Текст книги "Предпоследняя передряга"

Автор книги: Лемони Сникет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Лемони Сникет
ТРИДЦАТЬ ТРИ НЕСЧАСТЬЯ
ПРЕДПОСЛЕДНЯЯ ПЕРЕДРЯГА

Тебе, Беатрис.

Никто не в силах был уничтожить мою любовь – и твой дом.

Санкт-Петербург, Издательство «Азбука-классика»

2007

Дорогой читатель!

Если это – первая книга, которая попалась вам под руку, когда вы думали, что бы вам такое почитать, то первое, что вам следует знать, это что эта предпоследняя книга – первое, что вам следует поскорее отложить. К несчастью, в этой книге излагается предпоследняя хроника жизни бодлеровских сирот, уступающая по количеству отчаяния, несчастья и всяческих неприятностей лишь последней из них.

Вероятно, предпоследнее, о чем вам хочется читать, – это гарпунное ружье, солярий на крыше, два загадочных инициала, трое таинственных тройняшек, прославленный негодяй и неудобоваримое карри.

Предпоследних материй следует избегать первым делом, поэтому позвольте мне посоветовать вам, во-первых, отложить эту предпоследнюю книгу, а в-последних, найти какое-нибудь другое чтение, которым могут стать, например, предпоследняя книга из другой хроники или хроника, повествующая о других предпоследних вещах, и тогда эта предпоследняя книга не станет последней, которую вы прочтете.

С уважением,

Лемони Сникет

Глава первая

Иногда полагают, будто мир – это тихий омут и будто совершить даже самый крошечный поступок – это все равно что бросить в этот омут камень, пустив по воде круги во все стороны, и поэтому даже незначительное деяние меняет целый мир.

Если это так, то книга, которую вы сейчас читаете, – идеальный предмет для бросания в омут или пруд. По поверхности пруда разойдутся круги, и мир изменится к лучшему, ведь его обитателям теперь придется читать на одну кошмарную историю меньше и еще одна тайна окажется погребена на дне тихого омута, куда почти никому не приходит в голову заглядывать. Печальная повесть о бодлеровских сиротах найдет упокоение в мрачных глубинах омута, а вы будете чуточку счастливей, если так и не прочитаете горестную историю, которую я написал, а просто понаблюдаете за тем, как поднимаются на поверхность зловонные пузыри болотного газа.

Сами же Бодлеры, уносясь в такси, за рулем которого сидела полузнакомая им женщина, вероятно, были бы рады добровольно прыгнуть в тихий омут, знай они, какой поворот событий ждет их в самое ближайшее время, а между тем автомобиль мчался по извилистым улицам города, в котором сироты когда-то жили. Вайолет, Клаус и Солнышко Бодлер глядели из окон машины, удивляясь тому, как мало изменился город с тех пор, как пожар уничтожил их дом, погубил их родителей, а по жизни младших Бодлеров пустил такие круги, что теперь она едва ли когда-нибудь успокоится. Когда такси свернуло за угол, Вайолет увидела рынок, где они с братом и сестрой покупали ингредиенты для обеда, который заказал им Граф Олаф, печально известный негодяй, ставший после пожара их опекуном. И хотя прошло столько времени и все это время Олаф плел бесконечные интриги, чтобы заполучить громадное наследство, которое оставили после себя старшие Бодлеры, рынок выглядел в точности так же, как в тот день, когда сирот впервые привела туда судья Штраус, их добрая соседка и судья Верховного Суда. Над рынком высилось огромное сверкающее здание, в котором Клаус узнал дом номер 667 по Мрачному Проспекту, где Бодлеры прожили несколько дней в огромном пентхаузе под опекой Джерома и Эсме Скволор. Среднему из Бодлеров показалось, что с тех пор, как Вайолет, Клаус и Солнышко обнаружили предательскую романтическую привязанность Эсме к Графу Олафу, здание ни на йоту не изменилось. А Солнышко Бодлер, которая все еще была настолько мала, что возможности посмотреть в окно были для нее несколько ограничены, услышала грохот крышки люка под колесом такси и вспомнила обнаруженный Бодлерами подземный ход, ведущий из подвала дома номер 667 по Мрачному Проспекту к пепелищу их родного дома. Загадка этого подземного хода не изменилась, подобно рынку и пентхаузу, хотя Бодлеры обнаружили тайное общество под названием Г. П. В., которое, как полагали дети, и построило множество таких ходов. За каждой раскрытой Бодлерами тайной обнаруживалась еще одна, и еще, и еще, и еще несколько, и снова и снова – а между тем Вайолет, Клаус и Солнышко все глубже и глубже погружались в тихий омут, а город мирно дремал на поверхности, не подозревая о тридцати трех несчастьях в жизни сирот. И даже теперь, возвращаясь в город, который некогда был Бодлерам домом, сироты понимали, что разгадали лишь немногие из тайн, тенью омрачивших их жизнь. Например, сейчас они не знали, куда направляются, и не знали о женщине, которая вела автомобиль, ничего, кроме имени.

