Текст книги "Чертовы котята"

Автор книги: Леена Лехтолайнен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Танцпол у веранды сверкал досками, заботливо очищенными от снега. Трудно было поверить, что всего каких-то три месяца назад здесь убили человека. Вдруг сзади раздались громкие звуки музыки. Я оглянулась: из-за веранды вышел мужчина с гармошкой в руках.

– А ну-ка живо танцевать! Такой прекрасный день! Или современная молодежь не умеет танцевать польку?

– Что он говорит? – испуганно спросил Юрий.

– Велит нам танцевать.

– Танцы на могиле, – мрачно произнес Юрий.

Да, тащить его на место убийства было не лучшей идеей. Человек с гармошкой подошел ближе и поинтересовался по-английски, туристы ли мы.

– This very famous Finnish song, [4]4
  Очень известная финская песня (англ.). (Прим. пер.)


[Закрыть] – продолжил он, и я молча кивнула.

С какой стати я попросила бы его прекратить? Не произнеся ни слова, мы с Юрием отправились вниз по скалистой тропинке на берег, где стояла ветряная мельница.

Мы все еще держались за руки, из-за чего двигаться в снегоступах было довольно сложно.

– Не забудь про пистолет, – напомнила я, когда мы наконец вышли на дорогу и сняли снегоступы. – Достань его поскорее, а Рейска отнесет Лайтио. Вы с Сюрьяненом, случайно, не собираетесь в ближайшее время в Россию?

– Для этого не обязательно ехать в Россию, у меня есть нужные связи и в Хельсинки. Но кто будет за него платить, я?

– Да. И это небольшая цена за свободу. Раз у тебя есть средства ездить на «ягуаре», то и купить револьвер для тебя не проблема.

– Неужели нет другого пути, кроме как застрелиться? Ведь есть же и другие способы.

– Нет. Умереть от одного выстрела с сигарой в зубах – вот единственная смерть, достойная полицейского.

Лайтио словно почувствовал, что мы говорим о нем. Звякнул телефон: от него пришло сообщение.

«Я подключил своего знакомого. Тот выяснил, что эти ненормальные психиатры решили выпустить твоего отца из тюрьмы, чтобы он попробовал вкус свободы. Так что у него будут настоящие пасхальные каникулы».

11

Я не смогла сдержать тяжелый вздох.

– Что на этот раз? – тут же поинтересовался Юрий.

– Новости про моего отца. Ему собираются дать отпуск. Процесс освобождения уже запущен.

– Да он же целую вечность просидел в тюрьме. Больше десяти лет!

– Не в тюрьме, а в закрытой психиатрической лечебнице. Он опасный психопат, которого следует держать под замком до конца его дней.

– Боишься?

– Не за себя. Я, как ты знаешь, всегда могу за себя постоять. Кстати, а что Сюрьянен с Юлией собираются делать на Пасху? Мне надо будет уехать в Туусниеми.

То, что отец находился на излечении в Куопио, а не в Турку, означало, что врачи не считали его безнадежным и полагали, что при правильном медикаментозном лечении он вернется к нормальной жизни. А они не думали, что может случиться, если он вдруг забудет принять свои лекарства?

– А ты сама? К кому ты поедешь?

– К родственникам отца. У него есть сестры, – быстро добавила я.

Мы шли в сторону берега. На парковке стояла машина; надеюсь, ее владельцы не заняли гриль. В безветренных местах было даже жарко: я стянула шапку и расстегнула куртку. Юрий снял запотевшие темные очки. Возле гриля никого не было, но еще витал запах жареной колбасы, угли не остыли. Подбросить пару поленьев – и огонь снова разгорится.

– Наверное, твоя мама была такой же, как и ты, – вдруг сказал он.

– Какой – «такой же»? Я ведь плохо ее помню. Она была веселой и жизнерадостной, любила детей и хотела стать учительницей в школе. Вряд ли мы с ней похожи. – Я улыбнулась, хотя мне было совсем не весело. – Так что я, наверное, больше все-таки дочь своего отца.

