355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Леонид Млечин » Обстоятельства смерти господина N » Текст книги (страница 6)
Обстоятельства смерти господина N
  • Текст добавлен: 21 октября 2016, 21:12

Текст книги "Обстоятельства смерти господина N"


Автор книги: Леонид Млечин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

В тайнике, который он устроил под шкафом, Олдмонт держал оригиналы документов, тех самых, что попортили немало нервов сотрудникам директората операций ЦРУ. Предусмотрительно сделанные фотокопии лежали в его сейфе в одном из американских банков, Олдмонт оставил там завещательное распоряжение: в случае смерти или бесследного исчезновения передать содержимое сейфа его адвокату для опубликования в печати.

Он сложил бумаги в портфель, который решил взять с собой на беседу с О’Брайеном. Он знает этого широкоплечего, необыкновенно жадного и корыстного ирландца. Они встречались здесь, в Бангкоке, до этого в Австралии. С профессиональной точки зрения, Олдмонт в этом ни секунды не сомневался, О’Брайен был абсолютным нулем. Каким образом ему удалось сделать карьеру и стать резидентом в ключевой для американцев стране, для Олдмонта оставалось загадкой. Похоже, резидент преуспел в героиновом бизнесе ЦРУ и заработал для управления не одну сотню миллионов долларов. Вот роль торговца была по нему. Его напористости и деловой предприимчивости хватило бы на троих. Что ж, тем легче будет договариваться.

О’Брайен-то вряд ли представляет, какие козыри на руках у Олдмонта, хотя его наверняка предупредили из Лэнгли: бывшего сотрудника АНБ, располагающего компрометирующими документами о деятельности Центрального разведывательного управления, надо убрать. Олдмонт продемонстрирует ему содержимое своего портфеля и, во-первых, потребует блокировать проведение операции, во-вторых, О’Брайен отдаст ему Дуайта Хенкинса. Этому человеку Нэд Олдмонт вернет должок за Линна. О’Брайен не станет спорить – скандал, если он разразится, лишит его выгодного места.

Что-то отвлекло Олдмонта от размышлений. Он насторожился. В доме были чужие. Сквозь открытую дверь он услышал мягкие, крадущиеся шаги на первом этаже.

О’Брайен сидел за столом в строгом темном костюме и белой рубашке – он вернулся с приема – и просматривал газеты. Полиция опять обнаружила в районе “золотого треугольника” подпольную лабораторию по переработке опиума-сырца. Двести полицейских атаковали ее с трех сторон. Когда до укрытой под пальмами хижины осталось метров сто, на полицейских обрушился шквал огня. После пятнадцатиминутной перестрелки два десятка человек, которые были в хижине, бесследно исчезли, унося с собой запасы опиума и переработанного героина. В хижине полицейские обнаружили автоматы и базуки.

Газетное сообщение расстроило О’Брайена. В районе, где была уничтожена лаборатория, действовали даже не люди Кхун Са, который, честно говоря, был для ЦРУ не слишком приятным партнером, а те, кто целиком и полностью зависел от управления и работал на него.

В 1949 году после разгрома Чан Кайши некоторые подразделения его армии укрылись в “золотом треугольнике”. Бывшая 5-я гоминьдановская армия под командованием “генерала” Тун Шивэня насчитывала две тысячи человек, бывшая 3-я армия – полторы тысячи. Существовало еще так называемое “1-е независимое подразделение”, субсидируемое параллельно Тайванем и ЦРУ. Как выразился один журналист, это были потерянные солдаты проигранной войны. Использовали их для шпионажа против КНР, для засылки на территорию Китая разведывательно-диверсионных групп. В конце 60-х годов, когда О’Брайен был еще рядовым сотрудником бангкокской резидентуры, он побывал на секретных базах ЦРУ, носивших кодовые наименования “118” и “118-а”. Оттуда разведывательные группы забрасывались в Китай, их формировали из гоминьдановцев и яо. Задача – фотографировать военные объекты, подслушивать телеграфные переговоры, убить того или иного китайского чиновника, Когда группы выполняли задание, их подбирали самолеты компании “Эйр Америка”, Собранный ими материал передавался с базы “118-а” на базу Агентства национальной безопасности в Удоне, оттуда – в филиал “АНБ – Дальний Восток”, расположенный на Окинаве, одно из подразделений которого занималось дешифровкой китайских кодов. Дешифровка поручалась служащим АНБ, прошедшим двухгодичную подготовку в армейской школе иностранных языков в Монтерее.

