Текст книги "Закат над Квантуном"

Автор книги: Леонид Дроздов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Напряжение спало, Демьян Константинович перестал глядеть на друга волком, а мадам Ардан сконфуженно улыбнулась.

Выпили шампанского. Наконец, кафешантанная прима обратила внимание на Горского.

– Вы, если не ошибаюсь, судебный следователь?

«О, как же искусно она играла свою роль! Будто едва его знает»

– Всё верно, сударыня. Судебный следователь Горский. Антон Федорович.

– Всех жуликов изловили, Антон Федорович? – спросила ради приличия Тереза Страшкевич, однако вопрос ее в действительно касался пресловутого маньяка, и Горский это сразу понял.

– Жуликов ловит полиция, сударыня, – двусмысленно ответил титулярный советник. – Я же провожу дознания и оперирую общим ходом дела, направляя его в нужное русло.

– Я слышала, в Маньчжурии участились случаи нападения хунхузов…

– Не стоит слепо верить газетчикам. Они порой сочиняют такие небылицы, что волосы дыбом встают, – поспешил успокоить ее Горский.

– Вы бы лучше не хунхузов опасались, а господ, что сейчас глядят на вас со всех сторон. Вот уж кто действительно может на вас напасть! – пошутил Гвоздевич.

Лицо мадам Ардан вытянулось и замерло в немом страхе.

– Не отчаивайтесь, милая Зизи! Я буду биться за вас до последней капли крови! – горячо воскликнул Унгебауэр.

Антону Федоровичу вдруг стало страшно за своего друга. Что, если ему действительно удастся покорить сердце Терезы Страшкевич? В этом случае Демьяну Константиновичу придется столкнуться с маньяком, который едва ли так просто откажется от своих темных намерений.

Горский огляделся. Возможно, маньяк сейчас в этой самой зале…

– О, вы настоящий рыцарь, Демьян! – нежно проговорила мадам Ардан, положив руку на плечо лейтенанта флота.

– Приглашаю посетить мой особняк, милая Зизи! Это настоящий замок! В нем вы будете чувствовать себя в безопасности! – пошел «на абордаж» Унгебауэр.

– С удовольствием поглядела бы, – смело заявила этуаль.

– Отлично! Моя коляска будет ждать вас в полночь у черного хода! – обрадовался Демьян Константинович. Глаза его светились как никогда ярко.

Вскоре Зизи Ардан упорхнула за другой столик.

– Мои поздравления, Демьян! – похвалил друга Горский, подавляя в глубине души нараставшую зависть.

– Будьте с ней осторожны и благоразумны, – посоветовал Гвоздевич. – Если вы в эту ночь не потащите ее в кровать, рискуете найти себе преданную жену.

– Много ты знаешь! – махнул на него аффектированный Унгебауэр, но странный совет, похоже, принял к сведению.

Гвоздевич и Горский разъехались в 11½ вечера, оставив Демьяну Константиновичу время собраться с мыслями. Дома Ким вручил Горскому записку и запечатанный конверт без подписей.

В записке говорилось следующее:

«Объектъ никуда не отлучался. С-въ.»

Стало быть, Василий Безродный снова ни с кем не встречался. Гм…

В запечатанном конверте оказалось небольшое послание, которое заставило Горского надолго задуматься:

«Онъ снова настаиваетъ на встрѣчѣ. Завтра въ 7 вечера въ Юго-восточныхъ номерахъ, комната 7. Записка лежала подъ дверью моей гримерки! Т.С.»

По спине Антона Федоровича пробежал неприятный холодок. Перечитав еще раз записку от мадам Ардан-Страшкевич, он в замешательстве потер виски. По всему выходило, что в момент выступления этуали маньяк находился в зале кафешантана. Тереза, вероятнее всего, обнаружила записку в антракте своего выступления. Во время второго выхода на сцену она была неестественно бледна – это всё объясняет. Самому маньяку едва ли удалось бы проникнуть незамеченным за кулисы. Вероятно, он подрядил на это дело кого-то из официантов…

Теперь понятно, почему Тереза Страшкевич решила принять приглашение Унгебауэра посетить его особняк. В Демьяне Константиновиче она увидела опору и поддержку.