– Зато она, как и ты, умела пробуждать в людях сильные чувства. – Юрий снял перчатку и провел пальцами по моей щеке. – Когда Лайтио умрет, только мы с тобой будем знать правду о гибели Мартти Рютконена. Только ты и я. И я буду полностью в твоей власти. Тебе нравится чувствовать свою власть, да, Хилья?

Юрий подбросил еще несколько поленьев, огонь занялся с новой силой. Он ошибался. Давид тоже знал правду про убийство Рютконена. Если бы я рассказала об этом Юрию, он, пожалуй, без колебаний швырнул бы в огонь и меня.

Транков вытащил из рюкзака свернутое полотно. Я вспомнила слова Саары Хуттунен о прощении и отпущении грехов. Юрий был православным, и в его религии раскаяние и прощение являлись основными столпами веры. И еще существовала тайна причастия. Сама я никогда никому не выдала тайну, ведь хорошо известно, что знание – сила. Интересно, знают ли остальные монахи монастыря Сан-Антимо, за какие грехи был наказан и ушел в монастырь Яан Ранд, он же брат Джанни? Смогли бы они простить человека, совершавшего сексуальное насилие над детьми?

Юрий смотрел на полотно. Я на мгновение закрыла глаза, и перед моим внутренним взором возникла другая картина: Юрий стоит на коленях в снегу, опустив дымящееся дуло пистолета. Если бы не он, на снегу в луже собственной крови лежали бы мы с Лайтио.

– Не жалко сжигать свой портрет? – спросил Юрий и сунул холст в пламя.

Он долго не хотел загораться, Транкову даже пришлось задвинуть его кочергой под горящее полено.

– Я не верю в переселение душ.

– Но одним разумом все объяснить невозможно!

Я подумала о своих чувствах к Давиду и в душе согласилась с Транковым. Наконец огонь подобрался к пропитанному масляными красками холсту, к небу поднялся столб черного дыма. Юрий достал термос с чаем и бутерброды, колбасу мы решили позже поджарить на гриле. Если проект Сюрьянена будет реализован, то вскоре на этом месте появятся теннисные корты. Участок здесь был необыкновенно ровным, и строительство спортивных сооружений пройдет без особого труда.

– Когда Сюрьянен собирается приступить к стройке? – спросила я. – Согласование земельного плана с чиновниками может затянуться на годы.

– Уско пытается подключить нужных людей. Поэтому-то он так и беспокоится за исход будущих выборов. Плохо, если к власти придут не те. Вы, финны, странный народ. Вот зачем, например, строить в таком красивом месте такое ужасное здание? – Он показал на современное сооружение, торчавшее среди скал и деревьев, словно бункер. – Какая безвкусица! Разумеется, этот кошмар надо будет снести, оно совершенно не вписывается в такой изысканный пейзаж. По моему проекту здесь будут построены красивые дома – мягкие линии, изящная отделка. Мои дома будут сливаться с ландшафтом, а не ломать его.

Надо льдом парила огромная птица – морской орел высматривал добычу. Возможно, искал оставленную рыбаками мелкую рыбешку, а может, охотился на зайца-русака.

– У него здесь гнездо. – Я показала Юрию на птицу. – Кстати, ты заметил, сколько здесь следов рыси?

– Ты и твои рыси… Хочешь, я принесу тебе живую рысь, ты сможешь держать ее дома. Вместе вы будете хорошо смотреться.

Я никогда не рассказывала Юрию о Фриде, хотя иногда так и подмывало. Нет, я больше не хотела заводить ручную рысь, которая не способна будет прожить самостоятельно.

– Нет, рысь мне не нужна. Лучше достань оружие.

Я налила себе еще чая, добавив ложечку гречишного меда. Горячий чай обжигал рот, я откусила бутерброд, чтобы разбавить жар во рту. Ханна сделала нам бутербродов с собой, словно подросткам на школьную прогулку. Юрий ничего не ел, неотрывно глядя на медленно догорающий холст.

