Текст книги "Только когда я смеюсь"

Автор книги: Лен Дейтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Глава 4
Боб

Я вышел из банка прямо с портфелем, туго набитым деньгами, чувствуя себя центром внимания в этой бело-синей форменной одежде и все такое, но никто на меня и взглянуть не подумал. Мы с Лиз расстались, и я отправился в мужской туалет. Коричневый сверток с вещами был там, где я оставил его, – в урне для использованных полотенец. Я закрылся в кабине, вытащил складную сумку на молнии, которая была вшита в подкладку портфеля, и уложил туда форму и игрушечный пистолет, закрыл сумку и бросил ее в мусор. Затем снял с портфеля металлический знак службы безопасности, и у меня в руках оказался обыкновенный кожаный портфель для документов. Отстегнув цепочку, я бросил ее в сливной бачок. Эти бачки проверяют раз в двадцать лет. Теперь – в умывальную, там я бросил монетку в электробритву и начал сбривать усы. Вжих-вжих. Я носил их два года, и мне было жаль расставаться с ними. Ну вылитый Педро Армандарис. Сначала я сбрил усы под Дуга Фэрбенкса и наконец оставил тоненького Эррола Флинна, прежде чем побриться начисто. Как пришло, так и ушло. Немного талька на верхнюю губу – и вот я новый человек. Я все время дрожал, как бы в туалет не вошел кто-то из банковских служащих и не застал меня за уничтожением растительности на лице, но напрасно я волновался. У них свой туалет прямо там, в банке.

Лиз уже ждала меня. Она вывернула наизнанку свое двухстороннее пальто, надела парик – волосы рассыпались у нее по спине. Ей можно было дать не более девятнадцати с этой ее девчоночьей прической. Просто сногсшибательно, потрясно! Я знал, она злится, что я так пялюсь на нее, но если бы я не пялился, было бы еще подозрительнее. Она выглядела шик! Черт, как хороша! В пальто наизнанку она стала похожа на оцелота.

Вертолет – просто футуристический кошмар. Как будто ты падаешь с небоскреба и наблюдаешь свой прыжок в замедленной съемке. Представьте себе, как эта громадина подбирается к краю небоскреба Пан-Ам – и вдруг пятьюдесятью семью этажами ниже вы видите Парк-авеню с потоком желтых автомобилей прямо под нами. До Крайслеровского шпиля ну просто рукой подать. Я искал глазами здание «Континуум», где два маленьких игрушечных человечка сторожили фальшивый сейф, хрясь. Я открыл конверт, где лежал мой авиабилет и список расходов (Сайлас не потерпел бы, если бы я в пути потратил деньги, предназначенные для дела). Вот оно, аккуратно напечатанное на машинке расписание рейсов и название бара в Лондоне, где я должен оставить сообщение в случае чего. Просто как военная операция. Сайлас занял место впереди и ни разу не посмотрел в окно. Лиз разглядывала свой маникюр и мужчин, пялившихся на нее, что было довольно хлопотным занятием.

В аэропорту Кеннеди я пересел на большой реактивный самолет, и последовали часы бесконечного жужжания над Атлантическим океаном со стюардессами, изо всех сил старающимися продать свои дешевые зажигалки и шарфики из искусственного шелка, и со скромными пластиковыми обедами. Полицейская сводка обязательно бы отметила «Путешествуют вместе», так зачем облегчать им жизнь? Билет первого класса прямо до Лондона для Лиз, первый класс через Шеннон для Сайласа и туристический класс для меня с последующей пересадкой на поезд до Лондона. Но розыска не будет. По крайней мере, будет не сегодня и не завтра, и даже не в понедельник. Хотя в понедельник может быть. Полицейский розыск. Представляете, вы сходите с самолета и парочка улыбающихся полицейских надевают на вас наручники.

Чарли вот был улыбчивым лягавым. Он был самым гнусным лягавым в блоке. Толстый, вечно скалящийся тип с признаками лысины и золотым зубом. Похоже, он догадывался, как неудачно выглядит, и в конце концов решил соответствовать задумке природы. Он словил меня с двумя граммами нюхалки в руке, схватил за волосы и метелил по всему дворику для прогулок, пока я не начал валиться с ног. Только тогда он меня выпустил. Швырнул в стену.