«Интересно, поведает ли она ему о маньяке?..»

Если да, то лейтенант флота непременно об этом расскажет. Однако каков наглец маньяк: назначил повторное свидание в тех же «Юго-восточных номерах» и даже в той же самой седьмой комнате! Ничего не боится!

«А впрочем, так даже лучше… – мелькнуло в голове судебного следователя. – Это значит, что владелец гостиницы показал себя надежным человеком и заслужил доверие».

Единственное, что расстраивало титулярного советника так это то, что в «Юго-восточные номера» ему теперь ехать опасно. Кто знает, как поведет себя владелец?

Дело приобретало новый поворот. Охота на маньяка возобновлялась, но только охотником на этот раз выступит Самсон Семенов.

6. Компрадор и конец истории с маньяком

Воскресным утром Горский ждал звонка от Терезы Страшкевич. Он резонно полагал, что она непременно с ним свяжется, чтобы согласовать вечернюю операцию. Но телефон в доме судебного следователя молчал…

В полдень Горский не выдержал и поехал в «Империал». В гостинице его встретили крайне враждебно и заявили, что госпожа Страшкевич в настоящее время отсутствует. То ли она действительно еще не вернулась от Унгебауэра, то ли это была стандартная формулировка для искушенных поклонников. Титулярному советнику ничего не оставалось, как вернуться домой.

Спустя какое-то время к нему явился незнакомый городовой и вручил записку «от Самсона». Значит, Семенов узнал что-то важное, но побоялся отпускать объект из поля зрения – передал послание с оказией. Молодец, грамотно поступил. Филёр писал следующее:

«Сегодня въ 9¼ ч. объектъ ѣздилъ на Батумскую въ Юго-вост. номера. При немъ имѣлся бумажный свертокъ, предположительно съ виномъ и еще чѣмъ-то. Пробылъ 6 минутъ и вернулся безъ свертка. С-въ.»

Горский ждал чего-то подобного. Однако его очень не порадовало, что Безродный так ни с кем и не встретился. Это означало, что маньяк держал связь со своим помощником через телефон. Что сделал тому поручение снять номер гостиницы еще в субботу, когда Васька был в почтовой конторе. Что на этот раз маньяк не стал использовать Безродного для передачи записки, но подкинул ее через кого-то третьего…

«А ведь он мог вообще не использовать юного телефониста для передачи записок… – начал подозревать судебный следователь. – Он мог вообще никого не использовать, но делать это самостоятельно… Учитывая характер самих посланий».

Тогда возникал другой вопрос. Маньяк (или его сообщник) всегда подбрасывал записки мадам Ардан под дверь номера. Но вчера подкинул записку в гримерную. Почему? Что заставило этого безумного человека пойти на определенный риск, ведь можно было спокойно положить ей записку снова под дверь апартаментов?

И почему, черт возьми, она не удосужилась до сих пор ему телефонировать?..

В 2½ часа Горский понял, что Тереза Страшкевич ему не позвонит. Ее столь опрометчивую беспечность он мог объяснить лишь тем, что впечатлительная этуаль решила доверить свою судьбу еще более опрометчивому и беспечному Унгебауэру. Иными словами, нашла рыцаря, который ее защитит…

А раз так, то он, Антон Федорович, умывает руки. С сей поры обремененным какими-либо моральными обязательствами перед госпожой Страшкевич он себя считать перестает.

Чтобы как-то унять переполнявшее негодование и злость, титулярный советник отправился на вечернее богослужение в церковь.

В тот вечер ему особенно понравилось пение баронессы фон Нолькен, которая заметно обрадовалась приходу судебного следователя. Отец Ксенофонт выдавал громогласные тягучие ектеньи, а под конец выступил с проникновенной проповедью о Святой мученице Татьяне, «ее же память ныне совершаем». Жившая в III веке в Риме, она подвергалась тяжким мучениям и гонениям, будучи христианкой. Но ее вера во Христа была настолько сильна, что по ее молитве рушились языческие статуи, удары истязателей заживали на ней к следующему дню, а выпущенный лев ее не тронул. И лишь казнь мечом прекратила нелегкий земной путь этой стойкой христианки…

Святую Татьяну, кроме всего прочего, считали почему-то покровительницей студентов. Но отец Ксенофонт об этом не упомянул.