– Какое счастье, что у него не было семьи.

– У кого?

– У Рютконена. Родители есть, живут где-то в Ийсалми, но ни жены, ни детей. На свете не прибавилось сирот.

– А как ты вообще с ним связался?

– Он нашел меня в Москве и предложил сотрудничать. Представил Сюрьянену, я получил приличную работу и смог развязаться с теневым бизнесом Паскевича. Взамен я должен был докладывать ему обо всем, что происходит в Коппарняси.

Рютконен знал, что я была подругой Давида Сталя. Невозможно, чтобы это осталось тайной для Гезолиана. Похоже, я попала в ловушку. Я еще не видела веревки, но чувствовала, что скоро она затянется на моей шее. А может, я была лишь наживкой – приманкой для настоящей дичи? Сама наживка не является целью охотника, из нее все равно не сделаешь хорошего жаркого. Возможно, с моей помощью Гезолиан хотел выйти на след Сталя.

Давид плавал возле кита, просто тот его еще не заметил. К счастью, Сталю удалось вовремя спрятать изотоп в безопасное место. Может, он хранил его в келье брата Джанни в монастыре Сан-Антимо? Давиду несложно попасть туда. Я и понятия не имела, большой ли это груз по весу и объему, как упакован. Ну, с другой стороны, чтобы отравить сотни кубометров морской воды, много и не надо.

Юрий сидел у костра, понурив голову и глядя на пепел картины. Вдали кричала лесная птица. Я налила чаю и протянула Юрию кружку. Было видно, что ему не по себе. Такое часто бывает: в экстремальной ситуации человек действует четко и правильно, а потом долго не может опомниться.

– Давай пожарим колбасу, – предложила я, проголодавшись после прогулки в снегоступах.

Юрий не ответил. Я разровняла угли, вытащила колбаски и разложила на гриле.

– Мама иногда принимала промазин. Она говорила, что от него хорошо засыпает. Я никогда не пробовал. Боюсь пить лекарства, в действии которых не уверен. Иногда в юности я не спал ночи напролет от страшного холода и громких скандалов за стеной. Я предлагал маме выпить вина, чтобы уснуть, но она не хотела, хотя вино гораздо дешевле промазина. Она покупала лекарство на деньги, которые ей платили мужчины. Я купил промазин, чтобы однажды скормить его Паскевичу. Напоить дорогим шампанским, а затем предложить таблетки, выдав их за виагру. Тогда в Питере Уско зашел со мной в аптеку и тоже купил промазин, думая, что это я себе покупаю снотворное. Я предупредил его, что одной таблетки на ночь будет достаточно, но он, видимо, не поверил.

Казалось, Транков разговаривает сам с собой, маленькими глотками отпивая обжигающий чай. Я решила не торопиться с выводами и дождаться результатов анализа. Может, Юлия была права, и Сюрьянен перебрал с алкоголем и принял слишком большую дозу промазина, а может, Анне Ватанен и в самом деле подсыпала в чай какой-нибудь отравы. Любая версия имела право на существование. У Ханны, например, тоже есть великолепная возможность отравить еду или напитки. Ее биографию я изучила еще до того, как нанялась к Юлии: кухарке недавно исполнилось сорок шесть лет, по образованию она была экономкой и поваром. Сначала работала на кассе в одной крупной столовой, затем окончила училище по профилю «специалист по ведению хозяйства» и основала собственную небольшую фирму, которая обанкротилась, не просуществовав и года.

Первая жена Сюрьянена на время болезни наняла Ханну помогать по хозяйству, а после ее смерти та работала у Сюрьянена вот уже пятнадцать лет. Она не состояла на учете в полиции или психдиспансере, не бывала замужем, не имела детей. Ее отец давно умер, мать с сестрой жили в городке Пялкяне, Ханна редко навещала их. Ей явно нравился Юрий, но она не осмеливалась развивать с ним отношения. Лайтио не знал о ней вообще ничего. Именно таких людей я всегда подозревала в первую очередь.

