Текст книги "Закат над Квантуном"

Автор книги: Леонид Дроздов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Ехать на бал-маскарад титулярный советник не собирался, однако анонимное (или практически анонимное) письмо не оставляло ему выбора. Киму было поручено купить или смастерить для своего господина маску.

Вечером 6 января Горский входил в здание Общественного собрания для старших служащих. Он был во фраке и черной бархатной маске, закрывавшей верхнюю часть лица.

Рождественский базар уже завершился, поэтому на лотерею-аллегри судебный следователь не попал. Вместо этого он передал распорядителю три рубля в качестве благотворительного взноса. Ему попытались вручить какую-то безделицу, но титулярный советник вежливо отказался.

Бальный зал встречал богато украшенной зеленью, из которой смастерили симпатичные гирлянды. И снова судебный следователь задался вопросом, откуда всю эту растительность привезли? Более того, где-то раздобыли цветные электрические фонарики, которыми перепоясали периметр главной залы. Музыку играли сразу два оркестра: один от местной пожарной дружины, другой – от 14-го Восточно-Сибирского стрелкового полка. Всё смотрелось довольно празднично, весело и как-то удивительно оптимистично.

Начала прибывать публика. И, надо сказать, дальнинские дамы и господа удивили Горского весьма. Каждый старался выделиться экстравагантным костюмом. Помимо простых масок здесь присутствовали маски разных фасонов: с длинными уродливыми носами, со злыми хищными физиономиями, с милыми женскими и белыми нейтральными. Кроме того, часть бомонда облачилась в черные и серебристые плащи, часть – в костюмы московских бояр XVII века. Вероятно, прошлогодний августейший бал-маскарад бередил чьи-то умы. А возможно, это те самые счастливцы, которые в феврале 1903 года присутствовали в Зимнем дворце. Что примечательно, эти дамы и господа лиц не скрывали, тогда как большая часть гостей оставалась инкогнито.

Впрочем, часть из них Антон Федорович угадал, как-то: помощников Сахарова Тимма и Тренюхина, полицеймейстера Меньшова, доктора Надпорожского. Заведывающего дальнинской больницей Горский хорошо знал, а потому тотчас подошел поклониться. Иван Порфирьевич добродушно улыбнулся, но разговаривать со старым знакомым отчего-то не захотел. Вместо этого он быстро удалился в буфет, сославшись на то, что его ждут.

Горский несколько расстроился, потому как никого из своих друзей и даже знакомых он здесь не видел. У него вообще было мало знакомых, а друзей тем паче.

Стоя у стены с колоннами, Антон Федорович с потухшим взглядом наблюдал за вальсирующими парами. Развевающиеся плащи и нарядные маски придавали всему действию таинственное волшебство, загадочную красоту. Почему-то приглушили свет, нагнав зловещего мрака. Так и вовсе стало трудно кого-то опознать.

Судебный следователь вспомнил те времена, когда он пользовался невероятной популярностью у дам. Несколько танцев с Анной Лазаревой возвысили его в глазах местных барышень. На каждый танец его непременно ангажировали, не оставляя без внимания. Иное дело теперь…

Ах, Анна, Анна!.. И даже несмотря на то, что она уже не в Дальнем и уже не Лазарева, Горский не мог ее забыть. Он чувствовал, что между ними осталась определенная недосказанность. Зачем-то верил, что она вспоминает его не реже, чем он ее, втайне мечтал еще когда-нибудь ее увидеть…

Внезапно перед Антоном Федоровичем возникла фигура в черном плаще и маске венецианской дамы. Она появилась так неожиданно, что у титулярного советника едва не остановилось сердце. Дама неподвижно стояла, будто застывшая восковая фигура, и только ее бледно-зеленые глаза неотрывно глядели на судебного следователя. Горский не сразу догадался, что она таким образом просит его о танце.

– Позвольте пригласить вас на тур вальса, – опомнился титулярный советник, протянув ей руку в белоснежной перчатке.

Дама сразу приняла его приглашение: тонкая рука, обтянутая черным бархатом, легла ему на плечо. Амбре пряных духов окутал невидимой пеленой, будто вовлекая в кокон.

