Текст книги "Прорыв из Сталинграда"

Автор книги: Лео Кесслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Часть II.
ВЫРВАТЬСЯ ИЗ КОТЛА

Тот, кто сначала сражается, а затем убегает, может уцелеть и затем сражаться снова.

Старинная воинская мудрость

Глава первая

Видимость была практически нулевой. Холодный ветер с неистовой силой задувал вдоль узкой проселочной дороги. Вдалеке виднелись крыши изб, на которых громоздились высокие сугробы снега, наметенные ветром. Ветер поднимал в воздух и беспрерывно гнал вперед все новые снежные хлопья. Снег хлестал по лицам людей, проникал во все щели и швы их одежды, заваливался в голенища сапог. Но бойцы «Вотана» были только рады тому, что снежная завеса была такой плотной. Она скрывала их от тех, кто хозяйничал сейчас в этой деревне. А в том, что в деревне кто-то есть, эсэсовцы уже убедились по дыму, который выходил из печных труб. Однако они не знали, кто именно это был – русские или немцы.

– Господин штурмбаннфюрер, разрешите сходить на разведку? – взмолился в конце концов Шульце. – Рано или поздно они все равно наткнутся на нас, но, если мы будем и дальше торчать здесь без движения, то, боюсь, у нас у всех просто замерзнут яйца.

– Хорошо, Шульце, – кивнул фон Доденбург. – Возьми с собой дюжину человек. Но будь предельно осторожен. Я не хочу лишних потерь, ясно?

– Не беспокойтесь, господин штурмбаннфюрер. – Шульце повернулся и ткнул пальцем в направлении Матца: – Ты, Матц, и ты, Клешня… ты тоже… и ты… – Он быстро отобрал тех, с кем собирался идти на разведку, и они двинулись в сторону деревни. Вскоре бойцы исчезли за пеленой пурги.

Фон Доденбург развернулся и, увязая в снегу, добрался до бронетранспортера, в котором находилась рация. Поманив к себе радиста, он приказал ему:

– Пошлешь штандартенфюреру Гейеру следующее сообщение: «Наткнулись на деревню, в которой кто-то есть. Проводим разведку». Отправишь высокоскоростной морзянкой. Не хочу, чтобы нас обнаружили раньше времени.

* * *

Шульце, за которым в двух метрах следовал Матц, приблизился к окраине деревни. В центре деревни высилась церковь, которая, похоже, не использовалась на протяжении последних двадцати лет. «Но все так и должно быть, – подумал про себя обершарфюрер. – Ведь в Советской России религиозные службы запретили еще в двадцатые годы».

Шульце поднял вверх нос и принюхался, точно дикий зверь. Вместе с печным дымом его ноздри уловили запах махорки. Курить ее могли только сами русские.

– Здесь, в деревне, находятся иваны, – шепнул он Матцу.

Затем Шульце надел на пальцы тяжелые кастеты, которые он с успехом использовал в Гамбурге еще до войны в многочисленных уличных драках. И вновь принюхался. Он колебался. То, что в деревне находились русские, было ясно. Ясно было и то, что это не были регулярные части, иначе были бы видны часовые. Но кто же тогда располагался в деревне? Обычные крестьяне – или партизаны? Или же эти люди, как это часто случалось в России, днем представали в облике обычных крестьян, а ночью превращались в грозных партизан?

Заметив его колебания, Матц прошептал, точно прочитав все мысли Шульце:

– Это можно выяснить лишь одним путем, приятель. Только вломившись в одну из изб и поглядев, кто там находится.

Шульце кивнул:

– Правильно. – Он посмотрел на Матца, на остальных, и выдохнул: – Считаю до трех. Раз… два… три!

На счет «три» он распахнул дверь, и они вломились вовнутрь.

Вскрикнула какая-то женщина. С печи скатился спавший на ней старик с длинной белой бородой. Другой старик, находившийся в избе, схватил топор и угрожающе занес его над головой. Но увидев здоровенного Шульце, он почел за лучшее бросить его на пол.

