Текст книги "Ленин. Соблазнение России"
Автор книги: Леонид Млечин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Зимний взят!
Уже 21 октября 1917 года Петроградский гарнизон признал власть Совета рабочих и солдатских депутатов. С этого дня столица больше не принадлежала Временному правительству. На стороне правительства оставалась только Петропавловская крепость. Туда поехал Троцкий. Он выступил на собрании гарнизона, и солдаты приняли решение поддержать Совет рабочих и солдатских депутатов.
Все знали, что большевики готовятся взять власть, но никто не решился им помешать.
«Во время Февральской революции, – вспоминал очевидец, – лица в толпе были радостные, царствовало приподнятое настроение, незнакомые люди обнимались, всех ораторов охотно слушали. Осенью все было наоборот. Над страной нависла злоба – злоба всех против всех».
25 октября красногвардейцы захватили телеграф, городскую и центральную телефонные станции. Телефоны Зимнего дворца, где находилось Временное правительство, отключили. Большевики контролировали и радиосвязь. В распоряжении Смольного были радиостанция крейсера «Аврора» и радиостанция «Новая Голландия» Главного штаба военно-морского флота.
В Зимний дворец стянули всех, кто откликнулся на призыв защитить Временное правительство, – школы прапорщиков из Ораниенбаума, Петергофа, Константиновское артиллерийское училище… Появились казаки, инвалиды – георгиевские кавалеры, ударная рота женского батальона смерти. Начальник инженерной школы прапорщиков полковник Ананьев, назначенный ответственным за оборону Зимнего дворца, разработал план действий. Но план тут же начал рушиться. Артиллеристы раздумали защищать Временное правительство, покинули дворец и увели свои орудия. За ними ушли казаки.
При наличии войск и решительности командиров оборону можно было держать довольно долго. Но не было ни того ни другого. В Зимнем дворце царил хаос. Офицеры не доверяли друг другу, потому что одни уже готовы были перейти на сторону большевиков, вторые напились, третьи просто хотели убежать, чтобы не подвергать риску свою жизнь.
«В молочном тумане над Невой, – вспоминал художник Юрий Анненков, – бледнел силуэт “Авроры”, едва дымя трубами. С Николаевского моста торопливо разбегались последние юнкера, защищавшие Временное правительство. Уже опустилась зябкая, истекавшая мокрым снегом ночь, когда ухнули холостые выстрелы с “Авроры”. Это был финальный сигнал.
Добровольческий женский батальон, преграждавший подступ к Зимнему дворцу, укрывшийся за дровяной баррикадой, был разбит. Дрова разлетелись во все стороны. Я видел, как из дворца выводили на площадь министров, как прикладами били до полусмерти обезоруженных девушек и оставшихся возле них юнкеров…».
Зимний дворец перешел в руки большевиков без боя. Комиссия Петроградской городской думы позднее установила, что жертвами стали трое женщин-солдаток, которых изнасиловали, и еще одна, покончившая жизнь самоубийством.
Полковник Ананьев извиняющимся тоном сказал одному из своих офицеров:
– Я вынужден сдать дворец. Беги скорее к Временному правительству и предупреди… Скажи, что юнкерам обещана жизнь. Это все, что пока я выговорил. Для правительства я ничего не могу сделать. О нем отказываются говорить.
В пустынном коридоре на полу лежали винтовки, гранаты, матрацы. Всего несколько юнкеров продолжали охранять правительство. Но все было кончено. Дворец оказался в руках большевиков. Появилась, по описанию очевидца, «маленькая фигурка с острым лицом в темной пиджачной паре с широкой, как у художников, старой шляпчонке на голове». Это был секретарь Петроградского Военно-революционного комитета прапорщик Владимир Александрович Антонов-Овсеенко. Октябрь 1917 года был его звездным часом. Военные познания и энергия выдвинули его в число главных действующих лиц Октябрьской революции.
Владимир Александрович Антонов-Овсеенко родился 9 марта 1884 года в Чернигове в семье офицера – поручика резервного пехотного полка. Отец, дворянин (захудалый, неизменно добавлял Антонов-Овсеенко в автобиографиях), дослужился до капитана. Умер рано, в 1902 году. За год до смерти отца, в 1901-м, юноша окончил Воронежский кадетский корпус и поступил в Николаевское военное инженерное училище. Но через месяц за отказ присягнуть «на верность царю и Отечеству» был посажен на одиннадцать суток под арест и отдан отцу на поруки. Отказ от присяги объяснил «органической ненавистью к военщине», что любопытно слышать от будущего военного министра.
