Текст книги "Иллюзии"

Автор книги: Леона Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– Возможно, но тебе лучше продолжить игру. Адам попытался дотронуться до меня, но я увернулась. От злости глаза его побелели. – Я тебя предупреждаю, Шарль, когда мы на людях, ты должна разыгрывать из себя краснеющую новобрачную. Иначе я оставлю тебя одну.., если ты действительно этого хочешь. – И он имел дерзость улыбнуться мне.

– Я презираю тебя! Больше ты никогда не дотронешься до меня! – Если бы мы были в каком-нибудь другом месте, я бы обязательно схватила одну из фигурок французского фарфора и швырнула бы ему в голову.

– Главное – убедить профессора в том, что мы счастливы. Ну а теперь успокойся. А то ты похожа на мегеру, которая вот-вот выцарапает мне глаза. Постарайся вспомнить то хорошее, что было между нами.

От того, что я вспомнила, мне стало еще тяжелее. Может, он и мою любовь запланировал заранее?

– Ты никогда по-настоящему не любил меня, – уронила я.

– Не правда. Я люблю тебя больше, чем мне следовало бы.., и с удовольствием изменил бы обстоятельства, но не могу.

– Твой сообщник из Гайд-парка не позволит? – Глаза его широко раскрылись. – О, я вовсе не такая тупая, как тебе бы хотелось думать. И знаю, что там ты с кем-то виделся. Ты напрасно смотрел на часы – по этому признаку я догадалась о назначенной встрече. Ловко придумано – немного проехаться верхом, чтобы никто не смог подслушать вашу беседу.

– Почему же ты мне ничего не сказала?

– Потому что мне хотелось притвориться перед сомой собой, что ничего этого не было.., что это было только в моем воображении. Должно быть, тогда тебе и приказали уехать из Лондона и направиться сюда.

Адам не стал отрицать этого. Так что же притягивало его в Линвуд-холл? Видимо, нечто гораздо большее, нежели изумруды, которые он пожертвовал Хавершамам...

– Какой же я была дурой! Думала, что ты оставишь меня здесь. Как бы мне хотелось сейчас, чтобы тогда я была права. Прошу тебя, уезжай. – Я ухватила его за рукав, моля со всей силой убеждения, на которую была способна:

– Я ничего никому не скажу. Только уезжай.., сейчас, пока никто не пришел сюда. Я сочиню какую-нибудь историю.

– Нет.

Тут мы услышали шаги. Не успела я опомниться, как Адам прижал меня к себе и поцеловал, подняв голову только в тот момент, когда профессор вошел в комнату.

– Какой сюрприз! – рассмеялся он, увидев негодующее выражение моего лица, которое принял за смущенное.

– Когда Уинстон сказал, что вы, влюбленные голубки, здесь, я едва поверил своим ушам. Как вам Лондон? Вы его вообще-то видели, или были так поглощены друг другом, что... – Он рассмеялся.

Когда я подошла к нему, чтобы обнять, то еле удержалась от слез. Мужчины пожали друг другу руки.

– Пойдемте. Этой частью дома мы пользуемся в редких случаях. Южное крыло выходит на море, и там гораздо удобнее. Не знаю, где сейчас племянники. Ларри, возможно, в конюшне – у него кобыла вот-вот ожеребится, а Памела, наверное, с Фредди в саду. Ох уж эти двое. – Профессор покачал седой головой. – Никогда не думал, что племянница потеряет голову из-за мужчины такого рода. Любовь зла, правда?

– Да, – согласилась я и заставила себя улыбнуться, поскольку Адам в этот момент предостерегающе стиснул мою руку.

– Ну, Ларри вернется к чаю. Этот мальчишка столько тратит на лошадей, что можно подумать, он по меньшей мере принц крови. А я так каждый день катаюсь на велосипеде. Может, как-нибудь составите мне компанию, Шарлотта? Велосипед это такое хорошее упражнение и, кроме того, прекрасный способ увидеть окружающий мир.

– С удовольствием. – Я отошла от Адама и взяла профессора под руку. Я собиралась защитить его – не знаю уж, как и от чего, – но твердо решила это сделать.

