Текст книги "Первородство"

Автор книги: Леонид Мартынов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

С Леонидом Мартыновым издательство «Молодая

гвардия» соединяет давняя дружба. Десять лет назад

в «Молодой гвардии» вышла тоненькая книга новых

стихов Леонида Мартынова.

Книга эта —со скромным названием «Стихи» —

имела исключительный успех у читателей и крити-

ки – за короткое время выдержала два издания и

была переведена на зарубежные языки.

«Раскрывая ее страницы, – писал в газете «Из-

вестия» поэт Владимир Луговской, – читатель сразу

попадает в мир, полный неожиданностей и чудес, на-

селенный то необычными существами – добрыми

волшебниками, рассказывающими о тайнах жизни, то

простыми мудрыми людьми, повествующими о самых

обыденных вещах, но так интересно, так увлекатель-

но и... так современно.

В лучших стихах поэта ощущается богатая душа

советского человека, многообразие его чувств. Гор-

дость за нашего современника, творящего, мысляще-

го, идущего непроторенными путями, делающего чу-

деса и достойного этих чудес, составляет краеуголь-

ный камень творчества Л. Мартынова... Герои

Л. Мартынова так же поэтичны, необычны, как и сам

поэт. И все же это обыкновенные советские люди».

В этом году замечательному русскому поэту испол-

нилось шестьдесят лет. К этой дате мы и приурочили

наше новое издание стихов Леонида Мартынова.

3

Я поднял стихотворную волну.

Зажег я стихотворную луну

Меж стихотворных облаков

И вот решил: теперь возьму засну,

Засну теперь на несколько веков!

Но я забылся не на сотню лет,

А стихотворный наступил рассвет.

Сам по себе передо мной вставал

Расцвет всего, что я предсоздавал.

И будь я даже в сотни раз сильней

Не мог бы на минуту ни одну

Пресечь теченье стихотворных дней.

Объявших стихотворную страну.

7

КРАСНЫЕ ВОРОТА

Автомашины,

Мчась к воротам Красным,

Чуть замедляют бег для разворота,

Полны воспоминанием неясным,

Что тут стояли Красные ворота.

Троллейбус,

Пререкаясь с проводами,

Идет путем как будто вовсе новым,

И как раскаты грома над садами.

Несется дальний рокот по Садовым.

И вот тогда

С обрыва тротуара

При разноцветном знаке светофора

Возвышенность всего земного шара

Внезапно открывается для взора.

И светлая

Высотная громада

Всплывает над возвышенностью этой

Воздушным камнем белого фасада,

Как над чертою горизонта где-то.

Земного шара

Выпуклость тугая

Вздымается в упругости гудрона.

Машины, это место огибая,

Из полумрака смотрят удивленно.

А город

Щурит искристые очи,

Не удивляясь и прекрасно зная.

Что с Красной площади еще гораздо

Она

Видна —

Возвышенность земная!

ВОСПОМИНАНЬЯ

Надоело! Хватит! Откажусь

Помнить все негодное и злое —

Сброшу с плеч воспоминаний груз

И предам забвению былое.

Сбросил! И от сердца отлегло,

И, даря меня прохладной тенью,

Надо мною пышно расцвело

Всезабвенья мощное растенье.

Но о чем мне шелестит листва,

Почему-то приходя в движенье

И полубессвязные слова

В цельные слагая предложенья?

Либо листья начал теребить

Ветерок, недремлющий всезнайка:

– Не забыл ли что-нибудь забыть?

Ну-ка, хорошенько вспоминай-ка!

Либо птичьи бьются там сердца.

Вызывая листьев колебанье?

Но перебираю без конца

Я несчетные воспоминанья.

Не забыл ли что-нибудь забыть?

Ведь такие случаи бывали!

...Нет! Воспоминаний не убить,

Только бы они не убивали!

10

НА БЕРЕГУ

На берегу

Я человека встретил,

На берегу морском,

На берегу, где ветер так и метил

Глаза мои запорошить песком,

На берегу, где хмурая собака

Меня обнюхала, а с вышины,

За мной следя, таращился из мрака

Своими кратерами шар луны

И фонари торчали как на страже,

Передо мною тень мою гоня.

А человек не оглянулся даже,

Как будто не заметил он меня.

И я ему был очень благодарен.

Воистину была мне дорога

Его рассеянность. Ведь я не барин,

И он мне тоже вопсе не слуга,

И нечего, тревожась и тревожа,

Друг дружку щупать с ног до головы.