Зимой 1901 года Владимир Антонов-Овсеенко вступил в социал-демократический студенческий кружок в Варшаве. Весной следующего года ушел из дома, работал в Питере чернорабочим в Александровском порту, потом кучером в «Обществе покровительства животным». Осенью все же поступил в Петроградское юнкерское училище. В 1903 году болгарский революционер Борис Спиридонович Стомоняков, который в Советской России станет заместителем наркома иностранных дел, свел его с большевиками. В августе 1904 года Антонова-Овсеенко арестовали с грузом нелегальной литературы.
Он просидел всего десять дней. По распоряжению великого князя Константина Константиновича юнкера освободили – великий князь, известный своим либерализмом, покровительствовал молодым военным. Антонов-Овсеенко окончил училище и был выпущен офицером в 40-й пехотный Колыванский полк, который стоял в Варшаве. Но большой пользы от него армии не было. Военная карьера его не интересовала. Владимир Александрович мечтал о революции, а для социал-демократов представлял интерес как один из немногих присоединившихся к ним офицеров.
Осенью 1904 года Антонов-Овсеенко создал Варшавский военный комитет РСДРП. Весной 1905 года Антонова-Овсеенко перевели на Дальний Восток, где шла война с Японией. На фронт Владимир Александрович не поехал, дезертировал и перешел на нелегальное положение. В июне его арестовали в Кронштадте. Его выдал успешно работавший секретный агент охранного отделения полиции Доброскок, которого именовали «Николай – золотые очки». Но объявленная в октябре амнистия позволила Антонову-Овсеенко выйти на свободу.
В начале апреля 1906 года во время конференции военных организаций в Москве он вновь был арестован – вместе с Емельяном Ярославским, будущим секретарем ЦК, Розалией Землячкой, которая станет заместителем Сталина в правительстве, и многими другими видными большевиками. Охраняли арестованных не слишком бдительно, поэтому через пять дней они с Ярославским бежали из Сущевского полицейского дома, проломив стену. Через месяц Антонов-Овсеенко отправился в Севастополь для подготовки вооруженного восстания, которое действительно вспыхнуло в июне.
На свободе Антонов-Овсеенко оставался недолго. При новом аресте свою настоящую фамилию он благоразумно не назвал, выдавал себя за некоего Кабанова. Но прокуратуре и суду это не помешало. После почти годичного следствия он был приговорен к смертной казни, вскоре замененной двадцатилетней каторгой. Впрочем, буквально через месяц (в июне 1907 года), накануне отправки на каторгу из Севастополя, он бежал вместе с двадцатью заключенными. Московские товарищи организовали побег с размахом – стену тюрьмы взорвали, а часового обстреляли.
Антонова-Овсеенко благополучно переправили в Финляндию, где ему сделали новые документы, вполне надежные, и он смог вернуться в Москву. Первая русская революция закончилась, наступило время кропотливой агитации среди рабочих. Он организовал несколько рабочих кооперативов, сотрудничал в профсоюзе печатников, помог большевикам установить контроль над местным обществом трезвости и основал «Клуб разумных развлечений», который использовался как ширма для революционной работы.
В 1909 году его выдал главный агент охранного отделения полиции среди большевиков, член ЦК Роман Малиновский. Антонов-Овсеенко был арестован, но через три дня по ошибке выпущен. Он уехал в Киев, но и там шли аресты. Тогда он поспешно вернулся в Москву и тут опять был задержан. Полгода просидел под чужим именем в тюрьме. Товарищи по партии выручили его, организовав мнимое опознание, – нанятые свидетели утверждали, что знают его как Антона Гука, который никогда не занимался недозволенной деятельностью. В феврале 1910 года «Антона Гука» выпустили на свободу.
Постоянные провалы заставили Антонова-Овсеенко в июле того же года уехать за границу. Правда, в Германии его арестовали уже немецкие жандармы, но России не выдали, потому что за него заступились влиятельные немецкие социал-демократы. Тем не менее пришлось перебраться в Париж. В 1914 году Антонов-Овсеенко расстался с меньшевиками. В мае 1917 года, получив амнистию от Временного правительства, вернулся в Россию и сразу же вступил в партию большевиков и стал заниматься пропагандой среди военных.
В Зимнем дворце Антонов-Овсеенко громким голосом произнес:
– Товарищи, капиталистическая власть, власть буржуазная у наших ног! Товарищи, у ног пролетариата! И теперь вы, товарищи пролетарии, обязаны проявить всю стойкость революционной дисциплины! Я требую полного спокойствия!