Питер-двоеженец спас меня, а не то я бы отдал концы. У него были стальные нервы, у этого Питера. Он стал перед Чарли, не говоря ни слова. И Чарли отступил.

Чарли хотел меня достать, никто в этом не сомневался. Он отступил на виду у целого двора, забитого матерыми преступниками, это небезопасно для лягавого. Сэр Чарли достанет меня, это лишь вопрос времени.

– Это дело времени, сынок, – сказал Чарли. Он не верил ни в какую дисциплину, кроме как в палочную.

– Он доберется до тебя, – предупредил меня Питер-двоеженец. – Но как только он наедет на тебя, вышиби из него мозги. Это твой единственный шанс.

– Ага, – согласился я.

Я посмотрел на Чарли, на этот комод, и подумал, какую же область атаковать в первую очередь, когда он начнет на меня наезжать? Но не стоит волноваться. Я всегда так говорю. И всегда волнуюсь.

В очередной раз мне удалось побриться только в понедельник утром. Мы завтракали в нашей Лондонской квартире. Славное это было местечко. И несмотря на крошечные оконца и на то, что моя комната размерами не превосходила посудный шкаф, там было уютно и тепло. Все соседние клетушки занимали начинающие кинозвезды и брокеры, а также шоферы, обосновавшиеся поближе к своим машинам, чтобы чистить их с утра пораньше, так что мы просыпались в три часа утра от лязга двери гаража. Квартирка была так мала – клеточного типа, как указывалось в списке квартирных агентов, – что не требовала много мебели, чтобы сойти за «меблированную». У меня была кровать, как для пациентов с больным позвоночником, а холодильник вмещал только три бутылки шампанского и коробочку икры. Сайлас сказал, что нужно купить другой, если мы хотим хранить свое молоко и масло. И была там одна штучка, которая мне нравилась больше всего, – электротостер. Я установил его возле стола, чтобы не бегать на кухню за каждым тостиком, накупил кучу упакованных хлебных ломтиков и заправлял их в аппарат по мере того, как успевал намазывать на них джем и масло. Обожаю тосты, а эта машина могла поджаривать их сильно, средне и слабо. Я предпочитаю поподжаристее.

Сайлас носил шелковый халат и пестрый шарф, Лиз ходила в чем-то мохнатом со страусиными перьями на воротнике. Все правильно, но я не видел смысла выряжаться к столу, будто это первый акт английской пьесы.

Я жевал небольшой тостик с кофе и одновременно брился.

– А почему ты не встал на рассвете, чтобы выполнить упражнения Канадских королевских вооруженных сил? – спросил Сайлас.

– У меня нет даже самолета, – ответил я.

– Так, значит, нужно использовать за завтраком эту адскую машину?

Я выключил бритву.

– Я придумал, что с ней делать.

– Неужели? – ехидно поинтересовался Сайлас.

Я сказал:

– Надо выбрить у вас на макушке лысину, понятно?

Сайлас угукнул.

– И начинайте продавать средство от выпадения волос, а потом в доказательство его действенности показывайте, как они у вас отрастают. Естественно, сообщать, что вы сбрили их заранее, не обязательно, ясно? И все ринутся за этим средством, гарантирую.

– Передай мне масло, – попросил Сайлас. Он переворачивал газету, а я тем временем налил себе еще кофе. – И не клади локти на стол.

– Это не локти, – не растерялся я. – Это мои колени.

Лиз рассмеялась, и я тоже.

– Не следует этого делать, – настаивал Сайлас.

Я даже не заметил, как у меня вырвалась отрыжка, но знаю, что это одна из тех вещей, которые он терпеть не может.

– В Китае отрыжка считается знаком вежливости, – пояснил я.

– Неужели, – парировал Сайлас. – Постараюсь припомнить, когда мы снова вступим на бесконечную и неисчерпаемую стезю махинаций.

Лиз сказала:

– Каждую минуту рождается триста тысяч простофиль.

