Текст книги "Прорыв из Сталинграда"

Автор книги: Лео Кесслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Фон Доденбург рассмеялся.

– Не очень-то приятно начинать день с такой мысли! Ну все, хорошо, трогай! Вперед!

Машина покатила по замерзшему полю, подпрыгивая на многочисленных кочках и ухабах. И старательно объезжая небольшие курганы, которые были не чем иным, как братскими могилами немецких солдат, нашедших здесь смерть в предыдущем месяце, когда вся Германия млела от восторга, выслушивая замечательную новость о том, что Шестая немецкая армия фактически уже захватила гигантский город на Волге, носивший имя ненавидимого всеми советского диктатора Иосифа Сталина. «Теперь же, – мрачно думал про себя Куно фон Доденбург, по мере того как автомобиль постепенно приближался к зданию бывшего тракторного завода, где сейчас располагался штаб "Вотана" и где стояли танки подразделения, – эта великая победа фактически превратилась в великое поражение. Неужели это означает, что и самому "Вотану" вскоре наступит конец?»

Наконец, шофер добрался до штаба и затормозил. Фон Доденбург выпрыгнул из машины. Страшный вопрос, который он задавал себе всю дорогу, по-прежнему вертелся у него в голове, – и Куно по-прежнему боялся сформулировать внятный ответ на него.

Глава третья

– Смирно! – прокричал Крадущийся Иисусик. Облачко пара, вылетевшее из его рта, застыло в морозном воздухе.

Офицеры «Вотана», дожидавшиеся штандартенфюрера Гейера в промерзшем цехе бывшего тракторного завода, одетые в самую разномастную одежду; включая гражданскую и советские военные мундиры, которые были более теплыми, чем немецкие, лениво изменили позу, изображая, что они и впрямь встали по стойке «смирно».

Крадущийся Иисусик, высокий и тощий, с рыскающими темными глазами, вытянулся в струнку и отсалютовал Стервятнику, который, как обычно, по привычке почесывал свой огромный нос-клюв:

– Офицеры подразделения построены, господин штандартенфюрер!

Казалось, он докладывает Гейеру не в насквозь промерзшем цеху бывшего русского тракторного завода, а в берлинских казармах «Вотана».

Стервятник небрежным жестом отсалютовал своему адъютанту и сделал знак офицерам, что они могут стать «вольно».

Позади одинокий техник-роттенфюрер в черном комбинезоне и огромных валенках ходил от танка к танку, ставя под двигатели плошки с горючим, которые он потом поджигал одну за другой. Это был единственный способ не дать танковым моторам застыть на морозе навечно.

– Господа офицеры, – провозгласил штандартенфюрер Гейер, вглядываясь в лица своих подчиненных, – сегодня утром я присутствовал на инструктаже в штабе Шестой армии.

Стервятник замолчал, позволяя офицерам до конца осознать значение сказанного. Одновременно он заметил, как на лицах некоторых молодых офицеров «Вотана», которые в напряженном ожидании уставились на него, появился робкий проблеск слабой надежды.

Стервятник отлично знал, почему. Они втайне надеялись: сейчас командир объявит им о том, что было принято решение попытаться вырваться из Сталинградского котла и пробиться к своим. Чувства этих офицеров можно было легко понять. Штандартенфюрер Гейер сам бы отдал все за то, чтобы оказаться сейчас в Берлине – чистым, пахнущим дорогим одеколоном, в новом мундире, выйти на улицу в районе отеля «Адлон» и отправиться на поиски одного из тех прекрасных пареньков с выщипанными бровями, что слонялись там в туго обтягивающих брючках и являлись его тайным наслаждением и единственным пороком.

К тому же здесь, под Сталинградом, невозможно было рассчитывать ни на какое повышение по службе. Фюрер никогда не награждал и не продвигал по служебной лестнице тех, кто терпел поражения, – а под Сталинградом все были обречены потерпеть поражение. В этом Гейер был абсолютно уверен.

– В своей бесконечной мудрости, – продолжил он, – великий фюрер распорядился о том, чтобы мы оставались здесь до последнего солдата и до последнего патрона.

Эта новость потрясла офицеров «Вотана». Какими бы фанатичными национал-социалистами ни являлись эти люди, они все равно не смогли скрыть своего разочарования. Кто-то издал болезненный стон. Один из офицеров дрожащим голосом произнес:

– Но это невозможно!