– Уинстон поднимет ваши вещи в золотую спальню – она вполне подходит для молодоженов. Конечно, там есть смежная комната на случай, если вы поссоритесь. Я никогда не был женат, но из того, что слышал о браке, понял, что это не такая уж простая вещь. Я рад, что мой брат выполнил неизбежные обязанности и подарил семье наследников... Ну вот, мы и пришли. Скажите, разве здесь не уютно?

Я бы не сказала, что комната была меньше, чем те огромные залы, через которые мы только что проходили. Лепной потолок поддерживали четыре белые колонны. Стены были обтянуты гобеленами, стоившими, очевидно, целое состояние, и украшены многочисленными гравюрами. Дубовый полированный пол скрывал толстый ковер. Если такую жизнь можно было назвать обеспеченной, то что же тогда подразумевалось под жизнью роскошной? – подумала я.

Профессор подвел нас к диванам, стоящим углом. Даже в этот теплый день в камине горел огонь. Наверное, в таком доме круглый год прохладно. Из окон открывался вид на зеленую лужайку, спускающуюся к морю.

Адам взял на себя ведение разговора и стал расспрашивать профессора об истории дома, а также восхищаться прекрасной природой, окружающей особняк. Тем временем Уинстон принес поднос с чаем, и я села в одно из кресел, чтобы насладиться обжигающим напитком.

Ларри, увидев нас, издал радостный крик и дружески обнял меня. Его одежда слегка пахла конюшней, так что дядя не ошибся по поводу его местонахождения.

– Какой приятный сюрприз! Должен признаться, не думал, что вы приедете. По крайней мере так скоро. Разве вам не понравился Лондон?

– Нет, что вы, Лондон великолепен, – честно сказала я. – Но там слишком много всего.., чтобы посмотреть за один раз.

– И мы решили, что для разнообразия неплохо будет провести немного времени на побережье, – пришел мне на помощь Адам.

– И правильно решили, – сказал профессор. – Южная Англия прекрасна. Теперь, вернувшись, я удивляюсь тому, что смог провести столько времени вдали от дома.

– Ну я же говорил вам, – произнес Ларри с упреком, – только вы и слушать меня не стали.

– А какие у вас планы, профессор? Чем собираетесь заниматься? – спросила я.

– Для физика всегда работа найдется. Новые идеи.., новые эксперименты.

– Рада, что постигшая неудача не обескуражила вас.

– Нет, обескуражила, но не сломила. Впереди у меня все-таки есть еще несколько лет. Шарлотта, а вы мне почти ничего не рассказали о вашем отце. Он все такой же, как прежде, оптимист?

– Да.., все такой же.

– И здоров?

Я кивнула, на Адама мне в этот момент смотреть не хотелось.

– Надеюсь.

Я обрадовалась, что в этот момент вошли Па-мела и Фредди, положившие конец болезненной теме. Должно быть, они гуляли. Светлые волосы молодого человека были взъерошены, а на обычно бледных щеках его спутницы играл румянец.

Фредди приветствовал нас широкой улыбкой.

– О, привет! Все так же прекрасны... Должно быть, Англии вы пришлись по вкусу, как, впрочем, и она вам. Памела, правда Шарлотта великолепно выглядит?

Я сразу поняла, что Памелу наш приезд расстроил. Приветствие ее было поверхностным и холодным. Очевидно, в доме дяди она не могла не выказывать расположения по отношению к его гостям, однако именно Памела задала нам вопрос относительно длительности нашего визита.

– Памела, – упрекнул ее дядя, – ты что, волнуешься из-за вечеринки, которую задумала? В этом доме полно комнат и можно разместить даже дюжину гостей.

– Ох, извините, – вступила я. – Мы помешали? Сейчас не время?

– Совсем нет, – возразил профессор.

– Чем больше народу, тем веселей, – добавил Ларри. – Просто Памела решила устроить праздник в честь приезда дяди Алекса, ведь так, сестра? – поддразнил он ее. – Это ведь не по случаю помолвки?

– Ларри! – вспыхнула она. Но тот рассмеялся.