Сайлас выдал улыбку, означавшую «они слишком еще молоды», и я позвал кошку. Кошка сдавалась вместе с квартирой, и ее звали Дед Мороз. А может, Снежная Баба, просто для смеха. Я подозвал кошку и протянул ей кусочек намазанного маслом тоста, но она не проявила интереса. Тогда я положил сверху немного абрикосового джема и снова позвал животное. Киска направилась было ко мне, но вдруг с размаху прыгнула на колени Сайласу. Сайлас, не глядя, погладил ее, а кошка уставилась на него, как иногда делает Лиз. Есть такие мужчины. Они ничего особенного не делают, а кошки и бабы просто липнут к ним. Я закончил бритье и снова взялся за книгу.

– Что народ собирается делать сегодня утром? – задал вопрос Сайлас. – После визита в банк, я имею в виду.

– А что, мы сначала идем в банк? – спросила Лиз.

– Конечно, – подтвердил Сайлас. – А что ты предлагаешь – просто оставить все наши деньги под кроватью? Безусловно, это первое, что надо сделать. Подготовь надежную сумку.

– А мы купим машину? – поинтересовалась Лиз.

– Я все уже устроил, – сказал Сайлас, стряхивая с колен кошку.

– Мне отдельную машину, – вставил я. – Надоело упрашивать вас каждый раз, когда нужно отправиться куда-то.

– Ну, как пожелаешь, – ответил Сайлас. – Если хочешь взять на себя все хлопоты и расходы, бери.

– Хочу красную машину.

– Хорошо, – согласился Сайлас, отложив в сторону газету. – Покупай любую машину, какую пожелаешь. Мне, конечно, придется вычесть все расходы, но и после того как я отложу средства, необходимые для следующей операции, все равно останется внушительное вознаграждение для вас обоих.

На это я сказал:

– А может, мне две машины? «Мини-купер» и «Роллс»?

– Нет, – ответил Сайлас. – Однажды в молодости, я купил сразу две машины.

Я чуть было не выдал плоскую шуточку типа «А что, тогда уже были машины?», но не хотелось портить ему настроение.

Сайлас продолжал:

– Обе машины были одновременно доставлены к дверям моего дома и стояли там, сверкая полировкой, как начищенные ботинки гвардейца. Все соседи обсуждали покупку, а мой младший брат просто стоял рядом, купаясь в лучах славы. Я вышел и посмотрел, как будто хотел убедиться, то ли это, что я заказывал, а потом влез в ту, что стояла впереди. Мотор завелся сразу, я нажал акселератор и задал грохот на всю улицу. Затем проверил, на месте ли переключение скоростей – мне не хотелось вывести из строя коробку передач, – и выжал сцепление. Но я поспешил, мне не хватало опыта: я случайно включил задний ход и со всего маху врезался во вторую машину. Обе были разбиты. Помню, соседи давились от смеха. Боже, ну и унижение. С тех пор у меня никогда не было двух машин сразу. Сколько бы денег я ни заработал на операции, никогда не покупал двух машин.

– Желтая машина была бы шик, – заметила Лиз. – Желтая, как горчица.

– Мы неплохо сработали в этот раз, – сказал Сайлас. – Тебе хватит даже на соболя и бриллианты.

– Мне нужен только ты. – Лиз поцеловала Сайласа. Он смутился, и зря. Гордиться надо.

– Мы хорошо проведем время. Счастливо, я хочу сказать, – заключил Сайлас.

И, наверное, он подумал о тех разбитых в молодости машинах, потому что вдруг громко засмеялся, что с ним нечасто случалось. В такие моменты чувствуешь себя неловко, потому что появляется ощущение, будто он над тобой смеется.

Я сказал:

– Пойду заниматься.

– Собираешься брать уроки гипнотизирования животных? – пошутила Лиз, проведя рукой по моим волосам.

– Оставь его в покое, – посоветовал Сайлас. – Неплохая мысль, старина. Что будем изучать?

Я пояснил:

– Иностранный язык, историю… Можно поучиться водить самолет. А может, серьезно возьмусь за археологию. Это то, что надо.

– Археологию отложим на завтра, – решил Сайлас. – Сегодня будем тратить деньги. – Он наклонил чашку, показывая, чтобы ему налили еще.

Лиз пошли на кухню приготовить новую порцию кофе. Я отвлекся от своей книги:

– Не заняться ли мне садоводством? Это может оказаться очень интересным.

– Что за книгу ты читаешь? – поинтересовался Сайлас.

– Карьера для мальчишек, – ответил я.