– Должно быть, Бодлеры, у вас накопилась тысяча вопросов, – сказала Кит Сникет, крутя руль руками в белых перчатках. Вайолет, у которой были незаурядные технические способности – здесь это выражение означает «талант к изобретению всяческих механизмов», – пришла в восхищение от негромко урчащей оснастки автомобиля, когда такси, сделав крутой поворот, проехало через большие железные ворота и помчалось по узкой извилистой улочке, обсаженной кустарником. – Жаль, но как следует поговорить нам некогда, ведь уже вторник. Поэтому вам едва хватит времени на то, чтобы съесть завтрак, переодеться посыльными и начать наблюдения в качестве фланеров.

– Посыльные? – спросила Вайолет.

– Фланеры? – спросил Клаус.

– Завтрак? – спросила Солнышко.

Кит улыбнулась и снова сделала крутой поворот. С пассажирского кресла на пол автомобиля соскользнули две книги: «Морж и Плотник» Льюиса Кэрролла и «Мертвая земля» Т. С. Элиота. Недавно Бодлеры получили шифрованное послание и, расшифровав его при помощи стихов мистера Кэрролла и мистера Элиота, встретились с Кит Сникет на Брайни-Бич, но теперь им казалось, что Кит по-прежнему говорит загадками.

– Один великий человек сказал: добро, потерпевшее временное поражение, сильнее победоносного зла. Вы понимаете, что это значит?

Вайолет и Солнышко посмотрели на брата, который считался в семье специалистом по словесности. Клаус Бодлер прочитал так много книг, что стал практически ходячей библиотекой, а недавно взял себе в привычку записывать важные и интересные сведения в темно-синюю записную книжку.

– Думаю, да, – сказал средний Бодлер. – По его мнению, добрые люди могущественнее злых, даже если кажется, будто злые побеждают. Он тоже член Г. П. В.?

– Можно сказать и так, – ответила Кит. – Конечно, это утверждение идеально подходит к нынешней ситуации. Как вам известно, наша организация некоторое время назад разделилась, к вящему огорчению обеих сторон.

– Раскол, – сказала Вайолет.

– Да, раскол, – со вздохом согласилась Кит. – Когда-то Г. П. В. была единой группой волонтеров, пытавшихся бороться с пожарами – ив прямом, и в переносном смысле. Но сейчас она превратилась в две группы злейших врагов. Одни из нас продолжают бороться с пожарами, а другие заняты гораздо менее благородными делами.

– Олаф, – сказала Солнышко. Речевые способности младшей Бодлер еще не развились полностью, однако все в такси поняли, что имела в виду Солнышко, назвав имя злокозненного негодяя.

– Граф Олаф – наш враг, – согласилась Кит и, нахмурившись, поглядела в зеркало заднего вида. – Но есть и другие – многие другие, – и они не менее злокозненны, а может быть, и более. Если не ошибаюсь, с двоими из них вы уже познакомились в горах: это мужчина с бородой, но без волос, и женщина с волосами, но без бороды. Врагов у нас множество – с самыми разными прическами, усами и бородами. В давние времена членов Г. П. В. можно было, конечно, опознать по татуировке на щиколотке. Но сейчас злодеев стало так много, что следить за всеми нашими врагами уже не удается, а вот они постоянно следят за нами. По правде говоря, враги преследуют нас даже в эту самую минуту.

