Текст книги "Божественное зло (ЛП)"

Автор книги: Лексес Л. Сайя

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Для моих собратьев, безнадежных романтиков и мечтателей.

Список воспроизведения

Mad World – Demi Lovato

lovely – Billie Eilish

Natural – Imagine Dragons

Wicked Game – G-Eazy

Never Be the Same – Camila Cabello

Heaven – Julia Michaels

Take Me to Church – Hozier

Don’t Blame Me – Taylor Swift

I Don’t Wanna Live Forever – Taylor Swift/ZAYN

Devil I Know – Allie X

Примечание автора

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ О СОДЕРЖИМОМ:

Божественное зло – мрачный паранормальный роман между человеком и падшим ангелом, который заканчивается на кульминации.

Эта история содержит выдержанный и наглядный контент, который может подойти не для всех аудиторий.

Пролог

БРИЭЛЬ.

ПЯТЬ ЛЕТ НАЗАД

Крик.

Леденящий кровь крик.

Я никогда раньше не слышала этот крик, но узнаю голос, который его издает.

Моя мать.

Я не помню, когда я побежала к задней двери дома моего детства. Через ту же дверь, через которую я много раз проходила, возвращаясь с тренировки по стрельбе в лесу. На этот раз ощущения другие, как будто что-то вырывается из моей груди, когда я переступаю порог.

Я тянусь за кинжалом в ботинке, который мой отчим подарил мне два года назад на мой пятнадцатый день рождения. Он и мой сводный брат отправились в поездку выходного дня только для мальчиков. Когда я медленно заворачиваю за угол, чтобы посмотреть, куда мне нужно сначала пустив свой кинжал, я вижу ее. Моя мать стоит на коленях перед красным светом. Больше похожим на красный светящийся дым, чем на свет.

Мой желудок переворачивается, но не от чистого зла, исходящего от красного дыма, а от вампиров, держащих руки моей мамы широко раскрытыми. С их клыков капала кровь. Я так и не смогла встретиться со своим настоящим отцом из-за этих грязных существ. Существа, от которых я каждый день отрабатываю свои навыки, чтобы избавиться от них. Мое зрение становится красным. Как раз в тот момент, когда я готова спрыгнуть со стены, я слышу голос моей матери. Ее рот не двигается.

– Бриэль, БЕГИ! – Я слышу в своей голове.

Я замираю. Должно быть, мне мерещится ее голос.

– Бриэль, это я, детка. Пожалуйста, беги. Ради меня. БЕГИ! – Ее голос снова зазвучал в моей голове, на этот раз громче. Только то, что произошло дальше, вывело меня из замешательства. Я не могла остановить ощущение льда, пробежавшего по моей крови. Дрожа от чистого гнева, я смотрю, как из моей матери высасывают жизнь.

Сразу же, как только они исчезают, ее тело падает на пол. У меня нет времени задавать вопросы, я спешу к ее безжизненному телу.

– МАМА! – Я кричу, едва узнавая свой голос. – МАМА, ПОЖАЛУЙСТА! – Рыдания теперь сотрясают мое тело. Все, что лежит передо мной, – это ее холодное тело и ожерелье семейной реликвии, которое мы обе носили каждый день. Сорванное с ее шеи, земля под ним была выжжена. Что-то затвердело в моей груди при виде этого, застыло.

Мое сердце.

1

БРИЭЛЬ

СЕГОДНЯШНИЙ ДЕНЬ

Стук.

Голова вампира падает на землю, адреналин бурлит в моих венах. Это уже третий за неделю, от которого мне пришлось избавиться. Я убираю свое мачете в ножны за спиной, предварительно протерев его тряпкой.

Вот уже два месяца я иду по следу убийств, обескровленных тел на окраине нашего маленького городка. Кроулин, штат Луизиана, не новичок в кровососущей грязи, которая обитает здесь. Расположен всего в сорока минутах езды к северу от сверхъестественной столицы США, Нового Орлеана. У меня было достаточно времени, чтобы привыкнуть к ужасному виду обезглавленных существ. Это просто еще один рабочий день.

Вытаскивая свой мобильный телефон из заднего кармана и проверяя время, я пинаю отрезанную голову передо мной.