– Карьера для мальчишек! – в восторге завизжал Сайлас, будто ничего более смешного в жизни не слышал.

– Археология или вождение самолета, – пояснил я, – вот чем стоит заняться в первую очередь.

Сайлас подошел к двери, ведущей в кухню, и крикнул Лиз:

– Ты знаешь, что собирается делать наш вундеркинд?

– Нет, – крикнула Лиз в ответ.

– Научиться водить самолет. Дрррр.

И Сайлас принялся издавать звуки, как огромный самолет. Интересно, что он не свистел, как сверхзвуковая машина. Он делал «др-др-друдр», как те нацистские бомбардировщики, о которых он рассказывал, когда говорил о войне и о том, как получил свои награды. Я не отрывал глаз от своей книги. А он продолжал «др-др-др» и, расставив руки, как крылья, планировал вокруг дивана.

– Говорит Рен. Рентген вызывает вышку. Рен, Рентген вызывает вышку. Как слышите меня? Прием. – Он бегал по комнате, выкрикивая все это с театральным американским произношением.

Мне не хотелось подыгрывать старому болвану, поэтому, не отрываясь от книги, я безразличным тоном буркнул:

– Слышу вас отлично, Рен. Рентген. Прием.

Он пошел на снижение в районе журнального столика, прожужжал у меня над ухом и закричал:

– Рен. Рентген вызывает вышку. У меня бомба застряла на выходе. Прошу разрешения на посадку на полосу сто восемьдесят. Прием.

– Разрешения не даю, Рен. Рентген, – ответил я. – Наберите высоту двадцать тысяч футов. Сориентируйтесь на юг по направлению к проливу и катапультируйтесь. Прием. – На секунду я повернулся и взглянул на него.

Сайлас продолжал с гулом носиться по комнате, расставив в стороны руки, набирая высоту двадцать тысяч футов, и гонял взад-вперед вдоль дивана, не переставая орать:

– Рен. Рентген вызывает вышку. Что? Вы хотите, чтобы развалюха обрушилась на женщин и детей где-то в Сури? Нет, сэр.

Я упорно читал книгу, притворяясь, будто не замечаю, как он прыгает с пола на диван и обратно, но ответил:

– Вышка вызывает Рена. Рентген. Говорит ваш командир части. Слушай, идиот. Ты должен поставить корабль на курс по направлению к проливу и катапультироваться. Это приказ. Слышишь, это приказ, черт тебя побери. Прием.

– Рен. Рентген вызывает вышку. Что-то случилось с радиопередатчиком. Попытаюсь осуществить посадку. Включите все освещение. – Сайлас спикировал через весь ковер, опустившись на колени, продолжая свое «рррррр», имитируя звук захлебывающегося мотора.

Я не спеша повернул к себе лампу и включил свет. Сайлас расшумелся не на шутку. Он сбавлял высоту. Он был великолепен, но я все же краем глаза продолжал читать. Он сделал еще один вираж, снижаясь и кренясь на бок, пытаясь выровняться, используя весь свой асовский опыт. Ему удалось направить машину прямо над взлетной полосой – над ковровой дорожкой, – и он влетел в камин, где громоздились всякие каминные щипцы и щетки. Грохот стоял вселенский.

– Рррр… – завелся я, как аварийка.

– Какого черта ты там делаешь в камине, Сайлас? – донесся голос Лиз с порога.

Бедолага Сайлас лежал в камине, его изломанный корпус изогнулся там, где треснула обшивка, одно крыло, как пьяное, нацелено в небо.

У женщин совсем нет воображения. Сайлас – явный случай замедленного развития. Его умственный уровень соответствует шестнадцатилетнему возрасту. Именно поэтому он был капитаном школьной команды и завоевывал ордена на войне, именно поэтому он так естественно смотрелся во всех этих мошеннических забавах. Но если бы Лиз попыталась понять его, а не пресекать всякий раз его ребячества, он мог бы достичь развития нормального человеческого существа, а не оставался бы каким-то малоумным тираном.

– Сайлас только что заработал почетный орден, – бросил я Лиз. – Вот что он делает в камине.