Бодлеры обернулись и увидели сзади – довольно далеко – другое такси. Стекла в нем, как и в автомобиле Кит Сникет, были тонированные, и сквозь них ничего не было видно.

– Почему вы думаете, будто в этом такси враги? – спросила Вайолет.

– Таксист обязан сажать к себе всякого, кто его вызовет, – сказала Кит. – В мире бессчетное множество злодеев, следовательно, рано или поздно в любом такси окажется негодяй.

– Или благородный человек, – возразил Клаус. – Наши родители однажды поехали на такси в оперу, потому что у них машина не завелась.

– Я прекрасно помню этот вечер, – со слабой улыбкой ответила Кит. – Шла «La Forza del Destino». На вашей маме была алая шаль, отороченная длинными перьями. В антракте я отправилась за вашими родителями в буфет и тайно передала им коробочку отравленных дротиков, и Эсме Скволор не успела меня перехватить. Это было непросто, но, как любит говорить один мой соратник: «Не падать духом ни перед какими трудностями, сохранять спокойствие, когда все его утратили, выходить незапятнанным из любой интриги, а достигнув цели, забывать даже о честолюбии – это ли не подлинное величие?» Кстати о величии – пожалуйста, держитесь покрепче. Нельзя, чтобы потенциальный враг выследил нас по дороге на наш важный завтрак.

Когда кто-то говорит, будто у него голова кругом идет, это выражение обычно означает, что говорящий окончательно запутался. Разумеется, Бодлеры могли бы с полным правом использовать это выражение, выслушав рассказ человека, в спешке изложившего все беды расколовшегося тайного общества и цитирующего высказывания всевозможных исторических деятелей по поводу человеческого злодейства, продолжая при этом вести такси на большой скорости навстречу загадочным и необъяснимым делам. Однако в редких случаях выражение «У меня голова идет кругом» относится к минутам, когда голова действительно кружится, и когда Кит произнесла последнее слово «завтрак», наступил как раз такой момент. Крепко сжав руль, Кит развернула такси так резко, что автомобиль закружился и слетел с дороги. Головы детей, как и все остальное, закружились вместе с автомобилем, который помчался в густой зеленый кустарник на обочине дороги. Врезавшись в кустарник, автомобиль еще кружился, и несколько секунд Бодлеры не видели ничего, кроме зеленой пелены, когда автомобиль несся сквозь кусты, и не слышали ничего, кроме скрежета веток, царапавших борта машины, и не чувствовали ничего, кроме облегчения, поскольку не забыли пристегнуть ремни, а потом головы у Бодлеров внезапно перестали кружиться, и оказалось, что пассажиры целы и невредимы, хотя и несколько потрясены, а машина наконец остановилась на пологом травянистом склоне по ту сторону кустов. Кит заглушила двигатель и глубоко вздохнула, положив голову на руль.

– Вероятно, в моем состоянии этого делать не стоило, – сказала она.

– Состояние? – спросила Солнышко.

Кит подняла голову и впервые с тех пор, как Бодлеры сели в машину, повернулась к ним лицом. Лицо у нее было доброе, но на лбу пролегли тревожные морщинки, и казалось, что Кит уже давно не удавалось выспаться. В длинных растрепанных волосах косо торчали два карандаша. На Кит было очень элегантное черное пальто, однако в петлице торчал цветок, знававший лучшие дни, – это выражение здесь означает «Потерял почти все лепестки и заметно увял». Если бы Бодлеров попросили сказать, в каком Кит состоянии, они бы ответили, что она выглядит как женщина, которая перенесла много горестей, и Бодлеры задумались, видны ли их горести по лицу и одежде так же ясно.

– Я обезумела от отчаяния, – сказала Кит – эта фраза в данном случае означает «Я очень огорчена и расстроена». Она открыла дверь такси и снова вздохнула. – Вот в каком я состоянии. Я обезумела от отчаяния, и я беременна.