Матц и Шульце быстро оглядели бедную избу, но не увидели никакого оружия. А два старика были слишком пожилыми, чтобы сражаться вместе с партизанами.

– Черт, какая же это бедная изба, – проронил Матц. – У них здесь нет даже ночного горшка.

– Что такое? – прокаркала наконец старуха, глядя на них.

– Мы – немцы. – Шульце изобразил улыбку. – Где партизаны?

Старик покачал головой:

– Нихт партизаны.

Шульце закусил нижнюю губу. Он подумал, что эти трое были слишком перепуганы, чтобы врать ему. Но, с другой стороны, обершарфюрер уже успел достаточно хорошо узнать русских. Им приходилось все время врать, врать на протяжении всей их истории – сначала татарам, потом царским властям, затем коммунистам, чтобы спасти свою шкуру…

– Матц, – наконец решил он, – присматривай за ними. А я осмотрю следующую избу. Понятно?

– Да, – кивнул роттенфюрер.

Шульце выскочил наружу. Он видел, что бойцы «Вотана» окружили остальные избы. «Пусть они осмотрят жилища, – подумал он. – А я пойду посмотрю, что там делается в церкви».

Гамбуржец подошел к старому храму. На его стенах облупилась краска, куски обветшавшей штукатурки наполовину обвалились. Однако по человеческим голосам, смутно доносившимся изнутри церкви, Шульце понял, что там кто-то есть. Удивительно, но изнутри доносился еще и отчетливый аромат жареного мяса. Все это было очень странно для деревни, избы которой были такими бедными. Увидев, что вход в церковь открыт, Шульце опустился на четвереньки и осторожно пробрался вовнутрь.

Внутри находилась группа пьяных немецких солдат. Прямо на полу был разожжен костер. Над ним на самодельном вертеле висел поросенок, с него стекали ароматные капли жира и шипели на раскаленных углях. Пораженный Шульце уставился на эту странную группу, не в силах понять, что тут происходит. Все солдаты были в военной форме германской армии. Но вид у них все равно был какой-то странный. Хорошенько приглядевшись, Шульце наконец понял, в чем дело. С их пилоток и фуражек были содраны значки с орлом и со свастикой. У них также не было погон.

– Черт бы меня побрал, – еле слышно прошептал он, – что здесь все-таки происходит?

И вдруг он неожиданно припомнил то, о чем ему когда-то рассказывал в детстве отец. Его речь шла о восстании солдат и матросов в Гамбурге в 1918 году. «Это были революционные солдаты и матросы, сынок, – рассказывал ему отец, сидя в гамбургской пивной. – И они не желали, чтобы их как-либо ассоциировали со старой императорской армией. Но в тот момент, когда они восстали, на них была форма императорской армии. И никакой новой формы они, естественно, получить в тот момент не могли. Тогда они просто сорвали с себя все погоны, кокарды и эполеты, чтобы показать, что больше не относятся к кайзеровской армии».

Примерно то же самое увидел обершарфюрер Шульце и внутри этой заброшенной русской церкви. Те парни, что были сейчас перед ним, очевидно, в какой-то момент решили, что с них было уже достаточно сталинградского ада. И, сорвав с себя погоны и значки со свастикой, порвали с регулярной немецкой армией. Но что, черт побери, они собирались теперь делать? Ведь они по-прежнему находились внутри Сталинградского котла. Куда они собирались идти?

Неожиданно перед ним вырос один из этих солдат, который ходил в угол церкви помочиться. Он удивленно уставился на Шульце, на пальцах которого блестели кастеты и на широкой спине которого тускло отливал сталью «шмайссер» [16]16
  Здесь и далее: неверное, но распространенное в войсках союзников по антигитлеровской коалиции название германских пистолет-пулеметов МР-38 и МР-40. На самом деле знаменитый немецкий оружейный конструктор X. Шмайссер к их разработке прямого отношения не имел. – Прим. ред.


[Закрыть].

– Эй, кто ты такой, приятель? – спросил солдат.

