Текст книги "Конан-изгнанник"

Автор книги: Леонард Карпентер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Глава III
КАРАВАН-САРАЙ

Босая танцовщица, изгибаясь и извиваясь, двигалась по песчаной площадке перед большим костром. Неуловимым движением руки с ярко наманикюренными ногтями одна из тонких, почти прозрачных шелковых накидок, скрывавших тело девушки, была брошена в огонь. Легкий всплеск яркого пламени – и от куска ткани не осталось даже пепла. Лишь облако невесомого дыма поднялось к черному ночному небу.

Танец Шарлы и сам по себе напоминал пульсирующее пламя. Так, по крайней мере, казалось Конану, наблюдавшему за нею. Легкие шажки, быстрые пируэты, прыжки – четко в такт все ускоряющемуся ритму цимбал. Сидя рядом с костром, киммериец ясно видел, как сквозь оставшийся шелк блестит вспотевшая кожа на животе девушки. Чтобы и самому не взмокнуть от жара ила танца, Конан передвинул свой стул подальше под навес.

Караванный квартал Оджары представлял собой лабиринт низких строений и проходов между ними, сходившихся к большому центральному двору, прямо за Таможенными воротами. Здесь был колодец и стойла, а места хватило бы для верблюдов и лошадей полудюжины больших караванов и для палаток и шатров их погонщиков. Караван-сараи и трактиры, обслуживающие караванный квартал, были построены в форме открытых в одну сторону зданий. Перед отсутствующей стеной лежал каменный очаг. Во время песчаных бурь помещения закрывались на ночь, тяжелыми войлочными шторами.

Эту ночь лишь один караван проводил в Оджаре: что поделать – не сезон. Да и груз этой процессии, направлявшейся дальше на запад, был непригодным для городской казны – соль. Пожалуй в Стигии этот товар был настолько редок, что ради такого каравана иной правитель мог поднять целый отряд своих воинов. Со своего места Конан мог видеть черное небо, мерцающие звезды, чей слабый свет вырисовывал городскую стену чуть ниже отделявшую сам город от караванного квартала.

Танец приближался к своей кульминации. Это можно было почувствовать по возбуждению среди зрителей – погонщиков верблюдов, все ближе и ближе подбиравшихся к центральному костру. Но Шарла хорошо знала свое дело. Она легко ускользала от тянущихся к ней рук, а когда от толпы отделялась и направлялась к ней очередная нетвердо стоящая на ногах фигура, легким движением ноги девушка отправляла в глаза слишком нетерпеливому зрителю облако песка.

Еще одно покрывало полетело в костер и взметнулось к небу легким языком пламени. Оставались еще два из первоначальных семи. По крайней мере, так казалось Конану, если, конечно, он не сбился со счета, перепутав покрывала танцовщицы и кружки крепкого арака, выпитые им за вечер.

Представление шло к концу. Изголодавшиеся без женщин кочевники стеной приближались к танцовщице. Шарле пока удавалось держаться на расстоянии от жадно тянущихся к ней рук.

В какой-то миг последнее покрывало вспыхнув в костре, осветив обнаженные плечи и грудь девушки и застонавших зрителей. Но в следующую секунду Шарла уже исчезла за крепкой дверью комнаты танцовщиц. Раздался лишь звонкий стук закрывшегося засова.

Когда некоторое время спустя она вновь появилась во дворе, прикрыв наготу новым шелковым одеянием, ее преследователи уже поостыли, успокоенные вином и обществом других девушек – пусть и не таких талантливых, но зато куда более покладистых. Шарла направилась в сторону Конана, сидевшего за длинным столом под навесом.

– Эй, виночерпий, – крикнула она, – мне чего-нибудь прохладного, а этому чужеземцу – больше ни капли арака! – С этими словами она обвила руками шею Конана. – Ему нужно протрезветь до ночи, чтобы к утру я осталась довольна.

Она легко опустилась на соседний с Конаном стул, не отпрянув, когда его могучая рука обняла ее за талию. Наоборот, ее глаза с вызовом глядя на остальных клиентов. Девушка ощущала себя под защитой могучего пришельца из далекой северной страны.

– Ну, Конан, – спросила Шарла, поворачиваясь к нему, – как тебе понравился мой танец? Это похоже на то, что ты видел в кабаках далекою Шадизара Проклятого?