– Черт, – бормочу я. – Я собираюсь опоздать на свою высокооплачиваемую работу из-за тебя. – Закатывая глаза, я засовываю телефон обратно в карман и начинаю идти обратно к своей машине. – Хотела бы я, чтобы мне заплатили за это дерьмо. – Я усмехаюсь.

Моя смена в пабе Тины начинается через час, и я примерно в двадцати пяти минутах езды от своего дома. Как только я добираюсь до потрепанного внедорожника, на котором езжу каждый день, я достаю из багажника галлон бензина. Наблюдение за тем, как голова и тело свежей жертвы сгорают в огне, почти размораживает мое ледяное сердце.

Почти.

Я рада, что последовала за этим в лес, намного сложнее поджечь что-то в переулке. Подойдя к изуродованному вампиру, я беру отрубленную голову и аккуратно кладу ее на брюхо его тела. Когда я чиркаю спичкой и бросаю ее на куски адского творения, покрытые бензином, мой телефон подает звуковой сигнал.

Доминик: Привет, детка, во сколько тебе сегодня на работу? Мы с ребятами хотим выпить по паре кружек пива.

Вздох покидает мое тело, Доминик не совсем мой парень, но мы спим вместе уже два года. Я знаю его с тех пор, как его богатая семья купила здесь кучу недвижимости, когда я была подростком.

Ему двадцать шесть, на четыре года старше меня, поэтому мы не одновременно посещали среднюю школу. Мы оба не искали ничего серьезного, когда встретились однажды ночью в местном баре. Но секс хороший, так что мы вроде как стали заниматься сексом по ночам.

Он невыносим, когда выпьет, и другие его друзья-риэлторы тоже. Они думают, что могут получить все, что захотят, только потому, что их карманы полны.

В 7 вечера и до закрытия

Я быстро набираю текст и нажимаю отправить. Закрывая телефон, я снова бросаю взгляд на время. Мне нужно сейчас уйти, чтобы привести себя в порядок и при этом успеть на работу вовремя. Здесь на многие мили вокруг нет ни одного дома, поэтому этот пожар должен скоро потухнуть, не привлекая к нему слишком много внимания.

Я загружаю галлон бензина в багажник и возвращаюсь домой. Мое тело болит после последних двух месяцев. Убийство – не проблема, я могу справиться с кровью. Это постоянная потребность найти место, чтобы поджечь эти вещи.

Обезглавливание всегда срабатывает, но моя бабушка рассказывала мне истории о королевских родословных, которые могут пережить обезглавливание. Я никогда не видела, как это происходит, надеюсь, это миф, но не стоит ждать, пока выяснится, у кого королевская кровь, а у кого нет. Так что это сжигание тел, просто на всякий случай.

Сейчас 6:31 вечера, а мне все еще нужно смыть с себя эту кровь. Только когда я сворачиваю на посыпанную гравием подъездную дорожку, я замечаю машину моего сводного брата, припаркованную перед домом, в котором мы выросли.

Он съехал, как только окончил колледж два месяца назад. Получив специальность мед. брата, Зак смог устроиться на работу в местную больницу сразу после окончания учебы.

Я невероятно горжусь им и всеми его достижениями.

Ситуация, с которой он столкнулся в жизни, была не намного лучше моей. У его матери случился передоз, когда ему было всего четыре года. Год спустя его отец встретил мою маму. Она была его матерью точно так же, как и моей.

Его отец, Джеймс, съехал из этого дома, как только мне исполнилось восемнадцать. Лист бумаги был оставлен мне после смерти моей матери годом ранее. Он не мог оставаться там, где потерял кого-то, кого нежно любил.

Джеймс знал, что у нас с Заком должен быть опекун в доме, пока мы не станем совершеннолетними. Он оставался до тех пор, и ни днем позже. Зак оставался со мной, пока не решил, что нам пора побыть самим по себе. Он всего на восемь месяцев младше меня, так что мы больше похожи на близнецов, чем на сводных брата и сестру.

Я захлопываю скрипучую дверцу своей машины, и открывается входная дверь моего дома.

Мой сводный брат оглядывает меня с ног до головы, затем приподнимает бровь.

– Вау, ты дерьмово выглядишь, – фыркает Зак с порога.

Я забрызгана кровью с головы до ног, и под ней видны лишь проблески моей загорелой кожи. Мои волосы такого темно-каштанового цвета, что я едва вижу засохшую кровь, которая, я знаю, там есть.