Я перевернула колбаски: хотелось зажарить их до коричневой корочки. В Нью-Йорке я тосковала по обычной финской колбасе, мечтала устроить пикник с жареными колбасками и традиционным финским пивом. А приходилось довольствоваться покупными котлетами барбекю, вкус которых мне совершенно не нравился.

Я протянула поджаренную колбаску Юрию и поинтересовалась, надо ли горчицу. Он невидяще взглянул на меня. Мне даже пришлось повысить голос, чтобы заставить его что-нибудь съесть, иначе не хватит сил на обратную дорогу. Он равнодушно сжевал одну колбаску, я тем временем с удовольствием уплела две. Фаршированная сыром домашняя колбаска была одним из любимых блюд дяди Яри. Лишь повзрослев, я поняла, какими лакомствами мы с дядей питались – жареный окунь и щука, заячье жаркое, филе лося. Дядя Яри любил готовить то, что сам добыл на рыбалке или охоте.

Я предложила Юрию прогуляться к месту предполагаемого строительства ресторана с обзорной площадкой. Я так и не могла понять, зачем Давид Сталь оставил мне эти чертежи. И не уставала поражаться планам Сюрьянена: он хотел совершенно законным путем присвоить общественные земли. Вряд ли Давид интересовался этим просто так. Уж конечно, он знал причину жгучего интереса Гезолиана к этой территории.

Мы подошли к скалистому берегу, вскарабкались на валун. Наверху кружили чайки, темная каменная гряда уходила за линию горизонта.

– Я бы хотел оставить после себя что-нибудь замечательное. Картину, на которую будут смотреть тысячи людей, или такой дом, чтобы казалось, будто он создан самой природой. А какую память о себе хотела бы ты? – неожиданно спросил Юрий.

– Даже не думала об этом. Как-то не планирую войти в историю.

– В Гугле о тебе можно найти лишь упоминание, что когда-то ты окончила Академию частной охраны в Куинсе. Даже фотографии не будет.

– Ну и ладно.

В кармане звякнул телефон: пришло сообщение. Я взглянула на экран: «Когда приедешь посмотреть наших котят? Фрида очень смешная, она научилась залезать под ковер, кусает кошку-маму за хвост и меня за руку. Я получила девять с половиной баллов за контрольную по Закону Божьему, бабушка очень рада. Каждый день катаюсь на лыжах. Ваномо».

Мною снова овладело беспокойство за сестру. Интересно, Саара умеет стрелять? Многие деревенские с раннего детства ходят с родителями на охоту и учатся обращаться с оружием. Не удивлюсь, если в доме Хуттуненов хранится целый арсенал. Надо бы выяснить этот вопрос до Пасхи.

Куда направится мой отец после освобождения? Его родители давно умерли. Может, поедет к сестрам. Как мне рассказал двоюродный брат отца Кари Суурлуото, с которым мы созванивались пару раз, одна из них живет в Тиккурила, другая в Ювя. Кари даже предлагал встретиться. До сих пор я отвергала это предложение, но сейчас меня мучило желание узнать о планах отца. Старший констебль Ниило Рямя так и не ответил мне по электронной почте, может, я написала на неправильный адрес?

– Теперь тебе легче? – поинтересовалась я у Юрия, когда мы подходили к его «ягуару».

Он не ответил. Когда мы были у машины, навстречу выскочила красивая немецкая овчарка и принялась радостно прыгать вокруг, приветствуя нас. Юрий резко отпрянул.

– Ты боишься собак?

– Такие собаки стояли на службе у милиции в Воркуте. Однажды, когда мы не послушали приказа остановиться, на нас натравили собак. Одна перекусила ногу Петру, он до сих пор хромает.

Юрий вытянул руку, пытаясь отгородиться от собаки, но она подумала, что с ней просто играют. К счастью, женский голос позвал пса, тот с извинением взглянул на нас, махнул на прощание хвостом и убежал.

– Поведешь машину? Я могу позвонить Макконену, он живет здесь недалеко, по пути. – Юрий протянул мне ключи с брелоком, на котором был изображен тот же зверь, что и на капоте автомобиля.

