Текст книги "Янтарное ожерелье"

Автор книги: Леонид Земляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

– Прекрасно, – с оттенком иронии произнесла она. – Я не задерживаю вас. Но знайте: завтра утром документ, скрепленный вашей подписью, будет передан советским властям.

Мгновенно Савичев вспомнил осенний вечер и высокого с ястребиным носом человека,

О том, что Вейса давным-давно нет в живых, и что место его занял Фостер, Савичев не знал. Не догадывался он и о том, что дело его, заведенное немецкой разведкой, после войны попало вместе с другими архивными документами в руки американцев.

Он не сомневался, что стоящая перед ним женщина способна выполнить угрозу. Уж слишком уверенно держала она себя.

И Савичев сдался...

– А что я, собственно говоря, могу... – начал он.

– О, сущие пустяки, – словно продолжая приятную беседу, заговорила Ольга. – Вам не придется рисковать.

Голос ее снова стал мягким, почти задушевным. Лицо приветливым, и как подумал Савичев, красивым.

Побежденный, он решил извлечь выгоду из своего положения. И в тон собеседнице спросил:

– Я полагаю, что и вы, со своей стороны...

– Постараюсь быть полезной, – с улыбкой закончила Ольга.

Нервным движением она открыла небольшой саквояж и достала из него деньги. Положив перед Савичевым пачку сторублевок, сказала:

– Это на непредвиденные расходы...

Инженер сделал протестующий взмах рукой.

Ольга настаивала:

– Берите, берите... Что за церемонии между друзьями? Ведь мы теперь друзья, не правда ли?

Она приблизилась и положила руки на его плечи.

Тонкий запах духов, теплое дыхание молодой красивой женщины вскружили голову Савичеву. Забыв обо всем, он попытался обнять ее.

Ольга со смехом отстранилась:

– Все в свое время... А теперь перейдем к делу.

– Повинуюсь... – пробормотал инженер.

Ольга сунула деньги в карман его пиджака, затем сказала:

– 15 мая в десять часов утра, в ресторане гостиницы «Дунай» вы встретите человека в красном галстуке, заколотом изумрудной булавкой. Он передаст вам презент, для меня.

– Позвольте узнать, что именно?

– Янтарное ожерелье.

– Только и всего? – удивился инженер.

– Пока – да.

– А кто этот человек?

– Иностранец. Моряк.

– Разве вы не могли бы встретиться с ним сами?

Ольга отрицательно покачала головой.

В душе Савичев удивился. Просьба Ольги была вполне обычной. Какое отношение ко всему этому мог иметь Вейс?

Ольга словно угадала его мысли:

– В случае неудачи никто не должен знать, что вы выполняете мое поручение. Иначе... – недвусмысленно закончила она.

Савичев не представлял себе, какая неудача может постичь его. Но в словах собеседницы явственно расслышал угрозу.

Однако, скрывая тревогу, заверил:

– Все сделаю, Ольга Владимировна.

– Вот и прекрасно. Ожерелье передадите мне в тот же день. Да, чуть не забыла, – она протянула Савичеву черный, с двумя синими полосками галстук. – Оденете пятнадцатого.

Прощаясь, Ольга сказала Савичеву:

– Мне необходимо подыскать службу.

Это звучало как приказание, и Савичев поспешил ответить:

– Сделаю, что смогу. У нас в конторе есть вакансия машинистки.

– Отлично. Когда мне явиться?

– Послезавтра. Я переговорю с директором.

– И не скупитесь на аргументы, – глазами указала Ольга на оттопыренный карман Савичева.

– Да уж, наверное, придется... – вздохнул инженер.

Они расстались, когда над городом спустилась ночь...

Шагая по пустынным улицам, Савичев размышлял о случившемся.

«А не явиться ли к властям и рассказать обо всем?» – мелькнула у него мысль.

Но тут же он отверг ее. Ведь не было никаких доказательств преступных намерений Ольги. А она... Она и ее сообщники, если они имеются, располагают всем, чтобы погубить его, Савичева.

Может быть, следовало бежать, скрыться в глуши? Но и это казалось бессмысленным. Инженер не сомневался, что теперь Вейс разыщет его всюду.

Савичев сунул руку в карман, нащупал плотную пачку денег и ухмыльнулся.

Утром, 15 мая, Савичев появился в вестибюле гостиницы «Дунай». Войдя в ресторан, он оглянулся. Сейчас здесь было немноголюдно. У самых дверей завтракали молодые люди в спортивных костюмах. Они оживленно обсуждали результаты вчерашнего футбольного матча.