Выходя из церкви, Горский вдруг понял, что допустил существенный прокол. Самсон Семенов, не знакомый с содержанием записки маньяка к Терезе Страшкевич, будет продолжать вести наблюдение за Безродным, но не за «Юго-восточными номерами».

«И как это я мог подумать, что Семенову вздумается вести наблюдение за гостиницей, тогда как его объект – это Василий Безродный?..»

Впрочем, судебный следователь не видел в этом ничего страшного: моральные обязательства его теперь не сковывали, да и мадам Ардан ехать вторично на Батумскую очевидно не собиралась.

Дома Горский принял ванну, поужинал и собрался пораньше лечь спать. С кровати его поднял нежданный визит того самого незнакомого городового (как впоследствии узнал судебный следователь, его звали Галактионом). Полицейский принес записку, но отдавать ее Киму не спешил.

– В чем дело? – спросил титулярный советник недовольным тоном.

– Записочка вашему благородию от Самсона…

– Так давай ее сюда!

Городовой передал свернутую бумажку. Антон Федорович прочел в ней то, чего никак не ожидал:

«Объектъ съ 6¾ до 8¼ ч. находился въ Ю-в. номерахъ. Затѣмъ вернулся домой. Продолжаю вести. Потратился на дженерикшу, прошу передать съ Галактіономъ 2 р. 50 коп. С-въ.»

Горский почувствовал растерянность и тревогу, как капитан корабля, внезапно севшего на мель. Безродный лично ждал госпожу Страшкевич – значит ли это, что он и есть маньяк?.. За эту версию имелись весомые аргументы. Безродный за всё это время так ни с кем и не встретился, поэтому есть основания полагать, что история с неким богатым господином ложь, призванная отвести подозрения от самого Василия. Красноречивее всего говорит его непосредственное присутствие нынче в гостинице. В столь юном возрасте довольно легко потерять голову от любви…

Антон Федорович зашел на кухню и налил себе воды из остывшего самовара. Сделав несколько глотков, он закрыл глаза, пытаясь представить себе всю картину, восстановить причинно-следственные связи. Вроде бы всё складывалось в единую цепь, однако полученные выводы Горского не устроили.

Василий Безродный служил почтово-телеграфным служащим VI разряда низшего оклада. Разве он мог оказаться в «Империале» со своим скудным жалованьем? Разве он мог нанимать комнату в «Юго-восточных номерах» на недели вперед, щедро раскидывая «красненькими»? Такой вариант возможен только в случае мошенничеств с финансами или при каком-то другом мздоимстве. Как, например, «разбогател» приснопамятный Шлянкер. Но Безродного Горский, к сожалению, даже не видел. А порой бывает, посмотришь на человека и сразу увидишь всю его подноготную: способен ли он на преступление или нет.

Антону Федоровичу нестерпимо захотелось вытащить телефониста на допрос и посмотреть ему в глаза. Возможно, он и добился бы результата – благо за свою службу судебным следователем не одного подлеца вывел на чистую воду посредством очной беседы. Однако внутренний голос подсказывал титулярному советнику еще немного подождать, продолжить наблюдение за Безродным.

– Ваше благородие, что Самсону-то ответить? – раздался осторожный бас из передней. Горский совсем забыл о городовом, который, вероятно, ждал денег.

Титулярный советник еще раз заглянул в записку: филёр просил два с половиною рубля. Даже если учесть, что рикша его ждал, сумма выходила явно завышенная. Антон Федорович выдал Галактиону деньги и успокоился. Всё-таки городовые получают не многим больше, чем почтово-телеграфные служащие, а жить как-то надо.

«Эх, все беды от нехватки денег…»

В понедельник Горский получил от полиции очередную порцию дел о буйствах, которые еженедельно происходили по субботам и воскресеньям. Народ наш перед нерабочим воскресеньем имел обыкновение напиваться и бить друг другу морду…

Ближе к полудню в камеру судебного следователя вошел пожилой человек в цилиндре и калановой шубе. Антон Федорович попробовал прикинуть, сколько стоит эта роскошная вещь, если за одну только шкурку редкого млекопитающего дают примерно сотню рублей… Получилась какая-то баснословная сумма.