– Кто такой Макконен? – спросила я, тщательно отряхнув от снега ботинки и усаживаясь на водительское место. Никогда раньше Юрий не пускал меня за руль.

– Продавец оружия. Приятель Паскевича.

Юрий захлопнул за собой дверцу, я завела мотор, и тот мгновенно заурчал, словно огромная кошка. Машина казалась совсем новой, хотя счетчик показывал, что она прошла порядка тридцати тысяч километров.

– Как это тебе удалось купить такую машину?

– Выиграл. Это вышло случайно.

– Как это – выиграл? – спросила я, но Юрий вместо ответа заговорил в мобильник:

– Привет! Ты дома? У меня к тебе дело. Нет, я не хочу говорить по телефону. Можно к тебе заехать?

Я завернула во двор деревни Дегербю. Из динамика на площади лился блюз, на стенах домов до сих пор висели рождественские украшения, хоть на дворе давно стоял март. Я зашла в местный ресторан, взяла пару свежих булочек с корицей. В свое время Моника заказывала такие для «Санс Ном» прямо из пекарни. За столиком у стены сидела группа мужчин, потягивая пиво из высоких запотевших кружек. Я подошла к игровым автоматам, опустила монету и неожиданно выиграла двадцатку. Но решила больше не искушать судьбу, хотя белокурая хозяйка заведения приветливо улыбалась мне, поощряя продолжить.

– Макконен предложил встретиться завтра в восемь вечера, – сообщил Юрий. – Пойдешь со мной?

– Зачем? Или на переговорах с продавцом оружия тебе нужен телохранитель? Так этот «ягуар» достался тебе за какие-то темные делишки?

– Да нет, я получил его совершенно законным путем.

Юрий снова сел за руль и так газанул, что из-под колес взметнулось облако снега. Он резко вырулил со двора ресторана и повернул на трассу; летел, не глядя на знаки и не думая об ограничении скорости, будто за ним кто-то гнался.

Дома я позвонила Лайтио и сообщила, что через пару дней он получит свой заказ. В ответ он пригласил Рейску зайти в субботу вечером, когда у жены будет вечеринка с бриджем.

– В моей болезни есть и хорошие стороны, во всяком случае, теперь она не заставляет меня участвовать в вечеринках, – усмехнулся он и велел принести еще сигар. – У меня всего одна осталась.

Я не знала планов Юлии на выходные и обещала перезвонить, когда проясню ситуацию.

За ужином Сюрьянен и Юлия пребывали в романтическом настроении и беспрестанно ворковали. Юрий неохотно ковырялся в порции жаркого по-карельски, я с аппетитом съела две. После ужина направилась к себе, думая почитать перед сном: на тумбочке у кровати меня ждала история военных действий в районе Порккала. И тут снова пришло сообщение.

«С Ло по-прежнему все в порядке».

От брата Джанни. Я опустила веки и увидела перед собой лицо Давида, его голубые глаза, почувствовала его запах. Мне снова вспомнилась тяжесть его тела на мне, его поцелуи, его руки. Может, тот раз в Лейсене был не последним? Может, когда-нибудь судьба сведет нас снова?

Утром Юрий опять попросил меня съездить с ним к торговцу оружием. Сюрьянену он сказал, что пригласил меня в кино. Я согласилась, но решила немного изменить внешность. Сегодня вечером Сюрьянен ждал гостей. Открыв дверь на звонок, я нос к носу столкнулась с мужчиной, которого часто встречала в коридорах парламента. К счастью, он совершенно не помнил моего лица, поскольку пялился исключительно на декольте.

Я сходила с Юлией в тренажерный зал, потом в бассейн. Она посещала бассейн только в те смены, когда купальники были обязательны, хотя, на мой взгляд, при ее идеальной фигуре ей было абсолютно нечего скрывать. Если бы моя хозяйка родилась животным, из нее вышел бы пахнущий шампунем и подстриженный по последней собачьей моде пудель, который, несмотря на очаровательную внешность, вполне может больно цапнуть.