– Я тебе не приятель, – дерзко ответил обершарфюрер Шульце. – А вы кто такие, парни?

Солдат ткнул пальцем в свою впалую грудь и внушительно произнес:

– Это я задаю тебе вопрос, и ты должен на него ответить, потому что ты здесь один, а нас тут много. Эй, ребята, – он повысил голос – так, чтобы его услышали все остальные. – У нас тут затесался лазутчик. Мне сдается, что это проклятый эсэсовец.

Пьяные солдаты удивленно повернулись на его голос. В руках у некоторых были видны откупоренные бутылки водки, другие держали наготове штыки, готовясь отрезать себе по ломтю свинины, как только поросенок изжарится на костре.

– Что ты делаешь здесь, парень? – крикнул кто-то.

– Ты с нами или против нас, эсэсовский ублюдок? – пожелали узнать остальные.

– Пристрелите этого урода, и все тут! – предложили третьи. – Разве не это они проделывали с нами всю дорогу?

Мозг Шульце лихорадочно заработал. Он понимал, что люди, которых он видел сейчас перед собой, находились в отчаянном положении и были готовы на все. Все, кто находился на фронте, жили в среднем очень недолго. Но сейчас, когда они дезертировали из рядов Шестой армии, их жизни могли оборваться в любой момент, стоило им только напороться на представителей фельджандармерии или на подчинявшиеся приказу регулярные части вермахта или СС. Ясно, что поэтому они были готовы не задумываясь убрать любого, кто встал бы у них на пути. Шульце поднял вверх правую руку, стараясь успокоить дезертиров и надеясь, что рано или поздно Матц и остальные бойцы «Вотана» наткнутся на эту церковь – и придут ему на подмогу. Он заговорил намеренно громко, думая, что это тоже поможет ему привлечь внимание Матца:

– Парни, мы сами находимся в точно таком же положении, как и вы. Мы в той же дырявой лодке. Точно так же, как и вы, мы решили вырваться из котла. И делаем это только лишь для того, чтобы спасти свои шкуры.

Пьяные дезертиры с подозрением посмотрели на него. Один из них, мужчина с нездорового оттенка кожей и злыми косящими глазами, резко спросил его:

– Сколько же вас? Всего лишь горсточка? Или же целое подразделение, укомплектованное не только рядовыми, но также и офицерами?

Солдаты неприязненно уставились на обершарфюрера Шульце. Один из них хрипло предложил:

– Давайте переломаем хребет этому эсэсовскому борову, и дело с концом. У меня уже кишки слиплись от голода. Я зверски хочу есть!

– Да, среди нас есть и офицеры. Но они заодно с нами, – с неохотой признался Шульце. – Они точно так же стремятся вырваться из Сталинградского котла.

– Не верьте ни одному его слову, – предупредил мужчина со злыми косящими глазами.

Неожиданно все пьяные голоса перекрыл другой голос – громкий и четкий, привыкший, судя по всему, отдавать приказания, и также привыкший к тому, что эти приказания выполнялись:

– Всё, хватит. Этот человек может нам пригодиться.

Все голоса в церкви внезапно стихли. К Шульце медленно направился высокий незнакомец. Одна половина его лица была иссечена давними сабельными ударами. Он был таким же высоким, как и Шульце, но гораздо более худым. Судя по всему, эти сабельные шрамы он получил еще во времена своей учебы в университете, когда дрался на студенческих дуэлях [17]17
  На дуэлях (мензурах) в немецких студенческих братствах согласно технических условий боя раны наносились именно в лицо противнику. Ношение таких шрамов являлось доблестью для студентов. – Прим.ред.


[Закрыть]. Следовательно, мужчина являлся, скорее всего, бывшим офицером. Он внимательно посмотрел на Шульце и рявкнул:

– К какому подразделению вы относитесь, обершарфюрер?

– Штурмовой батальон СС «Вотан», господин офицер.

– Никаких «господ». Мы все здесь равны.