– Я же слышал, как ты просила вынуть из сейфа семейные драгоценности. Должно быть, предстоит нечто необычное, раз ты решила надеть все эти бриллианты и рубины. Думаю, половина окрестных жителей сбежится только для того, чтобы посмотреть на них...

Мои руки задрожали, и я чуть не уронила чашку. Окончания разговора я уже не слышала. Окаменев, я не смела поднять на Адама взгляд. Так вот в чем дело!

– Вы выглядите усталой, Шарлотта, – заметил профессор. – Может, вам стоит отдохнуть перед ужином?

– Да, благодарю вас. Боюсь, в данный момент я не слишком хороший собеседник.

Я дождалась, когда мы наконец остались наедине и набросилась на Адама:

– Ты здесь из-за драгоценностей, да? Лицо Адама осталось непроницаемым. Он молча прошел в смежную гостиную, где стояла узкая кушетка.

– Да, наверное, так и надо будет сделать, если только... – Он оглядел огромную супружескую кровать, на которой можно было бы уместиться вчетвером, и повернулся ко мне.

– Даже и не думай об этом! – выпалила я. – Достаточно того, что мне придется находиться с тобой в одной комнате. – До этого я не отдавала себе отчета в том, насколько все-таки близко к любви чувство ненависти. – Мне нестерпима сама мысль, что ты можешь прикоснуться ко мне.

– Все течет, все изменяется, – произнес Адам философским тоном, после чего дерзко усмехнулся. – И это тоже пройдет, дорогая Шарлотта.

– Я тебе не "дорогая"!

Я поняла, что еще немного и разрыдаюсь, поэтому поспешила вернуться в спальню и закрыла за собой дверь. Ненавижу, ненавижу его! – твердила я, но мне не удавалось обмануть себя. Смешно, непостижимо, но я любила этого похитителя драгоценностей!

На протяжении следующей недели я старалась встречаться с Адамом как можно реже. Обнаружилось, что затеряться в доме и парке ничего не стоит. Линвуды ни в чем не ограничивали меня я должна была только вовремя являться к обеду и ужину. Поэтому я часами гуляла по окрестным лесам или сидела возле какого-нибудь фонтана, наслаждаясь видом радужных брызг.

Вдали от Адама я чувствовала себя как пленник, сумевший сбросить оковы. Похоже, что и он был рад возможности дать мне свободу. Я отказывалась говорить ему, где была и что делала, и по глупости своей решила, что сумела его перехитрить. Но однажды днем, гуляя в саду, я поняла, что это не так.

Там, как всегда, трудилась целая дюжина садовников. Одни высаживали рассаду в грунт, другие придавали форму кустам или срезали цветы для букетов. Неожиданно мне пришло в голову самой сделать букет, и я вошла в прелестный розарий, где бархатные бутоны готовы были вот-вот распуститься.

– Доброе утро, – поприветствовала я садовника, склонившегося над белой розой. – Чудесный день, правда?

Садовник поднял голову, и я чуть было не выронила из рук корзину. Это был Джаспер! На минуту я потеряла дар речи. Человек, который вез меня к дому кузины, человек, который являлся моей тенью на борту парохода. И вот он здесь. Я видела его в самых разных обличиях, и все они были не более чем притворством!

Лицо Джаспера затеняла соломенная шляпа – именно такие я видела на окрестных фермерах. Комбинезон и перчатки были грязными, однако я сомневалась, было ли даже это настоящим. Я отлично знала, каким мошенником он является.

– Что ты здесь делаешь? – Работаю. – Он кивнул в сторону клумбы с розами.

– Я не об этом! Что ты делаешь в Линвуд-холле?

"Челюсти его задвигались, и я поняла, что за его щекой находится все тот же табак. Сняв шляпу, Джаспер почесал в затылке.

– Приглядываю за вами, должно быть. Тогда я поняла, что ни на минуту не оставалась одна во время своих блужданий по парку – либо Адам, либо Джаспер держали меня в поле зрения. В желудке у меня похолодело – неужели никогда не придет конец этому чудовищному обману? Впрочем, встреча с Джаспером не должна была бы так уж меня удивить. Да, эти двое – Адам и Джаспер – делали все, чтобы я не могла помешать исполнению их планов.