– Я согласен, что это невозможно, – сказал Стервятник и посмотрел на офицеров с выражением циничного удовлетворения на своем безобразном лице: – Но слово фюрера – это закон.

Роттенфюрер, поджигавший плошку с горючим под днищем танка «Тигр» [8]8
  Немецкий тяжелый танк PzKpfw VI, известный также как «Тигр», под Сталинградом не применялся – по крайней мере, подтвержденных данных об этом нет. – Прим. ред.


[Закрыть], пробормотал, точно разговаривая сам с собой.

– «Дерьмо», – провозгласил король, и разом тысячи засранцев присели и напряглись, поелику во времена оные слово короля было законом…

Слышавший это фон Доденбург с трудом удержался от улыбки. Да, этот унтер-фюрер [9]9
  Категория воинских званий, объединявшая звания от унтершарфюрера до гауптшарфюрера; проще говоря, сержанты и старшины. С 1942 г. туда добавилось еще и звание штурмшарфюрера (младшего лейтенанта). – Прим. ред.


[Закрыть]попал прямо в яблочко. Но вслух говорить такое все равно не следовало. Поэтому Куно бросил на него деланно-убийственный взгляд. Техник хмыкнул и вновь полез под танк со своими плошками.

– Но при этом, однако, господа, – заявил Стервятник, с лица которого не сходило выражение безграничного цинизма, – штурмовой батальон СС «Вотан» всегда жил – по крайней мере, отчасти – по своим собственным правилам, не так ли?

– Верно, верно! – воскликнул Крадущийся Иисусик, вкладывая в свой голос несуществующий энтузиазм.

Фон Доденбург нахмурился. Он догадывался, к чему клонит Стервятник. И ему это не нравилось. Однако он решил до поры до времени ничего не говорить по этому поводу.

– Итак, господа офицеры, – проговорил Гейер, – сейчас я говорю об этом вам, а затем вы должны передать это бойцам, находящимся в вашем подчинении. Может наступить момент, когда «Вотану» придется пойти на крайние меры и предпринять самые отчаянные действия для того, чтобы выжить и спастись. Вы можете быть уверены, что этот момент наступит весьма скоро. Просто для того, чтобы продолжать существовать в котле, Шестая армия должна ежедневно получать пятьсот тонн грузов, в которые входят боеприпасы, продовольствие и другие абсолютно необходимые вещи. А вы знаете, какой объем этих грузов мы получили сегодня? – Стервятник ответил на свой собственный вопрос: – Всего лишь пятьдесят тонн. В этот объем вошли и три коробки презервативов.

Офицеры невольно расхохотались, а штандартенфюрер презрительно бросил своим скрипучим голосом:

– Интересно, на что в этой связи рассчитывает высшее командование? На то, что мы затрахаем русских до смерти?

Офицеры «Вотана» рассмеялись еще громче. Но на фон Доденбурга это никак не подействовало. Он очень давно знал Стервятника. И прекрасно знал, что Гейер просто пытается создать среди офицеров соответствующее настроение – то, которое позволит ему эффективнее всего добиться собственных целей.

– Надо ли мне продолжать? – спросил Стервятник. – Очевидно, что при таком снабжении мы не продержимся в котле и недели. Среди наших доблестных славных союзников-итальянцев из-за этого уже замечены случаи каннибализма. Мораль людей, сражающихся в наших собственных рядах, также дала весьма глубокую трещину. Были отмечены случаи, когда генералы – да-да, господа, генералы – пытались за взятки попасть в самолеты, на которых раненых перевозили в тыл, в расположение группировки под командованием фельдмаршала Эриха фон Манштейна.

Офицеры возмущенно переглянулись.

– Да, все это, к сожалению, правда. Моральное разложение происходит очень быстро. – Стервятник вытянул в сторону офицеров указательный палец, ноготь на котором был, как всегда, очень тщательно подстрижен и наманикюрен. Даже в чудовищных условиях Сталинградского фронта штандартенфюрер умудрялся полностью соответствовать привычным для него стандартам внешней элегантности. – Но я хочу заверить вас, господа офицеры – даже в этих условиях «Вотан» не пойдет ко дну вместе с остальными. Нет, господа, ни за что!