Несколько поодаль сидела степенная чета.

А за столиком у окна, наполовину закрытого портьерой, Савичев увидел пожилого человека в ярко-красном галстуке.

Быстрыми шагами инженер приблизился к нему.

– Разрешите присесть? – спросил он, кладя руку на спинку стула.

– О, прошу вас, – поспешил ответить капитан Холл.

– Не выношу одиночества, – заметил Савичев, усаживаясь. – Даже за завтраком.

– Вы прекрасно владеете английским, – счел нужным сделать комплимент Холл.

– До совершенства еще далеко, – поскромничал Савичев.

Несмотря на кажущееся спокойствие, он волновался. На ярком галстуке собеседника зеленела изумрудная булавка. Значит, человек этот прибыл из-за рубежа специально для свидания с ним.

Между тем и Холл понял, что сидевший напротив полный, с седеющими волосами русский, – тот, кому он должен передать поручение Фостера.

Однако нужно было убедиться в этом. И капитан «Манитобы», взглянув на часы, сказал:

– Мои, кажется, спешат на семь минут.

– Нет, только на четыре, – поправил Савичев.

Подошел официант.

– Легкий завтрак на двоих, – распорядился Холл.

– И кофе, – добавил Савичев.

– С коньяком, – заключил Холл, – не возражаете?

Савичев кивком выразил согласие.

Официант удалился.

Холл раскурил трубку и, глядя в сторону, проговорил:

– Мне поручено передать: посланный убит, ожерелье, предназначенное для вас, попало в руки одного из членов экипажа парохода «Восток». Это судно на днях прибывает в Южный. Ожерелье надо добыть любой ценой.

Лицо Савичева покрылось краской. Он наклонился и спросил шепотом:

– У кого ожерелье?

– Известно только, что оно на борту «Востока».

– Так, так, – забарабанил пальцами по столу Савичев.

Вернулся официант с подносом.

Собеседники приняли непринужденные позы. Со стороны могло показаться, что они на время прервали приятную беседу.

Однако завтрак прошел в полном молчании.

Когда Холл поднялся, Савичев спросил, едва шевеля губами:

– Мы еще увидимся?

– Нет.

Холл поклонился и, широко расставляя ноги, направился к выходу.

А Савичев еще долго сидел за столом, размышляя...

14

– Отдать левый якорь! – прогремела повторенная репродукторами команда с мостика.

Тяжелый якорь вырвался из клюза и, подняв фонтан брызг, упал на дно...

В сопровождении буксирных катеров «Восток» медленно подходил к причалу.

На борту парохода собрались свободные от вахт моряки. Они старались распознать среди встречающих родных и близких...

Наконец, железный борт парохода коснулся пристани.

С мостика прозвучали три свистка – сигнал, что швартовка окончена.

Матросы быстро опустили парадный трап. На палубу вернувшегося из далекого рейса судна поднялись представители портовых властей.

Среди них был широкоплечий, с военной выправкой человек. Белый воротник рубашки оттенял его смуглое, с белым шрамом на лбу, лицо.

Поздоровавшись с вахтенным, он направился к средней части судна, где находилась каюта капитана.

Капитан Кедров, спустившись с мостика, собрался бриться. Когда в дверь постучали, он, не оборачиваясь, крикнул:

– Да!

Взглянув на вошедшего, Кедров отложил бритву и поспешил навстречу:

– Иван Степанович! Какими судьбами?

Посетитель снял шляпу и улыбнулся:

– Да вот, встретить вас пришел.

– Рад, рад видеть, – говорил Кедров, придвигая гостю кресло. – Вижу, не забываете старых друзей.

Капитан Кедров и Иван Сомов были знакомы давно. Во время войны они вместе служили на минном тральщике, не раз участвовали в рискованных операциях.

После демобилизации их пути разошлись. Кедров вернулся в торговый флот, а Сомов поступил в Министерство внутренних дел.

Сметливый, выдержанный и хладнокровный, он быстро продвинулся по службе и сейчас занимал ведущую должность в отделе морской контрразведки.

Бывая в родном порту, Кедров встречался со старым другом.

Сомов, как и в былые времена, был общительным, простым человеком. Однако служебных разговоров избегал.

Поэтому Кедров был несколько удивлен, когда Сомов после взаимных приветствий сказал:

– А ведь я к вам по делу, Юрий Васильевич.