Они закружились в танце, но незнакомка по-прежнему молчала. Глядя в ее болотного цвета глаза, Горский размышлял над человеком, который прислал ему давеча странную записку. Сперва он подумал, что эта дама и есть автор письма, но, провальсировав в безмолвии две минуты, стало очевидно, что это не она.

Дама, вероятно, ждала от Антона Федоровича инициативы, однако титулярный советник не был расположен к разговору и тем более к флирту. С него хватит того, что он не по своей воле ее ангажировал.

Под самый конец вальса незнакомка вдруг шепнула несколько слов, сказанных с большим волнением: «Я буду ждать вас в аванзале».

Горский нахмурился. Большинство господ на его месте просияли бы от счастья, затряслись в предвкушении амурной интриги, но только не Антон Федорович. Этот ожидал встречи с автором странной записки, а потому лишь обозлился за столь бесцеремонное приглашение. Тем не менее, проигнорировать просьбу дамы и бросить ее одну титулярный советник не мог – поплелся в аванзал.

Дама стояла у высокого окна, за которым чернел холодный квантунский вечер. Почувствовав приближавшегося Горского, она тотчас обернулась и уже не сводила с него глаз.

– Простите, сударыня, не знаю вашего имени, однако я нынче чрезвычайно занят, – строго заговорил титулярный советник, тщательно подбирая слова, чтобы не обидеть незнакомку. – Я в ожидании важной встречи…

– Вы разве еще не поняли, что это я вам написала? – удивилась «венецианка». Ее выговор показался Антону Федоровичу до боли знакомым.

– Вы?.. – сконфузился Горский, не веря происходящему.

– Я, – быстро ответила дама. – Мне угрожает опасность. Именно поэтому я решила обратиться к вам, господин судебный следователь.

Только теперь до титулярного советника дошло, что перед ним этуаль кафешантана.

– Боже, это вы, мадам Ардан?..

– Пожалуйста, не называйте меня так. Нас могут услышать, – зашептала прима, оглядываясь на группу чиновников поодаль.

– Простите, но называть вас Зизи у меня язык не повернется.

– Вот и не нужно.

– Как же мне вас называть? – развел руками Горский.

– Называйте меня Терезой.

– Это ваше настоящее имя?

– Да. Меня зовут Тереза Страшкевич. Я родом из Буковины, из Черновиц, – нехотя призналась дама.

– Вы австро-венгерская подданная?

– Да, но при этом я украинка.

– Я догадался по вашему выговору. Он у вас восхитителен, – Антону Федоровичу захотелось сделать ей комплимент, чтобы снять лишнее напряжение и расположить к доверительному разговору.

– Благодарю вас, – она улыбнулась ему в ответ – это ощущалось даже через маску.

– Вы написали и сейчас повторили, что вам угрожает опасность. С чего вы взяли? – Горский стал задавать вопросы как судебный следователь.

– Потому что за мной следят.

Антон Федорович оглядел аванзалу, но никого подозрительно не обнаружил.

– Вы слишком популярны в Дальнем – неудивительно, что на вас порой заглядываются джентльмены.

– О, поверьте, это не простое внимание!..

– Вы можете описать человека, который за вами следит?

– Нет, потому что я его не видела.

– Тогда почему вы решили, что за вами следят? – сардонически заметил Горский.

– Вот поэтому! – в тон судебному следователю ответила мадам Ардан, или Тереза Страшкевич, протянув сложенный вчетверо листок.

На нем Горский прочел следующее:

«Милая Зизи, Вы были сегодня невѣроятно восхитительны! Но зачѣмъ же Вы поѣхали къ этому мерзавцу на проспектъ Витте? Если я еще разъ увижу Васъ въ его обществѣ, право, я Васъ задушу. Будьте впредь благоразумны».

– Кто принес записку? – осведомился судебный следователь, нахмурив брови.

– Никто. Мне ее подкинули под дверь, – Тереза внимательно глядела на Горского, будто ожидая от него какого-то чуда. И сочла нужным прибавить: – Я живу в «Империале».

– Вы случайно не захватили с собой остальные записки?