При этих уверенных словах Стервятника на лицах его слушателей промелькнула слабая улыбка. Никто из офицеров батальона не питал особой любви к штандартенфюреру Гейеру. Все они хорошо знали, что тот являлся половым извращенцем, не верил в святое дело национал-социализма, да и сам «Вотан» ценил не слишком-то высоко. Все прекрасно понимали, что единственное, в чем был кровно заинтересован Стервятник, – это его собственное продвижение по службе. У всех в памяти отложились заявления штандартенфюрера, которые он делал с завидной периодичностью: «Как только я получу генеральские звезды на погоны и стану, как и мой отец, генералом, я сразу же переберусь в Берлин и займу какую-нибудь уютную должность в тылу – и с этого момента ни одна дополнительная морщина не появится на моем благородном лбу из-за каких-либо лишних забот». Но при этом все офицеры «Вотана» отлично знали, что, если только штандартенфюрер Гейер задумывал что-то, он обычно всегда добивался этого.

– Итак, сейчас мы должны выработать план – план действий на случай наступления экстренных обстоятельств, – заключил Стервятник.

Стоявший рядом с ним Крадущийся Иисусик с готовностью кивнул и машинально потер руки, точно они были грязными и нуждались в умывании – как, возможно, и было на самом деле.

Смотревший на него фон Доденбург подумал: «Ну да, этот чертов лизоблюд готов пойти на все, лишь бы только вырваться отсюда». Всем было хорошо известно, что Крадущийся Иисусик – завзятый трус. При любой возможности он всегда ловко уклонялся от необходимости принимать непосредственное участие в боевых действиях и вообще появляться на линии фронта, где было по-настоящему опасно. «У меня чересчур много бумажной работы в штабе, – обычно объяснял он при этом. – Мне так хотелось бы оказаться в гуще боя вместе со всеми остальными бойцами! Я постоянно мечтаю об этом. Но от штабной работы никуда не деться. Кто-то ведь должен выполнять ее, не так ли?»

– Всем известно, – продолжал между тем Гейер, – что крайний выступ группировки фон Манштейна находится в районе Калача. От этого места нас отделяют примерно 20 километров степи, занятой сейчас русскими.

Он хлопнул в ладоши, и адъютант тут же поспешил принести карту. Развернув ее, Крадущийся Иисусик прикрепил лист к башне ближайшего танка.

Вместо указки Стервятник решил воспользоваться штыком. Последние дни он постоянно носил с собой штык, полагая, что благодаря этому русские снайперы не опознают его как офицера, а примут за обычного бойца. Ведь было хорошо известно, что снайперы иванов стремятся убивать прежде всего офицеров германской армии, и лишь затем переключают свое внимание на обычных пехотинцев.

– Смотрите! – Командир батальона ткнул штыком в карту. – Мы находимся невдалеке от аэродрома Гумрак, через который, как известно, осуществляется основное снабжение Шестой армии. Здесь, в районе аэродрома, сосредоточены значительные запасы продовольствия и боеприпасов, а самое главное – горючего. Все это держат под замком интенданты, сохраняя большую часть этих запасов на, так сказать, «черный день». – Он презрительно усмехнулся и обвел офицеров многозначительным взглядом.

Фон Доденбург прекрасно понимал, что означает этот красноречивый взгляд штандартенфюрера Гейера. Если ситуация станет критической, то Стервятник, ни минуты не задумываясь, тут же силой отнимет у интендантов то, что ему нужно.

– В настоящее время мы находимся примерно в центре Сталинградского котла. Благодаря этому мы пока можем чувствовать себя в относительной безопасности. Думаю, что если русские перейдут в наступление, то сделают они это прежде всего в районе южного выступа котла – там, где оборону держит весь этот сброд, составленный из венгерских цыган, румынских скрипачей и итальянских макаронников. Русские конечно же отлично осведомлены, что стоит им только по-настоящему нажать на этих ублюдков, – и весь этот сброд немедленно разбежится. Поэтому в любом случае нам целесообразно прижиматься к реке Карповка. Она находится слева от нас и сможет обеспечить нам естественный рубеж защиты в случае внезапного наступления русских.