Хоть и диктует разум наш. что все же

Еще полезна бдительность, увы!

11

♦

Так

Велика

Гора черновиков,

Бумаги каменеющая масса,

Что, кажется, за несколько веков

Мне разобраться в этом не удастся.

И не отточишь

Никаких лопат,

Чтоб все пласты поднять вот эти снова,

Где происходит медленный распад

Неуловимых элементов слова.

Но

Ведь ничто не сгинет без следа —

Во что-нибудь оно переродится,

И это нечто, скажем кровь-руда,

Не мне, так вам однажды пригодится.

Быть может, все,

О чем ты лишь мечтал,

Сольется в бездне кладовых подземных

В металл, который только бы летал

И для решеток был негож тюремных:

12

В тот матерьял,

Которому дано

Работать не по-прежнему на сжатье,

А лишь на растяженье, чтоб оно

Не превратилось в новое распятье.

Возвел я

Эту гору не один,

И, подымаясь на се обрывы,

В мерпаньи снеговых ее седин

Я различаю многие архивы.

Пусть к ним

За рудокопом рудокоп

Приложат нерастраченную силу —

Напомнит им гора черновиков

Все что угодно, только не могилу.

13

♦

Бывают

Лица мертвенные,

Краска.

Как говорится,

С них давно сбежала.

Так на лице равнины, словно маска.

Снегов непроницаемость лежала.

Вдруг

На столбе

Мембрана задрожала

И началась в эфире свистопляска,

А на лице равнины, словно маска.

Снегов непроницаемость лежала.

О. долго ль будет так?

Не без конца ли?

Ведь не расскажешь, что это такое!

Пахнуло бурей...

А снега мерцали

Обманчивой недвижностью покоя.

Равнина

Будто что-то выжидала,

Как будто бы ничто не волновало.

14

И. наконец,

Завыла.

Зарыдала

Весна, какой еще и не бывало.

Нет,

Не бывали ветры столь жестоки,

И по оврагам, резким, как морщины,

Коричневые бурные потоки,

Вскипая, мчались по щекам равнины.

И это все —

Не что-нибудь иное —

Звалось весною.

Слышите: весною!

Но можно ли, об этом вспоминая.

Назвать весной все это?

Я не знаю.

15

итоги дня

В час ночи

Вес мы на день старше.

Мряк поглощает дым и чад.

С небес не вальсы и не марши.

А лишь рапсодии звучат.

И вдохновенье, торжествуя.

Дойти стремится до вершин,

И зренье через мостовую

Сквозь землю видит на аршин.

Как будто на рентгеноснимке.

Все проступает. Даже те,

Кто носит шапки-невидимки,

Теперь заметны в темноте.

И улицы, чья даль туманна.

Полны машин, полны людей,

И, будто бы фата-моргана,

Всплывают морды лошадей.

Да, с кротостью идут во взорах

Конь за конем, конь за конем.

Вот эти самые, которых

Днем не отыщешь и с огнем.

16

ттшют

ШШШШШШШвШШШШШШШШ

И движутся при лунном свете

У всей вселенной на виду

Огромнейшие фуры эти

На каучуковом ходу.

А в фурах что? Не только тонны

Капусты синей и цветной,

Не только плюшки, и батоны,

И булки выпечки ночной,

Но на центральный склад утиля,

На бесконечный задний двор

Везут ночами в изобильн

Отходы всякие и сор.

За возом воз, обоз громаден,

И прямо диво посмотреть

На то, что за день, только за день

Отжить успело, устареть.

Везут, как трухлые поленья,

Как барахло, как ржавый лом.

Ошибочные представленья

И кучи мнимых аксиом.

О господи, кому их жалко!

Грядущий день, давай пророчь —

Какую кривду примет свалка

Назавтра, в будущую ночь!

Какие тягостные грузы

Мы свалим в кладовую мглы,

Л. .Мартынов

17

Какие разорвутся узы

И перерубятся узлы.

А все, что жить должно на свете.

Чему пропасть не надлежит.

Само вернется на рассвете:

Не выдержит, не улежит!

18

гномы

Нас ссорят гномы.

Много ли гномов?

Гномов великое множество.

Тут и там есть свой гном, но неведомый нам,

И, зная их качественное ничтожество,

Мы гномов не знаем по именам.

В самом деле —

Ссорили нас великаны?

Нет!