Я ужасно разозлилась.., и упала духом.

– Как тебе удалось это устроить? – набросилась я на Адама, вернувшись в дом. – Я только что встретила Джаспера в саду. Наверное, было нелегко подсунуть его профессору!

– Да нет, совсем нетрудно. Линвудам требовался садовник и... Мне очень жаль, если это тебя расстроило.

– Расстроило? – Я горько рассмеялась. – Почему это должно меня расстроить? Обожаю, когда за мной шпионят и днем и ночью!

– Но ведь именно он спас тебя от нападения Хавершама, не забывай об этом.

– Только потому, что вы оба заинтересованы во мне. Кроме того, здесь мне не грозит никакая опасность.

– Будем надеяться.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ничего.

Я совершенно уверилась в том, что Адам и Джаспер планируют украсть драгоценности Памелы в вечер празднества.

До ближайшей деревушки под названием Даунвилл было примерно полторы мили по узкой прямой дороге. Мы с профессором легко преодолевали это расстояние на велосипедах. Велосипеды были двухколесными и позволяли двигаться довольно быстро в отличие от трехколесного, что был у меня дома. К счастью, моя прогулочная юбка была достаточно короткой для того, чтобы не попадать в цепь.

Смеясь и болтая, мы ехали по ухабам. Волосы мои развевал ветер, на сердце было легко. Напряжение, сковывающее меня в присутствии Адама, прошло. С профессором я чувствовала себя снова невинной и юной.

В деревне профессора знал каждый. Вокруг каменной церкви было разбросано несколько домиков, среди них почта и магазин. При нашем приближении фермеры вежливо приподнимали шляпы.

– Мой дед сделал деньги на торговле. Он приехал сюда, купил поместье и вырастил на этой земле детей. Однако так и остался здесь чужаком. Линвудов стали считать местными только после того, как сменилось два поколения.

– Должно быть, они гордятся вами.., вашей репутацией выдающегося физика.

– Внешний мир мало что значит в жизни этих простых людей. Поэтому-то я и вернулся сюда. Чтобы все начать сначала после горького поражения в Штатах. Я был совершенно уверен в правильности моих разработок и думал, что аэроплан, построенный по моим чертежам, взлетит. Но, увы...

– Что же произошло?

– Авария, еще до того как машина поднялась в воздух. Какой-то дефект... Я бросил эксперименты и вернулся домой. – Он глубоко вздохнул. – Ко всему прочему, – профессор указал на спокойный деревенский пейзаж, окружающий нас, здесь, среди этих полей, кажется, что мир со всеми его сумасшествиями находится очень далеко отсюда, правда?

– Да, правда.

Мне было так хорошо – вдыхать запах душистых полевых цветов и трав, встречать новых людей, таких, как деревенские кузнецы, которые останавливались, чтобы перекинуться с профессором парой слов.

Я написала отцу письмо. В нем не было ничего такого, что не понравилось бы Адаму, но я почувствовала удовлетворение от того, что отправила его без ведома моего надсмотрщика. Хотелось, чтобы отец знал, что я нахожусь в Линвуд-холле. Правда Джаспер вполне мог прятаться где-нибудь поблизости – ведь ему поручили следить за мной.

Должно быть, что-то в моем поведении заставило профессора неожиданно спросить:

– Шарлотта, вы счастливы? Ваш отец одобрил этот брак?

Сердце мое упало.

– Почему вы спрашиваете об этом?

– Сам не знаю. Иногда вы кажетесь такой счастливой.., а иногда совсем поникшей. Я ничего не понимаю в любви – ведь я старый холостяк, но порой у вас бывает взгляд, как у щенка, который ждет, что его ударят. Ваш муж не обижает вас?

– О нет. – Я умудрилась рассмеяться. Грубое обращение я вынесла бы с легкостью. Чего я страшилась – так это его нежной ласки.

– Ну, тогда я рад. У вас, Шарлотта, есть характер и сила воли. Вы похожи на своего отца. Ему я доверил бы даже свою жизнь. Равно как и вам – не сомневаюсь, что при любых обстоятельствах смог бы положиться на вас.