Господин тем временем переложил из одной руки в другую эбеновую трость, снял перчатки, сверкнув бриллиантовым перстнем на руке, приподнял цилиндр в знак приветствия.

– Здравствуйте, мне нужен господин следователь, – проговорил тихим, но удивительно звонким голосом гость. Его пышные седые усы создавали впечатление добродушного старика, однако цепкий, сфокусированный взгляд и глубокая морщина между бровей выдавали в незнакомце волевой характер и нацеленность на результат, свойственный успешным предпринимателям. Более того, лицо этого господина показалось Антону Федоровичу знакомым.

– Я к вашим услугам, – поднялся титулярный советник. – Судебный следователь Горский. Антон Федорович.

– Гуго Францевич Герцер, – обладатель калановой шубы протянул Горскому руку. Посетители обычно так не делали, да и вообще здороваться за руку с незнакомым человеком в обществе не практиковалось: из-за различия в классах мог возникнуть конфуз, потому как инициировать рукопожатие по правилам этикета надлежало только старшему по чину.

При рукопожатии Гуго Герцер зачем-то надавил большим пальцем, будто прощупывая суставы Горского где-то между фалангами среднего и указательного перстов. Что это могло означать, Антон Федорович не знал, поэтому непроизвольно смешался. Богач разочарованно отдернул руку.

– Прошу, присаживайтесь, – пригласил титулярный советник, отводя взгляд. Да, общаться с такими джентльменами непросто… – Что привело вас ко мне, Гуго Францевич?

– Сперва позволю маленькую ремарку: я – доверенный Русско-Китайского банка в Дальнем, – пояснил Герцер, расстегивая шубу. Под ней оказалась черная визитка с золотой цепочкой.

Ну конечно! Горский видел его в «Империале» в компании гладковыбритых господ-банкиров. Осознав сей факт, титулярный советник смутился еще больше.

– Вы, вероятно, по делу о двухсотрублевой ренте… – догадался Антон Федорович, припоминая подробности, которые ему рассказывал Дминский.

– Вовсе нет, – перебил его доверенный. – Оба негодяя, насколько мне известно, ныне за решеткой, рента возвращена, а с кассира сняты все подозрения. Хотя со своей стороны я, вероятно, должен выразить вам благодарность.

– Я тут ни при чем, – честно признался Горский, оскорбленный последней фразой банкира. – Благодарите полицейского надзирателя Дминского, который предпринял своевременные действия.

– Непременно, – улыбнулся старик. Его улыбку можно было бы назвать добродушной и располагающей, если бы не сверлящие искры темных внимательных глаз.

– Так какое у вас ко мне дело? – перешел на официальный тон судебный следователь.

– В нашем банке пропал человек…

– Вот как?.. Кто он и как давно пропал?

– Это наш компрадор, китайский подданный Вей Пин-тин. Исчез с прошлой субботы.

– Гм, почему же вы обратились ко мне только в понедельник? И почему ко мне, а не в полицию?

– Потому что полиции такие дела не интересны и потому что один пропущенный день мог быть случайностью. Например, он мог перебрать со спиртным.

– Вы не хуже меня знаете, что китайцы практически не пьют, – язвительно заметил Горский.

– А вы не хуже меня знаете, что китайцы быстро пьянеют, – парировал Герцер.

– За ним ранее подобное наблюдалось?

– Нет, никогда.

– Тогда с чего вы решили, что он мог напиться?

– Всё когда-то бывает в первый раз.

Антон Федорович на мгновение замолчал.

– Вы отправляли к нему домой посыльного? – спросил он.

– Я лично ездил к нему.

– И что же?

– Никто не открыл дверь.

– А где он живет?

– На Нагорной улице, в Части домов особняков.

– Он живет в особняке?.. – немного опешил Горский. Никак он не думал, что местные компрадоры настолько оборотисты.

– Да, – искренно улыбнулся Герцер, но в эту улыбку вложил всё свое пренебрежение к полунищему служивому сословию, представителем коего для него, безусловно, был судебный следователь.