Исполины не ссорили нас?

Нет!

Разве могли бы гиганты забраться в тарелки,

графины, стаканы

И причинить нам хотя бы микроскопический вред?

Нет! Это бред!

Лишь одни только гномы за нами гоняются вслед!

19

ТЕРРИНОНЫ

Вы,

Степные исполины,

Терриконы-великаны,

Тащатся к вам на вершины

Вагонетки-тараканы.

И с вершин я шелест слышу,

Шепчет осыпь: – Сыпьте, сыпьте,

Громоздите нас превыше

Пирамид в самом Египте.

Может быть, степей просторы,

И сады, и огороды —

Все схоронится под горы

Отработанной породы?

Нет, конечно! Не придется

Вам столь гордо возвышаться:

Все вопросы производства

Будут иначе решаться.

И скакать по вас не станут

Вагонетки точно блохи.

Вас едва-едва помянут

В новой атомной эпохе.

20

И тогда в своей гордыне,

Терриконы-великаны,

Сгорбитесь вы на равнине

Разве только как курганы.

Так порой и в человеке

Пропадает все живое —

Возвышался в прошлом вехе,

А глядишь,

Оброс травою.

21

ТРУСЫ

Я попал в компаныо мелких трусов,

В круг их интересов и запросов,

Колебаний и вчерашних вкусов.

И сказал мне мелкий трус-философ

– Это было бы наглейшей ложью

Утверждать, что зря всего боимся!

Мелкою охваченные дрожью,

Мы двоимся как бы и троимся,

Чтоб казалось больше нас намного,

Чем в природе есть на самом деле,

И никто бы не подвел итога,

И боялись нас и не задели!

22

ПЕСНИ

Пришел и требует:

– Давай мне песен!

Вот человек! Ведь в этом прямо весь он:

Когда он грустен – дай веселых песен,

А если весел – просит слезных бусин.

Ведь вот каков! Таким и будет пусть он,

И требует, наверное, по праву.

– Что ж! Выбирай, которые по нраву!

И выбрал он. И слышите: запел он.

Кой-что не так поет он: переделал.

На свой он лад слегка переиначил.

Но слышите: петь песни все же начал,

Как будто хочет заново слагать их

Своим подружкам в новомодных платьях.

Почти свои поет, а не чужие...

А я и рад, чтоб люди не тужили!

23

птицы

А птицей стать я не хотел бы,

Быть соловьем и не желаю.

Сама подумай:

прилетел бы.

На подоконник сел бы с краю,

И ты б сказала:

– Что за птица

На подоконнике томится,

Стучит в стекло летучим телом?

А я в стремленьи неумелом

Царапал перьями стекло бы.

К чему все это привело бы?

Ты форточку бы приоткрыла,

Влетел бы я Как это мило!

В твою ладонь упал бессильно.

Ты к черту выгнала бы кошку,

Подумала,

Поймала мошку.

Схватила булочную крошку,

И в клюв мне всунула насильно,

И досыта бы накормила,

И, повторив: «Как это мило!»,

Поцеловала бы губами.

Так мы становимся рабами...

Я никогда не буду птицей!

24

4

Я опять тебя обидел,

Понимаю, сознаю —

Я опять тебя обидел

За доверчивость твою.

Вновь невольно сделал больно

Я тебе. А почему?

Я сказал тебе: – Довольно

Верить на слово всему!

На свою ты мерку меришь

И всему, что ни скажи,

Веришь, веришь, веришь, веришь.

Лгут и жены и мужи!

Докажу, что лгут и дети,

И не верь им ни на грош,

Ибо властвуют на свете

Лицемерие и ложь.

– Да? – сказала ты тоскуя.

– Нет! – ответил я ликуя. —

Есть на свете добрый люд —

Очень многие не лгут... —

Почему ж ты даже тут

Истины не разгадала?

Так кричал я.

Ты страдала.

25

г

4

Я провожал

Учительницу средней

Нормальной школы, где преподают

Ничуть не хуже, чем в любой соседней.

– По-видимому, всех, кто отстают,

Мне подтянуть за четверть не удастся,

Но все же есть и несколько таких

Сверходаренных мальчуганов в классе,

Что я, конечно, знаю меньше их! —

Сказала мне учительница. – Дети

В какой-то мере знают больше нас,

И надо думать при любом ответе,

Чтоб не смеялся весь десятый класс,

И если что-то не дает покоя,

То не тетрадки и не дневники,

А эта снисходительность, с какою

Взирают на тебя ученики!