Глава 5
Лиз

А мама всегда говорила, что я не захочу иметь детей. Все, что мне нужно, – один взрослый мужчина. Стоит на минуточку отлучиться в кухню за кофе, как тут же эти недоразвитые малолетние хулиганы начинают валяться в камине и играть в самолетики. Сайлас медленно поднялся на ноги, затеяв возню со своими золотыми запонками, чтобы убедить меня в том, что одну из них он искал в камине. Ни слова не говоря, я налила кофе. Боб, притворявшийся, что читает книгу, медленно поднял глаза и подмигнул мне. Трудно было злиться на них.

Боб снова позвал кошку. Та с вызовом уставилась на него и потерлась о ногу Сайласа. Сайлас небрежно погладил ее, но кошка не отставала.

– Сегодня должна быть готова моя машина. Но прежде надо купить кое-какие вещи: пару рубашек и два хороших английских костюма. Да еще я подумываю купить кожаное пальто.

– До самых пят? – спросил Боб.

Сайлас кивнул. Боб продолжал:

– И фетровую шляпу с загнутыми сзади полями, да еще очки в тонкой металлической оправе. – Боб щелкнул каблуками. – Итак, либер мэдхен, разрешите представить вам оберштурмбанфюрера Шмидта из гестапо. Ах, он уметь обращаться с девушками, да? Нихт да?

– Почему бы тебе не одеться? – спросила я.

Боб все еще был в своем изъеденным молью халате, который сегодня за завтраком заляпал желтком и джемом. Волосы не расчесаны, подбородок только наполовину выбрит, в зубах зажат окурок, с которого то и дело падал пепел. Боб безуспешно пытался подобрать его со скатерти, но лишь оставлял на ней грязно-серые дорожки. Сайлас же, несмотря на свою авиакатастрофу, выглядел свежим и аккуратным в своем шелковом халате, пестрый шарфик изрядно прикрывал шею. Не было в мире более разных людей, чем эти двое.

Для нашего шествия по магазинам на Бонд-стрит Сайлас надел костюм Сала Ломбардо. Его пальцы были унизаны кольцами, а на запястьях сияли золотые браслеты с монограммой. Морщинистое потрепанное лицо пряталось за огромными солнечными очками. Меховое пальто стягивал пояс, завязанный крупным узлом, что усиливало впечатление от белого шелкового галстука и черной рубашки с булавкой на воротнике. Сайлас то и дело твердил: «Шо, правда, кореш?» и «В морду хочешь?», а когда мы уже выходили, он расстрелял Боба из воображаемого автомата.

С огромной сигарой во рту он проследовал в «Вайнс» – один из самых дорогих лондонских магазинов для состоятельных мужчин.

– Сэр?

– Мне нужен костюм, – объявил Сайлас.

– Да, сэр, – ответил бледный сутулый продавец. – Какой костюм вы предпочитаете?

– Что-то из этих пижонских с узкими брюками, затянутой талией… ну, вы знаете, и такую шляпу с круглым верхом, как ее там, цилиндр, что ли?

– Котелок, сэр, – поправил продавец, не скрывая своего отвращения.

– И штаны в полоску, старомодный пиджак, готовый, черный. Весь комплект, весь чертов набор. Я от него балдею.

– Мне кажется, – сказал продавец, – здесь неподалеку есть магазин, который вам подошел бы больше. Его точный адрес…

– Па-аслушай, ба-алван, – ответил Сайлас. – Шо, в морду хошь? Думаешь, эти твои дрянные тряпки не по мне. Так, что ли? – И он ткнул пальцем в карман.

– Вовсе нет, сэр, – проговорил продавец, с достоинством удерживаясь от впадения в явную панику.

– Тогда тащи свои лучшие тряпки, и пошустрее.

– Понятно, – срывающимся голосом выдавил из себя продавец. – Хорошо, сэр. Конечно, сейчас. – И жестом пригласил Сайласа пройти через занавешенную портьерой дверь.

Из примерочной доносились их голоса.

– Это брюки, сэр. То есть, я хотел сказать, штаны.

Затем короткая пауза.

– Роскошные тряпки, – прокомментировал Сайлас.

– И пиджак сидит отлично, сэр.

– И не очень пыльный, – грубые нотки исчезали из голоса Сайласа по мере того, как он надевал привычную одежду. – Действительно, довольно неплохо.