Подходя к нему, я замечаю, что его волнистые каштановые локоны более взъерошены, чем обычно, как будто он провел по ним руками.

Его волосы на несколько тонов светлее моих, достаточно длинные, чтобы закрывать затылок, но не касаться плеч, и обычно ухоженные.

– А ты выглядишь как задница, – парирую я, поднимаясь по ступенькам крыльца.

Он прищуривает свои карие глаза и мило улыбается мне, показывая средний палец. Четыре года ношения брекетов подарили нам обоим невероятно ровные зубы, он показывает их намного чаще, чем я.

– Что ты здесь делаешь? – Спрашиваю я, проходя мимо него, направляясь в гостиную справа от меня. Я бросаю взгляд на столовую слева, а затем выглядываю через арку в огромную кухню. Только чтобы убедиться, что его здесь нет ни с кем другим.

– Я не могу навестить свою сестру? – он дразнит.

Я наклоняю голову набок и поджимаю губы, не до конца веря, что он пришел сюда исключительно для того, чтобы увидеть меня. Не то чтобы у нас не было такого типа отношений, мне нравится, когда он рядом. Просто он обычно сначала пишет или звонит, и он знает, что я работаю по ночам.

Я беру ночную смену, чтобы либо отоспаться после ночной охоты после работы, либо провести день, изучая, где поохотиться дальше, прежде чем идти.

– Поторопись и займись этим, у меня работа через тридцать минут. – Я вздыхаю, махнув ему рукой.

Снимаю кожаную куртку и несу ее в конец коридора в прачечную, он следует за мной. Я слышу, как половицы скрипят при каждом его шаге.

Дом перешел в семью Корбин по наследству со времен моей бабушки, Джозефины Корбин. Ее отец построил его для нее, красивый двухэтажный креольский коттедж цвета шалфея с верандой по периметру. Идеальный дом в Южной Луизиане. Краска на сайдинге облупилась, и некоторые ставни отвалились, но здание, построенное в 1974 году, все еще находится в потрясающем состоянии пятьдесят один год спустя.

Я прожила здесь всю свою жизнь, поэтому знаю дом и прилегающую к нему землю площадью в пять акров как свои пять пальцев.

Перед смертью мама наконец-то начала строить планы по ремонту кое-чего в этом доме. Я думаю, ей наконец надоело слушать, как мы с братом жалуемся на уродливые устаревшие обои в цветочек.

Так же, как дом передавался по наследству, кошмары вампиров передавались по наследству. Семья Корбин была хорошо известна охотой на вампиров в начале 1900-х годов. Кроме того, это еще одна причина, по которой мой дом находится практически у черта на куличках, всего с несколькими соседями. Никогда нельзя быть слишком осторожным.

Зак появляется в дверях прачечной, когда я бросаю куртку в стиральную машину.

– Я беспокоюсь о тебе, – говорит он почти нерешительно.

Я замираю.

Он продолжает:

– В больницу поступает все больше и больше жертв укусов, некоторые почти мертвы от потери крови. Тебе нужно быть осторожной…

– Я всегда осторожна, – огрызаюсь я, прерывая его, прежде чем он успевает сказать что-нибудь еще.

– Ты знаешь, что я имею в виду, Би. Я не могу потерять тебя из-за этой одержимости местью. Всегда будут сверхъестественные существа, которых нужно убить. Это просто не стоит и твоей жизни тоже. – Я слышу печаль в его голосе. Я чувствую боль в глазах и быстро закрываю их, смаргивая возможные слезы.

Я отворачиваюсь от стиральной машины и кладу свои окровавленные руки ему на плечи. Он 6 футов ростом, а я всего 5 футов 4 дюйма, мне приходится откинуть голову назад, чтобы посмотреть ему в глаза.

– Ты знаешь, что я самый осторожный человек, когда дело доходит до таких вещей. Я всю свою жизнь тренировалась делать это. Я буду мстить за нашу мать каждый день своей жизни, и если я умру, делая это, то именно так я и хочу уйти, – спокойно заявляю я, пытаясь скрыть дрожь в своем голосе.

Я думала о своей смерти больше раз, чем кто-либо другой в моем возрасте должен. Я не боюсь самой смерти. Я боюсь умереть прежде, чем смогу убить тварей, которые убили мою мать.