В разведывательную деятельность бывших гоминьдановцев О’Брайен не вмешивался. Вето обязанности входило проследить, чтобы караваны с собранным опиумом они отправляли регулярно.

Ныне этот канал получения наркотиков приобрел особое значение. Правительство взялось за Кхун Св и других “опиумных королей”, гонконгские синдикаты, со своей стороны, усиленно очищали “золотой треугольник” от конкурентов. Пополнить иссякающий поток грузов должны самые старые и проверенные друзья ЦРУ.

О’Брайен сильно переживал из-за того, что не сумел вовремя предупредить и Кхун Са о готовящейся атаке на его цитадель в деревне Бан Хин Таэк. Самого О’Брайена в момент подготовки операции вызвали в Вашингтон, а Дуайт Хенкинс не сумел правильно построить отношения с советником посольства, представляющим в Бангкоке американское управление по борьбе с наркотиками. Планы операции на сей раз держали в строгом секрете из-за опасения, что чиновники полиции и местной администрации, которым Кхун Са платил немалую мзду, сорвут их осуществление. И, несмотря на это, тысяча сотрудников пограничной полиции и солдат несколько раз были отброшены огнем из безоткатных орудий. Деревню удалось захватить лишь после того, как наступающие войска были поддержаны огнем с вертолетов и самолетов таиландской армии.

О деталях предыдущей операции Кхун Са заранее поставили в известность. Когда два отряда десантников в гражданской одежде, вооруженные китайскими автоматами, въехали на двух “джипах” в Бан Хин Таэк, их уже ждали. Элемента внезапности, на который рассчитывали руководители операции, не было. Предполагалось, что десантники сумеют выкрасть или на худой конец убить “опиумного короля”. Вместо этого они попали в засаду, потеряв десять человек.

Теперь правительственные войска сквитались с “королем”. Но хотя Кхун Са потерял восемьдесят человек убитыми, он увел свою армию дальше в горы, предварительно разрушив подпольные лаборатории. Войскам досталось десять тонн оружия в качестве трофеев: гранатометы, реактивные снаряды, артиллерийские орудия. Полиция не смогла отыскать в деревне ни одного грамма опиума или героина, не оставили бандиты и химикалии, необходимые для производства героина. Все, что удалось найти, – шестьдесят тысяч пластиковых мешочков с хорошо известной каждому наркоману этикеткой “Дабл Ю-Глоуб”.

В новом районе Кхун Са сразу открыл лаборатории и обещал Томпсону быть аккуратным в поставках, но уход с насиженного места не прошел для него даром.

О’Брайен велел отыскать Хенкинса и попросить его немедленно приехать в посольство. Из полиции подозрительно долго не было никаких известий об Олдмонте. Он куда-то исчез или полиция хитрит?