Лицо фон Доденбурга потемнело еще больше. Ничуть не стесняясь, Гейер четко и последовательно излагал план отступления, который готовился осуществить в любом случае, нравится это Паулюсу или нет. По всему выходило, что Стервятник прямо намеревался ослушаться безапелляционного приказа фюрера и отступить, как только для этого созреет реальная необходимость.

– Пробиваться из котла мы будет здесь, в районе к северо-западу от деревни Мариновка. – Стервятник показал это место на карте кончиком штыка. – До этого я сделаю все, чтобы наш батальон не был задействован ни в каких боевых столкновениях. Нам потребуются все наши наличные силы, чтобы вырваться из окружения и, пробившись сквозь заслоны русских, выйти к группировке фон Манштейна в районе Калача.

Тут Стервятник нахмурился, его лицо стало напряженным, точно он только что понял, какие сложные задачи им предстоят. Штандартенфюрер начал машинально потирать свой огромный нос, но затем, справившись с собой, продолжил:

– Итак, с этого самого момента мы все должны находиться в постоянной боевой готовности. Необходимо заводить танковые двигатели не менее трех раз в день, чтобы быть готовыми уехать, как только это станет необходимо. Я знаю, что это потребует лишнего расхода горючего, но не переживайте – это будет уже моей заботой. Самое главное, необходимо сделать так, чтобы в течение одного часа мы могли собраться и сняться отсюда. При этом любой, чей танк не сможет сдвинуться с места, просто останется здесь. Это ясно?

Слова штандартенфюрера Гейера вызвали беспокойство среди офицеров. Фон Доденбург легко мог догадаться, по какой именно причине. Дело в том, что часто случалось, что даже если двигатель танка работал, машина все равно не могла сдвинуться с места, потому что ее гусеницы попросту примерзали к земле.

– Когда мы снимемся отсюда, пехотинцы поедут на броне танков. Чтобы они не замерзли в пути, необходимо обеспечить каждого достаточным запасом теплой одежды. Эта задача ложится на плечи командиров танков. Все, времени на объяснения больше нет – надо действовать. А когда мы снимемся отсюда и пойдем в прорыв, то нам придется действовать в соответствии с давнишним девизом батальона «Вотан»: «Иди вперед – или сдохни».

Стервятник обвел пристальным взглядом встревоженные лица офицеров.

– У кого-нибудь есть вопросы?

Фон Доденбург поднял вверх руку.

– Да, фон Доденбург?

– Господин штандартенфюрер, вы собираетесь попытаться вырваться из окружения без приказа фельдмаршала Паулюса?

Крадущийся Иисусик злобно взглянул на Куно. Однако последний совершенно проигнорировал его горящий ненавистью взгляд и продолжил:

– Если вы это сделаете, господин штандартенфюрер, не будет ли это расценено как государственная измена?

Стервятник уставился на фон Доденбурга с таким видом, точно увидел его впервые в жизни. Затем он медленно произнес, точно в этот самый момент думал о совершенно других вещах:

– Не думаю, что мне следует отвечать на этот вопрос прямо сейчас, штурмбаннфюрер. Но в нужное время вы узнаете мой ответ.

Крадущийся Иисусик не мог больше сдерживаться. Воодушевленный тем, что «Вотану» все-таки предстоит вырваться из окружения и благодаря этому спастись, он восторженно закричал:

– Смирно! Здравия желаем, господин штандартенфюрер!

После этого Гейер и его адъютант поспешно удалились. А фон Доденбург и техник-роттенфюрер остались одни в пустом цеху, уставившись на то место, где только что стоял Стервятник. «Получается, что "Вотан" действительно собирается драпать – впервые за все время своего существования», – подумал Куно.

Глава четвертая

Над бесконечной заснеженной равниной свистел морозный ветер. Он швырял в лица двух мужчин, затаившихся в снегу, мелкие крупицы льда и заставлял их воспаленные глаза непрестанно слезиться. Этим двоим наблюдателям приходилось постоянно моргать, чтобы видеть все происходящее.

Они уже успели изучить обстановку в районе интендантских складов – и знали, что скоро обслуживающие хранилища солдаты направятся на завтрак в свою бревенчатую столовую. Ноздри бойцов жадно ловили запах кофе, сваренного из настоящих зерен, который ожидал там интендантов. Теперь надо было как можно внимательнее следить за обстановкой в районе складов – фактор времени приобретал все более важное значение.