Заместитель министра торговли и промышленности, он же помощник уполномоченного Временного правительства по водворению порядка в столице Петр Иоакимович Пальчинский, горный инженер по профессии, сообщил юнкерам решение министров: сдаться без всяких условий, подчиняясь силе.
Некоторые юнкера не хотели сдавать оружие:
– Прикажите открыть огонь!
– Бесцельно и бессмысленно погибнете, – последовал ответ.
Поручик Александр Петрович Синегуб, преподаватель Петроградской школы прапорщиков инженерных войск, бросил наган и сорвал анненскую ленту с рукоятки шашки. Министры продолжали переговариваться. Один из них торопливо рылся в каких-то бумажках, затем, отвернувшись к стене, куда-то спрятал листок, после чего с облегчением сел.
Антонов-Овсеенко крикнул:
– Товарищи, выделите из себя двадцать пять лучших, вооруженных товарищей для отвода сдавшихся нам слуг капитала в надлежащее место для производства допроса.
Министров Временного правительства, арестованных Антоновым-Овсеенко, отправили в Петропавловскую крепость. Находясь в тюрьме, министры написали заявление, что они не признают власти захватчиков, складывают с себя полномочия и передают их Учредительному собранию.
Среди министров были социалисты. И некоторые делегаты съезда Советов этим возмутились. Им ответил Троцкий:
– Это вопрос об обывательском впечатлении от этих арестов. Товарищи, мы переживаем новое время, когда обычные представления должны быть отвергнуты. Наша революция есть победа новых классов, которые пришли к власти, и они должны защитить себя от той организации контрреволюционных сил, в которой участвуют министры-социалисты…
Считается, что первой жертвой Октября стал князь Туманов, заместитель военного министра во Временном правительстве. Когда его вели в Петропавловскую крепость, он пытался разговаривать с конвоирами. Кончилось тем, что революционные матросы закололи князя и труп бросили в Неву.
Сразу после Октябрьского переворота нарастали хаос неуправляемых страстей, страх и ненависть. Широко распространялась социальная нетерпимость. Ее проявлением стало жестокое убийство двух членов Временного правительства.
Государственного контролера Федора Федоровича Кокошкина вместе с министром финансов Андреем Ивановичем Шингарёвым перевели в Мариинскую тюремную больницу, потому что у них оказалась открытая форма туберкулеза. Прямо в больнице 7 января 1918 года их зверски убили пьяные матросы. Наказывать фактически никого не стали – «свои»…
Оба министра были депутатами Государственной думы и членами ЦК партии кадетов. Андрей Шингарёв был человеком предельно бескорыстным. Служение народу понимал буквально. Отказался от университетской кафедры, от должности в хорошей больнице, работал земским врачом. Жил в деревне, крестьян, которые не могли заплатить, лечил бесплатно. Воспитал пятерых детей и троих племянников. Написал книгу «Вымирающая деревня».
В Петропавловской крепости 9 декабря 1917 года Шингарёв записал в дневнике:
«Но одного я не понимаю, то, чего не мог понять никогда. Как эта вера в величайшие принципы морали или общественного устройства может совмещаться с низостью насилия над инакомыслящими, с клеветой и грязью?»
Нескольких других министров усилиями политического Красного Креста удалось перевести из Петропавловской крепости в тюремную больницу в Кресты. Там еще не было красногвардейцев, и министров вскоре освободили. Оставшиеся в живых члены Временного правительства постарались как можно быстрее оказаться подальше от большевиков. Петр Пальчинский остался в России. Инженер и ученый, он стал профессором Петроградского горного института, членом научно-технического совета ВСНХ, консультантом Госплана. Но преданная служба родине не спасла, когда начались процессы над «вредителями» в народном хозяйстве. Бывший заместитель министра в правительстве Керенского стал идеальной жертвой для чекистов. Пальчинского арестовали в апреле 1928 года, а в мае 1929-го решением коллегии ОГПУ расстреляли по обвинению в руководстве «контрреволюционной организацией в золото-платиновой промышленности».
Первое правительство
Съезд Советов, к которому был приурочен военный переворот в Петрограде, открылся в Смольном институте в день рождения Льва Троцкого – 25 октября. Решающую ночь Октябрьского восстания Троцкий провел на третьем этаже Смольного в комнате Военно-революционного комитета. Оттуда он руководил действиями военных частей. К нему пришел член ЦК Лев Борисович Каменев, который возражал против восстания, считая его авантюрой, но счел своим долгом быть рядом в решающую минуту.
В первую годовщину Октябрьской революции Сталин писал в «Правде»:
«Вся работа по практической организации восстания проходила под непосредственным руководством председателя Петроградского Совета Троцкого. Можно с уверенностью сказать, что быстрым переходом гарнизона на сторону Совета и умелой постановкой работы Военно-революционного комитета партия обязана прежде всего и, главным образом, т. Троцкому».