Глаза Зака мечутся между моими руками, на его лице написано отвращение.

– И не смотри так на мои руки, я точно знаю, что ты видел за работой и похуже. – Я убираю руки с его плеч, и он, наконец, расслабляется.

– Окровавленные руки обычно не слишком близко к моему обнаженному лицу, – бормочет Зак себе под нос, пожимая плечами, как будто таким образом он мог избавиться от микробов.

Я подавляю смех, поднимающийся к моему горлу, наблюдая, как он покачивается, когда я прохожу мимо него.

– А теперь, если ты закончил быть наседкой, мне нужно принять душ и уйти на работу в ближайшие десять минут, – кричу я, возвращаясь по коридору и поворачиваясь, чтобы подняться наверх.

– У меня сегодня вечером свидание, – кричит он с лестницы. – Я хочу после привести ее в паб, может быть, немного выпить. Ты и твоя интуиция нам пригодитесь. – заканчивает он с дурацкой ухмылкой.

У меня всегда была удивительная интуиция; моя бабушка рассказывала мне истории о том, что у нее был подобный дар. Она сказала, что с годами это прошло, но у меня это было столько, сколько я себя помню.

– Да, конечно! Ты бы также хотел, чтобы я выложила лепестки роз на освещенную свечами дорожку к вашему личному столику? – Саркастически парирую я, останавливаясь на полпути вверх по лестнице, хлопая глазами и одаривая своей самой милой улыбкой.

Мой брат так сильно закатывает глаза, что они, вероятно, однажды застрянут.

– Оставь эту задницу здесь, – кричит Зак, открывая входную дверь, чтобы уйти.

– Задницу? – Бормочу я, хихикая про себя. Я слышу, как закрывается входная дверь, когда я поднимаюсь по лестнице. – И у него есть ученая степень. – Я качаю головой и смеюсь еще немного.

Я не думаю, что наши ссоры когда-нибудь прекратятся. Нашей маме всегда приходилось разнимать нас, потому что мы просто не переставали спорить. Мы с Заком согласились бы, что это наше любимое развлечение.

На втором этаже всего две комнаты, моя комната и мой кабинет. Вдоль стен моего кабинета выстроились книжные полки, заполненные любыми книгами, которые вы только можете себе представить. Вместе со столом, заваленным бумагами и картами перед огромным окном. Это, без сомнения, моя любимая комната.

Я начинаю раздеваться, когда захожу в ванную, смежную с моей комнатой, и поворачиваю ручки душа, идеальная теплая вода струится на мою кожу. Наконец-то ступаю в огромную душевую кабину, которую моя мама отремонтировала за несколько лет до своей смерти. Это одна из немногих вещей, которые она сделала из своего списка.

Холодная плитка впилась в мои босые ступни. Я мгновенно расслабляюсь, по ногам бегут мурашки, когда вода пропитывает мою кожу. Легкая прохлада от воздуха, проникающего на мою влажную кожу, – чистое блаженство по сравнению с сегодняшними 90-градусными температурами середины сентября в Луизиане. Воздух настолько насыщен влагой, что иногда я уверена, что могу разрезать ее своим ножом.

Быстро мою волосы и тело, потому что знаю, что у меня не так много времени. Вытираясь, я проверяю цифровой будильник на прикроватной тумбочке.

Черт, мне нужно уходить прямо сейчас.

Натягивая черные джинсы и черную футболку, я замечаю, что моя рубашка, должно быть, съежилась в сушилке, потому что теперь под ней виден кусочек моего живота. Меня нельзя назвать худой, я слишком люблю гамбо и этуффе, чтобы сидеть на диете, но охота придает мне сил.

Несколько простых тренировок с собственным весом и бег делают свое дело. Я абсолютно ненавижу кардиотренировки, но большую часть времени они пригодятся, когда вы сражаетесь за свою жизнь со сверхъестественными существами.

Я всегда была спокойной в школе, поэтому назвать меня толстой было легким средством обидеть меня для детей, которые думали, что я заносчивая. Моя теория заключается в том, что они должны откуда-то привлекать к себе внимание, верно?

Моя мать следила за тем, чтобы я чувствовала себя комфортно и уверенно в своем теле, что бы кто ни говорил.