Высокий мужчина задумчиво потер свой подбородок; у него единственного он был чисто выбрит.

– Я кое-что слышал о вашем подразделении. Это элита СС. И если даже «Вотан» пытается спастись бегством из Сталинградского котла, значит, дело Шестой армии действительно ужасно. Эта информация может оказаться по-настоящему интересной для наших… друзей. Ну хорошо, – решил он, – отведите его в маленькое помещение за алтарем. Заприте его там и держите, пока мы не свяжемся с…

Шульце неожиданно выбросил руку вперед, целясь в подбородок высокого мужчины. Но его на какой-то неуловимый миг опередил мужчина со злыми косящими глазами, который незаметно подкрался к нему сзади. Он обрушил на затылок обершарфюрера тяжелый ружейный приклад. Шульце вздрогнул, его колени стали подгибаться. Он отчаянно замахал в воздухе руками, точно пытаясь схватиться за какие-то невидимые поручни, но все было тщетно. Сознание оставило бывшего докера, и он рухнул лицом вниз на твердый каменный пол.

…Находившийся возле церкви Матц заколебался. Все его инстинкты подсказывали ему ворваться в церковь с автоматом наперевес и расстрелять всех, кто окажет ему сопротивление. Но разум подсказывал, что это вряд ли принесет пользу Шульце – внутри здания было слишком много противников. Для того чтобы справиться с ними, ему требовалось солидное подкрепление. Надо было отправиться к штурмбаннфюреру фон Доденбургу и доложить ему о том, что случилось. А уж он-то придумает лучший способ помочь попавшему в беду Шульце.

Матц махнул рукой остальным, отдавая приказ тихо и незаметно уходить из деревни.

Глава вторая

Когда в комнате отдыха пилотов эскадрильи «Черные ястребы» раздался звонок от рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, гауптштурмфюрер Больдт, инстинктивно вытянувшись по стойке «смирно», схватил трубку. Остальные пилоты, лениво перелистывавшие журналы и полулежа покуривавшие в удобных креслах, с ноткой легкого презрения уставились на него. Судя по выражению лица Больдта, он получал от Гиммлера очередную порцию «горяченького».

– Во что бы то ни стало необходимо обнаружить местоположение «Вотана» как можно скорее, – говорил Больдту рейхсфюрер. – Фюрер уже достал меня с этим поручением, а Жирный Герман, – имелся в виду командующий люфтваффе Герман Геринг, – предложил выделить для поиска «Вотана» свои самолеты. Хотя он не может даже обеспечить с их помощью нормальное снабжение наших войск под Сталинградом. Выяснилось, что дезертировало полбатальона 94-й пехотной дивизии, которой командует генерал фон Зейдлиц-Курцбах. Судя по всему, они застрелили тех офицеров и унтер-офицеров, которые не пожелали уйти вместе с дезертирами, и исчезли. Выходит, что гниль в войсках распространяется весьма быстро, Больдт. Сам фюрер указал на это. И он хочет, чтобы, ликвидировав изменников в лице батальона «Вотан», мы показали ясный пример всем остальным. Это надо сделать быстро, Больдт!

– Я совершенно согласен с вами, рейхсфюрер, – быстро произнес Больдт. – Но все дело в том, что погодные условия в этом районе – просто ужасные. Поверхность взлетно-посадочных дорожек стала скользкой, как стекло. Видимость меньше десяти метров. Даже поднявшись в воздух, мы практически ничего не видим.

– Попытайтесь сбрасывать осветительные ракеты, – предложил Гиммлер.

– Мы уже пытались это делать, рейхсфюрер. Однако даже самые мощные осветительные ракеты не способны пробить столь плотную облачность и туман.

– В любом случае их надо найти – во что бы то ни стало, Больдт. И я скажу вам следующее. Тот пилот, который обнаружит местоположение «Вотана» первым, получит награду. Но это будут не обычные жестянки, – рейхсфюрер СС имел в виду ордена и медали. – Я знаю, что у каждого из вас их уже и так полно. Но что вы скажете насчет того, чтобы провести три дня в Париже – три дня с шампанским и девочками, о которых мечтает каждый мужчина? Все это – за мой счет… – Голос рейхсфюрера СС вновь стал стальным. – Нельзя терять время, Больдт. Обязательно найдите их. Всё.