Над горизонтом медленно поднялся зимний диск солнца. У него был какой-то почти болезненный желтоватый отлив. Светило точно в нерешительности застыло над линией горизонта, словно не зная, оставаться ли ему здесь или вообще исчезнуть. Через заснеженную степь протянулись длинные темные тени. Со стороны русских позиций, расположенных в километре, показались злые красные язычки пламени. Через несколько мгновений воздух наполнился оглушительным грохотом. Артиллерия врага начала свою разрушительную работу.

Но двое мужчин, наблюдавших за интендантскими складами, не обращали никакого внимания на русский артобстрел – фронтовые старожилы уже давно привыкли к нему. Они просто подставили свои замерзшие бородатые лица живительным лучам утреннего солнца, надеясь насладиться хотя бы частичкой его тепла.

Но вот наблюдатели услышали, как скрипнули ворота в ограждении, опоясывавшем по всему периметру интендантские склады. Из них на небольших лошадках выехали упитанные, одетые в новенькую форму военные, проходившие службу на складе. Копыта лошадок с хрустом побежали по смерзшемуся насту; всадники направлялись в сторону столовой.

За складскими потянулась вереница русских военнопленных, которые использовались на подсобных и грязных работах, обслуживая хранилища. Пленные были крайне истощены, их глаза воспалено блестели на исхудалых лицах. В сопровождении помахивавших кнутами охранников они устремились туда, где повара уже разливали дымящуюся баланду.

– Несчастные эти пленные иваны, – прошептал лежавший в снегу роттенфюрер Матц. – Их кормят еще большей дрянью, чем даже нас самих!

– Точно, – откликнулся расположившийся по соседству обершарфюрер Шульце. – Зато все эти интенданты разъелись так, что их лошадки прогибаются посередине.

Матц откашлялся и сплюнул в снег.

– А что же ты хочешь, Шульце? – бросил он. – Те, кто работает на интендантских складах и на кухне, никогда не ходят голодными. Еды у этих проклятых ублюдков в любое время вдоволь. А ублюдками они становятся, по-моему, с самого рождения. Других ведь не возьмут на эту работу, верно? Там могут служить лишь законченные подлецы. И настолько жадные, что у них и грязи из-под ногтей не допросишься, не говоря уж о чем-то другом.

Шульце кивнул. Но, заметив, что из ворот выехал последний всадник, он напрягся и приготовился.

До Шульце и Матца донесся голос складского служащего, который покинул склад последним. Он обращался к своему товарищу, трусившему на лошадке рядом:

– Пол-литра хорошего горохового супа и здоровый кусок колбасы – вот и все, что требуется мужчине, чтобы ему потом захотелось залезть на бабу. Только это и может придать мужчине необходимую силу. Черт бы меня побрал – в моей ручке скопилось уже столько чернил, что я даже не знаю, кому первой из них настрочить письмо!

Его товарищ, такой же рослый и упитанный, как и он сам, с красным лоснящимся лицом, рассмеялся:

– А мне-то показалось, что прошлой ночью ты уже отведал какую-то русскую бабу. Они, конечно, не очень-то красивые, зато хорошо знают, как надо ублажать мужчин.

Его приятель кивнул в знак согласия, и складские проехали дальше. Дождавшись, когда они оказались от них на таком расстоянии, что уже точно не могли ничего услышать, Шульце взорвался:

– Ты слышал это, Матц? Они не только грабят нас, набивая свои утробы положенной нам едой, но еще и успевают забавляться с бабами! Дьявол, а я уже несколько недель не приближался ни к одной бабе. С таким питанием у меня просто не стоит!

Матц мрачно проронил:

– Ты не одинок в своем несчастье, Шульце. Я вообще уже больше не могу нащупать свой член – таким он стал маленьким и сморщенным. Мне кажется, скоро он вообще исчезнет, и тогда мне придется мочиться из локтя.