– Ваш компрадор не был замешан в каких-либо темных делах?

– Нет. Это был в высшей степени порядочный человек.

– Почему вы говорите о нем в прошедшем времени?

– Может статься, что его нет в живых…

– То, что вам не открыли дверь, еще не значит, что он мертв, – едко ухмыльнулся Антон Федорович.

– Вы еще не всё знаете, господин Горский, – посерьезнел Гуго Францевич, еще больше сдвинув брови. – За неделю до исчезновения у Вея вымогали большую сумму денег.

– Кто вымогал?

– Хунхузы…

– На Квантуне нет хунхузов! – убежденно заявил титулярный советник.

– Теперь есть.

– Почему он не обратился в полицию?

– Потому что полиция, как и вы, ему бы не поверила, – сардонически ответил Герцер.

Спустя ½ часа Горский в сопровождении полицейского надзирателя Европейского города Скуратова и городового Нечипоренки ехал по проспекту Витте в сторону Городского сада. За Николаевской площадью запорошенная снегом дорога постепенно уходила в гору, поэтому на крупе гнедой томской лошадки появилась пена.

С проспекта Витте полицейская коляска ушла влево и оказалась на Нагорной улице. Улица эта пересекала весь Городской сад и оканчивалась в Части домов особняков, куда судебный следователь и направлялся.

Восточная часть Дальнего, стоявшая несколько в стороне от шумного порта и заводов, была предназначена для коттеджей состоятельных европейцев, как это заведено во всех колониальных азиатских сеттльментах. Местность здесь изобиловала многочисленными оврагами, достигавшими семи и более саженей, поэтому улицы тут имели зачастую криволинейные начертания.

Китайский подданный Вей Пин-тин жил в симпатичном двухэтажном особняке в трех кварталах от строящейся русской церкви и в квартале от Английского сада. Часть эта была застроена мало, поэтому внизу открывался прекрасный вид на Талиенванский залив.

Скуратов, на правах начальника участка, постучал в беленую дверь. Ответа не последовало. В доме царила мертвая тишина. Полицейскому надзирателю пришлось ударить в дверь четырежды, прежде чем Горский не догадался дернуть ручку. И дверь открылась!..

Мужчины переглянулись. Первым в особняк вошел судебный следователь.

Довольно маленькая передняя встречала посетителей крутой лестницей во второй этаж. Справа, очевидно, была гостиная. Именно туда вели грязные следы…

В гостиной у большого камина валялся без сознания связанный, с кляпом во рту, раздетый донага китаец. Спина его имела оттенок спелой вишни, на руках и ногах выделялись яркие кровоподтеки.

– Господи!.. – воскликнул Скуратов, перекрестившись.

– Его пытали… – заключил Антон Федорович, осматривая раны пострадавшего и одновременно прощупывая пульс. – Он еще жив!.. Скорее врача!

Городовой бросился на улицу за помощью, а Горский со Скуратовым принялись развязывать компрадора.

Вей Пин-тин чуть приоткрыл глаза, тяжело задышал. Допрашивать его в такой ситуации было невозможно. Титулярный советник принялся осматривать дом.

Возле камина валялась кочерга, которой, вероятно, его и пытали. В гостиной выпотрошили сервант, скинули на пол картины, отодвинули диван – искали тайник. Остальные комнаты почти не тронули. Судя по количеству следов, нападавших было не менее трех.

Только вернувшись к себе в камеру, Горский осознал всю дикость и весь ужас случившегося. У него в Дальнем, где никогда ничего подобного не наблюдалось, в особняк банковского посредника вламываются грабители, связывают хозяина и пытают раскаленной кочергой. Затем спокойно уходят…

Перед своим отъездом Антон Федорович велел Ивану Агафоновичу не допустить огласки, но обстоятельно допросить соседей. В крайнем случае, представить дело как дружескую ссору с последующей дракой.

Скуратов приехал под конец дня с обнадеживающими новостями. Ему удалось найти свидетеля!

