Текст книги "КГБ. Председатели органов госбезопасности. Рассекреченные судьбы"

Автор книги: Леонид Млечин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 72 страниц) [доступный отрывок для чтения: 26 страниц]

«Содержание заявления тов. Большакова для меня явилось неожиданным, так как противоречит фактам… За прошедший год работы в ГРУ Генштаба я выступал 15 раз на партийных собраниях в управлениях, частях, научно-исследовательских институтах, в Военно-дипломатической академии, подчиненных ГРУ…

Я утверждаю, что ни одного месячного плана работы парткома без рассмотрения со мной тов. Большаковым не проводилось. Более того, он говорил мне, что работа в ГРУ пошла лучше… Выходит, что он во всех случаях двурушничал. Думал и писал одно, говорил другое. Так не должен поступать секретарь парторганизации…

Кстати должен доложить, что тов. Большаков и ранее доспускал поспешные, непродуманные действия. Так, работая по подготовке нелегала-женщины, женился на ней, бросив семью. Будучи военным атташе в США, не сумел организовать работу, создал склоку с сотрудниками, в связи с чем был через год отчислен и направлен в гражданский ВУЗ…

Я должен объективно доложить, что у нас в ГРУ имеются еще недостатки, над устранением которых мы коллективно работаем, но вместе с этим за последнее время с помощью ЦК КПСС решены серьезные вопросы, которые не решались ряд лет. Генералы и офицеры стали более ответственно подходить к выполнению поставленных ЦК КПСС задач, повысилась конспирация…

Коротко о себе. У меня, как у всякого человека, имеются недостатки в характере, во взаимоотношениях и т. д. Эти недостатки чаще всего проявляются в то время, когда на работе не так получается, как хотелось бы, поэтому проявляется невыдержанность и резкость. Я стараюсь устранить эти недостатки, но на нашей ответственной и острой работе не всегда удается…»

ВОЕННЫЕ РАЗВЕДЧИКИ И ЧЕКИСТЫ

Каждый год 4 ноября большая группа офицеров российской армии, которые, судя по знакам различия, несут службу в различных родах войск, тихо и скромно, в узком кругу отмечают свой профессиональный праздник. Это офицеры-разведчики. Они ходят в форме танкистов, летчиков или артиллеристов. Они не в больших чинах, но принадлежат к закрытому для посторонних разведывательному сообществу. Здание военной разведки с легкой руки Виктора Суворова теперь именуют «Аквариумом».

4 ноября 1918 года приказом председателя Реввоенсовета Республики Троцкого в составе Полевого штаба Красной армии было образовано Регистрационное управление. Так скромно называлась военная разведка, которая теперь именуется Главным разведывательным управлением Генерального штаба Вооруженных сил. Первым начальником военной разведки был назначен член Реввоенсовета Республики Семен Иванович Аралов.

Военная разведка, как и многие другие ведомства, тоже часто меняла название.

Выросшее из Регистрационного управления Разведывательное управление штаба Рабоче-Крестьянской Красной армии было переименовано в Четвертое управление РККА. В 1934 году разведка, несколько месяцев именовавшаяся Информационно-статистическим управлением, опять стала разведывательным управлением, подчиненным непосредственно наркому обороны. В 1939-м оно уже называется Пятым управлением РККА.

В феврале 1942 года появилось нынешнее название – Главное разведывательное управление Генерального штаба. Однако в сентябре Сталин разделил военную разведку. ГРУ он вывел из состава Генштаба и подчинил непосредственно наркому обороны, то есть самому себе. А в Генштабе появилось Управление войсковой разведки. Впрочем, в апреле 1943-го все вернулось на круги своя.

История военной разведки будет написана не скоро. Известны лишь немногие ее блистательные удачи и оглушительные поражения. Военная разведка дорого дала бы за то, чтобы о ее существовании вообще забыли. Но люди компетентные знают, что она существует и действует.

Обнаружить военного разведчика не так уж сложно. Военные атташе всех стран – это и есть военные разведчики. Они считаются дипломатами, но все знают, что в действительности они служат по иному ведомству. А иногда, когда видишь в посольстве или в торговом представительстве молодого человека с широкими плечами, короткой стрижкой, военной выправкой, странно молчаливого для обычного загранработника, то можно предположить, что это военный разведчик, который работает под официальным прикрытием.

Политическая разведка в нашей стране, и когда она входила в состав КГБ, и когда стала уже самостоятельной, всегда подчинялась главе государства – генеральному секретарю или президенту.