– Да, сэр, – подтвердил продавец. – Может… минуточку… вот так, сэр, сидит как влитой.

Сайлас выплыл из примерочной, вокруг него пританцовывал продавец, одергивая и разглаживая пиджак на нем, подобострастно кивая в знак одобрения. Сайлас снял с себя драгоценности и направился к стойке с галстуками, на которой висела табличка «Школьные и форменные». Он крутанул подставку, выдернул один галстук и накинул на шею, затянув его этаким английским невротическим узлом.

– Похоже на старую школу в Харроу, – сказал продавец, в его голосе снова проскользнула нотка враждебности.

– Именно, – кивнул Сайлас. – До войны я был капитаном школьной команды. – Он снял солнечные очки и положил в верхний карман пиджака. – Мне нравятся парни, которые не стыдятся своего прошлого. Покажите заодно форменные галстуки Питер-хауза, танковых войск и крикетного клуба «Мэрилоуб».

– Да, сэр, – сказал продавец, аккуратно вынимая очки из кармана пиджака Сайласа и засовывая туда платочек, двумя кончиками наружу.

Отклонившись назад, продавец полюбовался своей работой и разгладил кармашек.

Сайлас шагнул к подставке с зонтами и принялся рассматривать их сосредоточенно, как дуэлянт, выбирающий рапиру.

– Перчатки из свиной кожи? – спросил продавец.

– И самые лучшие, – заказал Сайлас. – И котелок, размер семь, тулья повыше.

– Сию минуту, сэр, – отрапортовал продавец.

Теперь английское произношение Сайласа стало таким рафинированным, что в него можно было нож воткнуть. Он держался ровно, будто аршин проглотил, и шагал взад-вперед, как-то забавно поворачиваясь и проводя острым концом зонта по полкам с товаром, небрежно крутя зонт в руках.

Управляющий выскочил из своего офиса. Я думала, он собирался что-то предложить Сайласу, но он пробежал мимо и, выглянув в двери, сказал:

– Их два.

Продавец, с озабоченным видом протянув Сайлосу пакеты, пояснил слова управляющего:

– Там на улице два «роллс-ройса».

– Это для нас, – сказал Сайлас, проходя вперед и даже не оборачиваясь, чтобы оценить произведенный эффект. – Черный мой, красный – моего юного друга.

– Дурак, Сайлас, – откликнулась я. – Они арендованы?

– Арендованы? – пренебрежительно переспросил Сайлас. – Нет, конечно.

– Вот дурак! – с восхищением воскликнул Боб.

– Пришлите счет по этому адресу. – Сайлас протянул визитку кланяющемуся продавцу.

Едва он вышел из магазина, как перед ним выросли два служащих автосалона в серых форменных одеждах.

– А что с этим? – спросил продавец, проследовавший за Сайласом до самого тротуара, неся пакет с маскировочным костюмом Сала Ломбардо.

– Бросьте на заднее сидение, – ответил Сайлас. – Иногда мне нравится быть Салом.

Итак, наш победный марш по магазинам завершился покупкой двух «роллс-ройсов». Бобу так не терпелось, что он даже не задержался, чтобы купить себе что-нибудь из одежды, и остался в том же свитере под горло и голубых джинсах.

Но что за потрясную машину приобрел Сайлас! Он дальновиднее нас Бобом в тысячу раз. Дело в том, что черный «роллс» он заказал несколько месяцев назад, когда возможность заплатить за такую машину была для нас вопросом чистого оптимизма.

В этом черном автомобиле обтекаемой формы с откидным верхом было все, что могло удовлетворить невротическое стремление к одиночеству, столь типичное для Сайласа. Заднее стекло было темно-синим, а стекла пассажирского салона, включая перегородку водительского отделения, были снабжены матовыми жалюзи, которые при легком повороте выключателя полностью изолировали салон от внешнего мира. Сзади обычное место длинного сиденья заменяли самолетные откидывающиеся кресла, автоматически меняющие положение. На месте откидных мест были встроены бар для коктейлей и миниатюрный гардероб с небольшим умывальником и высоким зеркалом. Как сказал Боб во время демонстрации этого чуда, имея такую машину, мы никогда не останемся без жилья. Сайлас усадил меня в откидывающееся кресло и немного отклонил спинку, процедура сопровождалась музыкой, льющейся из магнитофона, подниманием и опусканием штор, похлопыванием открывающейся дверцы гардероба. Когда мы все по очереди посидели во всех креслах и понажимали все кнопочки, Боб предложил проехаться за город.

