Текст книги "Прорыв из Сталинграда"

Автор книги: Лео Кесслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Глава десятая

– Господин штурмбаннфюрер! Господин штурмбаннфюрер! – возбужденно закричал радист, перекрывая рев двигателя бронетранспортера. – «Вотан» идет в наступление!

– Что?! – Фон Доденбург немедленно подскочил к радисту. – Говоришь, «Вотан» начал наступать?

– Так точно, господин штурмбаннфюрер! Послушайте сами. – Возбужденный радист передал фон Доденбургу наушники.

Куно сдвинул фуражку на затылок и приложил к уху наушники. В них сквозь звуки музыки, которую русские транслировали в качестве помехи для немцев, прорывались слова: «Линия фронта деформирована… реку Карповка… батальон СС "Вотан" попытается восстановить… позиции… повторяю, батальон СС "Вотан" попытается восстановить…» Внезапно голос, сообщавший это, исчез. Фон Доденбург посмотрел на радиста:

– Попытайся вновь поймать эту волну, Дитц!

– Слушаюсь, господин штурмбаннфюрер! – Дитц принялся лихорадочно крутить ручки настройки. В эфире вновь послышались обрывки русской речи. Кто-то кричал по-немецки: «Ради бога, дайте мне огня!» (речь шла о том, что кому-то срочно требовалась артиллерийская поддержка). Женский голос пел популярную песню «После каждого декабря всегда наступает май». Однако радиста Стервятника уже не было слышно. В конце концов измученный Дитц сдался:

– Боюсь, господин штурмбаннфюрер, я потерял его.

Фон Доденбург кивком головы поблагодарил его за старания и приказал:

– Но ты все-таки слушай эфир. И старайся снова поймать позывные «Вотана».

Он высунулся из люка бронетранспортера и пристально посмотрел на раскинувшуюся перед ними заснеженную степь. Горизонт впереди подсвечивали красные огоньки. Это работала артиллерия русских, которые пытались форсировать реку Карповка. Слева и справа в воздух поднимались плотные столбы густого черного дыма. Фон Доденбург сразу догадался, что означали эти столбы дыма: разведотряды русских уже перебрались через реку и теперь обозначали свое местоположение с тем, чтобы их собственные самолеты не разбомбили их с воздуха. А Матц, у которого было самое острое зрение во всем «Вотане», заметил скакавшую по полю группу конников – скорее всего, казаков.

Насколько мог заключить из всего этого фон Доденбург, батальон направлял удар во фланг атакующих русских армий, которые стремились ворваться в Сталинградский котел. Но почему, интересно, Стервятник вдруг решил атаковать русских, если его первоначальный замысел сводился к тому, чтобы попытаться любой ценой вырваться из котла, избежав при этом любых возможных столкновений? И почему он заявлял о своих намерениях атаковать русских и попытаться выправить смятую ими линию фронта в открытом эфире, без всякой кодировки? Ведь русские могли слушать радиоволны точно так же, как и немцы; они наверняка услышали его слова и начали готовиться к тому, чтобы дать ему отпор. Почему штандартенфюрер Гейер пошел на это?

Фон Доденбург посмотрел туда, где среди его панцергренадеров сидела полковник Кирова, точно рассчитывая увидеть какое-то объяснение происходящему на ее прекрасном лице. Но оно ничего не выражало.

Фон Доденбург пожал плечами и подумал, что обязательно узнает, к чему именно стремился Стервятник, когда ему удастся соединиться с основными силами «Вотана». «Если тебе удастся соединиться с ними!» – коварно и зловеще пробурчал еле слышный голосок у него в голове. Но фон Доденбург постарался не обращать на него внимания…

Тем временем колонна эсэсовских бронетранспортеров продолжала двигаться вперед. Звуки артиллерийской канонады стали громче. Однако вся линия фронта с немецкой стороны казалась совершенно безлюдной – как ни старался фон Доденбург, он не мог разглядеть здесь ни одного солдата. «Неужели русские стреляют по пустым площадям? – подумал офицер. – Но если обстрел идет так долго, они не могут не знать, что посылают свои снаряды просто в пустоту. Почему же тогда они это делают?» Вся эта ситуация выглядела очень странной. Единственное, что ему было ясно, – то, что русские переправляются через Карповку.