Конан рассмеялся:

– Ну, положим, в Шадизаре публика еще больше увлеклась бы участием в действе. Эти глупцы бросились бы друг на друга с ножами и кулаками даже не дождавшись финала. Эти кочевники пустыни вели себя куда более сдержанно.

Рука киммерийца скользнула по спине девушки вверх и погладила ее шею.

– Ты танцевала просто великолепно… Здесь, в этом захолустье… такой танец. Что-то невероятное.

– Правда? Я ведь танцевала специально для тебя.

Шарла просто тая от удовольствия, повернулась и взяла из рук подошедшего виночерпия свою чашу.

– Детка, твой танец был подобен лучу звезды, рассекшему ночное небо, – раздался еще один голос. – Он сравним с галопом легкого верблюда из Афгулистана! Кстати, меня зовут Мемчуб.

Обладатель голоса оказался толстым человеком с короткой бородой, в шелковом одеянии, типичном для восточного Шема. Наверное, старший погонщик каравана, остановившегося на ночь в Оджаре, подумал Конан. Подойдя к танцовщице сзади, кочевник сжал пальцами ее плечо:

– Если посидишь со мной, я скажу тебе еще много о твоем танце. Сами звезды застынут, слушая мой восторженный рассказ…

– Нет, спасибо за похвалу. Но лучше пойди и расскажи, что хочешь, другим девушкам. Их тут в сарае полно. Я артистка, а не шлюха. Когда-нибудь я буду танцевать в Храме Единственной Богини или в благородном городе Шадизаре. Кроме того, сегодня я не одна. – Шарла кивнула головой в сторону Конана.

– Не одна? А, понимаю. Молодой, крепкий бычок. Я таких уже много нанимал. Мог бы и еще кой-кого работой обеспечить. Караван у меня большой. – Небрежно оглядев киммерийца, шемит вновь повернулся к Шарле: – Ты же артистка. Тебе нужно нечто более возвышенное. Изящное обращение, тонкая беседа с умным человеком, приятные подарки и тонкое вино. – Отодвинув полу плаща, купец показал плотно набитый кошелек, висевший на поясе. – Да и несколько золотых монет из дальних государств тебе тоже не помешают.

– Слушай, ты, – рявкнул Конан, одной рукой сжав плечо купца так, что у того захрустели кости, – девушка хочет, чтобы ее оставили в покое.

– Он прав, – сказала Шарла, глядя на чужака, – но, Конан, не забывай: Анаксу, хозяину караван-сарая, не нравится, когда ты без нужды уродуешь его клиентов. Можешь отпустить несчастного, если он пообещает вести себя хорошо. – Повернувшись к Мемчубу, она предложила: – А если тебе скучно одному, я уверена, что милашка Бабета будет счастлива скрасить твое одиночество.

Бабета, услышав свое имя, вспорхнула с колен менее удачливого погонщика и подбежала к Мемчубу.

– Еще бы, для меня большая честь разделить общество такого благородного аристократа, – защебетала она, вытянув для поцелуя ярко накрашенные губы. – Какое удовольствие пообщаться с человеком, который, ухаживая за девушкой, по крайней мере отвлекается от чистки верблюда.

Мемчуб, массируя ноющее плечо, несколько тоскливо смотрел на Бабету, не решаясь больше поднять глаза на Шарлу. Та потратила еще несколько мгновений на то, чтобы представить их друг другу и отвести купца и кабацкую шлюху к маленькому столику в углу. Затем она вернулась к Конану, который за время ее отсутствия разжился очередной порцией выпивки.

– О чем задумался? – спросила Шарла, присаживаясь рядом. – Опять вспомнил свою далекую северную страну? Думаю, по сравнению с тем, что ты видел в своих странствиях, наш город – просто дыра.

Она положила свои бледные ладони на его бронзовые от загара плечи. Тонкие пальцы скользнули под короткие рукава его грубой куртки.

– Но если ты будешь ближе принимать к сердцу жизнь Оджары, она тебе покажется очень даже сносным местом. Слушай, Конан. Давай сегодня ночью не пойдем в поля за стенами, в тень пальм оазиса. Почему бы нам не провести одну ночь в моем доме внутри городских стен? Меня каждый раз дрожь колотит, когда я вспоминаю, как ты возвращаешься в темноте в свое логово у реки после того, как мы расстаемся.