Оказалось, что компрадор держал при себе прислугу. Молодой китаец-бой, увидев из окна пятерых подозрительных мужчин и услышав вскоре шум нападения на своего хозяина, поспешил ретироваться через черный ход. Его нагнали, избили до полусмерти и заперли в ледник, в котором бедняга и просидел с пятницы…

Иван Агафонович проявил недюжинную сноровку, запротоколировав первые показания китайца очень дурно говорившего по-русски.

– Как же он вас понял? – ухмыльнулся Горский.

– Уж понял, что я его не в артель нанимать пришел… – отшутился Скуратов с грустной улыбкой.

Показания китайца-боя, фамилия которого образовывала смешной слог Юй, сводились к следующему. Вечером в пятницу, едва хозяин особняка вернулся домой, вслед за ним показались пятеро мужчин местной национальности. Они бесцеремонно вломились в дом (дверь запирали лишь на ночь) и напали на Вей Пин-тина. Компрадор попробовал оказать сопротивление, но был тотчас повален на пол и связан. Что было потом, Юй не знает, потому что припустил со всех ног прочь. Как уже упоминалось выше, далеко уйти ему не удалось…

Из пяти нападавших он хорошо запомнил двоих: у одного не хватало пальца на правой руке, у другого – глубокие следы от оспы. Полагает, что хунхузы искали деньги…

Антон Федорович вдруг представил, как на его дом нападают бандиты. Сумел бы он с Кимом защититься?..

«По крайней мере, Ким бы точно не сбежал», – утешил себя титулярный советник.

– Где нам теперь их искать?.. – вздохнул полицейский надзиратель, закончив доклад.

Судебный следователь развернул карту Дальнего и окрестностей.

– Так, поглядите. Из Части домов особняков за город ведут две дороги: одна на Цырго, другая на Цейдятун. Конечно, далеко не факт, что они скрываются где-то в этих деревнях (они могли уйти на запад через Городской сад), однако начать следует с них. Возьмите столько людей, сколько необходимо. Более того, если у меня получится, вам выделят солдат из 12-го Восточно-Сибирского стрелкового полка. Забирайте всех мужчин без пальцев и всех рябых.

– Слушаюсь, ваше благородие! Когда прикажете начинать?

– Как только к вам прибудут солдаты.

После этого Горский поехал в казармы, располагавшиеся возле сада Административного городка. По счастливой случайности он застал там Гвоздевича и попросил о помощи. Уже через ⅓ часа полицейские вместе с взводом солдат скрылись на дороге, ведущей в южные сопки.

Господина Герцера Антон Федорович решил не извещать. Во-первых, компрадор сам ему всё расскажет, если посчитает нужным. А во-вторых, доверенный судебного следователя об этом и не просил. Даже визитки своей не оставил.

Дома Горского ждал очередной сюрприз. Самсон Семенов передал записку следующего содержания:

«Объектъ въ 12¼ дня заходилъ въ зданіе Морского пароходства. Пробылъ 5 минутъ. С-въ.».

– Это принесли в час дня, – пояснил Ким и прибавил: – Да, еще телефонировала женщина…

– Тереза Страшкевич?.. – встрепенулся титулярный советник.

– Она не представилась, но, кажется, звонила именно она.

– Что ей было нужно?

– Она не сказала, мой господин.

Впрочем, судебный следователь и так догадался: мадам Ардан получила очередное письмо от своего маньяка. Другой вопрос: зачем она ему, Горскому, звонила, если нашла бравого заступника в лице лейтенанта Унгебауэра? Всё же сомневается в его силах?

В одиннадцатом часу вечера домой к Антону Федоровичу приехал Самсон Семенов собственной персоной. Он выглядел утомленным и усталым, но глаза его светились азартным огнем.

– П-позвольте м-мне всё вам рассказать…

– Да, конечно! Проходи в гостиную, Самсон.

Титулярный советник провел филёра в натопленную гостиную. Полицейский с нескрываемым удовольствием расположился в полукресле возле камина, отогревая заиндевевшие руки.

– Сперва извольте «з-зелененькую» – п-потратился на дженерикшу, – буднично заявил Семенов, будто попросил передать ему соли или подать салфетку.

Горский вспыхнул, но промолчал. В конце концов, этот парень уже который день подряд носится по всему городу исполняя его поручения.