Дуайт Хенкинс перевез четырех агентовз на квартиру, которую снимала резидентура. Все было обставлено достаточно аккуратно: из гостиницы они уезжали поодиночке, каждый просил вызвать такси до аэропорта. Человек Хенкинса забирал их из аэропорта – там в туалете они переодевались, клали свои чемоданчики в сумки, которые получили в сложенном виде, словом, выходили из здания аэропорта совсем другими людьми. Четверо американцев с их документами улетели в тот день в разные концы земного шара. Вообще говоря, техническим обеспечением операций занимались “фонарщики”, но их всегда не хватало. К тому же Хенкинс знал всех четверых: в свое время они тоже были “зелеными беретами”. Они вместе неплохо поработали в Юго-Восточной Азии, убирая тех, на кого падало подозрение в симпатиях к Вьетконгу. Хенкинсу вскоре надоела эта грязная работа, и, окончив спецшколу, он перешел в кадры ЦРУ. Эти четверо так и остались в составе секретных групп управления, выполняющих тайные операции во всех районах земного шара. Тоуба и Оуэна он был рад увидеть. Оба вели себя прилично, время, отведенное для отдыха в Бангкоке, использовали с толком. Особенно Оуэн, который упорно штудировал книги Ферберна, в свое время Хенкинс тоже отдал им дань. Первая называлась “Научная самооборона” и в спецшколе рекомендовалась всем будущим оперативникам в качестве незаменимого пособия по уникальным методам рукопашного боя. В сокращенном виде эта книга издавалась еще до войны под названием “Стань сильным!”, на ней воспитывалось первое поколение сотрудников управления стратегических служб Донована. Ценность книги состояла в двухстах фотографиях с лаконичными, но ясными комментариями: приемы обезоруживания противника, удары палкой, полицейской дубинкой, ногой, удушение голыми руками, способы самообороны от нескольких нападающих. Но еще больше Хенкинсу понравилось, что Оуэн изучает и так называемое “Руководство по открытым источникам”, которое в спецшколе называли “нашей Библией” и считали более удачным, чем учебник ЦРУ “Что, где”. Книга подробно объясняла, как добывать информацию из любых источников: от запросов в федеральные и местные учреждения и частные компании до методов работы с адресными и телефонными книгами; особый раздел составляли инструкции для тех, кто имеет дело с осведомителями. Хенкинс понял, что Оуэну надоело выполнять чужие приказы, захотелось поработать головой – чувство, которое сам он испытал еще десять лет назад.

Вот о двух других членах группы он не мог сказать ничего хорошего. Они были профессионалами, но война во Вьетнаме не прошла для них бесследно. Они сильно пили и, как подозревал Хенкинс, потребляли наркотики в огромных количествах.

Было и еще одно различие между выходцами из Австралии Тоубом и Оуэном, с одной стороны, и Джемом и Тони, которых вербовщики извлекли из ЮАР – с другой. Хенкинс, безусловно, симпатизировал стопроцентным англосаксам Тоубу и Оуэну и пренебрежительно относился к потомкам буров, в чьих жилах-как знать – могла оказаться примесь африканской крови. Тони, курсанту военного училища, помогли бежать из Претории после того, как он спьяну пристрелил из автомата трех негров. Преступление, по юаровским понятиям, не очень страшное, но карьера будущего офицера была испорчена. Сотрудничество с ЦРУ показалось неплохим шансом начать новую жизнь. Джем был убежденным фашистом, членом ультраправой организации “Африканерское движение сопротивления”, для него политика Претории была слишком либеральной. Свои политические взгляды он унаследовал от отца, который в юности покланялся Гитлеру.

Хенкинс с детства привык, что между хорошими и плохими людьми, между ковбоями и индейцами всегда идет борьба и всегда кого-то приходится убивать. Он хорошо помнил тот день, когда в первый раз разрядил пистолет в живого человека. Это было во Вьетнаме. Они ликвидировали людей, связанных с партизанами. Хенкинс выстрелил в голову человека, сидевшего на земле со связанными за спиной руками, и удивился, до чего простым оказалось это дело. Потом Хенкинс в составе группы специальных операций обучал таиландские отряды, которые вместе с “зелеными беретами” участвовали в карательных экспедициях на вьетнамской территории. Вот эта-то опасная и неблагодарная работа быстро приелась Хенкинсу, да и потери были велики.

Тоуб, Оуэн, Тони и Джем успешно прошли программу школы “зеленых беретов”. В глазах Хенкинса это их неплохо характеризовало. Более половины кандидатов, изъявивших желание пройти нелегкий курс обучения, требующий большой выносливости, не в состоянии его осилить или по окончании курса признаются недостаточно квалифицированными, чтобы быть зачисленными в специальные силы. Все четверо прошли испытания. Они помогли выследить в Боливии Че Гевару. Самый большой послужной список был у Тони, который провел в Юго-Восточной Азии восемь лет. “Существует два способа лишить человека жизни, – говаривал в подпитии Тони. – Либо он перестает дышать, либо сердце перестает качать кровь. Все остальное сводится к практическому применению этих принципов. Убивать – это чисто механический акт. Раз есть приказ, это нужно делать – вроде того, как нужно чистить зубы”.