В ответ Конан лишь благодарно промурлыкал что-то по поводу ласковых пальцев, скользивших по его плечам и шее, но затем возразил:

– Нет, девочка. Я как-то лучше себя чувствую за стеной. В душе я, наверное, бедуин… моя постель, звезды – мое одеяло… – Он покосился на сидевшего в отдалении Мемчуба. – А кроме того, – добавил Конан менее поэтично, – если я остановлюсь у тебя, злые языки разнесут, что ты меня содержишь. Это не улучшит твою репутацию. Да и мою. Не забывай, Шарла, я – перекати-поле, вольный меч. С первым же караваном, идущим на север, я покину этот город.

– Да, конечно. Я все понимаю. Ты, безусловно, прав.

Шарла сняла руки с плеч Конана и отодвинулась. Вскоре она затеяла разговор с Анаксом, хозяином караван– сарая, предоставив киммерийцу размышлять о том, насколько сильно он обидел ее. Однако киммериец вряд ли хоть на миг усомнился в своей правоте.

Постепенно пары арака, купленного на деньги, заработанные при сопровождении последнего каравана, совсем прогнали его нерадостные мысли.

Вскоре он даже забыл о Шарле: его внимание привлекла другая женщина, сидевшая в одном из углов заведения и поочередно беседовавшая с разными посетителями.

В центре караван-сарая стояли длинные столы со скамьями вдоль них. Около стен расположились небольшие столики со стульями и табуретами. Несколько подушек и низких столиков стояли снаружи у входа – для тех, кто не представлял ночевки или отдыха без звездного неба над головой. В глубине несколько каменных ступеней, которые вели в верхние комнаты – спальни. Вот около этой лестницы за маленьким столиком, освещенным свечой, и сидела заинтересовавшая Конана девушка.

Она была одета, как большинство здешних женщин, в длинное темное платье с капюшоном. Ее нос и рот были прикрыты чадрой, но из-под капюшона все равно были видны тонкие изящные брови и глаза, сверкающие, словно пятна на перьях павлина. Она потягивала время от времени какой-то напиток и говорила по очереди с разными людьми. Большинство из них были местными – обслугой караван-сарая, которых Конан знал в лицо. Они усаживались напротив девушки по одному или парами и говорили о чем-то. Со стороны это было похоже на какой-то хорошо отработанный ритуал, что-то вроде обмена. Но ни деньги, ни товары не переходили из рук в руки. Иногда можно было разобрать голос девушки, доносившийся сквозь взрывы хохота, громкие разговоры и звуки флейт музыкантов.

Подчас Конан ловил на себе ее взгляд. Похоже, девушке трудно было удержаться от того, чтобы не смотреть в его сторону. И похоже, после каждого такого взгляда ее щеки заливались румянцем. Посчитав себя приглашенным, Конан подождал, пока очередной собеседник отойдет от стола со свечой, и занял место напротив девушки.

– Я Конан, путешественник. Приехал сюда из дальних краев. – Усаживаясь поудобнее, он улыбнулся загадочным глазам. – Похоже, ты тут всех знаешь, а я тебя вижу впервые. Вот я и подумал, что нам следует познакомиться. Скажи, когда все эти люди подсаживаются и говорят с тобой, – что же это значит?

Она моргнула и снова покраснела. Конан был в этом уверен, хотя большая часть лица девушки была скрыта.

– Что это значит? Ну, я предсказываю их судьбу.

– А, ведьма.

На какой-то миг Конана затрясло в ознобе, его спина покрылась холодным потом. Слишком много раз такого рода колдуны и шаманы пытались заколдовать и убить его. Но он быстро овладел собой. В конце концов, разве могла эта молодая женщина, столь нежная и стеснительная, принести ему хоть какой-то вред?

Улыбнувшись, он наклонился над столом и спросил:

– А почему ты ничего не берешь за свои услуги?

– Брать с людей деньги? – улыбнулась она в ответ. – Нет, ведь для меня это только развлечение. Я не настолько хорошо владею своим даром и не хотела бы, чтобы люди слишком всерьез принимали мои гадания.

– Значит, это скорее шутка, – кивнул Конан. – Хорошо, потому что колдовство… в общем, ладно. А как тебя зовут?

– Что? Ах да, мое имя Инара.

– Понимаешь, Инара, я считаю, что слишом точное предсказание обязательно будет нести изрядную долю предстоящих несчастий и трагедий.