– Откуда вы знаете, что записок было несколько?.. – опешила этуаль. Глаза ее заблестели.

– Это логично. В записке, которую вы мне показали, не прослеживается мотив автора. Иными словами, неясно, что ему от вас нужно.

– Но ведь он же ясно пишет, чтобы я не ездила на проспект Витте к… гм… к одному господину, – запнулась мадам Ардан.

– Да, но выглядит это всего лишь как некая промежуточная просьба-угроза. Он определенно посылал вам еще как минимум одно письмо.

– Их было два, – созналась Тереза.

– Вы покажете их мне?

– Нет.

– Нет? И при этом хотите, чтобы я вам помог?

Этуаль кафешантана отвернулась и заговорила сквозь зубы, еле сдерживая эмоции:

– Послушайте, господин Горский, какая разница, что он мне там писал? Вот письмо, в котором он мне угрожает! Что вам еще нужно, чтобы понять, что я в опасности??

– Для начала я не могу расценивать данное послание как явную угрозу. Для этого мне недостает сведений, которые вы отчего-то не желаете мне сообщать.

– Господи, да что такого дадут вам те письма? – застонала мадам Ардан-Страшкевич. – Этот мерзавец признавался мне в любви, настаивал на свидании, но когда я манкировала, прислал грубое письмо, в котором упрекал меня в безнравственности, напомнил обо всех моих визитах за несколько дней и в ужасно вульгарной форме описал, как будет мною владеть… Вам это хочется почитать??

– Мне совершенно не интересны фантазии этого сумасшедшего, – быстро парировал Горский, – Равно как и ваша частная жизнь. Однако в этих письмах могут быть зацепки, которые позволят выйти на след маньяка.

– Вы подобрали очень подходящее слово: этот человек – маньяк.

– Вы сами сказали, что в первом письме он настаивал на свидании. Где и когда он желал с вами встретиться?

– Он звал меня… в «Юго-восточные номера».

– Вот как? Весьма прагматично. Теперь понимаю, почему вы оставили его послание без внимания.

– Не понимаете, господин Горский.

– Так объяните, – потребовал сбитый с толку судебный следователь.

– Если бы он позвал меня в свой дом, я бы, вероятнее всего, согласилась. Сперва бы, конечно, узнала его имя и материальное положение. Но ездить по гостиницам – портить свое реноме, – довольно туманно и уж как минимум спорно ответила Зизи Ардан.

«Ох, прав был Фридрих, когда называл всех актрис дамами полусвета».

– Хорошо. Тогда позвольте спросить, каким образом он рассчитывал получить от вас ответ? Вы говорили, что находили записки под дверью.

– Не знаю. Оба раза он настаивал на свидании в «Юго-восточных номерах».

– Да, но в последнем письме он про это не упоминал. Стало быть, ждите от него вскорости очередное письмо.

– Я этого не вынесу!.. – как-то чересчур наиграно воскликнула Тереза Страшкевич, пустив слезу. Горскому даже показалось, что роль беззащитной жертвы доставляет ей удовольствие.

– В какое время он назначал вам свидания?

– В семь вечера. Но едва ли это о чем-то говорит…

– В семь вечера уже темно – таким образом он хотел избежать огласки. Кроме того, ваш маньяк вероятнее всего служащий, раз назначает свидания в неприсутственный час.

– Мне от этого не легче, да и едва ли подобные умозаключения помогут вам его найти, – пренебрежительно усмехнулась Тереза, вернувшись в образ мадам Ардан. Столь несложным приемом она разожгла в Антоне Федоровиче необходимое рвение, уязвив его самолюбие.

– Что говорилось в записках касательно «Юго-восточных номеров»? Он указывал вам номер комнаты или фамилию?

– Седьмой номер.

– Семь вечера, седьмой номер… гм!

– Что мне делать?.. – сдавленным голосом, в котором звучала надежда, прошептала этуаль.

– Возвращайтесь к себе и ничего не бойтесь. Как только получите новое послание, тотчас телефонируйте мне.

С этими словами он достал из внутреннего кармана карандаш и памятную книжку, начеркал несколько цифр, оторвал листок и вручил его даме. Тереза быстро запомнила номер и спрятала записку.

