. Уберу за сыном, который ест перед компьютером!.. И, не поев сам, лечу к отцу. Вот тебе мой день. И я эгоист?! Что ты вообще знаешь о моей жизни? Кто ты такая, чтобы мне это говорить?

– Вот я и говорю, перестань думать только себе.

– Ты меня слышишь вообще? Как тебя зовут?

– Изольда.

– Что?

– Изольда. Меня зовут Изольда.

– Ну, хорошо, пусть Изольда. Объясни тогда, в чем мой эгоизм?

– Твой отец полон сил и энергии. Заботясь о себе сам, он помогает себе. Ты навязываешь себя лишь потому, чтобы он почувствовал контраст, что его любимая дочь ему не готовит, а готовишь ты – не такой любимый ребенок, как твоя сестра. Жена сама в состоянии убрать за собой – она в этом не нуждается. А уж пятнадцатилетний сын просто должен иметь обязанности по дому. Даже такие элементарные, какие ты за него делаешь. Ты делаешь, как тебе проще. Проще делать самому и выглядеть героем, чем попытаться чему-то научить или в чем-то помочь. Ты приносишь вред своим близким! Уделяй больше времени близким, не уходи от реальности, делая то, что они сами должны делать!..

– Ты несёшь полный бред.

– Ты так думаешь?! Кстати, твой отец – тоже эгоист, потому как он ездит на машине, и в состоянии принести сам себе продукты. Он ещё совсем не стар и полон энергии. Но он не делает этого, потому как его устраивает то, что ты приручаешь его к беспомощности и зависимости от тебя. Как и сын твой – такой же окончательный эгоист. В его пятнадцать лет он должен быть самостоятельным, а он беспомощен как пятилетний ребёнок, потому как ты разве что попу ему не вытираешь! Он даже бутерброда себе не сделает, будет тебя весь день ждать или Варю! А эгоист потому, что позволяет тебе это делать! Ты делаешь беспомощными и зависимыми от себя близких тебе людей, когда это не нужно. Попытайся быть нужным только тогда, когда это необходимо. Иначе ты становишься просто холуём, ты сам уже им не нужен – им нужны только твои услуги. И лишая их заботы о себе, ты делаешь им только хуже.

Артём выходил из себя. Злость! Бешенство! Кто она такая! Что за бред она несёт?! Еле сдерживал себя! Он посмотрел под ноги. Они подходили к разделительной полосе, к середине дороги.

– Стой, Артём, дальше по желанию! – Изольда положила вторую руку ему на локоть. Трости уже не было в её руках. Рука была, как лед. Держа его одной горячей, как кипяток, и другой, холодной как лёд, руками, она повернула его к себе.

Изольда была без очков. Её глаза были огромны. Глаза были зелёные. Яркие-яркие – неестественно зелёные.

– Ты хочешь увидеть будущее, Артём? Что получится в будущем из-за твоего эгоизма? Что будет с твоими родными?

– …Нет.

– Перейдя эту черту, ты это увидишь. Если не хочешь – иди обратно. Тебе решать!..

Они стояли посередине дороги. Было тихо. Совсем тихо. Звуков не было. Артём стоял и думал. Молчал. Ничего не сказав, он развернулся и пошёл обратно. Сделав несколько шагов, он встал на тротуар. Стало шумно. Шум города давил на уши. Он обернулся. Изольда в тёмных очках шла по тротуару, постукивая палочкой, на противоположной стороне дороги.

* * *

Борис лежал на кровати. Смотрел телевизор. Весь день работал, устал. Хотелось есть. Скоро должен придти Артур. Должен покормить. Приготовить. Лежал – щёлкал каналами. Зазвонил рядом лежащий мобильный.

– Привет, пап!

– Я думал, ты уже сейчас придёшь, Артур. Ты где?

– Слушай. Я на работе задержался. Сразу сейчас к тебе заеду. Голодный жутко! Ты не поджаришь мне картошечки? Как тогда, в детстве! Кружочками! Ты же главный по картошке был! Так хочется, поджаришь?

Борис нахмурился. Он хотел есть. Он ждал сына. Молчал.

– Пап! Ну, так что? Сделаешь картошку? Я буду через минут сорок.

Борис улыбнулся. Сначала – слабо. Потом – широко и счастливо.

– Да сынок, конечно… Как в детстве тебе сделаю! Приезжай быстрее!