Она отстегнула ремень и вышла из машины, и Бодлеры увидели, что так оно и есть. Живот Кит выдавался под пальто – не слишком сильно, но отчетливо, – как бывает, когда женщина ожидает ребенка. В этом состоянии женщине следует избегать напряжения – эти слова здесь означают «Избегать излишней физической активности, которая может навредить и самой женщине, и ее будущему отпрыску». Насколько помнили Вайолет и Клаус, когда их мама ожидала Солнышко, она проводила свободное время, нежась на самом большом диване в библиотеке Бодлеров, а папа носил ей лимонад и ржаные гренки или поудобнее поправлял подушки. Иногда он заводил фонограф, чтобы мама послушала любимую музыку, и тогда мама поднималась с дивана и неуклюже танцевала, поддерживая живот и строя смешные рожицы Клаусу и Вайолет, которые глядели с порога, однако в целом третья беременность мамы Бодлер проходила в тишине и покое. Бодлеры не сомневались, что во время беременности мама точно не стала бы направлять автомобиль в кусты, и им было жаль, что состояние Кит Сникет не позволяет ей избегать подобного напряжения.

– Соберите вещи, Бодлеры, – сказала Кит, – и, если не возражаете, я бы попросила вас понести и мой багаж тоже: это всего лишь несколько книг и бумаг на переднем сиденье. Никогда нельзя оставлять вещи в такси, поскольку неизвестно, увидишь ли их снова. Пожалуйста, поскорее. Возможно, наши враги развернут свое такси и найдут нас.

Кит повернулась к Бодлерам спиной и быстро зашагала вниз по пологому склону, а Бодлеры в изумлении переглянулись.

– Когда мы оказались на Брайни-Бич и увидели, что нас ожидает такси, как и было сказано в послании, – проговорила Вайолет, – я рассчитывала получить наконец ответы на все наши вопросы. Но теперь у меня стало еще больше вопросов!

– И у меня тоже, – сказал Клаус. – Чего от нас хочет Кит Сникет?

– Что она имела в виду, когда говорила о посыльных? – спросила Вайолет.

– Что она имела в виду, когда говорила о наблюдениях в качестве фланеров? – спросил Клаус.

– Что такого важного в этом завтраке? – спросила Вайолет.

– Откуда она знает о том, что мы видели в горах тех негодяев? – спросил Клаус.

– Где Куигли Квегмайр? – спросила Вайолет, имея в виду одного молодого человека, который особенно нравился старшей Бодлер и который прислал троим детям шифрованное послание.

– Верим? – тихо спросила Солнышко, и это был самый важный вопрос.

Своим «верим?» Солнышко хотела выразить приблизительно «Похожа ли Кит Сникет на человека, достойного доверия, и следует ли нам идти за ней?» – а когда о ком-то задают такой вопрос, ответить на него нелегко. Решать, стоит или нет кому-то доверять, – это как решать, стоит или нет залезать на дерево, ведь можно насладиться великолепным видом с самой верхней ветки, а можно просто перемазаться в смоле, и именно поэтому люди обычно предпочитают проводить время в одиночестве и в закрытом помещении, где труднее засадить себе занозу. Бодлеры не очень много знали о Кит Сникет, поэтому им было трудно понять, каким окажется их будущее, если они пойдут за ней по пологому склону навстречу загадочным делам, о которых она упоминала.

– За те несколько минут, которые мы провели с Кит Сникет, – заметила Вайолет, – она успела направить несущееся такси прямо в гущу кустарника. В обычных обстоятельствах я бы не стала доверять такому человеку, однако…

– Афиша, – сказал Клаус, когда голос его сестры затих. – Я тоже ее помню. Мама говорила, что купила эту афишу на память. Она говорила, что ей еще не приходилось так увлекательно проводить время в опере и она не хочет об этом забыть.

– На афише был нарисован пистолет, из которого шел дымок, а из него получались слова, – припомнила Вайолет.

Солнышко кивнула.

– «La Forza del Destino», – сказала она.