Но Шульце уже позабыл про свои сексуальные проблемы. Он знал, что в ближайшие пятнадцать минут склады будут стоять пустыми – все занятые на них охранники и рабочие теперь завтракали. За два дня, что они наблюдали за интендантами, он уже твердо уяснил, что все будет именно так. Затем, ровно в девять, со складов начнут выдавать пайки различным подразделениям, представители которых будут приходить за ними. Поэтому у приятелей было ровно пятнадцать минут на то, чтобы пробраться на склад и перетащить оттуда все, что только можно, в грузовик штабсинтенданта [10]10
  Звание штабсинтенданта соответствует званию гауптмана. – Прим. ред.


[Закрыть]. Этот грузовик стоял рядышком со складом с работающим мотором. Его специально прогревали для того, чтобы штабсинтендант, олицетворявший на складах высшее начальство, мог беспрепятственно выехать в любой момент в подчинявшиеся ему части и подразделения, располагавшиеся за границами склада.

Глаза Шульце блеснули. Он вспомнил, что перед тем, как ранним утром приползти сюда в темноте, он сказал замерзшим и изголодавшимся бойцам своего взвода:

– Эй, вы, потешные солдатики! Сегодня вы для разнообразия сможете попробовать настоящие продукты. Это я вам гарантирую.

Матц и Шульце поднялись и со всех ног устремились к задним воротам склада. Как они и ожидали, на них висела толстая цепь с замком. Но это не остановило Шульце – он предусмотрел такую возможность. Здоровенный гамбуржец тут же вытащил огромные кусачки и перекусил цепь, точно та была из тонкой проволоки.

– Ну что ж, вперед! – весело бросил он, широко распахивая ворота. – Пошли, Матци. И не зевай. Черт побери, хотел бы я после увидеть выражение лица этого ублюдка-интенданта, когда он обнаружит, что кто-то пролез на его драгоценный склад и утащил оттуда все, что было так дорого его вонючему жирному сердцу!

Матца, впрочем, и не требовалось уговаривать или подбадривать. Его рот и так уже наполнился слюной в предвкушении того, что могло ожидать их на складе.

– Черт, Шульци, у меня уже слюна капает на воротник! – воскликнул он. – Мне не терпится пощупать все эти богатства своими руками.

Они бросились к ближайшему складу.

– Ничего себе! – выдохнул Шульце, оглядывая огромное помещение. – Я словно попал в рождественскую сказку…

Помещение было снизу доверху набито копчёными окороками, вестфальскими колбасками, оковалками пармской ветчины, которые были так велики, что их можно было поднять только вдвоем. Рядом со всем этим мясным изобилием высились целые горы разнообразных консервов.

– О, мой Бог! – не смог удержаться от восклицания роттенфюрер. – Ты только погляди на эти батоны салями, на этот хлеб – белый хлеб, – и на эти копченые окорока. Шульце, пожалуйста, подержи меня, чтобы я не упал! Мне кажется, я сейчас кончу!

– Не ори! – шепотом предостерег его обершарфюрер. – И не стой, как идиот. Давай, шевелись!

Два приятеля принялись деятельно перетаскивать самые аппетитные вещи с полок склада в маленький грузовичок штабсинтенданта, мотор которого убаюкивающе урчал. Они загружали его едой, которую не видели несколько последних месяцев, и уже представляли грандиозный пир, ожидавший их сегодня вечером. При этом они, ухмыляясь, словно школьники, которые наконец-то сбежали со скучного урока, периодически откупоривали бутылки с замечательным баварским пивом и, опорожнив их несколькими мощными глотками, выбрасывали в сторону.

Но неожиданно всему этому веселью пришел внезапный конец. Они как раз тащили в грузовик тяжеленный кусок мороженой говядины, который весил около сотни килограмм, когда чей-то злобный официальный голос вопросил:

– Что, черт бы вас побрал, вы тут делаете? Что здесь, собственно говоря, происходит, а?

Не выпуская мяса из рук, они резко обернулись. Перед ними стоял штабсинтендант – мужчина огромного роста, габаритами и статью похожий на здоровенного быка. В его руке был зажат пистолет. Тщательно отглаженная и вычищенная форма безупречно сидела на мускулистой фигуре интенданта. На его груди не красовалось никаких наград, кроме Креста за военные заслуги второго класса. Но этот человек выглядел как настоящий военный – в отличие от двух ободранных и промерзших существ, которые стояли сейчас перед ним с куском мороженой говядины в руках. От штабсинтенданта исходила аура опытного военного, который умеет хорошо устраиваться как в обычной жизни, так и на фронте; человека, который никогда не голодал – и не собирается этого делать.