– Ну что, он вставил тебе обычный фитиль? – осведомился барон Карст. В глазу у него блестел монокль, а рядом лежал кавалерийский стек. Барон был одет в кавалерийские бриджи и сапоги, которые предпочитал обычной летной форме. – Мне показалось, что голос рейхсфюрера звучал несколько напряженно.

– Да, обычный фитиль, – кивнул гауптштурмфюрер Больдт.

Карст пожал плечами,

– Мы не способны творить чудеса. Он должен это понимать.

Больдт хмыкнул и мрачно уставился на черные шелковые трусики с розовой каймой, которые прикрепил на доску объявлений Бруно фон унд цу Пулитц, вернувшись из своего очередного ночного приключения. Под женскими трусиками он приклеил пояснительную надпись: «Я уложил ее в постель в течение ровно трех минут».

– Рейхсфюрер сказал, что пилот, первым обнаруживший следы «Вотана», получит награду, – нарушил тишину Больдт.

– Награду? – Кто-то презрительно расхохотался. – Черт побери, у меня скопился уже целый килограмм этих наград! Куда уж больше!

– Нет, мой друг, это будет иная награда. Не обычная побрякушка, – процедил Больдт. – Речь идет о трехдневном отпуске в Париже. С лучшими девочками и шампанским.

Развалившиеся в удобных креслах пилоты, как по команде, привстали. Граф фон Полски отбросил в сторону свой талисман – плюшевого медвежонка.

– Речь идет о пляс Пигаль, о левом береге Сены и прочих завлекательных парижских штучках?

– Вот именно, – кивнул Больдт.

– Но кто, черт побери, оплачивает все это? – спросил Бруно фон унд цу Пулитц, и сделал выразительный жест, точно мусоля в пальцах денежные купюры.

– Рейхсфюрер, – ответил Больдт, понимая, что этими словами предрешил судьбу своих старых товарищей по оружию. Аристократы, летавшие в составе «Черных ястребов», проявляли абсолютную беспринципность, как только речь заходила о деньгах. За деньги они были готовы буквально на все – именно так воспитывались недоросли в обедневших дворянских семействах.

– Чего же мы тогда ждем? – возбужденно бросил барон Карст. – За три дня в Париже с девочками и шампанским я бы отдал одно из своих собственных яиц.

– Но ведь погода действительно дрянь, – попытался было остудить всеобщий пыл Больдт. Впрочем, он прекрасно понимал, что зря тратит свое время. Эти пилоты летали, невзирая на погоду.

– Погода, – выразительно посмотрел на него Бруно фон унд цу Пулитц, – может идти к дьяволу. Плевать на погоду. Вперед, ребята! – И пилоты бросились к дверям.

Больдт остался один в мгновенно опустевшей комнате. В камине трещали горящие поленья. Снаружи уже раздались отрывистые команды и голоса техников, готовивших самолеты к вылету. Больдт потряс головой, точно желая освободиться от тяжелого сна. Он уже ничего не мог сделать для своих прежних товарищей по оружию. Но не мог он и отказаться от участия в поисках. Если он посмеет уклониться, Гиммлер просто отрежет ему голову.

* * *

Больдт кружил над степью с постоянной невысокой скоростью, пристально всматриваясь в малейшие просветы среди облаков. Сверху на его летные брюки скатывались мельчайшие капельки воды. «Если я выживу, то заработаю ревматизм», – отстраненно подумал он.

Самолет снизился еще больше. Теперь «штука» летела совсем медленно. Еще медленнее – и она просто свалится на землю. Однако туман был таким же плотным, как и раньше, и в глубине души Больдт совсем не желал, чтобы тот рассеялся. Он знал, что вскоре пересечет линию реки Карповка. Подразделения Шестой немецкой армии по-прежнему удерживали побережье этой реки.