– Благодарю вас, господин Горский!.. – искренно, а может наигранно (кто их поймет, этих актрис?), воскликнула Страшкевич.

– Я еще ничего для вас не сделал, – пожал плечами титулярный советник.

Поздно вечером, когда хозяин и слуга собирались укладываться спать, в доме судебного следователя зазвонил телефон.

– Горский у аппарата.

– Господин Горский, это Тереза… – сквозь сильный треск послышалось на том конце.

– Госпожа Страшкевич? Что-то случилось? – титулярный советник сдвинул брови. Никак он не ожидал, что будет говорить с кафешантанной этуалью тем же вечером.

– Я получила новую записку… – взволнованно ответила мадам Ардан.

– Что в ней?

– Он снова настаивает на встрече…

– Где и когда?

– Завтра в семь вечера, в седьмом номере «Юго-восточных номеров».

«Седьмого января, в семь вечера, в седьмом номере…» – повторил в голове Антон Федорович.

– Во сколько вы просыпаетесь? – спросил вдруг судебный следователь.

– Простите, что?.. – не поняла этуаль.

– Если я завтра заеду к вам к 10 часам утра, вы меня примете?

– Ах, вы об этом… Да, конечно! – охотно согласилась Тереза Страшкевич, назвав при этом номер своей комнаты. – Однако вы можете приехать и раньше: едва ли я этой ночью сомкну глаза…

4. Охота

Ночью, перед тем как заснуть, Антон Федорович думал о Терезе Страшкевич. Не о ее деле, а о ней самой. Пытался разобраться, какие чувства она в нем вызывает и во что это всё может вылиться.

Сперва там, в кафешантане, она ему, безусловно, понравилась. Как понравилась и подавляющему большинству господ, что явились на вечернее представление. Затем, когда началась эта вакханалия с шампанским, когда эта прекрасная дама начала порхать от одного стола к другому, как бабочка, перелетая с одного цветка на другой, Горскому сделалось невыносимо омерзительно. Однако когда она оказалась за их столом, снова сумела расположить к себе требовательное сердце титулярного советника, несколько восстановив утраченное реноме.

После «Империала» встреча на бал-маскараде снова ознаменовалась перепадом котировок, как говорят на финансовых биржах. После признания мадам Страшкевич касательно поездок в коттеджи к различным господам, а также в ее смелой позиции относительно сих выездов, «акции» этуали в глазах Антона Федоровича стремительно упали. Но то ли актерское мастерство устроено так, чтобы располагать к себе людей, то ли красивой женщине делаются определенные послабления… В итоге Горский перестал ее презирать, но и петь дифирамбы ее красоте не собирался. При этом он с тревогой понимал, что прояви она к нему внимание как к мужчине, ему будет трудно устоять…

Но, слава Богу, он ее в этом качестве пока не интересовал.

Ровно к десяти часам утра, как и обещал, Антон Федорович приехал в «Империал».

– Вы чудовищно пунктуальны, – слегка улыбнулась этуаль, пропуская судебного следователя в просторный двухкомнатный номер, богато украшенный цветами.

– Да у вас тут настоящая оранжерея! – титулярный советник огляделся, вдыхая пряный аромат пыльцы. – И это в январе!

Только сейчас титулярный советник заметил, что мадам Ардан встретила его в дезабилье: полупрозрачный халат смотрелся весьма вульгарно. Горский покраснел. Заметив его смущение, дама всплеснула руками:

– Ах, простите мне мой внешний вид! Не успела толком одеться… – проворковала провокаторша, удаляясь в спальню, служившую ей, по всей видимости, будуаром.

«Не успела толком одеться!» – саркастически повторил про себя Горский. И это при том, что он ей заранее сообщил во сколько приедет! Нет, эти актрисы неисправимы. Внимание и обожание публики для них всё. Хотят, чтобы все изнывали по ним от страсти, а потом удивляются, когда получают письма от маньяков…

Страшкевич появилась спустя несколько минут. Помимо домашнего платья с фестонами на ней появилось бесстрастное «официальное» лицо. Как же Антону Федоровичу опротивела вся эта театральщина!