В восьмом часу мы с Юрием вышли из дома. Из глубины шкафа я вытащила черный парик и бюстгальтер, увеличивающий грудь на пару размеров. Пестрое закрытое платье я купила по случаю на блошином рынке; бабушка Вуотилайнен отнесла его к шестидесятым годам. Наконец-то мне представился случай его надеть. Образ завершили огромные темные очки и яркий макияж.

Макконен жил в Сауналахти, в доме на берегу моря, там же помещался оружейный магазин. Здесь продавались охотничьи ружья, однако иногда непонятными путями сюда попадало незаконное оружие, от которого хозяин спешил избавиться, минуя кассу.

Юрий вырядился в стиле а-ля рус: темно-фиолетовый бархатный пиджак, кремовая рубашка, галстук. На мне было свободное полупальто с подмышечной кобурой – для будущей покупки, и странно было ощущать легкость там, где обычно я носила револьвер.

Жизненный опыт учит, что нельзя судить о профессии человека по внешности. Это же правило сработало и в случае с Макконеном. Мне всегда казалось, что такая сомнительная личность, как продавец оружия, должен быть худым и мрачным, но на пороге дома нас встретил толстенький, похожий на тюленя, улыбающийся мужчина. Круглая лысина, жиденькие, заложенные за уши пряди цвета слабого чая делали его почти стариком, хотя на самом деле ему слегка перевалило за тридцать.

– Юрий! – радостно кинулся он навстречу, пожимая руку Транкову. – Да ты и девушку с собой привел! Кто это?

– Канерва, – быстро представилась я, не желая называть мое настоящее имя.

К счастью, Юрий быстро сообразил и промолчал.

– Проходите в мой арсенал. Может, выпьем что-нибудь? Кто из вас за рулем?

– Выпей глоточек, – предложила я Юрию, – я поведу машину.

Мой ответ рассмешил Макконена, живот под пестрой рубашкой заходил ходуном.

– Вот такие девочки мне нравятся! Все четко и без лишних слов!

С первых шагов стало ясно, что мы попали в дом настоящего охотника. Повсюду висели чучела и макеты животных: зайцы, лисы, совы, пара лосиных голов с рогами. Макконен пригласил нас в подвал, где обнаружилось чучело шакала с неприятно оскаленными зубами.

Вдоль стен стояли металлические оружейные сейфы, в том числе с декоративными ружьями, из которых нельзя стрелять. Я загляделась на старинные мушкеты двухсотлетней давности: когда-то из них убивали людей, которые ничего не знали ни про самолеты, ни про электричество.

Макконен открыл шкаф и достал богато украшенный револьвер с барабаном.

– Такой подойдет? Наган М – тысяча восемьсот девяносто пять. Трофей ваших солдат. Неужели ваша родина решила потребовать его обратно? У тебя же есть один такой, что с ним случилось?

– Это для подарка другу. – Юрий взял пистолет, взвесил на ладони, погладил холодную сталь, покрутил барабан. – Сколько?

– Для такого хорошего человека – бесплатно. Если, конечно, согласишься на мою игру. Мне нравится играть с тобой, хотя до сих пор я только проигрывал. Ну, что скажешь?

Юрий побледнел и быстро вернул оружие Макконену, словно револьвер жег ему руку:

– На этот раз давай рассчитаемся деньгами.

За дверью послышались шаги, и я вдруг каким-то шестым чувством поняла, кто там. Наверное, уловила легкий, присущий именно этому человеку запах, хотя со времени нашей последней встречи прошло уже более трех лет.

– Неужели ты стал трусом, мой мальчик? – спросил Валентин Паскевич, входя в комнату. – И не хочешь рисковать? Небольшая игра в рулетку прекрасно взбадривает. – Он взглянул на меня, и мне пришлось сделать усилие, чтобы не опустить глаза. – Пожалуй, надо пояснить девушке, что мы говорим не о настольной игре, а о той, что принята у нас дома. О русской рулетке.