Больдт попытался представить себя на месте штандартенфюрера Гейера, чтобы понять, как именно он повел бы себя в этих условиях. Если Гейер стремился пробиться в расположение группировки Эриха фон Манштейна, то ему следовало двигаться вдоль течения реки Карповка, так, чтобы она служила естественной границей между ним и русскими. Соответственно, он должен был двигаться в юго-западном направлении – туда, где расстояние до расположение армии Манштейна было самым коротким.

– Я вижу реку, – сообщил Больдту стрелок-наблюдатель.

Гауптштурмфюрер всмотрелся вниз. Туман немного рассеялся, и пилот разглядел узкую серебристую ленту реки Карповка, петлявшую среди еловых зарослей.

– Посмотрите туда, – раздался в наушниках голос стрелка, – там что-то происходит.

Больдт снова внимательно огляделся.

– Похоже на то, что русские наводят здесь мост или понтонную переправу, – процедил он. – Черт, я даже не думал, что они успеют продвинуться так далеко.

Сказав это, Больдт инстинктивно посмотрел назад. Эта привычка не раз спасала ему жизнь в прошлом.

– О, черт! – выругался он, заметив, что сзади к ним приближаются сразу три истребителя «Як».

– Проклятье, – вслед за ним выругался стрелок, разворачивая пулемет навстречу русским истребителям. Но пилоты приближающихся «Яков» оказались проворнее. Пули замолотили по фюзеляжу самолета Больдта. Дернув ручку управления, гауптштурмфюрер стрелой полетел вниз. Пули продолжали стучать по корпусу его самолета, но пока ни одна из них не причинила «штуке» серьезных повреждений, хотя вся внутренность «Юнкерса» наполнились запахом сгоревшего пороха.

– Смотрите! – радостно закричал стрелок, заметив, что благодаря неожиданному смелому маневру Больдта советский «Як» оказался у них прямо над головой. Стрелок, не теряя ни секунды, нажал на гашетку своего пулемета. Злой рой пуль полетел навстречу «Яку». В следующее мгновение истребитель развалился прямо в воздухе. Больдт тут же рванул вперед, под прикрытие тумана. Остальные «Яки» стреляли ему вслед, но их пули были уже не опасны. Самолет Больдта спрятался под покровом тумана, и «Яки» исчезли.

– За это тебе полагается орден, Хартманн,– сказал Больдт своему стрелку, когда они оказались вне досягаемости для истребителей русских. – Ты чертовски здорово сделал эту работу.

Он улыбнулся, довольный тем, что один советский истребитель оказался сбит. Но в следующую секунду улыбка исчезла с его лица. Больдт наконец осознал все значение того, что только что увидел. Русские готовились к массированной переправе через реку. Очевидно, им было очень важно организовать в этом месте переправу – об этом свидетельствовал тот факт, что русских саперов специально прикрывали с воздуха истребители. Но самое ужасное заключалось в том, что нигде не было видно тех немецких частей, которые, согласно всем данным, должны были удерживать берег реки Карповка. Поэтому русские спешно наводили мосты без всякого сопротивления с немецкой стороны.

Больдт нажал кнопку микрофона:

– Хартманн, передай остальным самолетам следующее распоряжение. Немедленно прекратить поиски «Вотана». Каждый самолет должен индивидуально отбомбиться по переправе через реку Карповка, которую сооружают русские, и немедленно вернуться на базу за новым грузом бомб. Конец.

Отдав это распоряжение, Больдт мрачно покосился на свое отражение в плексигласе кабины пилота. На некоторое время, пока они будут заниматься отражением этой новой угрозы со стороны русских, «Вотан» получит хотя бы временную передышку. Но гауптштурмфюрер прекрасно знал, что его начальство все равно не отстанет от батальона и не позволит дезертировавшим эсэсовцам уйти безнаказанными. Гитлер и Гиммлер в любом случае потребуют крови «Вотана». В этом Больдт был абсолютно убежден.