Мысленно выругавшись, он перешел к делу:

– Сегодня вечером вы поедете в «Юго-восточные номера», – заявил он.

– Вы шутите?.. – кажется, искренно, опешила дама.

– Отнюдь нет. Нам важно понять, кто ваш преследователь. Иного способа, кроме как поехать к нему на свидание, не существует, – логично рассуждал судебный следователь.

– Ах, вот вы как со мной?.. – сощурилась Тереза Страшкевич, возвращаясь в привычное амплуа. – Вам нисколько меня не жаль! Вздумали ловить на живца? Не выйдет!

– У вас нет повода для беспокойств. В означенное время я буду рядом.

– И где же вы будете?.. – иронично спросила этуаль.

– Буду в соседнем номере. Как только вы с ним встретитесь, я тотчас появлюсь.

– А если он запрет дверь?..

– Я ее выломаю.

Тереза впервые поглядела на Горского как на мужчину, скептически оценивая его фигуру. Антон Федорович зардел и поспешил добавить:

– Или попрошу это сделать городового… которого возьму с собой.

Дама слегка успокоилась, однако всё еще сомневалась.

– Послушайте… Тереза, – продолжил уговаривать Горский, прибегнув к простому действенному способу, обратившись к собеседнице по имени. – Настало время положить конец этим преследованиям и этому кошмару, в который втянул вас этот ненормальный. Давайте поймаем, наконец, этого негодяя! Устроим на него охоту!

Последнее слово подействовало. Глаза кафешантанной примы блеснули.

– Что ж, я согласна. Но учтите, Антон Федорович, если со мной что-нибудь случится, виноваты будете вы! – пригрозила она, хотя судебный следователь и сам это понимал.

– Отлично. Вы приедете в гостиницу ровно к семи вечера. Ничего не бойтесь, ведите себя естественно.

– А как мне вести себя с ним? – тревожно спросила она.

– Точно так же, как и с остальными джентльменами, в гости к которым вы иногда ездите, – колко ответил Горский.

Страшкевич сжала зубы, прожигая хама (с ее точки зрения) своими диковинными бледно-зелеными, болотными глазами.

После «Империала» Горский поехал в Европейский город. В его Коммерческой части, на Батумской улице, что пересекает проспект Витте, расположились захолустные «Юго-восточные номера» – скромная гостиница для тех, кому не по карману «Дальний» и «Москва», а также для тех, кто желает провести романтический вечер инкогнито.

Лысый толстый портье со вторым подбородком и хитрыми бегающими поросячьими глазками Антону Федоровичу сразу не понравился. Такой тип людей правду не скажет.

«Плохо дело», – подумал Горский, внимательно разглядывая гостиничного служащего.

– Доброго дня! Чего изволите-с?

– Доброго! – приветливо отозвался Антон Федорович и тотчас перешел на шепот: – Мне бы на вечер комнату…

– Понимаю-с, – заговорщицки кивнул портье.

Кажется, ничего не заподозрил. Горский в последний момент решил сменить стратегию. Сперва он рассчитывал задать вопрос о постояльце номера «7» в лоб. Однако увидев, что перед ним бывалый проходимец, обеспокоился за самый план. Такого человека сложно заставить говорить правду. Он скорее сдаст Горского маньяку и получит за это хорошую сумму.

– Вот, второй нумер свободен, – портье протянул Горскому незамысловатый ключ с цифрой «2» на деревянном брелоке, осторожно наблюдая за реакцией нового постояльца.

– Я у вас впервые, поэтому сперва хотел бы осмотреть комнату… – неуверенно улыбнулся титулярный советник.

– Извольте!

Свиноподобный служащий провел Антона Федоровича к темному коридору. Справа и слева на одинаковых дверях висели цифры, обозначавшие номера комнат. Номер «2», который предложили Горскому, находился в самом начале коридора и ближе всех к конторе служащего. Слишком далеко от номера «7», который располагался в конце противоположной стороны возле уборной.

– Я бы предпочел номер «7» или «8»… – деликатно возразил судебный следователь, указывая на дальние комнаты.