Я ужасно скучаю по ней. Иногда мне трудно дышать, когда я терплю боль, оставшуюся в моем сердце после того, как я увидела ее на земле в тот день. Я оцепенела на столько месяцев, что, когда боль наконец утихла, мне захотелось умереть. Я зажмурила глаза, блокируя эти воспоминания. Я беру свою рабочую обувь из шкафа и спускаюсь вниз.

Мое тело останавливается на полпути вниз, когда я замечаю, что входная дверь открыта. Не маленькая щелка, как будто Зак мог закрыть ее не до конца, а широко распахнута. Мои брови хмурятся, пока я обыскиваю свой дом.

Может быть, ее распахнул ветер? Сейчас середина лета, и весь день не было никакого ветра, так что это маловероятно. Сосредоточившись на двери, я спускаюсь по лестнице. Я бросаю взгляд налево, в гостиную, а затем направо, в столовую. Никого не видя, я хватаю маленький пистолет, который остается спрятанным вместе с несколькими другими видами оружия на боковом столике вдоль стены фойе.

Я проверяю, заряжен ли он, прежде чем крикнуть:

– Эй? – Я жду мгновение, но не слышу ничего, кроме громкого пения цикад.

Мой пистолет направлен передо мной, когда я медленно поднимаюсь на крыльцо. Я понимаю, что мои специальные патроны находятся в сарае на заднем дворе, где я храню все свое охотничье оружие. Какие бы пули здесь ни были, они отлично подойдут, если я выпущу их все в нужное место.

Солнце все еще садится, и освещенное небо помогает мне увидеть, что здесь никого нет. Я услышала, как Зак закрыл дверь. Я не могла себе этого представить, не так ли?

– Эй? – На этот раз я кричу громче.

Я снова сталкиваюсь ни с чем; у меня нет на это времени. Быстро обыскивая весь дом, я убеждаюсь, что здесь никого нет, прежде чем уйти. Я надеваю туфли и запираю входную дверь. Дважды проверяю, заперта ли она, прежде чем сесть в машину и уехать.

2

ЭЗРА

Звук ее шин по гравию заставляет мои костяшки пальцев бледнеть еще больше. Мои ногти впиваются в ладонь.

Что с тобой не так?

Я отступаю за дерево, которым прикрывался, и закрываю глаза, когда моя спина ударяется о кору. Вместо обычной темноты, все, что я вижу, – это медовые лужицы в глазах этого человека. Отвращение пробегает рябью по мне, когда я вспоминаю чувство застоя, которое у меня возникло, когда она появилась в поле зрения.

Не давая себе больше ни секунды, чтобы выдержать ощущение стеснения в груди, мои ноги начинают двигаться. С каждым шагом я двигаюсь все быстрее и быстрее. Я не знаком с этой местностью, но каким-то образом точно знаю, куда иду. Как будто она ведет меня за руку, чтобы я следовал за ней.

Я не уйду без того, за чем пришел. Шок от моих чувств наконец проходит и быстро сменяется гневом.

В поле зрения появляется маленький городок, я замедляю шаг до прогулочного и засовываю руки в карманы. Моя челюсть сжимается при виде всех этих людей. Есть причина, по которой я предпочитаю держаться подальше. Мое желание поджечь весь этот город почти невыносимо.

Я замечаю, как некая брюнетка быстро выходит из своей машины и вбегает в здание передо мной. Ее густые брови слегка прищурены, а загорелая кожа нежно-розовая от спешки. Я прислоняюсь к фонарному столбу и пытаюсь не обращать внимания на множество глаз, обращенных в мою сторону, а затем быстро устремляющихся в противоположную.

Я чувствую ее. Сильнее, чем я ощущаю другую духовную энергию, окружающую меня. От ее гнева и беспокойства переворачивается даже мой желудок. Низкое рычание вырывается из моего горла, когда мое терпение начинает истощаться по отношению к самому себе.

Что ты делаешь? Делай то, зачем пришел сюда!

Это нужно сделать. Чем быстрее я закончу, тем быстрее мне не придется терпеть эту затяжную яму в животе. Это было там с тех пор, как мой взгляд упал на ее красоту.

Следующий звук, который прерывает мои тревожные мысли, – это звон колокола.