* * *

Примерно через час бойцы фон Доденбурга наткнулись на «фронтовую подстилку». Так в немецкой армии за глаза называли женщин-военнослужащих, которые проходили службу во вспомогательных частях вермахта. Она, спотыкаясь, вышла из ельника. Ее рубашка была разорвана, сквозь прорехи торчали обнаженные груди. Лицо несчастной было искажено паническим страхом. Она бежала, спотыкаясь, и отчаянно выла, выла и выла – точно за ней гнался по пятам сам дьявол.

Водитель передового бронетранспортера немедленно нажал на тормоза, чтобы не сбить ее. Шульце выпрыгнул из машины и побежал к женщине. Увидев его, она бросилась в его объятия.

– Что случилось? – закричал обершарфюрер. – Где горит, девочка?

Но та только бессвязно мычала в ответ и махала рукой куда-то назад. В конце концов Шульце потерял терпение и, как он это называл, «легонько» ударил женщину по лицу. Это подействовало – она чуть-чуть пришла в себя.

– Тела… тела… мертвые… везде… казаки [27]27
  Здесь и далее: зачастую авторское изложение событий и ситуаций данного периода в Советском Союзе, а также описание лиц, действующих с советской стороны, не соответствует действительности и является либо переигрыванием общепринятых в западной литературе ложных клише, либо прямыми инсинуациями. – Прим. ред.


[Закрыть]! – простонала она. И вновь неудержимо зарыдала.

Шульце махнул рукой в сторону ельника. Бронетранспортеры «Вотана» развернулись и направились туда. Лица эсэсовцев были сосредоточены; они не выпускал из рук оружия, готовые ко всему.

Проехав вперед между деревьев, бронетранспортеры внезапно остановились. В снегу валялась еще одна немка из вспомогательных частей. С нее были сорваны трусики, а ноги были задраны вверх в непристойной позе. Голова убитой представляла собой мешанину из крови и мозга, в которой ослепительно белели кусочки раздробленных костей. Это был результат зверского удара прикладом винтовки.

– О Боже, – выдохнул фон Доденбург. Он перевел взгляд с мертвой женщины на то, что осталось от небольшой транспортной колонны, на которую, очевидно, напали казаки. Везде в снегу валялись мертвые лошади и перевернутые телеги. Однако не эти лошади заставили фон Доденбурга оторопеть. Он ужаснулся оттого, что увидел валявшиеся везде трупы женщин. Самое страшное заключалось в том, что перед смертью все они были изнасилованы. На внутренней стороне бедер у многих из этих женщин запеклась кровь, что указывало на то, что они являлись девственницами – за несколько минут до того, как их грубо поимели, а затем убили.

Фон Доденбург повернулся и посмотрел на Елену Кирову. Он заметил боль и ужас в глазах полковника. Ее губы были плотно сжаты, словно она заставляла себя молчать, не давая воли словам, которые были готовы сорваться с ее языка.

Пожав плечами, штурмбаннфюрер повернулся к Шульце и к рыдающей женщине из вспомогательных частей:

– Так что же здесь произошло? Пожалуйста, расскажи нам!

Женщина сделала шаг вперед. Теперь, когда «фронтовая подстилка» больше не прижималась к широкой груди здоровенного гамбуржца, она, наконец, осознала, что ее рубашка была совсем разорвана, а груди торчали наружу, и попыталась кое-как запахнуть расползшуюся ткань. Полковник Кирова без слов подошла к женщине, и, сняв свое пальто, накинула ей на плечи. Затем она вернулась обратно.