– Извините, заняты-с, – развел руками «Хряк».

– А может быть, хотя бы «6»?

– Простите, могу вам предложить только нумер «2».

– Хорошо, показывайте.

Портье отворил дверь и впустил Антона Федорович в просторную комнату, обставленную дешево и, пожалуй, аскетично. Полуторная железная кровать, грубый стол, керосинка с полинялым салатовым абажуром, рядом венский стул и рукомойник, узенькая беленая голландка в углу, клеенчатый диван, комод и доска с крючками вместо шкафа. Единственное грязное окно выходило во двор. Пройдясь по скрипучему и пыльному полу, Горский выдавил из себя непринужденную улыбку:

– Хорошо. Меня устраивает.

– В таком случае с вас полтора рубля, – нагло заявил портье. Цена была явно завышенная, однако у Антона Федоровича не оставалось выбора.

Получив деньги, портье вручил новому постояльцу ключ. Судебный следователь замер от удивления, чем вызвал непонимание гостиничного служащего.

– Что-нибудь еще? – нетерпеливо осведомился «Хряк».

– А вам разве не нужен мой паспорт?.. – удивился Горский.

Свинячьи глазки портье так и впились в титулярного советника. Он долго молчал, что-то соображая. Наконец, ухмыльнулся:

– А вы, стало быть, сударь, хотите, чтобы я узнал вашу фамилию?

– Нет, простите… – сконфузился Антон Федорович. Вероятно, большинство постояльцев «Юго-восточных номеров» желали сохранить свое пребывание здесь в тайне. В этом была логика. Тем не менее, это являлось прямым нарушения закона.

«Надо будет обратить внимание Васильева на этот клоповник».

Возвращаясь в Административный городок, Горский с тревогой думал о предстоящем вечере. Во-первых, ему очень не понравился портье. От такого можно ожидать чего угодно. Во-вторых, комната номер «2» находилась довольно далеко от комнаты номер «7». Надо было преодолеть расстояние во весь коридор. В-третьих, окно номера «2» выходило во двор, что лишало судебного следователя возможности наблюдать за прибывающими, в отличие от номера «7», окно которого очевидно выходило на Батумскую. В-четвертых, в гостинице очень скрипучие половицы – едва ли удастся бесшумно пробраться к номеру «7». Все эти обстоятельства сильно усложняли предстоящую «охоту», однако нисколько ее не отменяли.

Из положительных моментов можно было выделить слабые замки на дверях. И хотя Горский не рассматривал замки других номеров, но представить, что все остальные комнаты оснащены первоклассными запорам, было трудно. Стало быть, помощь городового не потребуется. Да и какой мог быть городовой, если Антон Федорович в последний момент решил заселиться инкогнито?

Время до вечера прошло быстро. Судебный следователь раньше обычного покинул присутствие, по пути купил коробку конфет и шампанского, дома переоделся в штатское, для большей убедительности уложил волосы вежеталем и надушился одеколоном и попросил Кима отвезти его на Батумскую. Слуга озадаченно поглядел на хозяина. Антон Федорович понял, что без объяснений не обойтись.

– Прежде чем мы поедем, послушай меня внимательно, Ким, – посерьезнел Горский. – Я еду на «охоту».

– И давно вы стали плотолюбцем? – несколько иронично ответил кореец, явно не поверив сказанному.

– Это не то, о чем ты подумал, – усмехнулся судебный следователь, отметив тонкое чувство юмора слуги. – Но сегодня я сыграю эту роль, чтобы попасть в «Юго-восточные номера». Мне предстоит поймать маньяка.

– Я хочу пойти с вами. Это может быть опасно.

– Это невозможно, иначе я себя быстро выдам. Ты приедешь за мной в половину восьмого вечера. Если я не выйду до восьми, то иди за мной в номер «2», а затем в номер «7», запомнил?

– Приезжаю в 7½, жду до восьми. Если вас не будет, иду в номер «2», а затем в «7».

– Ну, с Богом!

– Наган взяли? – заботливо поинтересовался Ким прежде, чем выйти.