Трое детей поглядели на пологий склон. Кит Сникет отошла уже довольно далеко и не оборачивалась посмотреть, идут ли бодлеровские сироты за ней. Не говоря более ни слова, дети подобрали вещи Кит – две книги стихов, которые они уже заметили, и пухлую картонную папку для бумаг. Потом они тоже повернулись и зашагали следом за ней. Из-за кустов послышался слабый шорох, но дети не знали, разворачивается ли это такси, или просто ветер шелестит в кустах.

«La forza del destino» – это итальянская фраза, которая означает «сила судьбы», а «судьба» – это такое слово, вокруг которого ведутся споры. Одни думают, будто судьба – что-то такое, от чего не уйдешь, например, когда умирает человек или скисает молоко: и то и другое случается рано или поздно. Другие полагают, будто судьба – это такое время в жизни человека, например момент, когда он взрослеет или когда внезапно приходится делать себе укрытие из диванных подушек. А третьи считают, будто судьба – это незримая сила, вроде гравитации или боязни бумажных обрезков, которая сопровождает человека всю жизнь – принимается ли он за загадочное дело, совершает ли предательство или решает, будто книга, которую он начал читать, такая страшная, что дочитывать ее не стоит. В опере «La Forza del Destino» всевозможные персонажи спорят, влюбляются, тайно женятся, уходят в монастыри, идут на войну, объявляют кровную месть, стреляются на дуэли и роняют на пол пистолет, который случайно выстреливает и кого-то убивает, и этот несчастный случай жутким образом напоминает события, описанные в девятой главе этой самой книги, причем персонажи все время пытаются выяснить, в каких из этих горестей повинна судьба. Они постоянно ломают себе голову над всеми опасностями, выпавшими им на долю, и когда наконец опускается занавес, даже зрители не до конца понимают, каков же тайный смысл этих тридцати трех несчастий. Шагая за Кит Сникет, бодлеровские сироты не знали, какие их ждут передряги, однако ломали себе голову – как и я ломал себе голову, поспешно покидая тем судьбоносным вечером оперный театр в страхе, как бы меня не заметила некая женщина, – что же движет их историей: сила судьбы или нечто даже более загадочное, более опасное и более злокозненное.

Глава вторая

Если бы вам пришлось поднести эту книгу к зеркалу, вы бы сразу поняли, как трудно читать .дёрепан модаз ынежарто ино адгок ,аволс и ывкуб

И вообще мир в зеркале ,мёвиж ым мороток в ,тот как ,еж йокат месвос ,рим йогурд теувтсещус юьтсонхревоп йотсирберес йещюакревс аз только наоборот. Жизнь и так слишком сложна, чтобы думать о тех мирах, которые глядят на вас из зеркала, из-за чего тем, кто тратит много времени на то, чтобы смотреть в зеркало, становится трудно думать о чем-нибудь, кроме .гим йымас тотэ в хин ан тяртомс еыроток ,ыртсес или атарб огонняретоп нйат ремирпан ,ьтсоньлетацрезос яанбодоп ми теавыркто еыроток ,нйат хет

Конечно, бодлеровским сиротам в последнее время было некогда подолгу глядеть в зеркало, поскольку они были очень заняты, а эта расхожая фраза здесь означает «Из-за происков Графа Олафа оказались в отчаянных и таинственных обстоятельствах». Но даже если бы они с утра до вечера только и смотрели на собственные отражения, они не были бы готовы к необычайному зрелищу, которое открылось им на дальнем конце травянистого склона. Когда Вайолет, Клаус и Солнышко догнали наконец Кит Сникет, чувство у них было такое, словно они сами не заметили, как ступили в зазеркальный мир.

Невероятно, но факт: склон привёл детей на крышу здания, однако это здание не вздымалось к небу, а плашмя лежало на земле. Бодлеры едва не наступили на сверкающую кровлю, большая вывеска на которой гласила: «Отель „Развязка“». За вывеской находился ряд окон, причём на всех ставнях красовалась цифра 9. Ряд был очень длинный и тянулся в обе стороны от Бодлеров так далеко, что конца видно не было. За этим рядом виднелся другой, у которого на ставнях красовалась цифра 8, а за ним – следующий, с цифрой 7, и так далее и так далее, и цифры все удалялись и удалялись от Бодлеров и доходили до 0. В одном из окон с цифрой 0 торчала странная труба, из которой на детей валил густой белый дым, скрывавший лестницу, которая вела к большой крутой арке с табличкой «ВХОД» этажом выше. Дом был выстроен из странных поблескивающих кирпичей, а на фасаде там и сям виднелись крупные странные цветы и островки зелёного мха, и все это лежало на земле прямо перед детьми.