– Благодарю вас, – с трудом выдохнула немка. – Я служила в роте связи. Наши командиры пытались вывезти нас отсюда до того, как русские успеют окончательно сомкнуть кольцо окружения вокруг Сталинградского котла, – но так и не успели сделать это… В целом все было неплохо – мы находились в двадцати километрах от линии фронта, и нам не угрожала никакая непосредственная опасность. Но затем фронт рухнул. Говорят, это произошло из-за того, что наши собственные солдаты – немецкие солдаты – бросили свои позиции еще до того, как русские перешли в этом месте в наступление.

– Это сделал Ханно фон Эйнем, – произнес фон Доденбург, едва сдерживая свою ярость. Да, этот человек действительно заслужил то, чтобы быть расстрелянным. Все, что наблюдал сейчас Куно – вся эта ужасная картина, все эти окровавленные трупы, – являлось следствием его предательства.

– Мы получили приказ выходить из этого района и двигаться к центру котла, – продолжала женщина. Теперь ее голос звучал ровно и был практически лишен выражения, точно у нее больше не осталось сил на то, чтобы проявлять какие-либо эмоции. Очевидно, она пребывала в состоянии шока. Фон Доденбург не раз слышал, как танкисты, которые выбирались из своих машин сразу после ожесточенного боя, разговаривали точно таким же образом. Видимо, только так они могли преодолеть тот ужасный стресс, который только что испытали. – Никакого другого транспорта, кроме этих телег, у нас не имелось. – Она указала на перевернутые и разбросанные в снегу крестьянские телеги. – Но наш командир – она лежит здесь мертвая вместе со всеми остальными – сказала, что нам надо лишь добраться до ближайшей немецкой части, и тогда мы будем спасены. Тогда с нами все будет в порядке. Свои не дадут нас в обиду. – Женщина вдруг судорожно вздохнула, точно борясь с неудержимо подступающими к горлу слезами. Но ей удалось удержаться от рыданий. Вместо этого связистка с неожиданным ожесточением произнесла:

– Но немецкие военные просто бросили нас. Бросили на произвол судьбы – и казаков. Меня лично изнасиловали десять казаков, прежде чем я…

– Вы имеете в виду немецких военных, находившихся неподалеку? – прервал ее фон Доденбург. В его мозгу вдруг мелькнула ошеломляющая ужасная догадка.

Женщина кивнула:

– Да. Причем у них были танки. Они могли посадить нас на них и увезти с собой. Ведь мы же все-таки женщины. Я знаю, что это противоречит правилам, но тогда мы были бы спасены.

– Они были из СС? – спросил фон Доденбург.

Женщина молча кивнула.

– А куда они ушли потом?

Она показала в направлении на юго-запад.

– Вы можете сами это увидеть – по следам, оставленным их танками. Мы все плакали, а наш командир и плакала, и ругалась на того, кто командовал ими. Слезы непрерывно текли по ее лицу, точно она уже предвидела, что станет со всеми нами, когда эти военные бросят нас здесь на произвол судьбы…

Фон Доденбург уже не слушал ее. Вместо этого он уставился на широкий след от танковой гусеницы, четко отпечатавшийся на снегу. Этот след мог быть оставлен только «Тигром» – «Тигром» из состава штурмового танкового батальона СС «Вотан». Значит, Стервятник совсем не собирался атаковать русских в месте их переправы через реку Карповка, как он кричал об этом открытым текстом по радио. Все это было лишь уловкой с его стороны. На самом же деле он готовился переправиться через реку в другом месте – там, где совсем не было русских. И, разумеется, не мешать самим русским форсировать Карповку так, как они планировали. Стервятник был готов сделать все что угодно – лишь бы только спасти собственную шкуру. И сохранить в неприкосновенности свои надежды на получение заветных генеральских звезд…

В груди фон Доденбурга разрасталась неудержимая ярость. Он буквально задыхался от нее и лишь с трудом смог вымолвить:

– Похороните их… хотя бы в снегу.