И по лицу

Довольно молодому

Вдруг пронеслась мечтательности тень.

Учительницу

Я проводил до дома.

Она закончила рабочий день.

ПЕРЕВОДЧИК

Переводчик

Далеко живет,

Но наутро вовремя придет,

Как бы поздно спать ни отпустили.

Очень много у него забот,

Чтобы вы о чем-то не забыли.

Вот и этот день прошел. Хлопот,

Как и в прошлый, было в изобильи.

И подписан полуночный счет,

И отпущены автомобили...

Переводчик

Далеко живет,

И ползет автобус и ползет...

Переводчик

Далеко живет —

Кажется, необходимы крылья,

Надо одноместный самолет,

Чтоб последний сделать перелет,

Переход с трамвая до ворот —

Женщины последнее усилье.

МИКРОБЫ

Какие-то слухи,

Нелепые очень,

Что кто-то на что-то уполномочен

И кто-то не слишком приветливо встречен,

А кто-то и вовсе не будет замечен.

Я знаю.

Откуда ползут эти слухи,

Что мы только нулики в пухлом гроссбухе

И лучше, прекрасней, всего безопасней

Ловчиться, влачиться в пыли и во прахе.

Я знаю.

Кому эти нравятся басни,

Я чую, откуда звучат эти песни,

В каком это смысле, в каком это духе

Внушаются страхи:

– А если, а если

И мертвый не мертв, да и мы не воскресли!

Я знаю, в каком это грезится кресле.

Прекрасно я знаю об этом.

Еще бы!

Все это отрыжка из рыхлой утробы,

Где вызреть в гигантов мечтают микробы.

День

Еще не кончился один,

Как уж начинается другой.

Сам себе великий господин,

Будучи покорнейшим слугой.

Господин,

Который старых слуг,

Отслуживших свой законный срок,

Без раздумия сбывает с рук,

А попутно и сбивает с ног.

И, покончив с этим,

Каждый раз

Сам к себе идет в секретари,

Как и я, работать до зари.

Не смыкая воспаленных глаз.

31

О. я всегда желал тебе удачи!

Я никогда не зарился на дачи,

Я не ходил толпой по магазину,

Чтоб накупить и запихать в корзи

Но сделала меня ты всех богаче!

32

ложь

Ложь

Поначалу в самых мелочах,

А дальше – больше, гладко, без заминки,

Как будто в ясных солнечных лучах

Бесчисленные плавают пылинки.

И если в глаз попало – трешь и трешь

И пальцами и даже кулаками.

Но кажется, что маленькую ложь

Не вынуть и обеими руками.

Крупицы лжи щекочут, колют, жгут,

Слеза все пуще застилает око.

Ведь нам лгуны для этого и лгут,

Чтоб видеть не умели мы далеко.

Но выход есть и в случае таком —

И, за ресничку подымая веко,

Вдруг поддевает смелым языком

Все это человек у человека.

И докторов напрасно не тревожь,

А знай: всего искуснее и чище

Глаза нам застилающую ложь

Прочь устраняет дерзкий язычище!

3 Л Мартынов 33

%

В эту душную ночь

Я беседовал с богом.

Говорили, казалось, не очень о многом.

Я ему говорю:

– Покажи чудеса.

Он в ответ:

– Не седеют твои волоса.

Не редеют – вот это и есть чудеса!

Не тощают ни руки, ни ноги твои,

Хоть известны мне многие муки твои.

Ведь подумай: ходил по таким ты дорогам,

По таким ты оврагам бродил и отрогам,

Где, как кровь, солона и багряна роса,

Ты прошел их – вот это и есть чудеса.

34

ЛЖЕТЕ

Видеть

Время, проходящее

По назначенному кругу.

Понимать происходящее

Редко ставилось в заслугу.

И еще гораздо менее

Поощрялось, позволялось

Предугадывать затмения,

Но и это вычислялось.

Словом, хочется не хочется.

Как бы вы ни волновались,

А великие пророчества

Неминуемо сбывались.

Вот над этим мир и трудится.

И когда свистите, ржете —

Мол, не выгорит, не сбудетсяI

Думаю спокойно:

«Лжете!»

35

СОЛНЦЕ

Хотя

Оно и село.

Скрываясь там, вдали,

Где сумрачно висела

Пылища всей земли,

А ночь-то все ж такая.