– Вот это для меня новость, – удивился капитан, вынимая из буфета бутылку коньяка. – А я и вправду поверил, что просто визит вежливости.

– На этот раз – нет, – покачал головой Сомов, но тут же поправился: – То есть, сперва одно – потом другое.

– Тогда слушаю, – сказал Кедров, усаживаясь напротив.

– Скажите, Юрий Васильевич, кто из членов вашего экипажа купил в Сингапуре ожерелье?

– И вы уже знаете об этом? – улыбнулся Кедров. – Если так дальше пойдет, то наш кок на весь мир прославится.

– Очень может быть, – серьезно согласился разведчик. – Так значит – кок?

– Он самый, – подтвердил Кедров.

– Что из себя представляет это ожерелье?

– Так, безделушка. Правда, довольно оригинальная. Да только наш Рогов не очень рад покупке.

– Почему?

– Дороговато заплатил. Он ведь у нас парень скуповатый. Ну, и терзается весь рейс. А тут еще друзья разыгрывают.

Сомов кивнул:

– Понятно. А можно мне этого Рогова повидать?

– Почему нет? Вы что, к нему пройти хотите?

– Лучше бы его сюда пригласить.

– Это можно, – согласился Кедров и позвонил. Вошедшему матросу он сказал:

– Позовите-ка мне кока.

Капитана снедало любопытство: почему разведчик интересуется покупкой кока? Но руководствуясь чувством такта, спросить об этом Сомова не решился.

«Подожду, что будет дальше», – решил про себя Кедров.

Рогов не заставил себя долго ждать. В белом колпаке и фартуке, он предстал перед капитаном и его гостем.

– Здравствуйте, товарищ Рогов, – поздоровался с моряком Сомов.

– Добрый день, – степенно ответил кок.

– У меня к вам небольшое дело есть.

– Раз вызвали, значит есть, – сделал заключение кок.

– Верно, – улыбнулся разведчик. – Слышал я, что вы занятную покупку в Сингапуре сделали.

– Это вы про ожерелье, товарищ...

– Сомов...

– ... товарищ Сомов?

– Про него.

– Так его у меня уже нет.

– Как нет? Куда же оно делось?

– Я его, штурману, товарищу Костюку продал. Еще в Адене когда на рейде стояли.

– Зачем же?

– Не по карману оно мне, это ожерелье, будь оно неладно. Вместо него я в Александрии купил другое. Совсем ерунду заплатил. И еще шаль арабскую приобрел...

– Интересно... – медленно произнес Сомов. – Значит, Костюку уступили?

– Ему самому. Человек меня, можно сказать, из беды выручил.

– Что ж, ладно, – положил ладонь на колено Сомов. – Больше у меня вопросов нет.

– Можете идти, товарищ Рогов, – сказал капитан.

Кок удалился.

– Ну? – спросил Кедров. – Теперь побеседуем?

Сомов встал:

– Нет, Юрий Васильевич. В другой раз. Сейчас я должен увидеть Костюка.

– Навряд ли вы застанете его на борту. Еще до прихода в порт он просил у меня разрешения сойти на берег.

– К чему такая поспешность?

– Обычное дело, – объяснил Кедров. – В полночь он заступает на суточную вахту. И понятно, не хочет времени терять. Все же пять месяцев на Родине не был. Вот он и поторопился на берег сойти.

– Логично, – согласился Сомов. – Тем не менее он мне нужен. И нужен срочно.

– Вы можете поговорить с ним дома. Адрес я сейчас скажу.

Капитан взял с письменного стола блокнот и перелистал его:

– Вот: Восточная пять, квартира двенадцать.

Сомов записал.

– Так я пойду. Вы уж извините, Юрий Васильевич. Сами видите – дело.

– Да уж вижу, – кивнул капитан.

Друзья обменялись рукопожатием.

15

В то самое время, когда Сомов беседовал с Кедровым, Женька Шарманщик решил испытать судьбу. Вот уже пять минут, как он едет в троллейбусе, примостившись за широкой спиной пожилого моряка. У Женьки чешутся руки. Хотя он много раз давал себе слово бросить опасное и невыгодное ремесло карманщика, проклятая привычка мешала. Даже воспоминание о годичном пребывании в тюрьме не могло удержать Женьку от соблазна. Тем более обстановка благоприятствовала. В троллейбусе было тесно. Пассажиры напирали один на другого. Кондуктор с трудом протискивался между ними.

А стоявший впереди моряк, как на грех, невольно искушал Женьку.

Расстегнутый пиджак создавал сносные условия для проникновения в карман.