Он вскочил с кровати и торопливо пошёл на кухню…

Гостевой брак

Телефон Полины настойчиво звонил. Воскресенье. Утро. Какого чёрта? Полина, перегнувшись через НЕГО, взяла телефон.

– Алло, – Полина села на НЕГО, оседлав.

В трубке был слышен мужской голос. Что говорит – непонятно. Неслышно…

– Да… Я сплю ещё… Угу… Конечно… Не знаю, я сплю ещё.

Положив трубку, Полина бросила телефон на пол, легла рядом и прижалась к нему.

– Сколько времени, Полин?

– Восемь.

– Охренеть… Кто звонил?

– По-моему, твой друг Краковский.

– Офигел он, что ли? И почему тебе? Опять, видать, бухает. Алкаш!

– Не знаю…

– Ладно, давай спать, – он повернулся к ней спиной, она прижалась к нему сзади. Заснули быстро.

Просыпались медленно. Лучи солнца били в глаза. Теперь он прижимался к её спине. Молча поцеловал её в спину.

– Хрю-хрю-хрю, – тихо проворковала Полина.

Улыбнулся. Поцеловал ещё. Нежно. Рука медленно пошла вниз…

Одевая рубашку, он поинтересовался: «Так, что Краковский звонил? Давай, я ему позвоню, поругаюсь на него».

– Не знаю, давай номер сверим, – она продиктовала.

– Нет, это не его телефон. Какие у тебя жаворонки– любовнички!..

– Да я не знаю, кто это! Сначала вообще думала спросонья, что папа звонит!

Она ещё что-то говорила. Но Михаил уже шёл на кухню. Главное – вести себя, как обычно. Как же погано на душе. Пустота…

Зашёл в комнату, улыбаясь, неся на подносе две чашке свежесваваренного кофе.

* * *

Михаил ушёл. Полина сидела на кровати, поджав под себя ноги. Она так до сих пор и не встала. Рядом на столике стояла пустая чашка кофе. Миша сварил. Он хорошо варит кофе. Вроде всё как обычно. Вроде ни о чём и не догадался. Но интуиция подсказывала, что это не так.

Они с ним жили в разных городах. У Миши был бизнес в её и своём городе. Города разделяли триста километров. Полина привыкла жить то у него, то у себя. Последние полгода в бизнесе Миши были большие проблемы. Он всё вкладывал в свои художественные галереи. Галереи были в обоих городах. Денег это не приносило. В основном – убытки. Современные люди редко ходят по галереям. А если и ходят, то не готовы платить большие деньги. Сейчас он продавал свою квартиру и хотел переехать на съёмную. Миша слишком пренебрежительно относился к деньгам и комфорту. Раздражало.

Мысли прервал телефонный звонок. Полина вздрогнула.

– Алло.

– Привет, Полин!

– Привет, Рит.

– Что не весела?

– Тебе показалось, всё нормально. Проснулась только.

– У тебя какие планы сегодня?

– Никаких.

– Приезжайте с Мишей к нам на дачу. С утра прямо на работу с дачи поедете. Я мясо замочила уже для шашлыков. Возьмите винца – и к нам. Мы с Серёжкой ждём.

– Мишка на встречу с каким-то новым дарованием, художником, пошёл. Я перезвоню ща тебе.

Полина, повертев в руках телефон, встала с кровати. Начала ходить из угла в угол. Набрала Мишу – отказался. Коротко. Занят. Села на кровать.

– Он не хочет… Я одна приеду, Рит. Ну его в жопу!..

* * *

Картин было много. Все – необычайно мощны! В каждой картине была неописуемая сила! В каждой! И все разные! Миша не видел ни одной слабой картины! Нет, если взять их все по отдельности, то они как раз не производили такого впечатления. Производили ВСЕ, только ВСЕ ВМЕСТЕ. Переходя от одной картины к другой, он постепенно завораживался. Возвращался назад и был готов их просматривать их до бесконечности, в любом порядке, потому как КАЖДАЯ – самостоятельное законченное произведение. Но всё это – В ЦЕЛОМ! Отдельно какую-то определенную картину нельзя было выдернуть. Весь эффект улетучивался.

– Как вам они так удаются, Юрий?

– Как чувствую, так и пишу! Кстати, вы первый из профессионалов, кому понравилось.

– А вы их все вместе кому-то показывали? Не так, что бы пять-десять работ, а ВСЕ, как мне.