Что, где ты ни копни,

Мерцая и сверкая,

Появятся огни.

Сияньем налитые,

Несутся светляки,

Как будто золотые,

Блестят в воде пески.

И пусть немного сонный,

Уже не столь могуч,

Луною отраженный

Его горючий луч.

Но солнце, солнце это!

И как ты ни финти,

От солнечного света

Не скрыться, не уйти,

И как ты ни ловчись там

И что ты ни бурчи,

Но солнце в небе чистом

Сияет и в ночи!

36

Мир,

Тот, которым мы владеем,

Нов.

Он нов,

Как будто взят и перекован

Весь от своих покровов до основ.

До самых недр, до сердцевины нов он

Обновлены

От бездн и до вершин

И вкус его, и запах, и окраска.

Есть слухи, что при помощи машин

Проделана такая перетряска.

Но может быть,

И внешний вид людей

И все эти машины, аппараты

Не более чем просто результаты

Великого могущества идей?

Л! Пусть он длится,

Вековечный спор,

Но я лишь за одно могу ручаться,

Что этот мир, он нов до самых пор,

37

ЛЕДЯНАЯ ПЕЛЕНА

Я знаю,

Я знаю,

Я знаю.

Откуда берется она,

Июльская пыль ледяная,

Надоблачная пелена.

Не солнце ли светит чуть ярче,

Чем прежде в былые года!

И вот на экваторе жарче,

Течений теплее вода.

И в Арктику и в Антарктиду

Идут эти струи, теплы.

Я чувствую это по виду

Июльской надоблачной мглы.

Теплей! Но ведь в том-то и дело,

Что шлет исчезающий лед

Свои испаренья в пределы

Умеренных наших широт.

И царствуют в Средней Европе

Ознобы, холодная дрожь,

И шубам тесно в гардеробе,

И раньше гораздо, чем ждешь.

Метель начинается в Татрах,

И меркнет туристский костер.

39

...Безлюдие в летних театрах,

На пляжах тоскливый простор.

И глухо волнуется море

И берег за что-то корит,

Но блудно.

Как шапка на воре.

Небесное солнце горит.

40

ТОМЛЕНЬЕ

Томленье...

Оленье томленье по лани на чистой поляне;

Томленье деревьев, едва ли хотящих пойти на поленья;

Томленье звезды, отраженной в пруду,

В стоячую воду отдавшей космический хвостик пыланья;

Томленье монашки, уставшей ходить на моления против

желанья,

Томленье быков, не хотящих идти на закланье;

Томление рук, испытавших мученья оков;

Томленье бездейственных мускулов, годных к труду;

Томленье плода: я созрел, перезрел, упаду!

И я, утомлен от чужого томленья, иду,

От яда чужого томленья ищу исцеленья. Найду!

И атом томленья я все же предам расщепленью,

С чужим величайшим томленьем я счеты сведу навсегда.

Останется только мое,

Но уж это не ваша беда!

41

♦

Все выскажу.

Не следует откладывать

Слов в долгий ящик; там не сыщешь их.

И вообще не следует обкрадывать

Себя, а следовательно, и всех других.

Да и с какой же стати буду робче я

Машин грохочущих и певчих птиц —

История есть достоянье общее,

А не каких-нибудь отдельных лиц.

И то, что знаю, все я должен высказать.

Хотя задача эта не легка,

А я возьмусь. И на глядящих искоса

Взгляну при этом, нет, не свысока.

Но с высоты, не с этой, где звучания

Колоколов и славословий чад

И. будто бы фигуры умолчания.

Кариатиды всякие торчат,

А с высоты, которая антеннами

Щетинится над ржавой жестью крыш,

Над вечнг» разрушаемыми стенами.

Которые невольно сам творишь.

42

АБРАМЦЕВО

Мы,

Ольга,

Привезли вам

Всякой всячины,

Но погодите накрывать на стол.

За дачами

Среди листвы взлохмаченной

Я рукопись Аксакова нашел,

Автографы Тургенева и Гоголя,

Да мало ли чего там есть еще!

Ночами не у вашего порога ли

Славянофилы спорят горячо!

Но ты не грезишь ни славянофилами,

Ни западниками. Так пойдем же в лес!

Из древних зарослей ты посох выломи,

Чтоб Васнецов какой-нибудь воскрес

И проявились признаки нетленного

В зеленом тлене, привлекавшем здесь

Серова, Нестерова и Поленова!

Но ты не грезишь этим. И не грезь!