Мгновение спустя ставни на одном из окон отворились, и тут же Бодлеры обнаружили, почему вид у отеля «Развязка» такой необычайный. Оказывается, смотрели они вовсе не на здание, а на его отражение в огромном пруду. Настоящий отель стоял на дальнем берегу пруда и отражался в нем. Разумеется, обычно отличить здание от его отражения труда не составляет, однако те, кто проектировал отель «Развязка», снабдили его несколькими чертами, которые призваны были ввести прохожих в заблуждение. Во-первых, здание стояло не прямо, а под точно выверенным углом, и поэтому в пруду отражался только отель, а не окружающий пейзаж и небо над ним. К тому же дизайн вывесок – здесь эти слова означают всего лишь «то, как они были нарисованы» – был продуман так, что все надписи читались задом наперёд, то есть правильно прочесть их можно было только на отражении в пруду, а на крыше настоящего отеля виднелись буквы ЬЛЕТО «АКЗЯВЗАР». И наконец, какой-то усердный садовник высадил прямо на фасаде отеля лилии и мох – совсем такие же, как те лилии и ряска, которые обычно плавают в прудах. Дети смотрели то на пруд, то на дом и вынуждены были несколько раз переводить взгляд, прежде чем сумели взять себя в руки, – здесь это выражение означает «Отвести глаза от необычайного зрелища и обратить внимание на Кит Сникет».

– Сюда, Бодлеры! – позвала их беременная женщина, и дети увидели, что Кит уселась на расстеленное на газоне большое покрывало.

На покрывале громоздились горы пищи, которой хватило бы на целую армию, если бы эта армия решила в то утро форсировать пруд. Три вида хлеба выстроились перед мисочками с маслом, вареньем и, судя по виду, растопленным шоколадом. Кроме хлеба, на покрывале имелась огромная корзина со всевозможной выпечкой – от пышек и пончиков до кремовых эклеров, любимых пирожных Клауса. Ещё там стояли две круглые жестянки с особой запеканкой из овощей, яиц и сыра и громадное блюдо копчёной рыбы, а на деревянном подносе высилась пирамида из фруктов. В трёх стеклянных кувшинах было три вида сока, а рядом стояли серебряный чайник и серебряный кофейник и были веером выложены столовые приборы и три салфетки с монограммами – здесь это слово означает, что на них были вышиты инициалы В. Б., К. Б. и С. Б.

– Садитесь-садитесь, – сказала Кит Сникет, откусив от плюшки, покрытой сахарной пудрой. – Как я уже говорила, времени у нас немного, но это не повод не поесть как следует. Берите что хотите.

– А откуда вся эта еда? – спросил Клаус.

– Это приготовил один наш союзник, – ответила Кит. – Такова политика нашей организации: провиант всегда следует отдельно от волонтёров. Тогда если враги захватят провиант, то не дотянутся до нас, если же враги захватят нас, то не получат провиант. Об этом стоит помнить в ближайшие два дня, когда вы будете участвовать в деятельности, которую наши враги называют «постоянной борьбой за территорию и пропитание». Попробуйте джем, пожалуйста. Он очень вкусный. У Бодлеров все плыло перед глазами, словно головы у них ещё шли кругом после того, как автомобиль проехал сквозь кустарник, и Вайолет полезла в карман за лентой. Старшая из Бодлеров хотела сосредоточиться – так же, как если бы что– то изобретала, – поскольку разговор был слишком уж туманен. Когда Вайолет подвязывала волосы, это помогало ей мобилизовать изобретательский талант, однако не успела она нащупать ленту, как Кит с ласковой улыбкой протянула ей свою. Кит жестом пригласила старшую Бодлер присесть, и вот отчаявшаяся и беременная женщина, нежно глядя на Вайолет, сама подвязала ей волосы.