Внезапно свет померк для меня. День больше не казался мне приветливым и безмятежным. Слова профессора несли в себе зловещий подтекст.

– Что вы имеете в виду? Он улыбнулся.

– Не тревожьтесь. Я просто старик, который несет всякую околесицу. Профессор нежно сжал мне руку. – Может, поедем назад? Давайте наперегонки вон до той изгороди.

С этими словами он умчался вперед, а мне осталось только глотать пыль, несущуюся из-под колес его велосипеда. Несмотря на молодость, я не могла его догнать. Остаток пути мы ехали рядом, болтая на разные темы. К моему счастью, темы эти оказались довольно-таки нейтральными, поскольку мне было невмочь лгать старому доброму другу отца.

С Ларри Линвудом я тоже общалась с удовольствием. Он виделся мне братом, которого у меня никогда не было. И хотя я знала, что молодой человек испытывает ко мне отнюдь не братские чувства, относился он ко мне как к замужней даме. Ларри показывал мне своих лошадей, и мы вместе ездили верхом вдоль кромки воды во время отлива. Морской соленый воздух оказывал на меня целебное действие, и на короткое время мне удавалось забыть о приближении праздника, который должен был знаменовать собой крах всей моей жизни.

Адам много времени ездил верхом на черном жеребце, которого Ларри ему предоставил. Коня звали Миднайт, и меня предупредили, что, если подойти к нему сзади, он может лягнуть. Миднайт и Адам походили друг на друга – в обоих было что-то зловещее и одновременно завораживающее.

Глядя, как Адам пускает жеребца в галоп и тот скачет по воде, отчего их обоих окутывает облако брызг и кажется, что это летит сам дьявол, я задавала себе вопрос, уж не выплескивает ли он таким образом тревоги и дурные предчувствия. В такие минуты я не могла не волноваться, что Миднайт способен сбросить его, и корила себя за то, что тревожусь о безопасности негодяя, но ничего не могла с собой поделать. Та ночь, когда его чуть не смыло в океан, не померкла в моей памяти, снова и снова повторяясь в сновидениях. Временами я просыпалась в холодном поту и с его именем на устах.

Меня радовало, что наши апартаменты были достаточно просторными и мы могли держаться друг от друга на некотором расстоянии. Мы появлялись и исчезали как актеры, участвующие в представлении. Адам настаивал, чтобы иногда мы предпринимали прогулки по саду вдвоем, изображая влюбленных, ищущих уединения. Во время этих прогулок я шла рядом, холодея от его прикосновений и в то же время желая произвести впечатление женщины, наслаждающейся обществом любимого.

– Красивое место, не правда ли? – говорил Адам, вдыхая полной грудью морской воздух.

– Да, – соглашалась я. – И долго еще мы здесь пробудем?

– Не знаю. По крайней мере неделю.

До вечера Памелы оставалась ровно неделя.

Глава 13

Подобно ребенку, подсматривающему за взрослыми, наблюдала я за прибытием многочисленных экипажей, запряженных лоснящимися рысаками. То была сцена, словно взятая из романа, и я, безусловно, наслаждалась бы ею, если бы не знала о грядущих событиях. Уинстон то и дело открывал дверь и приветствовал роскошно одетых женщин и мужчин всех возрастов. У меня появилось нелепое желание спуститься вниз и отослать всех прибывших обратно – как будто мой поступок мог предотвратить неминуемое несчастье.

Адам ушел к гостям. Я же осталась в своей комнате, отговорившись головной болью, и оттуда смотрела в окно, подобно рассерженному ребенку. При виде Адама, расхаживающего среди приглашенных, восхищающихся садом, сердце у меня сжалось.

Я не знала, как скоро начнет он действовать, но была уверена, что ему уже известно местонахождение сейфа с драгоценностями. Возможно, Адам планирует похитить их до начала вечера, тогда он окажется рядом, когда бархатные футляры будут из него вынуты. Я закрыла глаза и прижалась лбом к оконному стеклу, стараясь не думать о том, что последует за кражей. Как смогу притвориться я невиновной овечкой, когда люди укажут на меня как на сообщницу вора? Кто поверит в загадочную историю о принудительном замужестве?..