Такая бравада была глубоко неприятна Хенкинсу. Сам он всегда находил идеологическое оправдание собственным поступкам, ведь он чувствовал себя благородным ковбоем, убивающим жестокого индейца: оставь того в живых – натворит бед. Будь его воля, Хенкинс отстранил бы Тони и Джема от операции. Но состав группы утверждался Лэнгли, на его плечи же легли малоприятные функции рядового “фонарщика”. Поэтому, получив приказание О’Брайена приехать в посольство, он с удовольствием покинул конспиративную квартиру. Уходя, он заглянул в комнату, где обосновались агенты. Они сидели вокруг большого овального стола и чистили оружие. Лица показались Хенкинсу бледными. Вероятно, из-за люминесцентного освещения.

На первом этаже Олдмонт света не включал, поэтому неизвестные двигались на ощупь. Нэд Олдмонт прижался к стене. Его пистолет остался в машине, в комнате он не держал оружия. Шаги были совсем близко. Значит, они уже нашли лестницу на второй этаж. Расположение комнат в доме они, судя по всему, не знали – потеряли несколько минут, пока шарили в гостиной и спальнях. Чуть скрипнула нижняя расшатанная ступенька. Больше медлить было нельзя. Олдмонт рванул электропроводку – дом старый, провода шли по стене – свет в комнате потух. И тут же внизу сверкнули вспышки – нервы не выдержали, подумал Олдмонт. Он встал у двери, ожидая, кто же появится оттуда. Несколько секунд было тихо, потом вспыхнул фонарик, узкий луч побежал по комнате. Загремели шаги, в три приема человек преодолел высокую лестницу. Олдмонт заметил тень и сбоку ударил, нападавший не удержался на ногах и полетел вниз; оттуда захлопали выстрелы. С деревянного потолка полетели щепки, разлетелось зеркало в углу, жалобно звякнула люстра.

Олдмонт лихорадочно соображал, что делать дальше. Выстрелы гремели безостановочно (на секунду мелькнула мысль: “Полиции они явно не боятся”), теперь по лестнице взбирались двое. Олдмонт стремительно присел. Они выстрелили несколько раз, целясь туда, где, по их предположению, стоял Олдмонт. Пули просвистели у него над головой. Ослепленные вспышками, нападавшие не заметили, как Олдмонт бросился на них. Получив по голове тяжелым стулом, один из них выронил оружие. Олдмонт бросился за пистолетом. Второй выстрелил. Пуля обожгла бедро, но пистолет был уже в руках Олдмонта.

Через минуту возле Олдмонта валялись два трупа, но его правая рука повисла как плеть. Руку прострелил третий нападавший, Олдмонт не успел левой рукой перехватить пистолет и молча смотрел на своего противника.

О’Брайен выключил радио, сообщившее, что лучшей таиландской актрисой года названа Чаруни Суксават, исполнительница главной роли в фильме “Тайна”. Среди актеров обладателем такого же титула стал Пия ТаКупрат, сыгравший главную роль в фильме “Бог – покровитель деревни Бангпун”.

– Я только сейчас узнал, что вы стреляли в Олдмонта, – раздраженно сказал О’Брайен, как только Хенкинс вошел в его кабинет. – Вы что, с ума сошли? Забыли, за что вам деньги платят? Чувствуете себя еще “охотником за скальпами”?

“Охотникам за скальпами” в ЦРУ поручали убийства и прочие грязные операции, от которых освобождают заграничные резидентуры, чтобы их не компрометировать. “Охотники” действуют в одиночку, без прикрытия, чтобы в случае провала не потянуть за собой других сотрудников управления. Хенкинс действительно несколько лет был “охотником за скальпами”, и в резидентуре ему постоянно давали понять, что он работник второго сорта: результат постоянного взаимного недоброжелательства между сотрудниками директората разведки и директората операций.

– Я же получил от вас приказ нейтрализовать Олдмонта, – хладнокровно возразил Хенкинс. – Но он слишком большой хитрец, чтобы его можно было взять голыми руками.