– Ты так похожа на отца, – вздохнула Кит. – Когда он оказывался в тупике, то точно так же хмурился, хотя, решая задачи, почти никогда не подвязывал волосы лентой. Завтракайте, Бодлеры, а я попробую обрисовать вам нашу затруднительную ситуацию. Надеюсь, к тому времени, как вы доедите вторую булочку, вопросов у вас больше не останется.

Бодлеры сели, расстелили салфетки с монограммами на коленях и начали есть, удивляясь тому, что голод, оказывается, мучил их не менее сильно, чем любопытство. Вайолет взяла ломтик румяного пшеничного хлеба и сделала себе бутерброд с копчёной рыбой, решив попробовать растопленный шоколад потом, если останется место. Клаус взял себе кусочек запеканки и эклер, а Солнышко принялась рыться в фруктах, нашла грейпфрут и стала чистить его своими необыкновенно острыми зубами. Кит улыбнулась детям, промокнула губы салфеткой с монограммой «К. С.» и начала рассказ.

– Здание на том берегу пруда – это отель «Развязка», – сказала она. – Приходилось ли вам бывать там?

– Нет, – ответила Вайолет. – Как-то раз родители брали нас на выходные в отель «Прелюдия».

– Да-да, – кивнул Клаус. – А я и забыл.

– Морковка на завтрак, – сказала Солнышко, с улыбкой вспомнив те выходные.

– Да, отель «Прелюдия» – очень славное место, – сказала Кит, – но отель «Развязка» – это нечто куда большее, чем просто отель. Долгие годы он был для волонтёров местом встречи, где они могли обменяться информацией, обсудить планы борьбы с врагами и вернуть книги, которые мы брали друг у друга почитать. До раскола подобным целям служило очень много мест. Ведь честные и благородные люди могут собираться практически где угодно – в книжных лавках и в банках, в ресторанах и канцелярских магазинах, в кафе и в прачечных, в опиумных притонах и на геодезических вышках.

– Наверное, прекрасные были времена, – заметила Вайолет.

– Мне тоже так говорили, – сказала Кит. – А когда мне было четыре года, все изменилось. Наше общество пошатнулось, и это было так ужасно, словно пошатнулся весь мир, и тогда все наши прибежища были уничтожены – все, одно за другим. У нас была большая научная лаборатория, но волонтёра, которому она принадлежала, убили. У нас была огромная пещера, однако ею завладела предательская фирма по торговле недвижимостью. И ещё у нас был колоссальный штаб в Мёртвых Горах, но…

– Его сожгли, – тихо сказал Клаус. – Мы побывали там вскоре после пожара.

– Да-да, – кивнула Кит. – Я и забыла. Так вот, это было наше предпоследнее прибежище. И когда был уничтожен штаб в горах, остался лишь отель «Развязка». Теперь на всей земле лишь здесь осталось место честности и благородству. – Она вздохнула и устремила неподвижный взгляд на спокойную плоскую поверхность пруда. – И стоит нам допустить малейшую оплошность – они исчезнут навсегда. Только представьте себе мир, где неукротимо свирепствуют злоба и обман!

– Представляем, – тихо сказала Вайолет, и её брат и сестра согласно кивнули.

Дети понимали, что слово «неукротимо» здесь означало «буйно и неуёмно», и с лёгкостью могли представить себе подобный мир, ведь они сами в нем жили. Со времени первой встречи с Графом Олафом вся жизнь Бодлеров была полна неукротимой злобы и обмана, и детям было очень трудно удержаться и не стать негодяями самим. Более того, обдумывая свои недавние поступки, они не были уверены, что не совершили никакого негодяйства, хотя намерения у них при этом были самые добрые.

– Когда мы были в горах, – сказал Клаус, – то нашли сообщение, которое оставил кто-то из волонтёров. Там говорилось, что Г. П. В. собирается в отеле «Развязка» в четверг.

Кит кивнула и подлила себе ещё кофе.

– Оно было адресовано Ж. С.? – спросила она.

– Да, – ответила Вайолет. – Мы решили, что за этими инициалами скрывается Жак Сникет.