– Можно, я помогу? – тихо спросила его полковник Кирова.

Фон Доденбург молча кивнул. Он больше не мог говорить.

Взявшись за лопату, полковник Кирова принялась закидывать снегом безжизненные обезображенные тела немецких женщин-военнослужащих. В конце концов, на этом месте вырос целый курган из снега, скрывший под собой изуродованные трупы. Все еще не в силах разговаривать, фон Доденбург взмахнул рукой в том направлении, куда уходили следы от танковых гусениц «Тигров», и выдавил лишь одно слово:

– Вперед!

Когда бронетранспортеры тронулись, Шульце, покосившись на горящее неукротимой ненавистью лицо фон Доденбурга, прошептал, обращаясь к Матцу:

– Знаешь, старина, не хотел бы я лично оказаться на месте Стервятника, когда фон Доденбург настигнет его. Он выглядит так, словно собирается при встрече откромсать командиру яйца – причем той самой тупой бритвой!

А полковник Елена Кирова подумала: «Все-таки у этого немца есть душа…»

Часть III.
ВОССОЕДИНЕНИЕ

Дьявол, тысяча чертей и их задницы – мы сделали это!

Обершарфюрер Шульце роттенфюреру Матцу,

2 декабря 1942 г.

Глава первая

Над бескрайней снежной равниной повисла густая томительная тишина. В этой тишине, казалось, затаилось предвестие грядущих бед. Напряжение, разлившееся вокруг, было таким густым, что его можно было резать ножом. Так, по крайней мере, казалось Стервятнику. Любому другому человеку этот белоснежный, искрящийся в солнечных лучах зимний ландшафт представился бы сказочным. Он вдыхал бы полной грудью чистый зимний воздух и наслаждался видами широкой равнины, полого спускающейся к реке. Все это было так похоже на красочные зимние пейзажи, которые любили изображать на своих картинах художники немецкой романтической школы XIX столетия – например, Шпицвег! Но, глядя на все это, Стервятник чувствовал лишь одно: сгущающуюся опасность.

Он знал, что дозоры русских уже проникли на эту сторону Карповки. Не далее как полчаса назад штандартенфюрер сам заметил один из них. Несколько одетых в меховые шапки всадников пристально рассматривали его «Тигры» в свои бинокли, держась на почтительном расстоянии от колонны «Вотана».

– Это казаки, – бросил командир перепуганному Крадущемуся Иисусику. – Но нам не следует их бояться. Даже такие хитроумные и дерзкие бестии, как казаки, не в силах остановить «Тигры». – Стервятник хлопнул по стальной броне танка и добавил: – Ничто на свете не способно остановить эти машины.

Но сейчас, когда они подходили к реке все ближе, Стервятник уже не испытывал подобной стопроцентной уверенности. Все верно – кроме отдельных групп казаков, они так и не заметили здесь никаких русских солдат. Прекратилась и артиллерийская подготовка иванов, которая велась примерно в том месте, где они собирались форсировать реку Карповка. Казалось, весь гигантский фронт просто заснул на время. Но Гейера все равно не покидало чувство опасности – ему казалось, что она затаилась где-то совсем рядом.

Он нажал кнопку микрофона и проговорил:

– Внимание. Мы приближаемся к броду. Всем глядеть в оба и быть наготове.

Брод был обозначен на карте очень четко. Сама карта с этими данными о наличии брода была изъята у одного русского пленного, которого захватили еще в начале наступления на Сталинград. Следовательно, эти сведения должны были быть верными. Согласно им, в нынешнее время года глубина Карповки не превышала одного метра. И даже если представить, что уровень воды несколько повысился из-за тающего снега, его «Тиграм» все равно не должно было составить труда перебраться через нее.