От горьких мыслей меня оторвал стук в дверь. Я попыталась взять себя в руки, чтобы по выражению лица невозможно было понять, что творится в моей душе. Я знала, что это не Адам и не слуга.

На пороге стоял профессор Линвуд. На нем были бриджи и пиджак, как будто он только что катался на велосипеде.

– Шарлотта, дорогая, мне сказали, что вы плохо себя чувствуете, обеспокоенно произнес он.

– Ничего, просто голова болит. Прошу вас, входите. – Я провела его в гостиную, и мы сели на диван.

– Я тут принес вам кое-что, чтобы скоротать время. – И профессор передал мне альбом в кожаном переплете. – Воспоминания о моих днях в Оксфорде. Тут вы найдете много фотографий вашего отца и несколько – матери. Она была такая красавица, скажу я вам. Если бы представился случай, я сам бы на ней женился. А вы тогда были бы моей дочерью. – Он сказал это так проникновенно, что я, растрогавшись, обняла его.

Мой жест заставил его лицо просветлеть.

– Вы дали мне понять, как много я потерял. – Профессор откашлялся. – Вот я и подумал, что, возможно, вы совершите со мной прогулку в прошлое.

В его словах сквозило такое одиночество! Он был полностью погружен в свою работу, и насмешки, посыпавшиеся на него после неудачи, заставили его забросить проект. Должно быть, ему было чрезвычайно тяжело вернуться домой в качестве человека, потерпевшего поражение. Я вспомнила, как мой отец говорил, что наше правительство обошлось с ним слишком жестоко. И радовалась, что могу хоть как-то приглушить его боль.

Почти час сидели мы рядышком, разглядывая фотографии. У профессора имелась история почти про каждую из них. С пожелтевших от времени снимков на меня смотрел молодой отец – с возрастом его улыбка не потускнела. При мысли о нем на глаза мои навернулись слезы.

Профессор перевернул страницу, и я увидела красивую молодую девушку, смотрящую в объектив широко раскрытыми глазами. То была моя мать, умершая во время эпидемии гриппа, когда я была совсем маленькой девочкой.

– Вы так похожи на нее и внешностью, и характером. Я так рад, что вы приехали в Линвуд-холл.

Я вздохнула. Что.., что будет он думать, когда мой муж предаст нас обоих?

– Спасибо. Я обязательно расскажу отцу о вашей доброте.

– Возьмите альбом. Я хочу, чтобы он был у вас. Возьмите и покажите отцу. Передайте, что я восхищаюсь вами, и то, как много значило для меня ваше появление здесь. Он очень богатый человек, знаете.

Я улыбнулась – наш домик, вероятно, мог бы уместиться в гостиной профессора, а мебель в нем была старой и совсем простой.

– Есть много видов богатства, – сказал он, как бы прочтя мои мысли. Жизнь распределяет награды между людьми поровну. У меня есть Линвуд-холл, наследство и международное признание, а у него – вы. Перевес явно в его пользу. Позаботьтесь о нем, прошу вас.

– Да, позабочусь. – Профессор обязательно поймет, почему я не могла поступить иначе. -Мы будем бережно хранить ваш дар, – сказала я охрипшим от волнения голосом, прижимая альбом к сердцу.

Профессор наклонился и поцеловал меня в щеку.

– Ну ладно, я должен идти. Памела не простит мне, если я не буду изображать из себя гостеприимного хозяина. Сам я никогда не заботился о подобных вещах, но ведь племянники несли всю ответственность за поместье, пока я был в Америке, и мне следует быть им за это благодарным.

– Они вас очень любят, – сказала я и удивилась тому, что улыбка на его лице померкла.

– Да? – протянул он и сменил тему. – Когда почувствуете себя получше, спускайтесь и помогите мне управиться с этой толпой народу, жаждущей увеселений.

После ухода профессора ко мне вернулась былая неугомонность. Остаться в комнате – значит поступать вопреки своей природе. Отец всегда корил меня за то, что я влезаю во все с самоуверенностью Ганнибала, переходящего Альпы. Мне следовало и сейчас применить смекалку, чтобы расстроить планы вора-мужа. Я должна была найти способ остановить его, не принося при этом в жертву своего отца. Да, мне надо быть рядом с Адамом, следить за каждым его шагом и тем самым не дать совершить кражу.