И Женька решился.

«Была не была», – подумал он и толкнул моряка в левый бок.

Тот обернулся и негромко выругался.

Женька только этого и ждал. С ловкостью, приобретенной практикой, он сунул руку в чужой карман, но... бумажника не нащупал. Вместо него вытащил нечто, в голубом пакетике.

Вежливо извинившись, Женька продвинулся вперед, и на первой же остановке покинул троллейбус.

Пропажу Костюк обнаружил только дома. Он тщательно пересмотрел все карманы, но ожерелья не нашел.

Проклиная себя за неосторожность, штурман утешался тем, что цел хоть бумажник с деньгами.

– Могло быть и хуже, – пришел он к выводу.

Однако ему еще раз пришлось вспомнить об ожерелье.

Не успел Костюк переодеться, как в коридоре раздался звонок, и послышался голос соседки:

– К вам, Сидор Тимофеевич...

– Кто бы это мог быть? – подумал Костюк.

Недоумение рассеялось, когда Сомов отрекомендовался и рассказал о цели своего визита.

– Свистнули его у меня, – сокрушенно сказал штурман. – В троллейбусе.

– Точно? – пристально глядя на собеседника, спросил Сомов.

– Ну, стану я обманывать. Было бы из-за чего, – обиделся Костюк.

– Может, вы опишете, как выглядит ожерелье? Мы попытаемся разыскать.

– Вот хорошо, – встрепенулся штурман и продолжал: – Оно состоит из девятнадцати бус. И все они – разные: какие-то знаки на них. Вроде иероглифов. Я полагал, что вещь старинная. Потому и купил у кока.

Сомову был явно неприятен этот человек, использовавший неопытность товарища. Хотелось пристыдить моряка. Но, преодолев в себе это желание, разведчик спросил:

– А как попало ожерелье к Рогову?

– Так он об этом на корабле всем рассказывал: купил, говорит, у китайца в лавочке.

– У китайца, значит, – медленно проговорил Сомов.

А про себя подумал: «Сведения, сообщенные по радио капитаном „Амура“, подтверждаются. Значит, похищенное у Костюка ожерелье – вещь необычная. Кто знает, что кроется за всей этой историей?»

Профессиональное чутье говорило Сомову, что дело это бросать нельзя. Уж слишком большой интерес был проявлен в далеком Сингапуре к покупке советского моряка.

Ожерелье нужно разыскать во что бы то ни стало.

16

Женька Шарманщик был разочарован своей добычей. Пускаясь в рискованное предприятие, он рассчитывал извлечь из чужого кармана деньги.

Недавно выпущенный из тюрьмы, Женька вот уже третий месяц перебивался с хлеба на воду, пользуясь добровольными подачками приятелей.

Но такая жизнь была ему не по вкусу. Женька окончательно решил стать порядочным человеком.

Люди вокруг трудились, не покладая рук. Тунеядцам и бездельникам среди них не было места. Кроме того, Женьке, человеку самолюбивому, надоело быть отщепенцем.

Судьба его сложилась неудачно. Оставшись после войны сиротой, он попал в дурную среду, бросил учение, и, предоставленный самому себе, вступил на скользкий путь.

За свою короткую двадцатипятилетнюю жизнь Женька имел три судимости, и был зарегистрирован как мелкий вор.

Отбывая наказание в последний раз, он решил покончить с прошлым. И если бы не крайняя нужда, он вряд ли причинил огорчение штурману Костюку.

Но как бы то ни было, а из ожерелья следовало извлечь пользу.

Конечно, нужно немедленно продать его. Но кому?

В комиссионный магазин нести опасно. Там обязательно потребуют паспорт и спросят адрес. А то и другое у Женьки отсутствовало.

Дни он проводил, шатаясь по улицам и бульварам, а на ночь устраивался у кого-нибудь из знакомых.

Оставалось сбыть ожерелье с рук. Но и это в его положении довольно рискованно.

Учитывая потертую внешность Женьки, любой прохожий мог поинтересоваться, каким образом ювелирное изделие попало к нему.

Наконец, Женьку осенила идея: а что, если предложить ожерелье кому-нибудь из артистов?

Это был испытанный путь. Друзья не раз говорили, что артисты – народ с деньгами и к тому же падкий на заморские вещи. Понятно, и тут следует действовать осмотрительно.

Вечером Женька Шарманщик подошел к цирку.

Разноцветные огни реклам озаряли толпу у входа, отражались в блестящих кузовах автомашин, дрожали в лужах на асфальте.