– Итак, – протянул он, заметив, что двое воришек перед ним не могут раскрыть ртов, и угрожающе повел дулом пистолета. – Давайте, говорите же. Кто вы такие?

Он вдруг замолчал, заметив черные и серебряные нашивки батальона СС «Вотан» на рукаве мундира обершарфюрера Шульце.

– Ах, вот вы кто! Ворье из состава знаменитого батальона СС «Вотан»! – воскликнул интендант. – Ну что ж, господа эсэсовцы! – На широком лице штабсинтенданта появилась торжествующая ухмылка. – В германской армии, к которой вы тоже относитесь – хотя, возможно, и не представляете себе этого до конца, – существует наказание за воровство и мародерство. И если вы случайно не подозреваете, какое именно наказание предусмотрено в этом случае, я охотно напомню вам. Это смертная…

Но тут Шульце изо всей силы ударил интенданта куском замороженного мяса, и тот рухнул на колени. Из его рта вылетели бессвязные ругательства. Не давая складскому возможности опомниться, Шульце выбил пистолет у него из рук. Оружие интенданта полетело на мерзлый снег. В следующий миг Шульце ударил хозяина склада коленом в пах. Глаза штабсинтенданта вылезли из орбит, изо рта у него наполовину выскочила вставная челюсть. Держась руками за пах, он застыл перед Шульце и Матцем, жадно хватая ртом воздух.

– Все, братишка, побежали! – крикнул Шульце Матцу.

– А как же мясо… – Матц растерянно оглянулся на оковалок говяжьей туши, валявшийся на земле.

– Черт с ним, с мясом! Они уже подтягивают подкрепления и переходят в наступление! Смотри, на нас скачет вся их кавалерия! – Шульце подтолкнул Матца в кабину и сам плюхнулся на сиденье грузовика рядом с ним.

К ним со всех сторон уже мчались бойцы интендантского склада на своих низкорослых лошадях. Они выкрикивали угрозы и палили в воздух из пистолетов, пытаясь остановить воров.

Матц врубил первую передачу. Грузовик резво покатил вперед. Роттенфюрер направил его прямо на служащих склада. Низкорослые лошадки, на которых те восседали, в страхе отпрянули в сторону, не желая быть раздавленными или сбитыми приближающимся на большой скорости грузовиком. Машина Матца подскакивала на буграх и кочках, через борт во все стороны летели бутылки с пивом и консервы, которые едва умещались в кузове. Заметив это, русские военнопленные, выполнявшие на складе вспомогательные работы, радостно завопили, точно рассчитывая, что все эти деликатесы достанутся им.

Матц резко повернул и покатил к месту расположения «Вотана». Их преследовала беспорядочная пальба. Штабсинтендант, лишившийся зубов, с лицом, залитым слезами, бежал впереди своего воинства и беспрерывно стрелял по грузовику, приговаривая сквозь душившие его слезы:

– Я обязательно вздерну их, даже если это будет последним делом, которое я совершу в своей жизни. Они будут болтаться за это на виселице…

* * *

Остановив грузовик примерно в километре от склада, Шульце откупорил украденную бутылку коньяка и, сделав огромный глоток, слегка приподнял ногу, с громким звуком выпустив газы. Эта манера Шульце оглушительно пердеть была хорошо известна во всем батальоне «Вотан» и даже за его пределами. Улыбаясь, обершарфюрер произнес:

– Матц, мы сделали это, черт побери! Мы увезли со склада все, что нам было нужно, и вдобавок дали просраться этому ублюдку-интенданту. – Он прикончил содержимое бутылки одним мощным глотком и беззаботно вышвырнул ее в окно. – Разве могут многие солдаты похвастаться этим – тем, что дали просраться интенданту-гауптману великой немецкой армии?

Сидевший за рулем грузовика Матц кивнул:

– Золотые слова.

Но в следующий миг его лицо вдруг стало серьезным и очень озабоченным. Он внезапно вспомнил, как штабсинтендант орал, что наказанием за воровство и мародерство является смертная казнь. Матц невольно вздрогнул – и уже не от холода.