– Да, – с готовностью согласилась она. – Я уже видела такое. К счастью, судьбы большинства жителей Оджары, по крайней мере в ближайшем будущем, ну… скажем, ничем не примечательны.

Она говорила чуть взволнованно, все еще избегая смотреть на своего нового знакомого.

– Я рассказываю им то, что вижу, скорее потехи ради, да и чтобы попрактиковаться. Я не прошу платы, но время от времени… – она двумя пальцами приподняла вуаль и пригубили из своего почти пустого кубка, – иногда кто-нибудь угощает меня кубком нарцинта, который поддерживает меня в форме.

– Нарцинт – вино из лепестков жасмина? – Конан взял ее чашу большим и указательным пальцами и понюхал янтарную жидкость. – Крепкая штука, однако.

Он щелкнул пальцами и крикнул хозяину

– Анакс, еще два нарцинта!

– Это будет второй кубок за вечер. Я никогда не пью больше двух. Приходится приходить сюда, там, у меня дома… на ферме, нет таких напитков. А именно нарцинт пробуждает мое внутреннее зрение и дар предвидения.

– Что? Ты утверждаешь, что нарцинт позволяет тебе предсказывать будущее? – Конан потряс головой. – Никогда не слышал о таком эффекте. Вино, безусловно, может стереть прошлое, но приоткрыть будущее…

– Я не читаю будущее, как по свиткам, и не вижу его картинки, словно в волшебном зеркале или сосуде. Но именно нарцинт приносит мне мои ощущения…

– А какие они, эти твои ощущения?

Инара задумчиво покачала головой:

– Я вижу какие-то вещи рядом с людьми. Чувствую, как они будут связаны с их будущим.

– Какие вещи ты видишь?

– Мне нужно время, чтобы сосредоточиться и всмотреться. Ну, например, видишь того человека… ну того, который смотрит за игроками в кости.

– A, тот туранец.

– Да, в зеленом тюрбане. Так вот, вокруг его шеи сомкнулся ошейник раба.

– На нем нет ничего. – Конан перевел взгляд с туранца на девушку. – А мы про одного человека говорим?

– Я тебе говорю, что вижу вокруг его шеи бронзовый ошейник. – Инара пригубила вино. – Значит, он когда-то был рабом.

– Или будет?

– Нет, ошейник стар и выношен. Я скорее склонна думать, что это след прошлого… Если бы он блестел, тогда видение могло бы относиться и к будущему. – Глаза Инары сверкнули из-под вуали. – Конан, дело в том, что я уже говорила с ним сегодня. Он показал мне шрамы и рубец от ошейника и рассказал, что долгие годы дожидался свободы.

Конан хмыкнул:

– Ну, это нам ничего не доказывает. Нам не нужны предсказатели прошлого, особенно нашего личного прошлого, которое многие хотели бы сохранить в тайне.

– Для меня это доказывает многое, подтверждая правильность моих предчувствий.

– Ну, это понятно. А как ты отличаешь то, что реально есть на человеке, от того, что тебе только грезится? Ну, например, этот ошейник и тюрбан на голове того парня?

– Вокруг моих видений всегда какое-то легкое сияние. Я могу их видеть только с определенных точек и только под воздействием этого пьянящего напитка.

– А что ты скажешь о парне, играющем в кости? Вон, смотри, сидит рядом с тем, в тюрбане. У него еще такой злой взгляд, да еще и шрам на шее.

– Его здесь нет. – На удивленный взгляд Конана она ответила: – Я вижу стакан н кости, но лишь свечение в виде рук заставляет их двигаться. А от человека остался лишь слабый, чуть видный контур. Он погибнет. Погибнет или пропадет без вести. И очень скоро. Он уже почти исчез из мира моих грез.

– Да, печально. – Все еще не веря, Конан настойчиво спросил: – А женщина, которая держит его под руку и смеется?

– Она ждет ребенка. А еще – ее глаза полны слез, светящиеся капли оставляют следы, скатываясь по ее щекам.

– Неплохо, однако. Твой дар может быть очень полезен, – задумчиво произнес Конан и резко повернувшись к Инаре, спросил:

– А что же ты видишь, глядя на меня? Что так смущает тебя?

– Да ничего. – Видя, что ее ответ не удовлетворил собеседника, Ииара пояснила: – Вообще-то эти вещи не так уж важны. Иногда они вовсе ничего не значат… Так, пустяки. – Она отвернулась.