Теперь он ясно видел всю реку. Оба ее берега были совершенно пустынными. Ни одного человека. Казалось, весь мир вымер, и в нем остались только лишь они сами. И все-таки Стервятник продолжал испытывать гнетущее внутреннее беспокойство. Он не мог точно объяснить, что именно его беспокоило, однако ясно чувствовал что-то не то – и был не в силах избавиться от своего предчувствия.

Прошло еще полчаса. Над горизонтом поднялось бледно-желтое солнце. Его лучи отразились от серебристой поверхности реки.

Вместе с Крадущимся Иисусиком штандартенфюрер Гейер спрыгнул с танка и прошел к самому берегу реки. Он внимательно посмотрел на тихие воды Карповки и, приложив к глазам бинокль, принялся детально изучать обстановку на противоположном берегу. Там не было видно ни единой души. Наконец Стервятник решился.

– Итак, мы переправляемся через реку. Адъютант, ты поедешь в первом танке. Доберешься до противоположного берега и будешь прикрывать оттуда все остальные машины во время переправы.

– Слушаюсь, господин штандартенфюрер! – с готовностью воскликнул Крадущийся Иисусик. По крайней мере, они, наконец, выбираются из проклятого Сталинградского котла. Там, на противоположном берегу реки, их ожидал шанс уцелеть во всей этой смертельной передряге.

Наконец первый «Тигр» въехал в воду. Стервятник закусил губу. Ну что ж, сейчас они увидят, насколько верной является захваченная у пленного ивана карта.

Теперь вода доходила до нижних катков танка, но выхлопная труба все равно возвышалась достаточно высоко над уровнем воды. Стервятник молча молился о том, чтобы в дальнейшем все так и оставалось. Метр за метром головной «Тигр» постепенно полз вперед. Остальные экипажи «Вотана», затаив дыхание, напряженно следили за его продвижением. Затем танк выскочил из воды и стремительно въехал на противоположный берег. Крадущийся Иисусик радостно помахал рукой. Переправа прошла успешно.

Стервятник вздохнул с облегчением и приказал:

– Приказываю всем остальным танкам готовиться к форсированию реки. Переправляемся с пятиминутным интервалом.

Танкистов не требовалось подгонять – все прекрасно знали, что танк наиболее уязвим как раз во время переправы через реку, и стремились закончить ее как можно скорее. Один за другим танки плюхались в воду и вкатывались на противоположный берег. Однако, несмотря на благополучную переправу, Стервятника все равно не покидало необъяснимое чувство тревоги. Может быть, оно было вызвано тем, что слишком уж гладко все проходило? В конце концов, ведь они ни много ни мало вырывались из Сталинградского котла – а в них еще ни разу толком не выстрелили. Но казацкие патрули заметили их и наверняка доложили об этом в свои штабы. Поэтому Стервятник не сводил глаз с линии горизонта, чтобы немедленно заметить неожиданную опасность.

И все равно внезапная атака русских застала командира батальона совершенно врасплох. Это были лыжники, незаметные в своих белых маскировочных халатах. Стервятник увидел их, только когда они оказались совсем близко. А минометные расчеты русских уже выпускали в воздух мину за миной, очищая дорогу наступающим. Заряды принялись разрываться прямо в воде, среди переправляющихся на тот берег «Тигров». Стервятник бешено заметался среди бойцов «Вотана», истошно крича:

– Да стреляйте же в ответ! Стреляйте в них сами, идиоты! Не стойте так!

Крадущийся Иисусик тут же нырнул в башню, как только по обшивке его «Тигра» зацокали пули русских. Стрелок немедленно развернул десятитонную башню, готовясь открыть огонь. Но лыжники уже попадали в снег, где стали практически неразличимы. Их было не достать.

Только теперь до Стервятника наконец дошло, что они оказались в ловушке. Русские дождались того момента, когда половина его танков переправилась на противоположный берег реки, а половина осталась на этом берегу. В результате силы «Вотана» сократились ровно вдвое. Штандартенфюрер Гейер знал, что в сложившейся ситуации у него есть лишь один выход: обороняться до конца. В такого рода бою его 60-тонные «Тигры», вооруженные мощными 88-миллиметровыми пушками, были практически бесполезны. Сейчас ему больше всего пригодилась бы обычная пехота. Но ее у него не было.