Второй Всероссийский съезд Советов ночью 25 октября принял написанное Лениным обращение к рабочим, солдатам и крестьянам, в котором говорилось, что съезд берет власть в России в свои руки, а на местах власть переходит к Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Меньшевики и правые эсеры выразили протест против «военного заговора и захвата власти» и покинули съезд.
Им возразил Троцкий:
– Уход со съезда делегатов – меньшевиков и социалистов-революционеров – представляет собой бессильную преступную попытку сорвать полномочное всероссийское представительство рабочих и солдатских масс в тот момент, когда авангард этих масс с оружием в руках защищает съезд и революцию от натиска контрреволюции. Восстание народных масс не нуждается в оправдании; то, что произошло, это не заговор, а восстание. Мы закаляли революционную энергию петроградских рабочих и солдат, мы открыто ковали волю масс на восстание, а не на заговор… Народные массы шли под нашим знаменем, и наше восстание победило. И теперь нам предлагают: откажитесь от своей победы, идите на уступки, заключите соглашение. С кем? С теми жалкими кучками, которые ушли отсюда? За ними никого нет в России. Вы – жалкие единицы, вы – банкроты, ваша роль сыграна, и отправляйтесь туда, где вам отныне надлежит быть: в сорную корзину истории…
В шестом часу утра Николай Васильевич Крыленко поднялся на трибуну с телеграммой в руках:
– Товарищи, сообщение с Северного фронта! XII армия приветствует съезд Советов и сообщает о создании Военно-революционного комитета, который взял на себя командование Северным фронтом.
Это был один из первых обнадеживающих сигналов – армия поддержала большевиков.
На следующий день съезд принял декреты о мире и о земле, избрал новый состав Всероссийского центрального исполнительного комитета (101 человек, из них 62 большевика). ВЦИК должен был выполнять роль законодательной власти между съездами Советов.
Было образовано первое советское правительство. В декрете съезда оно названо Временным рабочим и крестьянским правительством – до созыва Учредительного собрания. Но уже через несколько дней слово «временное» забыли. Большевики взяли власть и не собирались ее отдавать. Совет народных комиссаров получил от ВЦИК право издавать неотложные декреты, то есть постановления правительства обретали силу законов.
Ни одна другая социалистическая партия не захотела заключить коалицию с большевиками. Поэтому первое правительство полностью состояло из большевиков.
Председателем Совета народных комиссаров стал Ленин как лидер победившей партии. Народными комиссарами были утверждены:
по внутренним делам – Алексей Иванович Рыков,
земледелия – Владимир Павлович Милютин,
труда – Александр Гаврилович Шляпников,
торговли и промышленности – Виктор Павлович Ногин,
народного просвещения – Анатолий Васильевич Луначарский,
финансов – Иван Иванович Скворцов-Степанов,
продовольствия – Иван Адольфович Теодорович,
почт и телеграфов – Николай Павлович Авилов-Глебов,
по делам национальностей – Иосиф Виссарионович Сталин,
иностранных дел – Лев Давидович Троцкий.
Ленин требовал, чтобы Троцкий возглавил ведомство внутренних дел: борьба с контрреволюцией важнее всего. Лев Давидович возразил:
– Будет гораздо лучше, если в первом революционном советском правительстве не будет ни одного еврея.
Ленин презирал антисемитов и вспылил:
– Ерунда. Все это пустяки. У нас великая международная революция, какое значение могут иметь такие пустяки?
– Революция-то великая, – ответил Троцкий, – но и дураков осталось еще немало.
– Да разве ж мы по дуракам равняемся?
– Равняться не равняемся, а маленькую скидку на глупость иной раз приходится делать: к чему нам на первых же порах лишнее осложнение?
Троцкий заметил, что охотнее всего продолжил бы занятия журналистикой. Тут уже был против секретарь ЦК Яков Михайлович Свердлов:
– Это мы поручим Бухарину.
Практичный Свердлов нашел работу для Троцкого:
– Льва Давидовича нужно противопоставить Европе. Пусть берет иностранные дела.
– Какие у нас теперь будут иностранные дела? – недоуменно пожал плечами Ленин, как и все ожидавший мировой революции, но, подумав, согласился.