– Ладно тебе, девочка, – подбодрил ее Конан. Я столько мрачных предсказаний пережил, да и стольких предсказателей…

– Ну, когда… когда я смотрю на тебя, я вижу тебя в боевом снаряжении. В доспехах… и все, ничего больше.

– В доспехах? – пробурчал Конан. – Надеюсь, набор полный?

– Нет, – признала она, покраснев до ушей и уставившись в стол. – Только грудная пластина, налокотники и щитки на голени… Ну и золотой шлем с большим плюмажем. Позолоченный меч… Все оружие так сверкает!

– Ну… – Неожиданно для себя Конан обнаружил, что стыдливый румянец может быть заразительным. Прокашлявшись, он постарался убрать лицо за круг света, падавшего от свечи, и, скрестив руки на груди, задумчиво сказал: – Ничего стыдного в общем-то в этом нет. В некоторых коринфийских городах аристократы сражаются именно в таком виде, но крайней мере так говорят. Может быть, все это означает только то, что я вскоре отправлюсь на север и добьюсь там высокого положения…

В этот миг их глаза случайно встретились, и оба не смогли удержаться от смеха. Громко чокнувшись, они осушили свои кубки под заинтересованными взглядами остальных посетителей. Молодая девушка откинулась на стуле, чуть не опрокинувшись назад. Конану пришлось схватить ее за руку, чтобы удержать от падения. Отпуская ее, он осторожно разжал пальцы, словно выпуская на волю хрупкую птицу.

– Ну, Инара, – наконец Конан смог продолжить разговор, – а что думают о твоих талантах дома, на твоей ферме? Что говорят соседи?

– Они и не знают об этом. Моя семья – верные почитатели Истинной Богини, и у нас в доме и речи не может идти о всяких призраках и другой мистике. Когда мне это надоедает, я прихожу сюда, чтобы пообщаться с друзьями.

– Понятно.

– А кроме того, – добавила Инара, – здесь, в караван-сараях, у людей куда более интересные судьбы.

Конан осмотрел помещение, словно желая выяснить, не продолжает ли кто-нибудь подсматривать за ним и его собеседницей. Похоже, все занимались своими делами. Даже Шарла, обидевшись, ушла в тот угол, где сидел Мемчуб, ранее отвергнутый ею. Словно желая отомстить Конану, она что-то нашептывала на ухо купцу, полуобняв его. Бабета сидела рядом, не понимая, что происходит.

– Инара, скажи, что ты видишь в судьбе того купца, хозяина каравана, который сейчас беседует с танцовщицей и ее подружкой?

– Я не вижу там человека, – весело и не задумываясь ответила Инара. – Шарла прижимается к брюху толстого, увешанного золотой сбруей, но все равно пропахшего навозом верблюда.

Вновь из-за столика у лестницы раздался взрыв хохота. На этот раз он оборвался неожиданно. Инара резко схватила Конана за руку.

– Ой, там вооруженные люди, воины храма. Они не должны видеть меня здесь.

Конан увидел стражников в их традиционных синих туниках – высокие, ловкие воины с мечами, укрепленными за спиной так, что рукоять длинного клинка торчала из-за спины. Они стояли вшестером в одну линию по другую сторону костра. Затем они двинулись вперед, между посетителями таверны, останавливаясь лишь, чтобы присмотреться повнимательнее к некоторым или задать пару коротких вопросов. В их движениях сквозила дисциплина и самоуверенность. На них не было никаких доспехов, лишь небольшие серебряные шлемы, плотно сидящие на головах.

Глаза Инары наполнились страхом, она вжалась в угол, стараясь слиться со стеной. Конан негромко сказал ей:

– Не волнуйся, сейчас я устрою здесь шум, а ты выжди момент и смывайся.

Не торопясь поднявшись со стула, Конан спокойно направился в сторону Шарлы, обходя других посетителей.

– Ну, Конан, – ехидно спросила танцовщица, когда он подошел поближе, – познакомился с Инарой? Что же тебе напела эта великая предсказательница?

Не обращая на нее внимания, отодвинул девушку от Мемчуба, слегка оттолкнул ее, а затем крепко взял в охапку толстого купца.

– Ну, мерзавец, – заревел Конан, – сейчас ты у меня узнаешь. Еще что надумал! Приставать к это посерьезнее, чем верблюдов воровать!