Оценив обстановку, Стервятник принял решение, как действовать дальше.

– Прекратить переправу через реку! – рявкнул он. – Всем стрелкам на танках – открыть огонь из пулеметов по нападающим, чтобы не дать им поднять голов от земли. Непрерывно стреляйте по ним, чтобы они не могли…

Стервятник вдруг замолчал, увидев, как один из русских вдруг поднялся и побежал по направлению к его собственному «Тигру». В руках у него была фугасная магнитная мина, которую он хотел прикрепить к борту танка. Это был заряд такой мощности, который не смогла бы выдержать даже весьма толстая броня новейшего немецкого монстра.

Стервятник отчаянно нажал на спусковой крючок своего «шмайссера». Очередь попала русскому в грудь. Тот нелепо дернул руками, мина выпала у него из пальцев. Секунду спустя она взорвалась. Русский дико закричал, а мгновением позже его тело разметало взрывом. Весь снег вокруг был усыпан кусками разорванной и обожженной плоти. Но это не остановило остальных Иванов – они поднимались и бежали на немецкие танки, готовые осуществить свою самоубийственную миссию и взорвать «Тигры» даже ценой собственной жизни.

– Не прекращайте стрелять по ним, – завопил Стервятник в микрофон, при помощи которого осуществлял связь по радио со всеми своими танками. – И маневрируйте! Не позволяйте этим уродам приближаться к вам! В первую очередь сзади…

Конец его фразы потонул в оглушительном грохоте взрыва, прогремевшего после того, как один из русских бойцов грудью бросился на моторный отсек одного из «Тигров», замершего на противоположном берегу Карповки. Танк дернулся, точно дикая лошадь, на которую впервые попытались надеть седло. Взрывом у него разорвало обе гусеницы. Из моторного отсека повалил густой дым. От русского бойца не осталось ничего – его тело просто развеяло по ветру.

Теперь все немецкие танки начали непрерывно маневрировать и вести непрекращающийся огонь из пулеметов, не позволяя русским приблизиться к ним на опасное расстояние. Это заставляло бойцов-лыжников прижиматься к земле. Но взвод русских минометчиков, который находился сзади, снова принялся обстреливать танки минами в надежде, что одна из них залетит в какой-нибудь танк сквозь открытый люк и разорвется внутри.

– Всем задраить люки! Задраить люки! – закричал Стервятник, опасаясь этой новой угрозы, и захлопнул бронированный люк своего «Тигра». Теперь он чувствовал себя в большей безопасности; но обзор поля боя из-за этого конечно же существенно ухудшился.

В этот момент справа из-за холма появился первый Т-34. Танк русских был гораздо слабее «Тигра» и по броне, и по вооружению; однако когда Гейер увидел эту «тридцатьчетверку», а за ним и другие неприятельские машины, неудержимо катившие на них, он понял, что русские основательно подготовились к тому, чтобы уничтожить их. Если он не бросит сейчас на стол какой-то новый неожиданный козырь, вытянув его из загашника, точно заправский фокусник – кролика из шляпы, русские методично уничтожат «Вотан», используя свое заметное численное преимущество в живой силе и технике.

– Проклятье… проклятье, проклятье! – застонал он, глядя, как на них накатываются все новые волны русских танков. – Где, черт бы его побрал, находится сейчас этот проклятый фон Доденбург? Куда подевались все его гренадеры – в тот самый момент, когда они мне более всего необходимы?

Но у Стервятника не было ответов на все эти вопросы. Он был предоставлен самому себе. По всему выходило, что «Вотану» суждено погибнуть в этом Богом забытом месте посреди бескрайней русской равнины.