Военная разведка всегда была ведомственной, при министерстве обороны, за исключением короткого периода после Второй мировой войны, когда Сталин приказал объединить в Комитете информации все разведывательные органы страны.

В военной разведке тоже были предатели и перебежчики, которые, оказавшись на Западе, рассказали о том, что происходит в этом ведомстве, но о ГРУ все равно известно меньше, чем о разведке КГБ.

Политическая разведка, говорили мне бывшие офицеры Первого главного управления КГБ, всегда ощущала себя на полголовы выше военной:

– Но неприязни к военным соседям мы не испытывали. Отношения были деловые, товарищеские. Конечно, возникали соперничество, конкуренция. Все хотели первыми доложить начальству в ЦК КПСС важную информацию. А шефы на Старой площади, когда возникали споры между двумя разведывательными службами, обычно брали сторону Лубянки. Так, мы получали от ГРУ любых агентов, в которых были заинтересованы.

Виталий Геннадьевич Чернявский, бывший начальник 4-го отдела внешней разведки КГБ СССР, вспоминает:

– Я, например, работал с несколькими первоклассными агентами, которых мы получили от военных соседей.

– Военные пытались протестовать?

– Такого не припомню. Нужно учитывать, что с самого начала военная разведка контролировалась политической. После войны контроль, пожалуй, смягчился, но за госбезопасностью все равно оставалась роль контролера. Тем более, что контрразведывательное обеспечение ГРУ и других органов военной разведки всегда оставалось в руках госбезопасности…

С 20-х годов начальник военной разведки назначался только с согласия Лубянки. В разведку не брали без проверки в органах госбезопасности. Перед отправкой в зарубежную командировку военного разведчика проверяли еще раз.

Генерал-майор Виталий Никольский, бывший резидент военной разведки в Швеции, рассказывал мне:

– КГБ – часть всемогущего аппарата, который подозревает всех и вся, а мы те, кого они вправе подозревать. Вот так обстояли дела. Трагедия нашей службы состояла в том, что все побывавшие за рубежом автоматически попадали под подозрение, и, следовательно, ими начинала интересоваться госбезопасность.

Внутри военной разведки находились уполномоченные наркомата внутренних дел. Они иногда выступали у нас на собраниях, говорили о необходимости усилить бдительность, соблюдать конспирацию. Один из них, – вспоминает Никольский, – как-то пригласил меня на конспиративную квартиру неподалеку от Новодевичьего монастыря. После обеда и небольшой выпивки он мне и говорит:

– Поступай к нам на службу, не пожалеешь.

Я говорю:

– Да я и так уже в разведке работаю.

Он стал хитрить:

– У нас другая служба, нужно выявлять внутренних врагов. Словом, вербовал меня в осведомители, но я сумел открутиться..

– А после войны институт уполномоченных сохранился? – спросил я Никольского.

– Люди из КГБ остались. Они присматривали за нами. Мы знали всех своих «опекунов».

– Офицеры военной разведки между собой осуждали действия «соседей»?

– Мы считали, что это в порядке вещей.

– Военные разведчики такие же проверенные люди, как и сотрудники госбезопасности, но вам почему-то все равно не доверяли. Вас это не раздражало?

– Вызывало, скажем так, легкую неприязнь. Кому же приятно знать, что на него доносы строчат? Но на практике все зависело от конкретного человека, а среди низовых работников во все годы немало было порядочных людей. Жандармской сволочи было не так много. Я всегда исходил из того, что у контрразведчиков есть свои задачи.

– Подозрительность контрразведки не была напрасной?

– К сожалению, известно немало случаев, когда офицеры военной контрразведки бежали на Запад. В Австрии, когда я там служил, американцы завербовали офицера Попова. Но разоблачили его уже позже, когда он вернулся из загранкомандировки и успешно работал в центральном аппарате ГРУ.

– У ГРУ было больше или меньше провалов, чем у КГБ?

– Неприятная особенность нашей службы состоит еще и в том, что собственные промахи у нас стараются преуменьшить, а заслуги преувеличить. Мне кажется, что у КГБ провалов и побегов было больше. Но у них и аппарат значительно больше, чем у военной разведки.

– В роли резидента военной разведки вы с «соседями» ладили?

– Я прежде всего старался не давать в обиду мой коллектив. Ведь разведка КГБ норовила «раздеть» военных – отобрать агентуру и выдать наши достижения за свои. Это у нас часто случалось: «соседи» умели кусок из-под носа урвать.