– Никому.

– Вот вам и ответ!..

– То есть, вы найдёте место моим картинам в своих галереях?

– Нет.

– Понятно…

– Нет. Я не «найду место», а буду выставлять ВСЕ ваши картины, убрав те, что есть сейчас!

Они стояли и молча смотрели друг на друга. Зазвонил телефон.

– Миш, поедем сегодня к Рите с Серёжей на дачу? Они зовут!..

– Нет, Полин, я занят.

– А я так хотела съездить!..

– Ну, если хотела, езжай одна. Я, кажется, нашёл то, что искал все последние годы. Ты представляешь, ОН – такой талант!..

– Да хрен с ним, с талантом! Поехали – повеселимся!

– Нет, я занят. У меня много работы.

– Ясно. Пока.

Юрий ушел, оставив картины и подписав документы. Нужно было готовить выставку. Михаил сел на стул и с тоской подумал о Полине. Жаль, когда всё кончается. А ведь еще две недели назад…

– А мне нравится эта идея гостевого брака, – проговорила Полина.

По радио накануне шла передача – обсуждали эту тему.

– Чем, Полин?

– Нууу, никаких обязательств… Каждый живёт на своей территории. Встречаются для секса. Вместе отдыхать ездят. Но никто никому ничем не обязан.

– Ты же понимаешь, что это утопия? Жизнь без обязательств друг перед другом – это прямое решение, что партнёр временный! И оба будут так встречаться, пока не появится кто-то третий. И третий – не для секса, а для ЖИЗНИ! А свободным и в браке можно быть, смотря кто как понимает свою свободу!..

– А я думаю, так и сохраняется любовь! Это – правильные отношения!

Михаил, остановившись на светофоре, пристально посмотрел Полине в глаза.

– Выходи за меня!

– Ты офигел?! Нет, конечно! Да зачем это тебе? Что это меняет?

Уже тем же вечером они поругались. Михаил уже не помнил конкретики. Полина замолчала и всем видом показывала, что он ей мешает. Тогда были у неё.

– Мне уйти? Уехать в ночь к себе? Я тебе мешаю? Понимаешь, Полин, я не могу, когда ты молчишь. На что ты обиделась, можешь сказать?

Полина молчала. Михаил, вздохнув, начал собираться, еще надеясь, что она заговорит и остановит его.

– Ключи свои оставь! Чтоб я была спокойна, что в моё отсутствие ты тут своих «лядей» водить не будешь.

Он удивлённо уставился на её протянутую руку.

– Каких «лядей»? Ты что, белены сегодня объелась?

– Ключи сюда отдал!!!

* * *

Звонок. Как она долга ждала этого звонка. Михаил! Как же Полина соскучилась! Она не видела его уже больше месяца.

– Здравствуй, милый.

– Привет! У нас тут грандиозный успех! – говорил в трубку возбуждённо Михаил.

– Да, у тебя и у нас с этим Юрой попёрло! Ты просто жилу золотую нашёл, контракт с ним длительный заключив. Я и не сомневалась, что и в Нью-Йорке будет успех!..

– Да. Но ведь уже не одного только Юрия… ВСЕ мои поиски талантов увенчались успехом! Я подписываю тут длительные контракты. Теперь я – очень обеспеченный человек!

– Тебя же деньги и общество потребления никогда не интересовали! – Полина не могла скрыть своего раздражения.

– Да… Да, но я начал уважать их. Взгляды мои не меняются. Но я начал их уважать, как уважают сильного врага, – хохотнул в трубку, сказал Михаил.

– Молодец.

– Я тебе буду высылать каждый месяц деньжат.

– В смысле? Ты когда приедешь?

– Я не приеду. Я остаюсь.

– …у тебя и ТАМ уже появилась женщина?

– Возможно. Всё возможно. Ты сама хотела гостевого брака, я говорил, что я так долго не смогу. Мне не нужны отношения для редких встреч. Наши отношения без обязательств закончились. Хотя я признаю своё обязательство, продолжая заботиться о тебе.

– Ты – скотина!!!

– Возможно…

Полина бросила трубку. Ещё три минуты назад, до этого звонка, жизнь была совсем другой. СОВСЕМ. Слёзы текли по щекам. Она, упав на кровать, смотрела в потолок. Но потолок не был ей виден. Ей мешали СЛЁЗЫ…