Получив деньги, филер расцвел и продолжил:

– П-после п-пароходства объект вернулся в п-почтовую контору, но уже в седьмом часу взял дженерикшу и п-поехал, угадайте к-куда?

– В «Юго-восточные номера»?

– Не совсем: сперва он к-купил шампанское и к-конфекты! Н-но как вы узнали?..

– Давай дальше.

– П-приехал он туда в п-половину седьмого. А затем н-начались чудеса… – филёр сделал многозначительную паузу. – Ровно к семи часам п-подъехала коляска. Из нее вышли д-двое: господин в серой шинели-пелерине и элегантная д-дама в шляпке с вуалем. Господин р-решительно рванул вперед. Спустя п-пять минут из н-номеров выскочил испуганный объект и п-припустил бегом в Административный г-городок. А господин с дамой п-покинули гостиницу вслед за ним – проехали м-мимо меня…

Горский задумался. Стало быть, Тереза Страшкевич открылась Унгебауэру, а тот, вероятно, предложил отправиться в «Юго-восточные номера» вместе, чтобы раз и навсегда покончить с донимавшим маньяком. И наткнулись на Безродного…

«Всё бы хорошо, если бы не одно обстоятельство…»

– Скажи, Самсон, а тебе случайно не удалось установить, к кому и зачем ходил объект сегодня в полдень?

– Это стоило определенных т-трудов и ф-финансов, – намекнул полицейский.

– Сколько с меня? – нетерпеливо гаркнул Горский, предвкушая ответ филёра.

– Еще целковый.

– Вот, держи! Так к кому он ходил и зачем?

– З-зачем не знаю, но был он у п-помощника управляющего М-морским пароходством н-некоего лейтенанта Унгебауэра.

Утром во вторник 13 января в камеру к Горскому вошел Скуратов.

– В Цырге взяли двух рябых, а в Цейдятуне (прости Господи!) – трех, да еще одного беспалого, – сказал вместо приветствия полицейский надзиратель.

– Отличная работа, Иван Агафонович! – похвалил Антон Федорович. – Юй кого-нибудь из них опознал?

– Так я за то и приехал до вас, чтоб ваше благородие на «смотринах» поприсутствовали.

Прибыли в арестный дом. Место это всегда вызывало у судебного следователя омерзение – каждый раз в мозгу проскальзывали эпизоды из прошлого. В 1902 году, только прибыв в Дальний, сразу угодил за решетку. И потом, летом 1903-го, когда вел дело Гастона Фуше…

Долго потом Горский приходил в себя, никак не мог свыкнуться с мыслью, что оставил убийцу безнаказанным. Принятое решение часто казалось ему неверным и противоречащим моральным принципам. Но не любовь ли к Родине является первостепенным фактором, на фоне которого все остальные меркнут и уходят в тень?

Ему тогда открылась ужасная истина, от которой бросало в пот: существуют убийства, за которые невозможно судить.

Георгий Сильвестрович – человек фантастической воли и беспромедлительного действия. Он воин своей державы, но ни в коем случае не убийца в привычном смысле этого слова. И тем не менее что-то в душе Антона Федоровича в прошлом августе треснуло.

Погрузившись в воспоминания, Горский не заметил, как привели арестованных китайцев. Из соседней комнаты вошел еще один молодой житель Поднебесной в сопровождении начальника тюрьмы. Гладковыбритый лоб боя тотчас покрылся испариной. Он сразу указал на беспалого и на одного из рябых как на участников нападения на компрадора Вея.

Двух опознанных увели в камеры, остальных – отпустили восвояси, едва ли не с пинками под зад.

«Что же вы делаете, черти?! – негодовал в душе Горский на грубость тюремного начальства. – Этак всех китайцев против себя настроим…»

Скуратов отправился лично допрашивать подозреваемых, засучивая по пути рукава, а Антон Федорович, тяжело вздохнув, поехал обратно в присутствие.

По дороге назад он решил заехать к Унгебауэру, потому как не мог более терпеть, да и начинать разговор на щекотливую тему лучше тет-а-тет. На Административной площади собралось много рабочего люда, непонятно откуда появившегося. Русские мужики в валяных шапках грелись около импровизированных костров вдоль всей железнодорожной выемки.