Он весьма удивился моему поведению: я, как могла, разыгрывала из себя преданную жену. Ходила за ним по пятам и, когда мы поднялись к себе, чтобы переодеться к ужину, больше чем когда-либо уверилась, что не спущу с него глаз в течение всего вечера.

– Осторожнее, – усмехнулся Адам, – твое поведение весьма подозрительно.

– О чем это ты? – притворилась я непонимающей.

– Ты прилипла ко мне, как чертополох к лошадиному хвосту.

– Ну, ты действительно уловил сходство! Адам рассмеялся.

– Дорогая, ты никогда не перестанешь меня изумлять. Кто бы подумал, что ты способна на подобное!

– О, я способна на такие вещи, о которых ты и не подозреваешь, самоуверенно возразила я.

– Ты ведь полагаешь, что сегодня вечером я собираюсь украсть драгоценности, не так ли?

– А разве нет?

– Конечно нет. – Адам усмехнулся. Над чем он смеялся – надо мной или над тем, что мог показаться кому-то похитителем драгоценностей?

– Не правда! Ты ждешь не дождешься, когда можно будет запустить свои грязные руки в чужое добро. – Внезапно я почувствовала, что больше не могу притворяться, и взмолилась:

– Давай уедем сейчас же и вернемся в домик на Риджент-стрит. Я боюсь того, что должно произойти. Прошу тебя, Адам...

Тогда он взял меня на руки. В его глазах больше не сверкала злость. Он медленно поцеловал меня в губы. Поцелуй его был нежным, как бы окрашенным чувством вины или сожаления. Затем он поцеловал мои веки и нежно потерся носом о мой нос.

– Я люблю тебя, Шарль, – прошептал он.

– Так ты уедешь? Бросишь весь этот ужас?

– Я не могу.

– Но почему? – воскликнула я. – Обычно ты, не колеблясь делаешь то, что хочешь. Давай уложим вещи и уедем еще до ужина!

– Шарль, ты не понимаешь, о чем идет речь.

– Как я могу это понять, если ты не говоришь мне ничего?

– Чем меньше ты знаешь, тем в большей безопасности находишься.

– В безопасности? Неужели ты не понимаешь, что, что бы ни произошло, меня обвинят в сообщничестве. Я могу даже попасть в тюрьму!

– Не преувеличивай, Шарль! – Из его голоса исчезла теплота. – Просто веселись сегодня вечером и выброси из головы всякие догадки – все равно они будут неверны!

– Посмотрим! – Я вырвалась из его рук и в молчании завершила свой туалет.

Вечернее платье Адам купил мне в Лондоне, чтобы восполнить отсутствие свадебного наряда, как он сказал. Тогда – я нашла его очень красивым, но сегодня надевала без всякой радости – только потому, что другого подходящего случаю наряда в моем гардеробе не было. Жемчужно-белое платье из атласа украшала желтая шелковая роза, а сзади складки шифона ниспадали на пол в виде шлейфа. Белые перчатки были вышиты цветами в тон цветку на лифе.

Из своих волос я соорудила нечто вроде короны, и в нее воткнула маленькое перышко из драгоценных камней. Вид мой поразил меня – прекрасно одетая молодая женщина, спокойная, знающая себе цену и очень красивая. Мне пришлось напомнить себе, что женщина, отражение которой я увидела в серебряном зеркале, – не кто иная, как я сама.

У Адама даже в вечернем костюме был очень мужественный вид, в то время как у большинства мужчин, когда они надевают стоячие воротнички и рубашки с рюшами, он исчезает. На моем муже был фрак, который подчеркивал его широкие плечи и тонкую талию. Узкие брюки обтягивали длинные стройные ноги. И я поймала себя на том, что вспоминаю, как эти ноги прижимались к моим. Когда-то я назвала Адама дьяволом и теперь понимала, что это, должно быть, правда. Но какое бы зло он ни воплощал собой, я все равно не могла перестать его любить.