3

БРИЭЛЬ

Я добираюсь до «Тины», имея в запасе всего две минуты. Я выбегаю через заднюю дверь, завязывая половину фартука вокруг талии.

– Вот и она, – раздается медленный глубокий голос с кухни.

– Привет, Пьер, выглядишь хорошо, как всегда. – Я не могу сдержать улыбку на своем лице после приветствия с ним. Он для меня как дедушка.

– Ты чуть не опоздала, дорогая. – У него сильный каджунский акцент. Он вырос, работая здесь на кухне, учась у своего отца, который был поваром до того, как Пьер занял его место. Он выглядит не старше пятидесяти лет, на его темно-коричневой коже почти нет морщин, но я знаю, что ему должно быть по меньшей мере семьдесят лет.

Его белоснежные волосы также не помогают определить его возраст. Каждый год в свой день рождения он напоминает мне, что джентльмен никогда не говорит свой истинный возраст. Я каждый раз не могу удержаться от смеха.

– Я никогда не опаздываю, Пьер, ты это знаешь. – Я невинно сверкнула на него своими ровными белыми зубами.

Я слышу его низкий смех, когда поворачиваюсь и прохожу через вращающиеся кухонные двери в главную столовую.

Паб «Тина» расположен в центре даунтаун-стрип. Уютная обеденная зона со столиками посередине и кабинками вдоль правой стены. Бар занимает всю левую часть помещения, а кухня отделена стеной в задней части бара.

Освещение обычно тусклое, даже из-за больших тонированных окон в передней части паба. Раньше мы всей семьей ужинали здесь каждое воскресенье. Это прекратилось сразу после смерти мамы.

Владелец был рад дать мне работу официантки, когда мне исполнилось восемнадцать. Сейчас я работаю за стойкой со своей лучшей подругой Андреа. Я устроила ее сюда на работу, пока она училась в колледже делового администрирования.

Она закончила школу вместе с Заком и сейчас работает, в основном откладывая деньги на свой будущий магазин одежды. Мы знаем друг друга с детского сада и стали лучшими друзьями во втором классе, когда я однажды вступилась за нее.

Карли Андерсон, самая злая маленькая девчонка в нашем классе, продолжала трогать косички Андреа после того, как та умоляла ее и ее друзей остановиться. Я позаботилась о том, чтобы каждая из этих девушек знала, что если они прикоснутся к ней еще раз, я сломаю им руки.

Задержание того стоило, так как с тех пор мы с ней были неразлучны. Зак был по уши влюблен в нее, когда рос, но она так много раз отвергала его, что, думаю, он наконец понял намек.

Когда я обхожу бар, то вижу, что Андреа присела на корточки, проводя инвентаризацию, прежде чем мы займемся делом. Выходные обычно очень беспокойные, так как паб «Тина» – действительно единственный бар и ресторан в нашем городе вместе взятые.

Ее волосы длиной до плеч уложены наполовину наверх, наполовину вниз с помощью маленькой заколки-коготка, светлые детские пряди придают идеальный объем ее блестящим каштановым локонам.

– Готова к насыщенной смене? – Спрашиваю я, заставляя ее подпрыгнуть.

– Черт возьми, Би! – взвизгивает она, ее карамельная кожа становится немного бледной.

Она всегда довольно нервная; мы полные противоположности во многих отношениях, но определенно в том, как мы справляемся со страхом. Я разразилась смехом.

– Я специально вела себя тихо, подходя к тебе, – говорю я, все еще смеясь.

– Ты знаешь, какая я, когда сосредоточена! – кричит она, вставая и скрещивая руки. Она прищуривает свои темно-зеленые глаза – Почему эта смена будет насыщенной событиями? – спрашивает она, поднимая идеально ухоженную бровь.

– У нас может появиться, а может и не появиться, несколько милых посетителей. – Я повышаю голос вместе с плечами, готовясь к лекции, которую получаю каждый раз, когда подходит Доминик.

– Если ты скажешь «Доминик», я брошу этот планшет тебе в голову. – Ее голос ровный, невеселый.

Я извиняюще улыбаюсь, пригибаясь как раз в тот момент, когда планшет пролетает над моей головой и со стуком падает на пол. Я выпрямляюсь, широко раскрыв глаза и сдерживая смех. Несколько посетителей за столиками бросают взгляды в нашу сторону. Андреа натянуто улыбается им и сердито смотрит на меня в ответ.