– Вы играете в гольф? – спросил О’Брайен.

– Нет, – отрезал Хенкинс.

Он поджал губы, словно его оскорбили в лучших чувствах. О’Брайен вздохнул.

– Основной принцип игры в гольф гласит, что никогда нельзя упускать мяч из поля зрения, – Хенкинс не мог понять, иронизирует О’Брайен или говорит всерьез. – Мяч в этой игре – Хоукс. Я пытался вам это объяснить, жаль, что вы не поняли, Дуайт. Хоукса нужно немедленно доставить к Олдмонту.

– Не раньше, чем полиция назовет мне адрес Олдмонта. – Хенкинс хотел, чтобы последнее слово осталось за ним.

Раздался легкий щелчок, и Олдмонт зажмурился от яркого света. Он ждал выстрела. Неизвестный отвел от него фонарик и на мгновение осветил свое лицо. Пухлая, расплывшаяся в ухмылке физиономия. Тирают! Насильник, бандит, “красный буйвол”!

Луч фонаря опять уперся прямо в глаза Олдмонта.

– Вот тебе и конец пришел, паршивая скотина, – прошипел Тирают, – как и твоему братцу, которого ты все забыть не можешь. Еще угрожал мне, собака. Такие люди, как я, обид не прощают.

Тирают нажал на спусковой крючок, но выстрела не последовало: он расстрелял весь магазин. Тирают стоял совсем близко, и Олдмонт, поднырнув под слепящий луч, головой ударил его в живот. Оба повалились на пол.

Олдмонт был тяжелее противника, но мог действовать только одной рукой. Тирают сбросил его с себя, схватил Олдмонта за уши и с силой бил об пол, пока американец не перестал сопротивляться. Тяжело дыша, Тирают пошарил вокруг себя – он искал фонарь. Но фонарь откатился куда-то далеко. Периодически за окном вспыхивала и гасла реклама, и в ее розовых отблесках Тирают заметил в углу ребристую рукоятку пистолета, который выронил один из его телохранителей. Он повернулся спиной к неподвижному Олдмонту и сделал первый шаг.

Американец повалил его на пол ударом обеих ног, напоминающим взмах ножниц. Тирают растянулся во весь рост, но сразу же поднялся. Вскочил и Олдмонт. Они стояли друг против друга, выжидая. Тирают был ловок и хитер. Его характер закалялся в непрерывных драках с конкурентами, когда вопрос, кто из двоих останется в живых, решала быстрота реакции. Но, обескураженный стойкостью Олдмонта, Тирают лишился хладнокровия. Это предопределило его поражение.

Спеша покончить с американцем, он напал первым. Олдмонт качнулся вправо, так что удар Тираюта при шелся на пустое место, и отработанным приемом опустил ребро левой ладони на шейные позвонки таиландца.

Несколько минут Олдмонт пытался отдышаться, опустившись без сил на единственный сохранившийся в целости и сохранности стул. Некоторое время Тирают еще хрипел, затем замолк. Удар, которому Олдмонта научили еще в учебных лагерях УСС, был смертельным.

Конечно, О’Брайена никак нельзя было обвинить в излишней интеллектуальности. Всякое книжное знание он презирал. За столько лет работы в Бангкоке он так и не потрудился выучить тайский язык. Один раз по этому поводу ему даже пришлось выслушать обидное нравоучение от своего предшественника на посту резидента, который в присутствии нескольких человек, метя в О’Брайена, сказал, что глупец, разумеется, не станет умнее, выучив хоть десять языков. Но понимание речи других людей может открыть возможность проникнуть в их мысли и чувства, а разве это не важнейшая задача разведчика?

Взяться за учебники, вступить вновь в систему отношений “преподаватель-ученик” – эта мысль казалась ему безумной. Он много знал о Таиланде, потому что ничего не пропускал мимо ушей, и телефонный звонок Хенкинса, извещавшего, что он наконец едет вместе с Филом Хоуксом к Олдмонту, оторвал О’Брайена от “увлекательной” телевизионной передачи – демонстрировались отрывки из старинной таиландской драмы во всем ее многообразии: сиамский танец, лакон, ликэ, кон и театр теней – нанг.