Женька обогнул круглое здание, вышел в пустынный переулок, и очутился у служебного входа.

Два матовых фонаря освещали узкую дверь. То и дело она отворялась, пропуская мужчин в спортивных костюмах и женщин с небольшими чемоданами в руках.

Женька видел, что никто из них не мог быть настоящим покупателем.

Представление начиналось в восемь. Стрелки электрических часов показывали без четверти... В Женькином распоряжении оставалось пятнадцать минут.

Без десяти восемь у служебного входа остановилась серая победа. Элегантная, хорошо одетая дама вышла из машины.

«То что надо», – решил Женька.

И как только машина отъехала, он выступил из темноты.

– Одну минуточку, гражданка...

Женщина, держась за ручку двери, обернулась:

– Что вам?

– Дело есть, гражданка. Купите вещицу?

Артистка бросила взгляд на ожерелье, которое протянул ей Женька.

Освещенное электричеством, ожерелье блеснуло золотом.

– Сколько вы просите за него?

– Сто рублей, гражданка. Можно сказать – задаром отдаю.

Матовое, несколько удлиненное лицо женщины приняло сосредоточенное выражение.

Вступать в сделку с подозрительным субъектом ей не хотелось. Но и очень заманчиво выглядела эта вещица.

– Хорошо, – сказала она, раскрывая сумочку.

И тут Женька увидел на безымянном пальце ее руки серебряное кольцо.

17

Обещание свое Савичев сдержал. За столиком ресторана, в дружеской беседе, он попросил директора фабрики:

– Есть у меня знакомая одна, Прохор Васильевич. Нельзя ли ее к нам, машинисткой?

Директор, тучный, с обрюзгшим лицом человек похотливо усмехнулся:

– У тебя, брат, губа не дура. Под рукой хочешь иметь, а?

Савичев потупил взор.

Директор захохотал:

– Ну ладно, ладно. Понимаю. Скажи своей приятельнице, пусть приходит. Сделаю.

Савичев просиял. Наполнив стопки, воскликнул:

– Душевный вы человек, Прохор Васильевич. Ваше здоровье!

Они чокнулись.

И вот Ольга Владимировна Лохова заняла место за столиком машинистки на фабрике фруктовых вод.

На сослуживцев она произвела хорошее впечатление. Общительна, приветлива со всеми.

О своем прошлом Лохова рассказывала охотно. Муж ее, лейтенант пехоты, погиб под Курском. После этого Ольга Владимировна работала в полевом госпитале.

Но никогда и никому не говорила Лохова о том, как, попав в окружение и очутившись в плену, она, в уплату за жизнь, изменила Родине. Как прельстившись деньгами и поверив щедрым посулам штурмбанфюрера гестапо, осквернила память героически погибшего мужа.

А после войны, подчиняясь приказу американской разведки, захватившей архивы гестапо, была переброшена на советскую территорию. Пользуясь сфабрикованными в подвалах Западного Берлина документами, добросовестно выполняла задания своих зарубежных хозяев.

И трудно было представить, что под скромной внешностью этой застенчивой женщины скрывается отъявленный, матерый враг.

Свою роль Лохова играла мастерски. Фостер, в чьем подчинении она оказалась, имел все основания ценить способного агента.

Немало важных сведений выкрала и передала своему шефу Лохова.

Используя ротозейство и дурные инстинкты начальников различных учреждений, в которых ей приходилось работать, она копировала чертежи, хозяйничала в ящиках письменных столов, а при случае заглядывала даже в сейфы.

Время от времени Лохова передавала материалы специальным нарочным Фостера.

Фостер обладал солидным опытом. Видя, что советская контрразведка ликвидирует одного агента за другим, он действовал сугубо осторожно.

Краткие, категорические указания он передавал шифром, по радио.

Сообщения эти можно было принимать на любом приемнике, в любом месте. Но зато строго запретил действующим на территории Советского Союза агентам пользоваться передатчиками, не без основания полагая, что такая форма связи неизбежно демаскирует их.

Однажды, получив распоряжение шефа обосноваться в Южном и связаться с Савичевым, Лохова подумала, что это ошибка. Но из дальнейших сообщений ей стало ясно, кто такой инженер фабрики фруктовых вод и какая роль отведена ему в разработанной Фостером операции «Медведь».

В день, когда Савичев отправился на свидание с Холлом, Лохова с трудом сдерживала волнение.