Когда меня увидел Ларри, он буквально остолбенел, словно неожиданно узрел прекрасную незнакомку. Затем рассыпался в комплиментах и куда-то убежал, весь красный от возбуждения.

– Я же говорил, что ты устроила настоящее состязание, – рассмеялся Адам.

Его позабавила реакция Ларри на мое появление. Однако когда Фредди устремил на меня оценивающий взгляд, веселость Адама несколько поумерилась, а глаза обрели привычное холодное выражение.

В основном движимая желанием позлить Адама, я кокетливо улыбнулась Фредди и почувствовала волнение, когда его взор скользнул по лифу моего платья и остановился на глубоком треугольном вырезе.

– Исключительно, – дерзко пробормотал он, целуя мне руку.

В этот момент я увидела Памелу всего в нескольких шагах от нас. Так она стала свидетелем нашей встречи! В ее темных глазах плескалась ненависть. Одета она была в черный бархат, который подчеркивал белизну кожи и великолепно контрастировал с бриллиантами и рубинами, украшавшими ее шею. Так вот они, фамильные драгоценности Линвудов!

Адам поспешил к ней, и сердце мое упало. Он улыбнулся своей неотразимой улыбкой и процитировал:

– "Она прекрасна, словно ночь". Уверен, что поэт имел в виду именно вас, Памела, когда писал эти строки.

Она улыбнулась, и на мгновение выражение ее лица смягчилось.

– Благодарю вас.

– Это колье немыслимой красоты.

– Целая сотня великолепных камней, – ответила Памела, дотрагиваясь до украшения, достойного королевы.

Теперь стало ясно, почему Адам пожертвовал изумрудами кузины!

– Прадедушка привозил камни со всего света, а потом, когда их набралось достаточно, заказал это колье.

– Изумительно, – пробормотал Адам.

– Да, оно просто великолепно. – Я улыбнулась Памеле. – Никогда не видела ничего подобного... Но наверное, вам не очень уютно в нем, Памела.

Она холодно посмотрела на меня – ее длинная шея как будто еще немного вытянулась.

– Однако драгоценности и существуют для того, чтобы их носить.

– Да, конечно, – вежливо согласилась я.

Мне пришло в голову, что Памела выставила напоказ свое богатство специально для того, чтобы побудить Фредди сделать ей предложение.

Этот вечер стал для меня настоящим кошмаром. Я говорила то, что должна была говорить, при этом постоянно думая об одном... Ужин сервировали в роскошном зале, видеть который прежде мне не приходилось. Его потолок украшало панно с изображением пасторальных сцен... Огромные фламандские гобелены висели на стенах. Профессор упомянул, что его предки сделали состояние на торговле что ж, в зале было более чем достаточно свидетельств того, что дела их шли действительно успешно.

Огромный стол сверкал от хрусталя, серебра и тонкого фарфора. Памела заняла место на одном его конце, профессор – на другом. Они сидели на высоких троноподобных стульях, а по бокам стояли такие же, только чуть поменьше. На столе не было гостевых карточек, и я обрадовалась, когда профессор пригласил меня сесть рядом. Фредди расположился по одну сторону от Памелы, Ларри – по другую. Остальные гости расселись кому куда хотелось.

Затем начали входить слуги с подносами, уставленными различными яствами. Позднее я не могла вспомнить, что именно ела, однако могу с уверенностью сказать, что блюда сменяли одно другое на протяжении трех часов. Поэтому когда мы дошли, наконец, до последнего, я побоялась, что мое платье лопнет по швам.

– И как тебе это после моей готовки? – спросил Адам.

Этот вопрос вызвал в памяти атмосферу удивительной интимности, царившей в домике на Риджент-стрит. Адам всегда сам готовил завтрак и подавал его мне в постель, в то время как я лежала, пресыщенная любовью, на смятых и еще теплых простынях. Ох, отчего жизнь не может быть такой всегда, с горечью подумала я.

Должно быть, губы мои задрожали, потому что Адам прошептал:

– Ну хоть чуточку веры.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Только то, что сегодня тебе следует радоваться жизни.., и не смотреть на меня так, словно я опустил в карман серебряную вилку.