Унгебауэр оказался у себя в кабинете в прекрасном настроении.

– О, Антуан! – искренно обрадовался он другу. – Заходи. Как раз самовар вскипел – будешь чаю?

– Не откажусь, – согласился Горский. Разговор обещал быть долгим, да и с морозной улицы хотелось отогреться.

Пока Демьян Константинович доставал стаканы, Антон Федорович спросил:

– Каким ветром занесло этих работяг? Да еще в таком количестве, – и кивнул в сторону площади.

– Какой-то мерзавец пустил утку, дескать, в Дальнем формируются рабочие артели. Вот народ и ломанулся из Сибири…

Судебный следователь тихо выругался. Теперь жди экспоненциального увеличения количества мордобоев и грабежей…

– Надо их немедленно выслать из города или найти им работу. Иначе они всё тут разнесут…

– Сахаров уже в курсе. Работа ведется… – бросил вскользь Унгебауэр. Очевидно, эта тема интересовала его мало. – Ты ко мне, полагаю, не за этим пришел. Ты вообще просто так не приходишь. Так какое у тебя ко мне дело, Антуан?

Горский отпил чаю, набрал в грудь воздуха и начал издалека:

– Как складываются твои отношения с мадам Ардан?

Лейтенант флота озадаченно округлил глаза, но быстро собрался:

– А! Так тебя она тоже зацепила?..

– Вовсе нет…

– Должен тебя разочаровать, Антуан. Она от меня без ума! Поэтому у тебя нет шансов.

– Да я и не…

– Ее, кстати, зовут Тереза Страшкевич. И она уже два дня ночует у меня!.. – прибавил Унгебауэр шепотом.

– Очень хорошо. Полагаю, теперь тебе не придется подбрасывать ей анонимные письма.

Демьян Константинович изменился в лице, глаза его заблестели.

– Ты о чём? – спросил он после некоторой паузы.

– Вот уж не думал, что ты будешь отпираться, – усмехнулся Горский. – Незадолго до Крещенского маскарада мне прислали письмо с просьбой о встрече. Мне пришлось поехать на бал. Там ко мне подошла мадам Ардан и рассказала о странных записках, которые ей посылает маньяк…

– Почему маньяк? – удивился лейтенант.

– Потому что нормальному человеку не придет в голову приглашать малознакомую даму в гостиничные номера, да еще и инкогнито.

– Гм…

– Мне ничего не оставалось, как взяться за расследование. Скоро я вышел на твоего сообщника – молодого телефониста Василия Безродного. Этот юнец за щедрое вознаграждение нанимал для тебя комнату в «Юго-восточных номерах» и снабжал ее шампанским и конфетами. Даже оставил свой телефонный номер, по которому я на него и вышел.

Горский отпил чаю, наблюдая за реакцией Унгебауэра. Демьян Константинович недоверчиво щурил глаза.

– К Безродному я приставил филёра.

– В Дальнем есть филёры?.. – ахнул лейтенант, выдав себя с потрохами.

– Теперь есть, – кивнул титулярный советник. – Но ты проявил основательную осторожность – коммуницировал с Безродным по телефону. Однако рано или поздно он должен был к тебе прийти за очередной запиской или за деньгами, поэтому и организовал слежку. Я заподозрил неладное, когда узнал, что очередную записку мадам Ардан подкинули в гримерку. Стало очевидным, что это сделал кто-то, присутствовавший в тот вечер в кафешантане, но не Безродный. И почему в гримерку? И только потом до меня дошло, что таким образом лейтенант Унгебауэр пошел «на ура». Установив доверительный контакт с Терезой Страшкевич, ты решил ковать железо, пока горячо. Ты рассчитывал, что обнаружив записку в гримерке и впав в отчаяние, она примет твое приглашение как защиту. Твой план сработал, но на этом ты не остановился! Ты решил действовать наверняка: вызвал к себе Безродного, чтобы передать деньги и проинструктировать о заключительной хитроумной операции. Юному телефонисту ты отвел роль маньяка, а сам предстал доблестным рыцарем…