– Как это происходило?

– Резидентуры КГБ и ГРУ сотрудничали. Например, я работаю долгое время с каким-то ценным для нас человеком, у нас установились человеческие отношения, чувствую: он готов к вербовке. Но прежде чем оформить отношения, я шел к «соседям». На всякий случай надо удостовериться, что он не состоит в их картотеке. Прихожу к резиденту внешней разведки КГБ, а он делает удивленные глаза и заявляет: «Да мы с этим человеком два года работаем!»

А я вижу, что «сосед» просто блефует. Ему захотелось самому завербовать этого человека, тем более что подготовительная работа вся проделана. Такие замашки – перехватить, забрать себе – вызывали озлобление.

– Соперничество заканчивалось не в вашу пользу?

– Чаще всего КГБ своего добивался. Мы были в неравноправном положении. Они были первыми докладчиками у начальства. Так с самого начала пошло: военные разведчики получали задания и отчитывались не только у себя в управлении, но и в политической разведке. После войны эту практику пытались изменить. В Комитете информации при Совете министров мы были на равных правах, но просуществовал комитет недолго. Нас опять развели по разным ведомствам. А руководители ГРУ сами ставили себя в подчиненное положение.

– Чувствовали себя неуверенно?

– Да, почему-то на этом месте долго не задерживались. Каждый новый хозяин, ясное дело, стремился начисто изменить все порядки. Во время войны и после нее шли нескончаемые реорганизации, Штаты то сокращали, то спешно увеличивали. Опытных увольняли, неумелых набирали. У нас есть своя академия. Вакансии заполнить недолго, но любая реорганизация для разведки чрезвычайно болезненна. Впрочем, наши начальники об этом не думали. Все это были люди со стороны, строевые или штабные офицеры, кто угодно, только не профессионалы. Считалось, видимо, что руководить разведкой можно, не имея ни знаний, ни опыта.

– Это касалось только высших руководителей?

– Если бы! В свое время у меня был прекрасный агент в Западной Германии – депутат бундестага. Однажды мы встретились в Восточном Берлине, на нашей конспиративной квартире. Он пришел, отстучал на машинке все, что мог сообщить о ситуации с бундесвером, и мы сели закусить.

А перед встречей мой начальник предупредил, что зайдет к нам, посмотрит на агента. И действительно пришел. Мрачный, недовольный. Не поздоровался. Сел, закинув ногу на ногу. Посмотрел на меня, прохрипел что-то вроде: «Ты тут поосторожнее». И ушел.

Я депутату говорю:

– Вы моего начальника извините, его страшная зубная боль скрутила.

А депутат ухмыльнулся в ответ:

– Бросьте, не оправдывайтесь. Я вырос в местечке, где говорят по-польски, так что я все понял.

Пришлось мне краснеть за своего генерала…

– Говорят, маршал Жуков, когда он был министром обороны при Хрущеве, пытался придать своей разведке больший вес, уравнять ее в правах с КГБ, укрепив тем самым и свое положение, и авторитет армии?

– По-моему, КГБ никогда не сдавал своих позиций. Еще раз повторю: с КГБ мы ни в чем сравниться не можем.

– Вы были начальником факультета в специальной академии. Как попадают в систему военной разведки?

– Обычно делают так: посылают в штаб округа двух-трех человек. Они приходят к командующему округом, докладывают, что прибыли отбирать офицеров для учебы в спецакадемии. Командующий дает указание кадровикам подобрать подходящие кандидатуры. Смотрят личные дела, беседуют с начальниками тех, кто подходит по анкетным данным. Потом возможных кандидатов вызывают для окончательного разговора.

– Кто-нибудь отказывается от предложения?

– Очень редко. Учеба в Москве сама по себе открывает возможность для продвижения по службе, а переход в разведку – это еще и перспектива поехать за границу.

– Если вы встречали коллегу в том же звании, но, скажем, и оперативного управления Генерального штаба, кто из вас ощущал себя более удачливым в плане карьеры?

– У строевиков и штабистов служба более видная, карьера более прямая, звания идут быстрее.

– Будущих обитателей «Аквариума» учили на ходу спрыгиват с поезда и стрелять с обеих рук?

– Единственное, чему нас учили, – это прыгать с парашютом. А потом это изъяли из программы спецподготовки. Зачем разведчику все эти фокусы? Руководить партизанскими отрядами сейчас никого не посылают. Единственное, что понадобилось в оперативной работе, – это умение фотографировать…

Генерал Серов, в отличие от других начальников ГРУ, был профессионалом. Но он находился под властью стереотипов того времени.

Будущий заместитель министра иностранных дел Михаил Степанович Капица в феврале 1960 года был назначен послом в Пакистан. В то время в Москве выражали обеспокоенность военным сотрудничеством Пакистана с Соединенными Штатами.

Накануне поездки начальник ГРУ генерал Серов рассказал Капице, что на территории Пакистана есть десять американских баз – опорная база возможной агрессии против Советского Союза.

В ответ на заявление Капицы президент страны Айюб-хан спокойно объяснил Капице:

– На территории Пакистана нет американских военных баз. Давайте вместе с вами побываем на всех «базах», которые названы в нотах МИД СССР, и вы в этом убедитесь.

Посол Капица сам вскоре убедился: в Пакистане не было иностранных военных баз. По двустороннему договору об обороне американцы имели право лишь использовать пакистанские порты и аэродромы.

Откуда же взялась информация об иностранных военных базах? Ее, видимо, подбросила индийская разведка, чтобы настроить Советский Союз против Пакистана. А в Москве поверили.

ПЕНЬКОВСКИЙ, СЛУГА ТРЕХ РАЗВЕДОК

Но 22 октября 1962 года карьеру Серова сломал арест полковника военной разведки Олега Владимировича Пеньковского. Для Серова это было тяжелым ударом, и не только потому, что для любого начальника разведки такой провал равносилен катастрофе. Серов имел несчастье однажды помочь Пеньковскому. Впоследствии он был за это жестоко наказан.

Олег Владимирович Пеньковский родился в 1919 году. Перед войной окончил Киевское артиллерийское училище, воевал. Полковником стал в тридцать один год. В 1953-м окончил Военно-дипломатическую академию и продолжил службу в Главном разведывательном управлении.

Работал в резидентуре ГРУ в Турции, поссорился с резидентом, счел себя обиженным, жаловался в Москву. Начальство, как это обычно бывает, встало на сторону резидента, его отозвали и убрали из аппарата ГРУ.

Во время войны Пеньковский был порученцем Сергея Сергеевича Варенцова, Главного маршала артиллерии, Героя Советского Союза, назначенного в январе 1961 года командующим Ракетными войсками и артиллерией Сухопутных войск.

У Варенцова еще с военных времен сохранились хорошие личные отношения с Хрущевым. Говорят, что Хрущев то ли шутя, то ли всерьез замечал: вот и готовый министр обороны.

Варенцов привечал Пеньковского и, когда тому пришлось туго, замолвил за него словечко перед Серовым, который стал начальником ГРУ.

Пеньковского включили в действующий резерв ГРУ и отправили на работу в управление внешних сношений Госкомитета по науке и технике Совета министров СССР. В ноябре 1960 года он предложил свои услуги ЦРУ, а в апреле 1961-го еще и английской разведке МИ-6.

В начале мая 1963 года после открытого судебного процесса Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила его к расстрелу. Приговор привели в исполнение 16 мая.

После ареста Пеньковского Хрущев не пожалел своих любимцев. Маршала Варенцова лишили всех наград, разжаловали в генерал-майоры и тут же уволили из Вооруженных сил. Его вывели из состава кандидатов в члены ЦК и лишили полномочий депутата Верховного Совета СССР. Причем в деле Пеньковского он фигурировал всего лишь в роли свидетеля.

Серова же обвинили в том, что он помог разоблаченному английскому агенту Пеньковскому вторично устроиться на работу в ГРУ, а жена и дочь Серова при посещении Лондона были под опекой Пеньковского и пользовались его услугами.

Причем его дочь говорит сейчас, что ничего подобного не было, все это придумано. Они действительно летали в Лондон с туристической группой, но обошлись без помощи полковника Пеньковского…

Тогда Хрущев был вне себя: Пеньковский нанес ему удар в спину, раскрыв истинную картину советского ракетного потенциала. 2 февраля 1963 года Серов был освобожден от своих должностей, его место занял Петр Иванович Ивашутин, первый заместитель председателя КГБ.

7 марта президиум ЦК принял решение «О работе ГРУ», которое поручало секретарю ЦК Виталию Николаевичу Титову, занимавшемуся организационно-партийными вопросами, начальнику Генерального штаба маршалу Сергею Семеновичу Бирюзову и Ивашутину разобраться в работе Серова и дать оценку.

Комиссии понадобилось всего несколько дней, чтобы вынеси вердикт. «За потерю политической бдительности и недостойные поступки» генерал армии Серов был разжалован в генерал-майоры. 12 марта 1963 года его лишили звания Героя Советского Союза, о чем он особенно сожалел.

Говорили, что Хрущев не хотел слишком сильно наказыват Серова, но члены президиума ЦК хотели сквитаться с бывшим председателем КГБ.

«Серов в свое время был наказан и освобожден от должности, так как проявил неосторожность, – вспоминал потом Никита Сергеевич. – Но он при всех своих ошибках – честный и неподкупный человек. Я относился к нему с уважением и доверием».

Возможно, но в тот момент Хрущев невероятно разозлился на Серова из-за Пеньковского. Никогда еще начальника разведки не наказывали так сурово за предательство одного из его подчиненных.

Его отправили из Москвы помощником командующего Туркестанским военным округом по учебным заведениям, через полгода на ту же роль перевели в Приволжский военный округ. Как только ему исполнилось шестьдесят лет, он был уволен по болезни на пенсию. На этом его неприятности не закончились.

За «утрату политической бдительности и ошибки при подборе кадров ГРУ, а также за грубые нарушения законности во время работы в органах НКВД – КГБ и злоупотребления, допущенные во время службы в Германии» в апреле 1965 года его исключили из КПСС. Еще раньше, когда он был начальником ГРУ, у него отобрали некоторые ордена, полученные во время службы в госбезопасности.

После отставки Серов прожил четверть века, наслаждаясь жизнью военного пенсионера.

Эдуард Хруцкий:

– Я много видел военных отставников, из них словно выпустили воздух. Они не знали, чем заняться и вообще как жить. Серов жил на даче, всегда был подтянут, летом ходил в военный санаторий «Архангельское» играть в теннис, зимой подолгу бегал на лыжах. Он не курил и мало пил. Машину перестал водить в восемьдесят один год. Он никогда не сожалел о том, что было, и в отличие от других погорельцев точно знал, что ничего не вернется. Жена говорила, что, выйдя в отставку, он стал веселее, словно у него тяжелый груз с плеч свалился…

– Рассказывал он что-то о своей службе в органах госбезопасности? О Сталине, Хрущеве?

– От всех разговоров он уходил. Ничего не говорил о своей работе. Он был человеком старой школы. Вспоминал разные эпизоды войны. Или как он боролся с бандитизмом после бериевской амнистии 1953 года. Любил рассказывать историю о том, как у него, председателя КГБ, угнали машину. Он же без охраны ездил. Он приехал на улицу Грановского, где находилась спецбольница и столовая для начальства. Пока он там находился, какая-то молодежь вскрыла его машину и уехала. Потом уж они увидели, что угнали какую-то особую машину, там была специальная связь, и бросили ее…

– А об обстоятельствах его увольнения?

– Он мне однажды сказал о Пеньковском: «Я этого человека нкогда в глаза не видел». Серова обижало, когда о нем рассказывали небылицы. Он нам говорил, что не участвовал в депортациях кавказских народов. Это делал Кобулов…

– За Серовым, когда он вышел на пенсию, следили?

– Когда он гулял по Москве, за ним «хвост» по пятам следовал. Телефон всегда прослушивался. «Жучки» на даче сняли после его смерти. Однажды приехал мой приятель на только что купленной машине, на которой еще были старые иностранные номера. Тут же появилась «группа товарищей», якобы милиционер и двое в штатском, стали проверять документы. Они же боялись, вдруг Серов организует заговор, соберет старых маршалов сядут, они на коней…

Они с Жуковым как-то отдыхали в военном санатории «Архангельское», – вспоминает Эдуард Хруцкий. – За обоими следили номера их прослушивались. И они, если хотели что-то обсудить, писали друг другу записки. А потом их жгли… Серов был отважный человек. В 1941-м если бы сдали Москву, он должен был остаться в подполье. Ему уже выдали водительские права на фамилию Васильев и справку об освобождении из мест заключения. Хотя немцы наверняка знали его в лицо…

Иван Александрович Серов умер в июле 1990 года. Его смерть стала поводом для еще одного мифа. Олег Гордиевский и его английский соавтор по книге «КГБ» написали, что Серов после запоя «застрелился в одном из арбатских дворов».