Пост наркома по железнодорожным делам (путей сообщения) оставался вакантным до 20 ноября, когда его занял Марк Тимофеевич Елизаров, женатый на старшей сестре Ленина. Владимир Ильич его и уговорил. Должность была незавидной: предстояло взять под контроль дороги, а Всероссийский исполнительный комитет железнодорожного профессионального союза (ВИКЖЕЛЬ) был против большевиков. В феврале Марк Тимофеевич попросился в отставку, в марте 1919 года умер от сыпного тифа.
Бывший офицер Владимир Александрович Антонов-Овсеенко, балтийский матрос Павел Ефимович Дыбенко и прапорщик Николай Васильевич Крыленко вошли в состав правительства коллегиально как члены Комитета по военным и морским делам. Почему именно эти трое? Выбор был невелик и определялся чисто политическими соображениями: бывший офицер Антонов-Овсеенко взял Зимний дворец, прапорщик Крыленко популярен среди фронтовиков, матроса Дыбенко выдвинул революционно настроенный Балтийский флот.
Когда на скорую руку формировали правительство, решили обязательно ввести в состав Совета Народных Комиссаров представителя балтийских моряков – главной военной силы, принявшей сторону большевиков.
С Дыбенко связались из Петрограда по прямому проводу:
– Правительство Керенского свергнуто. Ленин избран главой правительства. Состав военной коллегии: Антонов-Овсеенко, Крыленко и ты, Павел. Ты должен немедленно выехать в Петроград.
Дыбенко, не очень понимая, что он с этой минуты становится руководителем военно-морского флота России, ответил:
– Считаю совершенно неправильно в данный момент отрывать меня от флота. В Петрограде вас много. Когда будете уверены в успехе и больше от флота не потребуется поддержки, тогда и выеду.
Двадцативосьмилетний Павел Дыбенко оказался самым молодым наркомом в первом советском правительстве. Впрочем, остальные члены коллегии по военным и морским делам были не многим старше: Антонову-Овсеенко было тридцать семь, Крыленко – тридцать два.
18 ноября 1917 года открылся I Всероссийский съезд военного флота. Съезд избрал Верховную морскую коллегию во главе с Дыбенко. Прямо на съезде присваивались воинские звания. Павла Ефимовича хотели произвести сразу в адмиралы. Он отказался:
– Я начал борьбу в чине подневольного матроса. Вы меня произвели в чин свободного гражданина Советской Республики, который для меня является одним из самых высших чинов. Позвольте в этом чине и продолжать борьбу…
21 ноября Дыбенко утвердили наркомом по морским делам. Его заместителем в наркомате и в морской коллегии, а также комиссаром морского генерального штаба в январе 1918 года стал Федор Федорович Раскольников, который к моменту революции как раз окончил Отдельные гардемаринские курсы.
Дыбенко в сопровождении вооруженных моряков явился в министерство, где на него смотрели с изумлением, плохо представляя себе корабельного электрика в роли военно-морского министра.
«При вступлении в исполнение обязанностей народного комиссара по морским делам, – писал Дыбенко, – я наткнулся на саботаж со стороны преемников Вердеревского, бывшего морским министром при Керенском, графа Капниста, капитана первого ранга Кукеля и Игнатьева, которые отказывались сдать министерство и в течение часа времени передавали министерство один другому. Через час времени все трое были мной арестованы и отправлены в Петропавловскую крепость. Примерно одна треть всего прежнего состава морского министерства отказалась работать, была арестована, и вместо них назначены преданные революции моряки».
29 января 1918 года Совнарком издал декрет об организации Рабоче-Крестьянского Красного Флота. Дыбенко добился принятия документа, о котором давно мечтал, и мог сказать, что он исполнил волю матросов:
«Существовавшие до сих пор названия чинов, подчеркивающие кастовые различия, упраздняются, и все военнослужащие флота именуются “моряк военного флота Российской Республики”… Личный состав флота Российской Республики состоит из свободных граждан, пользующихся одинаковыми гражданскими правами…
Все военнослужащие моряки имеют право быть членом любой политической, национальной, религиозной, экономической или профессиональной организации, обществ или союзов. Они имеют право свободно и открыто высказывать и исповедовать устно, письменно или печатно свои политические, религиозные и прочие взгляды».
Состав первого советского правительства постоянно менялся.
Скворцов-Степанов и Оппоков-Ломов так и не приступили к исполнению своих обязанностей, поскольку находились в Москве. Вместо них наркомом финансов назначили Вячеслава Рудольфовича Менжинского, юстиции – Петра Ивановича Стучку.
Учредили комиссариат государственного призрения (социального обеспечения) – его 30 октября 1917 года возглавила Александра Михайловна Коллонтай, и комиссариат государственного контроля – наркомом 20 ноября стал Эдуард Эдуардович Эссен.