Олдмонт отыскал домашнюю аптечку своих хозяев и кое-как перевязал правую руку, заодно проглотил несколько болеутоляющих таблеток и запил их первосортным виски, которое непьющие хозяева держали специально для него. Не совсем твердо держась на ногах, он все же обследовал весь дом. Стекло в кухонном окне было выдавлено бандитами. С улицы было видно, что свет горит только на втором этаже, но они все же обшарили комнаты. Олдмонт пощелкал выключателями, одна из пробок сгорела из-за короткого замыкания, которое он устроил, сорвав провод со стены, поэтому свет зажегся только на кухне и в прихожей. Возле лестницы, ведущей на второй этаж, были рассыпаны еще теплые гильзы. Видимо, надо вызвать полицию, иначе он навлечет серьезные неприятности из своих милых хозяев, которые должны вернуться со дня на день. Но полицейские вряд ли поверят Олдмонту, что он всего лишь невинная жертва преступников, трупы будут свидетельствовать против него. Во всяком случае, до выяснения всех обстоятельств дела его заберут в полицию, и тогда он наверняка окажется в руках ЦРУ. И уже не он будет разговаривать с Хенкинсом, а Хенкинс с ним. А ведь он во что бы то ни стало должен рассчитаться с убийцей своего брата.

Несмотря на изрядную дозу виски, он почувствовал слабость и вынужден был опуститься в плетеную качалку, пылившуюся в прихожей. Откуда Тирают узнал его адрес? Только сейчас эта мысль пришла ему в голову. Значит, ЦРУ его выследило. Он не мог предположить, что Тирают решил убить его по собственной инициативе. Он, правда, что-то сказал насчет нанесенного ему оскорбления, но в мире, в котором жил Тирают, добывать сведения, угрожая пистолетом, обычная вещь. На это грех обижаться. Больше ничего плохого Олдмонт ему не сделал.

Тираюта послали люди О’Брайена. Это очевидно. Тирают никогда и не переставал работать на ЦРУ Неужели он обманул Олдмонта, назвав не того человека убийцей Линна? Олдмонт вспомнил его испуганные глаза, дрожащие руки. Нет, Тирают не был таким смельчаком, чтобы лгать на пороге смерти. Тем более что сам Олдмонт тоже подозревал Дуайта Хенкинса. Линн еще при первой встрече, рассказывая о странных рейсах, которые ему приходится совершать в джунгли, показал фотографию, рядом с Олдмонтом-младшим стоял Дуайт Хенкинс, он неизменно сопровождал грузы непонятного назначения.

То, что рассказал Тирают об обстоятельствах смерти Линна, было слишком похоже на правду. Хенкинс убил троих героиновых курьеров, которые сдали ему большой груз – все, что притащил длинный караван. Хенкинс предпочел расплатиться с ними не долларами, а свинцом. Тут же Хенкинс пристрелил какого-то вьетнамца, за которым послал Тираюта в ближайшую деревню. Партнерам по героиновому бизнесу Хенкинс собирался объяснить все внезапным нападением вьетконговцев на курьеров. Но отошедший далеко от самолета Линн Олдмонт бросился на звук выстрелов, он, верно, подумал, что Хенкинс попал в ловушку, устроенную партизанами Уже на его глазах Хенкинс добивал вьетнамца-крестьянина. Линн сказал Хенкинсу, что обо всем сообщит командованию. Когда он повернулся спиной к цээрушнику, тот выстрелил ему в спину.