В конторе, как обычно, сидели, склонившись над бумагами, две девушки-картотетчицы. Иногда они негромко переговаривались, вспоминая отлично проведенный вечер. В углу, щелкая костяшками счетов, занимался своим делом старик бухгалтер.

Работа не ладилась у Лоховой. Она то и дело ошибалась, выдергивала из каретки машинки испорченные листы, закладывала новые.

Время близилось к полдню, а инженера не было.

«Не случилось ли чего?» – с тревогой думала Лохова.

Ее опасения усилились, когда в конторе появился Савичев.

Инженер, видимо, был расстроен. Быстрыми шагами он направился к себе в кабинет.

Выждав немного, Лохова взяла папку с бумагами и последовала за ним.

Когда вошла Лохова, Савичев стоял у окна. Машинистка плотно прикрыла дверь и направилась к нему.

– Ну? – отрывисто спросила она,

Савичев обернулся.

– Ожерелья у Холла нет, – коротко сказал он.

Лохова подалась вперед:

– Как нет?

– Оно попало в руки одного из членов экипажа парохода «Восток».

– Каким образом?

Инженер пожал плечами:

– Не знаю. Так сказал Холл.

– И это все?

Савичев покачал головой:

– Нет. Он говорит, что «Восток» на днях прибывает в Южный. И найти ожерелье должны мы.

В первый момент Лохова растерялась. Произошло то, чего не предусмотрел Фостер. Ожерелье исчезло прежде, чем попало к ней. Что же предпринять? Действовать на свой риск, не ожидая инструкций?

Лохова приблизилась к Савичеву:

– Вы обязаны довести дело до конца. Когда придет «Восток» – выясните, у кого ожерелье.

Савичев развел руками:

– Но...

– Понимаю, – перебила Лохова. – Вы скажете, что не знаете, как это сделать. Или еще что-нибудь подобное.

– Конечно. Я ведь никогда...

– Ничего, научитесь. Вейс напрасно денег не платит. А вы, кажется, не имеете оснований быть недовольным?

Савичев промолчал.

– Так вот, – проговорила Лохова, – узнайте, когда прибывает «Восток», и действуйте.

Не дожидаясь ответа, она круто повернулась и вышла.

Савичев тупо смотрел ей вслед.

В тот день, когда из дальнего плавания вернулся «Восток», Савичев начал действовать.

Вечером он зашел в закусочную, где обычно собирались моряки торговых судов. В тесном прокуренном помещении было оживленно.

Заметив в углу столик, за которым сидело несколько молодых людей, инженер устроился неподалеку от них.

Кочегары, совершившие первое большое плавание, громко обменивались впечатлениями. Несомненно, они считали себя заправскими моряками.

По отдельным долетавшим до него словам Савичев понял, что они служат на «Востоке».

«Повезло...» – подумал он.

Было заметно, что моряки слегка охмелели и, судя по обилию яств на столе, расставаться не собирались.

Савичев, стараясь быть спокойным, заказал водки, выпил и, обернувшись, обратился к одному из молодых людей за соседним столом:

– Не найдется ли у вас огонька?

Моряк с готовностью протянул ему зажигалку, которую инженер заметил давно.

– Занятная вещица, – прикуривая, одобрил он.

Зажигалка и в самом деле была хороша.

Владелец ее, польщенный похвалой немолодого солидного человека, сообщил:

– В Гонконге купил.

– Завидую вам, ребята, – вкрадчиво проговорил Савичев. – Бываете в разных странах, хорошие вещи привозите.

– Такое наше дело, – не без тени хвастовства ответил черноволосый моряк в синем рабочем костюме.

– А я вот, – продолжал Савичев, – все магазины исходил, жене подарок интересный искал. Так ничего нет.

– А что вы искали? – поинтересовался черноволосый.

– Да так, безделушку какую-нибудь... Серьги или ожерелье недорогое.

– Ожерелье? – улыбнулся моряк. – Ну, не советую...

– Почему же? – удивился Савичев.

– Вот кок у нас в Сингапуре купил янтарное ожерелье, так не знал, как от него избавиться.

Продолжать разговор Савичев не стал. Он возвратил зажигалку и вежливо поблагодарил ее владельца. Затем подозвал официанта, расплатился и вышел...

Ветер с моря ударил в лицо. Моросил мелкий холодный дождь.

Но Савичев шел, не замечая ничего, погрузившись в размышления.

Нить найдена. Обладатель ожерелья почти известен. А это сейчас самое главное.

И, поздравив себя с удачей, Антон Степанович усмехнулся.