– Напомни мне еще раз, почему ты тратишь свое время на придурка, когда он постоянно бросает тебя после траха? – требует она, проходя мимо меня, чтобы схватить свой планшет, которым запустила мне в лоб.

Ей никогда не нравился Доминик, особенно когда мы начали спать вместе, она думает, что он подлый и просто еще один неряшливый риэлтор. Она живет на соседней улице от него, поэтому думает, что это ее вина, что мы увидели друг друга и решили встретиться в баре тем вечером. Технически так и произошло, но я никогда не скажу ей об этом.

– Это не что-то большее, чем… как бы ты это ни назвала. – У меня нет к нему никаких настоящих чувств, и она это знает.

– Я слышала, как некоторые подростки говорили это на днях. Мне это показалось забавным. – Она пожимает плечами. – Прошло два года, Би. Пора кинуть его или, может быть, даже поискать кого-то, с кем ты действительно видишь будущее, – говорит она, прислоняясь к стойке бара и опускает голову. Она продолжает: – Ты просто заслуживаешь гораздо лучшего. Я хочу видеть тебя по-настоящему счастливой с кем-то, кто не ведет себя высокомерно по отношению ко всем встречным. – Ее изумрудные глаза немного грустнеют, когда встречаются с моими.

Она была рядом, когда я пыталась смириться с потерей матери. Она видела уродство, разбитое сердце, она видела, что я сломлена безвозвратно. Я знаю, она хочет, чтобы я снова была целой, но я не знаю, как сказать ей, что этого никогда не случится. Я смирилась с этим. Я грустно вздыхаю и притягиваю ее в объятия.

– Спасибо, что всегда заботишься обо мне. – Я откидываюсь назад и смотрю на нее, мои руки все еще на ее плечах. – Но я думаю, что смогу справиться с… как ты его назвала? – Говорю я, ухмыляясь. Ее выбор слов никогда не разочаровывает.

– Придурком, – возражает она с ноткой веселья в голосе.

Я издаю хихикающий смешок, когда она высвобождается из моих объятий, чтобы закончить свои дела в баре. Прежде чем я поворачиваюсь к ней, я замечаю, что воздух слегка колеблется. Волосы у меня на затылке встают дыбом, и я избавляюсь от этого ощущения. Должно быть, кондиционер наконец включился. Здесь становится душно.

Колокольчик на входной двери звенит, когда она открывается, примерно в это время мы начинаем собираться, так что мне, наверное, стоит начать готовить бар. Мы закончим этот разговор позже.

Андреа принимает заказы на напитки; я готовлю и подаю их. Прошло два часа, а Доминика все еще нет. Надеюсь, он решил не приходить. Я слышу, как мой друг подходит ко мне, когда я готовлю чай со льдом на лонг-Айленде для одного из наших постоянных посетителей.

– Этот парень пялится на тебя с тех пор, как вошел, – шепчет она уголком рта. Я поднимаю взгляд и осматриваю комнату.

– Какой парень? У меня едва было время подумать в эту смену, не говоря уже о том, чтобы посмотреть на какого-то парня, – саркастически сообщаю я ей, с улыбкой обслуживая пожилых джентльменов передо мной.

– Возможно, ты захочешь взглянуть на это, – бормочет она себе под нос, прежде чем уйти, чтобы принять заказ клиента.

Я осматриваю комнату во второй раз и, наконец, замечаю мужчину, о котором она, должно быть, говорит. Он сидит в последней кабинке в задней части ресторана и действительно смотрит на меня.

Я выдерживаю его взгляд, надеясь, что он отведет глаза, но уголок его рта слегка приподнимается. Даже при тусклом освещении я отчетливо вижу его ярко-голубые глаза и резкие черты лица. Верхний свет отражался от его идеально растрепанных иссиня-черных волос, подстриженных по бокам.

Создается впечатление, что он снова запустил пальцы в волосы и встряхнул их, на мой взгляд, идеальная прическа. Даже при недостатке освещения я могу сказать, что он великолепен. Мои щеки начинают гореть под пристальным взглядом этого красивого мужчины. Внезапно кто-то встает передо мной, быстрая смена вида почти шокирует. Я поднимаю глаза и вижу совсем другой, более темный оттенок голубых глаз.