Разве самому Нэду не были смешны всякие разговоры о мести? Ничего хорошего не выходит, если ты сам решаешь творить суд и расправу. Бессмысленное кровопролитие, вот и все. Справедливости все равно не восстановить. Да и кому мстить? Подонку Хенкинсу? А разве кто-то другой из “зверей”, как они называли оперативников ЦРУ, поступил бы по-иному? Олдмонт был с ними в приятельских отношениях, пил с ними пиво в посольской столовой и считал их, в сущности, неплохими ребятами. Тем более что делали они одно дело. Даже если Олдмонту что-то не нравилось, разве он отказывался им помогать? В том же Таиланде он немало поработал на ЦРУ Он отлично знал, сколько мерзостей творят сотрудники управления, но всегда молчал. Он знал и о героиновых операциях. Сам вместе с коллегами по АНБ установил на одной из баз американских ВВС систему радиоэлектронного прослушивания переговоров в “золотом треугольнике”, чтобы убийца его брата Хенкинс и другие знали маршруты всех караванов. Нэд сразу понял, чем заставили заниматься его младшего брата, но не сказал Линну всю правду. Сотни раз по ночам Нэд Олдмонт вновь и вновь обращался к событиям тех дней и искал себе оправдание Ведь он же не мог представить себе, что события примут такой оборот. Ведь он же хотел убрать оттуда Линна, но не успел. Он уехал, подчиняясь приказу.

Память услужливо цеплялась за любой предлог, который мог бы оправдать Нэда в собственных глазах. Это продолжалось до тех пор, пока Олдмонт не понял: Линн погиб по его вине. Он мот спасти своего брата и не сделал этого. Ему вспомнились чьи-то слова: “В стремлении обмануть самого себя человек заготавливает для себя оправдательные ссылки на якобы проявленную им опрометчивость… Столь изощренно мы никого не обманываем, как самих себя, и никому так не льстим, как самим себе”

Нэд Олдмонт опять побрел в гостиную за спасительным виски. Но это универсальное лекарство не помогало. Не физическая рана мучила его, а душевная. Он приучил себя не обращать внимания на грязь и мерзость, которые окружали его, научился сосуществовать с ними. Пока все это не ударило его. Пока не убили Линна.

Сначала он просто горевал. Потом решил отомстить. Ему понадобились годы, чтобы подобраться к архивам того времени, надежно скрытым в хранилищах ЦРУ. Все, что относилось к полетам авиакомпании “Эйр опиум”, держалось в таком же секрете, как и детали государственных переворотов и убийств, совершенных ЦРУ.

Ни одной минуты он не колебался: отомстить должен он сам. Попытки привлечь к суду Хенкинса обречены. И не потому, что никто не поверит в способность сотрудника ЦРУ совершить такое грязное убийство У него нет свидетелей. Тирают был единственным, но он никогда не дожил бы до суда и не сказал бы правду.

Удивительно, что он вообще сумел добраться до истины. Если бы не одна случайность, ему вовек не узнать…

Но теперь мысль о мести начала казаться ему абсурдной. Кому мстить? Ведь он сам виновен в смерти брата…

За окном мягко прошелестели шины, машина остановилась возле дома. Полиция? Он осторожно подобрался к окну. Удивительно, что никто из соседей не вызвал патруль. Из машины вылез Фил Хоукс. Когда он открыл дверцу, в салоне вспыхнул свет, и в водителе Олдмонт узнал Дуайта Хенкинса.

Появление Хенкинса было для Хоукса неожиданным. Сначала он наотрез отказался ехать.

– В конце концов Олдмонт должен быть заинтересован в получении денег по страховому полису. Это смешно, – возмущался Фил Хоукс. – Наш долг – оповестить клиента, но не бегать за ним.

Неприятные воспоминания о том, как ему пришлось дважды напрасно ждать Олдмонта, начисто отбили у него охоту иметь дело с таким человеком. Он уже заказал билет, а документы, относящиеся к Олдмонту, собирался попросту оставить в почтовом агентстве, где Олдмонт хотя бы иногда бывает. Дальнейшее – его дело, – разгорячившийся Хоукс чуть не кричал на Хенкинса, словно тот втравил его в эту дурацкую историю.

Дуайту Хенкинсу понадобилось не менее получаса, чтобы уговорить Хоукса предпринять последнюю попытку. Высадив Фила у дверей дома, где обитал Олдмонт, Хенкинс отъехал немного в сторону, и из телефона-автомата позвонил О’Брайену. Хенкинс нашел его дома. О’Брайен и здесь смотрел телевизор. Группа молодых девушек в ярких платьях, оставляющих открытыми левое плечо и руку, исполняла танец, традиционный для северного Таиланда. Безупречная прическа украшена венком из белого жасмина. На четырех пальцах каждой руки длинные искусственные ногти, движения рук – самое прекрасное в этом танце. Иногда его исполняют с зажженными свечами, под мелодичное хоровое пение.