Горский отвернул полу утепленного пальто и похлопал себя по поясу с правой стороны. Там под кремовым пиджаком топорщилась рукоятка револьвера.

В гостиницу Антон Федорович приехал в 6¼. Стемнело, однако в большинстве окон свет не горел. Не было его и в окне, принадлежащем номеру «7».

Портье встретил нового постояльца лживой улыбкой и игриво подмигнул. Горский осведомился, нет ли у служащего фужеров. Фужеров, конечно, не оказалось, но вот стаканы имелись в комоде номера, о чем «Хряк» с радостью и сообщил. По пути в коридор титулярный советник уловил голоса, доносившиеся из разных комнат.

В номере «2» с полудня ничего не изменилось. Судебный следователь поставил на стол шампанское и конфеты, снял пальто и шапку, повесил их на крючки, достал из комода стаканы, зажег керосинку и зашторил окно. Проверил голландку – теплая. Стало быть, служащий позаботился и об этом. Очень хорошо!

Умывшись, Антон Федорович завалился на кровать. Кровать, надо отдать должное, совершенно не скрипела и была много удобнее той, на которой спал Горский. «Юго-восточные номера» начинали приятно удивлять.

Лежа на пуховой перине, судебный следователь размышлял над тем, что совсем рядом, в седьмом номере, затаился маньяк, с животной страстью подстерегающий свою жертву. Что он сейчас делает? Должно быть, припал к окну в ожидании госпожи Страшкевич или мечется по комнате не находя себе места.

«Или так же, как я, лежит на кровати».

Из соседнего номера доносился едва заметный храп. Кто-то отдыхал после бурно проведенного дня.

Горский поднялся с кровати, расстегнул пиджак и быстро вышел из комнаты. В коридоре никого не было, однако голоса доносились отовсюду. Антон Федорович уверенной поступью направился в дальний конец, с каждым шагом приближаясь к заветному номеру «7».

Половицы скрипели так, что ни о какой конспирации не могло быть и речи. Подойти незаметно к комнате в дальнем конце представлялось задачей невыполнимой. Но это Горскому и не требовалось.

У седьмого номера он приостановился, вслушиваясь в тишину, а затем быстро скрылся в уборной, которой и заканчивался коридор. Здесь он притаился, по максимуму напрягая слух.

Ничего. Из соседних комнат не доносилось ни звука. К сожалению, звукоизоляция в санузле оказалась на редкость хорошей. Воспользовавшись сливом, Горский подождал, пока ватерклозет перестанет шуметь, и вышел назад в коридор. Вернувшись обратно в номер, он снова завалился на кровать в ожидании семи часов.

Время замедлилось. За окном поднялся ветер, просачивавшийся сквозь неплотно подогнанные рамы. Погода будто предупреждала о скорой опасности, тем не менее Антон Федорович был отчего-то спокоен. Возможно оттого, что все встречавшиеся ему маньяки оказывались на деле физически слабыми и ранимыми людьми, загнанными жизнью в состояние животного аффекта. Будто бешеная кошка, бросающаяся на человека – вред причинить может, но до смертельного исхода едва ли дойдет.

В коридоре начали хлопать дверьми, заскрипели половицы. Постояльцы, очевидно, курсировали до уборной и обратно. Кто-то недовольно вздыхал, где-то запахло жареной рыбой. Интересно, где ее здесь готовят?

Без четверти семь суматоха в коридоре прекратилась. Горский затаил дыхание, прислушиваясь к каждому шороху. Он совершенно не мог определить, заходил ли за это время кто-нибудь в номер «7» или нет.

Встав с кровати, титулярный советник осторожно подошел к двери. Из коридора не доносилось ни звука. Поглядев в замочную скважину, он с сожалением констатировал, что ничего разглядеть не удастся. Оставалось полагаться только на собственный слух, который его никогда не подводил.

Сразу после 7 часов в вестибюле скрипнула дверь. Послышался негромкий женский голос, принадлежавший, должно быть, Терезе Страшкевич. Задержавшись у портье буквально на секунду, она направилась в сторону коридора.

Горский припал к двери, вытащив из-за пояса наган. Постарался успокоить участившееся дыхание, однако удалось ему это слабо.