Роскошный красный «роллс» Боба бросался в глаза в потоке машин, запрудивших Пиккадилли, и Сайласу нетрудно было сидеть у него на хвосте. Мы покружили по Пиккадили, поднялись к Мраморной арке, затем выехали на Хай-Уайком, как вдруг Чилтерн-Хилз скрылся в клубах пыли от налетевшего вихря, в ветровое стекло забарабанил тяжелый дождь. Потом, так же внезапно, стало ясно и солнечно. Я уже и забыла, насколько может быть восхитительной английская природа. Там еще сохранились домики с крытыми соломой крышами, деревенские пруды, куда при звуке нашего мотора поспешно ныряли утки. Не уверена, что Боб знал, куда едет. Он сворачивал на узкие проселочные дорожки, черепашьим ходом продирался через стада самостоятельно пасущихся овец, величественно проплывал по горбатым мостикам и ехал туда, куда велели указатели, которые, игнорируя большие города, направляли нас во все более захолустные деревеньки с объездами через фермы по дорожкам для тракторов.

Проезжая по одной такой деревенской дороге, Боб сделал слишком крутой вираж и угодил колесом в канаву, полную грязи. Колеса прокручивались, машина не двигалась с места. Сайлас подкатил к нему в нашем шикарном «роллсе» с откинутым верхом и, перегнувшись через меня, крикнул:

– Ого, с вами что-то не так, юный мистер Макаллистер?

– Ничего страшного, Эндрю, – высунулся из окна Боб, изображая заправского моряка, – забарахлил поршень, который я неделю назад наладил для своего парового двигателя.

– Пар, может, и класс, чтобы переплыть через Клайд, парень, но через Атлантику он не потянет, – заорал Сайлас.

– Мой корабль что надо. Быстрый, черт. Прежде чем вы причалите, мы уже с недельку как будем там кайфовать.

– Пар, – вопил Сайлас, – годится для дитячих цацек, парнишка!

Боб снова взревел мотором и тихо чертыхнулся, но машина не сдвинулась с места. Сайлас насмешливо улыбнулся.

Боб продолжал:

– Настанет день, и не так уж он далек, когда паровые корабли будут бегать через Атлантику чаще, чем ты кушаешь свою утреннюю кашу, Эндрю.

Издалека донесся раскат грома.

– Шибко задувает, парень, – сказал Сайлас. – Не умнее ли подцепить тебя на буксир? Уголь, может, и классное средство для подталкивания, но что бы там ни двигало твое корыто, уж ветер ему ни к чему, слышь меня?

Он опустил крышу нашей машины, и на меня упала капля дождя. Сайлас с опаской посмотрел на небо, затянутое тучами.

– Сдается мне, ты сам ветра боишься, Эндрю, – во всю глотку старался Боб. – Твоя посудина дырявая. Смотри, она протекает.

– Не вредничайте, юный мистер Макаллистер! – завопил Сайлас. – Не вредничайте! – Он нажал кнопку, и крыша захлопнулась.

Наш «роллс» мягко тронулся вперед, оставляя позади беспомощного Боба. Повернувшись, я видела, как он сделал еще одну осторожную попытку, и со второго раза ему удалось выбраться на трассу. Он промчался мимо нас на полной скорости, оглушительно сигналя. Дождь быстро закончился, и снова выглянуло солнце.

Мы мчались наперегонки, смеясь и помахивая друг другу рукой, опьяненные своим богатством, ошалев от успеха. Мы были похожи на гордых родителей, у которых только что родился ребенок в четверть миллиона долларов. Я поглаживала мягкую кожу кресла. Обожаю такие автомобили. Обожаю их по утрам – холодные, до блеска начищенные, обожаю их днем – с пятнышками придорожной грязи, теплые от движения. В сумерках огромные желтые огни встречных машин весело подмигивали, вырываясь из-за поворота большого шоссе, ведущего к деревенской гостинице.