Ты слышишь: просит, чтоб ее пригубили,

Ключа животворящая струя!

Ценнейшими майоликамн Врубеля

Забито русло тихого ручья.

43

Сгущается, насыщенная звездами.

Луной и солнцем, рыжая бурда.

С обломками керамики несозданной

На дачу возвратишься ты, горда.

Они валяться будут там до осени:

Домой их не захватишь – тяжело,

Да и поставить негде. Но авось они

Здесь уцелеют. Лишь бы повезло!

Так и останется лежать на столике

Лун, звезд и солнца целая гора.

Ты, Ольга, разбираешься в майолике?

Ну, до свиданья!

Нам домой пора!

Под

Зеленый тополь я прилег,

И спросил я, наслаждаясь тенью:

– Что ты скажешь, тополь-тополек? —

И в отпет услышал шелестенье.

Шелестел он только об одном,

И, прислушавшись к его рассказам,

– Тополь, – я сказал, – ты агроном,

Лишь с одной землею только связан!

Тополь

Мне сказал:

– Я астроном,

И через листву мою сочатся

Лики солнца, в сонме их хмельном

Пляшу г пятна и протуберанцы!

Я сказал:

– Ты, тополь, – астролог!

Солнечными фокусами бредишь!

Вот твоих фантазий потолок.

Далеко на этом не уедешь!

Но,

Уйдя из шелеста дубрав

В небеса, что над полями стынут,

Тополь мне сказал:

– Я астронавт,

К вам из бесконечности закинут!

45

Забыто

Суеверие былое,

И ни одна небесная звезда

Нам предрекать ни доброе, ни злое

Уже не будет больше никогда.

Но как луна

Земной играет влагой

Здесь, в мире мачт, винтов и якорей,

Так и земля своей могучей тягой

Вздымает волны солнечных морей.

И это

Не совсем невероятно,

Хотя и не доказано вполне.

Что возникают солнечные пятна

Отчасти даже по людской вине.

Ведь все же

Люди, вольные как птицы.

Земля и все живые существа

Не столь уже ничтожные частицы

В круговороте естества.

На нас-то ведь

Какое-то влиянье

4 Л

Оказывает даже и луна, —

Когда кипит прилив на океане,

Мы говорим: виновница – она!

А мы

На солнце вызываем бури.

Протуберанцев колоссальный пляс.

И это в человеческой натуре —

Влиять на все, что окружает нас.

Ведь друг на друга

То или иное

Влиянье есть у всех небесных тел.

Я чувствую воздействие земное

На судьбы солнц, на ход небесных дел!

НЕБЕСНЫЙ КУПОЛ

А все же

Есть небесный купол,

Из радиации футляр!

Как странно,

Что его нащупал

Мечтатель дрепннй, и за шар

Еще Земли не принимая,

Воображая, что – плоска,

Но все же ясно понимая:

Есть нечто вроде колпака.

Вот он.

Людской бессмертный разум:

Есть эта сфера, путь лучей.

Чтоб старчески-ребячьим глазом

Понять не сразу суть вещей

И свода тусклое мерцанье

Отвергнуть, а затем принять,

Как огрицанье отрицанья...

Да как за это и пенять!

48

Человек,

Которого ударили,

Человек, которого дубасили,

Купоросили и скипидарили,

Человек, которого отбросили,

Человек, к которому приставили

С четырех сторон по неприятелю.

Но в конце концов не обезглавили. —

Вот кто чувствует ко мне симпатию.

И к нему ее я тоже чувствую,

Потому что я над ним не властвую

И не то чтобы ему сочувствую,

Но в его страданиях участвую:

И меня пытались так когда-то ведь

Обрубать, обламывать, обтесывать.

Деликатно говоря – причесывать,

Говоря точнее – обрабатывать.

Чтоб признал их страшные законы я.

Убеждали и добром и злом они.

Но орудия, употребленные

Для всего для этого, изломаны.

Хоть и длились целые столетня

Эти бесконечные занятия.

И теперь в любой стране на свете я

Ясно чувствую твою симпатию.

Мартынов

49

Человек, которого мытарили,

Всячески трепали, зуботычили,

Купоросили и скипидарили,

Но в конце концов не обезличили.

50

ПРИРОДА

– Все менее и менее

Надеясь на спасение,

Все более и более

Лишаюсь вольной воли я! —

Так шепчешь ты, Природа, мне

С отравленными реками,