Антон Федорович с нараставшим волнением вслушивался в отдалявшийся скрип половиц. Сейчас всё решится. Сейчас что-то произойдет…

Госпожа Страшкевич, наконец, остановилась и громко постучала.

Горский взялся за ручку двери, готовый в любую секунду выскочить на помощь.

Тишина. Тереза постучала второй раз, сильнее и увереннее. Казалось, вся гостиница замерла в ожидании развязки.

Но ничего не происходило. Дама постучала в третий раз. Снова тишина.

Горский не выдержал. Его появление в коридоре заставило мадам Ардан-Страшкевич вздрогнуть от страха. Уверенной поступью он пошел к ней навстречу с револьвером в руке. Узнав судебного следователя, Тереза почувствовала облегчение и надежду.

Не говоря ни слова, Горский вышиб с ноги дверь. Дуло нагана уткнулось в безжизненную темноту. В комнате номер «7» никого не оказалось…

Сзади послышался тяжелый топот.

– Что здесь произошло?? – закричал подбежавший и запыхавшийся портье. Его поросячьи глазки удивленно глядели то на Антона Федоровича, то на госпожу Страшкевич, то на сломанный замок и распахнутую дверь седьмого номера. – По какому праву вы выбили дверь???

– А по какому праву вы селите постояльцев без паспортов?? – заорал на него Горский, размахивая револьвером.

Служащий гостиницы затрясся мелкой дрожью, вскинул руки.

– Зажгите лампу! – приказал ему титулярный советник.

«Хряк» тотчас подбежал к керосинке. Спустя мгновение комната наполнилась слабым тусклым светом. Из коридора тем временем повысовывались испуганные постояльцы.

– Полиция! Всем оставаться на своих местах! Закрыть двери! – прокричал им Антон Федорович.

– Вы из полиции?.. – еще больше затрясся портье.

– Нет. Я судебный следователь, – быстро ответил Горский, разглядывая комнату. Ничего не обнаружив, он прикрыл дверь, скорчил злую гримасу и велел портье сесть. Послушно плюхнувшись на венский стул, «Хряк» с мертвенно-бледной физиономий ожидал допроса. Антон Федорович и Тереза остались стоять. Горский порой практиковал подобные допросы, когда подозреваемому приходится смотреть на следователя снизу вверх. Это психологически давит на человека и позволяет добиться больших сведений.

– Кто снял этот номер?

– Э… этот номер, как видите, свободен…

– Вот как?! – оскалился титулярный советник. Портье начинал его раздражать. – Но вы же сами сказали мне днем, что он занят! Что все номера заняты, кроме второго!

– Э… днем он еще был занят… но к вечеру освободился.

– Кто его нанимал?

– Я не знаю…

– Вы не знаете??

– Не знаю, – твердо повторил «Хряк». – Как не знаю и вас.

– А, вы сдали ему номер без паспорта! Прелестно! Полагаю, полицейский надзиратель Васильев будет весьма удивлен, когда узнает, что в «Юго-западных номерах» сдают номера без паспортов!

– Увы, но так делают во многих гостиницах, – безразлично пожал плечами портье, который, вероятно, был еще и владельцем гостиницы. – Хочешь заработать, умей угождать. Иной раз ваш брат чиновник о двух просветах или того выше заедут с барышней – какой уж тут паспорт! Кому охота светиться? За такое и закрыть могут…

– А вы, стало быть, владелец? – чуть умерил пыл Горский. Поведанное «Хряком» исправить невозможно.

– Он самый.

– То, что без документов постояльцев селите, незаконно, и надзиратель Васильев об этом узнает. Меня другое интересует. Эту комнату нанимал человек, который угрожал даме, – Антон Федорович кивнул в сторону Страшкевич. – Весьма вероятно, он психически неуравновешенный. Если вы не знаете его имени (что я допускаю), то его внешность вы должны помнить наверное.

– Вы можете мне не верить, но я его никогда не видел…

Горский глубоко вздохнул, понимая, что с этим типом придется туго. Он почему-то всеми способами выгораживал съехавшего постояльца.