Перехватив поудобнее несчастного купца, киммериец запустил его, словно камень, в сторону стола, где вовсю шла игра в кости. Немедленно раздались раздраженные крики игроков и зрителей, затем – крики остальных посетителей, желавших восстановить порядок. Послышались и требовательные команды храмовых воинов.

– Прекратить! – самый властный окрик заставил Конана обернуться. Киммериец ожидал, что стражники выхватят мечи, но они лишь отстегнули свои ножны, чьи металлические канты не хуже дубинок обрушились на возбужденных, орущих посетителей таверны.

Двое из стражников явно направлялись в сторону Конана. От первого киммериец отделался легко. В последний момент он шагнул в сторону и, резко развернувшись, словно случайно ткнул локтем в грудь воину. Этот толчок отбросил беднягу на стол где и без того уже шла оживленная дискуссия, по поводу перевернутой кем-то кружки.

Второй воин был явно сильнее и опытнее. Золоченый шлем выдавал его более высокое звание. Его движения были ловки, быстры и точны. В какой-то миг тяжелые ножны его меча даже поцарапали плечо Конана, упорно не желавшего замечать присутствия представителей власти.

Киммериец делал свое дело, двигаясь по периметру помещения и поднимая все больший шум. Стоило кому-нибудь из грубо задетых им посетителей возмутиться и попытаться выяснить отношения, как он тотчас укладывал очередного постанывающего несчастного между собой и преследователями. Неожиданно эпицентр беспорядка перенесся в другое место. Раздались возмущенные крики, послышалась возня. Оборвал все властный окрик одного из стражей: «Умри, вор!» – и последовавший короткий стон.

Конан развернулся и, растолкав застывших драчунов, подобрался поближе к месту происшествия. Там на полу лежал ничком один из посетителей. В его спине зияла глубокая рана. Вина погибшего была очевидна: в одной руке он все еще сжимал кинжал, в другой – полный монет кошелек, срезанный с чьего-то пояса.

Воин в золотом шлеме стоял над трупом. С его меча еще стекала кровь. Не нагибаясь, он носком сапога перевернул лежащее тело, чтобы убедиться в том, что оно безжизненно. Затем он вытер меч о платок, стянутый с шеи убитого, и вернул клинок в ножны. Мемчуб, бормоча благодарности, нагнулся и поднял свой кошелек. Погибшим вором был тот самый человек со шрамом на шее, чью короткую жизнь предрекла Инара.

– Вот таковы последствия беспорядка и лишних скандалов. Виновный понес наказание, – говоря эти слова, воин внимательно осматривал толпу, – но есть и другие виновные. Ты, чужеземец, не привыкший к цивилизованным способам решения споров. Будь осторожнее и вежливее в Оджаре! – Его холодные серые глаза вперились в Конана.

– Слушай ты, болтун, победитель карманников, – взорвался Конан. – Осмелишься ли ты угрожать мне кулаком или клинком, а не сотрясать воздух пустыми словами?

– Хватит! – рявкнул воин-жрец, оборвав киммерийца. – Одной смерти достаточно, чтобы навести порядок на вечер и ночь. Хотя вы, пришлые варвары, – сказал он, обращаясь уже ко всем посетителям караван-сарая, – не умеете ценить покой и порядок. Значит, так. Здесь не собираться, займитесь своими делами и не вздумайте привязываться к нашим гражданам.

К удивлению Конана, большая часть толпы, состоящая из местных жителей, радостно приветствовала эти слова:

– Слава Занусу, величайшему из всех храмовых воинов! Слава Великой Богине Садите! Слава!

Толпа, выполняя приказ, разошлась. До слуха Конана долетели обрывки фраз:

– Видел? У вора был кинжал. Он хотел убить Зануса!

– Это уже двадцатый человек, убитый Занусом. Да, Занус станет величайшим воином всех времен и народов.

Конан, подумав, не стал вступать в спор с местными жителями. Он поискал глазами Инару и не нашел ее. Значит, цель была достигнута. На память пришло пророчество о скорой смерти человека со шрамом. Значит, ее слова – не просто шуточки. Киммериец повернулся, чтобы уйти, и тут фраза, сказанная одним из воинов, словно громом поразила его:

– Значит, слухи оказались враньем. Принцессы Африандры здесь нет.