– Брат? – спросила Солнышко.

Кит печально кивнула, не поднимая глаз от плюшки.

– Да, Жак был моим братом. Из-за раскола я не видела братьев много лет, и лишь недавно я узнала, что Жака убили.

– Мы были едва знакомы с Жаком, – сказала Вайолет, припомнив то время, когда опекунами Бодлеров были жители целого города. – Наверное, это известие вас потрясло.

– Опечалило, – ответила Кит, – но не потрясло. Ведь наши враги убили столько хороших людей. – Она протянула руку и по очереди погладила всех Бодлеров. – Не мне вам объяснять, как горько потерять родственника. Мне было так горько, что я решила больше никогда не вставать с постели.

– А дальше? – спросил Клаус.

Кит улыбнулась.

– Мне захотелось есть, – ответила она, – а когда я открыла холодильник, оказалось, что мне там оставили сообщение.

– Как в Главном Противопожарном Вместилище, которое мы обнаружили в горах, – сказала Вайолет. – Тот же принцип.

– Да, – подтвердила Кит. – Вас заметил другой волонтёр. Разумеется, дети, мы понимаем, вы не имеете отношения к смерти моего брата, что бы там ни написала та дура-журналистка в «Дейли пунктилио».

Бодлеры переглянулись. Они уже позабыли о Джеральдине Жюльен, журналистке, из-за которой Бодлеров постигло столько неотвратимых бедствий, – здесь это выражение означает «Сиротам пришлось пережить много опасностей, поскольку Джеральдина напечатала в газете, будто Бодлеры убили Жака Сникета, которого она приняла за Графа Олафа». Бодлерам пришлось несколько раз маскироваться, чтобы не попасть в руки властям.

– А кто нас заметил? – спросил Клаус.

– Куигли Квегмайр, конечно, – ответила Кит. – Он нашёл вас в Мёртвых Горах, а потом, когда вы разлучились, сумел выйти со мной на связь. Мы с ним встретились в заброшенном бутике, некогда торговавшем махровыми халатами, и маскировались под манекены, пока не поняли, как быть дальше. В конце концов нам удалось отправить на подводную лодку капитана Уиддершинса Глубоководную Почтовую Весть.

– Квиквиг, – сказала Солнышко, имея в виду подводное судно, на котором она с братом и сестрой недавно провела несколько кошмарных дней.

– Мы планировали встретить вас на Брайни-Бич, – продолжала Кит, – и отправиться в отель «Развязка» на собрание Г. П. В.

– Но где же Куигли? – спросила Вайолет.

Кит вздохнула и отпила кофе.

– Он очень хотел с вами встретиться, – сказала она, – но он получил сообщение от своих брата и сестры.

– От Дункана и Айседоры! – воскликнул Клаус. – Мы так давно ничего о них не слышали! Они в безопасности?

– Надеюсь, – ответила Кит. – Сообщение обрывалось на полуслове, но, судя по всему, на них напали в воздухе над морем. Куигли вылетел к ним на помощь на вертолёте, который мы угнали из местной зеленной лавки. Если все пойдёт хорошо, то в четверг вы увидитесь со всеми тремя тройняшками Квегмайр. То есть если вы не отмените собрание.

– Как это – отменим? – спросила Вайолет. – Зачем же мы будем это делать?

– Даже последнее прибежище может оказаться небезопасным, – печально заметила Кит. – И если вы это обнаружите, то именно вы, Бодлеры, должны будете подать Г. П. В. сигнал, что собрание в четверг отменяется.

– Почему так? – спросила Солнышко.

Кит улыбнулась младшей Бодлер, открыла папку, которую Бодлеры забрали из такси, и начала просматривать бумаги.

– Все так плохо организовано, – сказала она. – Извините. Мне было некогда вносить все новости в записную книжку. Мой брат частенько говаривал, что все тайны на свете перестали бы быть тайнами, если бы у него было чуточку больше времени на чтение. Я едва успела просмотреть все те карты, стихи и чертежи, которые присылал мне Чарльз, и выбрать обои для детской. Секундочку, Бодлеры. Я все найду.