День был насыщенный, и мы сразу поднялись наверх. Мы с Сайласом занимали раздельные номера. Как всегда. Сайлас объяснял, что так он может быть уверен, что я прихожу к нему по желанию, а не по необходимости. Приняв у себя ванну и переодевшись, по пути вниз я постучалась к Сайласу. Ему еще надо было сделать пару звонков, и он пообещал спуститься чуть позже.

Я заглянула к Бобу, который, как обычно, не слишком много времени потратил на свой туалет. Рубашка безалаберно болталась, галстук засален… Он всегда утверждал, что менять галстуки – лишняя трата времени, и вечно набрасывал их на шею, как удавки. Туфли замызганы. Боб считал замшевую обувь практичной, это означало, что она не нуждается в чистке. Он читал.

– Просто невероятно, – заявил он мне. – Монжо-даро, какой-то затерянный античный город, уничтожен неизвестными воинами где-то в тысяча пятисотом году до нашей эры – точнее установить не удалось…

– Ты что, снова читаешь свою археологию? – догадалась я.

– Современные ученые вспомнили, что арийский бог войны Индра еще назывался Пурамдара; считается, что они могли бы найти разгадку.

– Я спускаюсь в бар, – сказала я. – Сайлас звонит в Лондон.

– Пурамдара означает разрушитель крепостей, конечно.

– Конечно.

– Хочешь посмотреть картинки? Вот они. У них на шее все еще бусы и фаянсовые браслеты, терракота, сердолик, агат и золото.

Я содрогнулась.

– Я спущусь чего-нибудь выпить, – сказала я, но не двинулась с места. Он, не поднимая глаз от книги, обнял меня за плечи.

– Долина Идус – вот куда я направляюсь. Я мог бы добраться до решения этой загадки, самого заветного секрета древнего мира.

– Да, – подтвердила я.

Он повернулся и посмотрел на меня:

– Я бы хотел жить в какой-то далекой деревушке типа этой. А ты?

– Сайлас не согласился бы.

– Я не имел в виду Сайласа.

– Я знаю, что ты думаешь.

Боб отбросил прядь волос, упавших на глаза, и смутился. Он был красавчик, я поймала себя на том, что смотрю на него не совсем так, как надо. Какое-то мгновение промелькнула натянутость.

– Когда будешь готов, спускайся в бар, – сказала я. – Пойду подожду там Сайласа. – И, проведя ладонью по его руке, высвободилась из его объятий.

Гостиница была очень миленькой. Громадная территория с огромным озером, гладкой лужайкой и большим лесным массивом. За гостиницей протекала река, знаменитая рыбными местами, и до меня то и дело доносились голоса рыбаков.

Смеркалось. Прошедшая гроза оставила после себя распухшие и отечные, как заплаканные глаза, тучи. На их фоне едва выделялись силуэты деревьев, а под деревьями стояли наши «роллс-ройсы».

Холл был заставлен той очень удобной и потертой старой мебелью, которую можно найти только в английских домах. За полированной решеткой уютно дымился просторный камин. Перед нами сидели несколько допотопных англичан, растягивая послеобеденный чай вплоть до ужина, бесконечно заказывая кипяток. Бармен драил и без того сверкающие бокалы.

Я уселась за стойкой бара так, чтобы дотянуться до вазы с орешками, заказала Кровавую Мэри, но только открыла сумочку, чтобы заплатить, как чья-то худая бледная рука протянула бармену фунтовую бумажку.

– Повторите, пожалуйста, то же самое, – раздался мужской голос.

Это оказался Гутри Грей, молодой человек с вьющимися волосами и лишними зубами, которого я знала еще в Челси.

Помню ту безумную вечеринку, где я впервые увидела Жижи – так его там называли. Он вытащил тюльпан из вазы, откусил яркий цветок прямо у основания, прожевал и проглотил, а стебель запустил через всю комнату. Прислуга вытаращила глаза от удивления, а затем решительно заслонила собой вазу от Жижи.

– Эти тюльпаны стоят по два шиллинга шесть пенсов, – объявила служанка.

– Объедение, – прокомментировал Жижи. – Вот тебе пять, и я беру еще один. – Он потянулся через нее и, вытащив цветок, сжевал его прежде, чем девушка успела рот открыть.

– Объедение, – повторил он и предложил купить тюльпанчик для меня.