– А что делать мне, Говард? – спросил Хенкинс.

– Ждать Хоукса, – неторопливо ответил О’Брайен, – когда он выйдет, отвезти в “Амба-садор”. Позаботиться о том, чтобы он исчез из Таиланда как можно быстрее. Билет он уже купил?

– Да, как будто, – неуверенно подтвердил Хенкинс, – а не стоит ли мне…

О’Брайен откашлялся.

– Дуайт, я что, с годами утратил способность четко выражать свои мысли?

Вполне в духе О’Брайена, раздраженно подумал Хенкинс, таким образом осадить подчиненного. Это его любимое выражение: “Говорить надо не так, чтобы вас можно было понять, а так, чтобы вас нельзя было не понять”.

Фил Хоукс изумленно уставился на перевязанную правую руку Олдмонта. До него даже не сразу дошло, что в левой Олдмонт держит пистолет.

– Вы плохо себя чувствуете? Вы больны? – не успев договорить, Хоукс почувствовал нелепость своих вопросов.

Если бы у Олдмонта были силы, он бы усмехнулся. Пропуская Хоукса, он сделал шаг в сторону, держа гостя под прицелом, и кивком указал на кресло. Сам опустился в качалку. Пистолет положил на колени.

– Я слушаю вас, – сказал он.

Когда ошеломленный таким приемом Хоукс стал распаковывать сверток с бумагами, пистолет опять оказался у Олдмонта в руке.

– Нет, нет, – жалко усмехнулся Хоукс. Он почувствовал, что весь взмок, во рту стало сухо, – здесь нет оружия.

Он поскорее вытащил документы, чтобы Олдмонт убедился: у него с собой только безвредные листки бумаги, которые решительно никому не могут причинить зла. Хоукс навсегда зарекся браться за такие поручения. В горле у него стоял комок, и он не мог никакими силами заставить себя разжать челюсти. Он молча протянул Олдмонту пачку документов. Черный зрачок пистолета гипнотизировал его.

“Неужели притворяется?” – думал Олдмонт. Но так играть может только искусный актер. Парень вел себя странно, он явно был напуган, его поведение не укладывалось в схему, которую Олдмонт себе нарисовал. Недоумевая не меньше Хоукса, он, опять отложив пистолет, взял документы левой рукой.

Это произошло вскоре после реорганизации Совета национальной безопасности, да и в конечном счете в результате этого.

К Олдмонту, занимавшему пост начальника отдела, заглянул самый старый из его сотрудников; после долгих размышлений он собрался на пенсию. С сожалением оторвавшись от дел, Олдмонт согласился потолковать с ветераном.

То, что он услышал, показалось совершенно неправдоподобным. Однако доказательством были толстые пачки с записью полученных сведений. Оставшись один, Олдмонт разобрался в этой кипе и убедился, что его сотрудник был прав. Местная служба Агентства национальной безопасности случайно перехватывала внутреннюю глубоко секретную информацию ЦРУ; пост электронного прослушивания “считывал мысли” с компьютерной памяти, поскольку в сфере его действия оказалась одна из ЭВМ ЦРУ. Тогда они еще только начинали эксперименты по “подслушиванию” компьютеров. Этот случай подтверждал перспективность дальнейших разработок.

Первым побуждением Олдмонта было доложить начальству, что пост электронного прослушивания надо переориентировать на другие объекты, но одна бумага привлекла его внимание. Он заметил свою фамилию. Это была шифротелеграмма в Лэнгли: “Работника АНБ Нэда Олдмонта предлагается в дальнейшем не командировать в Таиланд. В связи с некоторыми обстоятельствами смерти его родственника (Линн Олдмонт, лейтенант ВВС, см. наши телеграммы №№ …) может представить определенную опасность для работы местного аппарата управления”.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю