Текст книги "Янтарное ожерелье"

Автор книги: Леонид Земляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

30

Теперь каждый день Сенька Свист околачивался у цирка.

Пискун, взбешенный отъездом артистки, приказал ему не являться на глаза без ожерелья.

Сенька не на шутку побаивался Пискуна. Он знал, что этот мрачный человек способен погубить его, а в случае необходимости выручить из беды.

Слово Пискуна было законом для Сеньки, и он решил обязательно выполнить его поручение.

Данилова вернулась неожиданно. На пятый день, утром, Свист увидел входящую в вестибюль цирка смуглую женщину. На ее шее было янтарное ожерелье.

– Живем! – обрадовался Свист и отпраздновал удачу стаканом вина.

К выполнению своей миссии он приступил обдуманно. Купил заблаговременно билет в цирк, и к началу представления сидел на галерке.

Ослепительно ярко вспыхнули прожекторы. На арене появилась группа джигитов на вороных конях.

С нескрываемым удовольствием Сенька следил за представлением. В антракте он полакомился мороженым и выпил бутылку пива.

Второе отделение публика ждала с нетерпением. Предстояло выступление воздушных акробатов, сестер Даниловых.

Толкаясь в течение дня около цирка, Сенька по серебряному кольцу узнал одну из сестер.

Сестры Даниловы занимали уборную в нижнем ярусе здания.

Когда грянул выходной марш, Свист встал со своего места и в полутьме нащупал перила лестницы.

В служебных помещениях сейчас было пусто. В конце длинного коридора дремал сторож.

Тускло светили редкие электрические лампочки. Пахло опилками и конюшней.

Никем не замеченный, Сенька подошел к двери с табличкой «Даниловы» и вставил в замочную скважину отмычку.

Слабо щелкнул замок. Проникнув в уборную артисток, он включил электрический фонарь.

Луч света скользнул по стенам и остановился на туалетном столе. В ярком пятне Сенька сразу увидел ожерелье.

Быстрым движением он схватил его и прислушался. Глухо доносилась музыка. Словно рокот моря прокатывались аплодисменты зрителей.

Выключив фонарь, похититель выскочил в коридор. Затем проскользнул в вестибюль.

Представление заканчивалось. Контролеров у входа не было. И, пользуясь этим, Свист беспрепятственно вышел на улицу.

Ранним утром Свист незаметно пробрался в каморку сапожника.

– Вот! – вытаскивая из-за пазухи ожерелье, воскликнул он.

– Тише, ты... – оборвал его Пискун, отбирая ожерелье.

– А гроши? – осторожно спросил Свист,

Пискун сунул ему десятирублевку:

– А теперь – сматывайся!

Сенька едва не застонал от обиды. Так рисковать – и напрасно...

Пискун в упор взглянул на него:

– Ну?

Свист сообразил, что дальнейшее пребывание здесь бесполезно, и, хлопнув в сердцах дверью, исчез.

А поздно вечером явилась Лохова.

Пискун молча вручил ей ожерелье.

Лохова приказала:

– Заприте дверь. Дайте бумагу и краску.

Пискун повиновался.

Лохова отодвинула в сторону инструмент сапожника и положила на столик лист чистой бумаги.

Пискун наблюдал за ней.

Лохова разрезала ножом нить. Бусинки рассыпались.

Она взяла одну из них, смазала краской и осторожно прокатила по бумаге.

На белом листе появилась черная полоса, испещренная линиями.

Вторая бусинка тоже оставила след. За ней – третья, четвертая...

Закончив, Лохова протянула бумагу сапожнику. И, тогда Пискун догадался, что перед ним какой-то план.

– Что это? – недоумевая спросил он.

– План катакомб Южного. А здесь, – показала она на скрещение белых линий, – склад авиабомб, оставленный немцами при отступлении. Русские не подозревают о его существовании.

– Для чего вы мне говорите это?

Лохова произнесла отчетливо:

– Хозяин приказал взорвать склад. И сделаете это вы.

Пискун попятился назад... Растерянно пробормотал:

– Погибнет целый район города...

Лохова усмехнулась:

– У вас будет время убежать. Удлините шнур.

– Зачем мне рисковать?..

Лохова резко поднялась. Лицо ее исказил гнев:

– Вы что же, думаете, вас будут упрашивать?

– Нет, нет, – замотал головой Пискун, – вы не поняли меня...,

– Тем лучше для вас, – сухо произнесла Лохова. – Больше медлить нельзя. Мы и так чуть не сорвали операцию. Приступите к делу завтра.

Она склонилась над планом:

– Вот тут – вход в катакомбы. Он – на берегу моря, под обрывом, на котором стоит бульвар. Сейчас вход заложен, но вы легко найдете его. Камни разобрать нетрудно. Пробираться к складу будете так... Видите эту линию?

Пискун кивнул.

– Тут заложите заряд, протяните шнур. Ясно?

– Да...

– После взрыва в порту возникнет суматоха. У проходной вас будет ждать штурман – норвежец. Он поможет вам пробраться на корабль. Все.

Лохова собрала бусинки, завернула их в носовой платок и сунула в карман плаща:

– С вами мы больше не увидимся. Но помните, если струсите – на пощаду не рассчитывайте. А теперь выпустите меня.

31

Мягкий свет лампы падал на зеленое сукно стола.

Стенные часы пробили три...

Сомов откинулся на спинку кресла и провел рукой по лбу. Затем нажал кнопку звонка.

На пороге появился сержант.

– Введите задержанную! – приказал майор.

В кабинет быстро вошла Лохова.

– Что это значит? На каком основании...

– Вопросы здесь задаю я, – спокойно остановил ее Сомов. – А основания имеются. Вот.

И он показал на бусинки ожерелья, лежавшие на столе.

– Только поэтому... – начала было Лохова.

– Именно, – наклонил голову майор. – Садитесь.

Лохова села.

Майор взял бусинку и, прижимая ее пальцем, прокатил по листу бумаги. Не успевшая высохнуть краска оставила исчерченный белыми линиями отпечаток.

– Не объясните ли вы, что это значит?

Лохова поняла, что погибла, ей не простят провала... Остается одно – надкусить воротник.

Она наклонила голову.

Но Сомов, мгновенно вскочив, успел помешать ей.

– Вот вы и выдали себя. Ампула яда, зашитая в воротник – старый прием. Снимите плащ!

Лохова повиновалась. Дрожащими руками она расстегнула пуговицы и сбросила плащ на пол.

Сомов сел снова.

– А теперь выкладывайте все.

Лохова устремила неподвижный взгляд на бусинки со следами краски. Если бы только она успела выбросить их!

Сомов терпеливо ждал.

Наконец Лохова подняла лицо. Теперь оно было усталым и безразличным.

– Хорошо, – глухо произнесла она, – слушайте...

32

Над городом нависли темные тучи. Гнетущая, напряженная тишина, отдаленные вспышки молнии предвещали грозу.

Держа в руке небольшой пакет, крался по пустынным улицам Пискун. Прячась в тени домов, он часто озирался по сторонам.

Но никто не попадался навстречу. Утомившийся за день город спал.

Когда Пискун добрался до Приморского бульвара, хлынул ливень.

У обрыва Пискун разыскал тропинку и осторожно стал спускаться... Скользила под ногами мокрая глина, шуршали, осыпаясь, камни. Склон становился все круче и круче. Чтобы не сорваться, Пискун то и дело хватался свободной рукой за кустарник.

У подошвы обрыва он остановился и перевел дух. Где-то здесь, у большой глыбы должен быть вход в катакомбы.

Раздвинув бурьян, Пискун нащупал каменную кладку.

Первый же камень, за который ухватился Пискун, подался легко...

Вскоре образовалось отверстие.

Разорвав рукав пиджака, Пискун протиснулся в щель.

И сразу наступила тишина. Лишь глухо доносились завывания ветра.

Пискун сделал несколько шагов вперед и включил электрический фонарь. Желтое пятно света заплясало по замшелым стенам, изрезанным знаками и надписями.

Когда-то, при постройке города, отсюда брали камень. Позднее контрабандисты углубили хода, создали разветвленный лабиринт подземных галерей. Пользуясь ими, они беспрепятственно доставляли беспошлинные товары, увозили в неволю женщин.

Но времена негоциантов-разбойников прошли.

А в катакомбах появились новые обитатели. Уголовники и бродяги скрывались здесь от преследования.

Позже в 1919 году подпольщики Южного выпускали тут листовки и прокламации, которые распространяли среди оккупировавших город иностранных солдат.

В дни войны здесь обосновались партизаны. Отсюда они совершали смелые набеги на вражеские объекты. И никакие уловки фашистов не смогли помешать им.

А в дни, предшествовавшие освобождению города от врага, партизаны вышли на поверхность.

И пользуясь этим, гитлеровцы заложили в одной из галерей авиабомбы. Откатываясь под сокрушительными ударами советских войск, они не успели взорвать свой засекреченный склад.

Теперь, спустя двенадцать лет, это предстояло сделать Пискуну.

Испытывая жуткий страх, он медленно продвигался вперед, нащупывая каждый шаг. Луч фонаря выхватывал из темноты заржавленные каски, оружие. А за поворотом, среди истлевшего тряпья, лежал скелет.

От неожиданности шпион вздрогнул и попятился. Но, взяв себя в руки, осторожно двинулся дальше.

Время от времени он заглядывал в план.

До места, обозначенного на чертеже скрещением линий, оставалось не более ста шагов.

Пискуну почудился шорох. Он затаил дыхание, но вокруг по-прежнему было тихо.

«Наверное, крыса...» – подумал Пискун.

Он развернул пакет, закрепил за камень бикфордов шнур и, пятясь, стал разматывать его.

Вдруг сильные руки обхватили Пискуна.

От изумления Пискун онемел. Широко открытые глаза выкатились из орбит.

– Вот и пришли, гражданин Пискун, – раздался громкий голос.

Вспыхнул яркий свет. И тогда Пискун увидел рослого человека в мундире майора госбезопасности.

А несколько поодаль, с карабинами наперевес стояли солдаты – пограничники.

– Позвольте представиться: майор Сомов, – услышал Пискун.

Но ответить он не смог. То, что произошло, казалось невероятным. Как эти люди очутились здесь?

И вдруг блеснула мысль: «Да ведь это же конец... Конец».

– Вижу, вы не расположены беседовать, – снова заговорил майор. – Действительно, обстановка не подходящая.

Он обернулся к солдатам и приказал:

– Взять!

И тогда Пискун рухнул на колени. На четвереньках он полз к Сомову, хрипло выкрикивая:

– Это она... Все она... Я расскажу...

Сомов брезгливо поморщился.

Солдаты поставили Пискуна на ноги.

Один из них, молодой, краснощекий, сказал:

– Еще наговоришься. А теперь – шагай!

Светало, когда Пискуна вывели на поверхность. Тучи умчались, и над утихшим морем поднималось солнце. Мягкие лучи его золотили стены домов, озаряли омытые дождем улицы.

Сомов окинул взглядом бухту, стоящие на рейде корабли и широкий голубой простор:

– Хорошо, товарищи бойцы, а?

– Хорошо, товарищ майор! – дружно ответили пограничники.